Глава 1

УТРО В ПОРТУ

Водная пустыня Тихого океана кажется бескрайней. Корабль словно затерялся между водой и небом. Именно такое ощущение было у пассажиров «Океаника», направлявшегося из Папеэте в Гонолулу.

Вскоре после восхода солнца на горизонте выросли сказочные в своей неповторимости окутанные утренним туманом вершины.

На палубе, схватившись за поручни, стояла женщина и смотрела на мягкие очертания пляжа Вайкики, на просвечивающие сквозь изумрудную зелень густой растительности белые стены домов. Эта женщина, знаменитая кинозвезда Шейла Фен, на протяжении всего плавания была центром внимания пассажиров «Океаника».

В течение восьми лет режиссеры сражались между собой за то, чтобы получить согласие Шейлы сняться в их фильмах. Но в последнее время они стали покачивать головами и с сомнением говорить:

— С ней все покончено. Она сильно сдала.

Сама мисс Фен тоже понимала, что звезда ее закатывается. Задумчиво глядя на расстилавшийся впереди берег, она думала о своем будущем.

Сзади раздались шаги. Шейла обернулась.

— О, Аллан! — воскликнула она, увидев улыбающегося широкоплечего мужчину. — Как вы себя чувствуете?

— Я несколько взволнован, — ответил он.

Лицо его, загоревшее под лучами тропического солнца, не знало ни ослепительного света юпитеров, ни грима.

— Вот наше путешествие и приближается к концу, Шейла, во всяком случае, для вас, — сказал Аллан и, коснувшись ее руки, добавил: — Вы не сожалеете об этом?

Одно мгновение она колебалась.

— Собственно говоря, да. Мне кажется, я готова путешествовать таким образом всю жизнь.

— Я тоже.

И с интересом, свойственным всем англичанам, он стал разглядывать Гонолулу. Корабль тем временем застопорил машины и застыл белой птицей на изумрудно-зеленой глади океана в ожидании портовых и таможенных властей.

— Но для меня путешествие еще не окончено, — продолжал Аллан. — В полночь я отправляюсь дальше, а до этого мне хотелось бы услышать ваш ответ.

Шейла кивнула.

— Да, я отвечу вам, обещаю.

Он испытующе взглянул на женщину. С той минуты, когда показался берег, в ней произошла заметная перемена. Она почувствовала приближение того мира, в котором все восхищались ею — это поклонение было для нее всем. Шейла раскраснелась, в мечтательных глазах вспыхнуло нетерпение.

Аллана охватил страх, он испугался, что может потерять эту женщину, которую успел полюбить за время их короткого знакомства.

— Зачем медлить? — спросил он. — Ответьте сейчас.

— Нет, нет, — воспротивилась Шейла, и показав на приближавшуюся моторную лодку, спросила:

— Уж не репортеры ли это?

К Шейле подбежал симпатичный молодой человек с растрепанной шевелюрой.

— Хелло, мисс Фен! Вы меня не узнаете? Мы познакомились, когда вы плыли на Таити. Я — Джим Бредшоу, репортер местной газеты. Я счастлив приветствовать вас здесь, и вот примите это в доказательство.

Молодой человек набросил ей на плечи гирлянду душистых цветов. Аллан молча отошел в сторону.

— Это, право, очень любезно с вашей стороны, — заметила, улыбаясь, Шейла. — Разумеется, я помню вас. Вы были тогда в таком восторге от возможности приветствовать меня!

Он усмехнулся.

— Профессия обязывает! Ведь я, так сказать, циновка на пороге Гавайев, нечто вроде надписи: «Добро пожаловать!» Нужно заботиться о поддержании прославленного гостеприимства островитян. Но в данном случае, когда имеешь дело с вами, это не составляет труда.

Джим уловил нетерпеливый взгляд Шейлы и продолжал:

— Мне очень жаль, что деятели печати все еще продолжают почивать в объятиях Морфея. Но разве мы можем в чем-нибудь упрекнуть их? «Убаюканные ласковым дыханием ветра, колеблющего вершины кокосовых пальм…» Как-нибудь при случае я подробно расскажу об этом. А как ваши дела, мисс Фен? Вы закончили на Таити съемки нового фильма?

— Не совсем, — ответила она. — Мы хотим в Гонолулу отснять несколько дополнительных сцен. Здесь жизнь гораздо комфортабельнее, а что касается природы…

— Об этом можете мне не говорить! — восторженно воскликнул Джим. — Экзотические растения, вечнозеленые склоны, синее небо, по которому плывут белые облака.

— Вы очень красиво описываете этот уголок земного шара, — улыбнулась Шейла.

— Мисс Фен, вы пробудете некоторое время в Гонолулу?

Она кивнула.

— Я выписала сюда прислугу и для меня сняли виллу на берегу моря. Эта жизнь в отелях и внимание любопытных так утомительны! Я надеюсь, что вилла достаточно велика…

— О, да, — подхватил Джим. — Все готово и ожидает вашего прибытия. Я видел там вчера вашу секретаршу Юлию О'Нейль. Кстати, где вы находите таких хорошеньких секретарш?

Шейла снова улыбнулась.

— Юлия не просто секретарша. Она заменяет мне дочь, хотя это звучит несколько странно, если учесть, что мы почти одного возраста.

«В самом деле?» — подумал Бредшоу.

— Я была очень дружна с матерью Юлии, и после ее смерти четыре года назад взяла девушку к себе. Следует же иногда делать что-нибудь доброе, — добавила она.

— Разумеется, — согласился Джим. — Юлия рассказала мне, с какой заботливостью вы…

— Я в достаточной степени вознаграждена за это, — перебила его Шейла. — Юлия очаровательна.

— О, да, она очаровательна. Если бы я захватил с собой словарь рифм, то написал бы в ее честь стихотворение.

Шейла подозрительно покосилась на него.

— Но Юлия всего лишь два дня находится здесь…

— И я тоже. Я был в Лос-Анджелесе, и мы с ней плыли сюда на одном корабле. Право, это было самое лучшее морское путешествие, которое выпадало когда-либо на мою долю. Лунный свет, залитые серебром волны, красивая девушка…

— Кажется, мне придется присмотреть за ней, — шутя заметила Шейла.

К беседовавшим приблизились усталого вида мужчина, словно сошедший со страниц модного журнала, и миловидная девушка.

— Это мистер Бредшоу, репортер местной газеты, — познакомила их Шейла. — А это мисс Диана Диксон и Хейтлей ван Горн — мои партнеры по фильму.

Мисс Диксон поспешила выразить должную степень восторга.

— Гонолулу — это обворожительно! Я так счастлива побывать здесь! Эта природа…

— Мистер Бредшоу достаточно хорошо осведомлен об этом, — прервала ее Шейла.

— Но я рад лишний раз услышать это подтверждение из уст наших гостей, — улыбнулся Джим и, обратившись к ван Горну, добавил: — Я видел вас на экране.

Ван Горн иронически усмехнулся:

— Эта радость выпадала даже на долю туземцев на Борнео. Шейла вам что-нибудь говорила о нашем новом фильме?

— Очень немного. У вас хорошая роль?

— Роль недурна, но не исключена возможность, что у публики лопнет терпение. Вспомните, сколько кинофирм, прежде чем обанкротиться, выпускали фильмы, где герой попадает в тропическую страну и опускается там все ниже и ниже. Вот такого героя я и играю.

— А на что еще ты способен? — насмешливо спросила Шейла.

— Я очень доволен своей участью, — невозмутимо продолжал ван Горн. — Тем более что — хотите верьте, хотите нет, — меня спасают. И кто? Вот это смуглое дитя!

— Какое дитя? — удивился Джим. — Ах, вы говорите о мисс Фен! Это очень интересно, но, пожалуйста, не рассказывайте дальше.

Обратившись к Шейле, он продолжал:

— Разумеется, я очень рад, что вы хотите отснять несколько сцен в Гонолулу Но теперь я принужден покинуть вас, на борту находятся еще несколько знаменитостей: некий Аллан Джейнс, очень богатый человек…

— Я беседовала с ним, когда вы появились, — сказала Шейла.

— Да? Где же он? Алмазные копи в Южной Африке — это звучит! Но мы еще увидимся!

И Джим убежал.

К актерам подошел режиссер Вал Мартино, коренастый седой человек в белом костюме, ярко-красном галстуке и в шляпе.

— Слава Богу, с Таити покончено, — заговорил он. — Тропики сносны только при наличии ванной комнаты и прочих удобств. Шейла, с тобой беседовал кто-нибудь из журналистов?

— Да, это Джим Бредшоу, репортер местной газеты.

— Жаль, я не успел воспользоваться случаем и прорекламировать наш фильм.

— Оставьте меня в покое с вашим фильмом! — вздохнула Шейла.

«Океаник» медленно приближался к берегу. Шейла разочарованно оглядела набережную — она рассчитывала по меньшей мере на то, что ее встретит хор школьниц в белых платьях и с гирляндами цветов. Так было в ее первый приезд сюда, но повторения этой церемонии, видимо, ожидать не следовало, тем более что было всего лишь семь часов утра.

— Смотрите, Юлия! — внезапно воскликнула она и замахала платочком.

— А кто это рядом с ней? — спросил ван Горн. — Похоже на то, что и Тарневеро здесь.

— Да, это Тарневеро, — подтвердила Диана Диксон.

— Но как он попал сюда?

— Я вызвала его, — спокойно ответила Шейла. — Что случилось, Анна? — спросила она у подошедшей горничной.

— Явились таможенники и приступили к осмотру вещей. Было бы лучше, если бы вы присутствовали при осмотре.

— Да, да, иду, — и Шейла вместе с горничной ушла в каюту.

— Что ты скажешь на это? — с возмущением пробурчал ван Горн. — Она дошла до того, что посылает в Голливуд за этим ясновидцем и вызывает его к себе!

— Но Тарневеро творит чудеса! — возразила Диана. — Он рассказал мне очень любопытные подробности из моего прошлого и предсказал много интересного. Я не предпринимаю ничего без того, чтобы не посоветоваться с ним, и Шейла поступает точно таким же образом.

Вал Мартино покачал головой.

— Все вы помешались на этих гадалках и прорицателях! Бегаете к ним и выкладываете свои секреты. Представьте, что произойдет, если один из таких субъектов вздумает написать мемуары и выложит все ваши тайны!

— Бедная Шейла! — сказал ван Горн, задумчиво глядя на берег. — До чего трогательна ее вера в Тарневеро! Кажется, она хочет спросить его, выходить ли ей замуж за Аллана.

— Разумеется, — кивнула Диана. — Она послала телеграмму Тарневеро на следующий день после того, как Джейнс сделал ей предложение. В этом нет ничего удивительного, брак не шутка.

Мартино пожал плечами.

— С таким же успехом она могла спросить и у меня. Для киноматографа Шейла уже стара. Срок ее контракта истекает через шесть месяцев, и мне известно — разумеется, это между нами, — что он не будет возобновлен. Ей следовало бы не упускать этого короля алмазов…

Формальности, связанные с прибытием в порт, были наконец закончены, и «Океаник» причалил.

Первой сбежала на берег Шейла Фен и заключила в объятия свою секретаршу. Радость Юлии была неподдельной.

— Шейла, для тебя все готово. Мы с Джессупом наняли китайца-повара, который готовит просто сказочные блюда!

Шейла повернулась к стоявшему рядом с Юлией мужчине.

— Тарневеро, как хорошо, что вы откликнулись на мою просьбу! Я знала, что на вас можно положиться!

— В этом не приходится сомневаться, — серьезно ответил тот.

Вслед за Шейлой на берег сошли Аллан Джейнс и Бредшоу. Джим поздоровался с Юлией так тепло, словно вернулся после многомесячного отсутствия. Аллан подошел к Шейле.

— Я с нетерпением буду ожидать ответа, — сказал он. — Вы позволите мне прийти к вам после обеда?

— Разумеется, — ответила Шейла. — А вот и Юлия, вы ведь слышали о ней? Юлия, скажи, пожалуйста, мистеру Джейнсу наш адрес.

Юлия продиктовала адрес, и Аллан поспешил проститься.

— Одну минуту, — остановила его Шейла. — Я хочу познакомить вас с моим давнишним другом из Голливуда. Тарневеро, идите сюда.

Мужчина приблизился. Джейнс удивленно взглянул на него.

— Тарневеро, я хочу познакомить вас с Алланом Джейнсом, — сказала Шейла.

— Очень приятно, — сказал англичанин и, протянув руку, тоже посмотрел на своего нового знакомого.

Его тонко очерченное лицо с правильными чертами, умные глаза производили приятное впечатление. В то же время от него исходило ощущение не то угрозы, не то силы, но не той физической силы, которой был наделен Аллан, а совсем иного рода, и это вызывало какое-то беспокойство.

— Простите, я спешу, — пробормотал Джейнс и удалился.

Оказалось, что Тарневеро снял номер в отеле «Грандо». Шейла предложила подвезти его.

— Вы долго пробудете здесь? — спросил Тарневеро, усаживаясь в машину.

— Примерно две недели займет работа над фильмом, а потом мне хочется немного отдохнуть. Тарневеро, вы мне нужны. Я так устала…

— Вам незачем говорить об этом. Я все вижу.

Проницательный и холодный взгляд Тарневеро многим внушал страх.

— Я так благодарна вам за то, что вы приехали, — сказала Шейла.

— Не за что, — ответил Тарневеро. — Вы сообщили мне, что я вам нужен, и этого было достаточно. К тому же я тоже чувствую потребность в отдыхе.

Они подъехали к отелю.

— Мне необходимо поговорить с вами, — сказала Шейла. — Я хочу попросить у вас совета. Видите ли, я…

Тарневеро прервал ее движением руки.

— Не рассказывайте ничего. Позвольте мне самому сказать вам все.

Шейла взглянула на него. В глазах ее светилось удивление.

— О, разумеется! Но я нуждаюсь в вашем совете, Тарневеро. Вам придется снова помочь мне…

Он кивнул.

— Во всяком случае, я попытаюсь помочь вам. Приходите в одиннадцать часов. Я живу в девятнадцатом номере.

— Да, да, — ответила Шейла. Голос ее дрогнул. — Я должна еще сегодня принять решение. Я приду.

Тарневеро попрощался и вышел из машины.

В холле отеля к нему обратился портье:

— Простите, сэр, с вами хочет говорить какой-то господин.

Тарневеро обернулся и увидел толстого китайца, направляющегося к нему удивительно легкой для его комплекции походкой с выражением сонливой тупости на лице.

— Тысячу раз прошу прощения, — сказал, кланяясь, китаец. — Позвольте спросить, я имею честь говорить с великим Тарневеро?

— Да, я Тарневеро. Что вам угодно?

— Позвольте попросить у вас несколько минут внимания, — продолжал китаец. — Меня зовут Гарри Винг, я скромный коммерсант. Не соблаговолите ли вы побеседовать со мной с глазу на глаз?

Тарневеро пожал плечами.

— Ради чего?

— У меня к вам очень важное дело. Быть может, вы согласились бы…

Тарневеро взглянул на непроницаемое лицо китайца и вздохнул.

— Пойдемте, — сказал он и повел его за собой.

Гардины на больших окнах номера Тарневеро были отдернуты. По своему обыкновению он выбрал комнаты на солнечной стороне, и китаец стоял перед ним, ярко освещенный солнечным светом.

— Итак? — спросил Тарневеро.

— Вы — знаменитый Тарневеро, — начал Гарри Винг. — Весь Голливуд преклоняется перед вами. Вам дано сорвать черную завесу и заглянуть в будущее. Для обыкновенного смертного будущее темно, как ночь, но для вас оно, говорят, прозрачно, как стекло. Позвольте сообщить вам, что ваша слава последовала за вами, словно тень, и на Гавайи. Слухи о вашей чудесной силе, словно вихрь, пронеслись по городу.

— Вот как?

Тарневеро, казалось, был польщен.

— Позвольте быть с вами откровенным… В тихий и мерный бег моей жизни вторглось нечто неожиданное. Мне представилась возможность объединить дело с предприятием одного из моих двоюродных братьев из северной провинции. Будущее озарено ослепительным сиянием. И все же меня терзают сомнения. Принесет ли мне это объединение радость? Столь ли честен мой двоюродный брат, как я полагаю? Могу ли я довериться ему? Одним словом, я хочу приподнять завесу над будущим и готов щедро вознаградить вас.

Тарневеро прищурил глаза и внимательно оглядел своего неожиданного посетителя. Китаец оставался неподвижным, словно изваяние Будды. На мгновение взгляд Тарневеро застыл на незримой точке на жилете китайца — как раз под карманом для часов.

— Это невозможно, — заявил он. — Я приехал сюда отдыхать и не склонен…

— Но ходят слухи, — не дал ему договорить китаец, — что вы все же допустили исключение…

— Только из-за дружеского расположения к одному из директоров отеля, причем консультация была совершенно бесплатной.

Гарри Винг пожал плечами.

— Увы, я вижу, что надежды мои не сбылись.

На лице Тарневеро мелькнула улыбка.

— Садитесь, — сказал он. — Я некоторое время жил в Китае и знаю, как велик там интерес ко всякого рода прорицателям. Когда вы рассказали мне о цели своего прихода, я на мгновение действительно поверил в то, что вы сказали правду.

Китаец нахмурился.

— Я перестаю понимать смысл ваших слов.

Тарневеро, не переставая улыбаться, опустился в кресло.

— Да, мистер Винг… кажется, так вы назвали себя? — на мгновение вам удалось ввести меня в заблуждение. Но моим способностям, о которых вы упомянули, я обязан прежде всего тем, что, не хвастая, могу считать себя хорошим психологом.

— Мы, китайцы, тоже психологи.

— Так вот, я подумал о людях в полицейском управлении, охраняющих закон. Я подумал о сыщиках, детективах и полицейских… Не правда ли, странно?

С лица китайца исчезло тупое выражение. В его черных глазах засветилось удивление.

— Вы в самом деле хороший психолог, мистер Тарневеро. Но от меня не укрылся ход ваших мыслей. Я заметил, как вы посмотрели на то место на моем жилете, где еще недавно был значок детектива Вы первоклассный детектив, и я спешу выразить вам свое восхищение.

Тарневеро расхохотался.

— Значит, я попал в точку. Вы — детектив, мистер…

— Меня зовут Чарли Чан, — ответил китаец. — Я инспектор из полицейского управления Гонолулу, в недавнем прошлом сержант. Тоже не хвастаясь, скажу, что мои скромные заслуги были щедро вознаграждены. Однако я принужден заметить, что идея выдать себя за коммерсанта принадлежит не мне. Я говорил своему шефу, мистеру Джексону, что он недооценивает вас, предполагая, что вы попадетесь на эту удочку. И, разумеется, вы разгадали меня. Но пусть это не породит вражды. Я пришел затем, чтобы обратить ваше внимание на одно из административных распоряжений, запрещающее без особого на то разрешения заниматься всякого рода магической практикой. А теперь разрешите откланяться!

Тарневеро поднялся.

— Я не стану практиковать в вашем городе, — поспешил он заверить своего гостя. — И искренне рад знакомству с вами, инспектор.

Когда Тарневеро не манерничал и не строил из себя великого прорицателя и ясновидца, он располагал к себе.

— Вам следовало бы предложить свои услуги полиции, — сказал Чан. — Ведь в Лос-Анджелесе детективы задыхаются от работы! А сколько там совершено убийств, не раскрытых до сих пор! Если бы вы знали, какая цепь загадочных обстоятельств сопутствовала делу Тейлора! А дело Денни Майо, этого изумительного актера, найденного мертвым в своем доме? С тех пор прошло три года, и полиция Лос-Анджелеса все еще не нашла убийцу.

— И не найдет, — заметил Тарневеро. — Нет, инспектор, меня подобные дела не интересуют. Я предпочитаю иметь дело с гораздо более безобидными явлениями.

— Во всяком случае, я был бы рад, если бы, очутившись перед одной из подобных загадок, мог бы рассчитывать на вашу помощь. А теперь я позволю себе проститься с вами.

Инспектор, поклонившись, удалился. Тарневеро взглянул на часы. Со свойственной ему невозмутимостью он выдвинул на середину комнаты круглый столик и поставил на него хрустальный шар, который достал из ящика письменного стола. Потом Тарневеро задернул гардины, и комната погрузилась в полумрак. Осмотревшись, он сел у окна и, достав из кармана толстый конверт, углубился в чтение письма.

Ровно в одиннадцать раздался стук в дверь — это пришла Шейла Фен. На ней было белое платье, и она казалась теперь моложе, чем в порту. Тарневеро посадил свою гостью за столик и снова стал деловит, холоден, сосредоточен.

— Тарневеро, вы должны сказать, что мне следует предпринять, — начала Шейла.

— Подождите, — резко сказал он и уставился на хрустальный шар. — Я вижу вас… Вы стоите на палубе парохода… Лунный свет. На вас блестящее вечернее платье, оно отливает золотом, как ваши волосы. Рядом с вами стоит мужчина. Он смотрит вдаль и протягивает вам бинокль. Вы подносите бинокль к глазам и глядите на тающие огни гавани, которую вы покинули несколько часов назад…

— Это правда, — прошептала Шейла. — Откуда вы знаете?

— Мужчина поворачивается к вам… Я неясно вижу его, но, кажется, это он был утром на набережной… Кажется, это Аллан Джейнс. Он просит вас о чем-то… Он просит вашей руки, но вы качаете головой… Вы колеблетесь… Вы хотите согласиться и в то же время боитесь. Вы любите этого человека?

— Да, — ответила Шейла. — Я люблю его. Мы познакомились в Папеэте. Всего одну неделю мы провели вместе, но эта неделя была сказочной. В первую же ночь на корабле — вот, как вы только что рассказали, — он заговорил со мной о своей любви. Я не дала ему ответа. Мне так хочется сказать ему: да, я хочу немного счастья. И в то же время…

Он пристально взглянул на нее.

— Вы боитесь. В вашем прошлом есть что-то, что угрожает вашему счастью.

— Нет! — воскликнула Шейла.

— Нечто, что случилось с вами в прошлом…

— Нет, нет!

— Шейла, вы не можете обмануть меня. Когда это случилось? Я не могу точно указать срок, но я должен это знать.

Легкий ветер раздувал гардины на окне. Шейла, словно затравленный зверек, озиралась по сторонам.

— Когда это случилось? — повторил Тарневеро.

Она глубоко вздохнула.

— Три года назад… в июне…

Тарневеро напрягся. Июнь, три года назад… Он уставился на хрустальный шар, губы его дрогнули.

— Денни Майо, — прошептал он. — Теперь я вижу…

Гардина под порывом ветра отлетела в сторону, и лучи солнца упали на лицо Шейлы. Глаза ее испуганно смотрели на Тарневеро.

— Мне не следовало обращаться к вам, — простонала она.

— Что случилось с Денни Майо? — продолжал он безжалостно. — Вы скажете сами или хотите, чтобы это сделал я?

Дрожащей рукой она указала на окно.

— Там балкон…

Тарневеро направился к двери на балкон, словно перед ним был ребенок, страхи которого он должен рассеять.

— Да, там имеется балкон, но на нем никого нет.

Глава 2

ПРИМОРСКАЯ ВИЛЛА

Сумерки на Гавайях быстро переходят в ночь.

Вилла, где поселилась Шейла Фен, была ярко освещена. В столовой, стены которой увешаны деревянными масками, накрыт стол. Большое окно в сад задернуто тяжелыми шторами. Стеклянная дверь, ведущая на террасу, распахнута.

Шейла, сидя в гостиной у окна, мучительно размышляла. Что она наделала? Этот вопрос она задавала себе весь день. Напрасно полагала она, что ей удалось похоронить прошлое в тайниках своей души. Какая таинственная сила заставила ее говорить?

— О, Джессуп, — воскликнула Шейла, подняв глаза на бесшумно вошедшего слугу.

Джессуп, пожилой англичанин, обретший в Голливуде спокойное и безбедное существование, держал в руках завернутые в папиросную бумагу цветы.

— Джессуп, кое-кто из гостей хочет пойти искупаться. В числе изъявивших это желание и мистер Бредшоу. Предоставьте в его распоряжение голубую комнату, чтобы он мог там переодеться. Жаль, купальные кабинки на берегу еще не приведены в порядок… Мисс Юлия и мисс Диана переоденутся в своих комнатах.

Джессуп поклонился и направился к двери, чуть не столкнувшись с Юлией. Шейла взглянула на свою юную подругу и испытала легкое чувство зависти. Как быстротечно время!

— Оставь, Шейла! — воскликнула Юлия. — Джессуп уже в курсе. Не волнуйся, твой прием удастся на славу. Что это, Джессуп? Цветы?

— Цветы для мисс Фен, — сказал Джессуп и удалился.

Шейла внимательно оглядела гостиную.

— Я все время ломаю голову над тем, как бы поэффектнее обставить свое появление в этой дурацкой комнате. Если бы здесь был балкон или пара жалких ступенек…

Юлия расхохоталась.

— Что бы ты сказала, если бы я предложила тебе появиться из сада с гирляндой в руках под звуки гавайского напева?

Шейла приняла это предложение всерьез.

— Что ты, дорогая! Это не произведет должного впечатления.

Юлия пожала плечами.

— Ах, Шейла, откуда бы ты не вышла, твое появление в любом случае произведет впечатление. Посмотри лучше, какие великолепные орхидеи, — восхитилась девушка, снимая с букета бумагу.

Шейла едва удостоила цветы взглядом.

— Как это мило со стороны Аллана, — прошептала она.

Юлия покачала головой.

— Нет, кажется, эти не от Аллана.

Взяв приложенную к цветам карточку, она прочитала: «Привет и наилучшие пожелания от того, кого ты забыла».

— Кто бы это мог быть, Шейла?

— Покажи-ка карточку, — улыбнулась Шейла. — Да ведь это Боб! Славный мальчик… Ты подумай — после стольких лет разлуки…

— Боб? — удивленно переспросила Юлия.

— Да, Боб Файф, мой бывший муж. Ты не знала о его существовании? В ту пору я была совсем молоденькой девчонкой и выступала в нью-йоркском ревю. А Боб был актером — и очень хорошим актером. Я так была влюблена в него…

— Что он делает в Гонолулу?

— У него ангажемент в каком-то здешнем театре. Мне успела сообщить об этом Рита Баллоу. — Шейла посмотрела на орхидеи. — Право, я тронута, и буду очень рада снова увидеться с Бобом.

Она помолчала.

— Я бы хотела поговорить с ним, он такой умный и всегда был так внимателен ко мне. Который теперь час? — Шейла взглянула на браслет с часами. — Двадцать минут восьмого… В каком театре он выступает? Рита что-то об этом говорила… Кажется, в Королевском…

За дверью послышались голоса и в комнату вбежал Джим Бредшоу.

— О, мисс Фен, я надеюсь, что вы великолепно чувствуете себя на этом сказочном берегу?

— Я действительно чувствую себя великолепно, — ответила Шейла. — Но я покину вас на минуту, мне надо отыскать булавку для цветов.

Джим обратился к Юлии:

— Вы сегодня восхитительны! Разумеется, это не значит, что при нашем знакомстве вы выглядели хуже…

Юлия перебила его:

— Лучше скажите, вам нравится Шейла?

— Шейла? Она очень мила. Очень любезна, правда, несколько искусственна, хорошая актриса в жизни. За последние два года я перевидал столько кинозвезд!

— Но Шейла…

— Да, да, я знаю, что вы хотите сказать. Однако, что касается моего вкуса, то я предпочитаю женщин совсем иного рода. Мой идеал удивительно схож с вашей особой, и я готов в любую минуту подкрепить сказанное действием…

Но продемонстрировать свое расположение к Юлии молодому человеку помешало появление Дианы.

— Хэлло, Джим! Я слышала, вы собираетесь купаться? Не возьмете ли меня в свою компанию?

— Охотно! Ничего не может быть лучше этих часов перед восходом луны. Кто-нибудь еще пойдет с нами? — спросил он Юлию.

Она покачала головой.

— Вряд ли.

— Пошли! — скомандовал Джим и обратился к вошедшей Шейле:

— Мы собираемся окунуться в воды Вайкики. Не хотите присоединиться к нам?

— В другой раз, Джим, — она поправила орхидеи, приколотые к платью. Как-никак, я хозяйка.

— Вы лишаетесь возможности обогатить свою жизнь новыми впечатлениями! — патетически воскликнул Бредшоу. — С высоты небес струится свет луны, регулярное сообщение с Сан-Франциско и с Лос-Анджелесом, цены умеренные…

— Ступайте за своим купальным костюмом, — засмеялась Юлия. — Я покажу, где можно переодеться. Тот, кто очутится первым в воде получит приз.

— Этот приз достанется мне, — убежденно заявил Джим, увлекая девушек в холл. — И я сам определю его.

У входной двери раздался звонок. Из дальней комнаты появился Джессуп и с достоинством встретил гостей: смуглую, преждевременно несколько поблекшую женщину лет тридцати и высокого блондина, производившего впечатление очень самоуверенного человека.

— Рита! — воскликнула Шейла, выходя к ним. — Боже, сколько лет! И Вильки! Я очень рада.

— Здравствуй, дорогая!

Мужчина приблизился к хозяйке.

— Скажите, Шейла, на какое время назначен прием?

— На половину девятого, но это, право, неважно.

Баллоу обратился к жене:

— Неужели ты никогда не отучишься от того, чтобы являться не вовремя?

— Ничего страшного, — беспечно ответила она. — Мы сможем до прихода гостей побеседовать с Шейлой. — И, обратившись к Шейле, добавила: — Как жаль, что мы не увиделись во время твоего первого пребывания здесь, мы ведь в ту пору были на континенте.

— Но на этот раз нам это удалось, — добавил Вильки. — Вы изумительно выглядите и очень помолодели.

— Должно быть, она открыла эликсир молодости, — сказала Рита, с завистью оглядывая приятельницу.

Шейла улыбнулась.

— Я полагала, что источник вечной молодости находится на Гавайях.

Но, посмотрев на Риту, она подумала: «Однако это не так».

Рита поняла взгляд Шейлы.

— Нет, — кисло заметила она, — не здесь, а в институтах красоты в Голливуде. На Гавайях женщины увядают значительно быстрее.

— Чепуха! — запротестовала Шейла.

— Я поняла это, к сожалению, слишком поздно. Мне бы следовало остаться в Голливуде и не бросать своей работы.

— Но, дорогая, ведь ты счастлива с Вильки!

— Разумеется. Я все еще тщетно пытаюсь примириться с ним.

Вильки пожал плечами.

— Не принимайте этих слов всерьез, Шейла. Просто Рита очень вспыльчива.

— Разумеется, я вспыльчива. Хотелось бы мне посмотреть на женщину, которая не стала бы вспыльчивой, имея такого мужа. Ты не знаешь, Шейла, какой он фантазер! Шекспир по сравнению с ним — ничто. Ах, если бы он согласился расстаться со своей профессией и принялся бы за сценарии. Шейла, расскажи мне о Голливуде, ты не подозреваешь, как я тоскую о нем!

— Мы еще успеем поболтать о Голливуде. Кое-кто из гостей собирается идти купаться. Может быть, ты хочешь присоединиться к ним?

— О, нет. Мне так надоели эти купания, что становится дурно при одном взгляде на ванну.

В холле раздались шаги, и в комнату вошел Аллан Джейнс, выглядевший очень элегантно в смокинге. Следом за ним сверху спустились Джим с Юлией в купальных халатах и с явным неудовольствием подчинились необходимости познакомиться с гостями Шейлы.

— Где мисс Диксон? — осведомился Джим.

— Не имею понятия, — ответила Юлия. — Она вечно опаздывает.

— Значит, в состязании придется принять участие только нам, — засмеялся он и бросился бежать.

Юлия последовала за Джимом.

— Какой красивый юноша, — заметила Рита. — Не пойти ли и нам на пляж?

— На пляж? В такой одежде?

— Я могу снять ее.

— Придется пойти, — вздохнул Вильки.

Шейла, рассмеявшись, обратилась к Аллану:

— Бедный Вильки очень ревнив. Увы, у него имеются на то основания, или, во всяком случае, имелись ранее.

Джейнс приблизился к Шейле.

— Мне хотелось бы порадовать вас, — сказал он, протягивая ей букет, — но, по-видимому, я опоздал. Вы уже прикололи цветы.

Шейла бережно положила цветы на стол.

— Спасибо, Аллан.

— Я надеюсь, — продолжал он нерешительно, — что в этом не таится особого смысла. Я не могу жить без вас.

Она взглянула на него.

— И все же вам придется примириться с этой мыслью. Мне очень жаль, но я не могу выйти за вас замуж.

— Так значит, это правда?

— Что правда?

— То, что мне сообщил ван Горн. Вы вызвали сюда какого-то шарлатана, чтобы он решил, выходить ли вам замуж за меня. И он отсоветовал вам!

Шейла, не проронив ни слова, отвернулась.

— Я бы примирился с этим, если бы мог усмотреть в этом хоть один разумный довод. Но я не допущу, чтобы мы расстались из-за чьих-то дурацких пророчеств. Когда я думаю о нашем путешествии и о том, что вы ответили на мою любовь…

— Так оно и было, — печально ответила Шейла.

— В таком случае…

— Прошу вас, Аллан, — прошептала она, — не предпринимайте ничего. Ведь это решение принято ради вас. Поверьте, вы не могли бы быть счастливы со мною…

— Это он уверил вас в этом?

— Да, Тарневеро так сказал. Но он повторил лишь то, что мне было ранее известно. Невозможно перечеркнуть то, что было в прошлом.

— Я ведь сказал, что ваше прошлое меня не интересует!

— Но ведь вы ничего не знаете о нем, Аллан. Поверьте, я желаю вам блага и не хочу, чтобы из-за меня ваше имя оказалось запятнанным. Прошу вас, Аллан…

— Я ничего не желаю знать! — воскликнул он. — Я люблю вас и хочу заботиться о вас. Поймите, Шейла, в полночь я должен уехать. Забудьте о том, что вам сказал этот плут. Я не могу понять, как вы можете верить ему… Забудьте о нем и скажите «да»…

Шейла покачала головой.

— Нет, я не могу.

Джейнс окинул ее долгим взглядом и, не проронив ни слова, направился к двери.

— Куда вы?

— Не знаю, — ответил он глухим голосом. — Мне следует подумать. Я не могу сейчас никого видеть. Мне необходимо побыть одному. Быть может, я вернусь.

Шейла схватила его за руку.

— Аллан, мне так грустно… Я так несчастна…

Он обнял ее.

— Я знаю, вы любите меня. И я буду бороться за вас. — Взгляд его упал на приколотые к платью орхидеи. — И я не отдам вас никому!

С этими словами Джейнс выбежал из гостиной.

Шейла опустилась в кресло. Она чувствовала себя глубоко несчастной, и это была не игра. Но через мгновение она овладела собой и взглянула на часы. Три четверти восьмого… Шейла поспешно направилась на террасу. Луна еще не взошла, сад и пляж были погружены во мрак. Издали доносились радостные возгласы Юлии и Джима, бросавшихся навстречу волнам.

Аллан почти вбежал в отель. В холле он чуть не налетел на любезно расплывшегося в улыбке швейцара, миновал стенд, у которого покупал цветы Шейле, и поднялся по лестнице.

Холл отеля был великолепен. Огромные сводчатые окна напоминали декоративные панно, на которых красовалась тропическая зелень. Но Джейнс не воспринимал в эти мгновения ничего. Он направился к Тарневеро, который о чем-то беседовал с пожилой супружеской четой, по-видимому, туристами.

— Встаньте! — приказал Джейнс, подойдя к мужчине почти вплотную.

Тарневеро равнодушно поднял глаза на Аллана.

— Я думал, вы будете вежливее, — спокойно сказал он, — но, видимо, я ошибся.

— Встаньте и ступайте за мной, мы должны поговорить.

Тарневеро бросил несколько слов своим собеседникам и последовал за Алланом.

— Что все это значит? — спросил он, останавливаясь в дверях.

— Я требую объяснений, — прошипел Джейнс.

— Каких объяснений?

— Я просил руки мисс Шейлы Фен. У меня были основания полагать, что она примет мое предложение. Сегодня она обратилась к вам за советом, несмотря на то, что вы никакого отношения к этому не имеете. И вы посоветовали ей ответить мне отказом.

Тарневеро пожал плечами.

— Я никогда не беседую с посторонними людьми на темы, затрагивающие интересы моих клиентов.

— Вам все же придется поговорить со мной, и я попрошу вас свыкнуться с этой мыслью.

— А зачем? Ведь я говорю своим клиентам только то, что вижу в хрустальном шаре.

— Глупости! — воскликнул Джейнс. — Вы говорите то, что вам вздумается. Почему вы отсоветовали мисс Шейле выходить за меня замуж? Уж не влюблены ли вы в нее сами?

Тарневеро улыбнулся.

— Мисс Фен, несомненно, обворожительна…

— В вашем подтверждении это обстоятельство не нуждается.

— Несомненно, она обворожительна, но я не питаю каких-либо чувств к своей клиентке. Мой совет был вызван исключительно тем, что я не смог бы назвать будущий брак мисс Фен счастливым.

В его голосе внезапно появились металлические нотки.

— Не знаю, поверите вы мне или нет, но этим советом я оказал вам услугу.

— В самом деле? — иронически воскликнул Аллан. — Но я не нуждаюсь в услугах шарлатана и обманщика.

Лицо Тарневеро залила краска.

— Полагаю, что не имеет смысла продолжать нашу беседу, — коротко бросил он, намереваясь уйти, но Джейнс схватил его за руку.

— Вам все же придется продолжить ее. Вы немедленно отправитесь к мисс Фен, признаетесь, что вы мошенник, и откажетесь от сказанных ей сегодня утром слов.

Тарневеро отбросил руку Аллана.

— А если я этого не сделаю?

— Тогда я так разделаюсь с вами, что вы долго будете меня помнить!

— Я никуда не пойду.

Джейнс замахнулся, но сзади кто-то схватил его за руку. Он круто повернулся и увидел перед собой Вала Мартино. Рядом с режиссером стоял безукоризненно одетый ван Горн.

— Это вы оставьте, дружище, — сказал режиссер. — Право, подобные выходки вам не к лицу.

Некоторое время все четверо молча смотрели друг на друга. Затем появилось пятое действующее лицо — очень полный китаец в смокинге.

Тарневеро подозвал его.

— Прошу вас, инспектор Чан!

Чарли приблизился.

— Ах, это вы, мистер Тарневеро?

— Позвольте вам представить мистера ван Горна, мистера Мартино и мистера Джейнса. А это инспектор Чан из полицейского управления.

Чан поклонился с грацией, почти невероятной при его полноте.

— Какая неожиданная честь! И какое изысканное общество!

Джейнс бросил на Тарневеро злобный взгляд.

— Недурно! Значит, вы предпочитаете спрятаться за спину полиции, — прохрипел он. — Впрочем, ничего другого от вас ждать и не приходится.

— Пустяки, — примирительно заметил Вал Мартино. — Всего лишь маленькое разногласие. Все утрясется, мистер Джейнс.

Ван Горн взглянул на часы.

— Уже восемь часов, — объявил он. — Я иду к Шейле. Кто со мной?

Мартино покачал головой.

— Я приду попозже.

Ван Горн ушел. Вал Мартино, не выпуская руки Аллана, попытался увлечь его за собой.

— Пойдемте-ка на террасу, там потолкуем.

Джеймс повернулся к Тарневеро:

— Я уеду не ранее полуночи. И мы еще встретимся до этого времени, — пригрозил он и позволил Мартино увести себя.

— Боюсь, это предсказание не оправдается, — заметил инспектор, обращаясь к Тарневеро.

Тот рассмеялся.

— Он очень обижен на меня. Вы появились, инспектор, как нельзя более кстати. Я сам было собирался разыскивать вас. Что вы делаете сегодня вечером?

— Я приглашен сегодня в ресторан здесь, в отеле.

— Отлично. Значит, вы пробудете тут еще некоторое время?

Чан утвердительно кивнул.

— Да, часов до одиннадцати.

— Я тоже приглашен к своим друзьям, — сказал Тарневеро, — точнее, к Шейле Фен. Очень возможно, что еще до одиннадцати часов я сообщу вам очень важную новость.

Глаза Чана заблестели.

— Важную новость? Какого свойства?

Тарневеро колебался.

— Сегодня утром вы случайно упомянули об одном нераскрытом убийстве в Лос-Анджелесе. Я ответил, что предпочел бы не впутываться в подобные истории. Но оказывается, что не всегда действительность соответствует нашим намерениям.

— Вы разожгли мое любопытство. Позвольте узнать, какую новость вы собираетесь сообщить?

Тарневеро внимательно посмотрел на инспектора.

— Сообщение касается личности убийцы Денни Майо. Впрочем, я еще не вправе говорить об этом. Вы ведь по собственному опыту знаете, как часто мы ошибаемся в своих предположениях. Во всяком случае, меня радует, что вы будете поблизости хотя бы до одиннадцати часов, а после этого часа, должно быть, я могу застать вас дома?

— В любое время.

— Итак, я могу рассчитывать на вашу поддержку, — многозначительно заметил Тарневеро и направился к выходу.

Чан остался в дверях и долго смотрел ему вслед.

Глава 3

ЦВЕТЫ ШЕЙЛЫ ФЕН

Ван Горн медленно шел по улице, направляясь к вилле, где поселилась Шейла Фен. Все романтические напоминания о времени, когда на этом маленьком острове, затерявшемся в океане, властвовали туземцы, исчезли бесследно. Ван Горн должен был признаться, что улица очень напоминала улицы Голливуда, если бы не покров пряной тропической ночи: та же бесконечная вереница автомобилей, асфальт и дуговые фонари.

У исполинского фигового дерева актер свернул на посыпанную гравием дорожку. Дверь ему открыл Джессуп.

— О, мистер ван Горн, — почтительно проговорил он. — Очень рад видеть вас.

— Как вы поживаете?

— Благодарю вас, сэр, надеюсь, вы остались довольны пребыванием на Таити?

Ван Горн отбросил соломенную шляпу, в которой он проделал путь к Шейле, и надел отливающий блеском шелковый цилиндр.

— Таити во многом напоминает Голливуд, — заметил он с улыбкой.

Джессуп позволил себе скромно улыбнуться. Ван Горн прошел в гостиную.

— Неужели никого еще нет? — удивился он. — Я оказался пунктуальней всех?

— О, нет, мистер ван Горн, — ответил последовавший за ним слуга. — Кое-кто из гостей отправился купаться, а остальные на берегу.

— Ну что же, я подожду их здесь.

— Как вам будет угодно, сэр.

Ван Горн огляделся.

— Что такое? Нет коктейлей?

— Произошла досадная заминка, сэр. Поставщик спиртных напитков только что явился, и я как раз занимался приготовлением коктейлей, когда вы позвонили.

Ван Горн подошел к стеклянной двери, ведущей на террасу.

— Скажите, что это там? — спросил он, указывая Джессупу на видневшийся вдали огонек.

— Это павильон, сэр, нечто вроде закрытой беседки. Должно быть, там кто-нибудь из гостей.

Ван Горн вышел в сад и побрел к павильону. Внезапно со стороны моря, перекрывая шум прибоя, зазвучали голоса, и актер, не зная, какое ему избрать направление, в нерешительности остановился.

Джессуп тем временем вернулся в столовую, где ожидал старый сгорбленный китаец.

— Милый мой Ву-Кио-Чинг, — сказал слуга, — повару полагается оставаться на кухне.

Старый китаец не обратил на его слова никакого внимания.

— Когда будут садиться за стол? — осведомился он.

— В половине девятого, — церемонно ответил Джессуп. — Возможно, мы немного запоздаем.

Ву-Кио-Чинг пожал плечами.

— Что за дом? Кушанье скоро будет готово. Кушанье готово, гости не готовы, кушанье не годится! — и, направляясь к двери, что-то забормотал по-китайски.

Первым в дом вернулся Вильки Баллоу.

— Нет ли у вас сигарет? — спросил он Джессупа. — А то мой портсигар пуст.

Джессуп предложил Баллоу сигареты и тот, закурив, опустился в кресло.

Вернувшись через четверть часа в комнату, он застал Баллоу в той же позе.

— Я всегда полагал, что китайцы — терпеливый народ, — заметил Джессуп.

— Так оно и есть.

— Но наш повар ни в какой степени не соответствует моему представлению о китайцах, — вздохнул Джессуп. — Он беспрестанно напоминает о том, что еда остывает. Придется созывать гостей.

Взяв гонг, он удалился. Вскоре в отдалении послышались мелодичные удары. Баллоу закурил новую сигарету.

Джессуп вернулся с ван Горном и Ритой Баллоу.

— Почему ты не остался, Вильки? — спросила она мужа. — Я услышала самые интересные сплетни Голливуда.

— Они меня не интересуют, — проворчал Баллоу.

— Бедный Вильки, — улыбнулась Рита. — Уже пора ложиться спать, а ему еще не дали поесть. Утешься, осталось недолго ждать.

Запыхавшись, вбежала Диана Диксон.

— Должно быть, уже страшно поздно, — воскликнула она, — но эти лунные ночи на берегу океана так прекрасны! О, коктейль! Великолепная идея!

Она приняла из рук Джессупа стакан. Остальные последовали ее примеру.

— За здоровье нашей хозяйки! — провозгласил ван Горн.

— Но где же Шейла? — осведомилась Рита.

— Шейла, должно быть, притаилась где-нибудь и выжидает подходящего момента, чтобы выйти на сцену, — насмешливо ответил ван Горн. — Одно из двух: или она выедет к нам на белом коне, или же слетит с неба в раковине. Эффектный выход для нее — все.

Вбежали веселые, раскрасневшиеся Юлия и Джим.

— Добрый вечер, мистер ван Горн. Больше никто не пришел? А где Вал Мартино, Джейнс, Тарневеро?

— Тарневеро будет здесь? — нахмурился ван Горн.

В саду послышалось треньканье гавайских гитар и тихое пение.

Юлия восторженно прошептала:

— Серенада для Шейлы! Разве это не великолепно? Она будет тронута…

Девушка подбежала к двери. Перед домом стояла группа девушек с огромными букетами цветов.

Маленькая японочка выступила вперед и сказала:

— Мы хотели бы видеть Шейлу Фен.

— Да, разумеется. Прошу вас, подождите немного, я схожу за ней. Быть может, вы споете «Сказку Таити»? Это любимая песня мисс Фен.

Вернувшись в гостиную, Юлия обратилась к Джиму:

— Пойдемте в сад. Шейла, должно быть, в павильоне.

— Всегда готов следовать за вами.

— Более эффектного выхода для Шейлы невозможно и придумать. Серенада восторженных почитательниц — она будет очень рада.

Из сада послышалась нежная мелодия любовной песни.

— Поспешим, — бросила Юлия, — я хочу разыскать Шейлу, прежде чем они кончат петь.

Они вбежали по ступенькам, которые вели в павильон, и Джим отворил дверь. Замерев на мгновение на пороге, он резко повернулся к девушке и приказал:

— Ради Бога, ни шагу дальше!

— Почему? Что случилось? — удивленно спросила Юлия.

— Возвращайтесь назад.

Но Юлия не послушалась и, обеспокоенная его тоном, вбежала в павильон. Ее испуганный вопль заглушил звучание гитар.

На полу рядом с креслом лежала Шейла. Она была мертва. Кинжал поразил ее в сердце, и вечерний туалет цвета слоновой кости был обагрен кровью.

Юлия опустилась на колени перед мертвой подругой. Джим приблизился к потрясенной девушке и увлек ее к двери.

— Пойдем. Мы ничем не можем помочь ей.

— Но кто… кто? — лепетала Юлия сквозь слезы.

В замочной скважине торчал ключ. Джим запер дверь и опустил ключ в карман.

Словно оглушенные ужасным происшествием, они побрели к дому. На террасе их поджидал ван Горн.

— Нашли Шейлу? — спросил он. — Выход задуман блестяще — лучшей декорации и окружения не придумаешь.

Взглянув на Юлию, актер замолчал.

— Что случилось?

Джим обвел глазами гостиную. Джессуп собирал на поднос опорожненные стаканы… В саду замер последний нежный аккорд гавайских гитар.

— Шейла Фен убита… в павильоне, — тихо сказал он.

Поднос с грохотом упал на пол.

— Прошу прощения, — машинально прошептал Джессуп.

В саду снова зазвучала музыка. Джим ринулся к двери.

— Перестаньте! — воскликнул он. — Мисс Фен не может выйти к вам, она нездорова…

— Как жаль, — ответила маленькая японочка. — Прошу вас, сэр, передайте ей эти цветы.

И девушка вручила Джиму букеты. Неверными шагами он вернулся в гостиную.

— Цветы, — пробормотал молодой человек. — Цветы для Шейлы Фен…

Глава 4

ЧЕРНЫЙ ВЕРБЛЮД СМЕРТИ

Чарли Чан, храня невозмутимое спокойствие, воздавал должное роскошному угощению. Пора речей еще не пришла, и поэтому ничто не нарушало его покоя.

Инспектор уже собирался отведать рыбы, которая так соблазнительно белела перед ним на блюде, когда к нему подошел метрдотель.

— Вас срочно требуют к телефону, сэр.

Направляясь по длинному коридору к телефону, Чан испытывал легкое недовольство. Охотнее всего он вел бы спокойную, размеренную жизнь обывателя и временами просто ненавидел свою работу. Кому он опять понадобился? Что ожидать от этого звонка? С этой мыслью он вошел в телефонную будку и плотно прикрыл дверь.

До его слуха донесся взволнованный голос:

— Хэлло, Чарли, говорит Джим Бредшоу. Мне сказал ван Горн, что я могу застать вас здесь.

— Что же привело вас в такое волнение?

Бредшоу в нескольких словах рассказал об ужасном происшествии. Чан, не прерывая, выслушал его и пробурчал недовольно:

— Я сейчас буду. Позаботьтесь о том, чтобы никто ни к чему не прикасался.

Чан повесил трубку, вызвал полисмена и отдал ему несколько распоряжений, затем, вытирая платком вспотевший лоб, направился к выходу. Здесь он столкнулся с Тарневеро.

— Инспектор, вы уже поужинали?

— Не совсем, — ответил Чан. — Но меня призывает дело необычайной важности. Давно не случалось мне сталкиваться со столь значительным делом.

— Вот как, — рассеянно заметил Тарневеро.

Чан покосился на него. Никогда не следует упускать случаи сделать определенные выводы:

— Только что, — с расстановкой произнес он, — обнаружен труп Шейлы Фен.

В течение последующих часов Чан пытался разгадать выражение, мелькнувшее на лице Тарневеро в этот миг.

— Шейла! — воскликнул он. — О Боже!

— Должно быть, вы как раз направлялись к ней?

— Да… то есть… я…

— Не угодно ли вам проводить меня? Я хотел бы задать вам несколько вопросов.

К беседовавшим подошел Вал Мартино.

— Тарневеро, вы пойдете со мной на пляж?

Тот в нескольких словах сообщил ему о случившемся.

— Какой ужас! — вырвалось у режиссера — Полгода отчаянной работы! Фильм погиб! Кто теперь сможет заменить Шейлу и довести роль до конца?

— Черт возьми! — крикнул Тарневеро. — Шейлы больше нет в живых, а вы толкуете о своих делах!

— Мне очень жаль ее, но в кинематографии царит тот же закон, что и в театре: что бы ни случилось, спектакль должен продолжаться.

— Где Джейнс? — внезапно спросил Тарневеро.

— Он ушел из отеля. Если бы вы видели, в каком он был состоянии! Он ни за что не хотел вернуться к Шейле. Думаю, его следует разыскать.

— Да, да, — поспешно кивнул инспектор. — Я хотел бы поговорить с ним. Пойдемте, мистер Тарневеро, нам следует поспешить.

Чан повел Тарневеро к своей машине.

— Мой автомобиль не особенно элегантен, — заметил он, — но все же способен передвигаться.

Тарневеро опустился на сиденье, и Чан включил зажигание.

— Бедная Шейла, — пробормотал Тарневеро. — Я все еще не могу себе представить…

Чарли пожал плечами.

— Быть может, вам известна восточная поговорка: смерть — черный верблюд, неожиданно останавливающийся перед каждым домом. Несколько раньше или позже — какая разница?

— Да, вы правы. Но доля вины лежит на мне. Чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что повинен во многом.

— То, что вы говорите, очень интересно. Не соблаговолите ли объяснить мне смысл ваших слов?

— Сегодня вечером, — вздохнул Тарневеро, — я сказал, что, вероятно, прибегну к вашей помощи, будучи уверен в благополучном исходе своего начинания. Попытаюсь кратко изложить вам, на чем основывалась моя уверенность. Шейла Фен вызвала меня сюда телеграммой. Мистер Джейнс сделал ей предложение, и она попросила у меня совета. Она моя давняя клиентка, и довольно часто обращалась ко мне за советами. Так вот, Шейла любила Джейнса и готова была выйти за него замуж, но было нечто, что могло в будущем омрачить ее семейное счастье. Шейла боялась, что когда-либо откроется ужасная тайна, вот уже три года тяготившая ее.

— Что это за тайна? — спросил Чан.

— Сегодня утром вы говорили о Денни Майо, найденном три года назад мертвым в своем доме. Убийство осталось нераскрытым, и только Шейла Фен знала, кто убил Денни Майо. Как раз в вечер убийства она навестила его. Услышав звонок, она спряталась в соседней комнате и оказалась свидетельницей всего происшедшего. Сегодня утром она призналась мне в этом и сказала, что убийца в настоящее время находится в Гонолулу.

Инспектор оживился.

— Она назвала вам имя?

Тарневеро покачал головой.

— Увы, нет. Шейла не захотела назвать его, а я не счел возможным настаивать. Причины, побудившие ее молчать об этом в течение трех лет, понятны: она опасалась за свою репутацию и карьеру. И так как в любой момент тайна ее могла раскрыться, Шейла не решалась выйти замуж за человека, которого действительно любила. Она боялась вовлечь его в скандал.

Чан подъехал к дорожке, ведущей к вилле, но не спешил выходить из машины.

— И вы, конечно, постарались укрепить ее в этом решении?

— Конечно. Прежде всего я посоветовал освободиться от тяготевшей над ней тайны. Я заверил Шейлу, что если она назовет имя убийцы, никто не поставит ей в вину ее долгое молчание. Разве я был не прав?

— Вы были правы.

— Я предложил Шейле пока отклонить предложение Джейнса и выполнить свой долг. Если Аллан действительно любит ее, то он женится на ней и после всего, что должно произойти. А если любовь его окажется недостаточно сильной, то лучше всего будет порвать с ним.

Они вышли из машины и остановились у финикового дерева.

— А что если бы мисс Фен не согласилась отвергнуть предложение Джейнса? — спросил инспектор.

Тарневеро улыбнулся.

— Я не питал никакого интереса к Шейле, но считал, что эта тайна будет тяготить ее и ей необходимо снять с себя этот груз. Я настаивал на том, чтобы Шейла предала имя преступника гласности.

— И она согласилась с вами?

— Не вполне. Мысль об этом страшила Шейлу. Но она обещала все обдумать и принять определенное решение. «Напишите краткое объяснение и назовите имя убийцы, — посоветовал я, — и передайте сегодня вечером это письмо мне. Я сделаю все, чтобы облегчить ваше положение». Я был уверен в том, что она сделает так, как я посоветовал, иначе я не стал бы говорить вам об этом.

— А теперь, — сказал Чан, — убийца Денни Майо заставил ее навеки умолкнуть. Но откуда он узнал, что мисс Фен должна заговорить?

— На этот вопрос я не могу ответить, — пожал плечами Тарневеро. — У меня в комнате имеется балкон, но нас не могли подслушать. Это маловероятно. Быть может, Шейла говорила с убийцей и объявила ему, что не будет молчать. Это похоже на нее — она так импульсивна и неосторожна.

Мужчины приблизились к вилле.

— Надеюсь, что мои объяснения пригодятся вам. Теперь вам известны мотивы, и это облегчит ведение следствия. Я готов помогать вам, так как еще больше, чем вы, заинтересован в том, чтобы узнать, кто убил Шейлу.

— Буду очень рад, если вы поможете мне, — вежливо ответил Чан. — Ведь я уже сказал вам сегодня утром, что вы отличный детектив. Но я не предполагал, что нам так скоро придется работать вместе.

Джессуп открыл им дверь и провел в гостиную, где в полном молчании сидели супруги Баллоу и ван Горн.

Чан задумчиво оглядел присутствующих.

— Чарли, — сказал появившийся в дверях Джим, — павильон в саду, по дорожке направо… Я сейчас же, после того как обнаружил труп, запер павильон, — добавил он шепотом. — Вот ключ.

— Вы толковый парень, — кивнул инспектор. — Впрочем, в этом я никогда не сомневался. Я полагаю, вам ясно, господа, что никто не вправе покидать дом без моего разрешения. Мистер Тарневеро, попрошу вас сопровождать меня.

Они молча пересекли газон, залитый лунным светом. Чан первым приблизился к двери павильона. Тарневеро нерешительно следовал за ним.

Опустившись на колени перед трупом, Чан сказал:

— Я никогда раньше не видел мисс Фен, и все же испытываю чувство жалости. Черный верблюд смерти остановился сегодня у дома известной актрисы.

— Бедная Шейла, — прошептал Тарневеро. — Она так любила жизнь!

— Мы все любим ее, — вздохнул Чан. — Даже нищий не решается ступить на шаткие мостки, но все предопределено… До прибытия следственных властей нам придется оставить все в таком виде, как сейчас.

Он приподнял левую руку Шейлы.

— Смотрите! Браслет с часами сломан. По-видимому, она сопротивлялась.

Чан поднес часы к уху.

— Пружина лопнула. Стрелки показывают две минуты девятого. Таким образом, нам удалось без особых трудностей установить время совершения убийства.

— Две минуты девятого, — задумчиво повторил Тарневеро. — В это время Джейнс, Мартино, ван Горн, вы и я находились в холле отеля. Быть может, вы обратили внимание на то, что ван Горн взглянул на часы и, заметив, что уже восемь часов, собрался уходить?

— Да, — отозвался инспектор, — мы должны установить алиби ряда лиц.

Он указал на смятые орхидеи у окна.

— Вот еще одно доказательство того, что здесь происходила борьба.

— Все это напоминает сцену ревности, — нахмурившись, сказал Тарневеро.

Чан снова наклонился к трупу.

— Странно, — задумчиво произнес он, — цветы были приколоты булавкой, но булавки нет, она исчезла.

Он внимательно осмотрел пол и цветы.

— Да, булавка, которой были приколоты цветы, исчезла, — повторил Чан.

Его внимание привлек столик красного дерева. Достав из кармана лупу, он принялся внимательно разглядывать стекло на нем.

— Вот еще один след, — удовлетворенно сказал Чан. — На стекле свежие трещины.

Тарневеро взял лежавшую на столике сумочку и осмотрел ее содержимое.

— Ничего интересного, — разочарованно пробормотал он, — несколько долларов и мелочь. Я надеялся, что Шейла где-нибудь записала имя, которое хотела сообщить мне.

— На такую счастливую случайность мы не вправе надеяться, — вздохнул Чан. — Если при ней и находилось письмо для вас, то в настоящее время оно в руках убийцы. Нам предстоит долгий путь… Пошли, здесь больше нечего делать.

Выйдя из павильона, Чан запер дверь.

По пути к дому он мысленно перебирал имеющиеся факты. В две минуты девятого остановились часы. Сорваны с платья и брошены на пол орхидеи. Булавка, которой они были приколоты к платью, исчезла. На стекле столика свежие трещины. Что ж, для начала достаточно. В гостиной они увидели Вала Мартино и Джейнса. Аллан казался очень взволнованным.

К Тарневеро приблизился Джессуп и, наклонившись, шепнул:

— Прошу прощения, сэр, но из-за всех этих волнений я совсем забыл…

— О чем вы забыли?

— Забыл передать вам письмо, — и он вытащил из кармана продолговатый изящный конверт. — Мисс Фен попросила передать его вам, как только вы прибудете сюда.

Тарневеро протянул руку, чтобы взять конверт, но Чан опередил его.

— Очень сожалею, что принужден вмешаться, но в настоящее время здесь распоряжается полиция.

— Разумеется, сэр. — согласился Джессуп и удалился.

Чан размышлял. Неужели это правда? Неужели у него в руках находится ключ к разгадке убийства? Он обменялся с Тарневеро многозначительным взглядом и сделал шаг к настольной лампе, но в этот момент свет погас. Раздался глухой удар, возглас и звук падения грузного тела.

Со всех сторон послышались взволнованные голоса, просившие включить свет, и вслед за этим вспыхнули лампы в стенных канделябрах.

Чан медленно поднимался с пола.

— Говорят, что порой даже Юпитер спит, — сказал он, обращаясь к Тарневеро. — Я должен сознаться, что совершил большую оплошность.

Взглянув на крошечный обрывок конверта в руке, он добавил:

— По-видимому, большая часть этого письма отправилась путешествовать.

Глава 5

ЧЕЛОВЕК В ПЛАЩЕ

Некоторое время глаза инспектора были устремлены на обрывок письма. Да, его противник молниеносно быстр в своих решениях.

Чан попытался справиться со своими чувствами. Он знал, что гнев — это яд, разрушающий разум, а ведь в предстоящем поединке ему необходимо быть во всеоружии. «Тем лучше, — подумал инспектор, — тем будет слаще сознание победы. Преступник, убивший Денни Майо, а затем пожертвовавший жизнью Шейлы Фен для того, чтобы сохранить свою тайну, понесет заслуженную кару…»

Тарневеро насмешливо посмотрел на него.

— Я очень сожалею, но в настоящее время здесь распоряжается полиция, — подчеркивая каждое слово, сказал он.

Чан кивнул головой.

— Ваше замечание как нельзя более справедливо. Никогда ничего подобного в моей жизни не случалось. Но я даю вам слово, — и он обвел взглядом присутствующих, — что преступник жестоко поплатится. Я сегодня не в настроении подставлять под удар вторую щеку.

Вытащив из кармана носовой платок, инспектор поднес его к щеке. Пятнышко крови на полотне платка свидетельствовало о том, что на руке, нанесшей удар, было кольцо. Удар пришелся по правой щеке, значит, он был нанесен левой рукой. Ван Горн носил на левой руке широкое кольцо с печаткой. На левой руке Вильки Баллоу мерцал бриллиант. Инспектор посмотрел на руки остальных гостей, но ни Мартино, ни Джим Бредшоу, ни Тарневеро, ни Джейнс не носили колец.

Тарневеро поднял руки.

— Я попрошу вас начать с меня, — сказал он. — Полагаю, вам придется обыскать всех присутствующих.

Чан улыбнулся.

— Уж не настолько я бездарен. Я не допускаю мысли, что лицо, нанесшее мне удар, продолжает хранить письмо при себе.

Тарневеро опустил руки. Не было никакого сомнения в том, что он придавал письму очень большое значение и не был согласен с выводами Чана.

Инспектор внимательно осмотрел лампу. Шнур от нее тянулся к розетке у пола.

Выдернутый штепсель являлся доказательством того, как прост был по своему замыслу план преступника. Наступить на шнур, выдернуть штепсель — и лампа должна была погаснуть.

Вздохнув, Чан зажег лампу.

— Не стоит напрасно тратить время на бесплодные поиски письма. Я предпочту побеседовать с каждым из вас и выяснить, что он делал сегодня в две минуты девятого, — сказал он. — Мистер Баллоу, вы мне более знакомы, чем остальные, поэтому позвольте начать с вас. Не угодно ли вам сообщить, в качестве кого вы находитесь здесь?

— Чего ради я должен вам отвечать? — высокомерно произнес Вильки.

— Произошло убийство, — нахмурился Чан. — Я отдаю должное положению, занимаемому вами в обществе, и все же настаиваю на том, чтобы вы ответили на мой вопрос.

— Нас с женой пригласила мисс Фен, — нехотя ответил Баллоу. — Мы с ней старые друзья.

— Вы были знакомы еще в пору вашего пребывания в Голливуде?

— Да.

— Ваша супруга в прошлом актриса?

— Совершенно верно… И что же?

— Вильки, почему ты так резок? — вмешалась Рита. — Совершенно верно, инспектор, я снималась в фильмах, мое артистическое имя — Рита Монтень… И если мне будет позволено упомянуть об этом, то имя мое пользовалось известностью.

Чан поклонился.

— Иначе и быть не могло при вашей внешности. Позвольте спросить, как давно вы замужем?

— Три года.

— До замужества вы жили в Лос-Анджелесе?

— Разумеется.

— Быть может, вы вспомните, не бывал ли мистер Баллоу до вступления с вами в брак в Лос-Анджелесе?

— О, да. В течение нескольких месяцев он одолевал меня просьбами о том, чтобы я пожертвовала своей артистической карьерой.

— Какое все это имеет отношение к смерти Шейлы? — недовольно проворчал Баллоу. — Инспектор, я полагаю, что вы преступаете границы своих полномочий. Берегитесь, мое слово обладает весом…

— Простите, — мягко прервал его Чан. — В какое время вы прибыли сюда сегодня вечером?

— В половине восьмого, — ответил Баллоу. — Мы были приглашены к половине девятого. Приглашение было передано по телефону, и моя жена, по своему обыкновению, оказалась недостаточно внимательной.

— В половине восьмого, — повторил инспектор, не дав Рите возможности возразить мужу. — Я попрошу вас рассказать, что вы делали с момента вашего прибытия на виллу.

— К чему все это? — кипятился Беллоу. — Уж не думаете ли вы, что я убил Шейлу? Честное слово, вы вынудите меня сообщить о вашем поведении кому следует. Знаете ли вы, кто я?

— А кто ты такой? — вмешалась Рита. — Почему бы тебе не ответить на вопрос инспектора?

Она повернулась к Чану.

— Мы прибыли сюда в половине восьмого и после краткой беседы с Шейлой отправились на пляж взглянуть на купающихся. Я полагаю, это было без четверти восемь.

— И как долго вы пробыли там?

— Я была там, пока Джессуп в половине девятого не позвал нас в дом. Примерно за десять минут до этого пришел ван Горн.

— Значит, в две минуты девятого вы находились в обществе вашего мужа на пляже. Не слышали ли вы криков?

— Нет, не слышала. За исключением возгласов и смеха купающихся, но ведь вы имеете в виду нечто иное.

— Благодарю, это все, о чем я хотел спросить вас.

В гостиную тихо, как тень, вошла Юлия.

Чан поклонился.

— Добрый вечер, мисс. Надеюсь, вы извините мое присутствие. К сожалению, до сих пор я не имел чести быть представленным вам. Быть может, вы позволите спросить, кто вы?

Бредшоу приблизился к инспектору и объяснил, каково положение Юлии в доме Шейлы Фен.

— Примите мое искреннее соболезнование, — сказал Чан, — но формальности ради я вынужден спросить вас, Джим, что вы делали сегодня вечером?

— Я приехал сюда часов в шесть. Примерно без двадцати восемь, перед тем как отправиться купаться, мы видели здесь в последний раз мисс Фен. Она беседовала с супругами Баллоу и с мистером Джейнсом.

— Итак, вы намеревались идти купаться…

— Да, купание было великолепно, да простится мне эта маленькая реклама нашего пляжа. С той минуты и до того, пока не раздался гонг Джессупа, мы с Юлией не расставались.

— И все это время вы были в воде?

— Нет, разумеется. Мы выходили на берег. С нами были миссис Баллоу и ее муж. Правда, мистер Баллоу удалился несколько раньше, но зато к нам присоединился ван Горн.

— Значит, в две минуты девятого мисс Юлия и вы могли быть только в воде или на пляже?

Обернувшись к девушке, Чан спросил:

— На мисс Фен были сегодня восхитительные орхидеи?

— Да.

— И, несомненно, они были приколоты к платью булавкой?

— Разумеется.

— Быть может, вам запомнилось, что это была за булавка?

— К сожалению, нет. Но она сказала, что пройдет к себе в спальню за булавкой. Возможно, горничная знает…

— Не можете ли вы сказать, кто прислал мисс Фен орхидеи?

— Человек, приславший цветы, не указал своего имени, но Шейла узнала почерк. Она сказала, что орхидеи прислал ей ее бывший муж. Он находится в настоящее время в Гонолулу и служит в одном из театров.

— Это Боб Файф, он играет в Королевском театре, — пояснила Рита. — Шейла была очень молода, когда вышла за него замуж и, насколько мне известно, продолжала и после развода питать к нему теплые чувства.

Аллан Джейнс встал и, закурив сигарету, нервно зашагал по комнате.

— Покинутый муж, — задумчиво произнес Чан. — Нечто подобного можно было ожидать. Его следовало бы оповестить о случившемся и пригласить сюда.

— Вы хотите, чтобы я позаботился об этом? — спросил Джим.

— Да, прошу вас.

Когда Бредшоу вышел, инспектор сказал:

— А теперь продолжим нашу, к сожалению, безрадостную беседу. Мистер ван Горн, если не ошибаюсь, вы актер?

— Как будто, — улыбнулся тот. — Ваша осведомленность весьма лестна для меня.

— Вы живете в Голливуде?

— Да, вот уже почти одиннадцать лет.

— А что вы делали раньше?

— Вел романтическую жизнь. Можете осведомиться об этом у моего секретаря.

— Я предпочел бы услышать это от вас.

— В таком случае мне придется признаться, что я прибыл в Лос-Анджелес после окончания колледжа, невинный, как младенец. Я собирался строить мосты, но этому помешала моя внешность.

— Вы бывали и раньше партнером Шейлы Фен?

— Нет, — Ван Горн стал серьезен. — До последнего нашего фильма я едва был знаком с ней.

— Полагаю, мне незачем спрашивать вас о том, где вы находились в начале девятого.

— Да, инспектор, мы были в это время вместе. Вы, должно быть, помните, как я, взглянув на часы и заметив, что уже восемь, сказал, что направляюсь на виллу.

— И что же было дальше?

— Я пришел сюда в четверть девятого. Меня впустил Джессуп и, поговорив с ним, я отправился на пляж и присоединился к миссис Баллоу.

Вернулся Джим.

— Я застал Боба Файфа в театре, и мое сообщение страшно подействовало на беднягу. Он сказал, что освободится после второго акта и немедленно явится сюда.

— Благодарю вас, — кивнул Чан и обратился к Мартино:

— Вы режиссер?

— Совершенно верно, — мрачно ответил Вал. — Хотя раньше был актером и выступал в Англии, а потом решил попытать счастья в Голливуде.

— Вы можете сказать, когда приехали в Лос-Анджелес?

— Два года назад, в марте, — и, опережая вопрос инспектора, добавил: — В начале девятого я находился в отеле в вашем обществе. Вскоре после восьми я вышел вместе с мистером Джейнсом на террасу и попытался успокоить его, но мне это не удалось, и я отправился на пляж. Потом я снова встретился с вами.

Чан перевел взгляд на Аллана Джейнса.

— Мистер Джейнс…

Аллан, посмотрев на часы, приблизился к инспектору.

— Мне кажется, вас смерть мисс Фен потрясла больше, чем кого-либо.

— Что вы хотите этим сказать?

— Что вы любили ее.

— Кто вам сказал? — миллионер метнул на Тарневеро злобный взгляд.

— Это неважно. Вы просили ее стать вашей женой?

— Да. Послушайте, неужели это должно публично обсуждаться?

— Простите, я и сам заметил, что мои вопросы становятся нескромными. Мистер Бредшоу сообщил мне, что вскоре после половины восьмого вы находились на вилле.

— Да, это так.

— И вы хотели переговорить с мисс Фен?

— Совершенно верно. Но тема нашей беседы совершенно не касается вас.

Чан улыбнулся.

— Увы, приходится узнавать многое из того, что меня не касается. Мисс Фен ответила вам отказом, и вы решили, что в этом повинен Тарневеро. Вне себя от гнева вы ринулись в отель, чтобы посчитаться с ним. Итак, около восьми часов вы находились в холле отеля, и ваше счастье, что это было именно так.

— Я догадываюсь, о чем вы думаете. По-видимому, вам удалось установить, что убийство произошло в это время?

—Да.

Джейнс с глубоким вздохом облегчения бросил сигарету в пепельницу.

— Слава Богу! У вас имеются еще какие-нибудь вопросы?

— Когда вы покинули виллу?

— Примерно без четверти восемь.

— И не возвращались сюда в течение ближайшего получаса?

— Нет.

— Вы когда-нибудь бывали в Лос-Анджелесе?

— Никогда.

— Это все, сэр, — кивнул Чан.

— Благодарю вас. В таком случае я могу быть свободен? В полночь я отплываю на «Океанике».

Чан удивленно взглянул на Джейнса.

— Вы хотите сегодня покинуть Гонолулу?

— Да.

Инспектор пожал плечами.

— Очень сожалею, но мне придется разочаровать вас. Пока ваш отъезд совершенно невозможен.

— Но почему?

— Вы в слишком большой степени причастны к случившемуся.

— Но ведь вы точно установили время убийства и знаете, что в эту минуту я находился в отеле. У меня есть алиби!

— У самого неопровержимого алиби есть неприятное свойство внезапно утрачивать это качество. Я очень сожалею, но не могу разрешить вам уехать.

Краска гнева залила лицо Джейнса.

— На каком основании вы пытаетесь удержать меня?

— На основании того, что вы являетесь очень важным свидетелем. Если бы в ходе следствия возникла необходимость арестовать вас, я без колебаний сделал бы это.

— Надеюсь, вы хотя бы разрешите мне вернуться в отель? — смирился Джейнс.

— Пока что я попрошу вас выбрать кресло поудобнее и расположиться в нем.

Джейнс бросил на инспектора мрачный взгляд и подчинился.

Тем временем в сопровождении Джессупа в гостиную вошли широкоплечий мужчина и маленького роста японец.

— Здравствуйте, доктор. И вы здесь, Кашимо, — приветствовал их Чан.

— Где произошло убийство, Чарли? — спросил врач.

— Я сейчас провожу вас туда.

Чан направился в холл и в дверях столкнулся с Дианой Диксон. На ней было белое вечернее платье, и весь ее облик как нельзя более объяснял несколько затянувшееся отсутствие.

Инспектор с любопытством взглянул на молодую женщину.

— Добрый вечер. О вас мне пока ничего не известно.

— Что тут происходит? — удивилась Диана.

— Я инспектор местной криминальной полиции Чан. Ведь вы на Гавайях проездом?

—Да.

— Ваше имя?

— Диана Диксон. Я гощу у Шейлы Фен. Мы вместе снимались в фильме, и Шейла была так любезна, что предложила мне быть ее гостьей.

— Что вы делали весь вечер?

— Я ходила купаться.

— Когда вы видели в последний раз мисс Фен?

Не знаю, в котором часу это было… Мы с Юлией и Джимом оставили Шейлу в холле. Я переодевалась довольно долго и была готова лишь к восьми часам. Собираясь выйти, я случайно взглянула на часы.

— И больше вы не видели мисс Фен?

— Нет. Когда я спустилась в холл, он был пуст.

— А затем? По дороге на пляж вы никого не видели?

— Я вышла в сад… Из павильона выбежал какой-то мужчина.

— Вы видели мужчину? Как он выглядел?

— Я не рассмотрела. Подумав, что это кто-то из гостей, я окликнула его, но он не ответил.

— Вы можете описать его внешность?

— Но на нем был плащ, и это бросилось мне в глаза, ведь ночь была очень теплая. Плащ был распахнут… Мужчина был во фраке и на белой рубашке… — Диана вздрогнула и, опустившись в кресло, прошептала:

— Боже, об этом я и не подумала!

— О чем вы не подумали? — настойчиво спросил Чан.

— Пятно на рубашке, узкое алое пятно… Это была кровь.

Глава 6

ФЕЙЕРВЕРК ПОД ДОЖДЕМ

Некоторое время Чан недоверчиво смотрел на свидетельницу, словно не зная, в какой степени можно верить ее показаниям.

— Очень интересно, — сказал он наконец. — Значит, здесь был какой-то человек. Его белая рубашка, как вы утверждаете, была запачкана кровью…

— Уверяю вас, это было именно так! — воскликнула Диана.

Чан пожал плечами.

— Возможно. Прошу прощения, я вовсе не хочу усомниться в том, что вы говорите правду. Но вы могли ошибиться или вам могло это показаться. Я готов поверить, что убийца был неосторожен и испачкал рубашку кровью, но не могу поверить, что он покинул место преступления с распахнутым плащом. Скорей можно предположить, что он тщательно запахнулся в него. Но как бы там ни было, нам не следует терять этого человека из виду. Очень странно! Разгуливать в плаще в душную тропическую ночь… Скажите, как зовут слугу мисс Фен? — обратился он к Юлии.

— Вы имеете в виду Джессупа?

— Да, я попрошу вас пригласить его сюда.

Юлия вышла из комнаты, а Чан обратился к полицейскому врачу:

— К сожалению, я сейчас не смогу проводить вас к месту преступления. Оно произошло в саду, в павильоне. Вот ключ. Прошу вас пройти туда и приступить к осмотру, а я присоединюсь к вам, как только закончу допрос прислуги.

—Вам удалось найти орудие убийства, Чарли? — спросил врач.

— Нет. По-видимому, убийца захватил его с собой.

Обратившись к японцу, он добавил:

— Кашимо, быть может, вы тем временем осмотрите прилегающую к вилле местность?

В сопровождении Юлии в гостиную вошел Джессуп.

— Вас зовут Джессуп? — приступил к допросу Чан.

— Да, сэр.

— Вы знаете, с кем вы говорите?

— Я полагаю, вы представляете местную полицейскую власть.

Чан усмехнулся.

— Как давно вы находитесь в услужении у мисс Фен?

— Два года, сэр.

— Вы живете в Лос-Анджелесе?

— Да, примерно полтора года. До того, как поступить на работу к мисс Фен, я поменял многих хозяев.

— Вам приходилось слишком много у них работать?

— Нет, сэр. Но мне не нравился их образ жизни. Кроме того, я не терплю фамильярности, а мои хозяева зачастую обращались ко мне на «ты». Один из них называл меня не иначе как «старина», хлопал по плечу, а уж когда бывал навеселе…

— А мисс Фен вела себя по отношению к вам совершенно иначе?

— Да, сэр. Она была дамой в полном смысле этого слова, сознававшей, какое она занимает положение, и уважала мое человеческое достоинство.

— Значит, у вас не было никаких оснований быть недовольным своей службой?

— Совершенно верно, сэр. Я позволю себе заметить, что прискорбное событие сегодняшнего вечера глубоко потрясло меня.

— Скажите, был ли кто-нибудь из гостей, которых вы принимали сегодня вечером, в плаще?

— В плаще? — Джессуп удивленно поднял брови.

— Да, не пришел ли кто-нибудь в плаще, накинутом поверх фрака?

— Нет, сэр, ничего подобного не было.

— Я попрошу вас напрячь свою память. Не было ли здесь сегодня вечером кого-нибудь, кроме тех, кто сейчас находится в гостиной?

— Нет, сэр, — ответил Джессуп, внимательно оглядев присутствующих.

— Благодарю вас. Когда вы видели в последний раз мисс Фен?

— Примерно в пятнадцать минут восьмого я принес сюда цветы. После этого я еще несколько раз слышал ее голос.

— Расскажите, пожалуйста, что вы делали в это время?

— Следуя возложенным на меня обязанностям, я находился в кухне и столовой. Я позволю себе довести до вашего сведения, сэр, что вечер оказался для меня очень утомительным. Наш китаец-повар выявил ряд скверных качеств, свойственных, да простите мне это упоминание, этому языческому народу.

— Этот языческий народ, — серьезно возразил Чан, — изобрел книгопечатание в ту пору, когда господа в Англии были заняты тем, что срубали друг другу мечами головы. Простите мне это маленькое отступление в область истории. Значит, ваш повар оказался очень нетерпеливым?

— Да, сэр. К тому же наш поставщик спиртного или, как здесь его называют, бутлегер, явился непростительно поздно.

— Значит, у вас имеется свой бутлегер?

— Да… Мисс Фен никогда не пила, но она знала, к чему ее обязывает положение хозяйки. Наш повар Ву-Кио-Чинг договорился с одним из своих приятелей относительно поставки напитков.

— И приятель Ву позволил себе опоздать?

— Совершенно верно, сэр. Я уже сказал вам, что был занят с той минуты, как вручил мисс Фен цветы. Было две минуты девятого, когда…

— Почему вам запомнилось именно это время?

— Я слышал о чем вы беседовали с гостями. В это время я находился в кухне.

— Один?

— Нет, сэр. Ву-Кио-Чинг, разумеется, тоже был там. Там же была и Анна, горничная. Она пила чай. Я обратил внимание повара на то, что уже восемь часов. Втроем мы пробыли на кухне приблизительно до десяти минут девятого. К этому времени явился бутлегер, и я направился в столовую делать коктейли. В четверть девятого я впустил в дом мистера ван Горна и вскоре отправился звать гостей.

— Я вам очень благодарен за ваше обстоятельное повествование. Вы свободны, Джессуп.

Слуга колебался.

— Мне хотелось бы сказать вам еще кое-что.

— Слушаю вас.

— Не знаю, будет ли иметь для вас значение мое сообщение, но я вспомнил об этом после того как узнал, что произошло. Наверху есть небольшая библиотека, вскоре после обеда я направился туда, чтобы выбрать себе книгу, и застал в библиотеке мисс Фен. Она разглядывала какую-то фотографию и горько плакала.

— Чья это была фотография?

— Не знаю. Она держала ее так, что я не мог разглядеть. Могу лишь сообщить вам, что фотография довольно большого формата, наклеенная на зеленый картон.

Чан кивнул.

— Благодарю вас. А теперь я попрошу позвать сюда повара.

— Слушаюсь, сэр, — и Джессуп с достоинством удалился.

Инспектор оглядел присутствующих и заметил:

— К сожалению, дело затягивается. Я вижу на террасе уютные шезлонги. Рекомендую вам, господа, разместиться поудобнее, но напоминаю — покидать дом запрещено.

Часть гостей Шейлы поспешила на террасу, и в гостиной остались Джим, Юлия, Тарневеро и Чан.

Прорицатель внимательно взглянул на инспектора.

— Кажется, до сих пор мне приходилось пускать фейерверк под дождем, — недовольно сказал тот.

— В этом вы правы, — согласился Тарневеро.

В гостиную проскользнул Ву-Кио-Чинг, что-то бормоча себе под нос. Чан заговорил с ним по-китайски. Повар возбужденно тараторил. Инспектор бесстрастно слушал. Только один раз он поднял голову, словно охотничья собака, почуявшая дичь, приблизился к повару и произнес длинную тираду, из которой наблюдавшие за этой сценой поняли только одно слово: «бутлегер».

Наконец, оставив повара в покое, Чан пожал плечами и обернулся к остальным.

— Что он говорит, Чарли? — живо спросил Джим.

— Он ничего не знает.

— Почему он упомянул о бутлегере?

Чан искоса взглянул на него.

— Старость сдержанна и разумна, молодость болтлива…

— Подтверждаю получение вашего письма, в чем и расписываюсь, — шутливо заметил Джим, поняв смысл слов инспектора.

Чан обратился к Юлии:

— Вы упомянули о горничной мисс Фен. Она единственная, кого мы еще не допрашивали. Не будете ли вы столь любезны пригласить ее сюда?

Юлия кивнула и вышла. Ву-Кио-Чинг все еще не решался уйти и снова что-то затараторил. Чан, равнодушно выслушав его, подтолкнул старика к двери.

— Ву жалуется, что никто не хочет садиться за стол, — сказал он, улыбаясь, — он выдающийся кулинар, и потому злится на такое равнодушие к его стараниям.

— Должно быть, мои слова прозвучат несколько неуместно, но я начинаю чувствовать голод, — вздохнул Джим.

— В этом нет ничего предосудительного, — ответил инспектор. — Какая польза мертвым от того, что живые голодают?

Тем временем вернулась Юлия. Следом за ней вошла довольно привлекательная стройная брюнетка.

— Ваше имя? — обратился к ней Чан.

— Анна Ролерик, — ответила она. В голосе ее звучали неприветливые нотки.

— Как давно вы работаете у мисс Фен?

— Приблизительно около года. Я поступила к ней сейчас же после приезда в Лос-Анджелес.

— Откуда вы приехали?

— Я служила в Англии и прослышала, что в Соединенных Штатах оплата труда значительно выше.

— У вас были хорошие отношения с мисс Фен?

— Конечно, сэр. В противном случае я не стала бы служить у нее.

— Она когда-нибудь позволяла себе вмешиваться в ваши личные дела?

— Никогда. Я очень ценила это.

— Когда вы видели ее в последний раз?

— Незадолго до половины восьмого. Она была в спальне и попросила меня найти булавку, чтобы приколоть к платью орхидеи.

— Опишите мне, пожалуйста, эту булавку.

— Миниатюрная золотая булавка с бриллиантами на платиновой подложке.

— Мисс Фен что-нибудь говорила относительно орхидей?

— Она лишь сказала, что их прислал человек, с которым они когда-то были близки. Мне показалось, что эти цветы взволновали ее.

— Так… А что было потом?

— Мисс Фен подошла к телефону, назвала номер и попросила телефонистку соединить.

— Вы слышали последовавший затем разговор?

— Я не имею привычки подслушивать. Я немедленно же вышла из комнаты в кухню.

— Значит, в начале девятого вы были на кухне?

— Да, сэр. Я это точно помню, потому что Джессуп и повар говорили о том, что уже восемь часов, а бутлегера еще нет.

— В десять минут девятого, когда этот бутлегер, наконец, явился, вы все еще находились там?

— Да. Выпив чаю, я пошла к себе в комнату.

— Еще один вопрос. Вы не заметили ничего необычного в поведении мисс Фен? Может быть, вы видели у нее в руках фотографию?

— Нет, кажется… Впрочем, до четырех часов дня меня не было на вилле. Мисс Фен была настолько любезна, что отпустила меня на два часа осмотреть город.

— Вы никогда не видели среди вещей мисс Фен фотографии мужчины, наклеенной на зеленый картон?

— У мисс Фен был небольшой кожаный альбом, в котором хранились фотографии ее друзей. Возможно, что фотография, о которой вы говорите, находится там.

— Но вы ее не видели?

— Я никогда не заглядывала в альбом. Это было бы с моей стороны неуместным любопытством.

— Должно быть, вы знаете, где в настоящий момент находится альбом?

— В комнате мисс Фен, где же ему еще быть? Вам угодно, чтобы я принесла его?

— Возможно, в дальнейшем он понадобится мне. А сейчас ответьте: вы знаете, какие драгоценности были сегодня вечером на мисс Фен?

— Да, конечно. Я сама…

Инспектор предостерегающим жестом заставил ее замолчать.

— Отлично, мисс Родерик. Прошу вас пройти со мной.

Он проводил девушку в павильон. Увидев бездыханное тело своей хозяйки, Анна на мгновение утратила самообладание, и у нее вырвался подавленный возглас.

— Пожалуйста, мисс Анна, посмотрите, может быть, какие-то драгоценности исчезли.

Анна молча кивнула.

К инспектору приблизился полицейский врач. Взглянув на хмурое лицо Чана, он спросил:

— Что, сложный случай? Прислать вам кого-нибудь на помощь?

— К чему? Достаточно Кашимо. Вы закончили? Я попрошу вас передать шефу, что при первой возможности доставлю ему обстоятельное донесение.

В кустах у павильона копошился Кашимо.

— Чарли, скорее идите сюда, — хрипло позвал он.

Вслед за Кашимо инспектор подошел к окну павильона, выходящему на берег. Кашимо осветил песок под ногами.

— Смотрите, следы.

Чан опустился на колени.

— Совершенно верно. Обувь сильно изношена, каблуки стоптаны, и на одной из подошв имеется большая дыра. Интересно…

Они вернулись в павильон.

— Итак, Чарли, дальнейшее — ваше дело, — сказал полицейский врач. — Завтра утром мы побеседуем обстоятельно. Или, может, вы предпочли бы, чтобы я остался здесь?

— Нет, спасибо. Вы распорядитесь, чтобы тело перевезли в морг?

— Да. До свидания, и желаю вам удачи.

Чан обратился к Кашимо:

— Осмотрите спальню мисс Фен. Там должен быть альбом с фотографиями. Меня интересует фотография мужчины, наклеенная на зеленый картон. Если фотографии в альбоме не окажется, постарайтесь ее найти.

Кашимо поспешил на виллу, а Чан подошел к Анне.

— Вы все внимательно осмотрели? — спросил он.

Она кивнула.

— Нет булавки, которой были приколоты орхидеи.

— Я это предвидел. Скажите, остальные драгоценности налицо?

— Нет, — ответила она. — Не все.

В глазах Чана засветился интерес.

— Чего-нибудь недостает?

— Да. Кольца с изумрудом. Это кольцо мисс Фен обычно носила на правой руке. Как-то она сказала мне, что кольцо представляет большую ценность.

Глава 7

АЛИБИ НАЛИЦО

После ухода горничной Чан опустился в кресло и задумался. Одним ударом оборвалась жизнь красивой и, наверное, счастливой женщины.

Три года назад судьбе было угодно, чтобы Шейла Фен стала свидетельницей смерти Денни Майо. В течение трех лет хранила она свою тайну, и как только проговорилась о ней Тарневеро, этому, вне всяких сомнений, шарлатану, черный верблюд смерти выбрал ее своей жертвой.

Инспектор обдумывал свои дальнейшие действия, когда у павильона послышались шаги и из темноты возникла высокая фигура Тарневеро. Он опустился в кресло напротив Чана и взглянул на него с явным неодобрением.

— Вы просили содействовать вам и потому, я полагаю, не осудите меня за то, что я скажу вам… Вы поступаете крайне легкомысленно.

— Вот как? — удивленно воскликнул Чан.

— Я имею в виду письмо мисс Фен, — сказал Тарневеро. — Ведь в нем мог содержаться ответ на все наши вопросы. Возможно, в нем даже упоминалось имя того, кого мы разыскиваем. И все же вы не сделали даже попытки обнаружить это письмо.

Чан пожал плечами.

— По-видимому, вы полагаете, что имеете дело с идиотом. Неужели этот негодяй, затратив столько усилий, чтобы овладеть письмом, позволит нам обнаружить письмо при себе? Вы ошибаетесь, и я считаю излишним доказывать вам, как глубоко вы ошибаетесь. Нет, письмо спрятано где-то в доме, и рано или поздно будет найдено. Однако, как мне кажется, в нем не содержится ничего интересного.

— На чем основана такая уверенность?

— О, оснований более чем достаточно. Например, стала бы мисс Фен передавать такое важное сообщение через слугу? Несомненно, она улучшила бы момент, чтобы сделать это самой. Мне кажется, вы придаете этому безобидному письму гораздо больше значения, чем оно того заслуживает.

— Но ведь и преступник придавал ему большое значение. Этого вы не станете отрицать?

— Преступник находился в очень возбужденном состоянии и поэтому совершенно напрасно подверг себя риску. Если он и впредь будет поступать таким же образом, то наша задача значительно облегчится.

Тарневеро помолчал.

— Чего вам удалось добиться допросом?

— Очень немногого. Должно быть, вы заметили, что я пытался установить, кто из присутствующих находился три года назад в Лос-Анджелесе. Если предположить, что история, которую вам рассказала сегодня утром мисс Фен, действительно правдива.

— Почему бы и нет?

Инспектор пропустил этот вопрос мимо ушей.

— Так вот, я выяснил, что три года назад в Лос-Анджелесе были Вильки Баллоу, его жена Рита, ван Горн и Джессуп. Очень жаль, что из-за сообщения об окровавленной рубашке я совсем забыл спросить об этом мисс Диксон.

— Она работает в Голливуде уже шесть лет, — ответил Тарневеро. — Мне об этом известно с ее слов. Мисс Диана — одна из моих клиенток.

— Полагаю, что этот список можно дополнить еще мисс Юлией… Так вот, у двоих из них, Джессупа и ван Горна, безукоризненное алиби… Странно, что Аллан Джейнс во что бы то ни стало хочет сегодня уехать. Кстати, он пребывает в очень возбужденном состоянии. Не забудьте, очень возможно, что убийца Денни Майо вообще никакого отношения не имеет к смерти мисс Фен.

— Я полагаю, Аллан очень ревнив. Возможно, он увидел орхидеи в руках у любимой женщины, поинтересовался, кто их прислал…

— Но ведь и у него алиби.

Некоторое время собеседники молчали. Потом Тарневеро спросил:

— Вы внимательно осмотрели браслет с часами?

Чан поспешно встал и направился к телу Шейлы.

— Вы обратили мое внимание на то, что мне давно следовало сделать.

Тарневеро тоже встал и наклонился над трупом.

— Нет, я сам сниму браслет и осмотрю часы, — запротестовал инспектор, — хотя мне совершенно непонятно, почему вы мне об этом напомнили.

Расстегнув браслет, он положил его на платок.

— Да, часы показывают две минуты девятого.

— Позвольте, — Тарневеро через ткань платка коснулся кнопки часов. При первом же прикосновении минутная стрелка сдвинулась с места. — Вот, — торжествующе сказал он. — Я не смел рассчитывать на такой результат. Преступник допустил оплошность. Он выдвинул кнопку завода, чтобы перевести стрелки, и в спешке забыл вернуть ее в прежнее положение. Думаю, вам ясно, какое значение имеет это обстоятельство.

Чан бросил на Тарневеро восторженный взгляд.

— Еще раз убеждаюсь в том, что вы первоклассный детектив. Разумеется, теперь многое становится ясным.

Тарневеро положил часы на стекло туалетного столика.

— Полагаю, — заметил он, — что одно совершенно очевидно. Убийство совершено не в две минуты девятого. Преступник, убив Шейлу Фен, перевел стрелки часов — вперед или назад — и затем разбил их, чтобы создать видимость борьбы. Что же касается трещин на стекле, то их происхождение тоже ясно. Убийца несколько раз ударил по нему браслетом, когда разбивал часы.

Чан посмотрел на пол.

— В таком случае здесь должны быть осколки.

— Разумеется, осколкам надлежит находиться на полу. Но преступник сделал то же самое, что и вы, — он завернул часы в платок. Благодаря этому осколки остались на платке и он смог высыпать их там, где считал нужным.

Чан казался обескураженным.

— Я в отчаянии, что оказался таким недогадливым, и готов подать в отставку.

В глазах Тарневеро мелькнуло сомнение, но он продолжал:

— Мне показалось странным, что все с такой легкостью смогли доказать свое алиби, и тогда я подумал о том, что убийца перевел стрелки часов. Так и оказалось. Но он был настолько взволнован, что допустил маленькую оплошность.

Чан вздохнул.

— И в результате рухнуло алиби ван Горна, Мартино, Джейнса и, наконец, ваше, Тарневеро. Ну что же, придется начинать все сначала. Но прежде я должен дождаться машины, которая заберет тело покойной в морг, и запереть павильон до прибытия специалиста по дактилоскопии.

Когда они вернулись в дом, большинство гостей, кроме Юлии и Джима, по-прежнему томились на террасе, в шезлонгах. У девушки были заплаканные глаза, и Джим, по-видимому, окончательно примирился с ролью утешителя. Чан, передав Юлии ключ от павильона, с задумчивым видом расхаживал по гостиной.

— Скажите, вы не собираетесь осмотреть спальню мисс Фен? — спросил его Тарневеро.

— Нет еще, у меня более важное дело.

Он несколько раз провел ногой по ковру, нагнулся и откинул угол. Под ковром лежал конверт, недавно вырванный из рук инспектора.

— Кажется, на этот раз наш противник не смог проявить свойственного ему ума и находчивости, но тому виной поспешность, с которой ему приходилось действовать.

— Честное слово, это письмо Шейлы! И оно адресовано мне, — прошептал Тарневеро.

— Вынужден напомнить вам, что преимущество принадлежит полиции.

— Это преимущество вы однажды уже потеряли, — колко заметил Тарневеро.

— Этого больше не повторится, — невозмутимо ответил Чан и достал из конверта письмо.

— На этот раз я был прав, — сказал он, пробежав его глазами, и протянул листок Тарневеро.

Тот взглянул на круглые размашистые буквы: «Дорогой Тарневеро! Прошу вас забыть о том, что я сказала вам сегодня утром. Я сошла с ума… Как это ни тяжело, я откажу бедному Аллану. Я останусь одна, быть может, мне суждено будет обрести когда-нибудь немного счастья. Я так тоскую о нем. Вечно ваша Шейла Фен».

— Бедная Шейла! — Тарневеро задумчиво взглянул на письмо. — Пожалуй, мне не следовало настаивать. Убийца Денни Майо был в безопасности, ему незачем было ее убивать. Ах, бедняжка!

Инспектор не успел ответить. В гостиную вошел Кашимо.

— Вы что-нибудь обнаружили? — с надеждой спросил его Чан.

— Вот, — гордо ответил японец, — это я нашел в вазе.

Чан протянул руку и вместо фотографии, к своему удивлению, получил пригоршню обрывков бумаги и зеленого картона.

— Так, так… — задумчиво произнес он. — Преступник разорвал фотографию человека, из-за которого плакала мисс Фен. Почему? Уж не была ли это фотография убийцы Денни Майо?

— Очень возможно, — кивнул Тарневеро.

— По крайней мере, я теперь знаю, что предпринять. Придется запастись терпением и попытаться составить из этих обрывков единое целое.

— Я еще раз осмотрю все возле дома, — сказал Кашимо.

Чан в знак согласия кивнул головой и японец исчез.

Инспектор снял со стола скатерть и приступил к работе. Он знал, что ему предстоит долгий и утомительный труд.

— Я никогда не отличался умением складывать головоломки, — сказал он. — Моя жена в этом отношении — предмет гордости всей семьи. Как жаль, что ее в данную минуту здесь нет.

Чан достиг очень незначительных результатов, но довести свою работу до конца ему не удалось. Отворилась дверь на террасу и в комнату вошли Рита и Вильки Баллоу, ван Горн, Мартино и Джейнс. Последней, держась особняком от остальных, появилась Диана Диксон. Вошедшие производили впечатление официальной делегации.

И действительно, они явились переговорить с Чаном. Вести переговоры было поручено Баллоу, и он заговорил в несколько более резком и повелительном тоне, чем следовало.

— Мы обдумали создавшееся положение и пришли к выводу, что нет никаких оснований задерживать нас дольше, — сказал он. — Вы допросили всех нас, мы сообщили вам все, что нам было известно, и полагаем, что теперь вправе удалиться.

Чан отложил обрывки фотографии в сторону и вкрадчиво ответил:

— Я готов согласиться, что вас томит нетерпение.

— В таком случае, мы можем уйти?

— К сожалению, вы должны остаться. Дело принимает совершенно иной оборот, и мне придется вторично побеседовать с вами.

— Вы преступаете пределы дозволенного! — воскликнул Баллоу. — Я позабочусь о том, чтобы вас освободили от должности.

Чан невозмутимо улыбнулся.

— Разумеется, вы можете жаловаться, но только завтра утром. А сегодня здесь распоряжаюсь я, и вы останетесь в доме до тех пор, пока я не разрешу вам уйти.

Джейнс не выдержал:

— Меня ждут на континенте важные дела! Пароход уходит в полночь, и я предупреждаю вас, что если вы действительно хотите воспрепятствовать мне уехать, то вам придется применить силу.

— И я ее применю, — по-прежнему спокойно ответил Чан.

— Боже! — воскликнул Джейнс и бросил на Вильки Баллоу беспомощный взгляд. — Что это за страна?

Глаза Чана вспыхнули.

— Человек, собирающийся пуститься вплавь через реку, не должен смеяться над матерью крокодила, — холодно произнес он.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что вы еще не достигли противоположного берега.

— Но у меня есть алиби! — возмущенно закричал Джейнс.

— В этом я не убежден, — сказал инспектор со зловещим спокойствием.

— Вы сами сказали, что установили время совершения убийства.

— Как это ни печально, в жизни часто приходится совершать ошибки, — вздохнул Чан. — Ваше алиби лопнуло, как мыльный пузырь.

— Что? — воскликнул Джейнс.

Ван Горн и Мартино напряженно прислушивались к их разговору.

— Советую вам сохранять спокойствие и больше не упоминать об алиби. Что-то вы слишком часто ссылаетесь на него, — заметил инспектор.

Джейнс, словно пораженный громом, замолчал.

Чан обратился к Рите Баллоу:

— Прошу простить меня. Я лишь сейчас вспомнил, что слуга давно уже сервировал стол. Я бы предложил вам…

— Я не смогу проглотить и крошки, — энергично запротестовала Рита.

— Вполне понимаю вас. И все же я бы посоветовал вам хотя бы выпить кофе. Это несколько успокоило бы, господа, ваши нервы. Вы ведь знаете, кофе порой действует благотворно и способствует мышлению.

— Пожалуй, идея недурна, — хмыкнул ван Горн.

— Прошу вас, мисс Юлия, — попросил Чан.

Девушка горько усмехнулась.

— Сейчас распоряжусь. Я совсем забыла о том, что у нас сегодня гости.

Она вышла. Чан направился к столу, на котором лежали обрывки фотографии. Но закончить эту работу ему было не суждено. Внезапно распахнулось окно, и обрывки фотографии закружились по комнате.

В окне показалась голова Кашимо. Японец, увидев, что он натворил, поспешил затворить окно.

Чан молча опустился на колени и попытался собрать обрывки. Присутствующие бросились рьяно помогать ему в этом и вскоре желанные клочки оказались в руках инспектора. Он снова уселся за стол и продолжил прерванное занятие. Но это, видимо, плохо у него получалось, потому что вскоре Чан досадливо пожал плечами и встал.

— Что случилось? — спросил Тарневеро.

— Нет никакого смысла продолжать это, — ответил он. — Не хватает больше половины фотографии.

Чан обвел взглядом присутствующих. У него мелькнула мысль обыскать всех. Но, посмотрев на Баллоу, он решил, что исполнение этого намерения было бы сопряжено с долгой и упорной борьбой. Нет, следует идти к цели иным путем. Инспектор вздохнул, засунул обрывки фотографии в карман и, увидев вошедшего Кашимо, своего чересчур усердного помощника, с досадой сказал:

— По-видимому, вы были единственным свободным детективом в тот момент, когда в полицейском участке решали, кого послать ко мне.

Тот не успел ответить. У входной двери раздался продолжительный звонок.

Джим, не дожидаясь Джессупа, выскочил в холл. До слуха находившихся в гостиной донеслись голоса, и в дверях появился мужчина средних лет с тронутыми сединой висками и живыми глазами. На его лице виднелись следы грима.

— Добрый вечер, — сказал он. — Я — Роберт Файф, бывший муж Шейлы Фен. Какую ужасную вещь сообщили мне по телефону! Я прошу прощения за свой вид, но я так торопился, что не успел даже переодеться.

— Не хотите ли снять плащ? — спросил его Джим.

— Благодарю вас.

Мужчина снял плащ и протянул его Джиму. Когда он повернулся, раздался пронзительный возглас. Диана Диксон с ужасом смотрела на грудь Роберта Файфа. Его белую манишку пересекала ярко-красная лента ордена Почетного легиона. Файф удивленно оглядел себя.

— Ах, да, — сказал он, — я ведь сказал вам, что не успел переодеться. Я сегодня играл французского посланника.

Глава 8

СТОПТАННЫЕ БАШМАКИ

Наступило томительное молчание. Файф, по-видимому, не отдавал себе отчета в том, что на его долю выпал самый эффектный выход за все время сценической деятельности. Но затянувшаяся тишина, в которой было что-то зловещее, вероятно, тяготила его. И Файф заговорил первым:

— Как могло это случиться? Я ушел из театра, как только смог освободиться. Если я не видел несколько лет Шейлу, то все же…

— Сколько лет? — перебил его Чан.

Файф высокомерно взглянул на инспектора.

— Извините, но по какому праву вы спрашиваете меня об этом?

Чан безмолвно отогнул лацкан своего смокинга, и Файф увидел полицейский значок. Жест этот был настолько эффектен, что сделал бы честь любому актеру.

— Как видите, я вправе вас спрашивать, — сказал Чан. — Вы сказали, что раньше были мужем Шейлы Фен и что вы не видели ее несколько лет. Сколько лет вы не видели ее?

Файф помолчал.

— Мы разошлись девять лет назад, — сказал он. — Сначала мы работали в Нью-Йорке. Шейла выступала в ревю Зигфельда, а я в маленьком драматическом театре. Однажды она явилась домой очень возбужденной. Ей предложили работу в Голливуде, и предложение было очень заманчивым. Я не мог отговорить ее от поездки, и когда через неделю провожал ее на поезд, то сознавал, что теряю ее навсегда. И действительно, примерно через год Шейла возбудила дело о разводе. Мне кажется, для нее этот вопрос не был сопряжен с какими-либо сомнениями. Для меня все это было мучительно, несмотря на то, что я готовил себя к мысли о разрыве.

— Вы бывали после развода в Лос-Анджелесе? — спросил Чан.

— Да, разумеется. Но мы никогда не встречались.

— Вы не припомните, не приезжали ли вы на гастроли в Лос-Анджелес три года назад в июне?

Чарли уловил взгляд, брошенный на него Файфом. Понял ли он смысл, таившийся в этом вопросе?

— Нет, — решительно ответил актер.

— Меня поражает ваша уверенность, — многозначительно заметил Чан.

— Почему? Три года назад, именно в июне, я отправился в турне по восточным штатам, и мы не были на берегу Тихого океана.

— И вы можете подтвердить это документально?

— Разумеется.

— Значит, в течение девяти лет со времени отъезда мисс Фен из Нью-Йорка вы не видели ее?

— Нет.

— И сегодня днем вы тоже с ней не встречались?

— Нет.

— А вечером?

Минутная пауза.

— Нет.

Вошла Юлия.

— Кофе готов, — сказала она, — позвольте просить всех пройти в столовую.

— Я тоже прошу гостей мисс Фен пройти туда, — подхватил Чан.

Те нехотя направились в столовую, заверяя друг друга, что даже мысль о еде им невыносима, ну разве что можно выпить чашку кофе. В гостиной остались инспектор, Кашимо, Тарневеро и Файф.

— Я прошу вас тоже пройти в столовую, — обратился Чан к Тарневеро. — Кофе пойдет вам на пользу. А потом я рассчитываю на вашу помощь.

Тарневеро чуть наклонил голову, пожал плечами и исчез за дверью. Инспектор повернулся к Кашимо:

— Будет лучше, если вы поскучаете на террасе, — и с этими словами он выпроводил своего помощника.

Теперь они остались наедине с Файфом.

— По-видимому, вы не отдаете себе отчета в том, что являетесь самой интересной фигурой этой загадочной драмы, — сказал Чан актеру.

— В самом деле?

Файф казался совершенно спокойным.

— Да, очень интересной, — продолжал Чан. — Я смотрю на вас и тщетно спрашиваю себя: почему этот человек лжет?

Файф вскочил.

— Послушайте, что это значит?

Чан пожал плечами.

— Дорогой мой, к чему так волноваться? Если вы явились в павильон для того, чтобы украдкой встретиться со своей бывшей супругой, то вам следовало бы снять с груди орденскую ленту. В темноте она легко может быть принята нервными особами за кровь.

— Ах, вот оно что, — протянул Файф — Теперь я понимаю.

Несколько мгновений он сидел, уткнув лицо в ладони. Потом сжал кулаки и взглянул на инспектора.

— Может быть, вы скажете мне правду? — спросил тот.

— Хорошо, — кивнул Файф. — Но то, что я расскажу, может показаться вам странным. Я не видел Шейлы с той ночи, когда простился с ней на вокзале. Сегодня утром, услышав о том, что она здесь, я почувствовал волнение. Ведь вы не знали мисс Фен, мистер… мистер…?

— Инспектор Чан, — представился Чарли. — Нет, мне не приходилось ее знать.

— Она была изумительной женщиной. В ней было поразительно много жизни, и я очень любил ее. Мне так и не удалось полностью освободиться от этого чувства, ни одна женщина не значила для меня так много. Я не сумел удержать Шейлу, да! Она жаждала приключений, новых впечатлений, славы… Сегодня утром, узнав о ее приезде, я послал ей цветы и приписал несколько слов. Шейла была впечатлительной и импульсивной натурой. Получив цветы, она позвонила мне в театр. «Боб, — сказала она, — ты должен немедленно приехать. Ты должен. Я хочу видеть тебя».

Взглянув на Чана, Файф продолжал:

— Всякой иной женщине я сказал бы: «Я приеду после спектакля». Но Шейле я не мог так ответить. И я сказал: «Хорошо, скоро буду». Мне пришла в голову сумасбродная мысль. Я был уже одет для сцены, но в моем распоряжении было сорок пять минут. У меня есть машина, я мог поехать к Шейле и вернуться, причем все это не заняло бы более тридцати минут. И я отправился в свою гримерную, запер дверь, вылез в окно на улицу и побежал к машине. Шейла сообщила мне о павильоне — она сказала, что у нее гости, но мы сможем поговорить наедине. Я подъехал к вилле без четверти восемь и встретил ее в саду. Мы направились в павильон. Шейла так странно смотрела на меня… Мне почудилось, что я читаю в ее глазах не только интерес к некогда близкому ей человеку. Голливуд очень изменил Шейлу. Ведь я знал ее веселой, жизнерадостной… Мы поболтали, вспомнили общих друзей. Казалось, Шейла была рада нашей встрече, возможности вспомнить прошлое. Но я очень нервничал, боясь опоздать в театр, и поминутно поглядывал на часы.

Файф умолк.

— Что было потом? — спросил Чан.

— После телефонного звонка Шейлы у меня создалось впечатление, что она нуждается в совете и хочет поговорить о каком-то важном для нее деле. Когда я объявил, что мне пора уходить, она взглянула на меня так растерянно, беспомощно. «Боб, — сказала она, — ведь ты еще немножко любишь меня?» Я обнял ее. Это мгновение принадлежало мне, и я был счастлив, и никто не мог в этот миг лишить меня Шейлы. Прошлое снова ожило… И в то же время я не мог не думать о том, что пора возвращаться в театр. Мы договорились, что будем ежедневно встречаться, что… Во мне снова зародилась надежда, я поверил, что смогу вернуть Шейлу… И, быть может, эта надежда действительно осуществилась бы… А теперь…

Голос его дрогнул.

— Бедная Шейла! Бедная Шейла!

Чан сочувственно покачал головой.

— Послушайте! — воскликнул Файф. — Вы не должны оставлять меня в беде! Вы должны обязательно выяснить, кто преступник!

— В этом цель моего пребывания здесь, — сказал Чан. — Но вернемся к вашему рассказу. Итак, вы простились с мисс Фен…

— Да. Когда я уходил, она стояла в дверях павильона и улыбалась. Улыбалась, а на ее глазах блестели слезы.

— В котором часу вы ушли?

— Я знаю это совершенно точно — было четыре минуты девятого. Я выбежал на дорогу, сел в машину и помчался в город. Влез через окно в свою гримерную и услышал, как режиссер отчаянно стучит в дверь. Я открыл ее, сказал, что уснул, и поспешил на сцену. Я опоздал на десять минут, режиссер показал мне на часы — было двенадцать минут девятого… В антракте мне сообщили ужасную новость.

Он встал.

— Моя сегодняшняя встреча с Шейлой, быть может, породит для меня какие-нибудь осложнения. И все же я не жалею о том, что примчался на свидание с ней. Я видел ее, держал в своих объятиях — за это счастье я готов заплатить любой ценой. Вам угодно еще что-нибудь узнать?

Чан покачал головой.

— В данную минуту ничего. Но прошу вас пока не покидать виллу. Очень возможно, что выплывут кое-какие дополнительные подробности.

— Разумеется, — согласился Файф.

Раздался звонок, и в сопровождении Джессупа в гостиную вошел полицейский.

— Ах, это вы, Спенсер! Входите, — улыбнулся ему инспектор.

— Я подобрал его на Калакуа-авеню, — сказал Спенсер, кивая на дверь, — и решил, что вы будете рады возможности потолковать с ним. Он не мог сообщить мне, что делал сегодня вечером.

Человек, о котором говорил полицейский, поспешил приблизиться к Чану.

— Надеюсь, мы не опоздали, — нахально заявил он.

Оглядевшись, незнакомец вспомнил о правилах хорошего тона, некогда преподанных ему, и поспешил снять соломенную шляпу.

— Мой шофер совершенно невыносим, — сказал он. — Он ухитрился заблудиться.

Мужчина говорил уверенным тоном светского человека, но тону этому противоречила его странная внешность. Он был одет в грязные полотняные брюки, синюю рубашку без воротничка, вытертую бархатную куртку, когда-то красного цвета, и поношенные туфли, сквозь дыры в которых просвечивали голые ноги.

В столовой смолк гул голосов, по-видимому, там прислушивались к происходящему в гостиной.

— Прошу вас, — Чан жестом предложил незнакомцу сесть.

Тот взглянул на Файфа, и на лице его заиграла довольная улыбка.

— Итак, — сказал Чан. — Кто вы такой?

Мужчина пожал плечами.

— Я мог бы назваться Смитом.

— С тем же успехом вы могли называться и Джонсом, — заметил инспектор.

— Это дело вкуса. Во всяком случае, я предпочитаю быть Смитом.

— Где вы живете?

Смит замялся.

— Если вы настаиваете, чтобы я был совершенно откровенен, то я вынужден признаться, что живу на пляже.

Чан улыбнулся. Направившись к двери, ведущей на террасу, он позвал Кашимо и велел ему обыскать Смита.

— Я тоже попрошу вас об этом, — сказал Смит, — и если вы найдете что-нибудь похожее на деньги, то, пожалуйста, скажите мне.

В карманах у Смита оказались гребень, ржавый перочинный нож, бечевка и какой-то предмет, походивший на монету, но при более близком рассмотрении оказавшийся медалью. На ней было выгравировано: «Третий приз по классу пейзажа. Академия изобразительных искусств. Пенсильвания».

Чан вопросительно взглянул на Смита.

— Да, — пожал тот плечами, — должен сознаться, я художник. Разумеется, не гениальный, так как получил всего лишь третий приз. Первый приз был не из бронзы, а из золота, и при нынешних обстоятельствах золотая медаль очень бы мне пригодилась. Но мне она не досталась.

Приблизившись к Чану, он добавил:

— Надеюсь, вы не сочтете нескромностью, если я осведомлюсь, что породило это внезапное вмешательство в мою личную жизнь? Неужели в этом городе частное лицо не ограждено от того, чтобы первый встречный полицейский мог задержать его и подвергнуть обыску?

— Сожалею, что я затрудняю вас своими вопросами, но вынужден спросить: были ли вы сегодня вечером на пляже?

— Нет, не был. Я находился в городе по своим личным делам и меня задержал этот толстый…

— В какой части города вы были?

— В парке.

— Вы кого-нибудь встретили там?

— Да. Хотя причислить этих людей к изысканному обществу нельзя, но я не избалован.

— Вы не были на пляже, — задумчиво повторил Чан. — Кашимо, проводите вместе со Спенсером этого господина к павильону и сравните обнаруженные там следы со следами его башмаков.

— Слушаюсь! — поклонился японец, торопясь выполнить распоряжение инспектора.

Чан посмотрел на Файфа.

— Какая утомительная работа, — вздохнул он. — Но чем был бы человек, если бы ему не приходилось трудиться? Он стал бы Смитом.

Гости мисс Фен толпились в дверях столовой, и Чан попросил их расположиться в гостиной. Джейнс взглянул на часы. Пять минут двенадцатого. Он вопросительно посмотрел на Чана, но тот сделал вид, что не заметил этого.

К Чану приблизился Тарневеро.

— Есть что-нибудь новенькое? — спросил он вполголоса.

— Круг нашей деятельности расширился.

— Я предпочел бы, что бы он как можно более сузился, — усмехнулся Тарневеро.

Кашимо и Спенсер со Смитом вернулись.

—Ваше предположение оказалось правильным, инспектор, — сказал Спенсер. — Следы у павильона оставлены вот этой обувью, — он указал на ноги Смита.

Смит смутился.

— Действительно, отвратительная обувь, — кивнул он. — Но что поделаешь? На Гавайях нет настоящих любителей искусства. Если бы вы видели, какими картинами украшают здесь гостиные, если вы поглядели на местных Рембрандтов! Я сам третьесортный художник, но даже если бы мне за такую мазню предложили новую пару…

— Послушайте, вы солгали мне, — перебил его Чан.

Смит пожал плечами.

— Вы говорите с откровенностью и прямотой, обычно не свойственной вашей нации. Действительно, я умолчал о настоящем положении вещей, полагая, что это пойдет на пользу…

— Кому?

— Как кому? Мне. Я заметил, что здесь что-то не в порядке, и решил, чтобы не оказаться вовлеченным…

— Вы уже вовлечены. Скажите, сегодня вечером вы были в павильоне?

— Нет, могу заявить это под присягой. Но я был поблизости и простоял несколько минут под окном.

— Что вы делали у павильона?

— Размышлял, удобно ли будет там расположиться на ночь. Это одно из моих любимых мест.

— Я попрошу вас повторить еще раз то, что вы сказали. И на этот раз говорите только правду.

— У меня оказалось немного денег, и я три дня провел в городе. До этого на вилле еще никто не жил. Сегодня мои деньги кончились, я ожидал получения чека, но он не пришел… — После минутной паузы он добавил: — Здесь на почте отвратительные порядки. Я буду жаловаться.

— Итак, ваши деньги подошли к концу, — снова перебил его Чан.

— Да, и я был вынужден ночевать под открытым небом. Я покинул город и вернулся на пляж.

— В котором часу?

— Сэр, ваш вопрос смущает меня. Порой, проходя мимо витрин, я смотрю на часы и знаю, который час. А вообще-то… — Смит развел руками.

— Итак, вы приблизились к павильону…

— Я был очень удивлен, увидев, что в павильоне горит свет, и решил, что за время моего отсутствия кто-нибудь снял виллу. Гардины были задернуты, но до меня донеслись голоса, мужской и женский. И я подумал, что выбрал не очень удачное место для ночлега.

Смит умолк. Чан не сводил глаз с Файфа, который слушал Смита, напряженно стиснув руки.

— Я стоял у окна, ветер шевелил гардины, и я отчетливо видел находившегося в павильоне мужчину.

— Кто же был в павильоне? — спросил Чан.

— Вот этот человек, — ответил Смит и указал на Файфа. — Я обратил внимание на красную ленту, которая была у него на груди. Такие ленты я видел в Париже. В ту пору меня как-то пригласил к обеду наш посланник, он был приятелем моего отца…

— Это не имеет значения. Итак, вы стояли у окна и смотрели…

— Что вы вообразили? — возмущенно воскликнул Смит. — Прошу вас не судить обо мне по моему внешнему виду. Я вовсе не подсматривал. Если я что-либо и видел, то вовсе не потому, что таково было мое намерение. Они о чем-то очень тихо говорили… этот господин и дама.

— Я попрошу вас ложным образом не истолковывать мои слова, но, быть может, вам удалось разобрать, о чем они говорили?

У Файфа вырвался приглушенный вопль, он вскочил, оттолкнул Смита и бросился к Чану.

— Перестаньте! — закричал Файф. Он был мертвенно бледен. — Прекратите это! Я готов ответить на все ваши вопросы. Я убил Шейлу и готов понести наказание.

Чан в упор смотрел на актера. Все молчали.

— Вы убили мисс Фен?

— Да.

— Почему?

— Я хотел, чтобы Шейла снова вернулась ко мне. Я не могу жить без нее. Я умолял ее, но она смеялась надо мной и ответила отказом. И я убил ее.

— Вы убили ее? Каким оружием?

— Стилетом, который был при мне.

— Где он?

— На обратном пути я выбросил его.

— Вы можете показать это место?

— Попытаюсь.

Чан направился к двери, но ему преградил дорогу Аллан Джейнс.

— Десять минут двенадцатого! — закричал он. — Я еще могу успеть на «Океаник»! Теперь-то вы не станете удерживать меня?

— Я принужден просить вас остаться, — ответил Чан. — Спенсер, — добавил он, — если кто-нибудь из этих людей попытается уйти, арестуйте его.

— Вы с ума сошли! — воскликнул Джейнс. — Ведь вы нашли убийцу, и теперь…

— Я прошу вас повременить немного, — строго оборвал его инспектор и, обратившись к Файфу, сказал: — Вы покинули павильон, когда на часах было четыре минуты девятого, не так ли?

— Совершенно верно.

— И мисс Фен в это время была уже мертва?

— Да.

— Вы вернулись в театр и были за кулисами в двенадцать минут девятого?

— Да, я уже говорил вам об этом.

— И режиссер может подтвердить, что в это время вы были на сцене?

— Конечно!

Чан пристально взглянул на него.

— Но в двенадцать минут девятого мисс Фен была еще жива. Как вы объясните это противоречие?

Файф опустился на стул и закрыл лицо руками.

— Я не понимаю вас, — мягко продолжал Чан. — Вы хотите уверить меня, что убили свою бывшую жену. И все же вы единственный из всех находящихся здесь обладаете действительно неопровержимым алиби!

Глава 9

ВОСЕМНАДЦАТЬ МИНУТ

Снова воцарилось молчание. Только мерно тикали часы на камине, да с берега доносился глухой шум прибоя.

Чан опустил руку на плечо Файфа.

— Почему вы взяли на себя преступление, которое не совершали? — спросил он. — Может быть, вы ответите на этот вопрос?

Файф продолжал хранить молчание.

— Значит, кто-то видел Шейлу Фен в живых в двенадцать минут девятого? — спросил с подчеркнутым безразличием Тарневеро. — Не будете ли вы любезны сообщить, откуда это известно?

Инспектор улыбнулся.

— Если бы вы понимали по-китайски, мне не пришлось бы объяснять вам это.

Чан направился к двери и попросил Джессупа позвать Ву-Кио-Чинга.

— Я это делаю только ради вас, мистер Тарневеро, — добавил он.

— Очень вам признателен.

В гостиную вошел хмурый повар. Столь тщательно приготовленное угощение грозило окончательно погибнуть, и это обстоятельство заставило его совершенно позабыть о терпении и спокойствии.

Чан сказал ему несколько слов по-китайски и пояснил Тарневеро:

— Я попросил Ву-Кио-Чинга подтвердить то, что он сообщил мне ранее. Ву, ты сказал, что Джессуп и Анна находились на кухне, когда часы пробили восемь. Ты был обеспокоен тем, что бутлегер все еще не появлялся?

— Бутлегер приходит очень поздно, — ответил старик.

— Но десять минут спустя он все же явился. Пока Джессуп возился с коктейлями, ты отправился на поиски хозяйки.

Чан взглянул на Тарневеро.

— Ву принадлежит к разряду тех слуг, которые имеют обыкновение неожиданно появляться перед хозяином и сообщать новости.

Повернувшись к повару, он продолжал:

— Ты застал мисс Фен в павильоне и сообщил ей, что бутлегер, наконец, явился. Что ответила твоя хозяйка?

— Она взглянула на часы и сказала: «Теперь двенадцать минут девятого, давно пора было ему прийти». Я сказал: «Уже время кушать».

— А потом мисс Фен приказала тебе оставить ее в покое и не надоедать попусту, и ты отправился в кухню, не так ли?

— Да.

— И это была чистая правда?

— Да. Зачем мне лгать?

— Хорошо, можешь идти.

— Могу идти.

Тарневеро бросил на Чарли испытующий взгляд.

— Все это очень интересно, и я совершенно напрасно вздумал вдаваться в объяснения. Значит, когда разъяснилась история с часами, вы уже знали, что это время — две минуты девятого — к убийству Шейлы Фен не имеет никакого отношения?

Чан мягким движением коснулся руки Тарневеро.

— Прошу вас, не сердитесь, — сказал он. — Я знал, что мисс Фен в начале девятого была еще жива, но тем не менее с большим вниманием следил за ходом ваших рассуждений. Не мог же я огорчить вас, сказав, что все сложилось несколько иначе, чем вы предполагали?

Тарневеро, казалось, был уязвлен.

Чан в упор посмотрел на Смита.

— Мистер Смит…

— Да, инспектор? — поспешил откликнуться Смит. — Я было опасался, что вы совсем забыли обо мне. Что прикажете?

— Вы начали рассказывать, о чем говорили в павильоне. Я очень интересуюсь беседой, которую вела мисс Фен с господином с красной лентой на груди. Нас прервали самым неожиданным образом, и я прошу вас продолжить свое повествование.

Файф не спускал глаз с оборванца в бархатной куртке. Смит выдержал его взгляд и сказал:

— Совершенно верно, нас прервали. Но добавить к тому, что я сообщил, мне почти нечего. Этот господин рассказал все.

Файф вздрогнул.

— Он уверял женщину в своей любви, умолял вернуться к нему, а она и слышать не хотела об этом. Мне даже стало жаль его. Я слышал, как она сказала: «О, Боб, к чему все это?» Но он продолжал настаивать. Временами он поглядывал на часы и наконец сказал: «Мне пора. Я должен вернуться в театр, но мы еще поговорим об этом». И я слышал, как за ним захлопнулась дверь.

— И мисс Фен в это время была жива? Вы в этом уверены?

— Да. Я заглянул в окно после ухода этого господина.

Чан нахмурился и взглянул на актера.

— Итак, мистер Файф, что вы на это скажете? Теперь вы имеете еще одно алиби. Должен признаться, мне не совсем понятно ваше поведение.

Файф пожал плечами и промолчал.

— Вы берете обратно свое признание?

— Что же еще мне остается сделать при таких обстоятельствах?

Инспектор заметил, что при этих словах он обменялся взглядом со Смитом.

— Меня вынудили отказаться от своего признания. Да, я солгал, я не убивал Шейлы. Но я полагал, что будет лучше, если я скажу…

— Что?

— Ничего.

— Вы полагали, что будет лучше, если мои розыски прекратятся в самом начале?

— О, нет!

— Во время беседы со своей бывшей женой вам удалось узнать нечто, и свидетелем вашего разговора оказался Смит. А вы опасались, что сведения, подслушанные им, в случае дальнейших розысков будут преданы огласке?

— У вас буйная фантазия.

— Помимо фантазии, я обладаю способностью устанавливать факты, обычно ускользающие от внимания других людей. До сих пор вам удавалось водить меня за нос, но наша игра еще не сыграна.

— Я целиком в вашем распоряжении.

— Благодарю вас! Надеюсь, следующая наша встреча будет для меня более полезной. А что касается вас, — Чан повернулся к Смиту, — то, как это ни прискорбно, я вынужден сказать, что в свои показания вы вплели изрядную долю вымысла и лжи.

Смит ухмыльнулся.

— Вы судите о моей порядочности по моему внешнему виду? Конечно, я плохо одет.

— Я сужу о вас не по вашей одежде, а по вашему языку, — ответил инспектор. — Спенсер, отведите этого человека в управление, пусть там у него снимут отпечатки пальцев.

— Какое лестное внимание к моей скромной персоне! — ухмыльнулся Смит. — Надеюсь, оно не вскружит мне голову.

— Затем можете его отпустить, — продолжал Чан. — Но прежде чем вы уйдете, Спенсер, я хочу попросить вас запомнить всех присутствующих здесь лиц. В полночь отплывает «Океаник». Так вот, никто из них не должен покинуть остров. Вы поняли?

— Да, инспектор.

В разговор вмешался Джейнс:

— Должен напомнить вам, что мои вещи находятся на «Океанике».

— Вы отлично сделали, напомнив об этом. Спенсер, позаботьтесь о том, чтобы вещи мистера Джейнса были выгружены и приняты на хранение. Объясните капитану, что мистера Джейнса задержали здесь дела неотложной важности. Вы удовлетворены, мистер Джейнс?

— Не удовлетворен, — проворчал тот, — но, боюсь, что мне придется подчиниться.

— Это очень благоразумно с вашей стороны. Кашимо, вы будете сопровождать Спенсера.

После того как Смита увели, Файф обратился к Чану:

— Скажите, я вам еще нужен?

Инспектор задумчиво посмотрел на него.

— Нет. Вы можете идти. Как-нибудь мы еще потолкуем.

— Я всегда к вашим услугам.

Файф направился к выходу и, остановившись в дверях, добавил:

— Буду очень рад видеть вас, я живу в отеле «Вайоли» на Форт-стрит.

Он пересек холл, прошел мимо Спенсера, о чем-то беседовавшего с горничной, и удалился.

Чан оглядел оставшихся в гостиной.

— Господа, — сказал он. — Вам придется подождать, пока «Океаник» покинет гавань. А тем временем мы сможем выяснить еще кое-что. Обстоятельства таковы, что каждому из вас придется снова доказать свое алиби. Убийство мисс Фен совершено не в две минуты девятого, как я предполагал раньше, а между двенадцатью минутами девятого и половиной девятого, в эти восемнадцать минут. Теперь каждый из вас должен собраться с мыслями и спросить себя: «Что я делал и где находился в течение этого времени?»

Глаза инспектора блестели, в движениях появилась несвойственная людям его комплекции живость. Он являл с собой разительный контраст с утомленными и обессиленными гостями покойной Шейлы.

— Мисс Юлия, мисс Диксон и мистер Бредшоу в это время купались, — продолжал он, — изредка выходя на берег, где их ожидала миссис Баллоу. За десять минут до половины девятого мистер Баллоу покинул пляж и ушел неизвестно куда..

— Как это неизвестно куда? Я вернулся сюда, в гостиную. Мне хотелось курить, а сигареты кончились. Это может подтвердить Джессуп, он видел меня здесь.

— Джессуп оставался с вами здесь все время, пока вы курили?

— Нет. Он ушел делать коктейли. Когда он вернулся, я продолжал сидеть все в том же кресле…

— Вы хотите обратить мое внимание на это обстоятельство? — улыбнулся Чан.

— Мне совершенно безразлично, обратите вы на это внимание или нет, — недовольно проворчал Баллоу.

Чан сел в кресло у стола.

— Теперь я обращаюсь к тем четырем присутствующим, чье алиби так неожиданно рухнуло. Я знаю, где вы находились до двух минут девятого, но мне совершенно неизвестно, что вы делали позднее.

— Разрешите мне первому высказаться, — сказал Тарневеро. — Я вернулся к почтенной пожилой паре, с которой беседовал до того, как ко мне подошел Джейнс. Это мои давние друзья из Австралии. Мы поболтали несколько минут в холле отеля, а потом я предложил им полюбоваться пейзажем. Мы вышли на террасу и продолжали беседовать. Это было в половине девятого — я посмотрел на часы и высказал сожаление, что должен уйти. Мы вместе вернулись в холл, затем я зашел в номер за шляпой и, спустившись вниз, встретился с вами в дверях.

Чан подозрительно посмотрел на Тарневеро.

— И ваши давние друзья смогут подтвердить это?

— Я не вижу причин, почему бы им этого не сделать. Все, что я сказал — правда…

— Ладно, благодарю вас, — кивнул инспектор. — А вы, мистер Джейнс?

— У меня нет алиби, — беспомощно ответил Аллан. — Я провел эти восемнадцать минут в одиночестве на пляже. Вы можете предполагать все, что угодно, но я не возвращался на виллу.

— Но вы-то, ван Горн, возвращались?

— Да.

— Насколько мне известно, вас впустил в дом Джессуп, и это было в четверть девятого?

— Примерно так. Он сообщил мне, что остальные гости прошли на берег. Я заметил в павильоне свет и вышел в сад. Мне захотелось пойти посмотреть, кто там, и я очень жалею, что не осуществил своего намерения. Но, услышав голоса, доносившиеся с берега, я направился на пляж и встретил там Риту Баллоу. Но об этом вам уже известно.

— Итак, теперь очередь за Валом Мартино.

Режиссер нахмурился.

— Так же, как у ван Горна и Джейнса, у меня нет алиби. — Достав из кармана платок, он вытер лоб. — Выйдя на пляж, я присел на скамейку. Гораздо благоразумнее было бы тогда позаботиться об алиби. Но, по-видимому, я не так умен, как Тарневеро, — он бросил на прорицателя ядовитый взгляд. — Я сидел в одиночестве, любовался океаном, словно созданным для экрана, и обдумывал сценарий. Когда я взглянул на часы, было двадцать пять минут девятого, и я решил пойти к себе в номер. В отеле я встретил вас и Тарневеро и узнал о том, что Шейлы Фен больше нет в живых.

Чан хотел о чем-то спросить режиссера, но ему помешало восклицание Тарневеро:

— Вы расцарапали себе лоб, Мартино!

Режиссер удивленно провел рукой по лбу и посмотрел на пальцы.

Они были в крови.

— Честное слово, я не понимаю…

— Советую вам передать инспектору свой носовой платок, которым вы только что вытирали лоб.

— Какой платок?

Мартино машинально вытащил из кармана носовой платок и передал его Чану.

Чан расстелил его на столе, достал лупу и внимательно осмотрел. Проведя пальцем по ткани, он поднял голову и сказал:

— Странно, в платке я обнаружил осколки стекла. Как вы объясните это обстоятельство, мистер Мартино?

Режиссер поднялся и уставился на платок. Лицо его стало серьезным.

— Я не могу ответить на ваш вопрос, — сказал он. — Более того, я не могу понять, как попал этот платок ко мне в карман.

Чан пристально смотрел на него.

— Это не ваш платок?

— Нет, — решительно заявил режиссер. — Я обычно ношу при себе два платка — один в наружном кармане, — он указал на платок, видневшийся в кармане смокинга, — другой — вот здесь, — Мартино вытащил из внутреннего кармана второй платок. — Как видите, третий платок лежал у меня в брючном кармане. Совершенно случайно я опустил руку в карман, достал платок и машинально вытер им лоб. Но смею вас уверить, этот платок не принадлежит мне, и я понятия не имею о том, как он попал ко мне в карман.

— Малоправдоподобное объяснение, — насмешливо заметил Тарневеро.

— Дорогой Тарневеро, — ответил режиссер, — если бы вы сняли столько фильмов, сколько я, то знали бы, что правда порой бывает гораздо более невероятной, чем любой вымысел.

Он еще раз осмотрел платок.

— Смотрите, инспектор, здесь в углу имеется отметка прачечной.

— Я вижу, — сказал Чан и указал на крошечную, выведенную чернилами букву «Б».

Он задумчиво перевел взгляд на Вильки Баллоу, который, не сводя глаз с режиссера, вытащил из кармана носовой платок и вытер лоб.

Глава 10

«ШЕЙЛЕ ОТ ДЕННИ»

Чан снова обратился к Мартино:

— Может быть, вы сообщите мне какие-нибудь сведения о том, как этот платок попал к вам?

Режиссер задумался.

— Когда я выходил из столовой, мне показалось, что кто-то коснулся моего кармана.

— Кто находился в тот момент поблизости от вас?

— На этот вопрос трудно ответить. Все мы стояли очень близко друг от друга…

Он умолк и взглянул на Тарневеро.

— Во всяком случае, мне помнится, Тарневеро находился около меня.

— Вы подозреваете меня? — холодно осведомился тот.

— Нет. Я не имею достаточных оснований, чтобы…

— Я полагаю, вы были бы счастливы, если бы могли обосновать свои подозрения, — бросил Тарневеро.

Мартино рассмеялся.

— Совершенно верно, милейший. Вы знаете, что я недолюбливаю вас. Если бы это зависело от меня, то вам уже давно пришлось бы оставить Голливуд.

— Но так как это не в вашей власти, то вы ограничились тем, что обегали весь Голливуд и тайком попытались восстановить всех женщин против меня.

— Почему тайком? Я делал это совершенно открыто, и вам об этом было известно. Я просто советовал им держаться от вас подальше.

— Почему?

— Мне не нравится выражение ваших глаз. Что вы сегодня сообщили бедной Шейле? И что она поведала вам?

— Во всяком случае, не с вами я буду говорить об этом. Если не ошибаюсь, вы в одиночестве пребывали на пляже в момент убийства?

— Не щеголяйте своим алиби! — воскликнул Мартино. — Откуда оно у вас? Уж не держали ли вы его про запас, заглянув в будущее?

— Ну-ну, господа, — вмешался Чан. — Я вижу, у всех вас нервы напряжены до предела, и рад возможности положить конец вашим мучениям. Я вас больше не задерживаю.

Все, как по команде, бросились в холл.

— На прощание позвольте сказать, что никто из вас не должен делать попыток к отъезду, — бросил им вдогонку инспектор. — И я полагаю, вам ясно, что всякая попытка уехать возбудит подозрения против этого лица. Наслаждайтесь красотами этого райского уголка. Кстати, вашим гидом может быть мистер Бредшоу.

— Да, — кивнул Джим. — Ничего не может быть лучше грез под пальмами. Если в других странах воют снежные бури…

— Это в июле-то? — насмешливо осведомился ван Горн.

Первыми удалились супруги Баллоу, за ними ван Горн, Мартино и Джейнс. Бредшоу отправился в столовую, где шептались Диана и Юлия, оставив Тарневеро с глазу на глаз с Чаном.

— Примите мои соболезнования, — сказал на прощание прорицатель, — вы стоите перед неразрешимой загадкой.

— А как же ваша помощь? — удивился инспектор.

Тарневеро покачал головой.

— Боюсь, вы переоцениваете мои возможности. Конечно, я в вашем распоряжении. Когда буду иметь удовольствие снова увидеть вас?

— Я повидаю вас завтра утром, — ответил Чан, — и мы сможем переговорить обо всем. Быть может, за ночь вам придет какая-нибудь новая мысль, и тогда…

— Я попытаюсь быть вам полезным.

С этими словами Тарневеро удалился. Некоторое время Чан задумчиво смотрел ему вслед.

— Мисс Диксон, вы позволите еще раз побеспокоить вас? — спросил он, входя в столовую. — Я прошу вас подняться со мной наверх и показать комнаты. Прежде чем уйти, мне надо кое в чем убедиться.

— Прошу вас, — ответила Диана. — Только начните, пожалуйста, осмотр с моей комнаты. Я очень устала и хочу спать.

Когда Диана с Чаном ушли, Юлия беспомощно опустилась в кресло.

— Бедное дитя! — прошептал Джим.

— Джим, как все это ужасно!

— Юлия, ведь вы были ближе Шейле, чем любой из нас. Неужели вы не можете предположить, кто это мог сделать?

Она покачала головой.

— Не могу себе представить. Разумеется, у Шейлы были недоброжелатели — они имеются у всех людей, на долю которых выпадает успех. Ей завидовали, быть может, кое-кто ненавидел ее. Но убить…

— Юлия, на мгновение забудьте о том, что случилось. Подумайте о себе. Что теперь будет с вами? Что вы будете делать?

— О… Думаю, что уеду в Чикаго или в Сан-Франциско. Я ведь училась в театральной студии в Чикаго, мои родители были актерами. Мама мне не раз говорила, что ее родина Сан-Франциско. Там у меня живет бабушка. Может быть, стоит поехать к ней и попытаться получить там какую-нибудь работу, например, секретарши или стенографистки.

— А если бы я попросил вас остаться здесь?

Юлия молчала.

— Быть может, вас удивила моя прямота, — сказал Джим. — Я люблю вас, и прежде чем вы решите написать своей бабушке о том, что собираетесь к ней поехать, я прошу вас подумать о моем предложении. Юлия, дорогая, вы обещаете это?

— Да, Джим.

— Пока этого достаточно, — сказал он и улыбнулся, увидев спускающегося по лестнице инспектора.

— Итак, Чарли, вы готовы? Я сегодня без машины и буду рад, если вы захватите меня с собой.

— Да, конечно, — ответил Чан. — Еще несколько минут, и едем.

В комнату поспешно вошла горничная.

— Сэр, мисс Диксон сказала, что вы хотите поговорить со мной, — обратилась она к Чану.

Он кивнул.

— О, сущие пустяки. Вы сказали, что с руки мисс Фен пропало кольцо с изумрудом.

Юлия затаила дыхание.

— Скажите, это и есть исчезнувшее кольцо? — спросил Чан, показывая платиновое кольцо с великолепным изумрудом.

— Да, это оно, — ответила Анна.

Чан повернулся к Юлии.

— Мне очень жаль, что я принужден побеспокоить вас, но, может быть, вы объясните мне, каким образом это кольцо оказалось в ящике вашего туалетного столика?

Джим удивленно уставился на Юлию.

— Я очень сожалею, что мне приходится спрашивать у вас об этом, но это обстоятельство требует разъяснения, — продолжал инспектор.

— Все очень просто, — прошептала Юлия.

— Разумеется, — Чан наклонил голову, — теперь остается услышать от вас, в чем заключается эта простота.

— Видите ли… — нерешительно сказала девушка. — Я буду с вами совершенно откровенна. У Шейлы не было денег. Деньги не имели для нее никакого значения, они просачивались у нее сквозь пальцы, как вода. И, разумеется, она вернулась с Таити без копейки.

— А гонорар за фильм? — удивился Чан.

— Эти деньги она давным-давно истратила. Приехав сюда, она сказала мне, что очень нуждается в деньгах и попросила продать это кольцо. Я должна была еще днем сходить к ювелирам, но отложила это поручение, потому что была от него далеко не в восторге. Я решила, что пойду завтра.

Чан размышлял.

— Мисс Фен дала вам кольцо сразу после прибытия в Гонолулу? И оно все время находилось у вас?

— Она отдала мне кольцо сегодня утром, и я положила его в ящик своего туалетного столика.

— Это все, что вы можете мне сказать?

— Да.

Юлия была готова расплакаться.

Чан обратился к горничной:

— Вы можете идти.

— Слушаюсь, — ответила Анна и, бросив многозначительный взгляд на Юлию, вышла.

Чарли вздохнул, по-видимому, и его начинала одолевать усталость. Он поднес кольцо к свету и внимательно осмотрел его. "На внутренней его стороне была надпись: «Шейле от Денни».

Находилась ли смерть Денни Майо в какой-нибудь связи с гибелью Шейлы?

Обернувшись, Чарли увидел, что Юлия беззвучно плачет. Бредшоу тщетно пытался успокоить ее.

— Юлия, дорогая, Чарли верит вам! Не так ли, Чарли?

— Разве я смею сомневаться? Уверяю вас, мисс Юлия, меня гораздо в большей степени заботит ваше состояние. Мистер Бредшоу и я сейчас уедем и вы сможете отдохнуть. Желаю вам от всего сердца спокойной ночи.

С этими словами инспектор вышел, Бредшоу кивнул Юлии и последовал за ним. Джессуп, закрывая за ними дверь, с трудом сдерживал зевоту.

На дорожке стояла машина Чана. Он тяжело плюхнулся на сиденье и открыл дверцу Джиму.

— Очень трудное дело, — заметил после некоторого молчания Бредшоу.

Чан кивнул.

— Я почти ничего не добился, — сказал он.

— Как бы там ни было, но в одном я уверен, — решительно заявил юноша.

— В чем именно?

— В том, что Юлия абсолютно непричастна к этому делу.

Чан улыбнулся.

— Ваши слова порождают в моей душе воспоминания.

— О чем?

— О молодости, о любви. Разумеется, с тех пор прошло немало времени — я отец уже одиннадцати детей, но воспоминания еще живут во мне. Я тоже тогда витал в облаках.

— Уверяю вас, я сужу совершенно беспристрастно.

— В таком случае мне остается прийти к выводу, что луна на Гавайях нуждается в том, чтобы ее срочно отправили в починку, Она утратила свою волшебную силу.

Чан затормозил перед зданием редакции. Выходя из машины, Джим бросил на инспектора украдкой взгляд и спросил:

— Я полагаю, что пока не смогу получить его обратно?

— Нет, к сожалению, — ответил Чан.

— О чем вы, собственно говорите? — невинно осведомился Джим.

— О том же самом, о чем и вы, — усмехнулся Чан.

— Я имел в виду мой носовой платок, который вы забрали у Мартино.

— И я тоже его имел в виду.

— Так вы знали, что платок принадлежит мне?

— Да. У него в уголке есть маленькая метка — буква «Б». К тому же у вас не было платка, которым вы могли стереть пот со лба. Я восхищался вашим самообладанием. Вы полагаете, что платок был вытащен у вас из кармана?

— Я полагаю, что это было именно так.

— И когда это случилось?

— Не знаю. Должно быть, пока я был в воде.

— Вы в этом уверены?

— Во всяком случае, это единственное объяснение, которое приходит мне в голову.

— А почему вы не сообщили мне об этой пропаже?

— Во-первых, я не сразу это обнаружил, во-вторых, не придал этому значения, в-третьих, мне не хотелось быть в центре внимания. Но позвольте мне взглянуть на платок.

Чан протянул Джиму носовой платок.

— Да, действительно мой, — сказал Бредшоу, рассматривая платок. — Эта история становится все более загадочной.

Чан забрал у него платок и спрятал в карман.

— Как видите, у меня есть основания препроводить вас немедленно в тюрьму.

— Не шутите так, — сказал Джим. — Поверьте, я не убивал мисс Фен.

Помолчав, он добавил:

— Этот платок мог бы мне пригодиться еще сегодня.

— И мне тоже, — улыбнулся Чан.

— Ну что же… До встречи, Чарли!

— До свидания. Только прошу вас не говорить ни с кем об этом платке, в противном случае мне придется принять кое-какие меры.

— Хорошо. Это останется нашей тайной.

Глава 11

В ГОНОЛУЛУ В ПОЛНОЧЬ

Чан поехал в полицейское управление и поспешил к своему начальнику.

— Хэлло, Чарли! — приветствовал тот инспектора. — Судя по вашему виду, дело не из простых? Вам удалось что-нибудь выяснить?

Чан покачал головой.

— Боюсь, мой отчет займет много времени, мистер Джексон, — сказал он, взглянув на часы.

— И все же я хочу выслушать его.

Чан, устроившись поудобнее в кресле, рассказал Джексону о том, что произошло на вилле. Он начал с описания места совершения преступления, упомянув о том, что оружие, которым была убита Шейла Фен, не обнаружено, о переведенных стрелках часов, об исчезновении булавки, которой были приколоты орхидеи.

— Очень любопытно, — заметил Джексон, закуривая.

Чан пожал плечами.

— Очевидно, Шейла Фен была свидетельницей смерти Денни Майо.

— Великолепно, вот вам и мотив совершения преступления! — воскликнул Джексон, выслушав историю, которую покойная поведала Тарневеро. — Если бы она назвала имя убийцы, как ей это посоветовал Тарневеро…

Чан недовольно поморщился и рассказал о том, как в его руки попало письмо и как он вновь лишился его.

Джексон покачал головой.

— Никогда бы не поверил, что с вами может случиться такая штука.

— Но это письмо не имеет особого значения, — продолжал Чан. — Позже я нашел его под ковром. Меня больше интересует разорванная фотография.

— Кому-то было необходимо лишить вас возможности увидеть эту фотографию, — заметил Джексон.

— Вот и я пришел к тем же выводам.

Затем Чан рассказал о Роберте Файфе и Смите.

— Мы сняли у Смита отпечатки пальцев и отпустили, — сказал Джексон. — Он не способен убить даже мухи.

— Несомненно, вы правы, — согласился инспектор.

Сообщение о неожиданном признании Файфа, к тому же оказавшемся ложным, заставило Джексона призадуматься. Чан доложил также о носовом платке, который оказался в кармане Мартино и в котором были обнаружены осколки стекла, и о несколько запоздалом признании Бредшоу.

— Вот таково положение дел, — закончил он свое повествование.

— Мне кажется, последнее время вы скучаете, Чарли. Я полагаю, это убийство заинтересует вас, — сказал Джексон. — Что за человек Тарневеро? — спросил он после некоторого раздумья.

— Тарневеро, пожалуй, представляет наибольший интерес. Он загадочен и непроницаем, как безлунная ночь… Человек с большим самообладанием и хорошей реакцией. По каким-то причинам он считает необходимым помогать мне в розысках.

— Вам эта готовность не кажется подозрительной?

— Я уже думал об этом. Но у него алиби. Конечно, я проверю его показания, но убежден, что они подтвердятся. Несомненно, он явился в дом Шейлы Фен лишь тогда, когда я позвал его пойти со мной. Многое говорит за это.

— А именно?

— Ну, например, в истории с часами Тарневеро доказал свое искреннее желание помочь мне. Он очень логично все объяснил. Правда, я уже знал примерное время убийства со слов Ву-Кио-Чинга, повара, но поведение Тарневеро доказывает, что он искренне хотел мне помочь… Нет, не думаю, что он убийца, но все же…

— Вам удалось установить что-нибудь, касающееся Тарневеро?

— Нет. Несомненно, в момент совершения убийства он находился в другом месте.

В дверь постучали, и на пороге появился Спенсер. Чан взглянул на часы.

— «Океаник» ушел? — спросил Чан полицейского.

— Да.

— Никого из наших друзей не было в порту?

— Только Аллан Джейнс забрал свои вещи. Я слышал, как он выругался, увидев, что «Океаник» отчаливает. Я помог ему выгрузить вещи. Он просил передать вам, что уедет со следующим пароходом и что ничто не сможет удержать его.

— Хорошо, вы свободны.

Перекинувшись несколькими словами с Джексоном, инспектор попрощался и вышел на улицу. Около своей машины он увидел Смита.

— Я полагаю, что вы могли бы захватить меня с собой и отвезти на вокзал, — заметил тот. — Иначе мне не попасть к месту ночевки.

Чан, порывшись в карманах, протянул Смиту монету.

— Вы сможете доехать в автобусе, — сказал он.

Смит повертел монету в руках.

— Десять центов? Мне нужен по крайней мере доллар. Меньшей суммы джентльмен не может принять от джентльмена.

Чан засмеялся.

— Может, вы и правы, но полагаю, что правильнее будет, если я ограничусь суммой, которая вам действительно необходима для проезда. Вам ведь нужен доллар, чтобы выпить. Если вы сочли мои скромные десять центов недостойными вас, то я смиренно беру их обратно. Очень сожалею, но мой путь лежит в другую сторону.

— Ладно, — смирился Смит, — я не слишком щепетилен. Так и быть, я приму эти десять центов, но, разумеется, лишь в долг.

Смит удалился. Чан, намеревавшийся сесть в машину, внезапно передумал и отправился следом за оборванцем.

Безлюдные улицы были залиты лунным светом, и ему было нелегко оставаться незамеченным. Но Чан хорошо знал свое дело.

Смит вышел на Кинг-стрит и остановился. Чан замер. Сядет ли он в автобус? Но Смит не стал ждать автобуса, пересек улицу и свернул в переулок. Интерес Чана к нему возрос. Чего ради вздумал этот человек скитаться ночью по городу?

Смит направился к отелю «Вайоли». Остановившись у дверей, он огляделся по сторонам и после некоторых колебаний повернул обратно. Чан поспешил спрятаться в одном из подъездов.

Смит спешил к остановке автобусов, видимо, действительно намереваясь уехать из города. Что все это значило? Выходит, что Роберт Файф назвал свой адрес не только для сведения Чана, и Смит был непрочь побеседовать с актером.

Понаблюдав еще некоторое время за Смитом, инспектор вернулся к полицейскому управлению и чуть не столкнулся со своим шефом.

— Я полагал, что вы уже дома, Чарли, — удивился он. — Что-нибудь случилось?

— Я по-прежнему пребываю в неведении.

— Мне кажется, что вы гораздо более осведомлены обо всем, чем хотите показать — сказал Джексон.

— Человек, сидящий в колодце, видит только кусочек неба, — глубокомысленно заметил Чан и, заведя мотор, тронулся.

Глава 12

НЕ ДУРАК!

Ночь близилась к концу, и предутренний туман окутал город.

Смит беспокойно задвигался на своем песчаном ложе и вытянул руку, словно пытаясь натянуть на себя отсутствующее одеяло.

Серый туман постепенно окрашивался в розовый цвет. На востоке над вершинами гор появилась золотая кайма.

Смит открыл глаза и улыбнулся. В жизни его случилось нечто, предвещавшее перемену к лучшему. Смит встал, сбросил поношенную одежду и, развернув лежащий рядом с ним сверток, достал плавки. Натянув их, он подошел к кромке прибоя. Прикосновение воды приятно возбуждало.

Смит окунулся и быстро поплыл. Да, когда есть деньги, можно строить планы на будущее. В нем снова пробудилось честолюбие, он хотел творить, готов был работать. Он покинет этот сонный остров и снова станет человеком.

Выйдя на берег, Смит расположился у опрокинутой лодки, чувствуя приятную усталость после купания. Понежившись под лучами утреннего солнца, он оделся, обломком гребня расчесал волосы и медленно побрел вдоль набережной. С пальм свисали кокосовые орехи, не раз заменявшие ему утренний кофе, но сегодня он решил позавтракать иначе.

Очарование этих утренних часов не раз являлось причиной разочарования Смита. Много раз он брался за кисть и много раз отбрасывал ее, сознавая свое бессилие передать красоту гавайских пейзажей.

На дюнах неподалеку от отеля лежал юноша, напевавший под аккомпанемент гавайской гитары какую-то песенку.

— Доброе утро, Франк, — приветствовал его Смит.

Франк лениво повернул голову и едва ответил на приветствие. Смит опустился рядом.

— Я сегодня не буду петь для чужестранцев, — мечтательно заметил Франк, — сегодня я пою для голубого неба.

Где-то в ином месте эта замечание показалось бы неестественным и надуманным, но здесь в нем не было ничего удивительного — таковы были сыны Гавайев. Смит часто наблюдал за местными жителями, по утрам приходившими на берег и глядевшими на океан, словно впервые увидев огромные зеленые валы, медленно катящиеся на них. Смиту не раз приходилось слышать их восторженные возгласы.

— Ты прав, Франк, — кивнул Смит. — У тебя есть деньги?

Юноша нахмурился. Ему было непонятно влечение чужестранцев к деньгам — для него деньги никогда не имели значения.

— У меня есть доллар, — ответил он. — В кармане пальто.

Глаза Смита заблестели.

— Одолжи мне его. Я верну его тебе сегодня вечером. И вообще, я верну тебе все, что задолжал. Сколько там набралось?

— Не имею понятия, — мечтательно ответил Франк.

— Я буду сегодня вечером утопать в деньгах, — продолжал Смит.

Франк пел. Существовали же сумасшедшие, волновавшиеся из-за каких-то денег, когда небо такое синее, вода такая теплая, а жизнь кажется сном на золотом пляже!

— Ты говоришь, доллар лежит в кармане пальто? — переспросил Смит.

— Да. Ступай и возьми. Дверь отперта.

Смит ушел и вскоре вернулся. В одной руке у него была зажата долларовая банкнота, в другой он держал небольшую картину.

— Я возьму эту картину с собой. Внутренний голос подсказывает мне, что я смогу продать ее.

На картине была изображена смуглая девушка с ярко-красным цветком в зубах. Смит, отставив руку подальше, критически посмотрел на картину и произнес:

— Послушай, это вовсе не так уж плохо!

— Гм, — сказал Франк.

— Право, неплохо, — повторил Смит. — Ведь все утверждали, что у меня есть талант. И в Нью-Йорке, и в Париже. Хотя что такое талант? Искра Божья, и только. Помимо этого требуется еще воля и характер.

— Гм, — повторил Франк.

— Вспомни, Франк, о Коро. Он продал за всю жизнь только одну картину. А Мане? Ты знаешь, что говорили о нем критики? Они смеялись над ним!

— Гм. — сказал Франк в третий раз, положил гитару и бросился в воду. Смит покачал головой.

— В нем нет ни капли интереса к живописи, — пробормотал он. — Для него существует только музыка. Во всяком случае, хоть это…

Спрятав доллар в карман, он с картиной под мышкой направился к остановке. В автобусе Смит протянул кондуктору доллар — пусть знает, что по внешнему виду нельзя судить о людях, — и уселся у окна, время от времени поглядывая на картину, которая нравилась ему все больше и больше.

В городе он хорошо позавтракал, что случалось не так уж часто, и пошел к отелю «Вайоли».

Его появление особой радости не вызвало. Швейцар высокомерно взглянул на него и спросил:

— Вам что?

— Здесь живет мистер Файф?

— Да. Он спит и приказал не будить его.

— Советую вам разбудить его, — повелительным тоном бросил Смит. — Я условился встретиться с ним по очень важному делу. Мистер Файф заинтересован в этом больше, чем я.

Швейцар после некоторого колебания направился к телефону. Вернувшись, он сказал:

— Мистер Файф сейчас спустится.

Смит удовлетворенно опустился в глубокое кресло и стал листать газету. Вскоре появился Файф. У него был очень усталый вид.

— Вы хотели видеть меня? — спросил он. — Я иду в театр, но мы можем поговорить по дороге.

Не дожидаясь ответа, Файф направился к выходу. Смиту не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Некоторое время они шли молча. Наконец Файф произнес:

— Почему вы так неосторожны? Вы могли бы позвонить по телефону и условиться о встрече.

Смит пожал плечами.

— Телефонные разговоры стоят денег, — сказал он, — а у меня их нет. Вернее, до сих пор не было.

Последние слова Смит произнес с ударением.

Они шли мимо лавок, в которых продавались шелка и цветные вышивки, бусы и фарфор. Перед лавками стояли корзины с экзотическими фруктами и лакомствами.

— Мне кажется, вы рассчитываете на мои деньги, — пробурчал Файф.

Смит улыбнулся.

— Почему бы и нет? Ведь я вчера оказал вам услугу. О, я не дурак. Я отлично понял, почему вы сделали ложное признание. Вы испугались, что я расскажу о том, что мне пришлось услышать под окном. Не так ли?

— Что вы, собственно говоря, слышали?

— Поверьте мне, я слышал достаточно. Я слышал, как эта женщина, которую потом кто-то убил, рассказала вам…

— Ладно, — прервал его Файф и боязливо обернулся.

— Я полагаю, что вчера оказал вам большую услугу, — продолжал Смит. — Когда инспектор Чан отверг ваше признание и снова обратился ко мне, разве я не сказал именно то, что вы хотели услышать? Я мог спутать все ваши карты, но не сделал этого. Прошу вас помнить об этом.

— Я помню и ожидал вашего появления, полагая, что вы явитесь вымогать деньги.

— Сударь! — Смит предостерегающе поднял свою худую, усеянную веснушками руку. — Вы могли бы избавить мой слух от подобных замечаний. Во мне живо чувство чести, и я вовсе не склонен делать то, что вы мне приписываете. Я предположил лишь, что вы, интеллигентный человек, по достоинству оцените мое произведение.

Указав на картину, он добавил:

— Я как раз случайно захватил с собой одну из своих картин.

Файф расхохотался.

— Вы хитрый парень, Смит! А если я на самом деле куплю ваше произведение, что вы предполагаете предпринять с деньгами?

Смит с облегчением вздохнул.

— Я бы навсегда покинул эти края. Вот уже год, как я ломаю голову над тем, как выбраться отсюда в Кливленд к своим родителям. Не знаю, обрадует ли их мое появление. Но если я буду прилично одет и у меня будет в кармане несколько долларов, то…

— Как вы сюда попали? — спросил Файф.

— Я приехал на Гавайи, чтобы заняться живописью. Но моя безалаберность привела к тому, что очень скоро я остался без гроша в кармане. Родители прислали мне денег на обратную дорогу, но… Вы никогда не пробовали околегау? Это местный спиртной напиток.

Файф улыбнулся.

— Я понимаю, вы попросту забыли о том, что ваш корабль уходит.

— Я забыл обо всем на свете. А когда вспомнил, что собирался уехать, мой корабль уже двое суток был в открытом море. Отец был очень огорчен моим поведением…

Смит опустился на скамейку и протянул Файфу картину.

— Черт побери, — вырвалось у Файфа, — ведь это великолепно!

— Очень рад слышать это, — сказал Смит. — Не правда ли, вы этого не ожидали? Я не слишком высокого мнения о себе, но, быть может, наступит день, когда эта картина действительно станет большой ценностью. Подумайте, с какой гордостью вы сможете заявить тогда своим друзьям: «Я был одним из первых, признавших его талант. Я был первым покупателем его произведений».

— Это ваше настоящее имя здесь внизу, слева? — спросил Файф.

Художник опустил голову и прошептал:

— Да. Это мое настоящее имя.

— Сколько вы хотите за картину?

— А что вы можете предложить?

— Если вы действительно хотите вернуться на родину, то я готов помочь вам. Разумеется, не сейчас — полиция все равно не позволит вам уехать. Но я куплю вам билет и снабжу деньгами на дорогу, само собой, в качестве гонорара.

— Сколько вы можете мне дать?

— Двести долларов.

— Я, право, не знаю…

— Ну, двести пятьдесят. Ведь я не миллионер, в театре у меня не такое уж большое жалованье. Мне удалось скопить немного денег, и я предлагаю вам почти все, что у меня есть. Было бы очень жаль, если бы вы сочли эту сумму недостаточной.

— Этой суммы вполне достаточно, — сказал Смит. — Я не хочу показаться вам вымогателем. Но для меня это единственная возможность выбраться отсюда, и я не вправе упустить ее. Итак, я получаю билет, как только буду иметь возможность уехать, и двести пятьдесят долларов. Но пока что мне требуется небольшой аванс.

— Чтобы выпить?

— Нет, мне бы этого не хотелось. Я, чего доброго, стану болтать и могу все испортить. Я не столько боюсь за вас, сколько за себя. Нет, я не буду пить, даю вам слово джентльмена.

Файф с сомнением посмотрел на него, достал бумажник и сказал:

— Мне придется поверить вам на слово. Вот пятьдесят долларов.

Глаза Смита заблестели.

— Это все, что у меня есть при себе. Но помните, — Файф отвел жадно потянувшуюся к деньгам руку Смита, — вы должны соблюдать осторожность. Если полиция узнает, что вы обзавелись деньгами, у нее возникнут подозрения.

— Мне хотелось бы приобрести новый костюм, — задумчиво сказал Смит.

— Нет, сейчас этого делать нельзя, — предостерег его Файф. — Я сам позабочусь об этом, когда придет время. Итак, я полагаюсь на вас. Человек, который может писать такие картины, не может быть дураком.

— Я сделаю так, как вы хотите, — ответил Смит и с достоинством удалился.

Файф, взяв приобретенную при таких странных обстоятельствах картину, направился в театр.

Смит пересек Британию-стрит и вошел в дом, над которым красовалась вывеска «Отель Нипон».

За конторкой стоял маленький японец, над его головой висела картина, на которой был изображен пароход, рассекающий волны. Под пароходом вилась надпись: «Нипон Юзен Кайша».

— Хэлло, Нада! — весело приветствовал японца Смит. — Что, моя комната свободна?

— Сожалею, но…

— Вот десять долларов. Плачу вперед! — Смит швырнул на стойку банкноту.

— Сожалею, что вас так долго не было, — вежливо сказал японец. — Комната в вашем распоряжении.

— Мои вещи прибудут несколько позднее, — заявил Смит.

— По-видимому, вам прислали из дома деньги, — улыбнулся японец.

— Из дома? — переспросил Смит. — Ничего подобного. Я продал одну из своих картин. Знаете ли вы, Нада, что это больше, чем удалось достичь при жизни Коро? — И наклонившись к японцу, он добавил: — Старик Коро не смог продать ни одной своей картины. Теперь я вижу, как важно оказаться под окном в нужную минуту.

— Должно быть, вы правы. Пожалуйста, мистер Смит, вот ключи от вашего номера.

— Как приятно снова обладать жилищем, — заметил Смит и, весело насвистывая, поплелся наверх.

Глава 13

ЗАВТРАК У ЧАНА

Со времени утреннего купания Смита прошло не менее часа, прежде чем Чарли Чан, стоя у окна своей спальни, взглянул на океан. Он представлял собой изумительное зрелище, и инспектор целиком ушел в его созерцание.

Он хорошо выспался, сон вернул силы и уверенность в себе. Чтобы решить задачу, стоящую перед ним, надлежало действовать быстро и решительно. Чан вспомнил поговорку об аисте, который уморил себя голодом, тщетно ожидая, пока высохнет море, чтобы иметь более удобную возможность ловить рыбу. Он решил не следовать его примеру.

Прислушавшись к шуму в доме и удостоверившись, что день начался как обычно, Чан начал одеваться. Одиннадцать детей превращали его жилище в сумасшедший дом. Вечно слышались голоса, восклицания, смех, крики, плач.

В столовой он застал сидящих за столом двух старших детей. На этот раз они проявили к отцу необычный интерес. Его появление породило ряд восклицаний и вопросов. В этом были повинны утренние газеты. Дети прочли об убийстве их любимой кинозвезды и теперь категорически потребовали от отца сурового наказания преступника. Тщетно пытались они добиться ответа на вопрос, почему убийца еще не обнаружен и не наказан.

— Тише! — прикрикнул Чан. — Разве человек может размышлять, сидя под деревом, на котором чирикают воробьи?

Он посмотрел на часы и обратился к старшему сыну:

— Тебе давно пора быть в школе.

— Я уже иду, — ответил Генри. — Но сначала, отец, ты должен мне сказать, что произошло с Шейлой Фен.

— Ты ведь читал газеты? Кто-то убил ее.

— Но кто? — спросила Роза. — Мне бы очень хотелось услышать ответ на этот вопрос.

— В этом твое желание совпадает с желанием очень многих людей.

— Ведь ты ведешь это дело?

— А кто еще в Гонолулу мог бы взяться за него?

— А когда ты собираешься накрыть преступника? — бесцеремонно продолжал Генри.

Чан тяжело вздохнул.

— Я не раз говорил о том, что твоя манера выражаться ни в коей степени не соответствует тому почтению, которое ты должен питать к своему отцу. К сожалению, мне пока не удалось установить, кто преступник, и поэтому я лишен возможности назвать тебе его имя.

— Но тем не менее ты поймаешь его? — настаивала Роза.

— Когда я был молод, — строго посмотрел на нее отец, — то полагал, что нет более тяжкого греха, чем сомневаться в мудрости родителей. Подобные вопросы и сомнения были тогда немыслимы.

Роза, улыбнувшись, обняла отца.

— Времена изменились, папа. Разумеется, тебе удастся установить, кто убийца, мы в этом не сомневаемся. Просто нам не терпится узнать имя преступника, и мы просим тебя поторопиться с его поимкой.

— Тебе сегодня вечером нужна будет машина, отец? — спросил Генри.

— Да, она мне понадобится.

Генри нахмурился.

— Придется купить собственную машину, — сказал он. — Мне предлагают в рассрочку одну подержаную…

Чан пожал плечами и принялся просматривать газеты. Но это занятие было прервано появлением миссис Чан, очень полной маленькой женшины с живыми глазами.

— Какая ужасная история случилась с Шейлой Фен! — сказала она.

— Что ты знаешь о Шейле Фен? — буркнул ее супруг.

— Я слышала, как дети говорят — Шейла Фен, Шейла Фен. Я думаю, что Шейла Фен действительно замечательная женщина. Ты должен поймать преступника.

— Обязательно, иначе я лишусь покоя в собственном доме.

Допив чай, Чан встал. Жена поспешила принести ему шляпу. Казалось, все домочадцы только и ждали, когда он приступит к действиям.

Инспектор сел в машину и отправился в деловую часть города. Все его мысли были заняты вчерашним убийством.

Проезжая мимо китайского кладбища, где покоилась его мать, Чан подумал о том, что давно не был на ее могиле. Последние годы мать прожила у него в доме. Что сказала бы она о своих внуках и внучках: о мечтающем о собственной машине Генри, о Розе, осенью возвращающейся к занятиям в американском университете, о шустрых малышах? Несомненно, она стала бы печалиться о прежних временах и нравах. Впрочем, и он жалел о происшедшей перемене. Но не в его силах было изменить ход событий.

Вздохнув, инспектор остановился у отеля «Вайоли». Оказалось, что Файф ушел в сопровождении какого-то человека. Описание, данное швейцаром, рассеяло все сомнения относительно того, кто был его спутником.

Чего ради Смит навестил Файфа? Что он услышал под окном павильона? И чего ради Файф признался в преступлении, которого не совершал? Он не мог быть убийцей, если только его показания соответствовали истине. Надо проверить.

Чан направился в театр. Там шла репетиция. Он вошел в зрительный зал и подошел к рампе.

— Что вам угодно? — недружелюбно спросил его режиссер в нахлобученной на лоб фетровой шляпе.

— Я хочу сказать несколько слов мистеру Файфу.

Тот, услышав свое имя, вышел на авансцену и вгляделся в погруженный во мрак зрительный зал.

— Ах, это вы, инспектор! Я попрошу вас подняться. Чем могу служить? — любезно спросил он у с трудом поднявшегося на сцену Чана.

— Вам, должно быть, помнится, что я снабдил вас вчера великолепным алиби. Я желал бы формальности ради удостовериться в нем.

— Разумеется. Вайн, можно вас на минутку?

Мужчина в фетровой шляпе не спеша приблизился к ним.

— Это наш режиссер — мистер Вайн. Инспектор Чан желал бы знать, когда вы вчера дали сигнал начать представление.

— В двенадцать минут девятого, — проворчал режиссер. — Мы немного опоздали.

— Я стоял рядом с вами в это время?

— Совершенно верно. Но где вы изволили находиться, когда я барабанил в дверь вашей гримерной, ведомо одному дьяволу.

— Инспектору это тоже известно, — ответил Файф.

— Благодарю вас, — пробурчал Чан и пригласил Файфа следовать за ним.

Он лихорадочно соображал. В двенадцать минут девятого Шейла Фен была еще жива, а Файф ожидал за кулисами выхода на сцену. В последующие восемнадцать минут он был лишен возможности вернуться на виллу. Таким образом, алиби Файфа безупречно. И все же…

— Я все еще размышляю над тем, почему вы вздумали возвести на себя обвинение в убийстве Шейлы Фен, — сказал Чан.

— Я и сам думаю об этом.

— Мне ясно, что вы непричастны к убийству.

— Боюсь, вы решите, что я не совсем в своем уме.

— Как раз наоборот. Я считаю вас очень здравомыслящим человеком. Несомненно, у вас были какие-то причины сделать это признание.

— Увы, я уже забыл об этих причинах.

— Вы напрасно пытаетесь затруднить мне работу.

— Это не так, инспектор. Я с нетерпением ожидаю результатов вашего расследования.

— Что-то не верится. Вы видели сегодня утром вашего приятеля Смита?

Файф ответил не сразу.

— Да, я его видел. Он явился ко мне сегодня утром.

— Зачем?

— Разумеется, за деньгами. Я подозреваю, что он попытается призанять немного денег у всех, с кем ему пришлось вчера встретиться.

— И вы снабдили его деньгами?

— Да, я дал ему несколько долларов. Мне стало жаль беднягу. Он неплохой художник…

Файф внезапно умолк.

— Откуда вам это известно?

— Он оставил мне одну из своих картин.

— Не эту ли? — Чан указал на стул, на который Файф в попыхах положил картину Смита. — Вы позволите мне взглянуть на нее?

Файф промолчал.

— Вы правы, — сказал Чан, рассматривая картину. — Смит, несомненно, талантлив. Как жаль, что он опустился до шантажа.

— До шантажа? — удивился Файф.

— Да. Я мог бы вас арестовать, несмотря на алиби. Вы препятствуете моим розыскам. Я вас спрашиваю в последний раз: что удалось Смиту подслушать из вашей беседы с мисс Фен?

Режиссер приблизился к рампе и окликнул Файфа.

— Простите, инспектор, — сказал тот, — но я задерживаю репетицию. Мне, право, пора.

Чан пожал плечами и отпустил Файфа. Он был очень зол на актера. Безусловно, Шейла Фен сообщила бывшему мужу какую-то важную тайну. Но как заставить Файфа рассказать об этом? И тут инспектора осенило. Газеты! Надо просмотреть газетные сообщения об убийстве Денни Майо. Возможно, в них удастся найти хоть какую-нибудь зацепку.

Чан почти выбежал из театра и поспешил в библиотеку.

Узнав, что его интересует, миловидная библиотекарша из читального зала попросила инспектора заполнить бланк. Через пять минут она вернулась.

— К сожалению, этот комплект «Лос-Анджелес таймс» я выдала одному из посетителей.

— Выдали? — удивился Чан. — А вы не опишите мне его внешность?

— Он еще здесь. Вон там, у окна, видите?

Чан взглянул на посетителя. Над столом, низко склонившись, сидел ван Горн. Инспектор шепотом сообщил библиотекарше, что его интерес к газетам внезапно исчез, и поспешил удалиться.

Глава 14

ОКНО В ПАВИЛЬОНЕ

По дороге к Вайкики инспектор размышлял о неожиданной встрече в библиотеке.

Что представляет собой ван Горн? Вчера он имел возможность пройти в павильон и заставить Шейлу Фен невеки замолчать.

Чан пожалел, что он не просматривал журналов, в большом количестве попадавших, благодаря детям, в его дом. Право, ван Горн заслуживал внимания.

Он остановил машину у отеля «Грандо». Швейцар, молодой китаец, почтительно приветствовал его. Чан миновал просторный холл и вышел на террасу. В этот час она была пуста, и лишь за одним из столиков сидела пожилая почтенная пара, о которой накануне упоминал Тарневеро.

Чан направился к ним. Пожилой мужчина отложил газету и удивленно взглянул на него.

— Вы позволите пожелать вам доброго утра? — спросил инспектор.

— Доброе утро, — вежливо ответил мужчина с сильным шотландским акцентом.

Чан представился и сказал:

— Вы, должно быть, читали в газете сообщение о том, что произошло вчера. Один из ваших знакомых был в числе друзей покойной, и я принужден задать вам несколько вопросов.

— Я к вашим услугам, инспектор. Меня зовут Томас Мак-Мастер, а это моя жена, миссис Мак-Мастер. Мы приехали из Австралии.

— Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете в Гонолулу?

Внезапно Чан заметил показавшегося в дверях Тарневеро. При виде инспектора, беседовавшего с четой Мак-Мастер, Тарневеро удовлетворенно улыбнулся. Быстрыми шагами он приблизился к их столику и поздоровался.

— Очень рад видеть вас в столь ранний час за работой, — приветствовал Тарневеро инспектора. По-видимому, вы приехали проверить мое алиби. Вы уже успели расспросить моих друзей?

— Я как раз собирался побеседовать с ними на эту тему.

— Мистер Мак-Мастер, — обратился к мужчине Тарневеро. — Я хорошо знал мисс Шейлу Фен. Поэтому инспектору очень важно установить, где я находился в момент убийства. К счастью, я могу это сделать с вашей помощью.

Мак-Мастер задумался.

—Мистер… гм… Тарневеро предложил нам выйти на террасу. Мы посидели там некоторое время, беседуя об Австралии. Потом, в половине девятого, мистер Тарневеро поспешил проститься с нами, так как был приглашен в гости. Я хорошо запомнил время, потому что в этот момент посмотрел на часы. Мы поднялись…

— Вы взглянули на свои собственные часы? — перебил его Чан.

— Да. Я достал часы и взглянул на них. — Мужчина говорил очень серьезно и тщательно подбирал олова. — Мои часы несколько спешат. «Уже тридцать пять девятого, — сказал я своей старушке. — Пора спать». У себя на ферме я привык рано ложиться. Мы пошли к себе, а мистер Тарневеро направился в свой номер. По дороге я проверил у швейцара часы — было тридцать две минуты девятого. Вот и все, инспектор, и я готов повторить сказанное под присягой.

Чан кивнул.

— Вы давно знакомы с мистером Тарневеро?

За Мак-Мастера поспешил ответить Тарневеро:

— Десять лет назад я гастролировал в составе актерской труппы в Мельбурне. Я ведь был актером. Но наш театр обанкротился, и я нашел работу на ферме мистера Мак-Мастера. Я прожил там целый год, и это время было счастливейшим в моей жизни. Мистер Мак-Мастер и его супруга были внимательны ко мне, словно отец и мать.

— Право, мы ничего особенного не делали, — скромно заметила пожилая женщина, — мы были так рады, что вы…

— Можете себе представить, как я был рад снова встретиться с этими людьми.

Чан поднялся.

— Позвольте поблагодарить вас и выразить пожелание, чтобы дни, проведенные на этом острове, оказались для вас не менее счастливыми, чем для мистера Тарневеро в Австралии.

Чан попрощался с почтенной парой и удалился в сопровождении Тарневеро.

— Боги благоволят к вам, — сказал Чан своему спутнику. — Если бы мне понадобилось алиби, то я и не мечтал бы о лучшем, чем то, которое имеется в данное время у вас.

— Итак, вы установили, где я находился в течение столь важных восемнадцати минут. Скажите, а что поделывали в это время остальные?

— Мне известно только местопребывание Роберта Файфа, хотя его поведение и заставляет призадуматься. Что касается остальных, то им не повезло — ни у одного из них нет алиби.

— Да, некоторым из них алиби пригодилось бы. Скажите, вам удалось что-нибудь узнать о ван Горне?

— Мне приходится с сожалением констатировать, что у него нет алиби. Больше ничего о нем я сообщить не могу. А вы?

— Я знаю лишь, что ван Горн холостяк, и это приводит в отчаяние немало женщин. Он никогда не впутывается ни в какие скандальные истории, он образован, обладает хорошим вкусом, высокого мнения о себе… Вот, пожалуй, и все.

После некоторого раздумья он добавил:

— Я должен сказать вам, что не могу предположить, чтобы ван Горн был дичью, за которой мы охотимся.

— Благодарю за интересную информацию, — сказал Чан. — Мне нужно спешить на виллу Шейлы Фен. Вы поедете со мной?

— К сожалению, у меня нет времени, — ответил Тарневеро. — Но вы мне сообщите, если узнаете что-нибудь новое? Я спрашиваю не из простого любопытства. Я должен все знать, чтобы помочь вам.

— Несомненно, мы будем поддерживать связь, — кивнул Чан, и они направились к выходу.

Швейцар обратился к Тарневеро и вежливо сказал ему несколько слов по-китайски. Тарневеро удивленно уставился на швейцара.

— Что он говорит? — спросил он у Чана.

— Он позволил себе спросить о вашем самочувствии, — ответил Чан.

— Благодарю вас, я чувствую себя отлично, — ответил прорицатель.

Швейцар поклонился и предупредительно открыл входные двери.

— Я попрошу вас позвонить мне по телефону, как только вам станет известно что-нибудь, — повторил Тарневеро. — Я в любое время к вашим услугам. До свидания.

Подъехав к вилле, Чан, как и накануне, отставил машину у финикового дерева. Дверь ему открыл Джессуп.

— Как поживаете, инспектор? Чудесная погода, не правда ли? — сказал он.

— Погода действительно великолепна, — ответил Чан, — но, к сожалению, мы мало обращаем на нее внимания.

Он огляделся.

— Мисс Юлия и мистер Бредшоу на пляже, — заметил Джессуп. — В павильоне находится, если не ошибаюсь, мистер Геттик, один из ваших сотрудников.

— Совершенно верно, мистер Геттик — специалист по дактилоскопии, — пояснил Чан. — Я пойду к нему.

В саду он встретил Юлию и Джима и приветливо поздоровался с ними.

— Что вы скажете о моей заметке? — спросил Джим.

— Я успел лишь мельком просмотреть газету, но полагаю, что изложенное в ней соответствует обстоятельствам дела.

— Особенно недовольны репортеры вечерних газет. На этот раз мы их обскакали. Вы идете в павильон?

— Да, я хочу еще раз осмотреть его.

— Я помогу вам, — сказал Джим. — Юлия, — обратился он к девушке, — может быть, вы пока отдохнете?

Она молча кивнула.

— Для нее происшествие явилось тяжелым ударом, — добавил Джим, когда они с Чаном отошли подальше. — Мне хотелось подбодрить ее. Я уверен, ей со временем удастся преодолеть депрессию. Разумеется, если она выйдет за меня замуж.

— Вы о себе очень высокого мнения, — улыбнулся Чан.

— Почему бы и нет?

В павильоне они застали Геттика.

— Как ваши успехи? — спросил его Чан.

— Увы, я ожидал большего. Множество отпечатков, но большинство из них оставлено покойной. Думаю, нетрудно будет установить, кому принадлежат остальные. Вы хотите осмотреть павильон?

— Да, но сначала я осмотрю его снаружи.

В сопровождении Джима Чан направился к окну, у которого стоял вчера вечером Смит. Инспектор опустился на колени и стал аккуратно ворошить белый сыпучий песок.

— Смотрите, — сказал он, указывая на свежий окурок. — Вот уж не предполагал найти это.

— Боже! Я знаю лишь одного человека, который курит этот сорт сигарет, — оживился Джим. — Я обратил на это внимание еще вчера.

— Совершенно верно, — кивнул Чан. — Только один человек курит этот сорт. И кто мог предположить, что он поступит так неосторожно? Я очень удивлен. Когда Аллан Джейнс стоял здесь под окном и чего ради он пришел сюда?

Глава 15

ДВА СТАКАНА ОРАНЖАДА

Чан достал из кармана конверт и бережно вложил в него свою находку. Затем он в сопровождении все того же Бредшоу направился к входу в павильон.

Геттик сидел у туалетного столика, на котором были разложены необходимые ему для работы принадлежности. Инспектор опустился в плетеное кресло. Лицо его продолжало хранить полную безучастность и, глядя со стороны, можно было предположить, что он лениво ожидает удара гонга, который позовет его к обеду.

Чан обвел взглядом помещение, в котором накануне разыгралась ужасная драма. Глаза его остановились на подоконнике. Вскочив с места, он спросил Геттика:

— Скажите, а подоконник вы осмотрели?

— Нет еще.

— Прошу вас, займитесь им немедленно.

Геттик зачернил подоконник каким-то составом и провел по нему щеткой.

Заинтересованные его действиями, Джим и Чан приблизились к подоконнику. У Геттика вырвался торжествующий возглас. На подоконнике отчетливо были видны отпечатки пальцев.

— Эти отпечатки оставлены мисс Фен? — спросил Чан.

— Нет. Они принадлежат мужчине.

Чан погрузился в размышления.

— Отпечатки пальцев свежие. Видимо, кто-то отворил окно и влез на подоконник. Зачем? Разумеется, для того, чтобы проникнуть внутрь. Когда? Так, так, мы продвигаемся вперед… Кто был этот человек?

Коснувшись кармана, в котором лежал конверт с окурком, он решительно добавил:

— Одно, во всяком случае, ясно. Я должен раздобыть отпечатки пальцев Аллана Джейнса.

Повернувшись к Джиму, Чан сказал:

— Нам удалось установить очень важное обстоятельство. Поэтому учтите, если что-нибудь из того, чему вы были свидетелем, попадет в газеты, я займусь вашим платком и упрячу вас в тюрьму.

— Я не стану злоупотреблять вашим доверием, Чарли, — ответил молодой человек. — А что вы собираетесь предпринять теперь?

— Теперь я собираюсь покинуть вас. Геттик, подождите меня здесь, мне еще понадобится ваш острый глаз.

С этими словами инспектор покинул павильон.

Джим отправился к Юлии.

— Что, инспектор ушел? — спросила она.

— Ненадолго. Он скоро вернется. Знаете, Юлия, Чарли сделал сейчас очень важное открытие.

Джиму показалось, что в глазах девушки мелькнул страх.

— Какое? — спросила она.

— Он просил держать это в тайне, — спохватился вовремя Джим. — Скажите, вы хорошо знаете Аллана Джейнса?

— Совсем не знаю. Я видела его вчера первый раз в жизни. Шейла познакомилась с ним на Таити. Мне кажется, она любила его. Но Шейла любила многих людей, она любила и меня.

И Юлия разразилась слезами.

Джим принялся успокаивать ее.

— Простите, — пролепетала она. — Все это так ужасно! Мне кажется, что никогда больше я не буду счастливой.

— Глупости, я постараюсь внести в вашу жизнь столько же счастья, сколько я сулю его в своих статьях всем туристам, приезжающим на остров. Когда мы поженимся…

Юлия вздрогнула.

— Мы не поженимся! Вы совсем не знаете меня. Если бы вы знали все, вы бы меня возненавидели!

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал.

— Послушайте, через неделю, а может быть, и раньше, все скверное будет позади. Чарли Чан с минуты на минуту решит эту загадку.

— Вы действительно верите в это?

— Разумеется!

Чарли Чан не разделял оптимизма Джима. Вернувшись в отель «Грандо», он подозвал швейцара.

— Я снова здесь, — сказал он. — Полагаю, что в качестве гостя я бываю здесь слишком часто. Скажите, в каком номере остановился мистер Аллан Джейнс?

Швейцар ответил. Чан позвонил Джейнсу по телефону и попросил принять его. Аллан в ответ пообещал спуститься.

Чарли отправился в бар и подозвал официанта-малайца.

— Мне нужны два стакана вашего великолепного оранжада.

— Слушаю, сэр, — ответил официант.

— Я пойду с тобой за ними, — сказал Чан.

Малаец удивился, но не стал возражать. За время работы в отеле он уже успел усвоить, что «клиент всегда прав».

— Инспектор Чан из полицейского управления, — представился Чарли бармену. — Я заказал два стакана оранжада. Позвольте взглянуть на стаканы, в которых вы подаете ваш великолепный напиток.

Бармен был слишком ленив, чтобы выражать удивление. Жаркий климат лишил его остатков энергии. Он молча подал два стакана, и Чан стал полировать их своим платком.

— Мои действия отнюдь не должны удивлять вас, — сказал он, — я не сомневаюсь в вашей чистоплотности, но осторожность не повредит. Существует такое множество бактерий…

По-видимому, Чан заботился только о том, чтобы не было бактерий с наружной стороны стаканов. Потом он осторожно поставил стаканы на поднос, и достав из кармана несколько монет, опустил их в ладонь малайца.

— Вы окажете мне большую услугу, если наполните стаканы, не прикасаясь к ним, — подмигнул он бармену. — И ты тоже не должен притрагиваться к ним, — сказал он малайцу. — Поставь поднос на стол, не прикасаясь к стаканам.

Сделав все распоряжения, инспектор вернулся в холл, где его уже ждал Джейнс.

— Чем могу служить? — спросил Аллан.

— Прежде всего я прошу вас принять мои извинения за то, что задержал вас на нашем чудесном острове. Принято считать этот остров земным раем, но я понимаю, что даже рай может утратить свою привлекательность, если чувствуешь необходимость переменить место своего пребывания. Смею вас заверить, что я со свойственным мне пылом занимаюсь расследованием этого ужасного дела, чтобы в самое ближайшее время предоставить вам возможность уехать.

— Очень рад слышать это, — ответил Джейнс.

Достав из кармана портсигар, он открыл его и протянул Чану.

— Вы не курите? Надеюсь, ваше расследование продвигается успешно?

— Мне пришлось столкнуться с рядом трудностей. Те, которым что-либо известно, предпочитают молчать, те, которые говорят, ничего не знают. Но все же мне кажется, что час назад кое-что стало проясняться.

К их столику подошел официант-малаец с двумя стаканами оранжада на подносе.

— Забыл сказать вам, мистер Джейнс, что мне предписано соблюдать диету, и это единственный напиток, который мне разрешено принимать. Я позволил себе и вам заказать оранжад.

— О, нет, благодарю вас, — отказался Аллан.

— Это совершенно безобидный напиток, — настаивал Чан. В голосе его звучала обида.

— Благодарю вас, — ответил Джейнс и взял стакан.

Он знал, как обидчивы китайцы, и ему не хотелось ссориться с инспектором.

— Выпьем за то, чтобы рано или поздно мои старания увенчались успехом, — сказал Чан. — Ведь этого в равной мере желаем мы оба. А теперь позвольте мне задать вам несколько вопросов. К сожалению, у вас нет алиби. Вчера вечером вы были очень взволнованы и бесцельно бродили по пляжу, поддавшись своим чувствам, не так ли?

— Совершенно верно.

— Вы были там один с той минуты, когда расстались с Мартино, и до того, когда снова встретились с ним?

— Да.

— И как далеко вы ушли?

— До отеля «Моана». Я присел там, чтобы отдохнуть и подумать над тем, что предпринять.

— Вы не дошли до виллы мисс Фен?

— Повторяю, что остановился на берегу у отеля «Моана». Я собрался с мыслями, несколько успокоился и пришел к выводу, что если женщина так легко поддается влиянию какого-то шарлатана, то она, извините, просто дура. Чем больше я размышлял о нашем знакомстве, тем ясней мне становилось, что мое чувство к ней — всего лишь мимолетное увлечение, и чем быстрее мы расстанемся, тем скорее оно пройдет. Приняв такое решение, я направился в отель «Грандо» и встретил там Мартино, который сообщил мне ужасную новость.

— Кто-нибудь видел вас у отеля «Моана»?

— Вряд ли. Было темно.

— Вы не заходили в павильон, где произошло убийство?

— Нет, я никогда не был там.

— Может быть, вы приближались к нему? Или стояли под его окном?

— Нет.

Джейнс потянулся к стакану и сделал глоток. Потом подозрительно посмотрел на инспектора и спросил:

— Послушайте, почему вы спрашиваете меня об этом?

— Я стараюсь как можно скорее закончить расследование, и только. Вы случайно не знаете, когда отплывает следующий пароход?

— Разумеется, знаю. Следующий пароход отправляется завтра в полдень. И надеюсь, что мне удастся…

— Я приложу все старания, чтобы найти преступника к этому времени.

— Не сомневаюсь, инспектор, что вы сделаете все, что в ваших силах. Я должен сознаться, что вчера был несколько резок с вами, но мне очень хотелось уехать. На то были причины. И не только делового свойства. Я не хотел оказаться замешанным в этой ужасной истории. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Конечно, — ответил Чан, ощупывая в кармане конверт с подобранным у павильона окурком. — Что же, не смею вас больше задерживать.

Чан проводил Джейнса взглядом и обернулся. Это было сделано как нельзя более вовремя, так как пожилой китаец уже собирался убрать стаканы со стола.

— Не прикасайся к ним, или тебя поразит гнев богов, — почти закричал Чан, вытащил платок и бережно завернул в него стакан, из которого пил Джейнс. — Я сам уберу стаканы, тебе нечего беспокоиться.

Он направился к буфетчику и заявил:

— Я хочу купить этот стакан. Сколько он стоит?

— Пожалуйста, забирайте, если надо. Должно быть, снова собираете отпечатки пальцев наших безобидных гостей.

— Вы почти угадали, — ответил Чан, — но ошиблись лишь в определении «безобидные».

Довольный собой, инспектор направился на виллу Шейлы Фен. Если окажется, что отпечатки пальцев на стакане совпадают с отпечатками на подоконнике в павильоне, то расследование можно будет считать почти законченным.

Чан вручил свою драгоценную добычу Геттику, и через несколько минут тот уже сличал отпечатки пальцев. Инспектор нетерпеливо топтался рядом.

Наконец Геттик отложил лупу и покачал головой.

— Ничего общего. — объявил он. — Вы оказались на ложном пути, Чарли.

Чан был разочарован. Значит, в павильоне находился не Джейнс. Но кто же этот неизвестный, открывший окно и оставивший отпечатки пальцев на подоконнике? А окурок? Ведь только Джейнс курит эти сигареты, в этом Чан еще раз убедился в отеле.

Внезапно он хлопнул себя по лбу.

— Каким же я был идиотом! — воскликнул он. — Вот что значит действовать в спешке!

Чан обратился к Геттику:

— Где отпечатки пальцев, снятые вчера в полицейском управлении у Смита?

— Они при мне, — ответил Геттик.

Инспектору не пришлось ему ничего объяснять. Геттик тут же сличил их с отпечатками на подоконнике.

— Подумайте-ка! — воскликнул он.

— Да, я думаю. Иногда действительно с запозданием, — ответил Чан.

— Отпечатки на подоконнике оставлены Смитом.

Чан торжествующе посмотрел на Геттика.

— Да, вчера вечером в павильоне был Смит. Надеюсь, теперь я не на ложном пути?

Глава 16

ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

Геттик сложил в саквояж свои принадлежности и попрощался с инспектором.

— Вы отличный детектив, — сказал Чан. — Правда, порой кое-что важное и ускользает от вашего взгляда, но если направлять ваше внимание по нужному руслу, вы всегда оказываетесь на высоте и снабжаете меня отличным материалом. Я вернусь в управление несколько позже. Пожалуйста, передайте Джексону, чтобы он распорядился доставить Смита в управление. Пусть обыщут все притоны. Я думаю, Кашимо, как никто, осведомлен о том, где он может быть.

После ухода Геттика Чан, увидев в саду Джима с Юлией, направился к ним, намереваясь предложить себя в качестве шофера. Но оказалось, что сегодня Бредшоу приехал на своей машине и к тому же Юлия уговорила его остаться к обеду.

У машины инспектора поджидал Джессуп. Он с таким важным видом попросил его уделить ему несколько минут внимания, что Чан счел нужным удовлетворить эту просьбу.

— Вы хотите мне что-то сообщить? — спросил он.

— Да, сэр. Я попрошу вас пройти в дом.

Джессуп провел Чана через холл в маленькую комнату и прежде чем заговорить, осторожно закрыл дверь.

— К сожалению, я не располагаю свободным временем, — предупредил Чан, удивленный такими предосторожностями.

— Об этом мне известно, и я не задержу вас.

Видно было, что Джессуп колеблется.

— Мой старый отец, камердинер у очень почтенного герцога, не раз повторял мне: «Хороший слуга видит все, слышит все, но ничего не говорит». После долгого размышления я решил все же нарушить этот принцип, — начал он.

Чан понимающе кивнул.

— При существующем положении вещей ваше решение можно лишь приветствовать.

— Я всегда относился с большим почтением к закону, и мне очень хочется, чтобы вам как можно скорее удалось раскрыть совершенное злодеяние. Вчера вечером я слышал, как вы спрашивали мисс Юлию о кольце с изумрудом. Не думайте, что я подслушивал, смею вас заверить, у меня не было такого намерения. Мисс Юлия сказала, что мисс Фен отдала ей утром кольцо и что она положила его в ящик туалетного столика в своей комнате.

— Да, совершенно верно. Мисс Юлия это сказала.

— Господин инспектор, когда вчера вечером в семь часов мисс Фен позвала меня, чтобы передать письмо, адресованное мистеру Тарневеро, я видел, что кольцо с изумрудом было на ее руке. Я совершенно уверен в этом и готов подтвердить свои показания под присягой.

Чан долго молчал.

— Благодарю вас, — наконец сказал он. Возможно, ваше сообщение имеет большое значение.

— Мне очень не хотелось говорить об этом, — облегченно вздохнул Джессуп. — Я отнюдь не питаю зла к мисс Юлии, она весьма милая и во всех отношениях достойная девушка. Но в то же время я не хочу, чтобы преступник ушел от ответа.

Чан направился к двери.

— Я сейчас же приму соответствующие меры.

Джессуп беспокойно огляделся по сторонам.

— Если возможно при этом не упоминать моего имени…

— Боюсь, мне будет трудно удовлетворить вашу просьбу…

Джессуп опять вздохнул.

— Я понимаю вас, господин инспектор. Во всяком случае, позвольте вас вторично заверить, что я действительно видел кольцо на руке у мисс Фен.

Джессуп открыл дверь и пропустил Чана вперед. Инспектор вышел в холл и увидел Анну, спускавшуюся по лестнице. Он обернулся к слуге:

— Благодарю вас, Джессуп, сегодня вы мне больше не понадобитесь.

Джессуп смущенно поклонился и поспешил удалиться.

Чан поздоровался с горничной и попросил ее задержаться на несколько минут.

— Вы помните, что сказала мисс Юлия относительно кольца вашей хозяйки? — спросил он.

— Разумеется!

— Не видели ли вы в течение дня у мисс Фен этого кольца?

— Я не помню.

— Вы полагаете, что могли его видеть?

— Возможно. Когда свыкаешься с вещами, то перестаешь их замечать. Боюсь, я не смогу дать вам определенного ответа.

Чан поблагодарил Анну и вышел в сад. Он очень неохотно приступил к тому, что входило в его обязанности и что было необходимо выяснить.

— Мисс Юлия, — позвал Чан.

Девушка взглянула на него и, заметив, что инспектор очень серьезен, побледнела.

— Слушаю вас, — почти беззвучно прошептала она.

— Мисс Юлия, вчера вы сказали, что мисс Фен вручила вам кольцо с изумрудом вскоре после прибытия сюда. Вы и сейчас утверждаете это?

— Да, — ответила она.

— Как вы объясните в таком случае, что в семь часов вечера кольцо видели на руке мисс Фен?

— Откуда у вас такие сведения?

— Их мне сообщило лицо, заслуживающее доверия.

— Вы не можете судить о том, в какой степени это лицо заслуживает доверия. Мисс Диксон не могла вам сказать этого, она здесь еще не появлялась сегодня. Значит, это кто-нибудь из слуг. Может быть, вам сказал об этом Джессуп?

— Не все ли равно?

— Дело в том, что у меня с Джессупом сложились не особенно хорошие отношения. Между нами старая неприязнь, вернее, он питает ко мне неприязнь.

— Вы можете назвать мне причину этой неприязни?

— Видите ли, слуги мисс Фен злоупотребляли ее доверием. На первых порах я не обращала на это внимания, так как мне не хотелось обострять отношения. Но год назад финансовые дела мисс Фен запутались настолько, что я уже не могла мириться с подобным положением вещей. Как мне стало известно, все товары поставлялись в дом Шейлы с большой наценкой, и за это Джессуп получал высокий процент с поставщиков. Я не рассказала ей об этом, так как заранее знала, что разыграется бурная сцена со слезами и упреками, а кончится все прощением. Поэтому я направилась к Джессупу, сказала ему, что мне все известно и что подобному хозяйничанью пора положить конец. Джессуп был очень оскорблен. Он заявил, что подобное в Голливуде в порядке вещей, так делают все. Лишь когда я пригрозила ему, что обо всем расскажу мисс Фен, он изменил тон, попросил меня не предавать огласке происшедшее и обещал, что это больше не повторится.

Юлия помолчала.

— Я полагаю, что Джессуп сдержал свое обещание. Но с тех пор он стал очень холоден со мной и до сего дня не может простить мне моего вмешательства. Теперь вы понимаете, почему я спросила, не Джессуп ли рассказал вам этот вымысел о кольце?

— А в каких отношениях вы с горничной Анной?

— Анна порядочная девушка, мне не в чем ее упрекнуть. Правда, она немного скупа, и все свои деньги вкладывает в акции.

Чан внимательно посмотрел на Юлию.

— Итак, вы утверждаете, что вчера утром мисс Фен отдала вам кольцо?

— Да, это действительно так.

— Я готов допустить, что обратное утверждение исходит от лица, которое намеренно хочет бросить на вас тень. Мисс Юлия, вы милая и прямодушная девушка, вряд ли вас можно заподозрить в чем-либо дурном. Вы замечаете, Джим, что вкусы наши сходятся?

— Это делает нам честь, — заметил Бредшоу.

— Больше я не стану задерживать вас.

Чан простился с молодыми людьми и направился в отель «Грандо». Теперь все его мысли были заняты ван Горном.

На набережной у отеля он заметил группу туристов, наблюдавших за тем, как подросток карабкается на пальму. Чан залюбовался ловкостью и грацией мальчика и вдруг услышал за спиной голос ван Горна:

— Не правда ли, прелестный мальчуган?

Инспектор обернулся.

— Какая счастливая встреча, мистер ван Горн! Я специально явился сюда, чтобы повидать вас.

— В самом деле? У вас очень озабоченный вид. По-видимому, у вас больше забот, чем у этого мальчугана.

— Вы правы.

Чан взглянул на актера и решил, что следует играть с открытыми картами.

— У меня много забот. И одна из них — вы.

Это замечание нисколько не обескуражило ван Горна.

— Очень лестно слышать. Почему же вы озабочены мной?

— Потому что у вас нет алиби и потому что вы были ближе других к месту преступления.

Ван Горн усмехнулся.

— Очень мило с вашей стороны. Но вы же умный человек, инспектор, и не можете не понимать, что у меня не было никаких оснований убивать Шейлу. Я познакомился с ней на Таити во время съемок фильма, и между нами никогда не было никаких столкновений.

— Совершенно верно, — согласился Чан. Пристально глядя в глаза ван Горну, он спросил: — Скажите, вы были в таких же хороших отношениях и с Денни Майо?

— Какое отношение имеет ко всему этому Денни Майо?

— Очень возможно, что он имеет некоторое отношение к тому, что здесь вчера произошло. Итак, вы были знакомы с покойным Денни Майо?

— Я знал его довольно хорошо, — ответил ван Горн. — Он был очаровательный ирландец, способный на самые неожиданные поступки, и пользовался всеобщей симпатией. Его смерть огорчила многих.

— Кто его убил? — спросил Чан.

— Я был бы рад ответить на этот вопрос, но — увы! Когда вы накануне спрашивали каждого из нас о том, не был ли он три года назад в Лос-Анджелесе, я понял, что случившееся вчера имеет какое-то отношение к смерти Денни Майо. Мне было лишь неясно, в чем заключается эта связь, и я очень хотел бы теперь это узнать.

— По-видимому, это и явилось причиной того, что вы сегодня утром явились в библиотеку и засели за чтение газет трехлетней давности?

Ван Горн улыбнулся.

— Ах, так вы видели меня за этим занятием? Если бы здесь был мой секретарь, то он рассказал бы вам о том, что я всегда питал интерес к печатному слову, и для меня не существует большего наслаждения, чем забиться в угол с книгой, разумеется, хорошего автора…

— Что бы ни говорил ваш секретарь, я все-таки хочу услышать, что побудило вас отправиться сегодня утром в библиотеку за комплектом старых газет? — перебил его Чан.

— Вы были со мной откровенны, инспектор, и я буду столь же откровенен с вами. Боюсь только, что после этого вам станет еще труднее ориентироваться в происходящем.

С этими словами ван Горн достал из кармана конверт и протянул его Чану. На конверте была марка отеля «Грандо».

Инспектор открыл конверт. В нем лежало письмо, отпечатанное на машинке и без подписи: «Дружеское предупреждение. Советую вам немедленно отправиться в городскую библиотеку и потребовать комплект „Лос-Анджелес таймс“ за последние три года. Удалите из него угрожающие вашей безопасности сообщения о смерти Денни Майо».

Чан взглянул на ван Горна.

— Когда вы получили письмо?

— Я нашел его сегодня утром под дверью своего номера.

— И немедленно отправились в библиотеку?

— Сразу же после завтрака. Кто бы поступил на моем месте иначе? Я не помню, чтобы мое имя упоминалось в связи со смертью Денни Майо, да и не было никаких оснований к этому. Но во мне пробудилось любопытство. Я пошел в библиотеку и прочитал все сообщения об убийстве Майо. И как это ни странно…

— Странно? Что именно?

— Мое имя действительно ни разу в них не упомянуто.

— В самом деле, это очень странно. И вы не имеете представления о том, кто написал письмо?

— Ни малейшего. Но мне ясно, какую цель преследовал этот человек. Он хотел навлечь на меня подозрения и был уверен, что я побываю в библиотеке и выпишу требование на комплект газет. Он предполагал, что рано или поздно вы побываете в библиотеке и установите это и что тем самым в вас зародятся подозрения. Я рад, что вы без обиняков поговорили со мной.

— Но это письмо могло быть написано вами, — заметил Чан.

Ван Горн расхохотался.

— Ну, я не настолько хитер и предусмотрителен!

— Время покажет. Во всяком случае, благодарю вас за откровенность.

Инспектор попрощался с актером и поспешил в полицейское управление, по дороге размышляя над тем, что тот сообщил ему. Чан верил, что ван Горн был совершенно откровенен с ним и не пытался ввести его в заблуждение. Но можно ли целиком довериться ему?

Да, какой-то неизвестный и сильный противник принял вызов, и предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. Этот человек хитер и расчетлив, он умно заметает следы и расставляет ловушки.

Чан решил сделать короткую передышку и перекусить. Однако, проезжая мимо библиотеки, он передумал. Следует все-таки познакомиться с газетными сообщениями о смерти Денни Майо. Подавив чувство голода, инспектор остановил машину.

Он надеялся, что газеты еще не попали на полку. Действительно, комплект лежал на столе, где его оставил ван Горн.

Чан знал дату смерти Денни Майо и поэтому без труда нашел соответствующий номер газеты. Но кто-то уже успел опередить его. Вместо заметок в бумаге зияли дыры. Над одной из них остался только заголовок: «Убийство знаменитого киноактера».

Чан перелистал комплект. Все фотографии Денни Майо с удивительной тщательностью тоже были вырезаны.

Глава 17

КАК УМЕР ДЕННИ МАЙО

Инспектор размышлял. Кто-то явно не желал, чтобы фотографии Денни Майо попались ему на глаза. Под некоторыми вырезками остались подписи: «Денни Майо по прибытии в Голливуд», «Денни Майо в фильме „Неизведанный грех“.

Кто искромсал газеты? Ван Горн? Неужели он настолько наивен? Явиться в библиотеку, потребовать комплект газет и уничтожить все, касающееся Денни Майо… Ведь он не мог не понимать, что рано или поздно это будет обнаружено!

Чан вздохнул и принялся за чтение газетных заметок, посвященных Денни Майо — больше ничего ему не оставалось. Покойный актер приехал в Голливуд из Лондона. Он жил в особняке, окруженном большим садом.

В восемь часов вечера в день убийства единственный слуга Денни, закончив работу по дому, ушел. Денни Майо был в прекрасном настроении, и ничего подозрительного слуга не заметил. Вернувшись в полночь, он прошел в дом через черный ход. Поскольку в гостиной горел свет, слуга направился туда, чтобы спросить, не будет ли каких-нибудь распоряжений, и обнаружил на полу труп хозяина. По-видимому, смерть наступила около двадцати двух часов. Майо почти в упор был застрелен из револьвера, хранившегося у него в ящике письменного стола. Револьвер лежал рядом с трупом, но на оружии не осталось ничьих отпечатков пальцев, в том числе и самого пострадавшего.

К сожалению, полиция не приняла должных мер, и на следующее утро в доме погибшего побывало много народа, что затрудняло возможность напасть на какой-нибудь след. Все попытки раскрыть убийство оказались безрезультатными и ни к чему не привели.

О прошлом Денни Майо было известно очень немного. Отыскать его родственников не удалось. Ходили, правда, слухи, что он был женат в Лондоне, но в течение ряда лет он не только не видел своей жены, но даже не упоминал о ней. Предполагали, что он развелся с ней. Он вел весьма размеренный образ жизни. Женщины баловали Денни своим вниманием, но с его именем не связывали никаких романтических историй. Врагов у него не было.

В одной из заметок внимание Чана привлекло упоминание о Рите Монтень. Рита Монтень снималась вместе с Денни Майо и была невестой Вильки Баллоу из Гонолулу. Поговаривали о том, что у покойного с последним произошла размолвка из-за Риты, которую Денни Майо пригласил принять участие в увеселительной поездке. Однако утверждать, что за этой размолвкой таилось что-то серьезное, не было никаких оснований.

Ничего более стоящего внимания в газетах не было.

Чан перевернул последнюю страницу и отнес подшивку библиотекарше. Раскрыв комплект, он молча показал ей на вырезки.

Библиотекарша негодующе воскликнула:

— Кто это сделал, мистер Чан?

— Благодарю вас за доверие к моим криминалистическим способностям, — грустно улыбнулся Чан, — но я не в состоянии ответить на ваш вопрос.

— Этот комплект был выдан мистеру ван Горну. Делать вырезки строжайше запрещено.

Инспектор пожал плечами.

— Газеты после его ухода остались лежать на столе. Какие у вас основания подозревать ван Горна в том, что это его рук дело? Я не считаю его способным на подобную глупость.

— Но…

— Я спрошу его. Может быть, он сможет пролить свет на эту историю.

Чан направился к телефону и сообщил ван Горну, в каком виде оказался интересовавший его комплект газет.

— Что вы думаете по этому поводу?

— Когда вы уходили, комплект был в полном порядке?

— Да. Я его оставил на столе.

— Вы никого из знакомых не видели поблизости?

— Нет. Послушайте, инспектор, возможно, между вашим открытием и полученным мною письмом имеется связь. Возможно, мой неизвестный корреспондент хотел не столько навлечь на меня подозрения, сколько получить доступ к газетам. Он правильно рассчитал, что я оставлю газеты на столе и ему не придется заказывать их. Вам это не приходило в голову?

Повесив трубку, инспектор подошел к библиотекарше.

— Ван Горн оставил комплект на столе в неповрежденном состоянии. Он уверен в том, что, когда просматривал его, ничего не было вырезано. Вы не видели, не пользовался ли кто-нибудь подшивкой этих газет после него?

— Я не знаю, — ответила библиотекарша. — Девушка, дежурившая утром, ушла пообедать. Мистер Чан, вы должны обязательно выяснить, кто искромсал эти газеты!

— В настоящее время я занят более важным делом, — ответил Чан.

Взглянув на часы, он убедился, что нечего и помышлять о том, чтобы расслабиться за едой. Пора было ехать в полицейское управление.

— Хэлло, Чарли! — увидев его, воскликнул Джексон. — Я уже начал беспокоиться, куда вы пропали. Должно быть, вы очень заняты? Что-нибудь нашли?

— Да, но я до сих пор не знаю, кто убил Шейлу Фен.

— Именно это желательно было бы узнать.

Чан кивнул.

— Если вы располагаете временем, то я поделюсь с вами информацией, которая мне стала известна сегодня. Смею надеяться, что ваша проницательность поможет мне.

Он подробно рассказал об алиби Файфа, о его признании и о купленной им у Смита картине. Он упомянул о посещении библиотеки и о том, что сообщали газеты о Денни Майо. Наконец, он рассказал о почтенной пожилой паре, подтвердившей показания Тарневеро.

— Возможно, они солгали, — предположил Джексон.

Инспектор покачал головой.

— Если бы вы их видели, вы бы этого не сказали. Они — воплощение добропорядочности.

— Все же проверьте их показания. Кажется, эту чету зовут Мак-Мастер?

Чан поведал о найденном под окном окурке.

— О Боже! — простонал Джексон. — Не могли же все они… Вас, несомненно, водят за нос. У вас имеются отпечатки пальцев Джейнса?

— Да. Мне удалось получить их, не вызывая у него подозрений. Но оказалось, что на подоконнике оставил отпечатки Смит.

— Я уже распорядился, чтобы его отыскали и доставили сюда.

Чан рассказал о сообщении Джессупа относительно кольца, предъявил полученное ван Горном письмо, побудившее последнего отправиться в библиотеку, о том, что кто-то изъял из комплекта газет все сообщения, касающиеся смерти Денни Майо, и все его фотографии, о том, что Вильки Баллоу допрашивался в связи со смертью Майо.

Джексон долго молчал.

— Да, материал, которым вы располагаете, возбуждает подозрения против многих лиц. К какому же заключению вы пришли?

— Пока ничего определенного сказать не могу.

— Но вы… вы ведь гордость нашей полиции!

— Толстые люди всегда медлительны, и вы должны предоставить мне достаточно времени для размышлений.

— Ну ладно, Чарли, без шуток! Что вы намерены предпринять в ближайшее время?

— Я собираюсь навестить чету Баллоу.

— Ради Бога, Чарли, будьте осторожны. Баллоу пользуется большим влиянием и не особенно благоволит к вам.

— Я постараюсь быть как можно более осторожным. Пусть это вас не беспокоит.

В кабинет постучал Кашимо. По его виду можно было предположить, что он потерпел неудачу.

— Где Смит?

— Неизвестно, — ответил Кашимо. — Он исчез бесследно.

— Что бы вы делали без меня? — вздохнул Чан и написал на листке бумаги несколько слов. — Поищите его по этому адресу.

Кашимо поклонился и исчез.

Следом за ним Чан, решивший навестить Баллоу, направился в район загородных вилл.

Инспектора приняла Рита Баллоу. Она сообщила, что ее муж переодевается после гольфа.

— Мне очень жаль, что вынужден снова побеспокоить вас, — выразил сожаление Чан. — Я знаю, вы предпочли бы не встречаться со мной. Но я принужден еще раз побеседовать со всеми лицами, бывшими вчера в доме мисс Фен.

Рита не удивилась.

— Бедная Шейла! — вздохнула она — Как продвигается расследование?

— Кое-какие сдвиги есть, но сейчас мне хотелось бы задать вам несколько вопросов о том времени, когда вы работали в Голливуде.

— Пожалуйста, спрашивайте, я к вашим услугам.

— Знаете, моя старшая дочурка по сей день жалеет, что вы покинули кинематограф. Она вспоминает вас очень часто и считает одной из лучших актрис.

Рита улыбнулась.

— Она еще помнит меня? Как трогательно!

— Почитатели вашего таланта никогда вас не забудут.

Этой фразой инспектор окончательно расположил к себе миссис Баллоу.

— Итак, чем могу быть вам полезна?

Чан задумался.

— Ведь в то время вы уже были знакомы с мисс Фен?

— О, да!

— Скажите, не упоминалось ли ее имя в связи с какой-нибудь скандальной историей?

— Никогда.

— Но ведь у нее бывали романы?

— Разумеется. Она была увлекающейся натурой.

— Вам не приходилось слышать, чтобы ее имя упоминалось в связи с именем Денни Майо?

Чану показалось, что на лице ее промелькнул испуг.

— По-моему, Шейла одно время была влюблена в Денни Майо. Я помню, его смерть сильно потрясла ее. Вы, должно быть, слышали об этом деле?

— Да, я о нем слышал, — сказал Чан. — Насколько мне известно, вы знали Денни Майо?

— Да, я снималась в его последнем фильме.

Внезапно Чана осенило.

— Скажите, нет ли у вас случайно фотографии Майо?

Она покачала головой.

— Нет. У меня было несколько его фотографий, но Вильки заставил меня их сжечь. Ему не хотелось, чтобы что-нибудь связывало меня с прошлым.

Рита замолчала и взглянула на дверь. На пороге стоял Баллоу и с раздражением смотрел на Чана.

— В чем дело? Кто говорит о Денни Майо? — спросил он.

— Инспектор хотел выяснить, была ли я с ним знакома, — ответила Рита.

— Я бы посоветовал инспектору не задавать бесполезных вопросов. Майо нет в живых.

— Очень сожалею, если мой вопрос был вам неприятен, — сказал Чан. — Я надеялся, что мне удастся получить у вас фотографию Денни Майо.

— Зачем она вам?

— Кто-то хочет лишить меня возможности увидеть ее.

— В самом деле? У меня в доме вам не найти фотографии Денни. Всего хорошего, инспектор. Я прошу вас больше не беспокоить нас своими посещениями.

Чан пожал плечами.

— Разумеется, я предпочел бы дремать у себя дома, но разве можно научиться плавать, лежа на ковре? Всего хорошего.

Рита пошла проводить Чана.

— Боюсь, ничем не смогла быть вам полезной, — заметила она. — Мне хотелось бы, чтобы ваши старания увенчались успехом.

— Вы можете мне помочь, — заметил Чан, взглянув на украшенные кольцами руки Риты.

— А именно?

— Вчера вечером вы увидели мисс Фен впервые после долгой разлуки. Порой женщина замечает то, что ускользает от взгляда мужчины. Вы помните, как она была одета?

— Разумеется. На ней было очаровательное вечернее платье цвета слоновой кости из креп-сатина…

— Я имею в виду драгоценности.

Рита улыбнулась.

— На Шейле было жемчужное ожерелье и усеянный бриллиантами браслет.

— А на кольца вы не обратили внимания?

— Да, у нее на правой руке было кольцо с изумрудом.

— Это кольцо вы видели у нее, когда молодежь отправилась купаться?

— О, да!

Чан церемонно поклонился.

— Моя благодарность не знает границ, — сказал он. — До свидания.

Глава 18

ПОКАЗАНИЯ ШВЕЙЦАРА

Юлия и Джим сидели на пляже и любовались океаном, освещенным заходящим солнцем.

— Мне все-таки придется отправиться в город, — вздохнул Джим и, опустившись на песок, уставился на облака.

— Портрет юноши, полного энергии и обуреваемого жаждой деятельности, — съязвила Юлия.

— Нет, такой портрет противоречит образу жизни на Гавайях. Здесь царят сонная лень и сладкое безделье.

— Но так ничего нельзя достичь.

— Зачем мне напрягаться? Я уже достиг кое-чего. На Гавайях можно расслабиться и отдохнуть.

— Мне кажется, что подобный образ жизни годится для кратких каникул, но жить так всегда… Это ужасно.

Джим вскочил.

— Боже! Неужели я, талантливый журналист, потерпел поражение? Неужели я недостаточно ярко описал вам картину этого острова?

— Она прекрасна, но я не могу согласиться с тем, что красота подавляет волю. Если человек не стремится вперед, он начинает регрессировать.

— Итак, вы за то, чтобы я возвратился к продуктивной деятельности. Вы не хотите быть Евой и предпочитаете роль змеи-искусительницы.

— Вы что, собираетесь оставаться на Гавайях всю жизнь?

— Я? Лучше не спрашивайте об этом.

— Вы не чувствуете потребности вернуться в Америку и приняться за работу, достойную вас?

— У меня более важная задача. Я безумно влюблен в вас и должен завоевать ваше сердце.

Юлия грустно покачала головой.

— Я совсем не такая, какой вы себе меня представляете. Я лгунья, Джим.

— Надеюсь, не профессиональная. К тому же вы не обладаете соответствующим опытом.

— Что вы хотите этим сказать? — удивилась Юлия.

— Зачем вы соврали Чарли про кольцо? Чего ради вы вздумали настаивать на своих показаниях? Чарли сразу понял, что вы лжете, и мне оставалось лишь удивляться его вежливости.

— Боже, а я думала, что моя выдумка очень удачна! — Юлия чуть не плакала. — Это из-за бедняжки Шейлы. Она приютила меня, когда я была одинока, и всегда была добра ко мне. Я готова ради нее на все. Не говоря уже о маленькой лжи.

— Молчите, Юлия! — перебил ее Джим. — Сюда идет Чарли. Соберитесь с силами, дорогая! И побольше мужества.

На лице Чана сияла приветливая улыбка.

— Наверное, я явился очень некстати? — спросил он, опускаясь на скамейку. — Как вам нравится погода, мисс Юлия?

Юлия выдержала его взгляд.

— Инспектор, вы ведь пришли не для того, чтобы говорись о погоде.

— Вы правы. Но с моей стороны было бы невежливо, если бы я начал беседу с того, что спросил бы вас о том, почему вы солгали мне, говоря о кольце.

Девушка покраснела.

— Вы полагаете, что я солгала?

— Не полагаю, а знаю. Не только Джессуп видел кольцо вчера вечером на руке мисс Фен.

Она молчала.

— Юлия, будет лучше, если вы расскажете все, заметил Джим. — Чарли по-прежнему останется нашим другом.

— Смею заверить, что ваша откровенность лишь усилит мое дружеское к вам расположение, — сказал Чан. — Мисс Юлия, ведь это неправда, что мисс Фен дала вам это кольцо, чтобы вы продали его?

— Нет, это было именно так.

— Значит, она взяла его потом обратно?

— Да, она взяла его обратно после обеда, вернувшись от Тарневеро.

— Мисс Фен взяла кольцо обратно и снова надела на палец?

— Да.

— Как же в таком случае оно оказалось у вас?

— Я сняла кольцо с ее руки, когда была с Джимом в павильоне.

— Зачем вы это сделали?

— Этого я не могу вам сказать.

— Вернее, не хотите.

— Не могу и не хочу. Право, я очень сожалею об этом, инспектор.

— Я тоже сожалею, — Чан задумался. — Быть может, причина кроется в том, что на кольце выгравировано имя Денни Майо?

— Что вы знаете о Денни?

Инспектор с интересом взглянул на нее и сказал:

— Я расскажу вам все, что мне известно. В день убийства Денни Майо мисс Фен была у него. Отсюда следует, что ей могло быть известно, кто убийца. Эту тайну она хранила три года, и по той же причине вы постарались сделать все возможное, чтобы имя Денни Майо не фигурировало на следствии. Это совершенно естественное желание оградить доброе имя своей подруги. Но, как видите, ваши старания оказались тщетными. Теперь вы вправе все рассказать, ничем не согрешив перед мисс Фен.

Девушка колебалась.

— Смелее, мисс Юлия, я слушаю вас, — Чан с трудом скрывал нетерпение.

— Я подозревала, что случилось что-то скверное, но ничего определенного мне известно не было, — начала она. — В тот вечер Шейла вернулась домой почти в невменяемом состоянии. Потом-то я догадалась, что это связано со смертью Майо, но спрашивать Шейлу не решалась…

Она замолчала.

— А что произошло вчера?

— Вчера утром Шейла сказала, что ей необходимы деньги, и отдала мне кольцо, попросив продать его. Потом она отправилась к Тарневеро и вернулась очень взволнованная. «Этот Тарневеро — сущий дьявол! — сказала Шейла. — Зачем я обратилась к нему? Он рассказывал мне такие вещи о том, что происходило на Таити и на пароходе, которые ему не могли быть известны. И я совершила непростительную глупость, я не отдавала себе отчета в том, что делаю…» Я спросила ее, что произошло. «Принеси мне кольцо с изумрудом, — сказала она, я не должна его продавать. На нем выгравировано имя Денни Майо, а его теперь нельзя упоминать ни при каких обстоятельствах».

— Мисс Фен бывала порой несколько истерична?

— Да, но такой, как вчера, я ее никогда не видела. «Денни Майо все еще не хочет умереть, — сказала Шейла. — Он и из гроба может навредить мне». Вместо кольца она решила продать что-нибудь другое. После обеда я застала ее плачущей над фотографией Денни Майо.

— Так это его фотография была наклеена на зеленый картон?

— Да.

— Прошу вас, продолжайте.

— Вчера вечером, когда Джим обнаружил Шейлу мертвой в павильоне, я вспомнила о том, что она говорила о кольце. Решив, что ее смерть как-то связана со смертью Денни Майо, и опасаясь, что об этом станет известно, я сняла кольцо с руки Шейлы. Когда вы спросили Анну о фотографии, я поспешила ее порвать.

Чан с удивлением взглянул на Юлию.

— Это сделали вы? И вы же потом спрятали ее обрывки, разлетевшиеся по гостиной?

— О, нет. Вы забыли о том, что меня в тот момент не было в комнате. И потом мне бы никогда не пришло в голову сделать это.

Инспектор вздохнул.

— Вы задержали ход следствия, из-за вас я потерял много драгоценного времени. Очень жаль, что мне не суждено было познакомиться с мисс Фен. Как все любили эту женщину! Молодая девушка из любви к ней противодействует полиции, по той же причине невиновный обвиняет себя в совершении убийства.

— Вы думаете, что обрывки фотографии спрятал Файф? — спросил Джим.

Чан покачал головой.

— Нет. Это произошло до его прихода.

Оставив влюбленных, Чан направился к машине. Итак, история с кольцом прояснилась, но какими мотивами руководствовалась Юлия, когда решила порвать фотографию Денни Майо? Только ли желанием скрыть, над чьим изображением проливала слезы Шейла? И имеет ли этот поступок связь с изуродованной неизвестным подшивкой лос-анджелесских газет? Ведь очевидно, что кто-то хотел во что бы то ни стало лишить его возможности увидеть портрет Денни Майо.

Несмотря на усталость, Чан решил заехать в отель «Грандо».

В холле отеля в этот вечерний час было пусто. Стоявший у двери швейцар приветливо улыбнулся своему земляку. Чан вспомнил, что ему надлежало выяснить еще одно обстоятельство.

— Послушай, Тед, — обратился он к швейцару, — ты ведь знаешь мистера Тарневеро?

— Конечно, инспектор.

— Сегодня утром ты заговорил с ним по-китайски. Почему ты это сделал?

— В день своего приезда мистер Тарневеро сказал мне, что одно время жил в Китае и немного знает китайский язык.

— Но сегодня он, кажется, не понял тебя?

Тед пожал плечами.

— Не знаю. До этого он говорил по-китайски довольно сносно.

— Да, туристы порой оказываются со странностями.

— Но он дает большие чаевые, — заступился за Тарневеро швейцар.

Инспектор остался вполне доволен этим разговором. Кое-что начинало проясняться.

Значит, Тарневеро понимал китайский язык. Теперь Чан вспомнил, что в день их знакомства прорицатель говорил ему о том, что когда-то жил в Китае. Не случайно поэтому он сказал о переведенных стрелках часов, доказав несостоятельность версии о том, что убийство Шейлы Фен произошло в две минуты девятого, после того как Чан допросил Ву-Кио-Чинга. Ведь старик утверждал, что в двенадцать минут девятого мисс Фен была еще жива. Да, стремление Тарневеро помочь в розысках убийцы, видимо, имеет определенную цель.

Глава 19

КАК ПОМОГАЛ ТАРНЕВЕРО

Размышления инспектора были прерваны появлением Вала Мартино. На нем был белый фланелевый костюм, тропический шлем и ярко-красный галстук. В таком наряде он казался ожившей фигурой с рекламного плаката бюро путешествий.

— Я никогда не предполагал, инспектор, что вы способны так безмятежно отдыхать в мягком кресле! Неужели вам уже удалось узнать, кто убийца?

Чан покачал головой.

— Увы, тайна все еще остается тайной. Но пусть вас не обманывает мой безмятежный вид. Мой мозг работает даже тогда, когда тело отдыхает.

— Можно позавидовать вашим нервам. А вы знаете, что из-за смерти Шейлы убытки фирмы составляют двести тысяч долларов, которые истрачены на съемки? Я не знаю, кто убил Шейлу Фен, но могу сказать, что убийца не пожелал посчитаться с интересами нашей фирмы. В противном случае он дождался бы, пока мы закончим съемки. Я, собственно, говорю вам это для того, чтобы вы поняли, что я должен как можно скорее уехать в Голливуд и попытаться спасти то, что еще можно спасти. Когда вы надеетесь закончить расследование?

Чан тяжело вздохнул.

— Мне кажется, никогда еще люди не были так нетерпеливы. Это совсем не свойственно Гавайям. Позвольте спросить, каково ваше личное мнение относительно убийства?

Мартино закурил.

— Право, не знаю, что вам ответить.

— По секрету могу сказать: в этом деле замешано лицо необычайного ума. Я буду с вами совершенно откровенен. Я имею в виду Тарневеро. Я недолюбливаю этого человека, но считаю его чрезвычайно ловким и умным противником.

Мартино кивнул.

— Да, у него поразительная интуиция, он может мгновенно оценить ситуацию. В Голливуде полно экстрасенсов, всякого рода прорицателей и ясновидцев, но Тарневеро на голову выше их всех. Своим клиентам он рассказывает о них вещи, которые, казалось бы, никто не может знать.

— Откуда ему обо всем этом известно?

— Я убежден, что на него работают осведомители, сообщающие ему обо всем, что для него при случае может представлять интерес. Тарневеро может получать информацию от наивных женщин, уверенных в том, что он действует в союзе с потусторонними силами. Этот человек знает такое множество секретов, что если бы он вздумал заговорить, не поздоровилось бы многим в Голливуде. Мы пытались обезвредить его, но он слишком хитер и осторожен. Право, жаль, что Джейнс не поколотил его как следует. Я счел нужным воспрепятствовать этому только из-за Шейлы. Не хотелось, чтобы ее имя связывали со скандалом.

Режиссер потушил сигарету.

— Поверьте, инспектор, в мире кино не так уж мало порядочных людей, которых следовало бы оберегать от скандальных сплетен. И таким людям, как правило, приходится страдать за грехи других.

— Должен ли я понимать ваши слова таким образом, что вы допускаете возможность причастности Тарневеро к убийству мисс Фен? — осторожно спросил Чан.

— Нет, — решительно ответил Мартино. — Не надо так истолковывать мои слова. Я хотел лишь, чтобы вы, разыскивая преступника, не упускали из виду Тарневеро. Не думаю, что вы часто встречали людей, которые были бы так умны, как этот господин.

— Я проверял алиби Тарневеро. Оно подтверждается показаниями свидетелей.

Мартино встал.

— Разумеется! Тарневеро ловок, как угорь. До свидания. Желаю вам от всей души удачи.

После некоторого раздумья инспектор направился к телефону. Начальник полиции был у себя.

— У вас много работы? — спросил его Чан.

— Я собирался встретиться с супругами Мак-Мастер. Случилось что-нибудь важное?

— Пока не знаю. Но мне хотелось заручиться вашим содействием. Я намереваюсь провести обыск в отеле «Грандо», и было бы очень хорошо, если бы вы приехали в отель.

— Я сейчас буду, Чарли.

Затем он позвонил Аллану Джейнсу и, предупредив о своем визите, направился к дежурному за конторкой.

— Не можете ли вы сказать, мистер Тарневеро у себя?

Мужчина взглянул на доску.

— Ключа нет. По-видимому, мистер Тарневеро у себя в номере, — ответил он.

— Отлично. Пожалуйста, позвоните мистеру Тарневеро и сообщите ему, что инспектор Чан просит его приехать в отель «Ионг».

Дежурный удивился.

— Вы будете ожидать Тарневеро в отеле «Ионг»?

— Да. Мне необходимо удалить Тарневеро на некоторое время отсюда.

— Ах, вот в чем дело! Я все исполню, инспектор!

Чан поднялся в номер Аллана Джейнса. Тот встретил его в халате и в ночных туфлях.

— Входите, инспектор. Извините за такой вид, но ваш звонок разбудил меня.

— Мистер Джейнс, мне хотелось бы поговорить с вами совершенно откровенно.

— Отлично, — ответил Джейнс.

— Сегодня утром вы сказали, что ни разу не были в павильоне и даже не приближались к нему.

— Совершенно верно.

Чан достал из кармана конверт и выложил на стол окурок.

— Как вы объясните, что я нашел под окном павильона, в котором была убита мисс Фен, этот окурок?

Несколько мгновений Джейнс молча стоял, уставившись на окурок.

— Садитесь, — наконец выдавил он из себя. — Я сейчас вам все объясню.

— Буду очень рад выслушать ваше объяснение.

— Сегодня около восьми часов утра кто-то постучал в дверь. Я был в ванной. Решив, что это горничная, я крикнул: «Войдите!» Дверь отворилась, в комнате послышались шаги. Я окликнул вошедшего… Ах, почему я не сломал ему вчера шею?!

— По-видимому, вы имеете в виду шею Тарневеро?

— Совершенно верно. Ко мне в комнату вошел Тарневеро и сказал, что хочет поговорить со мной. Не угодно ли вам будет пройти в ванную, инспектор?

Чан удивленно хмыкнул, но пошел.

— Обратите внимание на это большое зеркало на двери. Когда дверь чуть приоткрыта, а вы стоите вот здесь, у ванны, то можете видеть часть комнаты и письменный стол. На нем лежал мой портсигар. Так вот, в зеркало я увидел, как Тарневеро осторожно взял из портсигара несколько сигарет и сунул их в карман.

— Действительно, зеркало сослужило вам большую службу.

— Сначала я решил, что поступок Тарневеро довольно безобиден. Но меня разозлило его поведение, и я почувствовал желание выставить его вон. А потом мне пришло в голову, что, может быть, в этом кроется какой-то тайный смысл. Поэтому я решил выждать и попытаться выяснить, каковы подлинные намерения моего гостя. Признаюсь, мне и в голову не пришло, что он попытается навлечь на меня подозрения.

От гнева лицо Джейнса покрылось красными пятнами.

— Я вышел из ванной и спросил, что ему угодно, — продолжал Аллан. — Он взглянул на меня и, не смутясь, ответил, что явился для того, чтобы положить конец нашей размолвке. Чтобы проверить свои подозрения, я протянул ему свой портсигар и предложил закурить. «Нет, благодарю вас, — ответил Тарневеро, — я не курю». У меня чесались руки схватить его за шиворот и вышвырнуть из номера, но я сдержался и даже протянул ему на прощание руку. После ухода Тарневеро я долго размышлял над тем, что произошло. Чего ради он позволил себе эту выходку? Как я вам уже сказал, я не находил ответа. Теперь-то мне все понятно. Он решил направить ваши розыски по ложному следу. Но зачем? На это может быть лишь один ответ: Шейлу убил Тарневеро.

Чан пожал плечами.

— Я охотно присоединился бы к вашему выводу, но, к сожалению, у него неопровержимое алиби.

— Какое значение имеет это проклятое алиби? Такому хитрому человеку, как Тарневеро, обзавестись алиби не составляет труда. Попадись мне снова этот Тарневеро, я…

— Вы будете вести себя как ни в чем не бывало, — не дал ему закончить Чан, — если действительно хотите помочь следствию.

Джейнс вздохнул.

— Я понимаю вас, — сказал он, — и подчиняюсь вашему желанию, хотя для меня это нелегко. Вы хотите еще о чем-нибудь спросить меня, инспектор?

— Нет-нет. Сведения, которые вы сообщили, очень ценны. Благодарю вас. До встречи.

Спускаясь вниз, Чан размышлял о том, было ли рассказанное Джейнсом правдой или он быстро сориентировался в ситуации и выдумал эту историю с сигаретами. Но в любом случае теперь предстоит решить еще одну трудную задачу.

В холле инспектор подошел к Теду.

— Ты не видел, мистер Тарневеро ушел? — спросил он у него.

Тед утвердительно кивнул.

— Да, он ушел несколько минут назад и очень спешил.

Увидев входящего в отель Джексона, Чан поспешил ему навстречу и увел в укромную нишу, где они могли без помех побеседовать.

— Что случилось? — спросил начальник полиции.

— Очень многое, — ответил Чан. — Личность Тарневеро все больше привлекает мое внимание.

— Этот Тарневеро с самого начала казался мне подозрительным. Так в чем дело?

— Во-первых, я узнал, что он говорит по-китайски. — Чан рассказал о том, что ему стало известно со слов Теда. — Во-вторых, Тарневеро нанес сегодня визит Аллану Джейнсу…

— Вы приближаетесь к цели своих розысков, — сказал начальник полиции, когда Чан закончил свое повествование.

Инспектор пожал плечами.

— Вы забыли об алиби Тарневеро.

— Нет, я о нем не забыл. И неспроста поэтому намеревался побеседовать с почтенной четой из Австралии. Думаю, в официальной обстановке они будут откровеннее. А теперь скажите, у кого вы собираетесь делать обыск?

— У Тарневеро.

Джексон нахмурился.

— Без ордера? Ох, Чарли, мы с вами оба когда-нибудь останемся без работы! А если Тарневеро что-нибудь заподозрит? Кстати где он?

— Не беспокойтесь, я его удалил из отеля.

Джексон одобрительно кивнул.

— Отлично! Подождите, я переговорю с дирекцией.

Вскоре он вернулся в сопровождении высокого мужчины.

— Все в порядке, — объявил он. — Чарли, ведь вы знаете Джека Мурдока? Он отправится вместе с нами.

— Мистер Мурдок давнишний мой друг, — ответил Чан.

— Как поживаете, Чарли? — спросил Мурдок, ранее служивший в полиции и перешедший на службу в отель.

Отперев дверь в номер Тарневеро, Мурдок спросил:

— Неужели, Чарли, вы собираетесь лишить нас одного из лучших постояльцев?

— Там видно будет, — пожал тот плечами.

Чан и начальник полиции приступили к осмотру номера, а Мурдок опустился в кресло и, закурив, наблюдал за действиями своих бывших сослуживцев.

Чан приблизился к большому чемодану и потрогал замок.

— Заперт, — сказал он.

Мурдок встал.

— Это не имеет значения.

Вытащив связку ключей, он без труда отпер чемодан. Чан углубился в исследование его содержимого.

— Я, кажется, обнаружил кое-что интересное! — воскликнул он через минуту и достал из чемодана портативную пишущую машинку.

Инспектор поставил ее на стол, заправил лист бумаги и начал печатать: «Дружеское предупреждение. Советую вам немедленно отправиться в городскую библиотеку…»

Закончив, он достал из кармана оригинал письма и, сличив оба текста, удовлетворенно хмыкнул.

— Я попрошу вас сравнить эти два послания и сказать, что привлекло ваше внимание, — обратился Чан к начальнику полиции протягивая письмо и собственноручно отпечатанный текст.

После минутного молчания тот сказал:

— Оба текста отпечатаны на одной и той же машинке Верхняя часть буквы «е» не пропечатывается, а буква «т» несколько искривлена.

Чан улыбнулся.

— Вы совершенно правы. Оба письма отпечатаны на этой машинке. Я очень рад, что наши старания увенчались успехом. Боюсь, правда, что Тарневеро вычислит нас по запаху сигарет нашего милого Джека.

Мурдок смущенно взглянул на Чана.

— О, Чарли, я совершенно упустил из виду… — и он поспешно потушил сигарету.

Инспектор продолжал знакомиться с содержимым чемодана. Теперь его внимание привлекло лежавшее на самом дне кольцо с крупным бриллиантом.

Он протянул его Джексону и сказал:

— Прошу вас запомнить это кольцо.

— Опять кольцо! У меня такое впечатление, что мы расследуем кражу в ювелирном магазине… Впрочем, это понятно, — мы имеем дело с людьми из Голливуда.

Наконец Чан запер чемодан, и они покинули номер Тарневеро.

— Чарли, какое значение вы придаете этому кольцу? — спросил начальник полиции, садясь в машину.

— Это кольцо связано у меня с неприятными воспоминаниями, — ответил Чан. — Я же рассказывал вам, что вчера кто-то погасил свет, нанес мне сильный удар в лицо и вырвал из рук письмо Шейлы Фен. При этом нападавший расцарапал мне щеку, а это свидетельствует о том, что на его руке было кольцо.

— Ну и что же?

— Я попытался установить этого человека. Лишь у две их были кольца на руке: у ван Горна и Вильки Баллоу. Однако вчера утром на руке Тарневеро я заметил именно то кольцо, которое теперь оказалось спрятанным в чемодане. Я видел это кольцо и позднее, когда мы с ним находились в павильоне. Но это было после инцидента с письмом… К каким бы вы пришли выводам после всего сказанного?

— Я предположил бы, что удар нанес вам в темноте Тарневеро.

Чан задумчиво потер щеку.

— Представьте себе, я тоже так думаю.

Глава 20

ЗАВЕСА НАЧИНАЕТ СПАДАТЬ

— Но почему Тарневеро это сделал? — спросил начальник полиции.

— Не знаю. Быть может, для того, чтобы испробовать свои силы.

— Он сам рассказал вам о письме, и в тот момент, когда оно было у вас в руках, наносит вам удар и отбирает его. С какой целью?

— По-видимому, он сам хотел ознакомиться с его содержанием.

Джексон задумался.

— Все это совершенно непонятно. Он крадет у Джейнса сигареты и подбрасывает окурок под окно павильона. Он пишет письмо ван Горну и направляет его в библиотеку. Потом он… он… что еще он натворил?

— Может быть, он убил Шейлу Фен? — спросил Чан.

— Я в этом убежден.

— Но у него алиби!

Начальник полиции махнул рукой.

— Это алиби я опровергну. Вы едете в управление, Чарли?

— Я приеду попозже, чтобы присутствовать при вашей беседе с четой Мак-Мастер. Но прежде мне следует побывать в библиотеке.

В библиотеке Чан обратился к девушке, дежурившей утром в читальном зале. Она уже знала о случившемся. Оказалось, что работник, в обязанности которого входило убирать книги на место, был сегодня выходной. Инспектор попросил девушку вспомнить утренних посетителей библиотеки.

После некоторого раздумья она описала внешность нескольких человек, в том числе и мужчины, в котором особенно примечательными были глаза. Описание было настолько точным, что у Чана не было никакого сомнения в том, кто успел сегодня побывать здесь.

— Вы не заметили, не просматривал ли этот посетитель комплект газет, выданных ван Горну?

— Нет. Он пришел вскоре после его ухода и просматривал множество различных изданий. У меня сложилось впечатление, словно он хочет просто убить время.

— Когда он ушел?

— Не знаю. Во всяком случае, когда я уходила обедать, он был еще в зале.

— Я так и предполагал.

— Вы думаете, это он сделал вырезки?

— У меня нет никаких доказательств, и боюсь, что мне не удастся их получить. Но я убежден, что это дело его рук.

— Мне бы хотелось, чтобы его посадили в тюрьму! — воскликнула девушка.

— Наши желания совпадают. Благодарю вас за ваше сообщение.

Чан поспешил в управление и застал Джексона беседующим по телефону. Положив трубку, он проворчал:

— Мне кажется, весь мир задался целью свести нас с ума. Все спрашивают, кто убил Шейлу Фен. Утренняя газета получила сотню телеграфных запросов. Только что мне звонил Спенсер, и они нигде не могут отыскать Смита.

Чан нахмурился.

— Смита следует разыскать во что бы то ни стало. Я не располагаю свободным временем, но, по-видимому, мне придется лично заняться его розыском.

—Что вы узнали в библиотеке?

— Нет никакого сомнения в том, что фотографии Денни Майо уничтожил Тарневеро.

— Не понимаю, почему он не хочет, чтобы вы узнали, как выглядел Денни Майо! Мне теперь совершенно ясно: Шейлу Фен убил Тарневеро. Но как это доказать?

Чан хотел возразить своему начальнику, но тот продолжал:

— Да, я знаю, вы скажете, что у него алиби, но, повторяю, это алиби я разрушу.

— У меня имеются не только эти возражения.

— А именно?

— Если он действительно убил Шейлу Фен, то почему еще до этого сказал о том, что располагает сведениями об убийстве Денни Майо?

Джексон схватился за голову.

— О, Господи, Чарли, я не знаю!

Их беседу прервал полицейский, доложив, что явилась чета Мак-Мастер.

— Быть может, нам удастся вытянуть из них правду! — воскликнул Джексон. — Тогда задача наша упростится.

Мак-Мастер поздоровался с Чаном, и тот представил ему начальника полиции и сообщил, что Джексон хочет задать ему с женой несколько вопросов.

— Мы с удовольствием ответим на все ваши вопросы, — кивнул Мак-Мастер. — Хоть до сих пор нам никогда не приходилось иметь дела с полицией, но мы законопослушные граждане и рады возможности помочь представителям власти.

— Вот и отлично, — сказал Джексон. — Насколько мне известно со слов инспектора Чана, вы давно знакомы с мистером Тарневеро?

— Да. Должен сказать, он очень приятный человек, и мы очень полюбили его.

— Если не ошибаюсь, вы вчера провели вечер в его обществе и просидели с ним на террасе отеля примерно до половины девятого. Встретились вы незадолго до восьми. Так?

— Совершенно верно. И я готов присягнуть в этом перед судом.

Начальник полиции пристально взглянул на Мак-Мастера.

— Это не могло быть так.

— Почему? Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что в ваше утверждение вкралась какая-то ошибка. Вы говорите, что Тарневеро покинул вас в половине девятого. Вы посмотрели при этом на свои часы?

— Да.

— Быть может, ваши часы шли не точно?

— Да, они спешили.

— Что?

— Они спешили на три минуты, и это выяснилось, когда я проверил время у швейцара в холле. Мистер Тарневеро простился с нами ровно в половине девятого. Правда, он покидал нас на несколько минут, когда разговаривал с каким-то господином. Но и тогда мы не теряли его из виду.

После некоторого раздумья начальник полиции обратился к миссис Мак-Мастер:

— Вы полностью подтверждаете показания вашего супруга?

—Да.

Джексон пожал плечами и дал понять, что для него вопрос исчерпан.

В разговор вмешался инспектор.

— Скажите, мистер Мак-Мастер, Тарневеро был очень молод, когда попал к вам на ферму? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Он был актером?

— Да, но ему не повезло в сценической деятельности, и он был рад, когда нашел себе пристанище у нас.

— Тарневеро — очень странное имя. Скажите, он и тогда называл себя так?

Мужчина обменялся взглядом с женой.

— Нет, в ту пору его звали иначе.

— Какое имя носил он тогда?

Мак-Мастер сжал губы и не ответил.

— Повторяю: как звали Тарневеро, когда он жил у вас на ферме?

— Я очень сожалею, инспектор, но он просил не говорить об этом.

Глаза инспектора засветились любопытством.

— Он просил вас не называть его настоящего имени?

— Да. Он сказал, что отныне он — Тарневеро, и просил нас называть его так.

В глазах Чана появился интерес.

— Мистер Мак-Мастер, мы расследуем очень серьезное преступление. Вы знаете, что вчера произошло убийство. Мистер Тарневеро неповинен в нем. Это подтверждают ваши показания, которым мы верим, как и всему, что вы говорите. Вы оказали правосудию большую услугу. Так будьте же последовательны и ответьте мне, какое имя носил мистер Тарневеро, когда он попросил у вас пристанища в Австралии?

Мак-Мастер нерешительно взглянул на жену.

— Я, право, не знаю…

— Ваш ответ не может навлечь на него подозрение в убийстве. Но ваше молчание может осложнить следствие, а я убежден, что это вам менее всего желательно.

— Мне кажется, что мистер Чан совершенно прав, — поддержала инспектора миссис Мак-Мастер. — Мы достаточно сделали для Тарневеро, подтвердив его алиби. Я убеждена в том, что тогда он назывался своим настоящим именем.

— Вы совершенно правы. Как его тогда звали?

— Когда мы познакомились с ним, он носил имя Артура Майо.

— Майо! — воскликнул Чан и бросил на Джексона торжествующий взгляд.

— Да. Сегодня утром в разговоре с вами он сказал, что прибыл на ферму один. Это не так. Он прибыл вместе с братом.

— Со своим братом?

— Да, со своим братом Денни Майо.

Глава 21

КОРОЛЬ ТАЙН

Это открытие поразило Чана. Итак, Тарневеро был братом покойного Денни Майо. В таком случае неудивительно, что он настаивал, чтобы Шейла Фен назвала ему имя убийцы Денни. Неудивительно также, что он предложил помочь в розыске преступника. Но как тогда можно объяснить все последующие поступки Тарневеро? Разве он помогал следствию, подбрасывая ложные улики?

Чан провел рукой по вспотевшему лбу и сказал:

— То, что вы нам сообщили, очень интересно. Я попрошу вас сказать мне, были ли братья похожи друг на друга?

Миссис Мак-Мастер кивнула.

— Они были очень похожи, хоть и не все обращали внимание на это сходство из-за большой разницы в годах и в цвете волос. Денни был блондин, а Артур — брюнет. Но когда я впервые увидела их, я сразу поняла, что передо мной братья.

Чан улыбнулся.

— Вы очень много сделали для выяснения стоящей перед нами задачи. Мне кажется, вы сообщили все, что мы хотели узнать от вас. Или, быть может, у вас имеется еще какой-нибудь вопрос? — обратился он к начальнику полиции.

— Нет, Чарли. Это все. Благодарю, мистер Мак-Мастер, вас и вашу супругу за то, что вы откликнулись на мое предложение посетить меня.

— Не за что. Уж не наговорили ли мы лишнего?

— Глупости, Томас. Честному человеку не приходится стыдиться своего имени, а Артур Майо, несомненно, честный человек.

— Я еще раз напомню вам, господа, — упрямо повторил Мак-Мастер, — что до половины девятого мистер Тарневеро был в нашем обществе. Если угодно, я скажу это под присягой.

— Да, да, нам об этом известно. Еще раз благодарю вас за ваше посещение.

Не успела дверь за супругами захлопнуться, как Джексон вскочил.

— Ну, что скажете, Чарли?

— Я скажу, что Тарневеро ожидает меня в «Ионге». Надо позвонить в отель и попросить его явиться сюда. — Он подошел к телефону, набрал номер и передал управляющему свою просьбу. — Итак, Тарневеро оказался братом Денни Майо, — продолжал инспектор. — Казалось бы, подобное сообщение должно было бы приблизить нас к раскрытию загадки, но все усложнилось еще больше. Почему он не сказал об этом? Почему он скрывает свое сходство с братом?

— Да, действительно странно. Ведь если бы Тарневеро сказал о своем родстве с Денни Майо, стало бы понятно, почему он питает такой большой интерес к следствию. А вместо этого он изымает газетные сообщения о смерти брата и его фотографии. Но почему никто в Голливуде не обратил внимания на сходство Тарневеро с покойным Денни Майо?

— В этом нет ничего удивительного. Их никогда не видели вместе. Кроме того, миссис Мак-Мастер сказала, что очень многие не обращали внимания на их сходство, и Тарневеро мне польстил, решив, что от моего внимания это сходство не ускользнет.

— Чарли, у нас мало времени. Какую вы собираетесь занять позицию, когда явится этот прорицатель?

— Я полагаю, что все наши карты раскрывать ему пока рано.

— Хорошо, поступайте как знаете.

Вскоре появился Тарневеро с элегантной тростью в руках.

— Инспектор Чан, я тщетно ждал вас и уже потерял надежду, что нам удастся свидеться.

— Прошу извинить меня. Вы разрешите представить вам моего начальника?

— Очень приятно познакомиться. Как ваши дела? Я с нетерпением жду новостей.

— В самом деле? Лишь несколько минут назад нам удалось установить обстоятельство, объясняющее, почему вы питаете такой интерес к этому делу.

Тарневеро в упор посмотрел на Чана.

— Что вы хотите этим сказать?

— Мы установили, что Денни Майо — ваш брат.

Тарневеро сделал несколько шагов и бережно положил свою трость на стол. По-видимому, он хотел выиграть время.

— Это правда, инспектор, — сказал он, не сводя глаз с Чана. — Я не знаю, как вам удалось узнать об этом…

Чан удовлетворенно улыбнулся.

— Вряд ли что-то могло укрыться от нашего внимания при той тщательности, с которой мы ведем расследование, — заметил он. — Но, должно быть, у вас были основания скрывать свое родство?

— Да, у меня были для этого причины. Прежде всего я предполагал, что это обстоятельство могло бы пойти вам на пользу.

— Очень разумное соображение, — согласился Чан. — Во всяком случае, я вам откровенно скажу, что почувствовал себя задетым. Я более всего ценю в дружеских отношениях откровенность.

Тарневеро в знак согласия кивнул и опустился на стул.

— Очень сожалею, что умолчал об этом и прошу вас извинить меня. Если еще не поздно, то я охотно сообщу вам все.

— Разумеется, не поздно.

— Денни был моим братом, моим младшим братом. Разница в годах была так велика, что наши отношения более походили на отношения отца и сына. Я безумно любил его, опекал, гордился его успехами. Смерть Денни явилась для меня ужасным ударом. Все эти три года я жил с мыслью отомстить убийце. Если окажется, что Шейла Фен пала от той же руки, что и Денни, то я не успокоюсь, пока не покараю убийцу.

Он встал и нервно зашагал по комнате.

— О смерти Денни я узнал в Лондоне. Я ничего не мог предпринять издалека и должен был выжидать. При первой же возможности я выехал в Голливуд, твердо решив раскрыть тайну смерти моего брата. Мне казалось, что мои старания скоро увенчаются успехом, если в Голливуде никто не будет знать, что я брат Денни. Поэтому я назвался Генри Смолвудом, это имя я позаимствовал из одной пьесы. В Голливуде я убедился, что на полицию надежды мало. В то же время я был удивлен, как много там всевозможных прорицателей и экстрасенсов. Они не только прилично зарабатывали, но и были в курсе всех секретов и сплетен. И тогда меня осенила смелая мысль. В юные годы я разъезжал с известным профессором магии Макелием, весьма способным и ловким человеком. Я кое-чему научился у него и порой мои попытки чтения мыслей и ясновидения удавались. Мне казалось, что я смогу сыграть роль прорицателя с неменьшим успехом, чем все, подвизавшиеся в Голливуде в этой роли. И я решил, что скорее всего мне удастся раскрыть интересующую меня тайну, если я займусь этим ремеслом. Так я стал Тарневеро. В течение двух лет я терпеливо выслушивал любовные истории, признания в ненависти, зависти, слова отчаяния. Все это было не лишено интереса.

Тарневеро снова сел.

— Однако несмотря на все старания, мне не удалось узнать ничего, что было связано с убийством Денни. Но вчера утром, совершенно неожиданно, произошло то, чего я так долго ждал. Наконец-то я напал на след убийцы Денни! Мне пришлось напрячь все силы, чтобы не выдать себя и не дать заметить, с каким интересом я прислушиваюсь к словам Шейлы. Я мог бы силой заставить ее произнести имя, которое она так долго скрывала. Три года назад я поступил бы именно так, но с годами мы становимся спокойнее и сдержаннее… Вчера вечером, инспектор, я был совершенно уверен в своей победе. Я был убежден, что мне удастся узнать имя убийцы брата. Я предполагал немедленно сообщить его вам, потому что решил не мстить, а передать преступника в руки правосудия.

— Да, это было бы единственно правильное решение, — согласился Джексон.

Тарневеро обратился к Чану:

— Вы знаете, что произошло потом. Каким-то образом этот человек узнал, что мисс Фен готова выдать его, и заставил Шейлу замолчать навсегда. Представьте себе мое состояние. Если вам не удастся установить, кто ее убил, я опять окажусь в тупике. И поэтому, — голос его задрожал, — я никогда не испытывал более сильного желания, чем желание узнать, кто убийца.

Чан исподтишка наблюдал за Тарневеро. Неужели этот искренне взволнованный человек мог так ловко запутать все следы, поставить перед полицией столько лишних препятствий?

— Меня радует ваша откровенность, хотя она несколько запоздала, — сказал он.

— Да, мне следовало сразу рассказать вам обо всем, — кивнул Тарневеро. — Но я решил, что эти сведения ни в коей мере не облегчат вам ваших розысков. К тому же мне не хотелось говорить о том, что побудило меня в Голливуде стать прорицателем. Ведь это было бы равносильно концу моей деятельности. Я сказал себе: если поиски инспектора Чана не увенчаются успехом, то придется возвращаться в Голливуд и начинать все сначала. У меня там хорошая репутация и много клиентов, которые делятся своими секретами. Например, даже сегодня ко мне явилась Диана Диксон. И поэтому, пока не будет найден убийца Денни Майо, я хотел бы продолжать носить имя Тарневеро. Я уверен, вы не выдадите меня.

— Разумеется. И мы найдем убийцу мисс Фен и узнаем, кто убил вашего брата.

— Значит, расследование продвигается? — живо спросил Тарневеро.

Чан испытующе взглянул на него.

— Мы приближаемся к цели.

— Отлично! — воскликнул Тарневеро. — Надеюсь, вы простите мне, что я не сразу рассказал обо всем.

— Ваше поведение теперь совершенно понятно. И ваше прегрешение прощено и забыто.

— Благодарю вас.

Тарневеро посмотрел на часы.

— Мне пора. Надеюсь, мой рассказ поможет в ваших розысках. Я очень этого хочу.

Чан кивнул.

— Кто знает, быть может, вам представится случай помочь мне.

Он проводил Тарневеро и вернулся в кабинет.

— Вы не можете мне сказать, что в этой исповеди любящего брата было правдой, а что ложью? — спросил его начальник полиции.

— Да, Тарневеро очень противоречивая личность. Он хочет помочь мне и крадет сигареты у Джейнса, чтобы подбросить окурок под окно павильона. Он с нетерпением ждет поимки преступника и оставляет под дверью ван Горна письмо, подставляя его под подозрение. Его удерживает от признания в родстве с Денни Майо очень незначительная причина, и в то же время он делает все возможное, чтобы помешать мне установить это обстоятельство. Я получаю в руки письмо Шейлы Фен, в котором, как думает Тарневеро, упоминается имя человека, убившего его брата, а он заставляет комнату погрузиться во мрак и самым непочтительным образом наносит мне удар.

— Что вы теперь собираетесь предпринять?

Чан пожал плечами.

— В настоящее время меня больше всего интересует Смит.

Чан подошел к телефону и позвонил домой. Трубку сняла Роза. Когда он сообщил ей, что не придет к обеду, она разочарованно сказала:

— Но, папа, ты должен вернуться, мы с нетерпением ждем тебя.

— Наконец-то ты начинаешь питать интерес к своему бедному отцу.

— Разумеется, нам всем очень любопытно знать, кто…

— Я попрошу тебя повременить с твоими расспросами. Пока что я ничего не могу сообщить.

— Но что же ты в таком случае делал весь день?

Чан вздохнул и повесил трубку.

Перекусив в соседнем ресторане, он отправился на поиски Смита. Миновав парк, инспектор свернул на одну из улиц с дешевыми лавочками, хозяева которых тщетно пытались придать этой части города блеск, свойственный европейским кварталам. Здесь начиналась окраина, и нищета жителей убогих домов не привлекала внимания туристов, поглощенных красотой пляжа Вайкики.

Чан остановился у одного из домов с вывеской: «Восточное кабаре». Мимо него проскользнула к двери стройная темнокожая девушка. Инспектор взглянул на нее и поспешил следом.

В небольшом зале стояло несколько пустых столиков, покрытых сине-белыми клетчатыми скатертями. В глубине у эстрады сидели какие-то раскрашенные девицы. Навстречу Чану вышел маленький человечек, тщетно пытавшийся скрыть охватившее его беспокойство.

— Что вам угодно, господин инспектор?

Чан не ответил, продолжая наблюдать за вошедшей девушкой. Она сняла шляпку и положила на стол сумочку. По-видимому, она здесь работала.

— Простите, — обратился к ней Чан.

Девушка испуганно взглянула на него.

— Вы ведь знаете Смита, художника? Он написал ваш портрет. Очень удачный портрет.

Она капризно надула губки.

— Да, он иногда приходил сюда. Что с того?

— Вы давно не видели мистера Смита?

— Давно.

— Где он живет?

— Кажется, на пляже.

— А где он живет, когда у него заводятся деньги?

Девушка молчала. К беседовавшим приблизился хозяин заведения.

— Да отвечай же, Леонора! — не выдержал он. — Скажи господину инспектору все, что он хочет знать.

— Иногда он бывает в отеле «Нипон» на Британия-стрит.

Чан поклонился.

— Благодарю вас.

Не теряя времени, он вышел на улицу и отправился по указанному адресу.

Маленького роста японец в вестибюле отеля «Нипон» поздоровался с ним с преувеличенной почтительностью, в искренность которой не приходилось верить.

— Какая честь, господин инспектор!

— Скажите, у вас живет Смит?

Японец потянулся к большой книге и сказал:

— Я сейчас посмотрю.

Чан взял у него из рук книгу и сказал:

— Я хочу сам взглянуть. Так… Арчи Смит — комната номер семь. Проводите меня к нему.

— Мне кажется, мистера Смита нет…

— А мы посмотрим. Прошу вас поторопиться.

Японец с неудовольствием повел его по слабо освещенному коридору и приблизился к двери, на которой красовалась цифра «7».

— Вот здесь, — сказал он и, бросив на Чана недружелюбный взгляд, исчез.

Чан отворил дверь и очутился в маленькой мрачной комнате, освещенной светом настольной лампы. У окна сидел Смит и держал на коленях натянутый на подрамник холст.

Он с удивлением взглянул на вошедшего.

— Ах, это вы, инспектор?

Чан спросил:

— Где вы пропадали?

Смит указал на полотно.

— Вот, я работал. Хорошо, что вы пришли, а то я уже начал скучать.

Откинувшись на стуле он полюбовался своим произведением.

— Взгляните-ка, инспектор. Кажется, мне удалось передать атмосферу… Вам никогда не приходило в голову, что цветы могут производить безрадостное впечатление? Если нет, то взгляните на них во дворе отеля.

Чан посмотрел на картину.

— Действительно, она хороша, — сказал он, — но я пришел сюда не для того, чтобы критиковать ваше творчество. Возьмите шляпу и следуйте за мной.

— Куда же вы хотите повести меня — обедать? В таком случае я порекомендую вам ресторан на бульваре Сен-Жермен…

— Мы пойдем в полицейское управление.

— Куда вам будет угодно.

По пути Чан бросал на своего спутника взгляды, в которых сквозила едва ли не нежность. Прежде чем они расстанутся вновь, Смит расскажет многое, что позволит вплотную приблизиться к решению загадки.

Начальник полиции находился в своем кабинете. Увидев Смита, он просветлел.

— Вам все же удалось разыскать его.

— В чем дело? — попытался возмутиться Смит. — Разумеется, я очень польщен вашим вниманием, но…

— Садитесь, — сказал Джексон. — Вчера вечером в садовом павильоне была убита женщина. Скажите, что вы делали там?

Смит провел кончиком языка по губам.

— Я не был в павильоне.

— Вы лжете. Мы нашли отпечаток ваших пальцев на подоконнике. Что вы там делали?

—Я… я…

— Я жду ответа. Что вы там делали?

— Хорошо, — прошептал Смит. — Я скажу вам… Я никого не убивал. Это правда, я был там… в некоторой степени…

— В некоторой степени?

— Да. Я отворил окно и влез на подоконник. Видите ли…

— Я попрошу вас начать рассказ с начала, — перебил его Чан. — Нам известно, что вы стояли у окна и слышали, как мисс Фен беседовала с каким-то мужчиной. О чем была беседа, нас пока не интересует, и мы опустим эту подробность. Потом мужчина покинул павильон…

— Да. И я последовал за ним. Я хотел поговорить с ним, но он сел в машину и уехал. Я вернулся на пляж, и тут раздался крик. Кричала женщина в павильоне. Прошло несколько минут, прежде чем я принял решение и, подойдя к павильону, заглянул в окно. Занавеска была задернута, все было тихо, и я решил, что павильон пуст. И тогда… Мне очень тягостно об этом говорить, никогда ничего подобного я не делал… Я подумал, что… Занавеску раздувал ветер, и я увидел на полу что-то блестящее. Уверенный, что меня никто не видит, я через окно залез в павильон. На полу лежала булавка с бриллиантами. Я нагнулся, чтобы поднять ее, и увидел женщину. Она была мертва. Я тотчас же понял, что не следует здесь оставаться, и поспешил убежать. Булавку я спрятал в шкатулку, которая хранится у меня в потайном месте, и направился в город. Не прошло и часа, как меня задержали.

— Булавка все еще в шкатулке?

— Нет, сегодня утром я забрал ее.

Смит опустил руку в карман и вытащил булавку.

— Пожалуйста, возьмите ее. Мне кажется, я сошел с ума, решив украсть булавку. Но когда находишься в таком безвыходном положении…

Чан внимательно осмотрел булавку. На платиновой подложке всеми цветами радуги переливались прекрасные бриллианты. Кончик булавки был отломан.

Начальник полиции строго сказал Смиту:

— Я полагаю, вам известно, какие последствия должен иметь ваш поступок? Мы принуждены будем задержать вас.

— Разумеется, очень хорошо, что мы обнаружили булавку, — вмешался Чан, — но гораздо важнее установить, о чем беседовала Шейла Фен с Робертом Файфом. Содержание этой беседы имеет большое значение для Файфа, так как он готов уплатить Смиту за молчание.

— Право, ничего особенного не было сказано, — смутился Смит.

— Я не думаю, чтобы вам улыбалась перспектива отправиться в тюрьму по обвинению в краже, — невозмутимо продолжал инспектор. — При некоторых обстоятельствах мы могли бы забыть об этом неприятном происшествии и не вспоминать о вашем прегрешении. Разве я не прав? — обратился он к Джексону.

Начальник полиции нерешительно взглянул на Чана.

— Вы полагаете, что это обстоятельство действительно так важно?

— Несомненно.

— В таком случае я согласен. Расскажите о том, что вы слышали вчера вечером, и мы оставим вас в покое, — обратился он к Смиту. — Я ничего не предприму против вас.

Смит колебался. Снова перед ним предстало, словно видение, возвращение на родину, новая жизнь, приличное существование. С другой стороны — тюрьма и прозябание на этом острове.

— Хорошо, — сказал он, — я расскажу вам все. Мне не хотелось бы этого делать, но у меня в Кливленде есть отец… Ради него… Итак, когда я подошел к окну…

Чан остановил его движением руки.

— Подождите! Мне хотелось бы, чтобы Роберт Файф присутствовал при нашей беседе.

Он посмотрел на часы.

— Полагаю, что мне удастся застать его.

Позвонив по телефону, Чан попросил Файфа приехать в полицейское управление.

— Теперь располагайтесь поудобнее, — снова обратился инспектор к Смиту. — Еще раз предупреждаю: вы должны говорить правду и только правду.

Смит кивнул.

— Вы победили, инспектор. Я расскажу все.

Взглянув на свои стоптанные башмаки, он добавил:

— Я так мечтал о том, чтобы уехать домой. Это была прекрасная мечта, слишком прекрасная, чтобы сбыться. Нет ли у вас сигареты? Нет? К сожалению, у меня тоже нет. Увы, такова жизнь…

Глава 22

ЧТО СЛЫШАЛ СМИТ

Время тянулось медленно. Смит сидел, безучастно вперив в пространство взгляд. Впереди его ожидало безрадостное будущее, жалкое прозябание на Гавайях. Начальник полиции погрузился в чтение вечерней газеты. Чарли Чан весь ушел в созерцание булавки.

Наконец в дверь постучали. Полицейский доложил, что приехал Файф. Из-за его плеча выглядывал робко улыбающийся актер. Но, завидев Смита, он нахмурился, улыбка исчезла.

— Добрый вечер, — приветствовал он инспектора. — В моем распоряжении двадцать минут, а затем мне необходимо вернуться в театр. Я не вправе опаздывать.

— Двадцати минут более чем достаточно, — ответил Чан. — С мистером Смитом вы знакомы, а это — начальник полиции мистер Джексон.

Файф поклонился.

— Очень приятно. Я полагаю, что вы вызвали меня сюда по веским причинам?

— Да. Вчера у вас состоялась встреча с вашей бывшей супругой. О чем вы говорили, до сегодняшнего дня продолжает оставаться неизвестным. Когда мне представилась возможность услышать, о чем вы беседовали, вы предпочли возвести на себя обвинение в тяжком преступлении, которого не совершали. Вы это сделали для того, чтобы отвлечь мое внимание от этой беседы. Сегодня оказалось, что вы внезапно воспылали большим интересом к живописи, надеясь заодно купить молчание Смита.

Файф побледнел. Подавив вспышку гнева, он прошептал, обращаясь к художнику:

— Вы, несчастный…

Смит поднял руку.

— Знаю, знаю, — пролепетал он. — Меня это печалит не менее, чем вас. Но эти люди могут упечь меня в тюрьму. Очень жаль, но я вынужден рассказать все. Не найдется ли у вас сигареты?

Файф, пораженный бесцеремонностью художника, протянул ему свой портсигар.

— Благодарю вас. Все это, мистер Файф, очень неприятная история, и чем скорее нам удастся перешагнуть через нее и чем скорее она станет прошлым, тем лучше.

Закурив, Смит продолжал:

— Вчера вечером я подошел к павильону и, стоя у окна, увидел, что там находятся Шейла Фен и мистер Файф. Я услышал голос мисс Фен. Она была очаровательна, и я был бы рад возможности написать ее портрет…

— Ближе к делу, — проворчал начальник полиции.

— Да, да. Мне хотелось лишь подчеркнуть красоту этой женщины. Она была так хороша, что мы вправе были бы простить ей один выстрел.

— Что? — Чан вскочил.

— Я слышал, как она рассказала Роберту Файфу о том, как три года тому назад убила в Голливуде…

Файф с глухим стоном закрыл лицо руками.

— Кого убила? — спросил Джексон.

— Ах, вы хотите знать его имя? — Смит заколебался. — Как будто она называла этого человека Денни… Совершенно верно, Денни Майо.

На мгновение в кабинете воцарилась тишина. Затем ее нарушил голос Файфа.

— Позвольте мне досказать! — воскликнул он — Я попытаюсь разъяснить вам… Шейла была такой увлекающейся натурой, такой импульсивной. Вы поймете…

— Мне совершенно безразлично, кто будет продолжать повествование, — сказал начальник полиции.

Файф обратился к Чану:

— Я уже рассказывал вам о том, как Шейла позвонила мне в театр и сказала, что нам необходимо увидеться. В ее голосе звучала такая мольба, что я не в силах был отказать ей. Сначала я сказал, что приеду после спектакля, но она крикнула: «Нет, это слишком поздно!» Она требовала, чтобы я приехал немедленно. Шейла сказала, что должна сообщить мне нечто очень важное и хочет попросить моего совета. Я чувствовал, что она в отчаянии, и поспешил на ее зов.

Дрожащими пальцами Файф достал из портсигара сигарету.

— Я встретил ее в саду и заметил, что она охвачена страхом. Мы прошли в павильон, и там она рассказала о том, что мучило ее все эти годы. Несколько лет спустя после нашего развода Шейла встретила Денни Майо и безумно влюбилась в него. Я знаю ее способность увлекаться… Казалось, Майо отвечал на ее любовь. У него была жена где-то в Англии, выступавшая в оперетте, но он обещал развестись с ней и жениться на Шейле.

Файф несколько раз жадно затянулся.

— Однажды Майо попросил ее вечером прийти к нему. Шейла явилась в условленный час, и он сообщил ей, что они должны расстаться. С его женой произошел несчастный случай и она утратила возможность выступать на сцене. Денни считал себя обязанным позаботиться о ней. Он решил предложить ей приехать к нему в Голливуд. Сообщение это произвело на Шейлу огромное впечатление. Она утратила самообладание, схватила револьвер, лежавший в ящике письменного стола, и, направив его на Майо, пригрозила, что застрелит его, а затем покончит с собой. Я хорошо знаю Шейлу. В такие мгновения она не отдавала отчета в своих поступках. Майо пытался успокоить ее и отобрать оружие, во время борьбы револьвер выстрелил, и Майо упал замертво.

Все в кабинете, затаив дыхание, слушали Файфа. Он продолжал:

— Печальная развязка заставила ее прийти в себя. Шейла достала платок и тщательно вытерла рукоятку револьвера. Затем, никем не замеченная, вышла из дома. Во время следствия никто не заподозрил в Шейле Фен виновницу преждевременной смерти Майо, она была спасена, но потеряла покой… Все эти три года она боялась разоблачения, а после знакомства с Джейнсом, за которого она с радостью вышла бы замуж, к этому добавился страх скомпрометировать имя любимого человека. У Шейлы вошло в привычку во всем советоваться с Тарневеро. Они условились встретиться, но она не собиралась говорить с ним о смерти Денни Майо. Ей хотелось лишь узнать, будет ли она счастлива в браке с Алланом Джейнсом. Однако Тарневеро подчинил ее своей воле, возможно, даже загипнотизировал. Во всяком случае, это дошло до ее сознания лишь после того, как она заговорила о том, о чем говорить не намеревалась.

— Стоп! — воскликнул Чан с обычно несвойственной ему резкостью. — Вы хотите сказать, что она рассказала Тарневеро о том, что убила Денни Майо?

— Да, она сделала это. Я…

— Но Тарневеро сообщил нам совсем иное.

— В таком случае Тарневеро лжет. Шейла призналась ему в том, что убила Денни Майо. Неужели вам непонятно, почему она так хотела поговорить со мной, почему она испытывала такой сильный страх? Ведь я был единственным человеком, сказала Шейла, к которому она могла обратиться. Она заметила, как загорелись глаза Тарневеро, когда она сделала это признание, и теперь очень боялась его. Она была убеждена в том, что он использует ее признание для того, чтобы разрушить ее счастье, ее жизнь, карьеру. Шейла умоляла меня не покидать ее, помочь ей. Но что я мог предпринять?

Файф помолчал, собираясь с мыслями.

— Я, конечно, пообещал ей помочь и сделать все, что будет в моих силах. Она просила меня остаться, но я обязан был вернуться в театр.

Файф закрыл лицо руками.

— Если бы я мог остаться с ней! Почему я не сделал этого? Она была бы жива… Первым моим побуждением было сообщить полиции обо всем, но потом я счел невозможным запятнать имя Шейлы. Представьте себе, какая шумиха началась бы в газетах! Шейла мертва. Что с того, что будет найден ее убийца? Это не вернет ей жизнь. Не лучше ли сохранить имя Шейлы незапятнанным и чистым?

— Но почему вы признались в убийстве, которого не совершали? — Чана не так-то легко можно было сбить с толку.

— Все потому же. Я не хотел огласки. Когда появился Смит, репутация Шейлы снова оказалась под угрозой, и я решил положить конец вашим розыскам… Не знаю, выполнил бы я взятое на себя обязательство до конца. Признаюсь, сегодня утром, обдумывая свое положение, я почувствовал, что взял на себя слишком большую ответственность. К счастью, я не должен был испить чашу испытаний до конца. Вы, мистер Чан, неопровержимо установили вздорность обвинения, которое я возвел на себя. Но одного я все же достиг: Смит понял, что мне было всего дороже на свете. Когда он сегодня утром явился ко мне, я был готов любой ценой купить его молчание… Я не мог допустить, чтобы имя Шейлы оказалось обесчещенным.

Чан положил руку на плечо Файфа.

— Вы доставили мне немало хлопот, но я должен признать, что вы истинный джентльмен. Простите меня, если я окажусь вынужденным продлить мучительную для вас беседу. Вы действительно убеждены, что мисс Фен все рассказала Тарневеро?

— Я уверен в этом. И если бы вам удалось установить какую-нибудь связь между Тарневеро и Денни Майо, то нет никаких сомнений в том, что бедную Шейлу убил именно он.

Чан обменялся с начальником полиции многозначительным взглядом.

— Вы свободны, — сказал он, обращаясь к Смиту. — Надеюсь, что у нас не будет больше причин приглашать вас сюда.

Смит поспешно поднялся.

— Буду очень рад возможности больше не появляться здесь.

Подойдя к Файфу, он сказал:

— Мне, право, очень жаль, сэр, что обстоятельства сложились таким образом. Но я хочу, чтобы вы знали — я сдержал свое слово. Я за весь день не выпил ни капли. Я сидел у себя в комнате и работал, и глотка моя была суха, как пустыня Сахара. Это было тяжелое испытание, но я его выдержал. Кто знает, быть может, мне еще представится возможность снова стать человеком. Вот, — он выташил из кармана пачку банкнот, — здесь тридцать два доллара, все, что осталось от тех денег, которые вы мне дали. Очень сожалею, что я истратил так много, но пришлось купить холст, несколько кистей и краски.

Файф отстранил руку Смита.

— Нет, эти деньги принадлежат вам, вы продали мне великолепную картину. Оставьте их у себя и купите приличный костюм.

В глазах Смита засветилась благодарность.

— Честное слово, вы порядочный человек, мистер Файф. И не думайте обо мне плохо. Завтра утром я приведу себя в порядок и приму решение, которое мне давно следовало принять. Я слышал, что в последнее время на судах часто бывают вакансии стюардов. Может быть, мне повезет и я доберусь до Сан-Франциско, оттуда до Кливленда — рукой подать. Да, я решил, и я это сделаю.

— Счастливого пути, — пожелал ему Файф.

— Благодарю вас. Вы позволите мне попросить у вас еще одну сигарету? Спасибо, вы очень любезны.

У двери он остановился и обратился к начальнику полиции:

— Могу я попросить вас об одной услуге?

Джексон засмеялся.

— Пожалуйста. Я слушаю вас.

— Посадите меня до утра под замок… На улице столько соблазнов. Не могу же я, имея в кармане столько денег… Одним словом, заприте меня и отпустите только утром.

— С удовольствием. Прошу вас, — начальник полиции направился к двери.

Чан обратился к Файфу:

— Должно быть, вас ждут в театре? Благодарю от всего сердца за искренний рассказ.

— Да, мне пора… — Файф помедлил. — Инспектор, я был бы вам очень признателен, если бы все, что я вам рассказал, сохранилось в тайне.

— Боюсь, мне не удастся выполнить вашу просьбу. Но я сделаю все, что в моих силах.

— Во всяком случае, я вам очень благодарен. Вы вели себя чертовски деликатно.

Не успела за Файфом закрыться дверь, как вернулся Джексон.

— Итак, Тарневеро, — сказал он. — А вы построили все следствие именно на его показаниях. Как это непохоже на вас.

Чан угрюмо кивнул.

— Будь у меня свободное время, я забился бы в темный угол, чтобы там пережить свой позор… Итак, дело принимает совершенно иной оборот.

— Что вы хотите этим сказать? — изумился Джексон. — Разве расследование не закончено?

— Вы так полагаете?

— Я в этом убежден. Утром Шейла Фен призналась Тарневеро, что она убила Денни Майо, который был его братом, а вечером она уже была мертва. Ответ напрашивается сам собой, и я немедленно же отдам приказ об аресте Тарневеро.

Чан протестующе поднял руку.

— Нет, нет, не надо этого делать. Вы забыли, что у него имеется алиби, непоколебимое, как каменная стена.

— Не сомневаюсь в том, что оно вымышленное. Или старики лгут, чтобы защитить его, или ему удалось обмануть их так же, как нас.

— Мне эта версия представляется маловероятной.

— Что с вами, Чарли? Алиби Тарневеро — пустяк…

— Вы забываете еще об одном пустяке. Почему вчера Тарневеро сказал, что он сообщит мне нечто, касающееся личности убийцы Денни Майо? Нет, от разгадки мы еще далеко.

— Не понимаю вас, Чарли.

— Показания Файфа проясняют лишь одно обстоятельство. Теперь понятно, почему Тарневеро не хотел допустить, чтобы я познакомился с письмом Шейлы Фен. Он опасался, что я уличу его во лжи относительно беседы с ней. Если бы это письмо попало ко мне в руки, то карточный домик его лживых построений мог бы рухнуть. На счастье Тарневеро, текст письма был таков, что оно могло быть воспринято как подтверждение его рассказа. «Пожалуйста, забудьте о том, что я рассказала вам сегодня утром. Я сошла с ума!»

После некоторого раздумья Чан добавил:

— Тарневеро со свойственным ему хладнокровием попытался запутать все нити. И все же я не думаю, что он убил Шейлу Фен.

— Но в таком случае я не представляю себе, в каком направлении действовать дальше.

— У нас имеется вот это, — Чан показал булавку с бриллиантами. — Я попрошу вас внимательно осмотреть ее.

Джексон долго разглядывал булавку.

— Ну и что? Отломан кончик, — наконец с недоумением произнес он.

Чаи кивнул.

— Вы правы. И если нам удастся найти этот отломанный кончик, то мы достигнем цели.

— Что вы хотите этим сказать? — начальник полиции беспомощно взглянул на инспектора.

— Почему булавка оказалась сломанной? Не догадываетесь? Разбивая часы, преступник попытался создать видимость борьбы. Поэтому он сорвал орхидеи с платья Шейлы Фен и растоптал их. Должно быть, при этом он наступил на булавку, она вонзилась в каблук и сломалась. По всей вероятности, убийца не заметил этого. Мне не дает покоя мысль, что надо осмотреть пол на вилле. Если на нем имеются свежие царапины…

Начальник полиции погрузился в размышление.

— Очень возможно, что все произошло именно так, как вы предполагаете. Что ж, действуйте, Чарли! Жду результатов. Всего доброго!

Выходя из полицейского управления, Чан столкнулся с Кашимо.

— Смит исчез, — объявил запыхавшийся японец.

— Вот как? Смит сидит в камере. Я уже давно нашел его.

На лице японца отразилось разочарование. Инспектор похлопал его по плечу.

— Ну-ну, не огорчайтесь! Я работаю вот уже двадцать семь лет и все еще делаю ошибки.

Глава 23

ТАИНСТВЕННЫЙ СТУЛ

Чарли ехал на виллу Шейлы Фен, втайне надеясь, что это посещение будет последним. Луна еще не взошла, и все было погружено во мрак. Почти сутки назад черный верблюд остановился перед домом Шейлы Фен и увез ее из этого мира.

Несмотря на то, что Чану была известна тайна ее прошлого, несмотря на то, что он знал, какое ужасное злодеяние она совершила, он чувствовал глубокую жалость к ней. Какими мучительными для нее были эти последние три года… «Может быть, мне суждено будет обрести когда-нибудь немного счастья. Я так тоскую о нем…» — писала она в последнем своем письме. И теперь черный верблюд смерти умчал ее в небытие.

Какими бы мотивами ни руководствовался убийца, поступок его был жесток и бессердечен. У Чана было только одно желание — установить, кто этот человек, и передать его в руки правосудия. Мог ли он надеяться на то, что булавка, лежавшая у него в кармане, приведет к цели?

Дверь отворил, как обычно, Джессуп.

— Сэр, я ждал вас. Какая прекрасная погода для прогулки!

Чан улыбнулся.

— Я слишком занят, чтобы обращать внимание на погоду.

— О, я знаю, как вы перегружены работой. Позвольте осведомиться, нет ли чего-нибудь нового в нашем деле?

— Увы, нет, — развел руками инспектор.

— Мне очень жаль. Кого вам угодно повидать? Мисс Юлия и мистер Брешоу на пляже.

— Мне угодно повидать пол в этом доме, — ответил Чан.

Джессуп удивленно поднял брови.

— В самом деле, сэр? Мой почтенный отец говорил, что у стен имеются уши, но о полах…

— Порой пол тоже может сообщить кое-что любопытное. И если с вашей стороны не встретится препятствий, то я начну с гостиной.

За роялем в гостиной Диана Диксон тихо наигрывала незатейливую мелодию.

— Вы кого-нибудь ищете? — спросила она вместо приветствия.

— Да, и надеюсь, что в конечном счете мне удастся найти его.

— Так вы еще не выяснили, кто убил бедную Шейлу?

— Пока мне об этом неизвестно. Скажите, а почему вы не на пляже? Там так хорошо в этот час.

— Не хочется.

— Вы, наверное, тяготитесь вынужденным одиночеством? Здесь нет достойного вас общества.

Заметив нетерпеливый взгляд Чана, она спросила:

— Что вы собираетесь делать в доме?

— Как это ни странно, но я хотел бы остаться один. Можно вас попросить пройти на террасу, пока я займусь осмотром?

— Может быть, вам нужна моя помощь?

— Боюсь, в присутствии такого очаровательного существа, как вы, мисс Диксон, мне трудно будет сосредоточиться на работе.

Отворив дверь, он добавил:

— Право, вы сделаете мне большое одолжение…

Диана с явной неохотой прошла на террасу. Чан закрыл за ней дверь. Он сознавал, что порой из-за своей полноты мог производить смешное впечатление.

Включив свет, инспектор, кряхтя, опустился на колени и, достав из кармана лупу, приступил к осмотру. Он изрядное количество времени поползал по полу, прежде чем обнаружил несколько свежих царапин.

Тяжело дыша, Чан с трудом выпрямился и прошел в столовую. Джессуп у буфета бережно складывал столовое серебро.

— Я вижу, вы еще не убрали обеденный стол, — сказал инспектор.

— Стол не сдвигается. Средние доски вделаны в него наглухо. По-видимому, прежние хозяева были очень гостеприимные люди и принимали большое количество гостей.

— Тем лучше, — Чан с удовольствием посмотрел на голый паркетный пол. Лишь у дверей лежал небольшой коврик. — Я попрошу вас расставить вокруг стола десять стульев так, как они стояли накануне. Джессуп молча повиновался.

Чан наблюдал за его действиями. По-видимому, он придавал очень большое значение тому, чтобы слуга в точности исполнил его просьбу.

— Вы уверены, что они стояли так вчера, когда вы подали гостям кофе?

— Совершенно уверен.

Инспектор схватился за спинку одного из стульев, отодвинул его в сторону и исчез под столом. Затем он стал поочередно отодвигать остальные стулья, весь уйдя в свою таинственную работу. Сделав круг, Чан с лупой в руке показался из-под стола.

— Скажите, вчера гости расселись в определенном порядке? У вас были заготовлены для каждого карточки?

— Нет, сэр. То не был официальный прием, и мисс Фен объяснила мне, что гости рассядутся, как пожелают сами.

— Быть может, вы припомните, в каком порядке они сидели?

Джессуп покачал головой.

— К сожалению, я этого не запомнил. Вчерашний вечер был сопряжен с такими переживаниями… Я только запомнил, что вот этот стул остался пустым.

Чан указал на стул, стоящий по правую руку от него.

— Вы не помните, кто сидел на этом стуле?

— Боюсь, что нет. Кажется, на нем сидел кто-то из мужчин.

Инспектор задумался.

— Скажите, телефон в холле?

— Да. Вы разрешите мне…

— Право, не беспокойтесь. Я пройду сам.

Чан вышел в холл и, переговорив с рядом лиц, позвонил начальнику полиции.

— Вас не затруднит приехать на виллу, где была убита Шейла Фен, в сопровождении кого-нибудь из полицейских? — спросил он.

— Что случилось, Чарли?

Инспектор понизил голос.

— Сломанная булавка, — напомнил он. — На полу в гостиной и в столовой под одним из стульев я обнаружил свежие царапины, оставленные чем-то острым…

— Кто сидел на этом стуле? — оживился Джексон.

— Убийца Шейлы Фен, — ответил Чан. — Но его имя пока неизвестно. Я позволил себе пригласить сюда всех, бывших вчера у Шейлы Фен. Когда они соберутся, я попрошу их сесть за стол в таком же порядке, в каком они сидели вчера вечером. Один стул, предназначавшийся для хозяйки, пустовал. Обратите внимание на того, кто сядет на стул, стоящий справа от него. Это и будет то лицо, которое нас интересует.

Джексон рассмеялся.

— Я вижу, вы представляете себе развязку очень драматичной. Ну что ж, лишь бы это привело вас к определенным результатам. Я скоро буду.

Чан вернулся в гостиную и прошел на террасу.

— Все комнаты снова в вашем полном распоряжении, — объявил он Диане.

— Вы нашли то, что искали? — живо спросила она.

Он пожал плечами.

— Разве есть в этом мире люди, которые всегда находят то, что ищут? Что такое успех? Мыльный пузырь, лопающийся при малейшем прикосновении.

Инспектор откланялся и вышел в сад.

Павильон был погружен во мрак. На скамейке у берега шушукались Юлия и Джим.

— Хэлло, Чарли! Что нового? — спросил Бредшоу.

— Единственная новость, которую я могу сообщить вам, заключается в том, что красота этого пляжа начинает оказывать свое действие. Простите, что помешал.

Джим протянул ему руку.

— Послушайте, Чарли. Вы будете первым, кому я сообщаю об этом. Я женюсь… Мисс Юлия выходит за меня замуж.

— Очень приятная новость. Желаю вам счастья.

— Благодарю вас, — сказала Юлия.

— Вы славный парень, — продолжал Джим. — Я буду скучать без вас и без этого пляжа…

— Вы собираетесь покинуть Гонолулу?

— Увы!

— Вы покинете этот очаровательный уголок земли, о котором вы написали столько прекрасных слов?

— Да, Чарли, я уеду. Здесь слишком хорошо, здесь погружаешься в спячку. Довольно с меня кокосовых пальм, я хочу увидеть сосновый лес. Отныне мой идеал — энергичные люди, полные жажды деятельности.

Чан улыбнулся.

— Вам не удалось уговорить мисс Юлию остаться на Гавайях?

— Мне удалось соблазнить красотой этого уголка пятьдесят тысяч туристов, но девушка, которую я люблю, соблазнила меня. Такова жизнь.

— Что ж! Вы увезете с собой прекрасные воспоминания о Гонолулу.

— Чарли, вы становитесь сентиментальным!

— Что может быть прекраснее молодости и любви? Это неповторимое время. Как жаль, что моя молодость давно прошла…

— Зато вы можете гордиться своим потомством.

— Я могу гордиться лишь тем, что сделал все, чтобы связать прошлое с будущим. Кто сможет упрекнуть меня в том, что я ничего не оставлю после себя? Я уйду, оставив после себя одиннадцать жизней.

— Вы правы, — поспешил заверить его Джим.

— Вы разрешите сказать вам несколько слов с глазу на глаз? — спросил Джима инспектор.

— Что случилось? — спросил Бредшоу, когда они отошли в сторону.

— Каждую минуту может случиться нечто важное. Не позднее чем через час я смогу сказать вам, кто убил Шейлу Фен.

— Боже! — испуганно воскликнул Джим.

— Но прежде я хочу дать вам одно поручение. Как можно осторожнее сообщите Юлии, что Денни Майо застрелила Шейла Фен.

— Неужели такое возможно?

— Да, это установлено. Значит, договорились? Я буду ждать вас в гостиной.

Вернувшись на виллу, Чан застал там Мартино, ван Горна и Аллана Джейнса, приехавших вместе из отеля. Все трое, к удовлетворению инспектора, как и накануне, были в смокингах. Оставалось надеяться, что и обувь на них та же.

— Мы сейчас же откликнулись на ваше предложение, инспектор, — заговорил Мартино. — Вы ожидаете чего-нибудь нового?

— Предстоит маленький эксперимент. Может быть, он даст желаемый результат.

— Надеюсь, ваши ожидания оправдаются, — сказал Джейнс. — Я заказал каюту на пароходе, отплывающем завтра днем, и целиком уповаю на вас, инспектор.

Ван Горн пожал плечами.

— Чем больше я знакомлюсь с этим райским уголком, тем больше преисполняюсь желанием остаться здесь.

— Вас привлекает праздная жизнь? — улыбнулся Мартино. — По-видимому, это сказывается влияние роли, которую вам пришлось играть в нашем неоконченном фильме.

— Позвольте изложить вашу мысль следующим образом, — подхватил Джим, входя в сопровождении Юлии. — «Известный киноартист предпочитает райскую красоту Гонолулу искусственной красоте Голливуда».

— Если вы напечатаете подобное сообщение, то я выступлю с опровержением, — засмеялся ван Горн.

— Вот так всегда! Все самое интересное, что можно написать в интервью с кинозвездой, всегда приходится вычеркивать.

Вильки Баллоу явился со своей супругой. На нем был полотняный костюм и белые туфли. Последнее обстоятельство вселило в Чана легкое беспокойство. Что если именно Баллоу сядет на роковой стул? Каким образом удастся доказать его виновность?

— Что произошло? — спросил Баллоу. — Я собирался лечь спать…

— Мой бедный Вильки привык к размеренному образу жизни, — заметила Рита. — А что ты поделывала весь день, Диана?

В комнату тихо вошел Тарневеро. Он оглядел всех присутствующих, и в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Ах, вот как, — усмехнулся он, — снова все в сборе.

Джейнс медленно поднялся, подошел к Тарневеро и протянул ему портсигар.

— Добрый вечер, — сказал он, — не угодно ли закурить?

— Благодарю вас, — дружелюбно ответил Тарневеро. — Я не курю.

— Простите, я полагал, что вы курите.

Чан поспешно подошел к ним.

— Разрешите просить вас присесть. Мы все в сборе, недостает лишь мистера Джексона. Он должен прибыть с минуты на минуту.

Все сели. Наступило напряженное молчание.

Вскоре послышались грузные шаги, и в гостиную в сопровождении Спенсера вошел начальник полиции.

— Ну вот, теперь мы можем начинать, — сказал инспектор.

Вильки Баллоу пожал руку Джексону.

— Очень рад видеть вас, — сказал он, бросая косой взгляд на Чана.

— Я уже говорил вам, господа, — продолжал тот, — что нам предстоит маленький эксперимент. А теперь прошу вас пройти в столовую.

— Что? Снова ужинать? — вырвалось у Риты.

— Не совсем так. Прошу вас, господа.

Все направились в столовую. Присутствие начальника полиции и Спенсера, явившегося в мундире, заставляло предполагать, что произошло нечто важное и что за словами инспектора скрывается какой-то замысел.

В дверях столовой стоял торжественный и невозмутимый Джессуп, готовый исполнять свои обязанности с прежним рвением.

— Теперь я попрошу вас сесть на те самые места, что и накануне, — с расстановкой произнес Чан.

На лицах присутствующих выразились недоумение и растерянность.

— Но я была так взволнована, что совершенно не помню, где сидела, — вырвалось у Дианы.

Гости заметались вокруг стола, силясь вспомнить, в каком порядке они сидели. Наконец Джим Бредшоу первым опустился на стул, стоявший напротив предназначавшегося для хозяйки.

— Я сидел здесь, — объявил он. — Юлия, вы сидели рядом со мной, с правой стороны. А слева от меня сидел ван Горн.

Юлия и ван Горн поспешили занять указанные Джимом места.

— Мистер Баллоу, вы сидели здесь, — сказала Юлия, указывая на место рядом с собой.

У Чана вырвался вздох облегчения.

Вильки Баллоу занял место рядом с Юлией.

— Совершенно верно, — кивнула Диана. — А рядом со мной сидел Вал Мартино.

Теперь одна сторона стола оказалась заполненной.

— Рита, вы сидели напротив меня, — напомнила Диана.

Миссис Баллоу заняла указанное место.

— Мне кажется, миссис Баллоу, что я имел удовольствие сидеть по правую руку от вас, — сказал Тарневеро и сел.

— Совершенно верно. А мистер Джейнс сидел слева, — вспомнила Рита Баллоу и указала на стул, под которым Чан обнаружил роковые царапины.

— Теперь, я полагаю, все в порядке, — заметил Аллан, опускаясь на стул.

Несколько мгновений ничто не нарушало тишину.

— Вы сидите точно в таком порядке, как вчера вечером? — наконец спросил Чан.

— Нет, — ответил ван Горн.

— Что-нибудь не так?

— Мистер Тарневеро сидит по левую руку от меня. А вчера на этом месте сидел мистер Джейнс.

— Совершенно верно! — воскликнула Рита Баллоу и, обратившись к Тарневеро, добавила: — Вы поменялись местами с мистером Джейнсом.

— Возможно, вы правы, — откликнулся Тарневеро и встал.

Джейнс занял его место, и Тарневеро после некоторых колебаний опустился на роковой стул.

— Я полагаю, теперь мы сидим точно так, как накануне, — сказал он.

Чан обменялся взглядом с начальником полиции и вышел вместе с ним в гостиную.

— Тарневеро, — сказал вполголоса Джексон. — Я так и знал. Взгляните на его обувь.

Чан напряженно думал.

— Здесь что-то не так, — заявил он.

— Что опять? Что вам взбрело в голову?

— Мы не можем возбудить обвинение против человека, у которого такое алиби. Даже миллион сломанных булавок здесь не поможет.

— Выходит, мы снова потерпели неудачу?

Не ответив, Чан прошел в кухню и несколько минут беседовал о чем-то с Ву-Кио-Чингом. Сидевшие в столовой по-прежнему хранили молчание.

— Джессуп, — позвал инспектор, вернувшись.

— Слушаю, господин инспектор, — откликнулся слуга.

— После того, как гости встали из-за стола, кто-нибудь сидел здесь?

Джессуп виновато опустил голову.

— Прошу прощения, сэр. Разумеется, совершенно недопустимо, но вчера был такой день… Поэтому мы позволили себе присесть и выпить по чашке кофе…

— Кто сидел за столом?

— Анна и я, сэр.

— Где сидели вы?

— Там, где сидит мистер Мартино.

— А Анна? Где сидела Анна?

— Здесь, — Джессуп указал на стул, на котором сидел Тарневеро.

Чан тяжело вздохнул. Цель была близка.

— Где сейчас Анна?

— Я полагаю, она у себя в комнате.

Инспектор приказал Спенсеру привести горничную и обратился к сидевшим за столом:

— Наш маленький эксперимент окончен. Прошу вас вернуться в гостиную.

Все послушно вышли. Никто не задал Чану ни одного вопроса.

Вскоре появился Спенсер в сопровождении Анны. Инспектор посмотрел на ее черные шнурованные ботинки. Правый в подъеме казался несколько толще левого.

— Мисс Анна, следуйте за мной, — сказал Чан.

Они вышли в холл. Инспектор галантно пропустил горничную в маленькую комнату и плотно закрыл дверь.

— Мисс Анна, у меня будет к вам странная просьба, — сказал он. — Я попрошу вас снять правый ботинок.

Не проронив ни слова, она опустилась на стул и принялась расшнуровывать обувь. В комнату вошел Тарневеро и встал рядом с Чаном. Тот взял из рук Анны ботинок, разрезал ножом резиновый каблук и вытащил обломок золотой булавки.

— Вы свидетель, — произнес Чан и обратился к Анне: — вы были очень неосторожны. Когда вы растоптали орхидеи, то не обратили внимания на эту крошечную улику. Не будь этой маленькой оплошности, моя работа оказалась бы сильно затруднена.

Внимательно осмотрев ботинок, он добавил:

— Я вижу, у вас повреждена правая нога. Должно быть, вы растянули связки?

— Да… Это старый вывих.

— Вывих? — оживился Чан. — Когда это случилось? Где? Вы танцевали на сцене? Конечно, как я раньше не догадался! Вы были женой Денни Майо!

Анна вскочила. Глаза ее горели, кровь отлила от лица.

Глава 24

ЗАВЕСА СПАДАЕТ

Чан взглянул на Тарневеро и прочел в его глазах удивление. Он улыбнулся.

— Я полагаю, присутствие этой женщины здесь не случайно. Когда вы прибыли в Голливуд, вам прежде всего понадобились люди, которые могли сообщать вам все сплетни из кинематографического мира. Жена вашего брата, лишившись возможности танцевать, осталась без средств. И вы помогли ей получить место, чтобы она, в свою очередь, могла помочь вам.

Тарневеро пожал плечами.

— У вас буйная фантазия, инспектор, я это вам уже говорил.

— Нет, не льстите мне! — воскликнул Чан. — У меня слишком мало фантазии, иначе я догадался бы обо всем гораздо раньше. Анна очутилась в Голливуде не только для того, чтобы служить для вас источником информации, но и для того, чтобы помочь вам раскрыть тайну убийства Денни Майо. Вчера утром мисс Фен призналась вам во всем. Вы сообщили Анне, что наконец-то вы у цели. Вы хотели передать Шейлу в руки правосудия, в противном случае вы бы не стали упоминать в разговоре со мной о предстоящем аресте. Но что случилось затем?

— Вы сами можете ответить на этот вопрос.

— Да. Я это сделаю. Вы узнали о том, что Шейла Фен убита, и сразу же догадались, кто это сделал. Вы попали в затруднительное положение, но быстро сумели сориентироваться, придумав свою версию относительно беседы с мисс Фен и направив меня по ложному следу. Вы рассказываете мне о таинственном письме, которое Шейла должна была написать вам. К вашему изумлению, оказалось, что такое письмо действительно существует. Это грозит спутать все ваши карты, и поэтому вы решаете овладеть им. Правда, ваши старания были совершенно излишними. Затем вы уничтожаете фотографии Денни Майо, чтобы лишить меня возможности заметить его сходство с вами. Вы навлекаете подозрение на ван Горна и Джейнса. Да, вам пришлось немало потрудиться, и я готов простить вам все ваши старания, но не могу простить себе такой наивности…

— Кто смеет утверждать, что вы наивны? — спросил Джексон, входя в комнату.

— К сожалению, я сам, — ответил Чан. — Мой поединок с Тарневеро мог бы закончиться гораздо раньше. Все оказалось значительно проще, чем я предполагал. Я знал, что на Тарневеро работают агенты, и должен был предположить, что кто-то на Таити и на пароходе наблюдал за мисс Фен. Мне стало известно, что Анна покупала акции, что свидетельствует о том, что ее заработки больше, чем обычно у горничных. Тарневеро имеет неопровержимое алиби и нет никаких сомнений в том, что не он убил мисс Фен. В таком случае чем вызвана его столь активная деятельность? Только тем, что он пытается кого-то защитить. Кого? Денни Майо был женат, Тарневеро — брат Денни, которого убила Шейла Фен. Известно так же, что жена Денни повредила себе ногу и не могла больше выступать на сцене. Неужели я не мог сосчитать, сколько будет дважды два? Неужели я не мог прийти к такому простому результату?

Обратившись к Анне, инспектор спросил:

— Это так? Вы убили мисс Фен?

— Да, — ответила она тихо.

— Анна, не глупи! — воскликнул Тарневеро.

Она устало опустила голову.

— К чему сопротивляться? Это бесполезно. Мне совершенно безразлично, что теперь будет со мной. Да, я убила ее. Почему бы и нет? Она…

— Одну минуту, — перебил ее Джексон. — Я должен вас предупредить, что все, что вы сейчас скажете, будет занесено в протокол.

— Ваше предупреждение несколько запоздало. Ей следовало бы иметь адвоката…

— Мне не нужен адвокат, — ответила Анна. — Я не нуждаюсь ни в чьей защите. Я убила ее. Она лишила меня мужа — ей оказалось недостаточно его любви, и она лишила его жизни. Я отомстила и готова нести кару. Я признаюсь во всем.

— Отлично, — заметил начальник полиции.

— Анна, ты сошла с ума! — воскликнул Тарневеро.

Она пожала плечами.

— Оставь меня в покое. Я спутала все твои карты, разрушила все твои расчеты. Оставь меня и иди своей дорогой.

Чан поспешно придвинул Анне стул.

— Прошу вас, садитесь. Я должен задать вам несколько вопросов. Это Тарневеро привез вас в Голливуд?

— Да. Лучше всего будет, если я обо всем расскажу по порядку. Денни снимался в кино, а я работала в Лондоне. Я пользовалась успехом и хорошо зарабатывала, пока не произошло несчастье… Я написала Денни о том, что больше не смогу танцевать, и спросила, можно ли мне приехать к нему. Ответа я не получила, а вскоре узнала, что он убит.

Глаза Анны увлажнились.

— Брат Денни, Артур, в ту пору тоже жил в Лондоне. Он всегда был очень внимателен ко мне и часто ссужал деньгами. Однажды он объявил, что уезжает в Америку, чтобы найти убийцу Денни. Некоторое время спустя он написал, что обосновался в Голливуде под именем Тарневеро и что нуждается в помощи. Он спрашивал, не хочу ли я приехать к нему. Тогда я работала в гардеробной театра. Работа была ужасной, к тому же воспоминания о прошлом мучили меня, я была очень рада возможности уехать.

— И вы поехали в Голливуд?

— Да. Я встретилась с Артуром и он сказал, что устроит меня на службу к Шейле Фен. Он посоветовал ей уволить свою горничную и направил меня к ней. Артур узнал, что некогда Денни и Шейла были близки, и предположил, что, быть может, мне удастся у нее в доме напасть на какой-нибудь след. Он посоветовал мне изменить свою внешность, хотя бы прическу. Ведь не исключено, что Денни показал ей мои фотографии. Я его послушалась, но предосторожность оказалась излишней… Полтора года я служила у нее и тщетно пыталась узнать что-либо об убийце Денни.

— Она помолчала.

— Вчера днем я встретилась с Артуром на пляже. Он рассказал, что Шейла Фен призналась ему в убийстве Денни. Он хотел заставить ее повторить это признание в присутствии свидетелей и рассчитывал, что ему удастся осуществить это. Мы решили, что вечером под каким-нибудь предлогом он приведет ее в павильон, а я спрячусь где-нибудь поблизости и подслушаю ее признание. Потом Артур хотел послать за полицией.

— И тогда вы решили убить мисс Фен? — спросил инспектор.

— Вернувшись на виллу, я долго размышляла. План Артура был нелеп. Разве я могла сомневаться в том, что судьи вынесут этой прелестной и прославленной женщине легкое наказание? Нет, отомстить следовало иным путем. Да, я решила убить Шейлу, ведь она лишила жизни моего мужа! Я все обдумала. Вечером должны были собраться гости. Это облегчало осуществление моего намерения. Когда-то Денни играл в пьесе, герой которой проделывает трюк с часами, переводя стрелки. Я специально пришла на кухню без двадцати восемь и пробыла там около получаса. Кроме меня, там находились Джессуп и повар. Заглянув в гостиную и увидев, что Шейла ушла в павильон, откуда она собиралась выйти к гостям — она всегда любила эффектные выходы, — я незаметно вернулась в ее спальню и взяла кинжал, который она купила на Таити. Мне нужен был платок, в который я могла бы спрятать его, поэтому я прошла в комнату, где переодевался мистер Бредшоу, и вытащила из его пиджака носовой платок.

Анна помолчала.

— Потом я прошла в павильон. Шейла ничего не подозревала. Я подошла к ней вплотную и… — она закрыла лицо руками. — Нет, об этом я никогда не смогу говорить… Я разбила часы, предварительно завернув их в платок, и снова надела ей на руку. Для того, чтобы создать видимость борьбы, я сорвала с нее орхидеи и растоптала их. Потом я отправилась на пляж и закопала кинжал в песок. До меня донеслись голоса, я испугалась и убежала.

— А платок? Вы его передали Тарневеро?

— Одну минуту, — вмешался Тарневеро. — Анна, когда мы говорили с тобой в последний раз?

— Вчера днем на пляже.

— После этого ты поддерживала со мной какую-нибудь связь?

Она покачала головой.

— Нет.

— У меня была возможность узнать каким-нибудь образом твое признание в том, что это ты убила Шейлу Фен?

— Нет.

Тарневеро взглянул на Чана.

— Я считаю это заявление очень важным.

— Но носовой платок?

— Я уронила его на газон… Мне хотелось, чтобы его нашли там…

— Совершенно верно. Я нашел платок на газоне, — сказал Тарневеро.

— И сунули платок в карман Мартино, — добавил Чан. — Впрочем, вы не только Мартино почтили своим вниманием.

Начальник полиции приблизился к Анне.

— Я прошу вас подняться к себе и собрать вещи. Вам придется отправиться со мной в город. В полицейском управлении вы повторите все, что сейчас рассказали, — и кивком головы он приказал Спенсеру сопровождать ее. — А как мы поступим с нашим приятелем?

Чан не сразу ответил на этот вопрос. Тарневеро улыбнулся.

— Право, мне очень жаль, что я доставил вам столько хлопот. Но положение мое было не из легких. Быть может, мне следовало отступиться, но я вам уже говорил, что считал себя ответственным за Анну. Мне не следовало говорить ей, кто убил Денни. Но я нуждался в свидетеле. Я не предполагал, что она утратит самообладание и решится на такой шаг. Анна очень любила Денни, и я не мог предать ее. Таким образом начался наш поединок, инспектор, и я оказался побежденным.

Он протянул Чану руку, и тот ответил дружеским крепким пожатием.

В дверях показался Спенсер.

— Иду, Спенсер, — сказал Джексон. — Мистер Тарневеро, вы не проводите меня? Я хочу поговорить относительно вас с прокурором.

Тарневеро поклонился.

— Право, вы очень любезны.

Они вышли.

Чан оглядел комнату и, вздохнув, направился к двери. Внезапно на пороге вырос Ву-Кио-Чинг. Чан взглянул на своего земляка.

— Скажи, Ву, — спросил он, — как случилось, что я избрал этот путь? Почему одному из сынов нашего народа приходится заниматься делами, порожденными ненавистью белых?

— Что случилось с вами? — удивился старый китаец.

— Я устал, — ответил Чан. — Я хочу покоя. Славный Ву-Кио-Чинг, на мою долю выпала нелегкая задача. Но… — улыбка озарила его широкое лицо, — тебе известна мудрая пословица: «Нет драгоценных камней, которые не нуждались бы в шлифовке». А человек совершенствуется, проходя через тяжелые испытания.

И мягким движением он затворил за собой дверь.