- Так мы далеко не уйдем! - заявил я. - Нам надо сосредоточиться на главном, и принимать во внимание только те странности, связь которых с этим главным для нас совершенно очевидна!
      - Да, наверно... - согласился Ванька. - О, смотрите, "Буран" возвращается... И оба наших папы на "Буране", значит, машину им вытащить не удалось!
      Мы с Фантиком тоже подошли к окну и увидели, как в сгущающихся сумерках наши папы остановили "Буран", пошли в сарай, выволокли оттуда несколько досок, подлиннее и покрепче, что-то обсудили с вышедшими охранниками и принялись пристраивать доски на "Буране". Топа, видя всю эту суету, вылез из-под своего навесика у сарая и стал бродить вокруг "Бурана" и нюхать воздух, как бы с любопытством читая по оставшимся запахам, насколько удалось вызволить машину и где работа застопорилась. Потом он насторожился - его вообще возмущали любые неполадки и неудачи - и метнулся к воротам, громко залаяв.
      - Да, Топа, да! - крикнул отец. - Безобразие! Мы здесь, а машина до сих пор там! Ничего, скоро все уладим!
      Топа воспринял одобрительную интонацию отца как разрешение лично проинспектировать состояние дел на месте происшествия - и рванул за ворота.
      - Стой, Топа, куда ты! - остановил его отец. - Не вольничай!
      Топа с легкой обидой поглядел на отца и громко залаял, пытаясь что-то объяснить.
      - Да-да, конечно, мы и сами понимаем, что без твоей помощи нам не обойтись, - согласился отец. - Так что можешь пойти с нами. Но не лезь поперек батьки в пекло!
      Топа замялся, словно не зная, удовлетвориться этим или нет. Тем временем папа с дядей Сережей пристроили доски на "Буране" и выехали со двора.
      - Пошли с нами, Топа, коли хочешь! - крикнул отец.
      И Топа помчался вслед за "Бураном".
      Мы проводили их взглядами.
      - Сегодня могут и не вытащить, - заметил Ванька.
      - Типун тебе на язык! - возмутился я. - Тогда лучше на глаза взрослых не попадаться! Они будут раздражены на нас и обязательно за что-нибудь всыплют!
      - Давайте лучше вернемся к нашему заседанию "Союза диких", предложила Фантик.
      В этот момент снизу донесся рык министра - мы аж подпрыгнули. Но тут же сообразили, что это он так смеется - и его могучий смех эхом разносится по всему дому, сотрясая стены.
      - Интересно, что его так насмешило? - сказал я. - Давайте посмотрим!
      Мы быстро сбежали вниз и осторожно заглянули в гостиную.
      Министр стоял перед ковром Степанова и хохотал. Со вчерашнего дня ковер стоял в углу, свернутым в рулон, и, видно, министра заинтересовало, что же такое изображено на нашем ковре. Охранники и секретарь тоже разглядывали ковер - с такими лицами, словно они тоже хотят последовать примеру Степана Артемовича, но сдерживают смех, боясь, что дом может обрушиться, если и они присоединятся к громовым раскатам своего начальника. Наши мамы взирали на них и на ковер чуть ли не с гордостью: в каком ещё доме можно найти такое чудо, способное доставить столько радости гостям?
      - Да... - сказал Угрюмый. - Такое стоило поискать! Мой дед был бы в восторге - он обожал всякие ковры и занавески расцветок "вырви-глаз" и фарфоровых кошечек. Как и многие в моей деревне...
      - А его ведь надо на стену повесить, чтоб не обидеть человека... заметил охранник Юрий.
      - Может, его можно как-нибудь спасти, приглушив цвета? - предположил секретарь, Анатолий Максимович. - Скажем, сначала постелить на полу, чтобы по нему походили ногами, а потом почистить - или в снегу выбив или специальным средством? Если цвета поблекнут, то он может быть совсем ничего!
      Идея показалась всем вполне разумной.
      - Я готов лично принять участие в его вытаптывании! - заявил Степан Артемович. - После баньки можно этим заняться. А может, в баньку его взять - вдруг от жары он потускнеет, а?
      Послышалось приближающееся тарахтение "Бурана".
      - Что-то машину опять не слышно, - обеспокоено проговорил охранник Влад. - Неужели так и не удалось её вытащить?
      Все объяснилось очень быстро. На снегокате был только дядя Сережа. Мы увидели в окно, как он слезает со снегоката и направляется к дому - с таким лицом, что мы сразу заподозрили неладное.
      - Сергей, где Леонид? - кинулась к нему мама.
      - Все в порядке, - ответил дядя Сережа. - Они с Топой... Степан Артемович, я привез ваши вещи... Все, что было в багажнике... И было бы очень хорошо, если бы вы сразу проверили, все ли на месте...
      Министр побледнел.
      - Ружья! - воскликнул он. - Кроме двух чемоданов, там должны были быть ружья и коробки с патронами!..
      Дядя Сережа медленно покачал головой.
      - Ни ружей, ни патронов в багажнике не было!.. - сообщил он.
      ПИСЬМО ДЕВЯТОЕ
      УКРАДЕННЫЕ РУЖЬЯ
      В тот момент я первым делом подумал о нашей собственной шкуре: ведь, по сути, ружья пропали из-за нас!.. Если бы мы не подвернулись под колеса, то машину не пришлось бы бросать, а значит, у воров не было бы никакой возможности вскрыть багажник и упереть ружья! Да ещё и патроны к ним!..
      Но кто ж знал, что в заповеднике могут находиться какие-то люди!.. Тем более, первого января, когда вообще жизнь вымирает почти до вечера, после полуночных празднований!..
      Допустим, наши родители - отец, в первую очередь - понимают, что мы нисколько не виноваты в случившемся. Действительно, несчастное стечение обстоятельств... Но все равно на нас будут поглядывать хмуро и косо. Ведь ружья - это не шутки. И, скорей всего, нам надо будет несколько дней ходить по струнке, чтобы над нами не грянула гроза из-за какого-нибудь нашего проступка.
      Думая обо всем этом, я лишь вполуха слушал несколько сбивчивый рассказ дяди Сережи о том, как они обнаружили пропажу.
      - Мы, значит, подвели доски, и опять взяли машину на буксир. Ее тряхнуло - и она пошла... Да, Топа очень нервничал и все время порывался убежать, но Леонид его не пускал... По слишком беспокойному поведению Топы Леонид решил, что он учуял где-то течную суку - он их, то есть, Топа, а не Леонид, это Леонид сказал про Топу - за пятнадцать километров чует, во всех окрестных деревнях, а можно себе представить, что будет, если этакий зверь вломится на деревенский двор со своими ухаживаниями... Вот Леонид все это и говорит, пока управляет "Бураном", а я машину сзади подталкиваю, и чувствую, что она, вроде, встала на доски и все легче начинает идти... И тут у меня под руками багажник дернулся - и открылся. Я еле успел отскочить, так все это было неожиданно, край багажника мне чуть под челюсть не заехал. Леонид выключил "Буран", подошел поглядеть, в чем дело. И мы с ним разглядели, что замок багажника, вроде, погнут, словно машину вскрывали - и совсем недавно, а потом не смогли или не успели толком закрыть назад. Тогда Леонид велел мне забрать все оставшиеся вещи и увезти их на "Буране", чтобы вы проверили, что пропало, а сам велел Топе искать, сказав, что теперь понимает: Топа чуял не даму сердца, а воров, Топа тут же рванул по следу, и Леонид пошел за Топой... А я отцепил трос и приехал... Вот, пожалуй, и все...
      - Сурово, - вздохнул министр.
      Я потянул Ваньку и Фантика прочь - хорошо, мы стояли в самых дверях. Они покорно отошли за мной в коридор, но, когда мы уже скрылись из поля видимости взрослых, Ванька прошипел:
      - Куда тянешь? Пропустим самое интересное!
      - Ага, пропустим, как нас будут пороть, если мы на глаза попадемся! съехидничал я.
      - А ведь верно! - ахнула Фантик. - Ружья-то, получается, пропали из-за нас!
      - Вот-вот, - сказал я, настойчиво подталкивая Ваньку и Фантика к лестнице. - Поэтому лучше нам отсидеться в наших комнатах, пока страсти чуть-чуть не остынут. Когда приедет отец, мы услышим все разговоры с площадки второго этажа. Но до самого ужина нам лучше и носа не высовывать!
      Когда до Ваньки дошло, чем лично нам угрожает пропажа ружей, он в два прыжка взлетел по лестнице и оказался в нашей комнате - мы с Фантиком еле поспевали за ним.
      Мы угрюмо расселись кто куда: Фантик на Ванькину кровать, Ванька на мою, а я на стул у окна.
      - До чего неудачно все вышло! - после долгой и тягостной паузы сказал Ванька. - Что теперь будем делать?
      - Ждать, пока отец вернется, - хмуро ответил я. - Больше нам делать нечего...
      - А они тоже хороши! - фыркнула Фантик. - Ружья - это такая штука, которую нужно было в любом случае забрать с собой, даже если они были уверены, что ничего не случится! Министр, а до такой простой вещи допереть не мог!
      - Наверно, костерят сейчас себя на чем свет стоит! - проговорил Ванька. - Особенно охранники. Ведь это они должны думать о таких вещах...
      Опять наступило молчание. Говорить никому не хотелось. Сидя у окна, я напряженно вглядывался в густеющий мрак, чтобы не упустить момент возвращения отца и Топы. Погода была ясная, и снег отсвечивал, и на фоне мерцающего снега, дополнительно озаренного отблесками света из окон, можно было различить все достаточно четко.
      - Пока не видно? - спросил Ванька.
      - Пока нет, - ответил я.
      И мы опять притихли.
      Да, редко у нас на душе бывало так погано. Я думаю, любой из нас сейчас согласился бы отдать очень много, чтобы не было этой глупой истории и машина министра благополучно доехала...
      - Вот и отец с Топой, - сообщил я наконец. - Отец с пустыми руками, и Топа, похоже, не в самом радужном настроении...
      Мы прокрались на лестничную площадку и тихо присели у самых перил, чтобы лучше слышать.
      - ...Мы прошли до шоссе, - говорил отец в прихожей. - И все... Похитители уехали на машине. Ведь они ружья взяли, так?
      - И ещё патроны, - донесся голос охранника Юрия.
      - Я сразу так и подумал, что вряд ли вы, Степан Артемович, едете к нам без ружей, рассчитывая воспользоваться имеющимися здесь...
      - Да, ружье, пристрелянное под свою руку - это великая вещь для охотника, - сказал Угрюмый.
      - В общем, надо срочно звонить в милицию и нашему новому фээсбешнику, - сказал отец. - Дорогие были ружья?
      - Очень, - сообщил министр. - Льежское, богемское и сделанное в Туле к моему юбилею - сослуживцы преподнесли. Уж не знаю, во сколько им это обошлось, ведь особый заказ делали... Кстати, на тульском серебряная юбилейная табличка со всякими поздравлениями...
      - Ну, если ружье будут продавать, то табличку, конечно, снимут, сказал отец. Его голос доносился теперь из гостиной, из того угла, где стоял телефон.
      - Следы от вывинченных шурупов останутся, - заметил охранник Влад.
      - Тоже верно, - согласился отец. - Значит, надо известить милицию, чтобы на городской барахолке выслеживали ружье с четырьмя следами от шурупов на прикладе... Алло, Михаил Дмитриевич? У нас тут вот какое дело... - отец коротко и ясно описал случившееся. - Да, ждем... Мне известить Алексея Николаевича или вы сами его прихватите?.. Да, хорошо... До скорого.
      - Приедут? - спросил министр.
      - Да. Будут часа через полтора.
      - Выходит, банька нам сегодня не светит... - вздохнул Степан Артемович. - Что-нибудь ещё сказали?
      - Да. Просили до их приезда машину не вытаскивать. Может, ещё какие-нибудь следы найдут. А потом сами помогут её извлечь.
      - Подсуропили детки... - раздался мамин голос.
      - Дети-то тут при чем? - возразил отец.
      - Вот-вот, не надо на детей валить! - пробасил Степан Артемович. - Они делали все, что детям положено - что им теперь, сложа руки сидеть? Я-то в их возрасте ещё и не такие коленца отмачивал! Несчастное стечение обстоятельств - и мы сами хороши, лошадиные головы! Огнестрельное оружие нельзя оставлять никогда и нигде!
      - Только тише, - сказал отец. - А то дети услышат и поймут, что мы на них не сердимся. Пока они будут опасаться, что им может нагореть, нам всем будет дышаться намного спокойней!
      Мы восторженно поглядели друг на друга: ура, гроза миновала!
      - Значит, нам можно спуститься вниз? - прошептал Ванька.
      - Ни в коем случае! - таким же шепотом ответил я. - Пусть думают, будто мы ничего не слышали!
      - И вести себя тихо все равно не помешает... Хотя бы до завтрашнего дня! - прошептала Фантик.
      - ...А я все равно сегодня попарюсь в баньке! - донесся до нас упрямый голос Угрюмого. - Раз такая нескладень с самого начала путешествия, то надо переламывать невезуху - паром её вышибить! И зря вы, что ли, с самого утра баню топили? Нельзя допустить, чтобы ваш труд пропадал!
      - Баню-то можно и по новой раскочегарить, - сказал отец. - Для нас сейчас важнее как можно быстрее схватить воров, чтобы ружья не уплыли. И чтобы, не дай Бог, с ними каких-нибудь дел не успели натворить.
      - Ну, народ! - прогудел министр. - Оглянуться не успеешь, как слямзят все, что плохо лежит! Взять бы этих мерзавцев да... Честное слово, поймал бы - сам бы проучил! Прочел бы им мораль, чтобы надолго запомнили!
      - Ну, моралями их не проймешь, - сказала мама.
      - Смотря какими, - возразил министр. - Я-то имел в виду присказку моего друга юности, который, по-моему, мог в одиночку медведя заломать. "Я, - говорил он, - признаю только моральные средства убеждения. А лучшее средство морального убеждения - это мой кулак!" и огромный кулачище показывал.
      Взрослые внизу рассмеялись.
      - Сколько у нас времени до их приезда? - продолжил министр. - Не меньше часу? До чего противно вот так сидеть и ждать!.. Ладно, пошли, что ли, устроимся пока в нашем доме...
      Поняв, что больше ничего интересного ожидать не приходится, мы удалились в нашу комнату.
      - Интересно, почему отец сказал "воров", а не "вора"? - вопросил Ванька.
      - Это понятно, - ответил я. - В одиночку в заповедник мало кто сунется.
      - Как по-твоему, - спросила Фантик, - это могли быть те самые браконьеры, которые вчера здесь орудовали?
      - Могли, - сказал я. - Но с их стороны это просто невероятная наглость - наведываться два дня подряд, и так близко к центральному комплексу... Обычно так только дураки поступают, так что, я думаю, их поймают довольно быстро.
      - Хорошо бы... - вздохнул Ванька. - А то и правда... С самого начала года все наперекосяк получается!
      - Само собой ничего на свете не получается, - возразил я. - Если бы ты не начинал брызгать от бешенства слюной по любому поводу, то ничего бы не было!
      - А иди ты!.. - огрызнулся Ванька. Но довольно вяло огрызнулся, надо сказать. Хоть он и обожал спорить против очевидного, но тут был не тот случай.
      - Скажите лучше, что мы сейчас делать будем? - быстро вмешалась Фантик.
      - Можно погулять, - сказал я. - Или с Топой пройтись, или начать строить снежную крепость, чтобы завтра в снежки играть. Но если мы решили, что лучше не вылезать из комнаты, то... - я задумался.
      - Чего тут голову ломать? - сказал мой братец. - Мы за всей этой суматохой совсем про наш "паззл" забыли!
      - Правильно! - вспомнила Фантик. - Вам ведь подарили "паззл", и большой!
      - Расчищайте стол! - распорядился я.
      Мы убрали со стола подарки и все остальное, и достали "паззл".
      - С чего начнем? - спросил Ванька, когда мы вскрыли коробку.
      - По-моему, сперва надо разобрать все по цветам, - предложила Фантик. - Голубые кусочки неба в одну кучку, серые и коричневые кусочки замка в другую, зеленые - в третью, и так далее. Так потом намного легче будет собирать.
      - Верно! - ответил я. - И ещё выбирайте отдельно все крайние кусочки, чтобы мы сразу составили рамку картинки. Двигаться от краев к центру будет намного удобней...
      Мы с таким увлечением взялись за дело, что забыли обо всем на свете. Мы даже не слышали, что творилось внизу и как приехала милиция.
      Мы очнулись только тогда, когда к нам в дверь постучали. Больше двух часов пролетело незаметно, и за это время нам удалось собрать только рамку картинки и малюсенький кусочек неба.
      - Войдите! - крикнули мы.
      В комнату вошли Михаил Дмитриевич и охранник Юрий.
      - Еще раз привет! - сказал Михаил Дмитриевич. - Опрос свидетелей.
      - Вам удалось что-нибудь выяснить? - спросил Ванька.
      - Выясняем, - усмехнулся Михаил Дмитриевич. - У меня ведь нет волшебной палочки... Или волшебного зеркальца, чтобы увидеть в нем преступника. Но до истины мы докопаемся!
      - Боюсь, свидетели из нас фиговые, - сказал я.
      - А вдруг! - сказал Михаил Дмитриевич. - Ничего нельзя упускать, иногда такая полезная мелочь может выскочить... Итак, с чего все началось?
      - Ну, мы поспорили из-за снегоката, стали гоняться друг за другом и выскочили на дорогу... - начал я.
      И, все втроем, мы достаточно подробно - хотя и чуть-чуть сумбурно, потому что перебивали друг друга - описали, что произошло на дороге.
      - Скажите, а как вел себя ваш замечательный пес? - спросил Михаил Дмитриевич.
      - Нормально себя вел, - ответил я, оглянувшись на Ваньку и Фантика, и они закивали, подтверждая мои слова.
      - Вам не показалось, что он нервничает так, будто кроме находящихся в машине где-то поблизости есть ещё посторонние?
      - Нет... - ответил я, чуть подумав и опять оглянувшись на Ваньку и Фантика, и опять они закивали.
      - А насколько далеко он вообще может учуять присутствие чужих? поинтересовался Михаил Дмитриевич.
      - Довольно на большом расстоянии, - ответил я. Как-то получилось, что весь разговор предоставили вести мне - как самому старшему. - Километра за три точно.
      - То есть, в окружности как минимум три километра никого подозрительного быть в тот момент не могло? Особенно вчерашних браконьеров, ведь пес уже знал, что их запах - это запах нехороших людей, о которых надо немедленно предупредить?
      - Я думаю, что и в большей окружности, - сказал я. - Бывали случаи, когда на резкий запах он реагировал километров за десять.
      - А шоссе? - вдруг спросил охранник Юрий.
      Я хлопнул себя по лбу.
      - Правильно! От того места до шоссе приблизительно два километра по прямой. Просто дорога, по которой вы въезжали в заповедник, идет наискосок. Но дело в том, что все, происходящее за границами заповедника, Топу не касается. Он знает, что там постоянно и люди, и машины, но что это не входит в охраняемую зону. Он, кстати, и на людей в заповеднике - на тех же грибников или лыжников - может не реагировать, если от них не исходит запах опасности.
      - А запах опасности он чует всегда? - спросил Михаил Дмитриевич.
      - Всегда - и безошибочно! - заявил Ванька.
      - Выходит, если бы в тот момент кто-то находился на обочине шоссе, то Генерал Топтыгин не стал бы на него реагировать?
      - Только не вчерашние браконьеры! - уверенно сказал я. - Топа знает, что их надо задержать, как только он их учует. А значит, он поднял бы шум, даже учуяв их на шоссе - или далеко за шоссе. И, возможно, немедленно кинулся бы их "арестовывать".
      - Вы все-таки следите, чтобы он не проявлял излишней самостоятельности, - с беспокойством сказал охранник Юрий. - А то ведь такие бандюги и пристрелить могут...
      - Топу не пристрелишь! - с жаром заверил я. - Но ему ведь никто и не позволяет самовольничать. Вот и вчера - он явно чуял чужих, но отец запретил ему отправляться на разведку в одиночку, и Топа послушался, как слушается всегда. Он знает, что хозяин понимает больше, и если запрещает что-то делать, то, значит, неспроста.
      - Но ведь твой отец потом решил, что Топа нервничал из-за чужих, так? - спросил охранник. - А сперва он считал, что пес учуял даму, разве нет?
      - Если бы он почуял даму, его не так легко было бы обуздать, объяснил я. - Это был бы тот единственный случай, когда Топа мог дать деру, на все наплевав. Во всяком случае, не послушался бы с первого оклика. Я думаю, когда отец понял, что он учуял не даму, а чужих, то перестал удивляться его покладистости.
      - Но, все равно, нельзя исключать, что пес все-таки нервничал из-за дамы? - вопросил охранник.
      - Нельзя, - согласился я. - Но это маловероятно. И потом, Топа ведь взял след похитителей и провел отца до самого шоссе...
      Охранник на это ничего не ответил, но как-то недоверчиво покачал головой.
      - Вы не верите, что Топа шел по правильному следу? - возмущенно спросил Ванька.
      - Работа у нас такая, что надо учитывать все вероятности, - ответил охранник.
      - Но разве вы не нашли следы? - спросила Фантик.
      - Со следами есть небольшая загвоздка... - пробормотал охранник. - И уже слишком темно, чтобы их искать. Завтра с утра все как следует проверим - лишь бы ночью снегопада не было...
      - Но ведь можно медленно ехать на машине и светить фарами, - заметил Михаил Дмитриевич. - Я могу вести машину, а вы пойдете перед ней, выглядывая следы...
      - Да, пожалуй, так и стоит сделать, - кивнул охранник. - У меня вопросов к ребятам больше нет. А у вас?
      - Тоже не имеется, - сказал Михаил Дмитриевич.
      - Благодарю вас, - кивнул нам охранник. И направился вниз.
      Михаил Дмитриевич чуть задержался, и я окликнул его, когда он был уже в дверях.
      - Михаил Дмитриевич!..
      - Да? - обернулся он. - Кстати, называйте меня просто Михаилом. Или Мишей, как вам больше нравится. Я до сих пор никак не привыкну к этому торжественному обращению по имени-отчеству, - он слегка поежился. - Будто тебя надувают через соломинку, чтобы ты казался важнее... И потом, я ведь не намного старше вас.
      - Хорошо, - сказал я. - Я вот чего не понял... Раз вдоль следа воров можно проехать на машине, то, выходит, они удирали по дороге? Ведь напрямки машина к шоссе не пройдет...
      - Верно, по дороге, - подтвердил Михаил. - Разве отец вам не сказал?
      - Он просто сказал, что прошел по следу, а мы не спросили, как шел этот след. И мне сначала вообразилось, что прямо через лес и русло реки...
      - Нет, шел по дороге - если это вообще был тот след. Может, я открою вам служебную тайну, но все-таки скажу: полковник подозревает, что Топа мог неправильно понять вашего отца и пойти по обратному следу собственной машины министра, которую вы так здорово отправили в канаву...
      - Полковник?! - все втроем воскликнули мы.
      - Ну да. А вы не знали? - удивился Михаил. - Очень опытный офицер. Абы кому охранять министра не доверят.
      - Поэтому вы с ним и были так..? - Ванька искал подходящее слово, но никак не мог найти.
      - Так почтителен? - Михаил сам пришел на помощь моему брату. Конечно! Ведь я всего лишь лейтенант, так что должен соблюдать субординацию. Пока он здесь, решающее слово всегда будет за ним.
      - В общем, преступники были на машине, так? - сказал я. - И тогда понятно, почему они так быстро появились и быстро исчезли. Но со следами машины... Да, действительно, это не следы в чистом снегу. На дороге снег утрамбованный, да ещё в последние дни ездили по нему много, так что отличить следы одних колес от других...
      - Очень трудно, особенно в темноте, - согласился Михаил. - А разобраться желательно ещё сегодня.
      - А второй охранник министра - тоже полковник? - полюбопытствовал Ванька.
      - Нет, майор. Но тоже заслужил это звание не просто так, как вы понимаете.
      - Как вы думаете, можно их расспросить про всякие ихние приключения? спросил Ванька.
      - Думаю, можно. В конце концов, за спрос денег не берут. В крайнем случае, откажутся вам что-нибудь рассказывать, вот и все.
      И Михаил вышел.
      - Может, он и опытный, - проворчал Ванька. - А все равно дурак. Не может наш Топа ошибаться, и это любому ежику должно быть понятно!
      - Да, мне тоже Михаил нравится больше, - сказала Фантик.
      - Не волнуйтесь, все они знают, что делают, - вмешался я. Мне не очень хотелось продолжать разговор на эту тему. - Этот Юрий, который оказался полковником, ведь ясно сказал: они должны учитывать все, даже то, что вряд ли может быть.
      - Ну... - протянул Ванька. - Наверно, обязаны. Но это ж свихнуться можно, если всех подозревать.
      - По-твоему, они и наших родителей могут подозревать? - спросила Фантик.
      Вот это мне уже совсем не понравилось. Еще немного - и они додумаются до того, до чего уже додумался я. Все-таки, я был самым старшим, поэтому соображал немножко быстрее. И я чувствовал, что мне надо как можно быстрее посоветоваться с отцом.
      - Глупости! - сказал я. - Им просто надо восстановить все по минутам, чтобы было легче поймать воров... Дай-ка мне вон тот кусочек неба, на самом углу стола. Кажется, он должен подойти вот сюда.
      Ванька машинально протянул мне нужный кусочек, продолжая размышлять над услышанным и полный обиды за Топу. Но через пять минут и он, и Фантик опять втянулись в собирание картинки, и мы собирали её до самого ужина.
      ПИСЬМО ДЕСЯТОЕ
      ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД БУРЕЙ
      Остаток вечера прошел без особенных событий. Мы видели в окно, как уезжали Михаил Дмитриевич и Алексей Николаевич, как полковник Юрий подсел к ним в машину и через некоторое время вернулся пешком. Мы поняли, что они искали следы воров при свете фар, как и собирались. Потом министр все-таки отправился париться в баню - "всем злам назло" - прихватив с собой охранников и секретаря, да и застрял там. Нас позвали ужинать и покормили отдельно, а взрослые готовились сесть за стол позднее, когда министр напарится. После ужина о нас как-то забыли, и мы воспользовались этим, чтобы довольно значительно продвинуть вперед собирание "паззла". Раза два мы слышали крики и подбегали к окну. Это министр выскакивал из бани, обмотавшись полотенцем, и растирался снегом, заставляя проделывать то же самое и трех своих сопровождающих. Охранники выдерживали неплохо - ещё бы, по их профессии им полагалась крепкая закалка - а вот секретарь совсем сломался, и из бани к ужину охранники буквально его доволокли через двор, потому что шевелить ногами он уже не мог. Потом снизу донеслось звяканье посуды, веселые голоса и долгие разговоры.
      Словом, лишь расходясь спать - это было около двух ночи - взрослые обнаружили, что и мы ещё не спим. Нас быстро разогнали по кроватям, но особенно не ругали - ведь, в конце концов, они сами на этот вечер махнули на нас рукой.
      А мы не сопротивлялись - не только чтобы не раздражать взрослых, но и потому что у нас уже слипались глаза. Я и не помню толком, как добрался до кровати и как заснул.
      Утром я проснулся от каких-то странных звуков: будто большая птица била крыльями. Секунду я соображал, что это может быть, потом прошлепал к окну.
      Посреди двора сияло в белом снегу яркое прямоугольное пятно замечательного степановского ковра, а вокруг него ходил секретарь министра, молотя по ковру выбивалкой. Время от времени он зачерпывал рукой пригоршню свежего снега и тонкой серебристой пылью рассыпал по ковру. Надо сказать, что когда цвета подергивались серебристо-белой дымкой, ковер начинал выглядеть значительно лучше. Во-первых. Приглушеннее, а во-вторых, в них появлялся изысканный и благородный оттенок.
      Жаль, этот оттенок нельзя закрепить и сохранить, думал я, наблюдая за трудами секретаря: снежная пыль взвивалась облачками под его выбивалкой, улетала прочь, и там, где она развеивалась, глаза опять начинало жечь нестерпимо ядовитое сияние.
      Я припомнил, что ведь да, вчера министр забрал ковер в баню, осуществляя свой замысел попробовать привести его в божеский вид. Теперь, во исполнение второй части плана, секретарь с утра пораньше чистил ковер. Наверно, исполняя распоряжение министра, пока сам министр только вставал после вчерашнего утомительного дня. И это при том, что ему досталось больше всего - из бани "мертвым" вынесли - а министру и охранникам, здоровым бугаям, перегрузки в парной были хоть бы хны! Но пойди ослушайся приказа начальника... Да, подумал я, хоть министр - мужик веселый и добродушный, но привык, чтобы все плясали под его дудку и с полуслова кидались исполнять любое его желание, так что работать под его началом, наверно, несладко...
      Впрочем, вполне возможно, подумал я, что секретарь отправился спать намного раньше других. Его голоса вчера вообще не было слышно во все время затянувшегося взрослого ужина, и очень вероятно, что министр пощадил его и отпустил, наказав взамен встать пораньше. Точно сказать я не мог, ведь вниз мы не спускались, и могли судить обо всем только по приглушенно доносящимся голосам.
      Секретарь обошел ковер и стал выбивать ярко-зеленую траву. Над травянистыми бугорками поднялись легкие облачка - будто, подумалось мне, туда попадают пули охотников, летящие мимо цели. Проследив, куда направлены ружья охотников, я увидел, что они и впрямь направлены мимо кабана - в довершение ко всем другим глупостям изображенной на ковре картины. Попасть в кабана не мог ни один из них, так что кровь, хлеставшая у кабана из бока, была конечно, от раны, полученной раньше. А ранение в бок для кабана все равно что царапина... Ну, не совсем так, конечно, но оно не только не смертельное, а к тому же скорее способно разъярить его, чем лишить сил. А разъяренный кабан, способный сражаться - это зверь пострашнее любого другого. Кабан может задрать медведя, если ему удается встать так, чтобы прикрыть свой тыл, а в книжке одного индийского охотника (в библиотеке отца было полно всяких записок охотников, охотившихся в разных частях света), описывается, как этот охотник стал свидетелем яростной битвы кабана и огромного тигра - битвы, в которой победителей не оказалось, потому что от полученных ран и кабан и тигр умерли прямо на месте сражения... Но, сами понимаете, со зверем, который может тигра убить, если его "рассвирепить" (одно из словечек моего братца), шутить не стоит. То, что он вот-вот поднимет на клыки одного из этих глупых мазил на ковре (я даже мог показать, какого), сделалось для меня очевидным. Художник, видно, даже не представлял себе, что такое охота на кабана, иначе его охотники не стреляли бы так неудачно.
      С первого этажа до меня слабо донеслись голоса и звяканье посуды. Значит, родители встали, и можно спуститься позавтракать. Я оглянулся на Ваньку. Он спал без задних ног, и я решил его не будить. Может, после завтрака мне удастся поговорить с отцом. А если нет, то я наконец-то заберусь в тихий уголок и открою первый том Фенимора Купера.