Утром следующего — последнего — дня плавания Чарли получил радиограмму от Даффа:

      «Всегда был в тебе уверен. Не знаю как благодарить за все что ты для нас сделал. Справки подтверждают что калькуттский ювелир был связан пятнадцать лет назад с контрабандой алмазов из Южной Африки в Европу. В Кимберли за поставку алмазов отвечал Джим Эверхард. Думаю что замшевые мешочки имеют к этому прямое отношение. В Сан-Франциско к сожалению прибыть пока не могу, там уже ждут вас с ордером на арест капитан Фланнери и сержант Уэллс. Выздоравливаю что есть сил, твой Дафф.»

      День обещал быть пасмурным, и большинство членов группы провело его в своих каютах, готовясь к утреннему прибытию в порт. За разными хлопотами почти все позабыли о приглашении Бенбоу на просмотр его пленок, так что тому пришлось после обеда еще раз напомнить каждому о грядущем сеансе.
      Примерно к восьми погода испортилась окончательно, и солнце скрылось за низкими мрачными тучами, ускорившими наступление темноты. Начал накрапывать мелкий дождь, сменившийся плотным непроницаемым туманом, весьма похожим на тот, что окутал Лондон в ночь убийства Хью Морриса Дрейка. Низкий тоскливый рев автоматического туманного горна то и дело заставлял пассажиров вздрагивать, с опаской поглядывая в чернильный мрак за иллюминаторами.
      Ровно в половине девятого Чарли вошел в помещение носового салона, где собрались все зрители, ожидавшие, когда Бенбоу закончит зарядку своего новенького проектора.
      — Пока наш любезный кинооператор еще не начал сеанс, — обратился к собравшимся инспектор, — я хочу предложить каждому из вас сделать маленькое словесное вступление к фильму: сказать о том, что более всего запомнилось вам из всего нашего путешествия. И если вы не против, то первой предоставим слово самой многоопытной путешественнице из нас всех. Миссис Люс, что запомнилось вам?
      — Дрессированные коты, — без колебаний ответила старушка, вызвав всеобщий смех. — Дрессированные коты, которых я видела в маленьком театрике в Ницце. Этого представления мне никогда не забыть — что-то неземное!
      — Не удивляйтесь, мистер Чен, — обратился к инспектору Лофтон, — мне тоже не раз доводилось задавать моим туристам этот вопрос под конец поездок, и почти всякий раз от ответов у меня прямо-таки глаза на лоб лезли!
      — Миссис Спайсер, можно спросить и вас?
      — Конечно! Только мне придется чуточку подумать. А, конечно! Вечернее платье, которые я видела в соседней ложе в Парижской опере. Подобно котам миссис Люс, это было что-то неземное! В таком платье любая женщина могла бы выглядеть на двадцать лет моложе!
      — Что до меня, то мое самое приятное воспоминание еще не наступило, — заявил Вивиан. — Нехорошо, конечно, показывать на что-то пальцем, но завтра утром я непременно сделаю это, как только на горизонте покажется Сан-Франциско — вот это и будет самый незабываемый момент всего моего путешествия!
      Макс Минчин вынул изо рта незажженную громадную сигару и спрятал ее в карман.
      — Мальчишка в итальянской деревне, которому впервые разрешили управлять упряжкой из двух тощих волов, — задумчиво сказал он. — Хотел бы я, чтобы на счастливое лицо этого паренька смог взглянуть мой сын. Он был очень недоволен, когда перед отъездом я подарил ему «Бьюик» вместо «Кадиллака».
      — А мне запомнился лес в Фонтенбло, — сказал Росс. — Что там были за деревья! Словно аристократы: стройные, гордые, высокие… Прекрасный лес.
      — Запомнилось ли что-то хорошее вам? — обратился детектив к Памеле Поттер.
      — О, у меня множество хороших воспоминаний, только трудно остановиться на чем-нибудь одном… Почему-то сейчас мне припомнилась та летучая рыба, которая солнечным днем выпрыгнула к нам на палубу в Красном морс. У нее было такое забавное и доброе выражение… Я еще назвала ее про себя Марком…
      — Спасибо, — засмеялся Кеннавэй. — Я тоже помню эту рыбу, только я назвал ее про себя Памелой!
      — А мне, — робко подала голос миссис Бенбоу, — запомнился магараджа, который садился в Дели в свой роскошный «Роллс-Ройс». Он был весь с ног до головы закутан в золотую парчу! Я тогда подумала, что как только вернемся в Акрон, обязательно поведу своего Элмера к портному.
      — В моей памяти, — неспешно начал Кин, — навеки запечатлелся последний вечер в Иокогаме. Я еще тогда заглянул на почту у самых ворот порта. А там как раз о чем-то говорят доктор Лофтон с тем коренастым стюардом, которого нашли потом мертвым в доках. Я еще спросил доктора, не хочет ли он мне составить компанию по дороге на судно, но — пришлось возвращаться без него. Как я понял, доктору хотелось остаться одному. Я шел вдоль мола, в ночной дали виднелось множество огоньков идущих по заливу джонок, сампанов, рыбачьих лодок. А рядом не было ни души, — он в упор посмотрел на Лофтона, — где-то там и нашли потом тело этого бедняги, верно?
      — Все готово, леди и джентльмены, — поспешил предупредить новую ссору Бенбоу. — Начали! Это мы уходим из Нью-Йорка. Тогда — странно подумать — мы были совсем незнакомы друг с другом. О, шляпы долой, вот и наша статуя Свободы! Последняя панорама американской земли… Это все мы. Мистер Дрейк улыбается — никто не знает, что кого ждет…
      Комментарий продолжался в том же духе на фоне кадров Лондона, отеля Брума, Фенуиков в процессе покупок, отъезжающего инспектора Даффа, парома на Кале, Парижа, Ниццы. По аудитории было видно, что фильм все больше и больше заинтересовывает всех. Чарли с живейшим любопытством вглядывался в узкие улочки Ниццы, когда его отвлек слабый голос сидевшего впереди Тэйта.
      — Мистер Чен, пододвиньтесь немного, я… я выйду. Мне плохо. Даже в полусумраке салона было видно, что лицо у адвоката белое, как мел. — Не буду звать Марка, — прошептал Тэйт, — зачем портить ему последний вечер. Все пройдет, как только я прилягу, — и он бесшумно покинул салон, а Чарли вернулся к созерцанию Английской набережной, по которой неторопливо прогуливались туристы, прицениваясь к сувенирам Ниццы и товарам прибрежных магазинчиков. Затем, как в волшебном сне, перед зрителями прошли Египет, Индия, Сингапур, Китай… Только теперь все смогли по достоинству оценить наблюдательность, энтузиазм и интеллигентность их скромного спутника из Акрона — он создал настоящий гимн их путешествию!
      Промелькнул последний кадр, и под возгласы благодарности Элмер начал складывать просмотренные ленты в коробки. Через несколько минут в салоне остались только сам Бенбоу и детектив, который вызвался помочь ему перетащить все оборудование назад в каюту. Уложив там коробки с пленкой на стол, Чарли поинтересовался:
      — Мистер Бенбоу, а кто занимает соседние каюты?
      — Слева — миссис Люс с мисс Поттер, а правая каюта пуста.
      — Минутку! — Чарли вышел в коридор и вскоре снова вернулся. — Сейчас никого нет ни в той, ни в другой каюте. Коридор тоже пуст.
      — Ну, и что? — не понял Бенбоу, аккуратно закрывая футляр проектора крышкой.
      — Один из ваших фильмов, мистер Бенбоу, обладает такой ценностью, что на вашем месте я держал бы его только под очень хорошим замком. Есть у вас чемодан с таким замком?
      — Есть, конечно, — еще больше удивился Бенбоу, — но о каком фильме вы говорите?
      — Тот, что снят вами в Ницце. Вас в нем ничто не поразило?
      — Кажется, нет…
      — Могут найтись наблюдательные люди, которые не пожалеют никаких усилий, чтобы добыть этот фильм. А мне бы очень хотелось, чтобы для начала его увидел Скотленд Ярд. Вы не припомните дату, когда производилась съемка на Английской набережной?
      — Не припомню, но у меня есть дневник всех съемок, — окончательно сбитый с толку Бенбоу полез в стол. — Вот, Английскую набережную я снимал утром двадцать первого февраля.
      — У вас все в образцовом порядке, — восхитился Чарли. — Это делает честь американским кинолюбителям! Не забудьте только, что я говорил вам о хорошем замке, — с этими словами он оставил ошеломленного Бенбоу дожидаться выхода жены из ванной.
      От Бенбоу инспектор сразу же поднялся в радиорубку, отправив в полицию Сан-Франциско радиограмму капитану Фланнери.

      «Прошу срочно запросить полицию Ниццы относительно имен клиентов, посетивших утром двадцать первого февраля мастерскую портного Брина на Английской набережной, а также уточните характер производившихся им работ. Чен, инспектор полиции».

      Он медленно спускался вниз, осторожно ступая по скользким от влаги ступеням трапа. Дверь в помещения кают-люкс со стороны мостика оказалась запертой, и ему пришлось отправиться к своей каюте через слабо освещенную шлюпочную палубу. Внезапно он увидел отделившуюся от трубы темную фигуру, в руке которой что-то блеснуло. Не задумываясь ни мгновения Чарли бросился на холодный влажный металл палубы и тут же услышал грохот выстрела. Он продолжал лежать, не шевелясь, пока не услышал слабый отзвук удаляющихся шагов, тут же заглушенных рыком туманного горна. Первыми на звук выстрела прибежали радист и пассажирский помощник. Линч помог ему встать.
      — Бога ради, инспектор, что тут произошло?!
      — Кто-то решил в меня выстрелить, а я его чуточку опередил, — почти с гордостью сообщил Чарли, отряхивая свои мокрые колени.
      — Но мы не можем позволить, чтобы на нашем судне происходили подобные вещи! — разъярился Линч.
      — И не позволяйте, — благодушно согласился Чарли. — Я тоже не намерен впредь позволять что-либо подобное. Завтра утром на ваш «Президент Артур» поднимутся два полицейских офицера, которые уполномочены передать этого стрелка лондонскому суду. — Сказав это, он продолжил путь к своей каюте.
      Мечтая, о хорошем душе, он уже было взялся за ручку ванной, когда услышал за дверью голос Марка Кеннавэя:
      — Сэр! Мистер Чен! Умоляю, зайдите к нам в каюту! Скорее!
      В каюте, куда его почти бегом проводил бледный Марк, Чен увидел лежащего совершенно неподвижно на койке адвоката.
      — Приступ?
      — Да. Очевидно, случился, когда я был с Памелой в дансинге. Но я успел дать ему лекарство, он уже дышит ровнее… Дело не в этом инспектор! Я только что слышал, что в вас стреляли, а рядом с койкой лежит… вон там, смотрите!
      Чарли заглянул за правый край койки и увидел лежащий на полу рядом со свесившейся рукой Тэйта пистолет.
      — Я… Я коснулся его ствола, — со страхом продолжал Марк, — инспектор, мне показалось, что он был теплый!
      — Действительно теплый, — Чарли беззаботно поднял оружие. — Это потому, что из него только что стреляли. Держу пари, что в меня. А заодно держу пари, что вместе с моими здесь найдутся отпечатки пальцев вашего патрона.
      — Тэйт! — юноша бессильно опустился на стул. — Так это все-таки был Тэйт…
      Чарли деловито достал из багажного шкафчика чемодан Марка и поставил его на стул. Ему не нужно было нащупывать ключ — белые следы клея на калькуттской наклейке достаточно красноречиво говорили о том, что верхняя наклейка исчезла. А вместе с нею и ключ.
      — Чистая работа, — констатировал детектив.
      — У кого же теперь его искать? — тихо спросил Кеннавэй.
      — У того, у кого мне это нужно, — усмехнулся Чарли. — У того, кто в меня стрелял.
      — Но где он может быть у Тэйта? В кармане?
      — У Тэйта его нет, мистер Кеннавэй. Он сейчас у убийцы. Который все умеет рассчитывать на ход вперед. Он сумел использовать в своих подлых целях даже болезнь несчастного мистера Тэйта. Он пришел сюда за ключом, застал адвоката без сознания, и не преминул вложить ему в руку оружие, из которого только что стрелял в меня. Человек с очень развитым воображением. Завтра я с удовольствием отдам его в руки капитана Фланнери.

      Кеннавэй поднялся с выражением величайшего облегчения на лице. Чарли положил пистолет в карман.
      — Слава Богу, — выдохнул Кеннавэй, — у меня с души как камень упал. Он взглянул на Тэйта, который слегка пошевелился. — Приступ проходит. Несчастный человек. Весь вечер я думал и думал о нем, но так и не смог убедить себя, что это он был убийцей. При всех его капризах и странностях мистер Тэйт — в высшей степени порядочный человек. Он не способен ни на какое преступление.
      — Справедливо, — Чарли уже взялся за ручку двери, — но никому ни слова о том, что здесь происходило. Пусть наша дичь ничего не подозревает. Пусть считает, что мы клюнули на его очередную «подсказку». Это облегчит нашу задачу.
      — Понял, инспектор, — кивнул Кеннавэй. — Буду нем, как рыба. Займусь пока здоровьем мистера Тэйта, и больше ничем. До Сан-Франциско осталось всего ничего, так что работы по приведению патрона в достойный встречи с сыном вид мне хватит. Но чтоб я еще раз взялся за обязанности чьей-то няньки — ни за какие богатства!
      — Иногда лучше быть нянькой самому себе, — согласился Чарли и хотел оставить каюту Тэйта, но в последний момент Кеннавэй задержал его.
      — Мистер Чен, если вы, конечно, не рассердитесь… Но это мой последний шанс, другого уже не будет.
      — Какой шанс? — удивился Чарли.
      — Распрощаться с Памелой. Больше я ведь ее уже не увижу…
      — Вот как?
      — Словом, если бы вы зашли к ней на секунду и сказали, что как только мистеру Тэйту станет лучше, скажем, через полчаса, я буду рад видеть ее у читальни и…
      — Можете не продолжать! — улыбнулся Чарли. — Постараюсь выполнить вашу просьбу со всем доступным мне красноречием!
      Переступив порог каюты Памелы Поттер, он сразу встретился с ее тревожным взглядом.
      — Боже, как я испугалась, когда услышала выстрел! Все только о вас и говорят. Вы действительно не были ранены?
      — Цел и невредим, — шутливо развел руками Чарли. — поэтому будем считать это чьей-то дружеской шуткой. Но я пришел к вам с гораздо более важным известием. Некий мистер Кеннавэй просил вас еще немножко подождать со сном и примерно через полчаса быть у читальни.
      — Он так уверен, что я там буду? И почему через полчаса?
      — Дело в том, что у мистера Тэйта приступ…
      — О, я не знала! Прошу прощения… Бедный мистер Тэйт!
      — Ему уже немного лучше. Так что мистер Кеннавэй не задержится слишком надолго. По-моему, — добавил после небольшой паузы инспектор, — это очень славный молодой человек.
      — Возможно, — упрямо качнула головой девушка, — но меня он по-прежнему раздражает. Поэтому если я туда и пойду, то только потому, что об этом просите вы.
      Тем не менее, у читальни Памела была уже через четверть часа. И несмотря на это Марк уже ждал ее! Очевидно, здоровье его патрона шло на поправку семимильными шагами.
      — Добрый вечер! Мистер Чен сумел тебя уговорить?
      — И уговаривать не пришлось. Из-за этой жуткой сирены я бы все равно не смогла заснуть.
      — А, по-моему, она воет очень уместно. Словно плачет по случаю того, что я тебя больше не увижу.
      — Можно подумать, что тебя это огорчает.
      — Огорчает. Я… Я не знаю, что бы я делал без тебя все это время. Наверное, теперь я не смогу прожить и дня без тебя. То есть я хотел сказать — без мыслей о тебе… Ты так мне нужна, что…
      Могучий рык туманного горна заглушил его дальнейшие слова. Он попытался говорить еще что-то, но потом внезапно умолк и просто привлек девушку к себе. Их губы встретились.
      — Так ты действительно меня любишь?! — ошеломленно спросила Памела, когда вновь наступила тишина.
      — Я с ума по тебе схожу! Но я так боялся, что стоит мне сказать «люблю», как в ответ я услышу от тебя очередную шпильку, или ты вдруг просто повернешься и уйдешь!
      — Не уйду, — шепнула девушка. — Теперь уже никогда не уйду.
      Басовитый рев сирены снова заглушил все вокруг. Следующая пауза была отмечена счастливым вздохом Марка:
      — Господи, что за чудесная ночь!
      Чарли Чен был иного мнения. Потому что капитан, встревоженный покушением, приказал ему ради пущей безопасности ночевать в его собственной каюте, и Чарли провел долгие бессонные часы размышляя, свойственен ли столь оглушительный храп всем морякам, или же одним только капитанам. Заснул он только под утро, а когда проснулся, то выяснилось, что хозяин каюты уже давно встал и даже успел получить радиограмму:

      «Фланнери и Уэллс прибудут катером капитана порта».

      — Как вы смотрите, сэр, — предложил капитан инспектору, — если до их прибытия мы запрем нашего птенчика в какую-нибудь стальную клетку понадежнее?
      — Как раз наоборот, — возразил Чарли, — пусть он до последней минуты чувствует себя в полной безопасности. Чем больше свидетельств получат лондонские присяжные, тем больше шансов на справедливое возмездие.
      — Вам виднее, — пожал плечами капитан. — Тем не менее, я бы чувствовал себя спокойнее, если бы он уже сидел за решеткой.
      Перед завтраком Чен навестил каюту адвоката. Румянец возвратился на его щеки, но было очевидно, что и он провел бессонную ночь.
      — Мир вновь прекрасен, — слабо улыбнулся он вошедшему инспектору. — Марк распорядился, чтобы завтрак нам подали прямо в каюту, так что, сэкономив столько сил на прогулке в ресторан, я безусловно смогу добраться до самого дома без всякой посторонней помощи. Хотя я, в общем-то, и сейчас чувствую себя совсем неплохо.
      — Вижу, и очень этому рад, — кивнул Чарли. — Мистер Кеннавэй уже рассказал вам о событиях прошлого вечера?
      — Рассказал во всех подробностях. Этого мерзавца я не стал бы защищать даже за миллион долларов!
      — Прекрасно. И, раз уж вы решили не покидать пока своей каюты, могу я воспользоваться этим обстоятельством, придав ему ту окраску, которая желательна мерзавцу?
      — Действуйте, инспектор! Надеюсь, однако, что тень подозрения будет оставаться на моем добром имени не слишком долго?
      — Не более часа, дорогой адвокат — на горизонте уже виден Сан-Франциско.
      Перед входом в ресторан инспектора отвел в сторону пассажирский помощник.
      — Сэр, с вашим сходом на американский берег, естественно, не будет никаких проблем, но вот ваш ассистент, мистер Кашимо — он в спешке не захватил из Гонолулу совершенно никаких бумаг, которые удостоверяли бы его личность! Боюсь, что выход на берег за пределы порта окажется для него невозможен.
      — Не думаю, чтобы он стремился на него выйти. Скорее всего он рвется сейчас домой, чтобы поведать там о своих великих подвигах нашему шефу. Тот был не слишком высокого мнения о мистере Кашимо. А в Америке моему ассистенту делать нечего.
      — Мы с капитаном тоже так подумали. Связавшись с портом, мы узнали, что днем оттуда уходит на Гонолулу другой лайнер нашей компании. Их капитан ничего не имеет против того, чтобы взять на рейс палубного уборщика. И если вы согласны…
      — Конечно же, согласен! За исключением одной детали, — Чарли достал из бумажника несколько банкнот и передал их помощнику. — Мне бы хотелось, чтобы мистер Кашимо вернулся домой в качестве пассажира. При всех недостатках, свойственных его возрасту, он заслужил это маленькое удовольствие. Буду весьма признателен за хлопоты по приобретению его билета, мистер Линч.
      — Никаких хлопот, инспектор. Всегда рад помочь в хорошем деле.
      После завтрака Стюарт Вивиан исполнил свое обещание, показав Чарли Чену пальцем на проплывающие рядом с бортом в утренней дымке очертания Русского холма:
      — Вот самая счастливая минута моего путешествия, инспектор! Никогда еще этот вид меня так не радовал. Скажу вам честно, что вся эта беготня по свету не для меня. Я это давно понял, но побаивался вернуться в Штаты раньше срока: кто знает, что взбрело бы на ум полиции при виде внезапно сбежавшего туриста? Кстати, о полиции, инспектор, — ходят слухи, что вы уже у цели?
      — Да, цель достигнута, — подтвердил Чарли, — хотя я старался избегать всякой огласки своих достижений. К сожалению, это очевидно мне не удалось…
      — А… — от волнения у Вивиана даже перехватило дыхание. — А его имя, разумеется, пока будет от всех тайной?
      — Почему же? Мистер Тэйт любезно разрешил мне более ничего не скрывать.
      — Тэйт?! — выкрикнул Вивиан. С минуту он молчал, затем вдруг заторопился, взглянув на часы. — Простите, но через десять минут доктор Лофтон просил нас всех собраться в салоне на прощальную встречу, — те, кто едет дальше Сан-Франциско, получат от него билеты до дома, а заодно и, так сказать, напутственное благословение. Что за сенсация, что за сенсация!
      Бормоча и размахивая руками руками, он удалился. Загрохотала якорная цепь, и судно замерло, ожидая прибытия с берега таможенных властей. Чарли подошел к трапу и вскоре увидел знакомое ему по делу Брюса красное лицо и широкие плечи капитана Фланнери.
      — Кого я вижу! — поразился тот. — Рад вас видеть, сержант Чен!
      — Я тоже рад, капитан! — широкая улыбка на лице Чена свидетельствовала об искренности этого заявления. — Но с того дня, как нам в последний раз довелось поработать вместе, кое-что изменилось, сэр! Вы видите перед собой уже не сержанта, а инспектора!
      — Правда? — обрадовался капитан. — Что ж, разве китайская пословица не говорит, что жаворонка на земле не удержишь?
      — Счастлив слышать, что наши беседы остались у вас в памяти! — рассмеялся Чарли. — А это, как я догадываюсь…
      — Сержант Уэллс, следственный отдел Скотленд Ярда, — представился стоящий рядом с Фланнери высокий здоровяк. — Где наш человек, инспектор?
      — Думаю, что получает билет на дальнейшую дорогу заодно с напутственным благословением доктора Лофтона. А мы тем временем устроим засаду в его собственной каюте, дабы оказать ему достойную встречу, когда он придет за багажом. Идем, джентльмены. Каюта номер сто девятнадцать, ключи у меня.
      Каюта, куда привел их инспектор, была обширным помещением, тонувшим в полумраке: иллюминаторы были закрыты опущенными шторами. Фланнери и Уэллс уселись по обе стороны стола, у которого стояли упакованные чемоданы. Чарли тщательно закрыл дверь на замок и встал рядом с ней.
      — Ну вот, к приему все готово, — сказал он. — Мой запрос о портном с Английской набережной успел вовремя?
      — Вовремя, сэр! — кивнул Уэллс. — Полиция в Ницце действовала четко, и вся информация была передана нам телеграфом уже через три часа. Наш клиент приносил Брину ремонтировать пиджак с оторванным карманом. Правым карманом, сэр. Брин запомнил, что клиент распаковывал сверток с пиджаком при нем. Это была типичная упаковка почтовой бандероли, вот только он не смог разглядеть, чьи марки на ней были.
      — Английские, конечно, — сказал Чен. — Вот ведь что значит привычка к скупости: вместо того, чтобы выбросить улику, он послал ее по почте в Ниццу! А, может, думал, что там он уже находится в полной безопасности? Да, но куда он запропастился? Пойду, взгляну, — прислушавшись, Чарли быстро выскользнул в коридор и захлопнул за собой дверь.
      Вся группа Лофтона, за исключением Тэйта, еще находилась в салоне. Судя по выражению их лиц, туристы были чем-то весьма взволнованы. Чарли сказал стоявшему у трапа Линчу несколько слов, и тот направился вместе с ним к двери салона.
      — Уважаемые пассажиры, — обратился Линч к собравшимся, — таможенники готовы к работе, поэтому прошу всех разойтись по своим каютам, где будет производиться таможенный досмотр.
      Первыми салон покинули Памела Поттер и Марк Кеннавэй. Проходя мимо инспектора, Марк нагнулся к его уху и шепнул:
      — Инспектор, как только досмотр кончится, я сообщу вам одну новость, которая неизвестна даже такому детективу, как вы!
      — Что бы это могло быть? — таким же шепотом удивился Чарли. И тут же ощутил мощный удар по плечу. Это была рука Макса Минчина.
      — Мистер Чен, — загремел веселый голос гангстера, — вы первый полицейский, с которым мне не хочется расставаться. Поэтому от всей души хочу сказать вам не «прощайте!», а «до свидания»!
      Затем миссис Спайсер удостоила инспектора приветливого кивка. Миссис Люс пригласила было Чарли к себе в Калифорнию, но Бенбоу не дал ей закончить:
      — В Калифорнию, инспектор, вы поедете только после того, как побываете у меня в Акроне, и ни днем раньше!
      — А после Акрона и Калифорнии инспектор все же убедится, что нет места лучше, чем моя родная Такома! — подхватил Росс.
      — Зачем куда-то ездить, — запротестовал Вивиан, — если мы и так уже находимся в самом прекрасном уголке Соединенных Штатов!
      Далее, о чем-то оживленно переговариваясь, к выходу из салона двигались Кин и Лофтон, но инспектор не стал их дожидаться. Он быстро направился по коридору вслед за ушедшими.
      Двери каюты номер сто девятнадцать отворились, и на пороге ее появилась высокая фигура Джона Росса. Он сделал два шага вперед, но при виде двух поднявшихся ему навстречу мужчин замер. Затем резко обернулся. В дверях, полностью перегородив их своим солидным корпусом, стоял Чарли Чен.
      — Мистер Росс, — произнес инспектор, — вы арестованы!
      В следующее мгновение капитан Фланнери ловким движением замкнул на запястьях ошеломленного лесоторговца наручники, а сержант вывернул его карманы.
      — Вижу, — с некоторым разочарованием сказал Чарли, — что ваши запасы оружия подошли к концу.
      — Я отказываюсь понимать, что происходит! — сквозь зубы прошипел Росс.
      — Происходит ваш арест по обвинению в убийстве Хью Морриса Дрейка в лондонском отеле Брума утром седьмого февраля сего года, — пояснил инспектор. — Есть и другие обвинения, но по ним вы не понесете ответственность, поскольку располагаете только одной жизнью. Вам с головой хватит и Дрейка. Хотя кроме него вы убили также мистера Хонивуда в Ницце, Сибил Конвей в Сан-Ремо, сержанта Уэлби в Иокогаме, покушались на жизнь инспектора Даффа в Гонолулу и на мою жизнь в открытом море.