Чарли Чан (№4) - Черный верблюд

Швейцар после некоторого колебания направился к телефону. Вернувшись, он сказал:

— Мистер Файф сейчас спустится.

Смит удовлетворенно опустился в глубокое кресло и стал листать газету. Вскоре появился Файф. У него был очень усталый вид.

— Вы хотели видеть меня? — спросил он. — Я иду в театр, но мы можем поговорить по дороге.

Не дожидаясь ответа, Файф направился к выходу. Смиту не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Некоторое время они шли молча. Наконец Файф произнес:

— Почему вы так неосторожны? Вы могли бы позвонить по телефону и условиться о встрече.

Смит пожал плечами.

— Телефонные разговоры стоят денег, — сказал он, — а у меня их нет. Вернее, до сих пор не было.

Последние слова Смит произнес с ударением.

Они шли мимо лавок, в которых продавались шелка и цветные вышивки, бусы и фарфор. Перед лавками стояли корзины с экзотическими фруктами и лакомствами.

— Мне кажется, вы рассчитываете на мои деньги, — пробурчал Файф.

Смит улыбнулся.

— Почему бы и нет? Ведь я вчера оказал вам услугу. О, я не дурак. Я отлично понял, почему вы сделали ложное признание. Вы испугались, что я расскажу о том, что мне пришлось услышать под окном. Не так ли?

— Что вы, собственно говоря, слышали?

— Поверьте мне, я слышал достаточно. Я слышал, как эта женщина, которую потом кто-то убил, рассказала вам…

— Ладно, — прервал его Файф и боязливо обернулся.

— Я полагаю, что вчера оказал вам большую услугу, — продолжал Смит. — Когда инспектор Чан отверг ваше признание и снова обратился ко мне, разве я не сказал именно то, что вы хотели услышать? Я мог спутать все ваши карты, но не сделал этого. Прошу вас помнить об этом.

— Я помню и ожидал вашего появления, полагая, что вы явитесь вымогать деньги.

— Сударь! — Смит предостерегающе поднял свою худую, усеянную веснушками руку. — Вы могли бы избавить мой слух от подобных замечаний. Во мне живо чувство чести, и я вовсе не склонен делать то, что вы мне приписываете. Я предположил лишь, что вы, интеллигентный человек, по достоинству оцените мое произведение.

Указав на картину, он добавил:

— Я как раз случайно захватил с собой одну из своих картин.

Файф расхохотался.

— Вы хитрый парень, Смит! А если я на самом деле куплю ваше произведение, что вы предполагаете предпринять с деньгами?

Смит с облегчением вздохнул.

— Я бы навсегда покинул эти края. Вот уже год, как я ломаю голову над тем, как выбраться отсюда в Кливленд к своим родителям. Не знаю, обрадует ли их мое появление. Но если я буду прилично одет и у меня будет в кармане несколько долларов, то…

— Как вы сюда попали? — спросил Файф.

— Я приехал на Гавайи, чтобы заняться живописью. Но моя безалаберность привела к тому, что очень скоро я остался без гроша в кармане. Родители прислали мне денег на обратную дорогу, но… Вы никогда не пробовали околегау? Это местный спиртной напиток.

Файф улыбнулся.

— Я понимаю, вы попросту забыли о том, что ваш корабль уходит.

— Я забыл обо всем на свете. А когда вспомнил, что собирался уехать, мой корабль уже двое суток был в открытом море. Отец был очень огорчен моим поведением…

Смит опустился на скамейку и протянул Файфу картину.

— Черт побери, — вырвалось у Файфа, — ведь это великолепно!

— Очень рад слышать это, — сказал Смит. — Не правда ли, вы этого не ожидали? Я не слишком высокого мнения о себе, но, быть может, наступит день, когда эта картина действительно станет большой ценностью. Подумайте, с какой гордостью вы сможете заявить тогда своим друзьям: «Я был одним из первых, признавших его талант. Я был первым покупателем его произведений».

— Это ваше настоящее имя здесь внизу, слева? — спросил Файф.

Художник опустил голову и прошептал:

— Да. Это мое настоящее имя.

— Сколько вы хотите за картину?

— А что вы можете предложить?

— Если вы действительно хотите вернуться на родину, то я готов помочь вам. Разумеется, не сейчас — полиция все равно не позволит вам уехать. Но я куплю вам билет и снабжу деньгами на дорогу, само собой, в качестве гонорара.

— Сколько вы можете мне дать?

— Двести долларов.

— Я, право, не знаю…

— Ну, двести пятьдесят. Ведь я не миллионер, в театре у меня не такое уж большое жалованье. Мне удалось скопить немного денег, и я предлагаю вам почти все, что у меня есть. Было бы очень жаль, если бы вы сочли эту сумму недостаточной.

— Этой суммы вполне достаточно, — сказал Смит. — Я не хочу показаться вам вымогателем. Но для меня это единственная возможность выбраться отсюда, и я не вправе упустить ее. Итак, я получаю билет, как только буду иметь возможность уехать, и двести пятьдесят долларов. Но пока что мне требуется небольшой аванс.

— Чтобы выпить?

— Нет, мне бы этого не хотелось. Я, чего доброго, стану болтать и могу все испортить. Я не столько боюсь за вас, сколько за себя. Нет, я не буду пить, даю вам слово джентльмена.

Файф с сомнением посмотрел на него, достал бумажник и сказал:

— Мне придется поверить вам на слово. Вот пятьдесят долларов.

Глаза Смита заблестели.

— Это все, что у меня есть при себе. Но помните, — Файф отвел жадно потянувшуюся к деньгам руку Смита, — вы должны соблюдать осторожность. Если полиция узнает, что вы обзавелись деньгами, у нее возникнут подозрения.

— Мне хотелось бы приобрести новый костюм, — задумчиво сказал Смит.

— Нет, сейчас этого делать нельзя, — предостерег его Файф. — Я сам позабочусь об этом, когда придет время. Итак, я полагаюсь на вас. Человек, который может писать такие картины, не может быть дураком.

— Я сделаю так, как вы хотите, — ответил Смит и с достоинством удалился.

Файф, взяв приобретенную при таких странных обстоятельствах картину, направился в театр.

Смит пересек Британию-стрит и вошел в дом, над которым красовалась вывеска «Отель Нипон».

За конторкой стоял маленький японец, над его головой висела картина, на которой был изображен пароход, рассекающий волны. Под пароходом вилась надпись: «Нипон Юзен Кайша».

— Хэлло, Нада! — весело приветствовал японца Смит. — Что, моя комната свободна?

— Сожалею, но…

— Вот десять долларов. Плачу вперед! — Смит швырнул на стойку банкноту.

— Сожалею, что вас так долго не было, — вежливо сказал японец. — Комната в вашем распоряжении.

— Мои вещи прибудут несколько позднее, — заявил Смит.

— По-видимому, вам прислали из дома деньги, — улыбнулся японец.

— Из дома? — переспросил Смит. — Ничего подобного. Я продал одну из своих картин. Знаете ли вы, Нада, что это больше, чем удалось достичь при жизни Коро? — И наклонившись к японцу, он добавил: — Старик Коро не смог продать ни одной своей картины. Теперь я вижу, как важно оказаться под окном в нужную минуту.

— Должно быть, вы правы. Пожалуйста, мистер Смит, вот ключи от вашего номера.

— Как приятно снова обладать жилищем, — заметил Смит и, весело насвистывая, поплелся наверх.

Глава 13

ЗАВТРАК У ЧАНА

Со времени утреннего купания Смита прошло не менее часа, прежде чем Чарли Чан, стоя у окна своей спальни, взглянул на океан. Он представлял собой изумительное зрелище, и инспектор целиком ушел в его созерцание.

Он хорошо выспался, сон вернул силы и уверенность в себе. Чтобы решить задачу, стоящую перед ним, надлежало действовать быстро и решительно. Чан вспомнил поговорку об аисте, который уморил себя голодом, тщетно ожидая, пока высохнет море, чтобы иметь более удобную возможность ловить рыбу. Он решил не следовать его примеру.

Прислушавшись к шуму в доме и удостоверившись, что день начался как обычно, Чан начал одеваться. Одиннадцать детей превращали его жилище в сумасшедший дом. Вечно слышались голоса, восклицания, смех, крики, плач.

В столовой он застал сидящих за столом двух старших детей. На этот раз они проявили к отцу необычный интерес. Его появление породило ряд восклицаний и вопросов. В этом были повинны утренние газеты. Дети прочли об убийстве их любимой кинозвезды и теперь категорически потребовали от отца сурового наказания преступника. Тщетно пытались они добиться ответа на вопрос, почему убийца еще не обнаружен и не наказан.

— Тише! — прикрикнул Чан. — Разве человек может размышлять, сидя под деревом, на котором чирикают воробьи?

Он посмотрел на часы и обратился к старшему сыну:

— Тебе давно пора быть в школе.

— Я уже иду, — ответил Генри. — Но сначала, отец, ты должен мне сказать, что произошло с Шейлой Фен.

— Ты ведь читал газеты? Кто-то убил ее.

— Но кто? — спросила Роза. — Мне бы очень хотелось услышать ответ на этот вопрос.

— В этом твое желание совпадает с желанием очень многих людей.

— Ведь ты ведешь это дело?

— А кто еще в Гонолулу мог бы взяться за него?

— А когда ты собираешься накрыть преступника? — бесцеремонно продолжал Генри.

Чан тяжело вздохнул.

— Я не раз говорил о том, что твоя манера выражаться ни в коей степени не соответствует тому почтению, которое ты должен питать к своему отцу. К сожалению, мне пока не удалось установить, кто преступник, и поэтому я лишен возможности назвать тебе его имя.

— Но тем не менее ты поймаешь его? — настаивала Роза.

— Когда я был молод, — строго посмотрел на нее отец, — то полагал, что нет более тяжкого греха, чем сомневаться в мудрости родителей. Подобные вопросы и сомнения были тогда немыслимы.

Роза, улыбнувшись, обняла отца.

— Времена изменились, папа. Разумеется, тебе удастся установить, кто убийца, мы в этом не сомневаемся. Просто нам не терпится узнать имя преступника, и мы просим тебя поторопиться с его поимкой.

— Тебе сегодня вечером нужна будет машина, отец? — спросил Генри.

— Да, она мне понадобится.

Генри нахмурился.

— Придется купить собственную машину, — сказал он. — Мне предлагают в рассрочку одну подержаную…

Чан пожал плечами и принялся просматривать газеты. Но это занятие было прервано появлением миссис Чан, очень полной маленькой женшины с живыми глазами.

— Какая ужасная история случилась с Шейлой Фен! — сказала она.

— Что ты знаешь о Шейле Фен? — буркнул ее супруг.

— Я слышала, как дети говорят — Шейла Фен, Шейла Фен. Я думаю, что Шейла Фен действительно замечательная женщина. Ты должен поймать преступника.

— Обязательно, иначе я лишусь покоя в собственном доме.

Допив чай, Чан встал. Жена поспешила принести ему шляпу. Казалось, все домочадцы только и ждали, когда он приступит к действиям.

Инспектор сел в машину и отправился в деловую часть города. Все его мысли были заняты вчерашним убийством.

Проезжая мимо китайского кладбища, где покоилась его мать, Чан подумал о том, что давно не был на ее могиле. Последние годы мать прожила у него в доме. Что сказала бы она о своих внуках и внучках: о мечтающем о собственной машине Генри, о Розе, осенью возвращающейся к занятиям в американском университете, о шустрых малышах? Несомненно, она стала бы печалиться о прежних временах и нравах. Впрочем, и он жалел о происшедшей перемене. Но не в его силах было изменить ход событий.

Вздохнув, инспектор остановился у отеля «Вайоли». Оказалось, что Файф ушел в сопровождении какого-то человека. Описание, данное швейцаром, рассеяло все сомнения относительно того, кто был его спутником.

Чего ради Смит навестил Файфа? Что он услышал под окном павильона? И чего ради Файф признался в преступлении, которого не совершал? Он не мог быть убийцей, если только его показания соответствовали истине. Надо проверить.

Чан направился в театр. Там шла репетиция. Он вошел в зрительный зал и подошел к рампе.

— Что вам угодно? — недружелюбно спросил его режиссер в нахлобученной на лоб фетровой шляпе.

— Я хочу сказать несколько слов мистеру Файфу.

Тот, услышав свое имя, вышел на авансцену и вгляделся в погруженный во мрак зрительный зал.

— Ах, это вы, инспектор! Я попрошу вас подняться. Чем могу служить? — любезно спросил он у с трудом поднявшегося на сцену Чана.

— Вам, должно быть, помнится, что я снабдил вас вчера великолепным алиби. Я желал бы формальности ради удостовериться в нем.

— Разумеется. Вайн, можно вас на минутку?

Мужчина в фетровой шляпе не спеша приблизился к ним.

— Это наш режиссер — мистер Вайн. Инспектор Чан желал бы знать, когда вы вчера дали сигнал начать представление.

— В двенадцать минут девятого, — проворчал режиссер. — Мы немного опоздали.

— Я стоял рядом с вами в это время?

— Совершенно верно. Но где вы изволили находиться, когда я барабанил в дверь вашей гримерной, ведомо одному дьяволу.

— Инспектору это тоже известно, — ответил Файф.

— Благодарю вас, — пробурчал Чан и пригласил Файфа следовать за ним.

Он лихорадочно соображал. В двенадцать минут девятого Шейла Фен была еще жива, а Файф ожидал за кулисами выхода на сцену. В последующие восемнадцать минут он был лишен возможности вернуться на виллу. Таким образом, алиби Файфа безупречно. И все же…

— Я все еще размышляю над тем, почему вы вздумали возвести на себя обвинение в убийстве Шейлы Фен, — сказал Чан.

— Я и сам думаю об этом.

— Мне ясно, что вы непричастны к убийству.

— Боюсь, вы решите, что я не совсем в своем уме.

— Как раз наоборот. Я считаю вас очень здравомыслящим человеком. Несомненно, у вас были какие-то причины сделать это признание.

— Увы, я уже забыл об этих причинах.

— Вы напрасно пытаетесь затруднить мне работу.

— Это не так, инспектор. Я с нетерпением ожидаю результатов вашего расследования.

— Что-то не верится. Вы видели сегодня утром вашего приятеля Смита?

Файф ответил не сразу.

— Да, я его видел. Он явился ко мне сегодня утром.

— Зачем?

— Разумеется, за деньгами. Я подозреваю, что он попытается призанять немного денег у всех, с кем ему пришлось вчера встретиться.

— И вы снабдили его деньгами?

— Да, я дал ему несколько долларов. Мне стало жаль беднягу. Он неплохой художник…

Файф внезапно умолк.

— Откуда вам это известно?

— Он оставил мне одну из своих картин.

— Не эту ли? — Чан указал на стул, на который Файф в попыхах положил картину Смита. — Вы позволите мне взглянуть на нее?

Файф промолчал.

— Вы правы, — сказал Чан, рассматривая картину. — Смит, несомненно, талантлив. Как жаль, что он опустился до шантажа.

— До шантажа? — удивился Файф.

— Да. Я мог бы вас арестовать, несмотря на алиби. Вы препятствуете моим розыскам. Я вас спрашиваю в последний раз: что удалось Смиту подслушать из вашей беседы с мисс Фен?

Режиссер приблизился к рампе и окликнул Файфа.

— Простите, инспектор, — сказал тот, — но я задерживаю репетицию. Мне, право, пора.

Чан пожал плечами и отпустил Файфа. Он был очень зол на актера. Безусловно, Шейла Фен сообщила бывшему мужу какую-то важную тайну. Но как заставить Файфа рассказать об этом? И тут инспектора осенило. Газеты! Надо просмотреть газетные сообщения об убийстве Денни Майо. Возможно, в них удастся найти хоть какую-нибудь зацепку.

Чан почти выбежал из театра и поспешил в библиотеку.

Узнав, что его интересует, миловидная библиотекарша из читального зала попросила инспектора заполнить бланк. Через пять минут она вернулась.

— К сожалению, этот комплект «Лос-Анджелес таймс» я выдала одному из посетителей.

— Выдали? — удивился Чан. — А вы не опишите мне его внешность?

— Он еще здесь. Вон там, у окна, видите?

Чан взглянул на посетителя. Над столом, низко склонившись, сидел ван Горн. Инспектор шепотом сообщил библиотекарше, что его интерес к газетам внезапно исчез, и поспешил удалиться.

Глава 14

ОКНО В ПАВИЛЬОНЕ

По дороге к Вайкики инспектор размышлял о неожиданной встрече в библиотеке.

Что представляет собой ван Горн? Вчера он имел возможность пройти в павильон и заставить Шейлу Фен невеки замолчать.

Чан пожалел, что он не просматривал журналов, в большом количестве попадавших, благодаря детям, в его дом. Право, ван Горн заслуживал внимания.

Он остановил машину у отеля «Грандо». Швейцар, молодой китаец, почтительно приветствовал его. Чан миновал просторный холл и вышел на террасу. В этот час она была пуста, и лишь за одним из столиков сидела пожилая почтенная пара, о которой накануне упоминал Тарневеро.

Чан направился к ним. Пожилой мужчина отложил газету и удивленно взглянул на него.

— Вы позволите пожелать вам доброго утра? — спросил инспектор.

— Доброе утро, — вежливо ответил мужчина с сильным шотландским акцентом.

Чан представился и сказал:

— Вы, должно быть, читали в газете сообщение о том, что произошло вчера. Один из ваших знакомых был в числе друзей покойной, и я принужден задать вам несколько вопросов.

— Я к вашим услугам, инспектор. Меня зовут Томас Мак-Мастер, а это моя жена, миссис Мак-Мастер. Мы приехали из Австралии.

— Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете в Гонолулу?

Внезапно Чан заметил показавшегося в дверях Тарневеро. При виде инспектора, беседовавшего с четой Мак-Мастер, Тарневеро удовлетворенно улыбнулся. Быстрыми шагами он приблизился к их столику и поздоровался.

— Очень рад видеть вас в столь ранний час за работой, — приветствовал Тарневеро инспектора. По-видимому, вы приехали проверить мое алиби. Вы уже успели расспросить моих друзей?

— Я как раз собирался побеседовать с ними на эту тему.

— Мистер Мак-Мастер, — обратился к мужчине Тарневеро. — Я хорошо знал мисс Шейлу Фен. Поэтому инспектору очень важно установить, где я находился в момент убийства. К счастью, я могу это сделать с вашей помощью.

Мак-Мастер задумался.

—Мистер… гм… Тарневеро предложил нам выйти на террасу. Мы посидели там некоторое время, беседуя об Австралии. Потом, в половине девятого, мистер Тарневеро поспешил проститься с нами, так как был приглашен в гости. Я хорошо запомнил время, потому что в этот момент посмотрел на часы. Мы поднялись…

— Вы взглянули на свои собственные часы? — перебил его Чан.

— Да. Я достал часы и взглянул на них. — Мужчина говорил очень серьезно и тщательно подбирал олова. — Мои часы несколько спешат. «Уже тридцать пять девятого, — сказал я своей старушке. — Пора спать». У себя на ферме я привык рано ложиться. Мы пошли к себе, а мистер Тарневеро направился в свой номер. По дороге я проверил у швейцара часы — было тридцать две минуты девятого. Вот и все, инспектор, и я готов повторить сказанное под присягой.

Чан кивнул.

— Вы давно знакомы с мистером Тарневеро?

За Мак-Мастера поспешил ответить Тарневеро:

— Десять лет назад я гастролировал в составе актерской труппы в Мельбурне. Я ведь был актером. Но наш театр обанкротился, и я нашел работу на ферме мистера Мак-Мастера. Я прожил там целый год, и это время было счастливейшим в моей жизни. Мистер Мак-Мастер и его супруга были внимательны ко мне, словно отец и мать.

— Право, мы ничего особенного не делали, — скромно заметила пожилая женщина, — мы были так рады, что вы…

— Можете себе представить, как я был рад снова встретиться с этими людьми.

Чан поднялся.

— Позвольте поблагодарить вас и выразить пожелание, чтобы дни, проведенные на этом острове, оказались для вас не менее счастливыми, чем для мистера Тарневеро в Австралии.

Чан попрощался с почтенной парой и удалился в сопровождении Тарневеро.

— Боги благоволят к вам, — сказал Чан своему спутнику. — Если бы мне понадобилось алиби, то я и не мечтал бы о лучшем, чем то, которое имеется в данное время у вас.

— Итак, вы установили, где я находился в течение столь важных восемнадцати минут. Скажите, а что поделывали в это время остальные?

— Мне известно только местопребывание Роберта Файфа, хотя его поведение и заставляет призадуматься. Что касается остальных, то им не повезло — ни у одного из них нет алиби.

— Да, некоторым из них алиби пригодилось бы. Скажите, вам удалось что-нибудь узнать о ван Горне?

— Мне приходится с сожалением констатировать, что у него нет алиби. Больше ничего о нем я сообщить не могу. А вы?

— Я знаю лишь, что ван Горн холостяк, и это приводит в отчаяние немало женщин. Он никогда не впутывается ни в какие скандальные истории, он образован, обладает хорошим вкусом, высокого мнения о себе… Вот, пожалуй, и все.

После некоторого раздумья он добавил:

— Я должен сказать вам, что не могу предположить, чтобы ван Горн был дичью, за которой мы охотимся.

— Благодарю за интересную информацию, — сказал Чан. — Мне нужно спешить на виллу Шейлы Фен. Вы поедете со мной?

— К сожалению, у меня нет времени, — ответил Тарневеро. — Но вы мне сообщите, если узнаете что-нибудь новое? Я спрашиваю не из простого любопытства. Я должен все знать, чтобы помочь вам.

— Несомненно, мы будем поддерживать связь, — кивнул Чан, и они направились к выходу.

Швейцар обратился к Тарневеро и вежливо сказал ему несколько слов по-китайски. Тарневеро удивленно уставился на швейцара.

— Что он говорит? — спросил он у Чана.

— Он позволил себе спросить о вашем самочувствии, — ответил Чан.

— Благодарю вас, я чувствую себя отлично, — ответил прорицатель.

Швейцар поклонился и предупредительно открыл входные двери.

— Я попрошу вас позвонить мне по телефону, как только вам станет известно что-нибудь, — повторил Тарневеро. — Я в любое время к вашим услугам. До свидания.

Подъехав к вилле, Чан, как и накануне, отставил машину у финикового дерева. Дверь ему открыл Джессуп.

— Как поживаете, инспектор? Чудесная погода, не правда ли? — сказал он.

— Погода действительно великолепна, — ответил Чан, — но, к сожалению, мы мало обращаем на нее внимания.

Он огляделся.

— Мисс Юлия и мистер Бредшоу на пляже, — заметил Джессуп. — В павильоне находится, если не ошибаюсь, мистер Геттик, один из ваших сотрудников.

— Совершенно верно, мистер Геттик — специалист по дактилоскопии, — пояснил Чан. — Я пойду к нему.

В саду он встретил Юлию и Джима и приветливо поздоровался с ними.

— Что вы скажете о моей заметке? — спросил Джим.

— Я успел лишь мельком просмотреть газету, но полагаю, что изложенное в ней соответствует обстоятельствам дела.

— Особенно недовольны репортеры вечерних газет. На этот раз мы их обскакали. Вы идете в павильон?

— Да, я хочу еще раз осмотреть его.

— Я помогу вам, — сказал Джим. — Юлия, — обратился он к девушке, — может быть, вы пока отдохнете?

Она молча кивнула.

— Для нее происшествие явилось тяжелым ударом, — добавил Джим, когда они с Чаном отошли подальше. — Мне хотелось подбодрить ее. Я уверен, ей со временем удастся преодолеть депрессию. Разумеется, если она выйдет за меня замуж.

— Вы о себе очень высокого мнения, — улыбнулся Чан.

— Почему бы и нет?

В павильоне они застали Геттика.

— Как ваши успехи? — спросил его Чан.

— Увы, я ожидал большего. Множество отпечатков, но большинство из них оставлено покойной. Думаю, нетрудно будет установить, кому принадлежат остальные. Вы хотите осмотреть павильон?

— Да, но сначала я осмотрю его снаружи.

В сопровождении Джима Чан направился к окну, у которого стоял вчера вечером Смит. Инспектор опустился на колени и стал аккуратно ворошить белый сыпучий песок.

— Смотрите, — сказал он, указывая на свежий окурок. — Вот уж не предполагал найти это.

— Боже! Я знаю лишь одного человека, который курит этот сорт сигарет, — оживился Джим. — Я обратил на это внимание еще вчера.

— Совершенно верно, — кивнул Чан. — Только один человек курит этот сорт. И кто мог предположить, что он поступит так неосторожно? Я очень удивлен. Когда Аллан Джейнс стоял здесь под окном и чего ради он пришел сюда?

Глава 15

ДВА СТАКАНА ОРАНЖАДА

Чан достал из кармана конверт и бережно вложил в него свою находку. Затем он в сопровождении все того же Бредшоу направился к входу в павильон.

Геттик сидел у туалетного столика, на котором были разложены необходимые ему для работы принадлежности. Инспектор опустился в плетеное кресло. Лицо его продолжало хранить полную безучастность и, глядя со стороны, можно было предположить, что он лениво ожидает удара гонга, который позовет его к обеду.

Чан обвел взглядом помещение, в котором накануне разыгралась ужасная драма. Глаза его остановились на подоконнике. Вскочив с места, он спросил Геттика:

— Скажите, а подоконник вы осмотрели?

— Нет еще.

— Прошу вас, займитесь им немедленно.

Геттик зачернил подоконник каким-то составом и провел по нему щеткой.

Заинтересованные его действиями, Джим и Чан приблизились к подоконнику. У Геттика вырвался торжествующий возглас. На подоконнике отчетливо были видны отпечатки пальцев.

— Эти отпечатки оставлены мисс Фен? — спросил Чан.

— Нет. Они принадлежат мужчине.

Чан погрузился в размышления.

— Отпечатки пальцев свежие. Видимо, кто-то отворил окно и влез на подоконник. Зачем? Разумеется, для того, чтобы проникнуть внутрь. Когда? Так, так, мы продвигаемся вперед… Кто был этот человек?

Коснувшись кармана, в котором лежал конверт с окурком, он решительно добавил:

— Одно, во всяком случае, ясно. Я должен раздобыть отпечатки пальцев Аллана Джейнса.

Повернувшись к Джиму, Чан сказал:

— Нам удалось установить очень важное обстоятельство. Поэтому учтите, если что-нибудь из того, чему вы были свидетелем, попадет в газеты, я займусь вашим платком и упрячу вас в тюрьму.

— Я не стану злоупотреблять вашим доверием, Чарли, — ответил молодой человек. — А что вы собираетесь предпринять теперь?

— Теперь я собираюсь покинуть вас. Геттик, подождите меня здесь, мне еще понадобится ваш острый глаз.

С этими словами инспектор покинул павильон.

Джим отправился к Юлии.

— Что, инспектор ушел? — спросила она.

— Ненадолго. Он скоро вернется. Знаете, Юлия, Чарли сделал сейчас очень важное открытие.

Джиму показалось, что в глазах девушки мелькнул страх.

— Какое? — спросила она.

— Он просил держать это в тайне, — спохватился вовремя Джим. — Скажите, вы хорошо знаете Аллана Джейнса?

— Совсем не знаю. Я видела его вчера первый раз в жизни. Шейла познакомилась с ним на Таити. Мне кажется, она любила его. Но Шейла любила многих людей, она любила и меня.

И Юлия разразилась слезами.

Джим принялся успокаивать ее.

— Простите, — пролепетала она. — Все это так ужасно! Мне кажется, что никогда больше я не буду счастливой.

— Глупости, я постараюсь внести в вашу жизнь столько же счастья, сколько я сулю его в своих статьях всем туристам, приезжающим на остров. Когда мы поженимся…

Юлия вздрогнула.

— Мы не поженимся! Вы совсем не знаете меня. Если бы вы знали все, вы бы меня возненавидели!

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал.

— Послушайте, через неделю, а может быть, и раньше, все скверное будет позади. Чарли Чан с минуты на минуту решит эту загадку.

— Вы действительно верите в это?

— Разумеется!

Чарли Чан не разделял оптимизма Джима. Вернувшись в отель «Грандо», он подозвал швейцара.

— Я снова здесь, — сказал он. — Полагаю, что в качестве гостя я бываю здесь слишком часто. Скажите, в каком номере остановился мистер Аллан Джейнс?

Швейцар ответил. Чан позвонил Джейнсу по телефону и попросил принять его. Аллан в ответ пообещал спуститься.

Чарли отправился в бар и подозвал официанта-малайца.

— Мне нужны два стакана вашего великолепного оранжада.

— Слушаю, сэр, — ответил официант.

— Я пойду с тобой за ними, — сказал Чан.

Малаец удивился, но не стал возражать. За время работы в отеле он уже успел усвоить, что «клиент всегда прав».

— Инспектор Чан из полицейского управления, — представился Чарли бармену. — Я заказал два стакана оранжада. Позвольте взглянуть на стаканы, в которых вы подаете ваш великолепный напиток.

Бармен был слишком ленив, чтобы выражать удивление. Жаркий климат лишил его остатков энергии. Он молча подал два стакана, и Чан стал полировать их своим платком.

— Мои действия отнюдь не должны удивлять вас, — сказал он, — я не сомневаюсь в вашей чистоплотности, но осторожность не повредит. Существует такое множество бактерий…

По-видимому, Чан заботился только о том, чтобы не было бактерий с наружной стороны стаканов. Потом он осторожно поставил стаканы на поднос, и достав из кармана несколько монет, опустил их в ладонь малайца.

— Вы окажете мне большую услугу, если наполните стаканы, не прикасаясь к ним, — подмигнул он бармену. — И ты тоже не должен притрагиваться к ним, — сказал он малайцу. — Поставь поднос на стол, не прикасаясь к стаканам.

Сделав все распоряжения, инспектор вернулся в холл, где его уже ждал Джейнс.

— Чем могу служить? — спросил Аллан.

— Прежде всего я прошу вас принять мои извинения за то, что задержал вас на нашем чудесном острове. Принято считать этот остров земным раем, но я понимаю, что даже рай может утратить свою привлекательность, если чувствуешь необходимость переменить место своего пребывания. Смею вас заверить, что я со свойственным мне пылом занимаюсь расследованием этого ужасного дела, чтобы в самое ближайшее время предоставить вам возможность уехать.

— Очень рад слышать это, — ответил Джейнс.

Достав из кармана портсигар, он открыл его и протянул Чану.

— Вы не курите? Надеюсь, ваше расследование продвигается успешно?

— Мне пришлось столкнуться с рядом трудностей. Те, которым что-либо известно, предпочитают молчать, те, которые говорят, ничего не знают. Но все же мне кажется, что час назад кое-что стало проясняться.

К их столику подошел официант-малаец с двумя стаканами оранжада на подносе.

— Забыл сказать вам, мистер Джейнс, что мне предписано соблюдать диету, и это единственный напиток, который мне разрешено принимать. Я позволил себе и вам заказать оранжад.