Он просматривал десятки справок, телеграмм, копий метрических свидетельств, но сердце его почему-то все время было по-прежнему там, среди горстки путешествующих по южным морям и странам американских туристов. Сержант Уэлби, сопровождаемый подробными напутствиями Даффа, отбыл на лайнере компании «Пи энд Оу» в Калькутту. В отличие от большинства агентов Центрального следственного бюро Уэлби происходил не из провинции, а из самого Лондона, получив тем самым право на звание потомственного кокни. В Лондоне прошла и вся его жизнь — далекие моря и океаны были для него чем-то вроде другой планеты, о которой он ничего не знал и даже ничего не читал. Тем не менее показанные ему Даффом мешочки из замши вызвали у него почти детское любопытство. Ради них он даже согласился заглянуть в географический атлас, прикидывая, откуда они могли появиться. «В этих штуках — ключ ко всему, сэр!» — неустанно повторял он инспектору, снова и снова перебирая на ладони гладкие маленькие камешки. Пожалуй, именно благодаря этим таинственным камням он впервые в жизни покинул родной Лондон без малейшего чувства сожаления.
      Дафф проводил его до причала Тилбэри и неспешно вернулся через мост Воксхолл к центру. Ощутив дыхание морского ветра, насыщенного в этот час отлива острым запахом соли, инспектор вновь вспомнил лицо своего младшего коллеги, плывущего на встречу с Великой Неизвестностью. Не испытывая ревности, Дафф от души пожелал в душе сержанту удачи и успеха…
      Примерно через две недели пришло первое письмо от Памелы Поттер. На конверте стоял штамп Адена. Аккуратно вскрыв письмо, инспектор приступил к чтению.

      Дорогой инспектор Дафф! Простите, что пишу только сейчас. У меня было благое намерение выслать первый «рапорт» еще из Порт-Саида, но дни так заняты, а ночи так чудесны, что… Словом, мы плывем дальше. Ходим на базары, полюбовались на знаменитых сфинксов. Кстати, я задала сфинксу вопрос, на который мы с вами ищем ответ, но он, конечно же, промолчал. Мы посетили Порт-Саид, который, по слухам, является самым аморальным местом на всем Ближнем Востоке, но, к сожалению, миссис Люс не позволила мне проверить, так ли это на самом деле. Сказала, что расскажет мне все лично. И исполнила обещание, но только тогда, когда Порт-Саид уже остался за кормой. Вообще, ее рассказы — просто чудо. Но когда она о чем-то говорит, то под рукой следует иметь крупномасштабную карту мира. По-моему, нет такого места, где бы она не побывала. У нас в группе она любима всеми. Кажется, даже Кин от нее без ума. Теперь Суэцкий канал уже давно позади — полоска илистой воды, редкие карликовые деревца среди океана песка и такие же редкие фигурки людей, обслуживающих шлюзы. У меня вдруг появилась однажды дикая мысль выбраться у шлюза на берег и прочесть им лекцию о Морисе Шевалье. Несомненно они приняли бы меня за сумасшедшую. Впрочем, в такую жару это никого бы не удивило. Зато какое облегчение приносит прохлада ночного ветерка! Вчера к нам на палубу выпрыгнула летучая рыба. У нее было такое выражение, словно она несказанно рада нас видеть. Я выбросила ее обратно. Вечерами солнце походит на громадную раскаленную сковороду. Я даже прислушиваюсь, не зашипит ли оно, когда коснется воды. Нет, не шипит! Послушная вашим приказам, я стараюсь быть в курсе общих разговоров и общих сплетен. Особенно, если это разговоры и сплетни между мужчинами. Это дорого мне обходится. Боюсь, что наши дамы в конце концов меня возненавидят. Сэди Минчин даже вбила себе в голову, что я собираюсь увести ее мужа! Что ж, — пожалуй, он у нее самый компанейский и забавный из всех. Элмеру Бенбоу я позировала столько раз, что его жена едва выдрала у него камеру прямо из рук. Но наибольшим успехом я пользуюсь у Стюарта Вивиана. Помните ту прелестную стычку с его приятельницей по поводу предрассудков? Так вот: с тех пор они больше друг с другом не разговаривают! То есть сначала не разговаривала только она, но потом и он отказался от попыток восстановить былую дружбу. И тогда в его жизнь прочно вошла я! Я решила, что раз мы практически ничего не знаем о его прошлом, то стоит заняться им всерьез. Когда миссис Ирен обнаружила мой живейший интерес к брошенному ею Вивиану, она тотчас поспешила сменить тактику, а ко мне, разумеется, воспылала праведным гневом. В результате мистер Вивиан смирился и дал себя вновь поработить — хотя и не без вздоха сожаления. Он уж было совсем решил, что интерес, проявленный мною к его прошлому одновременно подразумевает и интерес к нашему совместному будущему. Ах, уж эти сорокапятилетние мужчины!
      Ну, это все, конечно, пустяки, а теперь о серьезных вещах. Вчера около полуночи, когда я возвращалась в каюту после приятной беседы на палубе с очередным кандидатом в убийцы (как видите, я образцово исполняю агентурные обязанности), я внезапно увидела у двери каюты Вивиана капитана Кина, который что-то делал с замком. Заметив меня, он пробурчал нечто невнятное и быстро улетучился из коридора. Как видите, он верен себе. Вечно одни и те же жульнические фокусы. И все же — это не тот, кто нам нужен! Не могу не упомянуть и о совместных длительных беседах с мистером Россом и доктором Лофтоном на крайне содержательную тему о лесных разработках в Такоме — в годы юности мистера Росса и теперь. Как я поняла, раньше деревьев в Такоме было намного больше, а бизнесменов намного меньше. От частого повторения слова «древесина» у меня совершенно одеревенели мозги. Остается Тэйт. Тут я потерпела полное поражение: мое очарование на него совершенно не действует. Со мной он неизменно сух и немногословен, так что о нем я пребываю в прежнем неведении. Возможно, он злится на меня за то, что я то и дело забираю у него Марка? А что делать? Марк так молод, а я так прелестна…
      Итак, вы убедились, что ни один мужчина группы не был мною проигнорирован. Результат — ноль. Ни горячих следов, ни холодных. Разве что, этот вчерашний случай с Кином…
      Мы приближаемся к пассажирскому причалу Адена. Миссис Люс обещала меня сводить там на ужин в свой любимый ресторанчик. Не сомневаюсь, что она будет называть там старшего официанта по имени и спрашивать, как поживают дети и внуки остальных десяти. Она знает всех и повсюду. Мне лично вид Адена напоминает тигель с расплавленным металлом, который кто-то поставил в печь и забыл оттуда убрать. До меня уже долетают первые ароматы Востока. Если они усилятся, то придется закрыть иллюминатор. Правда, миссис Люс утверждает что я непременно их полюблю: когда она припоминает хоть один такой аромат, то тотчас сдает свою виллу в Пасадене, кому-нибудь внайм, а сама мгновенно заказывает билет в очередной восточный круиз. Об ароматах я надеюсь написать вам более подробно в следующем письме.
      Только что ко мне зашла Сэди Минчин, сменившая ради предстоящей высадки гнев на милость. Она спрашивает, много ли в Адене ювелирных лавок. Откуда мне знать! Боюсь, что если дело пойдет теми же темпами и дальше, то ее Максу придется закупить вдобавок к багажу пару несгораемых сейфов для покупок Сэди… Ах, я сама вижу, что из меня плохой детектив. Не сердитесь на меня! Быть может, в Индийском океане мне повезет на что-нибудь действительно заслуживающее вашего внимания. С уважением —
Памела Поттер.

      Дафф показал это послание Хэйли, и он сделал тот же вывод, что и автор письма: детектива из нее действительно не получилось.
      — Первый раз в жизни я решил положиться на женскую интуицию, — меланхолично констатировал Дафф, — и был за это наказан. Эти сведения не стоят бумаги, на которой они написаны.
      — Несомненно, она очень непосредственна, — попытался утешить приятеля Хэйли. Но тот не пожелал утешиться.
      — Что толку в ее непосредственности? Она не настолько непосредственна, чтобы убийца почувствовал при виде ее угрызения совести и признался ей, что это он, к сожалению, задушил ее деда! Мне нужна информация, а не лирика…
      — Когда Уэлби собирается к ним присоединиться?
      — Еще нескоро, — вздохнул Дафф. Меланхолия все больше овладевала им, и долгое ожидание новых вестей ничуть ее не рассеяло.
      Почти каждый вечер он заново изучал маршрут, сообщенный ему доктором Лофтоном. Мысленно он сопровождал группу через Индийский океан в Бомбей, оттуда в Дели и Агру, затем в Лакнау, в Бенарес и далее в Калькутту. Именно из Калькутты он неожиданно получил от Памелы странную телеграмму:

      «Если поблизости есть кто-нибудь из ваших друзей, то пусть немедленно встретится со мной. Живу в отеле «Грейт Истерн», вскоре отплываем на пароходе «Малайя» рейсом на Рангун, Пенанг и Сингапур».

      Уже на следующий день просьба Памелы была передана резиденту Скотленд Ярда в Калькутте. Он же должен был продублировать эту телеграмму для Уэлби. Затем наступило долгое молчание. Инспектор молчаливо проклинал тот день и час, когда согласился прибегнуть к помощи девицы, у которой в голове — теперь Дафф в этом нисколько не сомневался — не было ничего кроме ветра.
      Когда письмо все же пришло, то на нем уже стоял штемпель Рангуна. Изменив обычной методичности, инспектор с нетерпением разорвал конверт.

      Дорогой инспектор! Знаю, что из меня вышел никудышный корреспондент. Несомненно моя телеграмма вызвала у вас сердечный приступ, а последующее отсутствие объяснений — тропическую лихорадку. Что поделаешь, — это вина почты и расстояний. Не могла же я пересказывать вам в телеграмме все! Сами понимаете: таинственный Восток, где повсюду скрываются шпионы, ну, и так далее.
      На чем это я остановилась в прошлом письме? Кажется, на нашем прибытии в Аден. Настроение там у всех было так себе. Сами знаете, как это бывает: люди выезжают как одна счастливая семья, а приезжают совершенно чужими. Хотя, наверное, бывает и наоборот. К нам это «наоборот» не относится. Дошло до того, что никто не войдет в комнату или каюту, не посмотрев сначала, нет ли там его «личных врагов».
      В этой милой атмосфере мы пересекли Индийский океан, распрощались в Бомбее со вконец опротивевшим нам корытом, добрались враскачку до отеля «Тадж Махал» — и кого же мы там встретили? Несравненного мистера Фенуика с его молчаливой сестрицей. Они, видите ли, решили путешествовать вокруг света сами по себе. Уселись в Неаполе на какой-то чудо-пароход, который плавает вокруг света, не заставляя пассажиров шататься по грешной земле на всяких там поездах и междугородних автобусах — и теперь достойная пара вне себя от счастья. Во всяком случае так нам сказал мистер Фенуик. Мы его супер-лайнер видели потом в порту — действительно, красавец! Мистер Фенуик поинтересовался, много ли у нас было убийств в его отсутствие, а также подробно разъяснил преимущества его способа путешествовать над нашим. Но мы были так рады увидеть хоть одно новое лицо, что охотно простили ему приступ мании величия. Пробыв в Бомбее несколько дней, мы двинулись через Индию в Калькутту. Добрались мы туда совершенно угнетенные мыслью, что на свете могут быть такие противоестественные сочетания красоты и нищеты как Индия. В Калькутте произошло то, что послужило причиной моей телеграммы.
      Утром нашего последнего дня пребывания в Калькутте доктор Лофтон привел нас в ювелирный магазинчик на Чоуринджи-роуд. Полагаю, он получает какой-то процент от продажи, поскольку на эту прогулку он уговаривал нас дня два. Хозяина этого примечательного заведения зовут Имри Исмаил. Когда я очутилась в его магазине, то перестала жаловаться на долгую дорогу по закоулкам: чего только там не было! Таких красивых драгоценностей я еще нигде ни видела. Сапфиры, рубины, бриллианты, топазы! Вас это, вероятно, не интересует, но Сэди Минчин при виде всей этой роскоши просто ошалела. Даже мужественный Макс побледнел при виде покупок жены! Большинство, однако, просто побродило по углам и вышло на улицу дожидаться немногих энтузиастов ювелирного дела. Я на свою беду увидела бриллиантовое колье, которое лишило меня остатков силы воли. Заметив это, ко мне тут же прицепился — совершенно, как репей — ужасный субъект с громадными усами и бандитской физиономией. Я уже покачнулась над пропастью, но тут подошел Стюарт Вивиан, который посоветовал мне повременить с окончательным решением. Он заявил, что как человек, понимающий толк в бриллиантах, он не советует мне их брать за такую грабительскую цену. Гнусный пират, увидев прибытие к противнику свежих сил, начал сбавлять цену с поразительной быстротой, после чего доблестный мистер Вивиан разрешил мне закрепить свою победу покупкой. Тут в магазин вошла Ирен Спайсер, которую, видимо, обеспокоило столь длительное отсутствие ее кавалера. Она тут же решительно потащила его к выходу. А теперь внимание! Пока пират снимал с моего колье ценник с первоначальной бесчеловечной суммой, за прилавок прошел другой продавец и начал что-то шептать на своем языке усатому разбойнику. Из потока чужих слов я уловила только два. Но зато какие! Этими словами были «Джим Эверхард»! Клянусь, я не ошиблась! Он выговорил их с четкостью радиодиктора.
      Сердце мое упало. Заплатив за колье, я спросила у своего пирата (боюсь — дрожащим голосом): «Вы, значит, тоже знакомы с Джимом Эверхардом?» Только тут я поняла, какую непростительную ошибку совершила! Мне нужно было спросить это не после, а до расчета. Теперь же я интересовала его не больше выброшенного ценника. Он сделал вид, что слышит английскую речь впервые в жизни и выпроводил меня на улицу.
      Я размышляла, что же мне теперь делать. Но ничего гениальнее отправки вам телеграммы, к сожалению, на ум не пришло. Во второй половине дня мы прогулялись с Марком Кеннавэем по Райским садам, а оттуда проехали прямо в порт, откуда мы должны были тем же вечером отбыть в Рангун. Было уже довольно поздно, мы поднялись на палубу последними из нашей группы. Почти у самой палубы нас едва не сбил с трапа сбегавший на берег индус, в котором я сразу узнала того продавца из ювелирного магазина, который упоминал о Джиме Эверхарде. Быть может, он к нему и приходил? А, может, просто хотел продать кому-нибудь еще что-то из своих сокровищ?
      Когда поздним вечером мы вышли в море, ко мне подошел на прогулочной палубе стюард и сообщил, что меня желает видеть некий его товарищ из каюты номер два. Донельзя удивленная, я последовала за ним и обнаружила в крохотной каютке, предназначенной для обслуживающего персонала, человека, который вначале показался мне несколько странным, но затем завоевал мое полное доверие. Это был сержант Уэлби из вашего криминального отдела. У него ужасно смешной лондонский акцент, но в остальном он произвел на меня редкостно приятное впечатление своей интеллигентностью и дружелюбием.
      Я рассказала ему о своем утреннем приключении в ювелирной лавке и о последующей встрече на трапе. К моему удивлению, он знал, о ком я говорю: при отплытии старший стюард уже сообщал ему, что некий индус посетил каюту, где разместились два члена группы Лофтона.
      Само собой, мне сразу же захотелось узнать, к кому именно заходил этот индус, но мистер Уэлби только поблагодарил меня за рассказ, который, по его словам, намного облегчал выполнение его задания. Он также поинтересовался, действительно ли мистер Вивиан показался мне знатоком в области бриллиантов. Тут я ничем не могла ему помочь, потому что в нашем присутствии любой мужчина обычно стремится показать себя знатоком во всех областях, какие только существуют на свете. Мистер Уэлби посмеялся над такого рода наблюдением и дал мне понять, что более не смеет меня задерживать. Перед тем как попрощаться, он сказал мне, что доберется с нами до Гонконга, где уже есть договоренность устроить его стюардом на наше следующее судно. Еще он попросил меня не разговаривать с ним при встрече, только если он сам не заговорит со мной первым. Я отвечала, что никогда не пристаю к незнакомым мужчинам, и на этой шутке мы с ним расстались. С тех пор я его больше не видела.
      Так вот мы себе потихоньку и путешествуем, дорогой инспектор. Сейчас стоит жаркая апрельская ночь. Мы уже два дня стоим в Рангуне. Возвращаясь к теме ароматов Востока: теперь я знаю о них все! Эти ароматы состоят из вони узких улочек, забитых отбросами, плюс вонь гниющей на солнце дохлой рыбы, выброшенной прибоем на берег, плюс вонь копры, плюс вонь мази от москитов, плюс вонь слишком большого числа людей, загнанных в слишком маленькие клетушки. И ко всему этому я героически привыкла! С гордо поднятой головой жду прибытия в Китай и Японию — я уверена, что мой нос не сдастся ни перед чем!
      Думаю, что теперь напишу вам из Сингапура. Прошу простить мне затянувшееся послание, но зато теперь вы смогли убедиться в моей легкомысленной болтливости! Самые горячие (ох, какие горячие!) пожелания успехов от вашей
Памелы Поттер.

      И Даффа, и инспектора это письмо, естественно, заинтересовало намного больше предыдущего.
      — Плохо только, что Уэлби, похоже, решил справиться со всем в одиночку, — заметил шеф.
      — Быть может, ему пока просто нечего нам сообщить? — предположил Дафф. — Во всяком случае, ничего конкретного? Зная Уэлби, я склонен думать, что он вступит с нами в контакт не ранее, чем будет располагать какими-то точными данными. Девушка ведь могла и дофантазировать знакомое словосочетание «Джим Эверхард» — мало ли в чужом языке похожих сочетаний звуков!
      — А почему он спросил ее о Вивиане?
      — Возможно, не хочет оставлять без внимания даже случайные аспекты ее информации? Он ведь у нас всегда был весьма дотошным служакой! Что, если направить в Калькутту телеграмму о снятии показаний у ювелира?
      — Подождем. Трудно что-либо предпринимать, пока мы не знаем планов Уэлби. Допросить ювелира недолго, но если он успеет предупредить Эверхарда об опасности? Да и что нам этот допрос даст? Молодчик скажет то же самое, что сказал девушке: он понятия не имеет, о чем идет речь!
      Дафф взглянул на расчерченный карманный календарик.
      — Сегодня Лофтон прибывает со своей группой в Гонконг. Там недельная стоянка, за которую они также совершат краткий выезд в Гонконг. Ну, я моя бумажная работа закончилась — к сожалению, без особых открытий. Время выезжать в Штаты, а оттуда — в Гонолулу.
      — Не сидится на месте? — усмехнулся шеф. — И когда же вы полагаете туда отправляться?
      — Хоть сразу же, если найду судно!
      Судно нашлось на следующее утро. Каждый оборот винта скоростного трансатлантика звучал музыкой в ушах инспектора, приближая его к решению растянувшейся на полсвета загадки.
      В Нью-Йорке он начал с исследования прошлого семьи Хонивудов, но не смог добавить что-либо новое к уже имевшимся у него сообщениям американской полиции. Друзья Сибил и Уолтера знали лишь то, что супруги прибыли в Нью-Йорк лет пятнадцать назад, но откуда — неизвестно. Вообще, у Даффа создалось впечатление, что американцев — в противоположность англичанам — интересует только сегодняшний день. Прошлое для них как бы не существует вообще, и любые вопросы о давно минувших днях вызывают не доуменные взгляды: кому и зачем нужны ушедшие призраки? Такие же взгляды вызвали и показанные Даффом замшевые мешочки — люди явно видели их впервые.
      Ключ от сейфа за номером 3260 тоже не принес инспектору ничего, кроме разочарований. С помощью нью-йоркской полиции он установил, что этот номер не совпадает с номерами сейфов Тэйта и Лофтона. А любезный шеф криминального отдела привлек внимание своего британского коллеги к тому факту, что любой американский гражданин может располагать любым количеством сейфов в любых банках страны, а также за ее пределами. — Это несколько расширяет район поиска, не так ли? — с улыбкой заметил он, глядя на вытянувшееся лицо инспектора.
      И все же инспектор не собирался опускать рук. Он съездил в недалекий Бостон, где выяснил лишь факт принадлежности Марка Кеннавэя к весьма почитаемому роду первопоселенцев штата. Питтсфилд тоже не принес Даффу никаких сенсаций — отсутствие Фенуиков ничуть не помешало их немногочисленным знакомым (таким же чванливым и претенциозным, как и сами Фенуики) сообщить инспектору, что эта достойная пара всегда принадлежала и будет принадлежать к цвету питтсфилдского общества. В Акроне Дафф был тут же посажен компаньоном Бенбоу за семейный обеденный стол. В ходе обеда выяснилось, что «парня душевнее и честнее, чем Бенбоу, не сыскать во всех сорока восьми штатах». Кроме того компаньон просил инспектора передать Бенбоу, чтобы тот не вздумал задерживаться во всяких там Китаях, потому что дома дела снова пошли в гору.
      Круг знакомых Макса Минчина в Чикаго оказался самым молчаливым из всех, с какими ему пришлось иметь дело. Дружки знаменитого гангстера улыбались, пожимали плечами, приглашали инспектора почаще бывать в лучшем городе мира (под которым они, разумеется, имели в виду Чикаго) — и только. Не выяснив о прошлом Макса ни единой подробности, Дафф, тем не менее, сумел понять, что отъезд мистера Минчина не вызвал здесь ничьих горьких слез.
      Джон Росс пользовался в Такоме всеобщим уважением — и в качестве процветающего торговца деревом, и в качестве завсегдатая наиболее респектабельных деловых клубов. Таким же уважением друзей и знакомых пользовался в Сан-Франциско Стюарт Вивиан, о прошлом которого, однако, никто ничего не знал — точь-в-точь, как и в Нью-Йорке. Вечером того же дня Дафф подвел в номере приморского отеля «Фэрмонт» итоги своего трансамериканского путешествия. Это были очень неутешительные итоги: за исключением Макса Минчина все члены группы Лофтона были у себя на родине вполне достойными и уважаемыми людьми, и за исключением Марка Кеннавэя он по-прежнему ничего не знал об их прошлом. Но как раз Минчин и Кеннавэй представлялись ему наименее вероятными кандидатами в убийцы. Почему — этого инспектор объяснить не мог.
      Одного человека из группы Дафф обнаружить вообще не смог. Имя капитана Кина не оставило ни малейших следов на американском континенте! Это было по меньшей мере странно, но и в этом случае инспектор был склонен разделить мнение Памелы Поттер: Кин может быть жуликом, шулером, аферистом, — но Хью Дрейка задушил не он.
      Дафф встал и подошел к окну. С верхнего этажа отеля ему были хорошо видны огоньки китайского квартала, освещенные движущиеся островки паромов, силуэты небоскребов на противоположном берегу залива. Когда-то они любовались всем этим вместе с Чарли Ченом…
      В дверь постучал рассыльный, вручивший инспектору телеграмму от начальника. В ней было всего несколько слов.

      «Уэлби сообщает из Кобе, что близок к завершению дела. Сдаст вам вашего человека в Гонолулу. Отправляйтесь туда немедленно».

      Эти две строки буквально вернули инспектора к жизни. Итак, Уэлби все же преуспел в том, что не удалось ему! Ревности Дафф по-прежнему не ощущал — Скотленд Ярд всегда ставил культ результата несравненно выше культа конкретного исполнителя. Жаль, конечно, что удача опознать убийцу выпала не ему, но вполне возможно, что в следующий раз детективное счастье улыбнется именно Даффу — не это главное. Главное, что убийце не удалось уйти от возмездия.
      Два дня спустя Дафф отплыл в Гонолулу на лайнере «Мауи». По его подсчетам, он должен был оказаться на Гавайях приблизительно за двадцать часов до прибытия туда из Иокогамы группы Лофтона.
      Вполне достаточно, чтобы встретиться с Чарли, рассказать ему о событиях, которые привели его на край света, вспомнить о добрых старых временах. И затем — сразу к делу! Вернее, к финальной точке в этом деле… Он решил не уведомлять Чарли о своем прибытии — пусть это будет для него полнейшей неожиданностью!
      Два дня, прошедшие с отплытия, Дафф наслаждался отличной погодой и отличным самочувствием. Утром третьего дня ему передали из радиорубки узкий продолговатый бланк служебной радиограммы.

      «Уэлби убит в Иокогаме. Обнаружен в доках после отплытия группы Лофтона. Эверхард должен быть доставлен в Лондон живым или мертвым».

      — Лучше мертвым, — подумал Дафф, представив себе жизнерадостное открытое лицо английского паренька, так мечтавшего открыть тайну мешочков из замшевой кожи.

11. Стук в двери Чарли Чена