Когда гремели пушки

      В марте 1944 года представителя Ставки Маршала Советского Союза А. М. Василевского, Ф. И. Толбухина и меня опять вызвали в Москву для доклада Верховному Главнокомандующему. Принял нас Иосиф Виссарионович Сталин через несколько часов после нашего прилета в Москву. На него произвела большое впечатление прихваченная нами рельефная карта Крыма со всеми деталями обороны противника и нанесенным на нее расположением вражеской группировки войск. Сталин несколько раз подходил к этой карте, вынимал изо рта трубку и, тыча мундштуком то в одну, то в другую точку, приговаривал:
      - Вот черти!.. Смотрите, где они задумали закрепиться...
      Наш замысел и план операции Верховный Главного командующий одобрил и дал конкретные указания о взаимодействии с Черноморским флотом, с Азовской флотилией и в особенности с Отдельной Приморской армией, которая цепко держалась за отвоеванный ею плацдарм на Керченском полуострове.
      В тот же день мы вылетели из Москвы и к вечеру были уже опять на КП фронта. А еще через пару дней нас посетил К.Е. Ворошилов. Он представлял Ставку в Отдельной Приморской армии и заехал к нам для увязки действий по освобождению Крыма. В годы Великой Отечественной войны Ставка Верховного Главного командования имела своих представителей на всех фронтах. У нас, на Южном, а затем на 4-м и 3-м Украинских фронтах такими представителями поочередно были А М. Василевский и С. К. Тимошенко, иногда приезжали К Е. Ворошилов, С. М. Буденный, Наряду с этими, как мы выражались тогда, "основными" представителями Ставки в качестве их помощников нас навещали еще многочисленные специалисты по отдельным родам войск и так называемые рабочие группы генералов и офицеров. Последние занимались главным образом подготовкой представителю Ставки различных справочных данных и нередко при этом осложняли работу фронта, нарушали ее ритмичность, вносили в нее излишнюю нервозность.
      Уже тогда, во время войны, я частенько задумывался о целесообразности такой формы руководства. Думаю об этом и теперь. Сдается мне, что Ставка в лице И.В. Сталина излишне опекала командующих фронтами. Конечно, пребывание на фронте таких видных государственными военных деятелей, как К.Е. Ворошилов, А.М. Василевский, С.К. Тимошенко, было небесполезно. Наделенные большими правами, они могли в ряде случаев самостоятельно решать вопросы, на которые командующий фронтом обязательно должен был испрашивать санкцию Верховного Главнокомандующего.
      Мы уважали представителей Ставки, прислушивались к их мнению, выполняли их требования. Однако, нечего греха таить, даже лучшие из них всегда в какой-то степени отгораживали командующих войсками фронтов от Верховного Главнокомандования. Но основное даже не в этом, основное в том, что институт представителей Ставки, безусловно, понижал ответственность за порученное дело у командующих войсками, я был даже сказал, принижал их роль и ни в какой степени не способствовал проявлению творческой инициативы на месте. Трудно было провести грань, что командующий фронтом может делать самостоятельно и что вместе с представителями Ставки. Да такой грани и не существовало. Все зависело от характера, способности и такта представителя Ставки. Если это был человек мудрый и дальновидный, он обычно старался поменьше опекать командующего. Однако, такими качествами обладали не все. Л. З. Мехлис, например, будучи в 1942 году представителем Ставки на крымском фронте и имея в качестве "подопечного" недостаточно твердого характером командующего генерала Д.П. Козлова, в критический момент Керченской операции своими безграмотными в военном отношении действиями поставил войска в безвыходное положение.
      Бесспорно также и то, что некоторые представители Ставки, положительно решая тот или иной важный вопрос для одного фронта, поступались иногда интересами. других фронтов. Тут нередко играла первостепенную роль влиятельность, лица, представляющего Ставку. Наиболее влиятельный представитель всегда мог "выжать" для опекаемого им фронта за счет других и материально-технические ресурсы, и боеприпасы, и горюче-смазочные материалы, а в отдельных случаях и резервы.
      У меня сложилось твердое убеждение, что представители Ставки были необходимы лишь при подготовке и проведении таких операций, в которых требовалось координировать действия нескольких фронтов по разгрому крупнейших группировок противника, как это имело место, скажем, под Сталинградом, на Курской дуге, в Яссо-Кишиневском сражении. В иных же случаях этот институт являлся лишним промежуточным звеном. Куда было бы лучше, если бы грамотных, авторитетных и заслуженных товарищей, привлекавшихся в качестве представителей Ставки, назначали на должности командующих фронтами и армиями...
      Да простит меня читатель за это новое отвлечение от конкретных событий, происходивших на 4-м Украинском фронте. Итак, уже в марте 1944 года мы должны были возобновить наступление в Крыму, взаимодействуя с Отдельной Приморской армией и Черноморским флотом. Но легко сказать - возобновить наступление, да еще во взаимодействии с другими объединениями! На бумаге это всегда выглядит очень просто, а как только приступаешь к согласованию и увязке действий каждого войскового организма по времени и месту, сразу обрушивается неисчислимое множество затруднений.
      Так произошло и на сей раз. Первым неприятным для нас сюрпризом был необычный для Таврии в это время года снегопад. Снегу навалило почти на метр. Им забило все траншеи, замело дороги, засыпало технику. А. М. Василевский, первоначально считавший, что наступление надо начинать независимо от состояния погоды, в конечном счете убедился, что оно практически невозможно. И Ставка согласилась несколько отсрочить операцию.
      Эту отсрочку мы постарались использовать для дополнительной работы непосредственно в войсках. Даже Федор Иванович, обычно не любивший отрываться от своего основного командного пункта, теперь частенько посещал командные пункты армий и корпусов, подолгу разговаривал с генералами, уточняя на месте все детали предстоящего наступления.
      Еще чаще приходилось выезжать мне. Нужно было тщательно проверить укомплектованность и боевые качества соединений, а также отработать вопросы взаимодействия и управления.
      В один из таких выездов мне довелось познакомиться с очень интересным человеком - полковником А. И. Толстовым. К первой встрече с ним я в какой-то мере был уже подготовлен. О Толстове говорил однажды Толбухин:
      - Хороший командир дивизии. Перед войной с отличием окончил академию. Имеет богатый боевой опыт. Надо бы его к званию генерала представить...
      Я невольно вспомнил этот отзыв Федора Ивановича, как только переступил порог командного пункта Толстова. Командир дивизии сразу же располагал к себе своей аккуратностью и безукоризненной выправкой. По его четкому и уверенному докладу чувствовалось, что он любит свое дело, хорошо знает состояние дивизии. Когда речь зашла об офицерском составе, Толстов дал исчерпывающую характеристику каждому, до командира батальона включительно, и даже рассказал о семьях некоторых офицеров.
      - А где и как живет ваша собственная семья? - поинтересовался я.
      - Моя семья всегда со мной, - весело ответил Толстов.
      И действительно, жена командира дивизии, Евдокия Андреевна, была в полном смысле боевой подругой. Начиная с первых дней гражданской войны, когда они только что поженились, разлучить их не могли никакие обстоятельства. Куда бы ни забрасывала тов. Толстова суровая военная судьба, его жена постоянно была с ним. Она устраивалась на работу тут же в части то санитаркой, то телефонисткой, шла на любые трудности, стремясь облегчить и скрасить жизнь мужа...
      Когда с делами было покончено, Толстов пригласил меня в свою семейную землянку. Евдокия Андреевна встретила нас там совсем по-домашнему. На столе шумел самовар, на большой тарелке лежали румяные, еще теплые беляши.
      Давненько мне не приходилось распивать чаи в такой обстановке. С грустью вспомнил о своей семье, которую не видел почти три года. Представил мысленно, как трудно приходится жене с двумя детьми, но что же поделаешь! Утешился тем, что на фронте у нас дела пошли хорошо, скоро, наверное, разобьем врага и опять будем все вместе...
      Из других командиров соединений, с которыми мне не раз приходилось встречаться в те дни, такое же хорошее впечатление оставил генерал Е. Я. Савицкий. Он командовал авиационным истребительным корпусом и сам летал на самолете, подаренном ему конструктором Яковлевым с надписью на фюзеляже: "Генералу-герою".
      Боевой работы у истребителей было в то время уйма. И здесь во всем блеске проявились незаурядные организаторские способности тов. Савицкого. Его части, чередуясь с методичностью хорошо отрегулированного автомата, несли постоянное дежурство в воздухе. Одни летчики выполняли задание, другие готовились к вылету, а третьи отдыхали. Сам комкор тоже не "засиживался на земле". У него не проходило дня без боевого вылетав и он имел уже на своем личном счету десятки сбитых самолетов противника.
      Умело использовал Е. Я. Савицкий и трофейную технику. Он одним из первых поднялся в воздух на немецком истребителе и наглядно продемонстрировал перед подчиненными его наиболее уязвимые места.
      А как не вспомнить здесь о саперах и войсковых инженерах! Подготовка к Крымской наступательной операции, начатая нами еще с осени 1943 года, неразрывно связана с героическими делами инженерных войск. Уже тогда в сложных боевых и климатических условиях инженерные бригады построили двухкилометровый мост через Гнилое море. В декабре у нас появилась вторая переправа протяженностью в 2610 метров. Строительство велось днем и ночью. Саперы по 14-18 часов в сутки находились в ледяной, горько-соленой воде, под артиллерийским огнем противника.
      Чтобы читатель лучше представил, чего стоили нам эти сооружения, позволю себе назвать здесь две цифры. Нашим автомобилистам пришлось исколесить сотни тысяч километров, чтобы доставить к месту строительства в совершенно безлесную Таврию 3600 кубометров бревен и досок да около 500 тонн металлических поковок.
      И вдруг в последних числах февраля разразился небывалый шторм. Из Азовского моря в Сиваш нагнало массу воды. Обе переправы были разрушены. Переброска войск на крымский плацдарм приостановилась.
      Пришлось все начинать сначала. В течение нескольких дней смытые переправы вновь поднялись над Сивашем.
      Нам предстояло перебросить по ним еще пять стрелковых дивизий, большое количество артиллерии и танков. А стоял уже март, со дня на день должно было начаться наступление. Проявляя вполне понятное беспокойство, Ф. И. Толбухин назначил начальником района переправ боевого, опытного и энергичного генерала - заместителя командующего 51-й армией Владимира Николаевича Разуваева.
      Выбор этот оказался очень удачным. На переправах водворился завидный порядок. Переброска войск и техники производилась строго по плану и только в темное время, с 20 часов вечера до 7 часов утра. Перед этим войска сосредоточивались в исходном районе и разбивались на четыре колонны пехотную, артиллерийскую, автомобильную и гужевую. Для каждой из колонн устанавливались свои дистанции и свой темп движения.
      К 25 марта на крымский берег было переправлено все что нужно, включая боеприпасы и продовольствие. Подготовка к наступлению в основном закончилась. Но далеко еще не закончились испытания, выпавшие на долю воинов 4-го Украинского фронта в тяжелую зиму и не менее трудную весну 1944 года.
      Наш плацдарм за Сивашем был очень неуютен. Кругом солончаки, ни холма, ни кустика - все на виду у противника и под его огнем. Впрочем, сивашский плацдарм мало чем отличался и от двух других важных плацдармов на подступах к Крыму - перекопского и керченского. Недаром все они имели схожие названия: "Малая земля", "Пятачок", "Клочок".
      Здесь во всем величии проявились непревзойденные моральные качества советского солдата. А ведь он вступил на плацдармы, изрядно намаявшись. По ею сторону Сиваша и Турецкого вала тоже почти сплошь соленая земля, постоянная сырость, холод и никакого топлива.
      - Вчера два товарища спорили в траншее, - рассказывал однажды, возвратясь из войск, Федор Иванович. - Один говорит, что он разочарован в Крыме, думал, тут пальмовые рощи и розы цветут, а на самом деле , даже кустарника нет и воды питьевой не хватает. А другой стал ему доказывать, что это, мол, вовсе еще не Крым, а вроде как черный вход в хороший дом...
      Да, действительно Крым впускал нас к себе не с парадного крыльца. Только знаменитый заповедник Аскания-Нова промелькнул перед войсками, будто чудесное сновидение. И к чести наших солдат нужно сказать, что, как ни страдали они от стужи, никто не тронул здесь ни одной ветки.
      Глава девятая. Флаг Родины над Севастополем
      1
      Весна боевого 1944 года властно вступила в свои права. Она уверенно шагала по нашей земле, продвигаясь все дальше на север. А навстречу ей от скованных льдом берегов Финского залива, как эстафета от фронта к фронту, ширилось решительное наступление Советской Армии. В январе войска Ленинградского фронта разорвали окончательно кольцо вражеской блокады вокруг великого города Ленина и совместно с войсками Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов разгромили крупную группировку фашистской армии на северо-западе нашей Родины. Второй сокрушительный удар был нанесен врагу в феврале - апреле на Правобережной Украине. Третий удар готовился по фашистским оккупантам в Крыму.
      К началу Крымской операции войска 4-го Украинского фронта не имели локтевой связи с соседями.
      3-й Украинский фронт еще в марте с боями вышел к Южному Бугу, форсировал его в нижнем течении и 10 апреля порадовал советский народ освобождением одного из красивейших южных городов, важного черноморского порта - Одессы. Тем самым крымская группировка противника была лишена ближайшей и последней базы на северном берегу Черного моря. Морские и воздушные ее коммуникации удлинились почти вдвое, ухудшились связи с материком.
      Наш левый сосед - Отдельная Приморская армия - находился за Азовским морем. Но эта армия продолжала прочно удерживать плацдарм на восточной оконечности Крымского полуострова и была в готовности поддержать действия войск 4-го Украинского фронта ударом в западном направлении.
      Внезапно выпавший снег недолго прикрывал солончаковые степи Таврии и берега Сиваша. В первых числах апреля выглянуло яркое, по-южному горячее солнце, и всюду побежали мутные ручьи, унося с собой в Гнилое море прах недавних кровопролитных боев. Отогрелась израненная земля и начала одеваться в свой зеленый весенний наряд.
      И тут окончательно определилась наконец дата начала наступления войск 4-го Украинского фронта. Мы должны были выступить 8 апреля.
      Гитлер придавал огромное политическое значение удержанию Крымского полуострова. Присутствие там сильной группировки фашистских войск оказывало соответствующее влияние на позицию Турции, а также союзников Германии Румынию и Болгарию. Кроме того, удерживая в своих руках Крым, противник сковывал действия нашего Черноморского флота, который был лишен основной своей базы - Севастополя.
      Напрасно Антонеску взывал к милости фюрера, умоляя его эвакуировать с Крымского полуострова и вернуть домой семь румынских дивизий. Даже реальная угроза краха марионеточного режима Антонеску и выхода Румынии из войны не подействовала на Гитлера. Он решил удерживать Крым до последнего румынского солдата и даже усиливал 17-ю армию за счет войск, уцелевших после разгрома фашистской группировки на Таманском полуострове.
      Гитлеровцы продолжали лихорадочно укреплять свои позиции и на Перекопском перешейке, и на южном берегу Сиваша, и под Керчью. В то же время они восстанавливали укрепленный район на подступах к Севастополю, старались приспособить для себя наши старые оборонительные сооружения, обращенные фронтом на север. И хотя Гитлер требовал от своих генералов во что бы то ни стало удержать Крым, они втихомолку принимали меры на случай поражения: разрабатывали и соответствующим образом обеспечивали эвакуацию своих войск морем в Румынию.
      Но не удалось гитлеровцам ни отсидеться за укреплениями, ни эвакуироваться в Констанцу. Кровавых палачей, почти целых два года грабивших и терзавших Крым, ждала неотвратимая расплата.
      Выше уже говорилось, что войскам 4-го Украинского фронта в Крымской операции отводилась первостепенная роль. Наносившая вспомогательный удар со стороны Керчи Отдельная Приморская армия с выходом в центральные районы Крыма тоже должна была влиться в состав нашего фронта. С моря операция обеспечивалась кораблями и морской пехотой Черноморского флота и Азовской военной флотилии. А в тылу врага нам помогали отважные крымские партизаны, которых к тому времени насчитывалось немало.
      Еще в самом начале оккупации Крыма там было создано 24 партизанских отряда. Костяк их составили военнослужащие из частей, прикрывавших отход наших войск. Позднее отряды объединились в бригады, во главе которых, стали, как правило, опытные командиры, такие, как М. А. Македонский, В. С. Кузнецов, Н. К. Котельников, Ф.И. Федоренко, Ф. С. Соловей, Г. Ф. Свиридов. Штабом партизанского движения руководил полковник А. В. Мокроусов - искусный подпольщик, участник революции 1905 года и видный деятель партизанского движения в тылу Врангеля в 1920 году. Начальниками районов формирования партизанских отрядов были секретари райкомов партии А. А. Сацюк, И. Г. Генов, Г. Л. Северский, И. М. Бортников, В. В. Красников. Важные задачи решали также: в Ялте - А. Казанцев, в Евпатории - Ф. Павлов, в Керчи - И. Пахомов и А. Козлов.
      Общее руководство партизанским движением в Крыму осуществлял секретарь Крымского обкома КПСС В. С. Булатов.
      О славных делах партизан Крыма мы знали давно, а перед Крымской операцией штаб фронта установил и поддерживал с ними постоянную связь. Через созданную специально для этой цели оперативную группа, которую возглавлял П. Я. Ямпольский, партизанам ставились боевые задачи. Им поручалось отрезать гитлеровцам пути отхода, препятствовать разрушению врагом архитектурных памятников и вывозу из Крыма ценности, а главное - не позволять оккупантам убивать советских людей. И с этими задачами партизаны справились блестяще, за что впоследствии 1500 человек были награждены боевыми орденами.
      В соответствии с планом войска 4-го Украинского фронта и Отдельной Приморской армии должны были наносить удары по сходящимся направлениям с севера и востока на Севастополь. Этим достигалось рассечение фашистской группировки, а значит, облегчалось и ее полное уничтожение. На Черноморский флот, которым командовал контр-адмирал Ф. С. Октябрьский, возлагалась задача осуществлять блокаду противника, уничтожать вражеские корабли, которые пытались бы эвакуировать фашистские войска из Крыма. Кроме того, черноморцы обязаны были высаживать тактические десанты в тылу противника и совместно с Азовской флотилией обеспечивать перевозку грузов для Отдельной Приморской армии.
      С воздуха операция обеспечивалась двумя воздушными армиями - 8-й, которую по-прежнему возглавлял Т. Т. Хрюкин, и 4-й под командованием К. А. Вершинина, а также авиацией Черноморского флота. Подготовка к наступлению проводилась скрытно. Противник так и не разгадал, на каком направлении мы намерены нанести главный удар: через Перекоп или с сивашского плацдарма. Штабы и войсковые инженеры много и успешно поработали над тем, чтобы ввести врага в заблуждение относительно истинных наших намерений Не сумели гитлеровцы определить и час, даже день нашей атаки. Наступление, которого они так долго ждали и к которому давно готовились, началось для них совершенно неожиданно.
      На Перекопском перешейке, где против укреплений противника заняла позиции 2-я гвардейская армия под командованием генерал-лейтенанта Г. Ф. Захарова, несколько дней подряд гремели орудия. Артиллеристы методично разрушали инженерные сооружения. Особое впечатление на захватчиков, судя по показаниям пленных, произвели наши орудия большой мощности. Их тяжелые трехсоткилограммовые снаряды при прямых попаданиях буквально сметали с лица земли дзоты и доты. Появление на Перекопском перешейке орудий калибра от 203 мм и выше гитлеровское командование расценивало, как несомненный признак того, что именно здесь мы будем наносить главный удар. Туда срочно стали стягиваться резервы. Мы, со своей стороны, вся чески помогали противнику окончательно запутаться в обстановке: производили ложные перегруппировки войск, вели почти в открытую переговоры по радио. Войска, конечно, не информировались, для чего все это предпринимается, и там зачастую наши действия вызывали резкое осуждение:
      - Гоняют без толку с места на место. Кодом пользуются таким, что и дитя малое расшифрует. Ну и генералы у нас...
      Приходилось мириться с такими попреками. Зато как все были довольны, когда мы добились своей цели - полностью дезориентировали руководство 17-й немецкой армии в отношении сроков нашего наступления и направление главного удара.
      Несмотря на то что гитлеровцы соблюдали строжайшую маскировку, у нас имелись исчерпывающие сведения о расположении их огневых средств и системе укреплений.
      Оборона Перекопского перешейка состояла у немцев из двух полос, простиравшихся в глубину до реки Чатырлык, то есть на 32-35 км. Главная полоса прикрывала подступы к перешейку с севера, и ее фланги опирались на Турецкий вал. Вдоль всего переднего края были установлены проволочные заграждения и перед ними сплошное минное поле. Оборонялись здесь 50-я немецкая пехотная дивизия, полк "Бергман", четыре отдельных пехотных батальона, два инженерных батальона и много специальных частей. Общая численность войск достигала 20 тысяч.
      Оборона Сиваша была несколько иной. Она базировалась на узкие межозерные дефиле и отдельные господствующие высоты. Озера и заливы как бы дробили ее на участки, каждый из которых представлял своего рода направление. Между участками существовало огневое взаимодействие, и в целом оборона врага состояла здесь тоже из двух, а местами даже из трех полос. На этом [Схема 8] направлении основную силу составляли румынские войска.
      5-й армейский корпус гитлеровцев находился на Керченском полуострове. Охрану остальной части Крымского побережья и гарнизонную службу в городах несли две румынские дивизии и некоторые специальные части немцев.
      Общая численность вражеских войск в Крыму достигала 200 тысяч человек.
      В уточнении расположения позиций и огневых средств противника нам немало помог обильный мартовский снегопад. После него гитлеровцы вынуждены были заняться расчисткой своих оборонительных сооружений, и, таким образом, создались очень хорошие условия для аэрофоторазведки. Мы получили замечательные снимки, которые очень пригодились впоследствии, прежде всего, нашим артиллеристам, а также бомбардировочной и штурмовой авиации.
      Не могу у молчать и еще об одной любопытной, на мой взгляд, детали. Обычно при разработке крупной операции штабных генералов и офицеров охватывает этакое чувство широкого оперативного простора. Смотришь на карту и видишь: есть где развернуться, произвести глубокий маневр... А вот в Крыму такого не получалось. Там потребовалось скрупулезно учитывать каждый километр, а порой и каждую сотню метров, принимать в расчет, где расположена какая-то рота противника, где у него находится то или иное орудие. Штаб вынужден был разрабатывав много вариантов частных задач, оформлять бесчисленное количество карт, схем, таблиц. В общем, пришлось потрудиться!..
      Наконец наступило 8 апреля.
      В 10 часов 30 минут после мощной артиллерийской подготовки и массированных бомбовых ударов нашей авиации войска фронта перешли в наступление. Главный удар с плацдарма на южном берегу Сиваша наносила 51-я армия. Кстати сказать, это была та самая армия, которая в 1941 году вместе с другими объединениями вела ожесточенные бои, закрывая врагу дорогу в Крым.
      В бой вступили части 1-го гвардейского стрелкового корпуса под командованием генерал-лейтенанта И. И. Миссана, 10-го стрелкового корпуса под командованием генерал-майора К. П. Неверова и 63-го стрелкового корпуса под командованием генерал-майора П. К. Кошевого.
      Одновременно начался штурм вражеских укреплений и на Перекопском перешейке. Там перешли в наступление войска 2-й гвардейской армии при поддержке и в сопровождении значительных сил артиллерии. Левофланговый полк 347-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор А X. Юхимчук, под прикрытием дымовой завесы в течение первого часа боя овладел первой и второй траншеями противника и вышел на высоту, расположенную в одном километре севернее Кула. А к исходу дня гитлеровцы были потеснены на всем центральном направлении и выбиты из сильного опорного пункта Армянска. Плацдарм южнее Турецкого вала стал значительно шире, и для вражеских войск, находившихся справа и слева от него, создалась реальная угроза окружения.
      От генерала Крейзера долго не поступало никаких докладов Эго начинало не на шутку волновать Толбухина. Мне пришлось срочно запросить по радио командиров корпусов. Генерал Неверов доложил, что его части ворвались в первые траншеи. На душе стало легче, но беспокойство не проходило. Было ясно, что 51-я армия южнее Сиваша встретила упорное сопротивление врага и продвигается вперед с трудом.
      К вечеру мы с Федором Ивановичем прибыли на командный пункт Я. Г. Крейзера. Командарм подтвердил наши предположения и доложил, что наибольшие затруднения встретил первый гвардейский корпус. На отдельных участках он совсем не имеет продвижения.
      Федор Иванович старался ничем не выдать своего волнения, но я заметил, как у него подергиваются щеки. Затем он сел, выпил воды и, немного подумав, обратился ко мне:
      - Сергей Семенович, я вас прошу, займитесь первым корпусом. В то же время не ослабляйте внимания и к шестьдесят третьему корпусу, от которого, на мой взгляд, зависит сейчас успех всей армии.
      После этого расстроенный Толбухин сразу же уехал в штаб фронта и уже оттуда беспрестанно звонил, требуя данных о продвижении войск.
      Обстановка была очень напряженной. Враг оказывал необычайно упорное сопротивление, умело используя выгодную для обороны местность. Однако ночью полки первого эшелона 267-й стрелковой дивизии, входившей в состав 63-го стрелкового корпуса, преодолели проволочные заграждения и ворвались уже в третью траншею. Успешно действовали и другие части этой дивизии, которой командовал так полюбившийся мне недавно полковник А.И. Толстов. Один из его батальонов форсировал Айгульское озеро и, выдвинувшись вперед, поставил под угрозу пути отхода противника из района Каранки.
      Когда об этом доложили Ф. И Толбухину, он очень обрадовался и перенацелил на каранкинское направление главные силы 8-й воздушной армии. Туда же перебрасывались свежие стрелковые и танковые части.
      С утренней зарей бои разгорелись с новой силой. Выдвинувшийся вперед батальон 267-й стрелковой дивизии оказался отрезанным от остальных войск, но продолжал стойко отражать контратаки противника, удерживая захваченный рубеж. На помощь ему под сильным артиллерийским прикрытием пробился полк соседней 346-й стрелковой дивизии, которой командовал генерал-майор Д. И. Станкевский. Затем удалось выбить врага из Томашевки.
      В этот момент я находился на командном пункте П. К. Кошевого. Сомнений в успехе операции уже не оставалось, и я доложил представителю Ставки А.М. Василевскому:
      - Войска четвертого Украинского фронта на сивашском направлении прорвали основные позиции противника и продолжают наступление, - а в шутку добавил: От имени командования фронта разрешите, Александр Михайлович, передать вам ключи от Крыма.
      Маршал Василевский поблагодарил за такой ободряющий доклад и пожелал войскам еще больших побед. Тем временем на правом фланге 51-й армии 257-я стрелковая дивизия под командованием полковника А. Г. Майкова совместно с соседними частями 2-й гвардейской армии очистила от противника район Карповой балки. Центр тяжести боя стал заметно перемещаться в сторону Перекопского перешейка. Ведь командующий 17-й немецкой армией генерал Енекке и его штаб были непоколебимо уверены в том, что именно там мы наносим главный удар.
      Враг цепко держался за Турецкий вал. Тщательная предварительная обработка вражеских позиций нашей артиллерией и авиацией не избавила гвардейцев от встречного огневого шквала. Многие доты противника оказались не уничтоженными.
      Некоторые траншеи по нескольку раз переходили из рук в руки. Кое-где гвардейцам пришлось пойти на хитрость, выставить из-за укрытий чучела, одетые в гимнастерки и каски, создавая видимость начала атаки. Зрительная имитация сопровождалась звуковой - гремело мощное "ура!". И фашисты клевали на эту приманку. Как видно, после нашей двухчасовой артиллерийской подготовки нервы у них были взвинчены до такой степени, что они не в состоянии были отличить чучела от живых людей. Фашисты вылезали из своих блиндажей и "лисьих нор", поспешно занимали места в траншеях, а в этот момент их опять накрывала наша артиллерия.
      Так повторялось несколько раз. Только после того как значительные силы противника были истреблены и он совсем перестал реагировать на манипуляции с чучелами, гвардейские батальоны поднялись в действительную атаку.
      Наиболее яростное сопротивление гитлеровцы оказали на восточном фасе Турецкого вала, где наступали части 55-го стрелкового корпуса. Здесь бойцы залегли под огнем врага, а в некоторых местах даже откатились на исходный рубеж Зато успешно продвигались вперед полки 54-го стрелкового корпуса под командованием генерал-лейтенанта П. К. Коломийца. В ночных боях этот корпус взял в плен большое количество гитлеровских солдат и офицеров.
      Заметную роль в разгроме вражеской группировки на Перекопском перешейке сыграл стрелковый батальон под командованием капитана Ф. Д. Диброва. Перед ним была поставлена задача - создать видимость высадки десанта в тылу обороны гитлеровцев и отвлечь на себя часть их резервов. Весь личный состав батальона проявил при этом исключительное мужество и героизм. Я беседовал с очевидцами офицерами штаба фронта. Они прямо-таки восхищались и самим Дибровым и его бойцами. Так стремительно форсировал батальон Перекопский залив и ринулся на врага с тыла! Все попытки гитлеровцев сбросить смельчаков в море потерпели неудачу. Батальон отбил несколько контратак с большими для врага потерями и с честью выполнил то, чего от него требовали.
      И так действовали многие подразделения. Несмотря на преграды, созданные природой, невзирая на упорное сопротивление противника, оборона его была взломана как за Сивашем, так и на Перекопском перешейке. 51-я армия уверенно выходила из межозерного дефиле в крымские степи, а 2-я гвардейская начала штурм Ишуньских позиций врага.