Девица на выданье

– ...вы будете по-настоящему довольны, моя дорогая Хелен, когда увидите фигуру спящей сирены, которую шестой баронет привез из Флоренции. Существует чрезвычайно романтическая история о том, как он получил эту статую из дворца одного принца или...

– Здесь кто-то есть, – перебила одна из его спутниц. – Девушка в голубом платье.

– Вот как! Одна из мисс Кейпел, осмелюсь сказать. Они еще не выходят в свет, но мисс Китти близка... Нет, это – мисс Харриет Пайпер! – Он заторопился, чтобы поприветствовать ее. – Моя дорогая мисс Пайпер. Как поживаете? Я принял вас за мисс Китти Кейпел... Хелен, счастлив познакомить тебя с мисс Харриет Пайпер, которая живет в Довер-Хаус со своим дедушкой, генералом Сент-Джоном Бойсом... Мои кузены – мистер и миссис Калтер и их подруга мисс Никсон.

Миссис Калтер, леди с большим чувством собственного достоинства, неодобрительно посмотрела на измятое клетчатое платье Харриет, но снизошла до того, чтобы пожать ей руку как внучке генерала. Мистер Слингсби объяснил, что они гуляют вокруг озера – как будто это было и так непонятно – и что они намеревались еще нанести визит леди Кейпел, поэтому отослали экипаж в Уордли-Холл.

– Если мы собираемся осмотреть знаменитый грот, – сказал мистер Калтер, – нам следует поторопиться. Погода может испортиться. – И он двинулся к ступеням.

Харриет пришла в отчаяние.

– Боюсь, сегодня вам не удастся увидеть грот, сэр.

– Не удастся! – повторил он. – Умоляю, скажите почему?

– Во внешней стене образовалась трещина, – проговорила Харриет в приступе неожиданного вдохновения. – Мы боимся пускать туда людей, потому что есть опасность камнепада.

Тут в гроте послышался глухой шум, за которым прозвучало ругательство.

Мисс Никсон коротко вскрикнула, а миссис Калтер воскликнула:

– Там кто-то есть!

– Это мистер Верни Кейпел. Он пришел посмотреть, насколько сильны разрушения. Полагаю, он сейчас выйдет оттуда.

Говоря это, Харриет повысила голос и пододвинулась ближе к входу. По-видимому, Верни услышал ее, потому что тут же подал свою реплику и появился из глубины грота, разгоряченный и несколько взволнованный, что было вполне понятно, и принялся мрачно рассказывать о том, что трещины в гроте необходимо заделать, чтобы не случилось чего-нибудь похуже. Он тайком подмигнул Харриет.

Мистер Слингсби был глубоко разочарован. Его кузины встревожились и начали с непосредственностью выражать свое недовольство.

– Значит, вы понапрасну заставили нас проделать весь этот путь, – заметила миссис Калтер. – Мы просто взмокли, пока сюда добрались. Полагаю, нам следовало остаться в экипаже. А теперь нам придется пройти еще милю под дождем. – И она недвусмысленно посмотрела в сторону коляски.

– Думаю, я вообще не смогу идти, – проговорила мисс Никсон страдальческим голосом. – Мы уже столько прошли, а мои туфли такие тонкие...

Харриет тут же отнесла ее к числу тех женщин, которые пускаются в путь только для того, чтобы у них разболелась голова или устали ноги. Дождь припустил по-настоящему, и теперь уже все откровенно смотрели в сторону коляски.

– Вы должны позволить мне довезти вас до дома, – сказал Верни. У него и вправду не оставалось другого выбора.

Гости приняли это предложение с благодарностью. Места было достаточно для всех, но Харриет отступила назад, не зная, чего от нее хочет Верни.

– Садитесь, Харриет, будьте так добры, – твердо проговорил Верни.

Он не мог оставить ее сторожить Хенчмана, да и на самом деле непонятно, какую пользу это могло бы принести.

Верни повез их по западной дороге. Небо потемнело, словно налилось свинцом, и в этом металлическом свете трава и деревья казались мертвенно-бледными, их зелень стала болезненно-тусклой, как на болотах в тропических джунглях.

Когда верх коляски был опущен, Харриет на мгновение окинула взглядом этот странный мир. Что будет, если мистер Слингсби начнет расспрашивать сэра Ричарда насчет повреждений в гроте, гадала Харриет. А он непременно это сделает.

Верни эффектно подкатил к парадной двери, выяснилось, что ее светлость дома, но сэр Ричард уехал в Саутбери и его ожидают только к ужину. Харриет вздохнула с облегчением, хотя это и означало, что Верни придется остаться с гостями и изображать из себя радушного хозяина.

Следуя за лакеем в дом, Харриет вопросительно взглянула на Верни. Ей хотелось спросить, что будет с Хенчманом, сможет ли он выбраться. Верни скорчил гримасу, которая ей ничего не сказала.

Джулия была в маленькой гостиной (называемой так, чтобы отличать ее от белой гостиной и китайской гостиной) с Китти и Диком, и в этот дождливый день они занимались тем, что разбирали семейную коллекцию римских монет. Харриет увидела Джулию в первый раз с тех пор, как выслушала отвратительное повествование миссис Сэттл о том, что делала Джулия три года назад в Уидкомбе. Радости и горести тайной жизни – эти жестокие спутники страсти и печали – совершенно невозможно было даже мысленно соединить с элегантной леди Кейпел, живущей в надежном укрытии мужнего дома в обществе приемных детей. Что это меняет? Делает ли это ее менее виновной или более бесстыдной? Не замечая испытующего взгляда Харриет, Джулия сказала все, что подобает в подобных случаях, и стойко переносила всю утомительность визита мистера Слингсби.

Беседа была чрезвычайно неинтересной и касалась главным образом грозы, которая обрушилась на долину плотными струями дождя. Каждые несколько секунд небо вспыхивало молниями. Каждая вспышка безжалостно-ослепительного света сопровождалась раскатами грома.

Гости то и дело говорили, что впечатление просто поразительное, и что погода после грозы станет гораздо приятнее, и что фермерам нужен дождь.

– Но навряд ли в таком количестве, – насмешливо заметил Верни.

– После грозы мы, вероятно, почувствуем себя лучше, – промямлила мисс Никсон, – но в настоящее время мое самочувствие далеко от хорошего. Гром чересчур силен для моей конституции. Я знаю, Хелен, ты думаешь, что я – глупенькая.

– Ну, я не думаю, что вы глупенькая, мисс Никсон, – мягко вступила в разговор Джулия, заметив, что миссис Калтер намерена сказать нечто неприятное. – Не пересесть ли вам на другой стул, чтобы вы могли сидеть спиной к окну?

Под прикрытием этих разговоров и перемещений Верни удалось прошептать Харриет:

– Не тревожьтесь. Он надежно связан и не сможет бежать.

И прежде чем она успела ему ответить, всех ослепило белое пламя молнии. Затем последовал раскат грома, и сразу за тем – шум падения чего-то тяжелого.

Все тут же вскочили, и бедняжка мисс Никсон спрятала лицо в занавески, зажав уши руками.

– В нас ударило! – воскликнул Дик. – Как здорово! – И он побежал к двери, ведущей в холл.

– Стой здесь, глупыш! – Верни ухватил племянника за локоть, и они застыли, прислушиваясь к зловещей какофонии звуков, испускаемых разыгравшейся стихией..

– Что это было?

– Думаю, флюгер упал на центральный купол и разбил его. И стекла посыпались вниз, на главную лестницу.

Так и случилось. Когда Верни открыл дверь, они увидели битое стекло, рассыпавшееся по ступеням острыми, словно сосульки, осколками.

– Детская! – воскликнула Джулия. – Бедный Нед, он там, наверху, я должна немедленно пойти к нему! Прошу меня простить, мадам. Моему младшему приемному сыну всего восемь лет...

– Не обращайте на нас внимания, леди Кейпел. Гроза слабеет, и, если можно послать за нашим экипажем, мы отбудем, как только Матильда Никсон придет в себя. – Миссис Калтер натянула перчатки, презрительно посмотрев на свою страдающую подругу, которая уткнулась в свои нюхательные соли.

– Да, да, – присоединился к ней мистер Слингсби. – Мы не должны больше обременять вас, испытывать ваше гостеприимство.

Верни уже выскочил в холл. Он сказал, что им с Джулией лучше подняться в детскую по боковой лестнице. Появился дворецкий, вид у него был, как всегда, торжественный.

– Прошу меня простить, мистер Верни. Как, вы полагаете, сэр Ричард распорядился бы насчет этих картин?

– Каких картин, Сметхерст?

– Тех, что здесь, на стенах вдоль лестницы, сэр. Дождь льет через дыру в куполе, и они сильно отсырели. В частности, Ван Дейк, – сообщил Сметхерст, который полагал, что долг дворецкого – сообщать плохие новости в тоне беспристрастности и мрачного пессимизма.

– О господи, – сказал Верни, поднимая глаза. – Да, вы правы: картины намокли. Их нельзя оставлять здесь. Вы с лакеем возьмите лестницу и начинайте их снимать. Я присоединюсь к вам, как только провожу ее светлость к мастеру Неду. Вам понадобятся полотенца и... Харриет, не поможете ли вы с картинами? Нужно позаботиться о том, чтобы они не пострадали.

– Да, конечно, я займусь этим. – Харриет была рада чем-нибудь помочь.

Предстояло сделать так много, что ни у Харриет, ни у Верни не было времени подумать об узнике в гроте.

Глава 8

Сэр Ричард прибыл домой около шести. Он вымок, замерз и чувствовал себя отвратительно. Оглядевшись вокруг, он поинтересовался:

– Что, черт побери, здесь случилось?

– Разве вы не видите сами, мой дорогой друг? Явились кредиторы, требуют уплаты долга, – беспечно отвечал Верни.

В самом деле, фамильный холл Кейпелов выглядел в точности как сцена из «Карточных долгов». Мебель и картины собраны в углу (там, где их не смог бы залить дождь, если польет снова), протекающая крыша, голые стены с кое-где отставшими обоями, неровные пятна более ярких обоев там, откуда сняли картины, – все вместе создавало определенное впечатление: промотанное богатство и вытекающие отсюда последствия.

Ричард слишком устал, чтобы удивляться.

– Прекрати! – огрызнулся он.

– Очень хорошо. Раз никто не хочет оценить мои усилия по спасению собственности, я отведу Харриет обратно в пасторский дом. Вы ведь не возражаете против прогулки, не так ли? Дождь уже кончился.

И Верни предостерегающе сжал ее руку. Харриет знала, что они отправятся вовсе не в пасторский дом. И отвечала, что была бы совершенно счастлива прогуляться.

Ричард, разговаривающий со Сметхерстом, и не сделал попытки их остановить.

Когда они вышли, Харриет сказала:

– Я уверена, что ваш брат не хотел быть несправедливым. Когда он узнает от леди Кейпел и Сметхерста, как много вы сделали, чтобы спасти картины, он будет вам очень благодарен.

– Да, я знаю. Именно поэтому я и решил исчезнуть прежде, чем он во всем разберется. Но наше дело растянулось на целую вечность, и, честно сказать, я не знаю, что теперь делать с Хенчманом: будет странно, если я в такой час возьму экипаж. Я не могу притвориться, что отправился к кому-нибудь на обед, поскольку неподобающе одет, да еще и без грума.

Они торопливо прошли через широкий газон на западной стороне дома. Добравшись до места, где начинался спуск, они ожидали увидеть перед собой озеро – прекрасные и знакомые очертания в форме песочных часов. Но песочные часы исчезли. Ливень изменил очертания долины, смыл кусты и дорожки, затопил стволы деревьев. Беседка леди Аделы стояла в воде – настоящая Венеция, только гондолы не хватает, а «деревенский мостик» являл собой фантастическое зрелище – мост, который ведет в никуда: он был полностью окружен водой.

– Не может быть, чтобы это сделал дождь...

– Я полагаю, опять завалило Лаптонский ручей. Такое, как вы знаете, частенько случается после грозы.

Озеро наполнялось проточной водой, которая падала с каскада и собиралась в противоположном конце, у Лаптонского ручья, неторопливой речушки, которая время от времени засорялась. Поскольку вода прибывала в озеро быстрее, чем уходила, можно было ждать наводнения.

Тревожная мысль пришла им в головы одновременно. Дальний конец озера закрывали деревья.

Они побежали на другое место, откуда открывался лучший обзор, и замерли, глядя вдаль. Воды было гораздо больше, чем обычно попадало в озеро, ее пенистые струи стекали по всем «скалам», которые виднелись над гротом. Сами «скалы» выглядели на редкость уныло, потому что уровень воды поднялся на два фута. Ступени, на которых сегодня днем стояла Харриет, теперь ушли под воду, на их месте образовалась лагуна, а окно-трещина совершенно исчезло под водой. Должно быть, грот до потолка был залит водой.

– О нет... – прошептала Харриет.

Верни стоял молча, с побледневшим лицом. Через минуту Харриет произнесла:

– Может быть, его там нет. Может быть, он убежал.

– Едва ли. Я связал ему колени и лодыжки, чтобы он не мог идти, а потом той же веревкой связал за спиной руки, чтобы он не мог развязать узлы. И заткнул ему рот, чтобы он не мог позвать на помощь. Когда я уходил, он лежал во внутренней комнате. Он утонул. И это – моя вина.

– Нет, это не так, Верни. Вы ведь не знали; как все повернется...

– Я должен был помнить, что при такой погоде вода обычно поднимается. Черт побери, об этом я даже не подумал. Да, он преступник, стервятник, который наживается на несчастьях других, но такой смерти я не пожелал бы и своему злейшему врагу.

– Может быть, он так и не пришел в сознание, – сказала Харриет, впрочем, без особой надежды.

– Он уже приходил в себя, когда я его оставил. Вот почему потребовался кляп.

Значит, Хенчман знал, что он утонет. Лежал там беспомощный, в холодном и темном гроте, слышал, как прибывает вода, видел, как она приближается к нему, чувствовал, как она касается его спины, заливает его грудь, добирается до горла... Боролся с веревками и не мог даже кричать... Харриет стало плохо.

Верни взял ее под руку: то ли для того, чтобы успокоить, то ли для того, чтобы успокоиться самому, Харриет обнаружила, что его рука дрожит так же, как и ее.

– Я никогда раньше не убивал человека, – сказал он, словно извиняясь. – Это просто везение, что я ушел из армии. От меня немного было бы проку на поле битвы.

Они стояли рядом, глядя на широкую полосу воды, внезапно ставшую столь враждебной, и Харриет чувствовала к нему острую жалость. Небо утратило свинцовый оттенок и стало теперь лиловато-серым; установившаяся после бури тишина угнетала сильнее, чем чувство одиночества, отъединенное от всего мира. Харриет хотелось сказать Верни, что никто не обвинит его в смерти Хенчмана, но она решила, что это банальное замечание только вызовет у него раздражение. Уместнее было бы обратить его внимание на то, что в конечном итоге беды Джулии подошли к концу. Хотя даже это могло оказаться неправдой: ничего нельзя предвидеть наперед.

– Вы не сказали мне, что с заявлением миссис Сэттл. Вы забрали его?

– Не успел, – с несчастным видом ответил он. – Только я начал обыскивать его, как появился Слингсби, пришлось тут же тащить Хенчмана в грот. А потом я слишком торопился его связать. Боже, как плохо я сделал свою работу!

– Без сомнения, бумага размокла, разве вы так не думаете?

– Возможно, нам повезло, но рассчитывать на это нельзя. Не могу избавиться от мысли, что Хенчман держал ее в кожаном кошельке или футляре для карточек – ведь она стоила хороших денег, по крайней мере, он так полагал. Я должен попытаться добраться до тела, чтобы убрать веревки и кляп, если, конечно, у меня получится.

– Не представляю, как вам это удастся.

– Нужно попасть в грот, как только вода достаточно спадет и раньше, чем туда попадет кто-нибудь еще. И лучше всего – ночью, чтобы быть уверенным, что меня никто не увидит. Не сегодняшней ночью – вода стоит еще слишком высоко, – но, может быть, завтра, где-нибудь около полуночи. Во всяком случае, я должен попытаться.

Харриет была в ужасе и так об этом и сказала. В полночь одному войти в скользкую темную пещеру, вода доходит ему до плеч, и он пытается перетащить тело... Эти мысли заставили ее содрогнуться.

– Это слишком опасно, – запротестовала Харриет. – Вы сами можете упасть и утонуть. И, кроме того, вы же не будете видеть, что делаете.

– Я должен попытаться, Харри. Разве вы не понимаете? Дело уже не в том, чтобы защитить счастье Ричарда. Все гораздо серьезнее. Когда тело Хенчмана обнаружат, начнется расследование, и все бумаги, которые при нем найдут, будут преданы огласке. Если заявление миссис Сэттл все еще можно прочитать, его прочтут на открытом суде, и весь мир его услышит.

Глава 9

На следующий день после грозы Кейпелы были приглашены отобедать в Уордли-Холле. Поскольку между невестками не было настоящей дружбы, эти приглашения в дома друг к другу исполнялись исключительно тщательно и всегда бывали приняты.

Харриет, разумеется, тоже была приглашена. Три месяца назад перспектива провести несколько часов в обществе Верни заставила бы ее трепетать от восторга. На прошлой неделе это вызвало бы замешательство. Однако в этот серый августовский вечер она причесала свои короткие волосы и повязала голубой кушак совершенно машинально, думая лишь о том, удастся ли ей остаться с Верни наедине, чтобы обговорить детали опасной полуночной экспедиции в грот.

Разбитое стекло купола заделали на время досками и дерюгой, поэтому холл выглядел необычно темным и угрюмым. Луиза посмотрела на сложенные в углу картины и прикусила язык; Харриет решила: наверное, она в душе обвиняет Джулию в том, что натворила гроза.

Единственным в красной приемной был Верни, стоящий перед пустым камином. Он как будто постарел, под глазами залегли темные круги – свидетельство бессонной ночи.

– А, Верни, – начала Луиза, – рада тебя видеть, у меня есть к тебе пара вопросов.

Харриет представляла себе, что это могут быть за вопросы, и потому немедленно спросила пастора о предметах церковной утвари в стеклянной горке, стоящей у окна. Сквозь его обстоятельные ответы она слышала, как Верни говорит:

– Я не могу связаться с... с человеком, которым вы интересуетесь. Я старался изо всех сил, но безуспешно.

– Очень досадно.

Пастор оторвался от горки и спросил жену:

– Ты просишь Верни помочь тебе в одном из твоих добрых дел, моя дорогая?

– Да, можно смело назвать это дело очень добрым, – отозвалась Луиза с полной уверенностью.

Харриет недоумевала: откуда такая нетерпимость, такое безразличие к счастью людей, которых она, как предполагалось, должна была любить? Что за одержимость, заставляющая терять всякое чувство меры?

Вошла Джулия, грациозно и неискренне извинившись за то, что не смогла встретить гостей. На ней было шелковое платье цвета пшеницы, темные волосы разделены посредине пробором, как у мадонны на картине. Вид у нее был довольно усталый, и все-таки она выглядела блистательно. Луиза считалась хорошенькой женщиной, но на фоне романтической красоты Джулии ее здоровое розово-белое личико, фарфоровые голубые глазки и креповое платье светло-вишневого цвета смотрелись весьма обыденно.

– О, я смотрю, – вы оправили топазовую брошь бедной Кэтрин! – воскликнула она.

– Да, разве она не стала лучше? – спросила Джулия, игнорируя критическую нотку в голосе гостьи.

Семья, наконец, собралась, и все двинулись в столовую. Харриет обнаружила, что ее посадили рядом с сэром Ричардом, напротив Луизы.

Сэр Ричард тут же стал благодарить ее за помощь в спасении картин.

– Они все так тщательно высушены, краски нисколько не пострадали. Я чрезвычайно вам благодарен.

– О, не за что, – отвечала она, хотя и была польщена его словами. – Ваши картины спасли быстрота действий и благоразумие Верни, сэр.

– Какая удача, что Верни оказался на месте, – заметила Луиза. – Полагаю, Джулия совершенно не представляла, что следует сделать. Да и откуда бы ей это знать? Она ведь не привыкла жить в богатых домах вроде Уордли.

– Джулия все свое внимание обратила на детскую, – заметил сэр Ричард. – Она успокаивала ребенка и суеверную старую женщину. Няня совершенно вышла из себя, она кричала и рыдала, что произвело очень сильное впечатление на Неда. Он так перенервничал, что Джулия решила оставить его сегодня в постели и весь день ему читала.

Ричард с обожанием посмотрел на жену, которая сидела рядом с его братом на дальнем конце стола. Он в высшей степени ценил неустанную заботу Джулии о Неде, чье здоровье всегда вызывало много тревог. Все, что делала Джулия, было превосходно. Луиза открыла было рот, но больше ничего не сказала.

«Она и я, – думала Харриет. – Верни и Джулия. Каждый из нас имеет секрет, вернее, разные части одного и того же секрета. И как мы можем спокойно сидеть здесь и обедать, как будто все в порядке?»

Фрикасе из желудочков и блюдо пирожков с курицей сменились седлом барашка и тушеными голубями. Сметхерст и его помощники ставили блюда точно напротив обедавших, а дети бесконечно обсуждали грозу.

Гроза произвела множество разрушений: всюду валялись поваленные деревья, берега осели, а сады были залиты водой. Дик находил все это просто великолепным.

– Ты бы так не думал, – заметил его отец, – если бы потерял единственную яблоньку и все овощи на зиму, а может быть, еще и нескольких молодых кур, которые несли бы тебе яйца круглый год.

– Но ведь ты возместишь жителям деревни все, что они потеряли, – возразила Хлоя. – Ты всегда так делаешь.

– Дело не только в этом. Могла бы ты спокойно смотреть, как все плоды, над которыми ты трудилась целое лето, пропали, и тебе придется жить чьей-то милостью? Не думаешь ли ты, что для любого человека очень страшно потерять свою независимость?

Дик и Хлоя явно не понимали, о чем он говорит. Посмотрев в их пустые лица, сэр Ричард заметно опечалился, и Харриет вдруг припомнила, как Верни сказал ей как-то: «У Ричарда настолько возвышенные взгляды на человеческую судьбу, что он не может допустить мысли о человеческих слабостях».

– Если ты готова, Луиза, оставим мужчин с их вином, – сказала Джулия.

Это был сигнал для мисс Пригл, и дети удалились наверх. Когда они ушли, Джулия повела Луизу и Харриет в музыкальную комнату, где она обычно сидела по вечерам. Белая гостиная с двумя каминами и сверкающим канделябром имела чересчур строгий вид.

Арфа Джулии отбрасывала на стену длинные тени. Пианино было открыто, свечи зажжены.

– Харриет, – сказала Луиза, – осмелюсь предположить, что леди Кейпел хотела бы послушать сонату Гайдна, которую ты разучивала.

– Да, в самом деле, – сразу откликнулись Джулия. – Это было бы восхитительно.

Харриет уселась за пианино. Она была совершенно уверена, что Джулия не хочет слушать, как она сражается с музыкальным произведением, слишком трудным для нее, но это лучше, чем разговаривать с ними в ее теперешнем состоянии. Харриет быстро поняла, что ни одна леди не обращает на нее внимания, так что она спокойно бренчала себе потихоньку, невольно прислушиваясь к их ядовитой беседе.

– ...Для вас, должно быть, это очень грустно быть похороненной здесь, в глубине страны, – говорила Луиза.

– Вовсе нет. Жизнь, которую мы ведем в Уордли, полностью меня устраивает.

– Рада слышать это. А то у меня была мысль, что вы, возможно, чувствовали себя счастливее в... ну, скажем... в Бате.

Наступила короткая пауза, и Харриет подумала: Джулия, словно игрок в шахматы, рассчитывает свой следующий ход. Когда она заговорила, в ее голосе послышалась легкая насмешка.

– Похоже, у вас составилось весьма странное представление о моем характере, Луиза. Я терпеть не могу оставаться в городе на лето.

– Но ведь по соседству с Батом есть прелестные местечки, например деревенька Уидкомб. Полагаю, вы когда-то жили в Уидкомб-Крисчент?

– Я... не знаю, кто мог вам это сказать. – Джулия все еще пыталась говорить небрежным, легким тоном, но это у нее плохо получалось. Кровь отлила от ее лица, кожа стала мертвенно-бледной.

Краешком глаза Харриет увидела, как открылась дверь и в музыкальную комнату вошел Верни. Он подошел к пианино.

– Я исчезну, как только смогу. Тео принялся рассуждать о десятине.

Харриет сделала легкое движение рукой в сторону двух женщин, сидящих рядышком у окна. Верни понял намек и тоже стал прислушиваться.

– У вас ведь там было много знакомых, разве не так?

– В Бате? С чего бы это?

– У меня сложилось впечатление, что этот ваш протеже, учитель рисования... как там его зовут? Винсент? Разве он не из Бата?

Харриет испугалась. Не потому, что Луиза упомянула художника – без сомнения, она готова подозревать всякого, кто жил в Бате, – но все это были только ее догадки; она ведь не слышала, как миссис Сэттл описывала любовника Джулии. Но Харриет слышала и начала делать стремительные выводы. Высокий, темный, за тридцать, одет просто, может быть, нуждается в деньгах...

– Может ли это быть? – прошептал Верни. Его мысли двигались в том же направлении, хотя он не встречался с Джоном Винсентом.

– Такое возможно, – неохотно признала Харриет.

Неужели поэтому Джулия уехала сюда, в деревню? Чтобы воссоединиться со своим любовником?

Тогда она, без сомнения, не теряла времени даром, введя Джона Винсента в дом своего мужа.

Харриет пала духом. Она так старалась защитить Джулию, во многом благодаря ей Хенчман оказался узником в гроте. Когда его тело обнаружат, Верни окажется в опасности, его могут обвинить в непредумышленном убийстве, если не в убийстве намеренном. И после всего этого узнать, что Джулия все это время была любовницей Джона Винсента!

Вид самой Джулии совершенно не разубедил Харриет. Хозяйка дома, явно парализованная этими словами, сидела очень прямо, застыв на софе с бессмысленной улыбкой, словно приклеившейся к ее губам.

– Это было ошибкой – привозить сюда вашего друга-художника, – говорила между тем Луиза. – Кроме того, это непозволительная дерзость. Уордли-Холл – это не Уидкомб-Крисчент.

– Может быть, вы потрудитесь объяснить последнее замечание? – произнес голос у дверей.

Ричард вошел в комнату очень тихо и стоял – мрачно-зловещая фигура, – холодно созерцая их. Харриет почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок.

– Тут нечего объяснять, – проговорила Джулия. – Луиза недовольна моим выбором учителя рисования для Хлои, вот и все. Но это не должно тебя заботить, Ричард. Какая разница, что она хотела сказать? Возможно, она повторяет какие-то глупые слухи, а может быть, сама пришла к неверному выводу.

Ее голос заметно дрожал.

– Нет, это меня заботит. – Ричард подошел к окну. – Луиза нападает на тебя в самых расплывчатых выражениях с тех самых пор, как мы поженились. Если она сейчас готова выступить с четким обвинением, пусть выдвинет его. Мы не можем позволить себе пропустить такое мимо ушей.

– Ричард... пожалуйста, – прошептала Джулия с ноткой настоящей боли. Она вся дрожала.

Харриет взглянула на Ричарда, в нем была какая-то опасная притягательность. Ослепленный любовью к жене, он совершенно не понимал, чего она боится. «Такие возвышенные взгляды на человеческую судьбу, что он не может допустить мысли о человеческих слабостях...» – вспоминалось Харриет. В этом и заключалась беда.

Тео вошел в комнату следом за своим братом. Он сделал все, что мог, выступая в роли миротворца.

– Не будем делать из мухи слона. Луиза говорила без всякого знания реальных фактов...

– Ничего подобного! – Луиза подпрыгнула на месте, переполненная нервной энергией и пылающая гневом. Ее лицо и шея покраснели; теперь светло-розовый цвет ее платья еще больше не шел ей. – Я не боюсь говорить правду. Я могу рассказать вам кое-какие факты, которые никто из вас не позаботился выяснить: о том, какую жизнь вела Джулия, прежде чем вышла замуж за вас, сэр Ричард. Я могу процитировать дословно...

– Это все ложь! – ляпнул Верни. – У тебя нет никаких доказательств.

– Я не нуждаюсь в доказательствах, – огрызнулась Луиза. – Она виновна, в этом нет сомнения. Только посмотрите на нее.

Джулия тихо рыдала, ее лицо было трагически бледным.

Ричард положил руку ей на плечо.

– О, моя любовь, не надо. Мне так жаль.

– Неужто вы сошли с ума? – с издевкой прокричала Луиза. – Разве вы не видите, что за глупца она из вас делает? И долго еще вы намерены оставаться слепцом, защищая ее?

– Никто ее не защищает. – Ричард повернулся, его голос внезапно осип. – Это Джулия героически пытается защитить меня.

Наступило молчание. Первой очнулась Луиза.

– Вас? Я не понимаю!.. – завизжала она. Ричард сделал шаг вперед, как бы закрыв собой Джулию, которая фактически пряталась у него за спиной, пока ее муж говорил.

– Я не знаю, какую историю вам удалось вытащить из мусора, Луиза. Похоже, вы узнали, что Джулия когда-то провела несколько месяцев в доме в Уидкомб-Крисчент, где ее частенько навещал мужчина, которого она называла своим кузеном, хотя хозяйке дома было совершенно ясно, что он им не был. Так вот, тем сомнительным кузеном был я, и, если бы Хенчман продержал свою сообщницу у ворот немногим дольше, она, без сомнения, узнала бы меня.

Все застыли, словно восковые фигуры: Луиза с открытым ртом и недоверием во взгляде, пастор, полный недоумения и тревоги и совершенно потрясенный заявлением брата. В комнате стояла мертвая тишина, никто не двигался, только пламя в одном канделябре дрожало под дуновением легкого сквозняка от окна. Харриет видела все как во сне, с резкой четкостью предутреннего сновидения.

– Я в это не верю, – проговорила Луиза. – Вы нарочно придумали эту сказочку, чтобы защитить ее репутацию... – Слова упали в пустоту, даже сама Луиза поняла, что сморозила глупость.

– Но ведь это случилось три года назад? А ты впервые встретил Джулию в апреле, – в смятении проговорил Верни.

Ричард бросил на него быстрый взгляд:

– Я знаком с Джулией с лета 1808 года. Когда она прибыла в Белл-коттедж этой весной, мы сговорились встретиться так, будто никогда не были знакомы. Мы сделали это намеренно, чтобы обмануть вас.