Подходить к блоку строжайше запрещалось под страхом смерти. Те, кого уводили туда, никогда не возвращались - а уводили чаще всего из барака, где содержали и Марию Владимировну. В наибольший ужас ее повергало то, что у заключенных женщин не отбирали детей, отправляли в блок сорок шесть вместе с ними. (Доктора Динг-Шулера интересовало влияние наследственных факторов на сопротивляемость организма, о чем Мария Владимировна, естественно, догадываться не могла)
      А маленький Саша радовался тому, что живет вместе с мамой, что сносно кормят и не бьют...
      Несмотря на то что его детство в последние годы проходило сначала на немецкой фабрике, где работала вывезенная из России мать, а потом в концлагерях, куда она попала за какую-то провинность, мальчик был не по годам развитым, наблюдательным и сообразительным. Немецкую речь он усваивал наряду с русской, и если не совсем понимал, почему заключенные панически боятся штурмбаннфюрера Шульце или оберфюрера Попендика, исходящая от этих людей волна холодной угрозы действовала и на него.
      В Равенсбрюке, согласно правилам, он жил отдельно от матери и был счастлив, что в Бухенвальде они вместе...
      В тот день, последний день жизни Марии Владимировны, в барак вошли несколько человек, среди них Шульце и Динг-Шулер. Но Саша инстинктивно угадал, что распоряжаются не они и даже не здоровенный тип в форме оберштурмбаннфюрера (Саша уже разбирался в знаках различия), а очень молодой господин с красивым интеллигентным лицом.
      Вошедшие с любопытством оглядывали узниц.
      - Рекомендую вот эту, доктор Мерц, - обратился к молодому господину Динг-Шулер, указывая стеком на Марию Владимировну. - Стопроцентное здоровье! При испытаниях "Илзе" не будет фоновых искажений. - Мерц кивнул. - К тому же у нее есть сын, а ведь нам понадобится ребенок.
      - Вот он, Генрих. - Фон Хепп поманил Сашу рукой. - Эй, иди сюда!
      Саша робко подошел. Генрих Мерц склонился над ним, заглянул в лицо, и Сашу повлекло чудовищное притяжение даже не этих завораживающих глаз, а той бездны, что скрывалась за ними. Это длилось вечность...
      Наконец Мерц выпрямился.
      - Нет, - небрежно бросил он. - Этот не подойдет, хи-ловат... Давайте вон того, крепенького. Я не хочу проводить демонстрацию на ослабленных объектах, это снизит эффект. А женщину берите.
      - Пойдемте в следующий барак, господа, - пригласил штурмбаннфюрер Шульце. - Нам надо еще выбрать мужчин.
      И они ушли, а следом явились охранники и увели Марию Владимировну. Она не плакала, только на прощание крепко прижала к себе Сашу:
      - Ничего не бойся, сынок. Я вернусь.
      Она не вернулась. Она и не могла вернуться.
      22
      Удушающая хватка памяти отпустила лейтенанта Волкова. Он снова увидел себя в реальности, в тысяча девятьсот шестидесятом году, в полутемном помещении архива КГБ СССР. Но теперь он твердо знал, как зовут человека на фотографии. Генрих Мерц.
      Нужно немедленно доложить руководству...
      Капитан Сухарев встретил Волкова приветливо:
      - Проходи, садись, Саша... Как там твои фашисты? Не свихнулся еще от них?
      - Товарищ капитан, - взволнованно заговорил Волков, - я узнал... Опознал по фотографии нацистского преступника.
      Ничего не добавляя, он вручил капитану папку с делом Ганса Вессера. Сухарев раскрыл ее:
      - Вот этот... Лейтенант вермахта? Так, на Восточном фронте не воевал, дальше...
      - Да нет, товарищ капитан, - горячо перебил Саша. - Никакой он не лейтенант и не Ганс Вессер. Капитан нахмурил брови:
      - Так кто же он?
      - Генрих Мерц. Я не знаю его звания в СС... Может быть, он вообще не из СС, но, когда он приезжал в Бухенвальд, перед ним стелился сам штурмбаннфюрер Шульце. Я лично видел, как он отбирал заключенных для экспериментов в блоке сорок шесть.
      Сухарев достал пачку "Беломора", продул гильзу, размял папиросу, закурил:
      - Не ошибаешься ли ты, Саша? Ты был ребенком тогда.
      - Я не ошибаюсь, товарищ капитан, - отрубил Волков. - Мерц отправил в блок сорок шесть мою мать. Пыхтя папиросой, Сухарев молчал.
      - Это очень серьезное дело, товарищ лейтенант, - сказал он, напустив полкомнаты дыма. - Я доложу наверх. Возможно, будет принято решение связаться с немецкими товарищами. Но сам понимаешь, на основании одного твоего заявления...
      - Это Мерц, - упрямо гнул свое Саша. - Если я даже имя его запомнил лучше, чем таблицу умножения, как же я мог забыть его внешность?
      - Да... да. - Капитан вновь скрылся за сизым облаком. - Я-то знаю тебя, но начальство не знает. Оно верит фактам - а как же иначе? А факт у нас с тобой один - показания свидетеля, который видел этого Мерца...
      - Мерца!
      - Мерца пятнадцать или шестнадцать лет назад, однажды в детстве... Слабовато.
      - Сделайте запрос, товарищ капитан, - настаивал Саша.
      - Запрос я сделаю, я обязан его сделать. Подай письменный рапорт на мое имя.
      - Если прикажут, я готов поехать в ГДР и помочь немецким товарищам в розыске преступника.
      - Шустрый ты, - чуть усмехнулся капитан. - Вот когда прикажут, тогда и поедешь. А пока возвращайся в архив и выполняй текущее задание. Вопросы есть?
      - Нет, товарищ капитан.
      - Свободен.
      23
      Долгих два месяца Саша Волков плохо спал, он даже ухитрился схватить взыскание за опоздание на службу, чего с ним никогда прежде не случалось. Когда его вызвал наконец капитан Сухарев, сердце Саши стучало так, что едва не оборвалось.
      В кабинет капитана он вошел, стараясь выглядеть невозмутимым, как и полагается офицеру КГБ.
      Сухарев сидел в кабинете один. По его мрачному лицу Саша сразу догадался, что хороших новостей не будет.
      - Вот что, товарищ лейтенант, - официально начал капитан. - По твоему заявлению относительно Ганса Вессера...
      - Мерца...
      - Относительно Ганса Вессера, - повторил капитан, повышая голос, проведена тщательная проверка. Выводы нашей контрразведки, занимавшейся им в сорок пятом, полностью подтвердились. Но мы этим не ограничились и подключили немецких товарищей. По нашей просьбе они копнули биографию Ганса Вессера. Она подлинная, Саша. Если тебе интересно, можешь посмотреть их материалы.
      - Если позволите, товарищ капитан. - Готовность к подобному повороту не смягчила разочарования Саши. - Но ведь Вессер исчез после освобождения...
      - Так не он один, - передернул плечами Сухарев. - В послевоенной неразберихе многие затерялись. Не исключено, что Ганс Вессер и сейчас проживает где-то в ФРГ или другой стране. Никаких оснований искать его у нас нет. Ни у нашего правосудия, ни у правосудия ГДР не имеется претензий к герру Вессеру.
      - Это касается Вессера, - сказал Саша. - А Генрих Мерц?
      - Запрашивали и о нем, конечно. Действительно, был такой ученый, врач, окончил Гейдельбергский университет. По некоторым данным, сотрудничал с нацистами...
      - Так это он! - закричал Саша, забывая, где находится и с кем говорит.
      - Может быть, - поморщился капитан, не сочтя, однако, нужным одернуть лейтенанта, - возможно, этот Мерц и тот, что приезжал в Бухенвальд, - одно и то же лицо. Только загвоздка в том, что этот Мерц погиб в сорок пятом при бомбежке Берлина.
      - Но он точно погиб? - недоверчиво прищурился Саша.
      - Точно знает один Господь Бог, как попы говорят. Бормана до сих пор найти не могут, а тут какой-то Мерц, про которого толком ничего и не известно... Короче, Саша, этот вопрос закрыт.
      Волков понуро опустил голову. Капитан подошел к нему, отечески положил руку на плечо:
      - Да понимаю я все, Саша. Тяжело тебе. Мать на твоих глазах... Но не могу я больше ничего для тебя сделать, понимаешь? Не вправе!
      - Понимаю, товарищ капитан. Разрешите идти?
      - Иди... А это возьми. - Сухарев протянул лейтенанту картонную папку без наклейки. - Сведения немецких товарищей.
      Когда Саша ушел, капитан Сухарев потер гладко выбритый подбородок и в задумчивости вытряхнул из пачки "Беломора" две лишних папиросы. Обознался ли Волков? Все может быть... Встречаются очень похожие лица, а Волков видел Мерца лишь однажды, и то мельком. Правда, при обстоятельствах, не способствующих забывчивости...
      Капитан чиркнул спичкой, заглядевшись на оранжево-синий огонек. Ошибся Волков или нет - раз руководство считает, что заниматься этим вопросом не следует, так тому и быть.
      24
      Саша Волков разложил перед собой листы из полученной от капитана папки - отдельно немецкий оригинал, отдельно перевод. Он хотел быть уверенным, что ничего не упущено, ни одному слову не придано неточного значения.
      Вооружившись карандашом, он внимательно читал, отчеркивая особо примечательные места.
      Таковых, на его взгляд, хватало.
      Во-первых, Ганс Вессер, уроженец городка Финстерва-льде, километрах в ста пятидесяти от Берлина, был человеком одиноким - родители его погибли при пожаре, когда ему исполнилось одиннадцать лет, и мальчик воспитывался в приюте. Родственников, которые взяли бы его к себе, не нашлось. Это означало, что некому предъявить для опознания фотографию Вессера. Конечно, должны остаться люди из приюта, да где и как их искать спустя столько лет после войны?
      Во-вторых, Вессер не был женат. И здесь никаких зацепок.
      В-третьих, пехотный полк вермахта, где он служил, был почти полностью уничтожен в боях с американскими войсками в феврале сорок пятого, так что и уцелевших сослуживцев Вессера найти весьма непросто.
      Если бы я подыскивал человека, за которого хотел бы себя выдать, рассуждал Саша, лучшей кандидатуры, чем Вессер, я бы не сумел подобрать.
      Волков подчеркнул слова "выздоравливал после тяжелого ранения в берлинском военном госпитале Шенеберг".
      А Мерц, по утверждению капитана Сухарева, погиб при бомбардировке Берлина в сорок пятом.
      И как это странно говорил капитан: "По некоторым сведениям, Мерц сотрудничал с нацистами"... По каким еще "некоторым сведениям"? Весьма загадочная формулировка. И что означает "сотрудничал"? То, что он при гитлеровском режиме работал в какой-нибудь больнице, лечил эсэсовцев? Или то, что он проводил в концлагерях опыты над заключенными? Разница существенная, но ведь во втором случае его искали бы как нацистского преступника и, даже удостоверившись в его гибели, сообщили бы о ней именно как о гибели преступника, а не просто некоего врача Мерца.
      Саша блуждал в дебрях догадок. Он не занимался специально историей Третьего рейха, более того, избегал этой темы, что вполне понятно. Но он знал, что традиционную немецкую пунктуальность нацисты довели до гипертрофированной стадии. У них не пропадал ни винтик, ни ниточка, не говоря уже о человеке. А тут вдруг столько неопределенности, да еще в деле, по-видимому, достаточно известного ученого! "Какой-то", "где-то", "по некоторым данным"...
      Где, например, подлинные фотографии Мерца времен войны? Достаточно провести антропометрические измерения снимков Мерца и Вессера, чтобы установить их идентичность или различие!
      "Этим вопросом заниматься не будут"... Почему, черт побери? Ищут же Бормана, Менгеле... Не потому ли, что их деяния хорошо известны? А Мерц темная лошадка, ни у кого к нему претензий нет...
      Саша даже вспотел от внезапно осенившего предположения. Он бросил карандаш на стопки листов, встал из-за стола, налил полный стакан теплой воды из захватанного графина, большими глотками выпил.
      Неужели такое возможно?! Неужели...
      Генриха Мерца не ищут (или не считают преступником, коль скоро он числится умершим) не потому, что он слишком незначительная фигура, и не потому, что он мало натворил, а по совсем противоположной причине! Потому что в Третьем рейхе секреты Мерца оберегались тщательнее, чем секреты того же Менгеле! Настолько тщательно, что само существование этой личности признавалось каким-то призрачным: да, вроде есть... Некто... Конкретнее? Да черт его знает... И это в помешанной на скрупулезном документировании мелочей нацистской Германии!
      И никто - ни сразу после войны, ни позже - не свидетельствовал о преступлениях Мерца, даже не упоминал о нем...
      Волков вернулся к столу, взял карандаш, чистый лист бумаги и крупным твердым почерком написал:
      1. Я убежден, что Генрих Мерц и Ганс Вессер - одно и то же лицо, что в мае сорок пятого Мерц выдал себя за лейтенанта вермахта.
      2. Я убежден, что Генрих Мерц занимался в гитлеровской Германии деятельностью настолько важной для нацистов, что его окружили наивысшей секретностью.
      3. Я убежден, что Генрих Мерц жив, скрывается и продолжает свою деятельность, в чем бы она ни заключалась.
      4. Я убежден, что эта деятельность представляет огромную опасность для нашей страны и человечества, что Генрих
      Мерц должен быть объявлен в розыск по всему миру как нацистский преступник, изобличен и предан суду.
      Рука Саши дрожала от волнения, пока он писал. Закончив, он сунул карандаш в нагрудный карман, перечитал получившийся текст и горько засмеялся в пустой комнате.
      Прямо манифест! Подумаешь, "я убежден"! Эмиль Золя- "я обвиняю"... Кто обвиняет-то? Мальчишка, лейтенантишка зеленый! Для кого он писал, кто станет это читать? А если прочтут, попрут еще из органов как повредившегося рассудком. И обоснование под рукой: концлагерь, трагическое детство...
      Скомкав листок, Волков бросил его в пепельницу и поджег спичкой. Пламя быстро съело тонкую бумагу.
      25
      12 мая 1968 года
      Лондон
      11 часов утра
      Миновав торговый центр Брент-Кросс, "рено" профессора Андерсона свернул направо. За стеклами окон проплыли исторические строения Берг-Хауза и Фентон-Хауза, на средней скорости машина устремилась к Риджентс-Парку мимо музея Фрейда.
      Профессор приткнул "рено" у тротуара в разрешенном для стоянки месте он старался не нарушать правил и поменьше попадаться на глаза полиции. Шагая по аллее к условленной скамейке, где ожидал его доктор Хелмс, Андерсон вдруг поймал себя на несвойственном ему волнении. Это уж совсем по-земному... Как он сросся с обличьем Мерца!
      Да, он волновался! Только вчера он перевез в подвалы своей виллы, находящейся в Стейнзе, близ Уиндзор-Грейт-парка, баллоны, содержащие культуру вируса "Илзе-12". Это был уже не промежуточный экспериментальный результат, а пробная партия продукции, готовой к полевым испытаниям.
      Двадцать лет неустанных трудов, ошибок, заблуждений, внезапных озарений и снова ошибок... В превосходно оборудованных лабораториях клиники Хардинга Андерсон убедился, что в Германии он шел по ложному пути. Избранная им тогда методика позволяла культивировать вирус, обладающий лишь одним безусловным свойством: летальностью, но не отвечающий и в принципе не могущий отвечать прочим предъявляемым требованиям. Все сначала, и снова, и снова... Отсутствие человеческого материала для экспериментов страшно затрудняло работу, животные не устраивали Андерсона по многим причинам. Но теперь профессор был уверен, что труднейшая задача в принципе решена. Приближался день, когда масштабные полевые испытания подтвердят это... Андерсон по праву мог гордиться. Даже на Дамеоне в эпоху войн никто не создавал ничего подобного.
      Скрыть от властей и декоративной администрации клиники (фактически принадлежащей контролируемому Андерсоном международному фонду) подлинный характер исследований было легче легкого. Считалось, что профессор занимается вирусной теорией рака, глубже мало кто вникал, а для особо любопытствующих всегда наготове были фальшивые, но очень убедительные рабочие журналы. Сам же персонал лаборатории, на герметичных стальных дверях которой хватало пугающих табличек, состоял из пяти человек. Кроме Андерсона немцем (если Андерсона-Мерца можно было отнести к немцам) был только Хелмс (штурмбаннфюрер СС, доктор медицины Кетнер, ассистировавший Мерцу еще в Германии). Остальные - Роберт Дайке, Майкл Фаррис и Фред Бэрримор англичане, просеянные через семь сит организации "Сириус".
      Эта организация, созданная Мерцем и фон Хеппом, представляла собой нечто вроде современного фашистского интернационала. Именно так, какими бы несовместимыми ни казались понятие "нацизм", основанное на теории превосходства крови и расы, и какой бы то ни было интернационал. Мерц и фон Хепп оказались перед сложной проблемой. С одной стороны, им требовалась идеология, позволяющая создать мощную, хорошо законспирированную сеть. Тут лучше фашизма ничего нельзя было придумать, это была и самая эффективная возможность использовать вовлеченных землян втемную. С другой стороны, необходимо было привлекать людей из разных стран. Мерц придумал синтетическую идеологию, включив в число арийских рас французов, итальянцев, русских... Всех, кто был ему необходим. Он охотно включил бы в это число и негров, и чистокровных индейцев, и китайцев, да кого угодно! Ему ведь было все равно, использовать ли для достижения своих целей одного землянина или другого. Цвет кожи его беспокоил менее всего. Увы, столь широкое толкование неонацизма по понятным причинам было невозможно. Приходилось держаться все же в определенных расовых рамках.
      Повышенная ценность личности Майкла Фарриса для "Сириуса" обуславливалась его биографией. Получив медицинское образование (впрочем, на этом поприще Фаррис не слишком блистал), он недолго подвизался в британских спецслужбах и, следовательно, обладал подготовкой и способностями к оперативной работе. В абсолютной же преданности всех троих заветам Адольфа Гитлера, модифицированным новыми идеологами (и, разумеется, абсолютно безразличным как Мерцу, так теперь и фон Хеппу), сомневаться не приходилось.
      Андерсон не рискнул бы проводить опасные испытания "Илзе", если бы не изучил заранее свойства присланного с противоположной стороны земного шара нового препарата "Роуз-3" - исцеляющего средства. На обезьянах все работало превосходно, но обезьяны - не люди, и это тревожило профессора.
      Доктор Хелмс - в клетчатом твидовом костюме и кепке, с солидной трубкой вишневого дерева - сама добрая старая Англия - радушно приветствовал Андерсона. Они разместились на скамейке под сенью старого вяза. Андерсон заявил без предисловий, будто продолжая давно начатую беседу:
      - Мне было бы спокойнее, если бы я сам разрабатывал "Роуз-3". Я не полностью в нем уверен.
      - Такое производство не для Англии, коллега... Тут его не спрячешь, вы знаете.
      - Да, - вздохнул Андерсон и посмотрел на часы. - Одиннадцать тридцать. Он вот-вот будет здесь.
      Подтверждая его слова, в конце аллеи появился высокий джентльмен лет сорока, с короткой стрижкой, в светло-сером костюме. Он направился прямо к сидящим на скамейке.
      - Добрый день, господа, - поздоровался он по-английски с трудноуловимым акцентом.
      - Добрый день, - отозвался Андерсон, подвигаясь и освобождая место для пришедшего. - Какдоехали? Как здоровье синьора Моссаро?
      - Благодарю вас, синьор Моссаро здоров. Он хотел бы получить ответы на некоторые вопросы... Вот почему я здесь.
      - Понимаю, - кивнул Андерсон. - Что же именно интересует синьора Моссаро?
      - Прежде всего, - прибывший вынул пачку "Кэмела", щелкнул золотой зажигалкой, - причины вашего решения испытывать "Илзе" во Вьетнаме. Столько сложностей... В Бразилии, в окрестностях Фортресса, сколько угодно диких племен, пригодных в качестве...
      - Достаточно, - прервал его Андерсон. - Передайте синьору Моссаро вот что. Как бы я ни был уверен в "Илзе", первое испытание - всегда первое испытание, и существует риск непредсказуемых осложнений. Я не хочу подвергать пусть и теоретической опасности Фортресс. Есть и другая причина. Во Вьетнаме идет война, и, случись "Илзе" повести себя настолько нестандартным образом, что все выплывет наружу, русские и американцы набросятся с обвинениями друг на друга, а мы отсидимся в тени. В то же время расследование в Бразилии для нас более чем нежелательно, вы согласны?
      Эмиссар наклонил голову.
      - А как вы найдете подходящий пункт для испытаний? - спросил он.
      - Я уже отправил в Сайгон Фарриса, - ответил Андерсон. - Он разыщет проводника по Тайнгуен, а там хоть отбавляй дикарских стойбищ. Мы же перевезем "Илзе" вместе с грузом медикаментов. Много места баллоны не занимают, к тому же багаж гуманитарных миссий не досматривается.
      - А ваш отход? - продолжал спрашивать джентльмен в сером.
      - В Тонкинском заливе нас должна ждать подводная лодка. Место мы уточним дополнительно, но скорее всего где-то возле устья реки Ка, подальше от Седьмого флота США. Не хватает еще, чтобы нас выловили американцы. Лодка доставит нас в Австралию, откуда мы морем - так надежнее, чем самолетом, доберемся до Бразилии. Над деталями этой схемы предстоит поломать голову синьору Моссаро... Впрочем, мелочи мы согласуем после получения сведений от Фарриса.
      - Еще одно, - проговорил посыльный фон Хеппа, - Синьор Моссаро хочет знать: вы категорически исключаете возможность возвращения в Англию при любом исходе операции?
      - Конечно, категорически, - удивился Андерсон. - Ведь наша гуманитарная миссия будет считаться погибшей... И горе нам, если кто-то заподозрит обратное!
      26
      7 июня 1968 года
      Ханой, Северный Вьетнам
      Торгпредство СССР
      8 часов утра
      "Совершенно секретно. Принято от источника Бамбук в Сайгоне на волне "Дельфин" в 6.30 утра 7.06.68. Расшифровано в 7.45 утра 7.06.68.
      В предыдущем обзорном докладе я информировал о появлении в Сайгоне лондонского врача Майкла С. Фарриса, ведущего переговоры с властями о направлении британской гуманитарной миссии в Конкуонг. По агентурным сведениям, упомянутый Фаррис вступил в контакт с представителями местных криминальных структур и в частности - с распространителями наркотиков, действующими во внутренних областях страны и хорошо знающими плато Тайнгуен. Агент Рикс сообщает, что Фаррис интересовался возможностью изготовления подробных карт плато Тайнгуен, в особенности районов, примыкающих к 19-й параллели. Принимая во внимание вероятность того, что Фаррис зондирует почву для заброски агентуры на территорию На-родно-Демократической Республики Вьетнам, прошу срочных инструкций. Наблюдение продолжаю. Бамбук".
      Капитан КГБ Александр Игнатьевич Волков (прикрытие - торговый представитель СССР в области сельскохозяйственной техники) машинально сложил шифровку вдвое, сдавил ногтями линию сгиба и превратил в идеальную прямую. Источнику Бамбук вменялась в обязанности агентурная слежка за прибывающими в Сайгон иностранцами (не из США, против американцев работала другая сеть). Надо отдать ему должное, он хорошо поставил дело. Его платные информаторы имелись и в преступной среде, и в южновьетнамской армии, и в деловых кругах, и даже в околоправительственных. В таких условиях, усмехнулся про себя Волков, западным спецслужбам приходится туговато. Каждый шаг их сотрудников становится известным КГБ...
      Платили Бамбуку немало, но расходы окупались. Только два месяца назад была сорвана крупная операция британской разведки против СССР. И вот - опять англичане суют свой нос, никак не могут пережить поражение? Маловероятно. Профессионалы такого класса не наступают дважды на одни и те же грабли. Тогда кто же он, этот Майкл Фаррис?
      Получив предыдущий доклад Бамбука, где фамилия Фарриса фигурировала впервые (в ряду прочих, без каких бы то ни было комментариев), Волков запросил Москву. В ответе о Фаррисе говорилось мало. Врач-эпидемиолог, гуманитарная миссия - и все. Похоже, специалисты КГБ почерпнули свои сведения из английских газет. Но и не было тогда резона подробно заниматься личностью Фарриса... Теперь ситуация меняется.
      Следуя укоренившейся привычке излагать свои размышления в письменном виде (так получалось нагляднее), Волков вытащил из кармана авторучку и достал из ящика стола лист бумаги. Только один, второй он никогда не подкладывал - по нему с помощью техники можно восстановить текст на первом. Сейчас это значения не имело, но таков был профессиональный рефлекс.
      Волков начал быстро писать.
      "1. Кто такой Фаррис? Разведчик, темный бизнесмен или наркоделец, ищущий новые контакты?
      2. Как с ним поступить?
      А. Немедленно ликвидировать под видом ограбления. Если это все же повторная попытка английской разведки, они поймут предупреждение и отстанут. В противном случае мы ничего не теряем.
      Б. Подвесить плотную слежку. Плюсы - дополнительная информация, которая может оказаться важной. Минусы - риск засветить сеть Бамбука.
      В. Похитить и допросить с последующей ликвидацией".
      Капитан внимательно изучил пункты получившейся схемы. Параграф "В" пункта 2 он вычеркнул почти сразу: хлопотно, а если что-нибудь сорвется, английский МИД поднимет вой на весь мир. Оставались параграфы "А" и "Б", и в течение следующих минут раздумий капитана Волкова жизнь англичанина висела на волоске.
      К счастью Фарриса, параграф "А" был вычеркнут как лишающий доступа к информации (и сохранен в уме как экстремальный вариант).
      Волков вызвал шифровальщика Митю Доронина. Тот явился с неизменным блокнотом и мягким карандашом:
      - Здравия желаю, товарищ капитан.
      - И тебе того же... Пиши, это для Бамбука. Так... "Касательно М. С. Ф. Взять под наблюдение, докладывать регулярно по сетке "Б". Сфотографировать объект, а также всех лиц, с которыми он вступит в контакт. По возможности выяснить их данные, передавать вместе со снимками незамедлительно по каналу "Тропа". Так, что еще... Нет, все, конец. Зашифруй и передай немедленно.
      - Есть! - Митя лихо повернулся и вышел из кабинета.
      27
      7 июня 1968 года
      Сайгон
      Станция радиоперехвата ЦРУ "Сан Кинг"
      8 часов 50 минут утра
      Шторы были задернуты, чтобы уберечь тонкую аппаратуру от лучей палящего с рассвета солнца. Лейтенант Билли Питерсон оторвал бумажную ленту, по-змеиному выползшую из устройства, которое только что приняло направленную Волковым Бамбуку шифровку. Капитан Уэсли поинтересовался из-за спины лейтенанта.
      - Код прежний, Билли?
      - Прежний, сэр, - широко улыбнулся чернокожий лейтенант, пробегая ленту глазами. - Сейчас мы его долбанем, как гнилой орешек...
      Он подошел к дешифровальной машине фирмы "Бэрроуз" (новинка, основанная на интегральных схемах, впервые изобретенных Робертом Нойсом еще в 1959 году, но усовершенствованных до удобного практического применения сравнительно недавно) и запустил ленту в щель. Машина погудела с полминуты и выбросила карточку с текстом на русском языке. Питерсон вручил ее капитану:
      - Вот, сэр. Вы читаете по-тарабарски, вам и карты в руки...
      - Спасибо, Билли.
      "Касательно М. С. Ф., - прочел Уэсли, - ...по каналу "Тропа"...
      Капитан попросил Билли сделать для него распечатку сегодняшнего радиоперехвата.
      6.30. Перехвачена шифрованная радиограмма, отправленная из Сайгона.
      8.50. Перехвачена радиограмма "касательно М. С. Ф.".
      Первую радиограмму расшифровать не удалось, там был применен какой-то новый хитроумный код, и машины Билли Питерсона безрезультатно жужжали и щелкали. Но вторая, по всей видимости, представляет собой ответ на нее...
      Русские тоже периодически меняли коды, но по другому графику.
      Кто же в Сайгоне удостоился столь пристального внимания русских контрразведчиков? Кто этот М. С. Ф. и почему ему оказана такая честь?
      Уэсли засунул карточку и распечатку в карман и поднялся на второй этаж в кабинет майора Томпсона. Там он кратко доложил о двух шифровках. Томпсон, невысокий полноватый человек в очках, лет пятидесяти, светлая голова и неплохой аналитик, владеющий русским языком как родным, вчитался в раскодированный текст.
      - Непохоже, чтобы они-что-то замышляли, - заметил он. - Скорее, напоминает контрудар в ответ на некие действия, предпринятые противной стороной, но какой? Нами? Вряд ли. У нас нет никого с инициалами М. С. Ф., да и с чего бы вдруг к кому-то из нас повышенный персональный интерес?
      - Может быть, проверить военнослужащих по инициалам, сэр?
      - Не надо, - отмахнулся Томпсон. - Мы сделаем проще. Канал "Тропа" это цепочка вьетконговских шпионов, ее контролирует работающий на КГБ местный шут, которого русские зовут Бамбуком. Думаю, первая радиограмма от него.
      - И мы не знаем его кода?
      - К новому еще не успели подобрать ключик, уж больно запутанный...
      - Бамбук нам известен... И мы не трогаем его, сэр?
      - А зачем? Он может нам пригодиться для игры. Наоборот, мы всячески поддерживаем иллюзию русских о его ценности. Например, они убеждены, что пару месяцев назад он помог им раскрыть английский заговор...
      - Вот бы удивились англичане, сэр, узнай они, что планировали тут заговор, - улыбнулся капитан.
      - Ну, в этой отвлекающей операции мы действовали совместно с англичанами... Но в сторону отступления. Подключив к началу канала "Тропа" наших людей, мы узнаем, какие фотографии станет передавать Бамбук, и таким образом выйдем на М. С. Ф.
      - Фотографии, наверное, следует изъять? - предположил Уэсли.
      - Как раз нет. Русским это не повредит, они просто переключатся на неизвестный нам канал. Да и к чему это? Пусть русские играют свою партию, а мы будем играть свою. Не исключено, что этот М. С. Ф. интересен нам не меньше, чем им. Удобнее работать вместе, нет?
      Томпсон и Уэсли рассмеялись.
      - Подготовьте доклад для Лэнгли, начальнику отдела "К" Роберту Классену, - добавил майор. - Как бы поименовать всю эту затевающуюся возню... Ну, назовем ее операцией "Июнь".
      28
      10 июня 1968 года
      Ханой
      Торгпредство СССР
      Волков разложил перед полковником Бадмаевым пять фотографий, полученных по каналу "Тропа". Этот безупречно функционирующий канал использовался тогда, когда требовалось срочно доставить что-то более вещественное, чем радиограмма. В распоряжении северовьетнамских коммунистов, хозяйничающих на изрядной части территории Юга как у себя дома, имелись даже вертолеты.
      К фотоснимкам прилагалась шифровка, написанная новым кодом Бамбука, Волков отдал ее Бадмаеву уже в виде русского текста.
      Практически капитан Волков лично осуществлял руководство оперативной деятельностью, ему доверяли и не докучали мелочной опекой. Но сейчас Александр Игнатьевич по собственной инициативе обратился к полковнику. То, что он задумал, все равно не осуществить без санкции непосредственного начальства.