Истребители - Разорванное небо (Истребители-1)

Дело тут не в верности Харжичу или кому другому Мы насмерть стояли под Бихочем два года назад, и, боюсь, так же будут стоять сербы здесь. Говорите и делайте что хотите, но больше я атаковать не буду Полковник отвернулся и с неестественной методичностью стал смешивать себе сложный коктейль. Арабский советник Презрительно поджал губы. - Я всегда знал, что вы плохой мусульманин, эфенди. А теперь понял, что вы еще и плохой солдат. - Ну и что же, по-вашему, - демонстративно не оборачиваясь, бросил через плечо Абаджиевич, - сделал бы намоем месте хороший солдат? - Сровнял бы эту гяурскую Ла-Рошель4 с землей. Вместе со всеми их монастырями, танками, чердаками и снайперами. - Да ну? Из ротных минометов и танковых пушек? - Нет, этим хороший солдат добил бы то, что еще будет шевелиться после бомборакетного удара пары-тройки эскадрилий тактической авиации. Подполковник на секунду с удовольствием представил себе эту картину, но потом горько усмехнулся. - Пара-тройка эскадрилий. Ну да! У меня же в обозе где-то ядерный "Першинг" завалялся, прикажу найти, и никаких проблем. Что вы на меня так смотрите? Откуда у нас тактическая авиация? За эти дни сербы повтыкали в землю почти все то старье, которое у нас было, а новые самолеты еще, так сказать, в пути. У кроатов,5 понятно, не допросишься, им самим сейчас жарко! - Зачем же у них? - тонко усмехнулся араб. - Мы позволим себе попросить у нашего друга, мистера Милсона, организовать налет американской авиации. - Э нет! Забудьте об этом, парни, - поспешил ответить американец. Американские ВВС никогда не наносили удары по целям, расположенным так близко к гражданским объектам. - Действительно, как я это упустил! - глаза Ахмеда Ойиха стали еще печальнее. - Какое благородство! Особенно если вспомнить Вьетнам или Корею, или посвежее - Ирак, например... Достаточно или продолжить? - Вы не понимаете, - возмутился американец. - Это же совсем разные вещи, здесь все-таки Европа! - Значит, в Азии, Африке et cetera можно ровнять города с землей, а в Европе не полагается? Мне нравится ваша логика, дорогой мистер Милсон. - Мне тоже, - огрызнулся американец. Странное выражение, появившееся в глазах Абаджиевича, начало его беспокоить. - Просто я способен заглянуть дальше собственного носа. В Зворнике еще остается большое количество мирного населения. По шоссе на Лозницу тянутся колонны беженцев. В таких условиях я не могу вызывать авиацию. Это будет резня, военное преступление, а международный военный трибунал в Гааге никто не отменял, заметьте! Случись такое - взвоет весь мир, и мы никому не докажем, что удар нанесли бесплотные призраки, а не наши самолеты. Подполковник Абаджиевич отставил стакан и медленно поднялся. - А мне плевать, что вы там сможете доказать! У меня четкий приказ: занять Зворник и перекрыть шоссе. Чтобы эти самые беженцы, о которых вы так печетесь, не могли бежать дальше. Слово "бежать" подполковник выделил особо саркастическим голосом и продолжил уже нарочито спокойно, как бы рассказывая: - А еще мне нужно вытащить моих ребят, которых сейчас расстреливают сербские пулеметы. Это мои задачи. А ваши, Милсон, оказывать всяческое содействие и координировать усилия. Вот и давайте, координируйте. Закончив фразу, подполковник так же подчеркнуто спокойно принялся расстегивать кобуру. - Вы с ума сошли, Абаджиевич! Что вы делаете?! - Взвожу курок кольта, мистер Милсон. Эта процедура должна быть вам знакома, ведь такая же модель была на вооружении американской армии в дни вашей молодости, не так ли? Правда, в отличие от танков, марка эта хоть и старая, но не дерьмо, хотя бы потому, что покупал его я сам, а не интенданты товарища Керимбеговича. В нем еще осталось четыре патрона, остальные час назад достались пленному унтеру, который тоже не хотел выполнить одну мою просьбу. Не вижу причин, почему бы не воспользоваться этим аргументом. - Вы не посмеете. - Милсон демонстративно устроился поудобнее. - Стоит об этом узнать объединенному командованию... - Ах да. Тяжелую потерю понесли миротворческие силы: сам Сидней Милсон, стопроцентный американец, перспективный офицер, убит сербским снайпером. И мне почему-то кажется, что возмущение сим злодеянием врага разделят со мной все воины бригады, а также и единственный оставшийся в живых военный советник. Но война жестока, на ней случаются и не такие потери! В начале девяносто шестого на территории Хорватии погиб даже министр торговли США. Если помните, он разбился в самолете. Разумеется, та катастрофа была совершенно случайной. - Браво, Абаджиевич-эфенди! Порой Аллах посылает светлые мысли даже в головы худших из правоверных! - воскликнул Ахмед Ойих. В эту минуту он вдруг напомнил Милсону визиря Джафара из диснеевского мультфильма про Аладдина, любимого мультика его сына. Сын... Конечно, семья получит страховку, а других государственных выплат вполне хватит на то, чтобы Бобби окончил хороший колледж, но остаться в шесть лет без отца! А Милли? Что она почувствует, когда ей вручат снятый с его гроба и сложенный в тугой сверток флаг? А ведь этот взбесившийся босниец выполнит свою угрозу, это видно по его глазам. Да и араб с удовольствием засвидетельствует мифический выстрел снайпера, он уже не раз давал понять, что ненавидит всех американцев, несмотря на то что родился в сверхблагополучных Эмиратах и получил европейское образование. Можно, конечно, прямо не вставая с шезлонга, выбить ногой массивный пистолет и несколькими ударами нейтрализовать обоих, но головорезы из охраны там внизу не дадут шансов уйти... - Хорошо, - охрипшим голосом произнес Милсон и вдруг обнаружил, что лоб его покрылся холодной испариной. - Я вызову "интрудеры". Но ответственность за это целиком ляжет на вас. - Прекрасно. Уж чего-чего, а ответственности я перестал бояться еще три года назад, после... Впрочем, у вас наверняка есть мое досье. А теперь, сэр, попрошу вас пройти к вашей великолепной аппаратуре связи и немедленно передать сообщение. - И я, пожалуй, поприсутствую на сеансе связи, - вставил Ахмед, - дабы уберечь нашего друга от каких-либо неточностей или, не дай Бог, упоминания излишних подробностей сложившейся ситуации. Мы слишком ценим время уважаемого командования, чтобы отнимать его байками о наших мелких разногласиях. Стараясь сохранить остатки достоинства, Милсон встал и неуверенным шагом направился в сторону передатчика. За ним проследовал Ахмед Ойих, лицо которого выражало самое искреннее дружелюбие, и замыкал шествие Абаджиевич с кольтом в одной руке и стаканом недопитого коктейля в другой. И он, и араб понимали, что, если сейчас американец не выкинет какого-либо фокуса, он будет в их руках и дальше. Пусть тешит себя мыслью, что сможет свалить свою вину на их плечи. Скоро, совсем скоро он поймет, что кровь жителей Зворника намертво повязала цивилизованного военного демократической и гуманной великой державы с теми, чьими руками она, эта держава, собралась в очередной раз обеспечить "свои жизненные интересы". Авианосная группа. Политическая арифметика Штаб операции "Горец" официально имел в своем расписании три больших совещания: утреннее, дневное и вечернее. Фактически же офицеры штаба совещались почти без перерыва, потому что объем информации, приходящей с территории бывшей Югославии, и количество требующих немедленного принятия решений оказались значительно большими, чем представлялось ранее. Адмирал Макриди, координатор операции, заставлял подчиненных работать, "как у папы Форда - на сто пятьдесят процентов", да и сам он редко позволял себе расслабиться. Впрочем, условий для отдыха на десантном вертолетоносце "Оушн", выбранном для расположения штаба, было не так уж и много: количество людей на его борту почти в полтора раза превышало предусмотренное при проектировании, и неудобства от этого чувствовала даже верхушка командного состава - как корабельного, так и штабного. Однако Макриди никогда и никому на это не жаловался, потому что считал, что все это с лихвой компенсируется практически полной безопасностью. Не так давно адмирал сам давал санкцию на проведение специальной операции по ликвидации штаба одной из сербских дивизий, располагавшегося в старинном форте еще времен турецкой войны, после которой этот форт неоднократно перестраивался и укреплялся. Смуглые парни из "Эйч-Коммандо" выполнили задание с легкостью, которая оказалась возможной, как выяснилось, не только в голливудских фильмах, и координатор отдавал себе отчет, что точно такие подготовленные группы наверняка есть и у сербов... "Или у русских. Уже не раз и не два ко мне приходят сведения об участии в войне русских наемников, - размышлял Макриди, - в том числе и прошедших школу в спецгруппах. В общем, там чувствовать себя в безопасности нельзя..." - Господин адмирал! - прервал его мысли подошедший офицер, в руках которого был еще теплый, только что выпавший из лазерного принтера листок. Всего несколько минут назад текст этот был набран в предместье Зворника рыжеволосой девушкой в военной форме, презрительно поглядывавшей на вспотевшего американца, который, вопреки своему обыкновению, сейчас не разглядывал ее ноги, а каждые десять секунд нервно оборачивался к державшему кольт Абаджиевичу. Вскоре сверхсекретная программа превратила сообщение в бессмысленный набор символов, другая сжала его в компактный пакет, а мощное вычислительное устройство тем временем ориентировало антенну и устанавливало контакт со спутником связи. Здесь, на "Оушне", компьютер проверил правильность приема пакета, распаковал его и расшифровал, по собственному разумению снабдив послание краткой дополнительной информацией. Само собой, адмирал не думал обо всей этой длинной цепочке работ, а вернее, он о ней даже не знал, совершенно справедливо считая, что правильная работа аппаратуры - дело для яйцеголовых, за что им здесь армия и платит. Он просто взял листок и вчитался в донесение. Офицер на секунду задержался, но, увидев, что немедленных приказаний не последует, вернулся к своей аппаратуре. - Джентльмены! - произнес наконец Макриди, и штабисты, до сих пор сдержанными голосами обсуждавшие что-то за столами и у планшетов, примолкли, поскольку достаточно хорошо изучили своего начальника и знали, что за таким обращением последует нечто весьма важное. - Наш советник при бригаде "Утро священной войны", - адмирал поморщился, произнося это название, - сообщает, что бригада окончательно завязла перед Зворником. По нашим данным, у сербов там действительно могут быть достаточно крупные силы, но уточнить эти данные пока не представляется возможным. Дексон, мы сможем получить информацию по Зворнику от авиа, или космической разведки? Высокий негр почтительно привстал и, заглядывая одним глазом в свои бумаги, ответил: - Нет, сэр. Все разведывательные самолеты задействованы в районах, удаленных от этого городка. Что касается космических средств, то находящийся сейчас над нашим регионом "Блэк бёрд" запрограммирован на другую задачу, и ее смена займет не менее двух сеансов связи. - А что-нибудь поновее этого музейного экспоната у нас есть? - К сожалению, нет, сэр. Мы можем вызвать германские разведчики, но и они будут здесь в лучшем случае к середине ночи. Адмирал глянул на часы. - Черт побери, Милсон требует нанести удар немедленно, пока сербские танки не успели сменить дислокацию. И в общем-то он прав - Зворник если и не ключ к успеху операции, то, во всяком случае, без контроля над ним этот успех вообще невозможен. Сделайте мне оценку возможности налета! Руки офицера ловко, почти артистично забегали по пульту компьютера, и наличном мониторе координатора высветились колонки цифр и обозначений, из которых явствовало, что вылет самолетов с авианосца, осуществленный после половины шестого приведет к срыву двух других воздушных операций. Однако эта же ударно-штурмовая группа способна взлететь в течение десяти минут после получения приказа: все самолеты уже обслужены, заправлены, боекомплект проверен и готов к подвеске. - Сэр, разрешите высказаться? - подал голос один из лейтенантов. - Слушаю вас. - Сэр, Зворник достаточно заметный населенный пункт. В случае если в нем войск не окажется, удар по нему вызовет нежелательный резонанс. А если там все же есть танки, о которых сообщает советник, то жертвы среди мирного населения все равно неизбежны. Может, стоит воздержаться от этого налета? - Может, и стоит, сынок, - неожиданно легко согласился Макриди и продолжил тем же спокойным и даже немного ласковым тоном: - Но что если мы упустим возможность приблизить завершение всей акции? Я понимаю вас, я и сам сторонник гуманных методов, лейтенант, но взгляните на ситуацию с другой стороны: мы наносим сейчас удар, и в Зворнике гибнет с десяток мирных жителей, вряд ли больше. Остальные наверняка уже сбежали, если они, конечно, не полные дураки. "Утро" это... как ее... словом, подопечная Милсону бригада перекроет Лозницкий проход и прекратит движение беженцев. Вы же не станете спорить, что эти беженцы - один из главных дестабилизирующих факторов? Короче, наш налет значительно приблизит окончание этой глупой войны, и те десять несчастных жителей Зворника в конечном счете спасут жизнь сотням, а может, и тысячам людей: и солдат, и мирных жителей. Это очень простая политическая арифметика. Вы меня поняли, лейтенант?! - Да, сэр. Полковник подождал, не скажет ли молодой офицер еще чего-нибудь или у кого другого появится желание высказаться, но офицеры молчали. - О'кей, - заключил Макриди. - Подготовка вылета по стандартному плану и, Дексон! Не надо вызывать немцев. Мало ли что они там с высоты углядят, еще напутают чего-нибудь. Пока все, а я еще кое с кем проконсультируюсь. Но не думаю, что будут какие-то изменения. Лейтенант, которому только что был преподан урок глобального мышления, вернулся к своему столу, откинул крышку лежавшего на нем ноутбука, легко застучал по клавишам, добросовестно шифруя и пересылая расчеты расхода топлива и соответственно суммы его оплаты, изменяя заказ на количество горючего, уже заправляемого в танкер, стоявший у нефтяного терминала в Неаполе, отправляя новую отчетность в министерство обороны... Точно так же добросовестно было зашифровано и письмо на частный адрес электронной почты, которое с той же срочностью ушло по радиоканалу в Штаты и было незаметно для дежурных операторов и охранных программ переправлено в гражданскую сеть. "От: Для: Кен Джински Срочно. Приватная почта. Внимание! Попытка записи сообщения на диск приведет к потере информации! Чтение только через дегарбаджер, версия 16.2. Введите ваш пароль. Еще раз. Приветствую, Клыкомордый! Сегодня в 18.40 Гринвича будет нанесен воздушный удар по городу Зворник силами авиации ВМС США. Возможны жертвы среди мирного населения. Если у твоих ребят из Си-эн-эн там кто-нибудь есть, пусть попробует сделать горячие кадры. В случае удачи - с тебя большая зеленая конфета. Насколько большая - договоримся. С лучшими пожеланиями, Длиннохвостый". Лозницкий проход. Заказ на "горячие кадры" Темно-зеленый "уазик", из тех, что народ окрестил "батоном", стоял на обочине дороги на невысоком перевале в полусотне километров от Зворника. Невдалеке дорога расширялась, образовывая площадку для отдыха, куда указывал и покосившийся столбик с дорожным знаком; краски светоотражающей пленки на нем были все так же свежи и ярки, как несколько лет назад, когда эта дорога еще не знала, что такое "беженцы". Когда на ее обочинах не стояли брошенные без бензина дорогие легковые машины, когда ее не уродовали воронки от бомб и ракетных снарядов, когда на обгорелый бок бронетранспортера еще не вешали таблички "ОБЪЕЗД"... До площадки отдыха "батон" не доехал нескольких десятков метров - у машины перегрелся мотор, и из-за решетки радиатора поднимались к небу клубы пара. Около машины сидели на земле два парня в пятнистых комбинезонах, с короткими автоматами за плечами, третий справлял малую нужду в сторону долины, не стесняясь группы мужчин и женщин, тянувших за собой нагруженный вещами прицеп от легкового автомобиля. Впрочем, взгляды отчаявшихся беженцев были направлены исключительно на машину - нетрудно было догадаться, что, не будь рядом вооруженных людей, остался бы "уазик", если бы. конечно, остался, как минимум без бензина. Из широко распахнутой боковой двери вылез еще один молодой человек, который оружия при себе не имел, но именно он был хозяином и "батона", и в какой-то степени троих вооруженных ребят - корреспондент российского телевидения Василий Иванов платил охране из собственных средств, сберегая деньги на ставках оператора, шофера и переводчика. Конечно, отпущенных ему денег даже при такой экономии все равно бы не хватило, поэтому Василий одновременно продавал наиболее яркие материалы западным телекомпаниям, а на сотрудничество с Си-эн-эн у него было даже официальное благословение руководства. Иванов взобрался на крышу машины, поправил привязанную к багажной решетке большую тарелку спутниковой антенны, потом присел рядом с охранниками, закурил и бросил профессиональный взгляд на удалявшуюся группу беженцев. Вытаскивать камеру не стоило: такие или почти такие кадры можно было снять в любой день на любой дороге в еще не захваченной части Сербской Босны. Охранник понял взгляд босса по-своему и сказал: - Это гражданские, и оружия у них нет. Ничего опасного. Василий вежливо кивнул, думая о своем, но в это время в машине запищал зуммер рации. Корреспондент чертыхнулся и снова полез в духоту раскаленного кузова. Разговор длился долго и был достаточно эмоциональным; хотя велся он и по-английски, охранники могли разобрать, что Василию что-то предлагают, он вроде соглашается, потом отказывается, потом, видимо оценив новые условия, соглашается вновь. - Похоже, сейчас куда-то поедем, - заметил один из парней с автоматами. Хоть бы у него этот чертов мотор совсем сломался. Отдохнули бы. - Да ладно, брось. Если Васил не будет работать, с чего ему будет нам платить? - Другого найдем. Мало, что ли, этих стервятников к нам налетело? Наживаются на чужой беде! Но собеседник не поддержал его возмущения. - Работа такая. Сам-то ты наживаешься ведь на тех, кто наживается на чужой беде. И я тоже. Так что дай пока докурить. - Эй, ребята, всё, кончай перекур! - раздался от машины голос Иванова, и охранник торопливо сделал последнюю затяжку. Кроме камер, кассет и мини-студии, немалую часть внутреннего объема машины занимали канистры с бензином, и никому не хотелось превратить "батон" в крематорий на колесах. Мотор взревел, все четыре колеса взрыли землю, и "уазик" рванул вперед с ускорением, сделавшим бы честь спортивному автомобилю: "батон", конечно, не "феррари", но в умелых руках тоже кое на что способен. Не ожидавшие такого старта охранники попадали в кузове друг на друга: один прищемил автоматом палец и громко выругался, в ответ на что Василий крикнул по-русски: "Терпи, казак, атаманом будешь!" Того из парней, кому повезло сидеть рядом с корреспондентом, просто вдавило в спинку кресла, доставшегося "батону" в наследство от недавно встреченной на дороге "тойоты", наполовину раздавленной гусеницами танка. - Что за спешка, Васил? - вскинулся он, видя, что стрелка спидометра подбирается к восьмидесяти - для извилистой дороги явно многовато. - Нам минут через сорок надо доскакать до Зворника. Дорога под уклон, так что держитесь, авось не рассыплется наша барбухайка. - Но к чему это все? - Сообщение пришло, американцы готовят там воздушную акцию, и мне предложили ее снимать. Правда, сейчас на подступах к городу идет бой, ну да не впервой, проскочим. Нам еще связь нужно будет развернуть, чтобы все ушло оперативно. - Василий не стал добавлять, что прямая передача материала имеет еще один плюс: если оператор погибнет, то его семье все равно выплатят за сделанный репортаж. Взбесившийся "батон" именно скакал по дороге, которая за несколько лет без ремонта превратилась по качеству из "средней европейской" в "так себе российскую". Хорошо еще, что Иванов проявил дальновидность и заранее принял меры для того, чтобы защитить видеоаппаратуру от подобной тряски, купил у какого-то деляги еще в Белграде амортизирующие контейнеры, которые до того применялись на армейском мобильном пункте управления.
      * * *
      Когда дорога в сто первый раз круто повернула, открылась панорама долины, пересеченной узкой бурливой речкой. Улицы Зворника спускались к ней с пологой горы, на которой возвышались стены древнего монастыря. И долина, и горы вокруг были покрыты зелеными садами, и белые домики под красными крышами среди них выглядели бы очень живописно, если бы не несколько столбов густого черного дыма, поднимавшихся к еще яркому небу, солнце на котором уже склонялось к горизонту Дорогу в долину преграждал спешно выстроенный блок-пост - несколько бетонных плит были почти беспорядочно навалены поперек дороги так, что для проезда оставалась лишь узкая полоска асфальта. Из-за плит в сторону дороги торчало дуло крупнокалиберного ДШК, а на заднем плане виднелся румынский джип с наскоро установленной над кузовом безоткатной пушкой. Шлагбаумом служила толстая водопроводная труба, лежащая поперек проезда. Василий затормозил и выскочил из машины, навстречу ему из-за плит вышел пожилой человек, почти старик, в гражданской одежде, но с висящим на ремне "узи". - Кто таков? - спросил старик недружелюбно, и Василий с готовностью вытащил из правого кармана кипу документов от временного правительства Сербской Босны. В левом кармане у него на случай затруднений лежало некоторое количество других бумаг, выпущенных в обращение в далеких Соединенных Штатах, но, как не раз показывала практика, американские документы (в основном от "Банк оф Нью-Йорк") оказывались не менее действенными. Примерно минуту, растянувшуюся для корреспондента чуть ли не в час, старик внимательно читал бумаги, потом поколупал ногтем печать и наконец заключил: - Ясно. Но в город вам сейчас нельзя. - Отец, может, сговоримся? - произнес Василий традиционную фразу, уже прикидывая, во что ему обойдется пропуск в город, но старик прервал его размышления. - Видишь вон там отрезок дороги, по насыпи идет, а потом поперек склона? - Вижу, - кивнул Василий. - А дальше, через реку, за разбитой фермой три танка стоят? - Ага... Это уже босняки? - Кто ж еще? Против наших русских танков их пушки гроша ломаного не стоят, - в голосе старика чувствовалась гордость. - А вот по незащищенным машинам они попадают очень даже метко. Поэтому мы с сыном здесь на посту уже второй день стоим. Таких вот, как ты, заворачиваем, чтоб на рожон не лезли. Наши бы пушки сейчас туда, на оборону! Старик явно был не прочь поговорить еще, но Василий, не стесняясь собеседника, глянул на часы. До налета, вернее до времени, определенного в "сведениях из надежных источников", оставалось всего двадцать минут. Добираться до города было и в самом деле по меньшей мере рискованно вечернее солнце прекрасно освещало западный склон горы, по которому шла простреливаемая дорога. Так же хорошо был освещен и почти весь Зворник. "Будь у боснийцев хорошая артиллерия, никакой авиации бы не понадобилось! - промелькнуло у него в голове. - Ну да ладно, здесь тоже точка съемки неплохая". Иванов почти бегом вернулся к машине и крикнул: - Команда, подъем, разворачиваемся здесь! - и уселся перед радиостанцией, включив стоящий рядом небольшой компьютер. "Ну-ка, ну-ка... - бормотал Василий по-русски, быстро двигая по экрану маркер и вызывая все новые данные из базы. - Что у нас там в Зворнике есть? "Скорая помощь"?" Повинуясь команде, радиостанция послала в эфир вызов на частоте зворникской службы "Скорой помощи", но никакой реакции не последовало - даже автоматический сигнал регистрации не ответил на вызов. "Понятно... Полиция? Черт, канал забит! Пейджерная сеть... Да кто там сейчас на пейджеры смотрит... А это что, частный номер, Би-би-эс, "электронная доска объявлений"? Попробуем". Не надеясь на успех, Василий запустил вызов, продолжая искать в базе новые каналы, но вдруг на экране появился английский текст: "Соединение 9600. Вас приветствует некоммерческая электронная сервис-служба "У Святого Саввы"." Затаив дыхание, Василий спешно нажал нужную клавишу и с удивлением и радостью увидел в ответ: "Системный оператор на линии. Вводите сообщение". "Интересно, а как должно выглядеть это сообщение? Наверняка у них есть какие-то свои правила... А, будь что будет! Какие тут к черту правила!" и его пальцы забегали по клавишам. "Оператор, на связи с тобой неважно кто. Немедленно передай военному и гражданскому командованию, что в ближайшее время на город будет сделан воздушный налет. Буквально в течение ближайшего получаса. Понял ?" Некоторое время экран ниже набранных Василием строчек оставался темным, а затем на нем начали появляться буквы, и было видно, как человек, набирающий их на том конце линии, ошибается и стирает не те. "Понял, понял. Но откуда мне знать, что это не провокация?" "Ниоткуда. Когда на твою голову посыпятся бомбы, тогда и узнаешь. Все, конец связи", - и Иванов грубо отключил питание у рации и у компьютера, не заботясь о корректном завершении работы. За те несколько минут, что корреспондент провел у экрана, охранники успели установить треногу с тарелкой антенны и теперь возились с кабелями. Иванов быстро проверил правильность установки, включил привод ориентации и извлек из контейнера лучшую из двух своих телекамер - продукт совместной деятельности корпорации "Мацусита" и АО "Красногорский механический завод". Гибрид японской электроники и российской оптики оказался на удивление жизнеспособным даже в суровых условиях работы фронтового оператора, вторая же камера, целиком изготовленная в Японии, применялась Василием только там, где существовала реальная возможность повреждения или потери аппаратуры, ее было не так жалко. Заметив, что корреспондент достал камеру и глядит в видоискатель, совсем молоденький солдат, сын старика дежурного, вылез из джипа и, выпрямившись, встал напротив Василия. Тот же, прекрасно понимая желание непривычных к съемкам людей попасть в объектив, ободряюще кивнул и помахал рукой - мол, все, достаточно. Паренек нырнул в окоп, вырытый около плит, и тотчас вылез из него уже со здоровенным ручным пулеметом. Кроме того, он успел накинуть на плечо ленту с патронами и теперь картинно стоял на краю траншеи, направив дуло в сторону далеких позиций врага и ожидая, когда телекамера повернется в его сторону. Когда это случилось, солдатик выкрикнул патриотический лозунг и с демонстративной ненавистью нажал на курок. Пулемет выпустил короткую очередь, паренек пошатнулся от удара прикладом в живот, наступил на свисающую с плеча ленту и повалился обратно в окоп. - Маленький он у меня еще, - заметил старик, неодобрительно наблюдавший за своим чадом. Василий усмехнулся и принялся за свое дело. "Значит, если они зайдут со стороны солнца, то выход из атаки будет примерно над монастырем и придется брать левее того большого дерева. А если удар нанесут сначала по монастырю, то вести самолеты буду от висячего мостика над рекой и до вершины горы на втором плане..." Зворник. Налет Когда пришло подтверждение об удовлетворении "заказа" Сиднея Милсона, Ахмед Ойих настоял, чтобы автобус был передвинут поближе к городу. На замечание Абаджиевича о том, что в таком случае командная машина окажется в зоне досягаемости передовых сербских снайперов, араб ответил: - На все воля Аллаха, и даже пули, выпускаемые нечестивыми славянами, в его власти. Если такой аргумент вас не удовлетворяет, Абаджиевич-эфенди, то скажу проще. У них не будет времени разбираться с новой целью, поскольку через... - Ахмед поднял глаза к большим электронным часам, через восемнадцать минут у них появятся совсем другие заботы, уверяю вас. Кроме того, я слышал, что лобовое стекло автобуса покрыто бронирующей пленкой? И еще что-то там усовершенствовано, опять же по вашей личной инициативе? Абаджиевич благоразумно промолчал, потому что одна только пуленепробиваемость огромного лобового стекла автобуса обошлась кассе бригады в кругленькую сумму, не говоря уже о замене панелей кузова на легкосплавную броню. Абаджиевич покосился на араба. Вот ведь дотошный дьявол, или шайтан. Может, по окончании операции устроить несчастный случай, и не одному, а обоим советникам сразу? Однако с настоятельным предложением-приказом Ахмеда пришлось согласиться, что, впрочем, имело и положительную сторону Не придется возиться с выдвижением аппаратуры наведения на передовую позицию, потому что новое расположение командного пункта позволит действовать непосредственно с "неоплана". Сиднеем Милсоном овладела апатия. Он сидел лицом к стойке в "зоне психологической разгрузки" и старался не глядеть по сторонам. В руке его был уже третий стакан с неразбавленным виски на дне, но обычного удовольствия выпивка не приносила, хотя внутреннее напряжение действительно немного ослабло. Он уже успел придумать с десяток оправданий для себя и десятка два объяснений для начальства, каждое из которых было вполне резонным, но ощущение совершенной ошибки ("Да говори уж честно, Сидней, ты просто самым подлым образом подставил свою страну") продолжало лежать на его душе тяжелым грузом. И когда он услышал жужжание моторов, выдвигающих вверх складную мачту с телекамерами и лазерным блоком, то даже не обернулся, хотя одной из его прямых обязанностей было оказывать содействие боснийским союзникам при работе с аппаратурой наведения. - Что-то наш друг захандрил, - заметил Абаджиевич, который после дневного эпизода невольно испытывал к арабу чувство, близкое к симпатии. - Даже не пришел присмотреть за этими восточными варварами-мусульманами - а вдруг отломают какую-нибудь ручку у его бесценных приборов? Ахмед Ойих тонко усмехнулся, кивнул, а затем сказал: - Действительно, очень печально видеть дорогого союзника в таком расположении духа. Однако, достопочтенный подполковник, вы сделаете мне очень приятное одолжение, если перестанете разговаривать на посторонние темы, а сядете за второй пульт и отметите наиболее досаждающие вам объекты сербов. Абаджиевич устроился рядом с арабским советником и включил монитор. Поднятая на четырехметровую высоту телекамера выдавала на него изображение местности примерно так же, как бы она была видна в любимый немецкий бинокль подполковника, только здесь каждый элемент можно было при желании приблизить и рассмотреть в любом диапазоне. Почти сразу подполковник увидел так досадившие ему с утра вкопанные танки, и он, мстительно улыбаясь, выделил их всех красным мерцающим контуром - система запомнила координаты целей и теперь была готова передать их бортовым вычислительным комплексам самолетов, чтобы удар управляемым оружием мог быть нанесен без непосредственного указания на цель с земли. - Хорошо, а теперь прошу вас, укажите, где находятся снайперы, которые так некультурно себя вели сегодняшним утром? - Да они могут быть везде! Обычно мои солдаты не успевают сообщать, откуда прилетела пуля, - ответил арабу Абаджиевич. - Что ж, в таком случае, мне придется потрудиться, потому что в этом городе я вижу немало крыш и чердаков, откуда можно ждать неприятностей.