Аня медленно опустила толстый словарь на стол, рядом с карточкой. Свет в комнате словно померк, хотя Аня прекрасно знала, что это не так и лампочка светит по-прежнему ярко. Но что-то неуловимо изменилось здесь, что-то шуршало в углах, прозрачные леденящие щупальца тянулись из-под стола, дивана, шкафа, из прихожей...
      - Чушь, - громко сказала Аня, стараясь придать придать голосу уверенную интонацию. - Полнейшая чушь.
      Она принесла из ванной теплый халат и закуталась в него, потому что ей вновь стало холодно... По-настоящему холодно.
      31
      С утра зарядил дождик, до того мелкий (хотелось обозвать его мелочным) и зловредный, что казалось, на улице не лето, а поздняя осень. Однако будь то дождь или шаблонная для августа девяносто восьмого года жара, в любую погоду Айсману некуда было идти. С последней работы (он устроился дворником, чтобы хватало на хлеб) его уволили, как выгоняли отовсюду. Он не вписывался и не желал вписываться в общество даже в качестве дворника.
      Есть было нечего. Айсман уныло заглянул в пустой холодильник и уселся в кресло у старого телевизора, меланхолично и бесцельно переключая каналы. Ладно, сегодня выручит старушка соседка, единственное существо в мире, по-своему жалевшее Айсмана, хотя и относившееся к нему не без опаски, а завтра... Завтра само себя покажет.
      Из кучки сваленных в консервную банку окурков Айсман вытянул бычок подлиннее, закурил. Во рту возник омерзительный металлический привкус, закружилась голова, затошнило. Айсман раздавил бычок о тощую стопку неоплаченных квартирных счетов.
      Ему приходилось нелегко, но он и не думал оставлять свои поиски последней, универсальной, окончательной истины. В одно время он сблизился с местными вождями движений, напоминающих нацистские, но вскоре с отвращением отшатнулся от них. Несмотря на бойкие речи, эти люди стыдились концлагерей, НСДАП и фюрера, отказывались признать себя духовными наследниками германского национал-социализма. Чего можно было ожидать от таких людей!
      Он много читал, одолел и англичанина Фердинанда Каннинга Шиллера в переводе на немецкий, и Освальда Шпенглера в подлиннике (читать на родном языке доставляло Айсману удовольствие). У того и другого, как и у десятка прочих, он обнаружил по нескольку занятных идей... И все. Философы стояли ещё дальше от истины, чем доморощенные российские квази-фашисты. Одинокие поиски, ведомые одиноким человеком, продвигались из рук вон плохо, но Айсман твердо знал: искомое реально существует. А сейчас хорошо уже то, что стало известно, кому и чему следует сказать "нет"...
      На подслеповатом экране доживающего свой век телевизора, настроенного в данный момент на утреннюю программу местного канала, появилось здание городского историко-краеведческого музея. Айсман не слушал, о чем вещает мелодичный женский голос, но когда он протянул руку, чтобы в очередной раз щелкнуть переключателем, что-то остановило его.
      - Архив нашего музея невелик по количеству единиц хранения, - говорила журналистка за кадром, - но здесь идет серьезная научная работа. Усилиями небольшой группы подлинных энтузиастов удалось пополнить архив уникальными документами. Слово кандидату исторических наук Александру Константиновичу Ардатову.
      Экран мигнул и высветил фигуру человека, сидящего за письменным столом в тесной комнате. Качество изображения не позволяло отчетливо видеть его лицо, да и голос в записи звучал искаженно, но сердце Айсмана почему-то забилось сильнее. Тяжелые волны торжественных органных аккордов понеслись над горестной пустыней его памяти. Ночь, факелы, холодный дождь...
      - Ученые из таких крупных научных учреждений, - рассказывал Ардатов, как московская библиотека имени Ленина, различные исторические институты Москвы и Санкт-Петербурга, приезжают к нам, чтобы ознакомиться с документами, поработать в нашем архиве. Мы поддерживаем связи и с зарубежными коллегами. Так, например...
      Айсман взволновано встал, разметал кучку окурков в поисках нового бычка. Музейный архив! Ну конечно же! Удивительно, почему это не пришло ему в голову раньше. Архив, где хранятся подлинные исторические документы! Там, в дальних закоулках, на запыленных полках, всеми забытое, а возможно, ещё и не прочитанное никем, может храниться то, что ищет он, Айсман. Нужно ехать... Срочно ехать к Ардатову, в музей.
      Торопливо напялив черную кожаную куртку, Айсман выскочил из квартиры. Денег на трамвай у него не было, но его единственный глаз сверкнул так грозно, что кондукторша не осмелилась подойти к нему.
      Архив, как объяснили Айсману в кассе музея, располагался не в главном здании, а во дворе, во флигеле. Побродив по скучным коридорам, Айсман разыскал дверь с табличкой "АРДАТОВ А. К." С душевным трепетом он негромко постучал.
      - Войдите, - послышалось из-за двери.
      Айсман вошел.
      Возле узкого стрельчатого окна в только что показанной по телевизору комнате стоял человек в темном костюме, немного выше среднего роста, скорее зрелых лет, чем пожилой. Его широко расставленные светло-серые глаза спокойно и пристально смотрели на Айсмана. Крылья прямого носа чуть подрагивали, тонкие губы над идеально выбритым подбородком были плотно сжаты.
      - Слушаю вас, молодой человек, - произнес Ардатов дежурную фразу, а где-то в глубинах памяти Айсмана промчалось: "Ничего не бойся... Я спасу тебя... Я помогу тебе распахнуть Двери".
      - Я ищу истину, - глухо сказал Айсман.
      - Вот как? - Ардатов слегка приподнял брови. - И с этим вы пришли ко мне?
      Айсман вдруг почувствовал себя полным идиотом, ощутил всю нелепость своего порыва. Он повернулся, чтобы уйти, и тут же услышал мягкий глубокий голос Ардатова.
      - Куда же вы? Садитесь, поговорим.
      Совершенно не осознавая, что делает, почему подчиняется, Айсман рухнул в ближайшее кресло.
      - Итак, вы ищете истину, - Ардатов прошелся по вытертому ковру, качнулся на каблуках. - Надо же, какое совпадение... Я тоже её ищу. Курить хотите?
      - Хочу, - кивнул Айсман.
      Ардатов протянул ему пачку "Мальборо", крутанул колесико зажигалки. Жадно затянувшись, Айсман откинулся на спинку кресла.
      - Около пятисот лет я преимущественно этим и занят, - продолжал Ардатов, задумчиво глядя на сигаретный дым. - Китайское дао, полинезийская магия, естественные науки, власть, богатство, кипение страстей... Чего только не было. Довольно большой срок... Да, так сказал мне один мудрый старик, некто Иоганн Герцфельд, лет двести назад, когда я командовал пиратским бригом... Нет, не двести, больше... Впрочем, неважно. С тех пор срок ещё увеличился, а истины нет как нет. Ее вообще нет в нашем мире. Он ограничен в пространстве и во времени, он лишь бледная тень подлинной Вселенной. Я искал и не нашел, но я на пороге, осталось сделать последний шаг, он же первый. И вот здесь мне понадобитесь вы, хотя в действительности я нужен вам гораздо больше, чем вы мне. Не так ли, Виктор Генрихович?
      Айсман вздрогнул. До сих пор он выслушивал бредовый монолог Ардатова в молчаливом изумлении... Ладно, человек не в себе, бывает. Но откуда он узнал имя Айсмана?
      - Как вы... - прохрипел Айсман и осекся, потому что Ардатов махнул рукой в сторону телевизора, и сам собой зажегся экран.
      Шла передача об архиве, заставившая Айсмана приехать сюда. Изображение было невероятно четким, полноцветным, объемным, точно каким-то чудесным образом уменьшившаяся комната и сам Ардатов во плоти попали внутрь телевизионной коробки.
      - Эта передача, - пояснил Александр Константинович, - никогда и никем не записывалась, её не было в эфире. Ее придумал я специально для вас, так как решил, что нам пора познакомиться. Немного магии, только и всего.
      Айсман вскочил и ринулся к двери, но Ардатов сделал неуловимый жест, и дверное полотно полыхнуло фиолетовым пламенем, рассыпавшим сноп синих искр. Когда потрясенный Айсман отступил, все погасло - и фиолетовый огонь, и телеэкран.
      - Сидите, сидите, - почти весело сказал Ардатов. - Страх не к лицу победителю... Да и что, собственно, вас так испугало? Успокойтесь.
      Когда Айсман снова сел в кресло, Ардатов отпер несгораемый шкаф, достал бутылку коньяка, налил полстакана.
      - Успокойтесь, - жестко повторил он.
      Механическим движением Айсман взял стакан, выпил до дна.
      - Теперь лучше? - заботливо осведомился Ардатов. - Знаете, я мог бы полностью контролировать вас. Подавить вашу волю, уничтожить личность, вставить в мозг блок безоговорочного исполнения моих приказаний... Если я так не поступаю, так потому, что мне нужно не это.
      - Гипноз? - несмело предположил Айсман. - Вы владеете...
      - Оставьте, - уголки губ Ардатова пренебрежительно опустились. - Разве я похож на эстрадного фокусника? Нечто иное, противоположное... Если слово "магия" вам не нравится, придумайте свое, я возражать не стану. Такая операция - полный контроль - получается не всегда, к тому же она болезненна для меня - громадный расход энергии... Но с вами, думаю, вышло бы в конце концов. Однако представьте, вы мне интересны... У нас с вами много общего. Впервые я увидел вас... Гм... В тысяча шестьсот пятнадцатом, во время церемонии посвящения...
      - В тысяча шестьсот пятнадцатом году?!
      - Да. Я не провидец и умею заглядывать в будущее не дальше, чем вы или любой другой человек. Но для Империи Эго не существует разницы между прошлым, настоящим и будущим, времена и пространства едины для нее. Порой мы можем оказаться внутри её пространственно-временных вихрей. Вы, как и я - человек Империи, Виктор. Не в наших силах постичь её пути и намерения, тем более что целенаправленных намерений в нашем понимании у неё нет. Но люди часто пользуются тем, чего не понимают. Электричество, радиоволны... Есть определения из учебников, но на фундаментальном уровне ни один академик не объяснит вам, что это такое, до самого конца. И нужно ли понимать? Пока достаточно и того, что мы знаем, как это работает и умеем этим воспользоваться...
      Рассуждения об электричестве и радиоволнах Айсман пропустил мимо ушей - он думал об Империи Эго. Как похоже то, о чем говорил Ардатов, на мечту Айсмана, на цель его поисков - правду о власти и обо всем остальном в мире, не зависящую ни от времени, ни от места, ни от людей! Конечно, это совсем другое, но выковано из того же металла - всеобщий, универсальный принцип.
      - Магия помогла мне найти вас, Виктор, - продолжил между тем Александр Константинович, - и магия сделает вас могущественным. Когда Великий Шианли окажется в моих руках...
      - Великий Шианли?
      - Ключ к вечности, к пространствам и временам, к овладению энергией Империи Эго, к истинной Вселенной. Я расскажу вам об этом позже... Хотите стать моим резидентом на Земле? Наша планета обладает мощным нераскрытым потенциалом. Хотя, полагаю, эта должность скоро наскучит вам... Тому, чьи возможности практически безграничны, вряд ли захочется посвятить себя чему-то одному. Но я забегаю вперед. Пока у меня нет Шианли, и путь к нему непрост.
      - Кто вы? - вдруг спросил Айсман.
      Ардатов улыбнулся так, словно хотел показать - не так-то легко будет ответить.
      - Мое настоящее имя - Альваро Агирре, но это, разумеется, не ответ... Кто я? Победитель или побежденный, жертва собственных заблуждений или объект загадочного, непостижимого для меня эксперимента? Не знаю, Виктор. Я - путник, так будет точнее всего. Странник в ночи.
      Он обошел растерянного Айсмана и спрятал бутылку в шкаф.
      - Вы не до конца верите мне, - заметил он, поворачивая ключ в замочной скважине. - Хотите поверить и боитесь. В самом деле, где доказательства? Ваше имя, телепередача, дверь? Ерунда. Два-три технических трюка средней сложности плюс желание разыграть вас. Верно?
      Айсман как-то неопределенно наклонил голову. Ардатов засмеялся.
      - Вижу, вы голодны. Приглашаю вас в ресторан... Нет, зачем же. Вы не из тех, кто любит ходить по ресторанам. Поедем лучше ко мне домой, там и побеседуем. Уверяю вас, вы получите доказательства.
      32
      Со дня памятного посещения книжного магазина миновала неделя, и почти каждый день Аня проходила мимо, но всегда по другой стороне улицы. Она не могла решиться не только зайти в магазин вторично, но даже приблизиться к дверям... Она лишь проявила внимание к табличке с названием улицы. Название было двойным - сверху большими буквами значилось "Дворянская", ниже, помельче - "Ленинская".
      Вот и сегодня Аня стояла на противоположной стороне, глядя на витрины книжного магазина. Блестящие стекла отражали солнечный свет, и взгляду было трудно проникнуть внутрь, но Ане показалось, что вместо Кассинского за дальним прилавком хлопочет какая-то девушка.
      Спешащие пешеходы задевали, толкали Аню, раздраженно бранились. К ней, застывшей посреди тротуара, приглядывался милиционер... Надо было уходить, а уходить не хотелось - ведь может статься, именно сегодня удастся собраться с духом.
      Аня оглянулась и увидела вывеску над ведущей в подвал каменной лестницей - "Восточный стиль". Так тому и быть, осмотрим пока восточные красоты, тем более они как раз напротив книжного магазина.
      Спустившись по широким ступеням, Аня толкнула дверь. Вместе с нежнейшим звоном индийских колокольчиков её приветствовала, приняла в объятия теплая волна благовонных ароматов, над которыми витали негромкие кришнаитские напевы. Ане сразу стало хорошо и спокойно в маленьком зале магазина "Восточный стиль", напоминавшем изнутри рождественскую елку из-за множества блистающих разноцветных огней и электрических стеклянных шаров, где извивались малиновые молнии. Наклонный стенд у входа демонстрировал отшлифованные медные пластинки-амулеты, оберегавшие, если верить пояснительным текстам, буквально от всего на свете, кроме разве что двух извечных российских бедствий - плохих дорог и дураков. Далее высились горки с изысканным фарфором и светильниками - эти светильники были разными, как впечатляющих размеров, так и величиной с жука, выполненными с фантазией, которая могла и напугать. Деревянные божки, бронзовые статуэтки, маски, кальяны, мундштуки, браслеты и кольца располагались не только там, где можно, но и там, где по всем правилам совсем уж нельзя. Отдельная витрина предназначалась для ароматических курений. Блестели шелка - не то драпировки, не то части костюма восточной красавицы. Многочисленные зеркала умножали все это великолепие, представлявшее для Ани что-то вроде раскрытой на интересном месте книги. Она уже забыла, зачем пришла сюда, от чего бежала. Кружилась голова, минуты и секунды растягивались и сжимались, зачарованная Аня терялась в карнавале восточных чудес.
      Прозвенели колокольчики над входной дверью, и в зале появился скромно одетый человек лет пятидесяти с правильными чертами лица. Аня заинтересовалась им, но отнюдь не в том смысле, какой в это обычно вкладывают. Она каким-то образом почувствовала необычность этого человека и его уместность в этом зале, среди сокровищ Востока. Она легко могла вообразить его Гаруном-аль-Рашидом давно прошедших, таинственных и романтических времен... (Дальнейшие события в магазине "Восточный стиль" показали, что он совсем не Гарун-аль-Рашид, во всяком случае, не так богат).
      Незнакомец остановился у застекленной витрины и долго смотрел на выставленную там композицию, изображавшую превращения бабочки - гусеница, куколка и наконец, собственно бабочка во всей красе. Крылья бабочки усеивали аметисты и сапфиры, глазки гусеницы были сделаны из миниатюрных рубинов, а усики покрывали крохотные алмазы. Налюбовавшись вволю, а может быть, приняв какое-то нелегкое для себя решение, незнакомец глубоко вздохнул и направился к одному из прилавков, оказавшись рядом с Аней.
      - Добрый день, Александр Константинович, - поздоровался продавец, рыхлый пожилой мужчина с ужимками, заставлявшими задуматься о его сексуальной ориентации.
      - Здравствуйте, - рассеянно ответил тот, кого назвали Александром Константиновичем. - Ваза ещё у вас?
      - Да вот она...
      - Ох... Не заметил от волнения!
      - Неужели решились?!
      Александр Константинович кивнул. Тогда продавец поставил перед ним изумительной красоты китайскую фарфоровую вазу, покрытую тончайшей росписью, довольно большую - сантиметров сорока в высоту и двадцати в диаметре.
      - Вы ведь знаете, сколько она стоит, - напряженно сказал продавец.
      И вновь Александр Константинович тяжко вздохнул, как раньше у витрины с бабочкой.
      - Увы... Я говорил вам, что знаком с её прежним владельцем? Он твердо обещал продать её мне. Но пока я копил деньги, занимал где мог... Я его не виню, всякое терпение лопнет. Вот, сдал он её в ваш магазин, а у вас она стала ещё дороже.
      - Очень жаль, - произнес продавец с оттенком сочувствия. - Но мы не можем нести убытки, мы ведь сразу выплатили владельцу деньги. Вообще-то мы так делаем крайне редко, только если речь идет о выдающихся произведениях искусства. Таких, как эта ваза.
      Наблюдая за тем, как Александр Константинович пересчитывает толстую пачку денег, состоявшую и из совсем новеньких, и весьма потертых и замусоленных ассигнаций (видно было, что деньги собраны по крохам то там, то тут), продавец не выдержал.
      - Может, передумаете? Зачем она вам, вы же не коллекционер... Время-то какое трудное! Вам этих денег для жизни надолго хватит, и долги вернете, чтоб не висели.
      Отрицательно качнув головой, Александр Константинович ответил:
      - Нет. Я одинок, мне не нужно заботиться о семье, но и обо мне некому позаботиться. Тоскливо, холодно... А это - красота. Посмотришь на нее, и на душе светлее становится, и не так уже гнетут мысли о грядущей старости...
      Продавец дважды подряд моргнул.
      - Вам её упаковать?
      - Ни в коем случае! А если упаковка повредит роспись?
      - Вы имеете дело со специалистом, - обиделся продавец.
      - Спасибо, не нужно... Я донесу её в руках.
      - Будьте внимательны...
      - Не сомневайтесь.
      Бережно сжав ладонями бока драгоценной вазы, Александр Константинович двинулся к выходу - продавец забежал вперед, придержал для него дверь. Вслед за ним магазин покинула и Аня - не потому, что шла за Александром Константиновичем осознанно, а просто потому, что надо же когда-то уходить.
      Прохожих на улице почему-то стало меньше, что казалось странным в такой час. Осторожно вышагивал счастливый Александр Константинович, шаркал по обочине распространявший отвратительные запахи бомж с испитой физиономией, украшенной сизым носом - вот, пожалуй, и все, если не считать группы молодежи вдалеке да двух пенсионерок на углу.
      Покачавшись возле фонарного столба, бомж побрел через проезжую часть. В следующую секунду Аня вскрикнула от ужаса - из-за поворота на высокой скорости вылетел громадный ревущий грузовик. Бомж маячил прямо на его пути, и у водителя грузовика не было шансов ни свернуть, ни остановить тяжелую машину. Нормальный человек с хорошей реакцией успел бы отпрыгнуть в сторону, но не бомж, заливший водкой глаза и разум...
      Близ места неминуемой трагедии находился только Александр Константинович, но у него в руках была уникальная ваза! Поставить её на тротуар он никак не успевал - оставались доли мгновения - и оттолкнуть бомжа плечом тоже не мог, так как в этом случае сам угодил бы под колеса.
      То, что произошло потом, разворачивалось перед взором Ани как в замедленном эпизоде кинофильма. Она видела, как размыкаются лелеявшие вазу ладони Александра Константиновича и как ударившаяся об асфальт ваза разлетается на мелкие осколки. Видела, как протягивается рука недавнего посетителя "Восточного стиля", хватает бомжа за куртку и выдергивает прямо из-под колес механического чудовища, из смерти в жизнь. Видела, как падают и катятся кувырком спаситель и спасенный, слышала недовольно - оскорбленный вопль бомжа и визг тормозов грузовика...
      А затем кинолента вернулась к нормальному темпу. Выскочил из кабины грузовика бледный от страха водитель, подбежал к упавшим, помог подняться обоим, трясущимися руками отряхнул костюм Александра Константиновича.
      - С вами все в порядке? О Господи, я уже думал - кранты... Вы что-то разбили? Не беспокойтесь, я заплачу.
      Александр Константинович горько засмеялся.
      - Заплатите? Пустяки, просто старая ваза.
      - Да? Ну ладно... Если вы целы - невредимы, можно мне ехать? А то, знаете, милиция, затаскают... Вы уж простите... Я ведь правила не нарушил, это он...
      - Поезжайте, - сказал Александр Константинович.
      Водитель прыгнул в кабину. Грузовик мигом исчез; куда-то благоразумно испарился и всеми забытый бомж. Сгорбившись, Александр Константинович стоял на тротуаре над осколками вдребезги разбитой мечты.
      33
      Инцидент промелькнул так быстро и в столь значительном отдалении от малочисленных прохожих, что никто из них не среагировал. В какой-то момент Ане привиделось лицо Кассинского в серебряном ореоле седых волос за витриной книжного магазина.
      Александр Константинович поднял на Аню исполненный печали взгляд, когда она остановилась в двух шагах от него.
      - Вот, - беспомощно обронил он, обращаясь не к Ане, а неведомо к кому в пространство.
      - Я видела, как вы покупали её, - зачем-то сказала Аня.
      - Простите, что?
      - Я видела, как вы покупали вазу. Может быть, можно...
      - Что можно? Собрать по кусочкам?
      Аня посмотрела на то, что осталось от вазы. В пыли валялись осколки настолько мелкие, что не только собрать их воедино, но и установить первоначальную форму разбитого предмета не взялся бы ни один эксперт.
      Наклонившись, Александр Константинович подобрал один из осколков.
      - На память, - сказал он с грустной усмешкой.
      Он зашагал вдоль тротуара, и Аня шла рядом с ним, вернее параллельно, в том же направлении.
      - Значит, вы были в магазине, - произнес Александр Константинович без всякой заинтересованности, лишь потому, что повисшее молчание требовало реплики. - Я вас не заметил.
      - Это неудивительно. Вам было не до меня.
      Они по-прежнему шли рядом, но теперь не просто одной дорогой, а вместе - прозвучавшие слова уже означали общение.
      - Не до вас было, - согласился Александр Константинович. - Ну, а сейчас я не намерен предаваться унынию. Вазы нет, уныние не вернет её, пора возвращаться в реальный мир. Раз уж мы с вами вступили в беседу, с моей стороны будет вежливым представиться. Меня зовут Александр Константинович, фамилия моя Ардатов.
      - Анна Николаевна Данилова... Аня.
      - Видите, Аня, собираются тучи... Природа порой настолько заставляет уважать себя, что доводит человека до жажды захлебнуться одиночеством.
      - Как странно и поэтично вы говорите... Вы писатель?
      - Вы подумали так из-за моей фразы?
      - Не только. Вы кажетесь мне... Ну, как будто вы не один, а вас много, внутри вас другие. А писатель живет жизнью многих персонажей, он - это они все.
      Теперь Ардатов посмотрел на Аню с неподдельным интересом.
      - Вот как? Такое я произвожу впечатление? А ведь вы в чем-то правы. Я ученый, историк. Работаю в архиве нашего краеведческого музея, с историческими документами. Какие эпохи, какие фигуры, какие борения умов, смятение душ... И порой я чувствую, будто становлюсь каждым из этих людей, смотрю на мир их глазами...
      - Как увлекательно это, должно быть, - вздохнула Аня. - А у меня совсем скучная работа. Я машинистка в нотариальной конторе.
      - Гм... Как же это случилось?
      - В каком смысле?
      - Ну, в шестнадцать лет человек обычно не говорит себе: "Я мечтаю поступить на службу в нотариальную контору..."
      - Да нет, конечно... Я получила педагогическое образование, стала школьной учительницей... Потом меня из школы выгнали, за что - это длинная и нудная история. Дальше - то там, то здесь, чтобы прокормиться. И вот контора...
      - Я не спрашиваю, за что вас выгнали из школы, - тон Ардатова стал очень теплым, почти отеческим, - но верю, знаю: не за какие-то неблаговидные поступки. Жалеете? Учить детей - ваше призвание?
      Аня призадумалась.
      - Не знаю. Вряд ли, - ответила она наконец. - Не больше, чем набирать тексты на компьютере.
      - Вы могли бы выйти замуж.
      - Что?
      - Многие женщины так устраивают свою жизнь.
      - О, многие, да... Но я не верю, что человек может быть счастлив за счет холодной, рассудочной эксплуатации другого человека, будь то мужчина или женщина.
      - При чем тут счастье? Это отдельная тема.
      - Да, разумеется. Престижный муж покупает красивую жену... Или наоборот... А может, двое карьеристов друг друга двигают, объединяются против конкурентов. Наверное, ничего плохого тут нет. Они довольны, им удобно... Но какое отношение это имеет ко мне?
      - Вижу, что никакого, - сказал Ардатов и замолчал.
      Молчала и Аня, а в её мыслях полыхала ослепительно белая строка на аспидно-черном фоне.
      ЧТО-ТО НАЧИНАЕТСЯ
      Эта строка беспокоила, раздражала Аню, потому что она была не к месту, она была ни при чем - псевдозначительная фраза из какого-нибудь западного романа или фильма. Ничего не НАЧИНАЛОСЬ, но что-то ПРОДОЛЖАЛОСЬ. Что-то, начавшееся давным-давно,
      /пятьсот лет назад/
      вступало в новый, пугающий этап. Аня не знала, она и догадываться не могла, связано ли это ЧТО-ТО с Александром Константиновичем Ардатовым, человеком, пожертвовавшим мечтой ради спасения никчемной жизни, и если связано, то как. НЕЧТО, скрытое за непроницаемой завесой будущего...
      34
      Ардатов, как и Аня, обитал в доме сталинской постройки с высокими потолками и толстыми стенами. Поднявшись на четвертый этаж, Аня заколебалась, прежде чем позвонить у простой деревянной двери без всякой отделки, потом решительно нажала кнопку.
      Где-то в глубине квартиры задребезжал звонок. Дверь отворилась почти сразу - на пороге стоял Ардатов, одетый незатейливо, но все же не по-домашнему, а в рамках светских приличий.
      - Здравствуйте, Аня, - буднично сказал он, точно они не вчера познакомились, а знали друг друга много лет и запросто захаживали на огонек. - Проходите, устраивайтесь, а я сейчас кофе приготовлю. Или лучше чай?
      - Что вы, то и я, - отозвалась Аня, радуясь отсутствию ложной многозначительности в этой встрече. Впрочем, она и не ожидала от Ардатова замашек доморощенного донжуана, иначе не пришла бы сюда.
      Проводив Аню в гостиную (остальные две комнаты, вероятно, служили кабинетом и спальней), Ардатов удалился на кухню. Аня рассматривала старую мебель - не старинную, а старую, основательную и удобную, купленную когда-то не ради фанфаронства, - и книги, книги вдоль стен. Их было столько, что и беглое ознакомление с библиотекой Ардатова потребовало бы нескольких часов. Аня успела обратить внимание на то лишь, что среди книг совершенно не попадалось изданий последних лет в глянцевых обложках. За приоткрытой дверью в кабинет виднелся компьютер - не из новых, навороченных, а скорее всего четверка или даже тройка, машина не для развлечений, а для каждодневной работы. Краска на притулившемся в углу, заваленном нотными тетрадями пианино местами облупилась, и вид у инструмента был жалобный.
      На тумбочке у телевизора Аня увидела деревянную шкатулку. Она подошла поближе, чтобы хорошенько разглядеть её, и отшатнулась в испуге. С резной крышки скалился омерзительный монстр, воплощение зла и ужаса. Конечно, изумительная работа, но... Аня не стала бы держать в своем доме такое произведение искусства. Красные, словно горящие собственным огнем, а не отражающие дневной свет глаза... Рубины? Едва ли, тогда стоимость шкатулки и представить страшно. Но может быть, это подарок или наследство, память о ком-то из близких людей?
      Над шкатулкой, между пианино и телевизором, висела единственная в комнате картина - портрет мужчины с надменным лицом, в ярко-синем камзоле и пышном парике. Он был бы очень похож на Ардатова, если бы не темные, бездонные, завораживающие глаза и выражение безграничного презрительного превосходства.
      Пока Аня изучала портрет, вошел Ардатов с подносом, на котором дымились две чашки с горячим кофе.
      - Что вы о нем думаете? - он поставил поднос на журнальный столик.
      - О портрете или о том, кто изображен? - спросила Аня, не отводя взгляда от картины.
      - Сам портрет как художественное произведение малоинтересен, небрежно сказал Ардатов. - Работа забытого ныне англичанина Уильяма Ярроу, парадного живописца начала восемнадцатого века. Портреты Ярроу и тогда ценились не слишком высоко, но надо отдать ему должное, проникнуть в суть оригинала он умел... Вам с сахаром?
      - Что?
      - Кофе с сахаром?
      - Да, две ложечки...
      - Так что вы скажете об этом человеке?
      - Он ужасен, - тихо ответила Аня и процитировала: - "Он весь как божия гроза"... Кто-то из ваших предков? Нет, невозможно...
      Ардатов остановился перед портретом, за спиной у Ани.
      - Разумеется, нет, - произнес он. - Сходство чисто случайное. Должно быть, именно из-за сходства с нашими фамильными чертами мой прапрадед и приобрел в свое время этот портрет...
      - И вы не знаете, кто это?
      - Почему же, знаю, - Ардатов жестом пригласил Аню за столик, и она покорно села. - Это английский аристократ, лорд Алистер Арбетнот, граф Эшбери.
      - Не хотела бы я познакомиться с этим графом, - призналась Аня.
      - Да? - Ардатов засмеялся. - Я вас понимаю... Но самое любопытное заключается в том, что и современники графа Эшбери его побаивались. О нем ходило множество темных слухов и легенд. Одна из них гласила, что граф Эшбери - на самом деле испанский инквизитор Альваро Агирре, наказанный бременем бессмертия за свою жестокость и обреченный скитаться по странам и временам. Но однажды его полюбит прекрасная женщина, и он станет свободным...
      - Какая жуткая и романтическая легенда! - воскликнула Аня. - Но что значит - станет свободным? Он умрет?
      - Вот на это я не могу вам ответить, - Александр Константинович с улыбкой размешал блестящей ложечкой сахар в чашке и отхлебнул кофе. - По правде сказать, я не знаю конца этой легенды. Ведь я слышал её от деда, а тот, в свою очередь... В общем, конец потерялся где-то во тьме столетий. А сам я не занимался специально личностью Алистера Арбетнота. Этот портрет да ещё вон та шкатулка - просто память для меня... Давайте-ка я вам лучше что-нибудь сыграю...