- После твоего дома здесь кажется зябко и сыро, - сказал дядя Сережа.
      - Эти дома хорошо построены, - ответил отец. - Через несколько часов дом прогреется и сырость уйдет, - он приложил руку к чугунной батарее. Тепло уже пошло, правда, еле заметно, - заглянув на кухню, он включил холодильник. - Утром надо будет загрузить его всем необходимым, прокомментировал он.
      Мы с Ванькой тем временем сновали по комнатам, осматривая всю их обстановку и содержимое. В гостевых домах все внутри было несколько иначе, чем в нашем. У нас все было просто и удобно, без больших изысков. А в гостевых домах и ванные были отделаны очень красивым кафелем, и английские камины были сложены в гостиных, с красивыми мраморными полками и с витыми каминными решетками, и дерево в прихожих было проморено особым образом, чтобы получался переливчатый темно-золотистый оттенок "под старину", и многое другое было сделано так, чтобы отдыхать было приятно. Бывало, мы сами сиживали у этих каминов - обогреть ими дом было нельзя, но так здорово было глядеть на живое пламя!
      Отец и тягу в камине проверил. Поджег газету - и весь дым и пламя понеслись в трубу. Слегка поправив зеркало, висевшее над камином, он повернулся к нам.
      - На сегодня, пожалуй, все. Когда министр приедет, здесь будет тепло и чисто, и все оборудование в рабочем состоянии.
      - Знатный домик, - одобрил дядя Сережа. - Это когда его так отделывали?
      - Давно, ещё в семидесятых, - ответил отец. - Когда деньги на охотничьи базы в заповеднике отпускали мешками, потому что к нам приезжали отдыхать даже из ЦК, и ещё зарубежных гостей привозили... Историй в то время было!.. - он усмехнулся. - Но, как видишь, если поддерживать все в порядке и постоянно следить, то кажется, будто сделано только вчера. Все, братцы, по койкам! Завтра будете гулять и веселиться.
      - Смотри! - потянул меня Ванька. - Вот бы все-таки нам такой столик, а?
      В "гостевых" домах его приводили в особый восторг низкие сервировочные и журнальные столики с крышками из подтемненного толстого стекла, вставленные в рамы из резного дуба. Он все время просил, чтобы отец один из таких столиков отец забрал для нас - пусть будет в нашей гостиной хотя бы тогда, когда нет гостей. Отец резонно возражал, что с двумя сорванцами в доме стеклянная крышка может не прожить и двух дней. И особенно Ваньке нравились "двухэтажные" столики на колесиках - как тот, на который он сейчас указывал. Он раза два катнул столик туда и сюда и поплелся из дома со вздохом разочарования.
      Мы покинули гостевой дом, который отец, на всякий случай, тщательно запер.
      Был уже третий час ночи, когда мы с Ванькой заползли в свои постели. Ванька последний раз осмотрел свои подарки, примерил меховую шапку, забрался под одеяло и сообщил мне, что можно выключать свет. Я выключил ночник над моим изголовьем - и комната погрузилась в темноту.
      Я уже засыпал - и, по-моему, даже сны начинал видеть - когда Ванька меня вдруг окликнул:
      - Борь, ты спишь?
      - Сплю... - отозвался я. - И ты спи!
      - Не могу, - ответил он. - Я думаю.
      - О чем? - спросил я.
      - Вот об этих шапках, которые нам подарили... Их ведь делают из живых животных?
      - Ага, берут какого-нибудь соболя и живьем кладут под швейную машинку! - иронически ответил я.
      - Да нет, я не о том, - ответил он. - Я о том, что это были их живые животные, а потом они их на шапки пустили, ведь так получается?
      - А что тебя смущает? - огрызнулся я. - Кабаны и лоси, которых мы едим, тоже не сами сдохли. И дикие гуси, кстати, и рыба.
      - Это другое, - серьезно возразил Ванька. - В том-то и дело, что они дикие, а рыба вообще ни то ни се. А ведь эти животные... они пушистые!
      - Не были бы пушистыми, не годились бы на шубы и шапки! - ехидно заметил я.
      - Как будто ты не понимаешь, о чем я говорю! - рассердился Ванька. Когда животное пушистое, и тем более при доме выросло, и ты его кормил - то это совсем другое дело получается! Все равно, что из Топы шапку сделать!
      - Ну, это ты загнул! - сказал я. Признаться, начиная беспокоиться. Если эта идея засядет у него в голове и он начнет излагать её Фантику считай, все каникулы будут испорчены!
      - Вовсе я не загнул! - ответил Ванька. - Это ж получается... самое настоящее живодерство! Вот завтра я все ей скажу, чтобы не зазнавалась!
      Все стало ясно. Ванька, так и не успокоившись, лежал и придумывал, как бы побольнее уколоть Фантика, чтоб ей неповадно было... Я совсем разволновался - так разволновался, что сон начал улетать куда-то далеко-далеко.
      - Послушай! - я присел в кровати и включил ночник. - Мало того, что ты не даешь мне спать, ты ещё из-за глупой обиды собираешься испортить всем настроение! Завтра ты смертельно обидишь Фантика, она в слезах побежит жаловаться родителям, что их всех обозвали "живодерами", наши родители будут готовы от стыда сквозь землю провалиться - и кстати, влетит по первое число не только тебе, но и мне, а я вовсе не собираюсь отдуваться за то, что тебе взбрело в голову наговорить Фантику гадостей!
      - Это будут не гадости, а правда! - заявил мой упрямый братец.
      Я знал, что он не прав, но вот как ему хоть что-то втолковать?
      - Ты пойми, - сказал я, - во-первых, с гостями так не разговаривают, а во-вторых, про подарки вообще дурно не говорят! Знаешь пословицу, что "дареному коню в зубы не смотрят"? Так вот, приспичило тебе жалеть ондатр и норок - не носи свою шапку, но к другим при этом не приставай!
      - И не буду носить! - сказал Ванька. - А если меня спросят...
      - Если тебя спросят, ты скажешь, что тебе жалко новую шапку, что ты не хочешь её сразу испортить, и поэтому решил её поберечь! - твердо проговорил я. - И, пожалуйста, если тебя так волнует этот вопрос, поговори сначала с отцом!..
      - А если он скажет, что можно сказать Фантику все, о чем я думаю? осведомился Ванька.
      - Тогда говори ей все, что душе угодно! - ответил я. То, что отец никогда ему такого не скажет, было совершенно очевидно - но если б я так и заявил Ваньке, он ведь мог бы и уклониться от разговора с отцом... А я исчерпал все доводы, которые могли бы его образумить и предотвратить катастрофу.
      - Вот тогда и скажу! - буркнул мой братец.
      - Решено, - сказал я. - Теперь можно гасить свет?
      - Можно, - разрешил он. - Я и в темноте могу думать.
      - Может, хватит? - спросил я, выключая свет. - А то ты такого надумаешь...
      - А?.. - откликнулся Ванька, недорасслышав.
      - Думай, говорю, сколько угодно, только меня больше не буди. А ещё лучше - спи. А то завтра не встанешь.
      - Так куда спешить? - отозвался он.
      - Как куда? Степановский снегокат опробовать. Или тебе не хочется?
      - Хочется, конечно! - возмутился Ванька. - Только посмейте уйти его пробовать без меня!
      - И уйдем, если тебя нельзя будет даже пушками разбудить! - не без легкого злорадства сказал я. Любит подковыривать других - пусть сам испытает, каково это!..
      - Я сам проснусь, - сказал Ванька. И замолк. Видно, перспектива проспать первую пробу снегоката ему все-таки не очень улыбалась - и он решил заснуть, а все свои взрывоопасные мысли додумать завтра.
      ПИСЬМО СЕДЬМОЕ
      КАК МЫ ВСТРЕТИЛИ МИНИСТРА
      Утром я проснулся от легкого постукивания в дверь.
      За окном стояли синеватые сумерки - но уже вполне прозрачные. Не скажешь, что день наступил, но и ночью не назовешь. Около девяти утра, прикинул я.
      Я встал и на цыпочках, босиком подошел к двери.
      - Кто там? - спросил я громким шепотом.
      - Это я, Фантик, - раздался шепот из-за двери. - Вы ещё спите?
      - Я уже нет, - ответил я. - А Ванька дрыхнет. Подожди секунду, сейчас я к тебе выйду!
      Я быстро оделся и выскользнул за дверь. Ванька сладко похрапывал, и я решил пока что его не тормошить. Еще когда я просыпался, во мне витала какая-то смутная мысль, или, скорей, воспоминание, о том, что среди вчерашней бочки меда имелась и ложка дегтя, чуть-чуть отравившая вкус праздника. Услышав голос Фантика, я сразу вспомнил, что это была за ложка дегтя: размышления перед сном моего брата, решившего заделаться защитником прав пушных животных. Я не знал, насколько это у него серьезно - может быть, это был просто сонный бред от усталости и перевозбуждения, и, проснувшись, Ванька не припомнит толком, что он нес - но решил, что чем дольше удастся держать его сегодня подальше от Фантика, тем лучше. Вообще-то, мой братец - парень добрый и покладистый, но заводится с пол-оборота, а завести его может любая фигня. И когда ему, как говорится, вожжа под хвост попадает - тут уж держись! Он становится упрямей ста ослов и бронебойней танковой дивизии. Если он воображает, что его обидели - тогда он тем более становится неуправляем.
      Фантик ждала меня у окна перед лестницей на первый этаж.
      - Смотри, - она показала вниз. - Твой папа уже выезжает, и мой вместе с ним.
      - Это они едут милицейскую машину из завала вытаскивать, - сказал я, подходя к окну.
      Отец вывел из сарая мощный "Буран" и теперь заводил его. Вот он сел, дядя Сережа пристроился позади, одной рукой держась за снегокат, другой придерживая стальной трос, и они с треском выехали за ворота. Топа залаял и рванул вслед за ними, но отец что-то крикнул ему, и он отстал.
      - Это хорошо, что они Топу не взяли, - сказал я. - Он нам скоро понадобится.
      - Зачем? - спросила Фантик.
      - Запряжем его в снегокат, - объяснил я. - Ты ведь видела этот роскошный детский снегокат с рулем, который подарил нам Степанов?
      - Видела, - кивнула Фантик. - Неужели Топа его потащит.
      - Ему это раз плюнуть! - заверил я. - Вот увидишь! А у него есть упряжная шлейка. Отец сам сделал, чтобы Топа мог катать нас на санках. Ему это только полезно, развивается грудная клетка и лапы.
      - Он, по-моему, и так достаточно развит, - заметила Фантик, разглядывая Топу, который покрутился во дворе, переживая, что его не взяли, а потом улегся возле сарая и положил голову на лапы.
      - Все равно ему нужны постоянные нагрузки, - сказал я. - Он, конечно, будет отлынивать. Возить санки он умеет, но не очень любит. Но мы с ним договоримся. Доедем на нем до холма у реки, а там будем гонять вниз.
      - Наверно, нам надо Ваньку для этого подождать, - сказала Фантик.
      - Подождем, - сказал я. - Пусть продрыхнется. А то он бывает в кислом настроении, когда не выспится, и может всем испортить жизнь, - я решил, что лучше мне исподволь подпускать экивоки на то, что Ванька просто не в себе и за себя не отвечает, когда он недоспал - чтобы потом легче было погасить любой конфликт, списав все Ванькины наскоки на его временное помешательство от недосыпа. - Ты уже завтракала?
      - Нет еще, - ответила Фантик. - Я проснулась и лежала, пытаясь сообразить, какой может быть час. Потом услышала голоса взрослых, выглянула - и до меня донеслись запахи кофе и пирогов. Я слышала, как звякала дверца духовки, в которой разогревали пироги. Вот я и решила, что пора вставать... Оделась - и на всякий случай постучалась к вам. Легонько, чтобы не разбудить вас, если вы ещё спите.
      - Тогда пойдем завтракать! - заявил я. - А там решим, что делать дальше.
      Мы спустились вниз, где наши мамы пили кофе и беседовали. Нам тоже разрешили выпить немного кофе, сильно разбавленного горячим молоком. Завтрак состоял из "доедалок" - так мы называем то, что остается после праздника: всякие вкусности, которые так приятно доедать на следующий день. Мы взяли себе пирогов с капустой, по куску гуся с подливкой из протертой брусники, и ещё - по куску торта. Солнце поднималось медленно и сонно, будто ему тоже хотелось отдохнуть после встречи Нового года, но, когда мы закончили завтракать, уже совсем рассвело, и нам предстояло решить сложный вопрос, будить Ваньку или не трогать его, чем-нибудь занявшись, пока он спит.
      Для меня этот вопрос был тем сложнее, что я абсолютно не знал, чего можно ожидать от моего братца, когда он проснется. Он мог разозлиться, что его разбудили и не дали выспаться всласть. Но точно так же он мог разозлиться, что его не разбудили и он проспал полдня - время, за которое можно было сделать столько замечательных дел! Если бы он только на меня при этом взъелся - то плевать, я привык к его взрывам, и утихомирил бы его в конце концов, не став обижаться на любые слова, которые он мог мне наговорить. Но вот если бы он вылил ведро словесных помоев на голову Фантика - тут не избежать было большой разборки! Легче всего было бы плюнуть на все и умчаться с Фантиком гонять с горы на снегокате - мол, будь, что будет. Но это было бы то, что отец называл "страусиной политикой" - то есть таким поведением, когда ты долго делаешь вид, будто никаких неприятностей и проблем не существует, а потом выходит только хуже.
      Быстренько прикинув все это, я решил, что наименьшим злом будет разбудить моего братца - и, если он встанет в дурном настроении, принять первый удар на себя.
      Попросив Фантика немного подождать, я поднялся наверх и присел на краешек Ванькиной кровати.
      - Эй!.. - негромко позвал я.
      Мой брат открыл глаза.
      - Просыпайся, - сказал я. - Уже почти десять утра.
      - А я и не сплю, - уведомил меня Ванька. - Я просто лежу.
      - Мы уже позавтракали, - сообщил я. - И только тебя ждем, чтобы пойти кататься на снегокате.
      - Я буду мигом готов! - воскликнул Ванька, соскакивая с постели.
      Быстро одеваясь, он мне сообщил:
      - Я давно проснулся. Наверно, сразу, как ты вышел из комнаты. Но так здорово было немного поваляться после вчерашнего веселья! Я лежал и думал мои вчерашние мысли.
      - И что ты надумал? - внутренне холодея, спросил я.
      - Что шапку носить я не буду. Но Фантику ничего не скажу. Мы будем действовать иначе, - сурово известил меня мой братец.
      - Мы?! - в испуге отозвался я. - Я-то тут при чем? Если ты собираешься впутывать меня в свои...
      - Никуда я тебя впутывать не собираюсь, - ответил Ванька. - А без твоей помощи тут не обойтись. Смотри, они ведь разводят этих животных, потому что только так могут заработать деньги на жизнь, верно?
      - Совершенно верно. Дядя Сережа - тоже бывший биолог, поэтому про зверей все знает лучше, чем про все остальное. Если бы он пошел работать бухгалтером или, там, как его, автослесарем, то он бы ничего не сумел заработать!
      - Вот и я о том же. Но ведь он хочет делать срубы, так?
      - Так.
      - И если он будет делать срубы, и они станут хорошо продаваться, то можно будет убедить его больше не убивать животных на мех, так?
      - А куда он их денет? - осведомился я. - Отдаст на другие пушные фермы? Так их все равно убьют!
      - Зачем отдавать? - возразил Ванька. - Он может изучать их поведение и писать диссертацию...
      - А если его срубы не будут покупать? Ведь у народа сейчас почти нет денег!
      - Ну, кому нужно обновить дом, тот купит... И, в конце концов, можно придумать что-нибудь еще!
      - Например?
      - Например?.. - Ванька задумался. - Ну, например, пусть разводит крокодилов! Их не жалко, потому что они гадкие твари и людей жрут, а один крокодил ведь даже схватил за нос Любопытного Слоненка, чтобы им пообедать, а сумки и сапоги из крокодиловой кожи стоят о-го-го! Побольше любых мехов!
      Я просто ошалел.
      - Спятил?! Крокодилы в нашем климате?! Да ты представляешь, о чем ты говоришь?
      - Дядя Сережа - ученый, он что-нибудь придумает, - мой братец не собирался сдаваться. - Раз можно выращивать в теплице зимние помидоры и огурцы, значит, можно сделать и теплицу для крокодилов... Но это все потом можно решить, дело сейчас не в этом. Ты ведь слышал, что сказал дядя Сережа? Что от министра зависит, сможет он начать делать срубы или нет!
      - Ну?
      - Вот тебе и ну! Мы должны убедить министра, чтобы он отдал дяде Сереже этот кусок леса - что угодно придумать, но убедить! А когда министр отдаст лес дяде Сереже, и дядя Сережа узнает, что все это сделали для него мы, мы попросим взамен больше не убивать животных на мех! Как тебе моя идея?
      Я продумывал, что ему сказать. У меня были сильные сомнения, что из этой идеи что-нибудь выйдет, но, пока Ванька будет землю носом рыть в этом направлении, со своей обычной энергией, можно будет считать его обезвреженным.
      - Нормальная идея, - сказал я. - И в любом случае, это лучше, чем просто возмущаться и становиться в позу.
      - Вот-вот, и я решил точно так же! - отозвался довольный Ванька. - Это будет... как его... альтивная акцурнатива...
      - Активная инициатива? - догадался я.
      - Да... И еще, как говорят по телевизору... - Ванька наморщил лоб. Реальная альтернатива, вот как! Мы не просто будем требовать, чтобы они прекратили заниматься тем, чем зарабатывают на жизнь, мы предложим взамен нечто не менее выгодное, чтобы и животным было хорошо, и людям!
      - Согласен, - кивнул я. - Но поторапливайся. Фантик, небось, заждалась нас, пока мы тут треплемся! И светлого времени у нас остается не так много...
      - Уже бегу! - откликнулся Ванька и, вырвавшись за дверь, понесся вниз, громко топая по ступенькам.
      Я перевел дух. Чем бы ни кончилась затея моего братца - но от большого взрыва мы, вроде, избавлены.
      Когда я спустился вниз, Ванька за обе щеки уплетал "доедалки" и очень мирно трепался с Фантиком о том и о сем.
      - Топа помчит нас как зверь! - говорил он, чуть неразборчиво, потому что как раз отправил в рот большой кусок торта, и вместо "зверь" у него, например, получилось "жвер-р". - Главное, уговорить его, чтобы он не стал садиться посреди дороги и выпутываться из шлейки. Знаешь, как он смешно выпутывается! Садится, изгибается вот так боком, и начинает чесаться, вот так, задней лапой...
      - Осторожно! - крикнула мама, вовремя пресекая Ванькину попытку вскинуть ногу вверх, чтобы показать, как Топа орудует задними липами, чтобы избавиться от шлейки. - Ты сейчас весь стол перевернешь!
      - Больше не буду, - присмирел Ванька. - Ничего, сама увидишь! успокоил он Фантика. - У Топы это получается ещё лучше, чем у меня.
      Словом, Ванька всячески демонстрировал свое миролюбие, и, по-моему, Фантик, которая была немножко напряжена после вчерашней стычки, совершенно расслабилась и осталась очень довольна.
      Через пять минут Ванька дожевал последний кусок торта, допил морс - и мы, быстро одевшись, поволокли снегокат на улицу. Фантик, естественно, была теперь не в своем роскошном платье - она надела теплый зимний комбинезон.
      - Мальчики, а вы не хотите надеть ваши новые шапки? - спросила мама. Чтобы Ванькино нежелание красоваться в новой шапке не слишком бросалось в глаза, я тоже надел старую вязаную шапочку - эти шапочки были особенными, они были связаны из шерсти Топы: мы вычесывали эту шерсть и мешками отправляли бабушке, а бабушка пряла её и вязала. Нитки получались толстыми и чуть-чуть лохматыми, и шапки и носки выходили теплее некуда. По нашей с Ванькой просьбе бабушка не красила шерсть - натуральный цвет Топы нравился нам больше всего.
      - Они такие красивые, что нам их жалко, - ответил я. - Представляешь, во что они превратятся в первый же день, если мы будем в них кататься с горки и валяться в снегу?
      - Какие вы молодцы! - восхитилась тетя Катя. - Фантик, вот тебе бы научиться так ценить вещи.
      По-моему, она была даже польщена - ведь получалось, что их подарки нам безумно понравились, раз мы так над ними тряслись.
      Вот только почему взрослые никогда не могут обойтись без всяких воспитательных комментариев? Фантик сразу надулась и поглядела на нас... Да, я бы сказал, с таким осуждением и презрением, словно мы были самыми настоящими предателями. Если она знала, что и замечание ей сделано абсолютно незаслуженно - поскольку истинные причины того, что мы не надели новые шапки, были совсем иными - то представляю, как бы она вскинулась!
      Я побыстрее поволок снегокат на улицу - чтобы взрослые не успели сказать ещё что-нибудь благоразумное. Фантик и Ванька выскочили за дверь вслед за мной.
      - Топа! - крикнул я. - Иди сюда!
      Увидев в моих руках шлейку, Топа сделал вид, будто у него внезапно испортился слух. А при повторном оклике встал, недоуменно поглядел на нас: мол, вы, кажется, меня звали, или я ослышался? - но в любом случае, извините, подойти не могу, у меня срочные дела, - и бочком-бочком стал отступать за сарай.
      - Топа! - крикнул Ванька. - Неужели ты бросишь нас одних? Не волнуйся, ехать совсем недалеко, а на горке мы тебя отпустим!
      Топа с подозрением поглядел на нас, вздохнул и сделал несколько шажков в нашу сторону.
      - Давай, Топа! - подбодрил я. - Ты не имеешь права нас бросать! И неужели тебе не хочется похвастать Фантику, как много ты умеешь?
      Топа поглядел на меня долгим взглядом, в котором читалось: я, знаете ли, не из хвастливых, так что, может, вы все-таки оставите меня в покое? Но, поняв, что мы не отступимся, подошел и подставил шею и туловище. В конце концов, нельзя ведь бросать эту мелюзгу без присмотра! - наверно, утешал он себя, наполняясь важностью от сознания собственного долга.
      При этом нельзя сказать, что Топа не был наделен чувством юмора. Вполне догадываясь, что мы ждем от него демонстрации всех его фокусов, чтобы он предстал перед гостями - в данном случае, перед Фантиком - во всей красе, он исполнил все номера своей клоунады, увертываясь, отворачивая шею, якобы ненароком виляя задом так, что я или Ванька - в зависимости от того, в чьих руках была шлейка - вверх тормашками летели в снег, а потом резко прекратил сопротивление, чутко уловив тот момент, когда спектакль уже грозил слишком затянуться и начать надоедать.
      Снегокат был двухместным, и оба сиденья - детского размера, но, поскольку эти сидения были достаточно просторными, а мы все трое худенькими и не очень большими, мы вполне нормально устроились втроем. Ванька - спереди, он хотел рулить, да и вообще было лучше, чтобы его подстраховывали сзади, потом Фантик, а потом - я. Я сел позади всех как самый старший, который и держаться в седле умеет лучше, и должен видеть всех остальных, чтобы вовремя их поддержать.
      - Ты думаешь, Топа свезет нас троих? - с сомнением спросила Фантик.
      - Наш вес для него - тьфу! - ответил я. - То есть, может быть, по свежему снегу ему было бы тяжеловато, но по накатанной дороге он промчит нас как пушинку, даже не заметит. Только иногда будет останавливаться и возмущаться шлейкой... Ну, Топа, пошел!
      Топа так рванул с места, что мы чуть не полетели кубарем - Ванька и Фантик даже завизжали, да и я вскрикнул - и вырвался за ворота. За воротами он чуть-чуть сбавил скорость и пошел ровной рысцой. Мы ехали хорошо и плавно, и Ваньке лишь оставалось лишь вовремя крутить руль на поворотах дороги, чтобы нас не занесло в сугроб.
      - Едем!.. - кричал восхищенный Ванька.
      - Едем! - в тон ему орала Фантик.
      Это и впрямь было здорово. Мы с Ванькой ездили на санях, запряженных лошадьми, и это высший класс, но, честное слово, ехать на собственной собачьей упряжке, сделанной из собственного "кавказца" и собственного снегоката - это ещё лучше!
      Справа от нас был лес, а слева - достаточно крутой склон, уходящий к реке. Когда мы выезжали, этот склон был отделен от дороги полоской леса, но дорога подходила к нему все ближе и ближе.
      - Еще немного - и доедем до нашей горки! - прокричал я в ухо Фантику.
      Она кивнула.
      В это время за поворотом послышалось тарахтенье "бурана" и шум машины. Топа повернул к обочине и остановился, а в следующую секунду нам навстречу выехал целый караван: "буран" отца, милицейская машина и машина отца Василия. Видно, Алексей Николаевич и Михаил Дмитриевич опять обратились за помощью к отцу Василию, чтобы добраться до своей завязшей машины и сразу, как только её извлекут, перегнать её в город.
      - Привет, герои! - сказал отец. - Куда вы? На горку?
      - Ага, - ответили мы.
      - Здорово придумали! - сказал дядя Сережа. Остальные выглядывали из машин, тоже любуясь нашим изобретением. Топа, чувствуя себя в центре внимания, принял нарочито невозмутимый вид.
      - Ишь, хвастун! - расхохотался отец Василий, выглядывавший из окошка своей машины. - Мол, мне, что, такой груз - игрушки, я вам фургоны возить могу! Вот кого надо было взять, чтобы он нам машину вытаскивал!
      Топа посмотрел с таким довольным видом, как будто отец Василий точнехонько прочитал его мысли. Взрослые поехали дальше и скрылись за поворотом, а Топа все ещё сидел, разинув пасть, свесив набок язык и как будто улыбаясь.
      - Но, Топа! - крикнул я. - Пошел, родимый!
      Топа встал и с достоинством затрусил дальше.
      Ехать нам оставалось совсем ничего, и через две минуты мы были на месте. Топу распрягли и пустили погулять, а мы повезли снегокат на самую вершину нашей горки.
      - Ух ты!.. - выдохнула Фантик, глядя вниз.
      Это было самое высокое место над рекой. Ко крутому склону здесь добавлялся холмик, поднимавшийся над дорогой и словно округлой шапкой увенчивавший этот склон. Благодаря холмику, спуск удлинялся где-то на треть. Было у этого холмика и ещё одно преимущество. Как раз в этом месте река делала поворот, поэтому, съехав с горки, ты скользил наискосок её руслу, а не врезался с разлету в противоположный берег. Для санок - и для снегоката, разумеется, тоже - такое столкновение было ещё ничего, а вот на лыжах было совсем мало приятного - можно было и лыжи сломать, не говоря уж о том, что расшибиться по высшему классу!
      - Я первый!.. - закричал Ванька.
      - Нет, - ответил я, - первый раз мы съедем все вместе, чтобы никому обидно не было! А потом разберемся.
      Спорить никто не стал, признав это решение вполне справедливым и заранее устраняющим все споры.
      Мы устроились втроем на снегокате на самой верхушке холма.
      - Внимание, отталкиваюсь! - сказал я. - Ванька, крепче держи руль и рули внимательней! Готовы?..
      - Готовы... - ответили Ванька и Фантик.
      И я оттолкнулся...
      Ух ты, что это было! В первый раз было ощущение совершенно подобное тому, которое бывает, когда летишь с американских горок - только ещё покруче! Фантик визжала, вокруг нас висело облако снежной пыли, Ванька отчаянно сжимал руль, чтобы он не завихлял у нас в руках, но в самом конце спуска все-таки не выдержал, крутанул его - то ли нечаянно, то ли что-то ему померещилось - и мы влетели прямо в снежный занос на льду реки - видно, образовавшийся там, где при ледоставе лед слегка ломало и образовался бугорок, задерживавший снег... Мы словно ухнули в надутый парус - с нашей стороны занос и был похож на парус - и, барахтаясь, стали выбираться из-под снегоката и из снега.
      - Здорово! - орал Ванька. - Давайте ещё раз так?
      - Может, теперь прокатимся по очереди? - предложил я.
      - Я - ни за что! - ответила Фантик.
      Ванька тоже отказался.
      Мы стали и дальше кататься все вместе. С каждым разом мы все больше привыкали к головокружительному спуску - на второй раз он уже не казался смертельным, на третий - и скорость начала казаться нормальной, на четвертый - стало совсем, ни чуточки, не страшно. Хотя сердце продолжало екать и в пятый, и в десятый, и в пятнадцатый раз.
      Мы по разику прокатились по отдельности, но нам это не очень понравилось. Во-первых, стоять и ждать уехавшего, когда он поднимется, было довольно скучно. И, во-вторых, гнать с горки одному оказалось совсем не так весело, как всем вместе, когда все дышат друг другу в ухо и орут наперебой.
      Топа сначала принял участие в общем веселье, но потом утомился, бегая вверх и вниз по склону и, вырыв себе яму в снегу, устроился в ней. Иногда он вставал, по-хозяйски обходил ближайшие участки леса, оставлял свои метки, и возвращался в лежбище. Мы и подзабыли о нем, когда вдруг услышали его лай.
      Мы как раз все вместе поднимали снегокат в гору, толкая его сзади, поэтому наши головы были опущены. Да мы бы все равно не разглядели, почему он лает - Топу закрывала от нас верхушка холма. Лишь добравшись до самого верха, мы увидели, в чем дело: на дороге остановились машины с милиционерами и с отцом Василием - надо понимать, возвращались в город, попив у нас чаю - и Михаил Дмитриевич вылез из машины и пошел в нашу сторону. Теперь Топа стоял перед ним и предупреждающе лаял - он знал, что этот человек был у нас в гостях и, по всей видимости, его надо считать другом, но, поскольку новый начальник городского ФСБ был ему ещё совсем мало знаком, счел долгом остановить его и дождаться нашего возвращения, чтобы мы сами решили, как быть дальше.
      - Топа, свои!.. - крикнул я.
      Топа отошел и улегся в свое снежное логово, но глаз от Михаила Дмитриевича не отрывал.
      Михаил Дмитриевич рассмеялся и помахал нам рукой.
      - Хотел сказать, что с таким охранником вам ничего не страшно, но, наверно, вы слышали эту фразочку уже тысячу раз... Он у вас и швец, и жнец и на дуде игрец - и катает, и охраняет, и играет с вами... Наверно, все его таланты я ещё не знаю!
      - Это точно! - сказал Ванька. - Он столько всего умеет!
      - Как вы думаете, он не возмутится, если я попрошу вас дать мне прокатиться на снегокате?
      - Нет, что вы! - ответил я. - Ведь он увидит, что мы сами вам даем снегокат. Вот если б вы попробовали отнять его у нас - тогда другое дело!
      - Отнимать не собираюсь! - с шутливой поспешностью заверил Михаил Дмитриевич. - А он меня выдержит? Не хотелось бы испортить!
      - Он выдерживает нас троих... - я оценивающе поглядел на худенького Михаила Дмитриевича. - Так что можете не волноваться!
      - Здорово! - начальник ФСБ сел на самокат и крепко взялся за руль. - С детства мечтал прокатиться на такой штуковине!.. Ну, с Богом!..
      Он оттолкнулся ногами и понесся вниз. Мы смотрели с верхушки холма, как он на бешеной скорости летит по крутому склону. Как и мы в первый раз, он слишком поздно повернул руль, чтобы обогнуть снежный занос, и перевернулся прямо туда, где виднелись вмятины от наших тел.
      Выкарабкавшись их снега и отряхнувшись, он полез вверх.