Виталий Валентинович Бианки
      Оранжевое Горлышко
      Что увидел Жаворонок,
      когда вернулся на родину
      Между небом и землёй
      Песня раздаётся,
      Неисходною струёй
      Громче, громче льётся.
      Кукольник
      Уж Волк умылся, а Кочеток спел. Начинало светать.
      В поле между комьями холодной земли проснулся Жаворонок. Он вскочил на ножки, встряхнулся, огляделся и полетел вверх.
      Полетел и запел. И чем выше он поднимался в небо, тем радостнее и звонче лилась и переливалась его песня.
      Всё, что он видел под собой, казалось ему необыкновенно замечательным, красивым и милым. Ещё бы: ведь это была его родина, и он долго, очень долго её не видел!
      Он родился здесь летом прошлого года. А осенью с другими перелётными улетел в далёкие страны. Там он провёл в тепле всю зиму - целых пять месяцев. А это долгий срок, когда вам всего десять месяцев от роду. И вот уже три дня, как он вернулся наконец домой. Первые дни он отдыхал с дороги, а сегодня принялся за свою работу. А работа его была - петь. Жаворонок пел:
      "Снежные поля подо мной. На них - чёрные и зелёные пятна.
      Чёрные пятна - пашни. Зелёные пятна - всходы ржи и пшеницы.
      Я помню: эту рожь и пшеницу люди посеяли осенью. Скоро выросли из земли молодые весёлые зеленя. Потом на них стал падать снег - и я улетел в чужие края.
      Зеленя не замёрзли под холодным снегом. Вот они показались опять, весело и дружно тянутся вверх.
      На холмах среди полей - деревни. Это колхоз "Красная искра". Колхозники ещё не проснулись, улицы ещё пусты. Пусты и поля: спят ещё полевые звери и птицы.
      За далёким чёрным лесом я вижу золотой краешек солнца.
      Просыпайтесь, просыпайтесь, вставайте все!
      Начинается утро! Начинается весна!"
      Жаворонок замолчал: он увидел на белом поле какое-то серое пятно. Пятно шевелилось. Жаворонок полетел вниз - посмотреть, что там такое.
      Над самым пятном он остановился в воздухе, трепеща крылышками.
      - Э, да ведь это Большое Стадо! Я вижу, мои добрые соседи устроили общее собрание.
      И в самом деле: это было Большое Стадо голубых куропаток - красивых полевых петушков и курочек. Они сидели плотной кучкой. Их было очень много: сто птиц или, может быть, тысяча. Жаворонок считать не умел.
      Они тут в снегу и ночевали: некоторые ещё стряхивали с крыльев крупитчатый от ночного мороза снежок.
      А одна курочка - видно, старшая у них - сидела посредине на кочке и громко говорила речь.
      "О чём она там толкует?" - подумал Жаворонок и спустился ещё пониже.
      Старшая курочка говорила:
      - Сегодня разбудил нас своей песней наш маленький друг Жаворонок. Значит, правда, началась весна. Минуло самое трудное и голодное время. Скоро надо будет подумать о гнёздах.
      Настала пора всем нам расстаться.
      - Пора, пора! - закудахтали все курочки сразу. - Кто куда, кто куда, кто куда!
      - Мы к лесу! Мы за речку! Мы на Красный ручей! Мы на Костяничную горку! Туда, туда, туда, туда!
      Когда кудахтанье смолкло, старшая курочка заговорила опять:
      - Счастливого лета и хороших птенцов всем вам! Выводите их побольше и воспитайте получше. Помните: той курочке, которая осенью приведёт больше всего молодых куропаток, будет великая честь: эта курочка будет всю зиму водить Большое Стадо. И все должны будут её слушаться. До свиданья, до свиданья, до осени!
      Старшая курочка вдруг высоко подпрыгнула в воздух, с треском замахала крылышками и помчалась прочь. И в тот же миг все другие куропатки, сколько их тут было - сто или тысяча, - распались на парочки и с треском, шумом, чириканьем брызнули во все стороны и пропали из глаз. Жаворонок огорчился: такие хорошие, ласковые соседи улетели! Когда он вернулся, как они радовались ему! Как весело было в их дружной семье!
      Но он сейчас же спохватился: ведь ему надо скорей разбудить всех других полевых птиц и зверей и всех людей! Он быстро-быстро заработал крылышками и запел ещё звонче прежнего:
      - Солнце встаёт! Просыпайтесь, все просыпайтесь, весело беритесь за работу!
      И, поднимаясь к облакам, он видел, как разбегаются от деревень воришки-зайцы, забравшиеся на ночь в сады поглодать кору с яблонь. Видел, как шумной ватагой, каркая, слетаются на пашню стаи чёрных грачей выковыривать носами червей из оттаявшей земли; как выходят из домов люди.
      Люди запрокидывали голову и, щурясь от яркого солнца, старались разглядеть в небе маленького певца. Но он исчез в облаке. Осталась над полями только его песня, такая звонкая и радостная, что у людей становилось светло на душе и они весело брались за работу.
      О чём разговаривал Жаворонок
      с полевым петушком
      Целый день трудился Жаворонок: летал в поднебесье и пел. Пел, чтобы все знали, что всё хорошо и спокойно и поблизости не летает злой ястреб. Пел, чтобы радовались полевые птицы и звери. Пел, чтобы веселей работалось людям. Пел, пел - и устал. Был уже вечер. Солнце зашло. Попрятались куда-то все звери и птицы.
      Жаворонок опустился на пашню. Ему захотелось поболтать с кем-нибудь перед сном о том о сём. Подруги у него не было.
      Он решил: "Полечу-ка к соседям - куропаткам". Но тут же вспомнил, что утром они улетели.
      Ему опять стало грустно. Он тяжело вздохнул и стал укладываться спать в ямке между комочками подсохшей за день земли.
      Вдруг до него донёсся чей-то знакомый голос. Голос напоминал скрип несмазанной калитки или чириканье сверчка, только был сильнее, громче. Кто-то звонко и радостно выговаривал всё одно слово:
      - Черр-вяк! Черр-вяк!
      "Ой, да ведь это Подковкин! - обрадовался Жаворонок. - Значит, не все куропатки улетели".
      - Черр-вяк! Черр-вяк! - неслось из ржаных зеленей.
      "Чудилка! - подумал Жаворонок. - Нашёл одного червяка и кричит на весь свет".
      Он знал, что куропатки наедаются хлебными зёрнами да семенами разных трав. Червяк для них - вроде сладкого к обеду. Сам Жаворонок умел находить в траве сколько угодно маленьких червячков и каждый день наедался ими досыта. Ему и было смешно, что сосед так радуется какому-то червяку.
      "Ну, теперь мне будет с кем поболтать", - подумал Жаворонок и полетел разыскивать соседа.
      Найти его оказалось очень просто: петушок сидел открыто на кочке, среди низенькой травки зеленей, и то и дело подавал голос.
      - Здорово, Подковкин! - крикнул, подлетая к нему, Жаворонок. - Ты на всё лето остался?
      Петушок приветливо кивнул головой:
      - Да, да. Так решила Оранжевое Горлышко, моя жена. Знаком с ней? Очень умная курочка. Вот увидишь, этой зимой она непременно будет водить Большое Стадо.
      Сказав это, петушок выкатил колесом голубую грудь с рисунком подковы вкусного шоколадного цвета. Потом вытянул шейку и три раза громко прокричал:
      - Черр-вяк! Черр-вяк! Черр-вяк!
      - Где же червяк-то? - удивился Жаворонок. - Ты съел его?
      Подковкин обиделся:
      - За кого ты меня принимаешь? Хороший я был бы петушок, если б сам ел червяков! Я, конечно, отнёс его Оранжевому Горлышку.
      - И она его съела?
      - Съела и сказала, что очень вкусно.
      - Так и дело с концом! Чего же ты кричишь: "Червяк! Червяк!"?
      - Ничего ты не понимаешь! - совсем рассердился Подковкин. - Во-первых, я вовсе не кричу, а красиво пою. Во-вторых, про что же петь, как не про вкусных червяков?
      Маленький серенький Жаворонок много мог бы рассказать, про что и как надо петь. Ведь он был из знаменитого рода певцов, прославленных всеми поэтами. Но гордости в нём не было. И он совсем не хотел обидеть Подковкина, своего доброго соседа.
      Жаворонок поспешил сказать ему что-нибудь приятное.
      - Я знаю Оранжевое Горлышко. Она такая красивая, нежная. Как её здоровье?
      Подковкин сейчас же забыл обиду. Он выпятил грудь, три раза звонко брякнул: "Ферр-вяк!" - и только тогда важно ответил:
      - Благодарю вас! Оранжевое Горлышко чувствует себя прекрасно. Прилетайте навещать нас.
      - Когда можно прилететь? - спросил Жаворонок.
      - Сейчас-то, видишь ли, я очень занят, - сказал Подковкин. - Днём еду разыскиваю для Оранжевого Горлышка, караул держу, чтобы на неё не напали Лиса или Ястреб. Вечерами вот песни ей пою. А тут ещё драться надо с...
      Подковкин не докончил, вытянулся на ножках и стал вглядываться в зеленя.
      - Постой-ка! Никак он опять?..
      Петушок сорвался с места и стрелой полетел туда, где в зеленях что-то шевелилось.
      Сейчас же оттуда раздался шум драки: стук клюва о клюв, хлопанье крыльев, шелест ржи. Пух полетел к небу.
      Через несколько минут над зеленями мелькнула пёстренькая спинка чужого петушка, и Подковкин вернулся, весь взъерошенный, с блестящими глазами. Из его левого крыла торчало переломленное перо.
      - Ух!.. Здорово я его тюкнул! - сказал он, опускаясь на кочку. - Будет знать теперь...
      - Да с кем это ты? - робко спросил Жаворонок. Сам он никогда ни с кем не дрался и драться-то не умел.
      - А с соседом, с Бровкиным. Тут рядом, на Костяничной горке, живёт. Глупый петушишка. Я ему покажу!..
      Жаворонок знал и Бровкина. У всех куропаток брови красные - и не только над глазами, а даже и под глазами. У Бровкина они были особенно большие и красные.
      - Зачем же вы дерётесь? - спросил Жаворонок. - В Большом Стаде вы ведь друзья были с Бровкиным.
      - В Большом Стаде - другое дело. А теперь то он к нам в поле забежит, то я ненароком на Костяничную горку попаду. Тут уж нам никак нельзя не подраться. Ведь мы - петухи.
      Жаворонок так и не понял: зачем это драться, когда друзья?
      Он опять спросил:
      - Когда же приходить-то?
      - Вот разве когда Оранжевое Горлышко сядет детей высиживать. Тогда, может, вздохну посвободнее.
      - А скоро думаете гнездо завивать?
      - Оранжевое Горлышко говорит: "Когда на снежных полях покажутся проталины и в небе запоёт Жаворонок, Большое Стадо разобьётся на пары и разлетится во все стороны. Когда люди кончат сев и озимая рожь отрастёт по колено человеку, настанет пора вить гнездо". Вот посмотришь, какое уютное гнёздышко устроит себе Оранжевое Горлышко, - загляденье! Запомнишь? Когда люди кончат сеять, а рожь отрастёт по колено человеку.
      - Я уж запомнил, - сказал Жаворонок. - Непременно прилечу. Ну, спокойной ночи!
      И он полетел к себе спать.
      Что делали люди, когда с полей сошёл снег,
      и какое гнездо завила Оранжевое Горлышко
      И вот Жаворонок принялся ждать, когда люди начнут и кончат сеять, а рожь отрастёт по колено человеку.
      Каждое утро он поднимался под облака и пел там обо всём, что видел под собой.
      Он видел, как день ото дня тает в полях снег, как с каждым утром веселей и жарче греет солнце. Видел, как прилетели ледоломки-трясогузки тоненькие птички с трясучими хвостами - и как на следующее утро река сломала лёд. И как только снег сошёл, люди выехали на тракторе в поле.
      "Теперь они начнут сеять!" - подумал Жаворонок.
      Но он ошибся: ещё не сеять выехали люди, а только приготовить к посеву вспаханную с осени землю.
      Тарахтя и фыркая, выполз в поле трактор. Он тащил за собой длинный железный брус с двумя колёсами по краям. Под брусом широкие, острые стальные лапы резали и перевёртывали сырую землю, разрыхляли её, разбивали слежавшиеся комья.
      Так прошло несколько дней. Потом люди приехали на гусеничном тракторе, позади которого были прицеплены два длинных узких ящика на колёсах. На доске сзади стояли колхозницы. Они открывали ящики, засыпали в них зерно, а в конце поля, когда трактор поворачивался и поворачивал за собой сеялки, они управляли рычагами и не давали семени сыпаться на дорогу.
      Первым делом посеяли овёс. Овёс сеяли, чтобы кормить им лошадей и делать из его семян очень полезную для ребят овсянку.
      После овса сеяли лён. Лён сеяли, чтобы потом делать из его семян льняное масло, а из стеблей - верёвки, холст и полотно.
      А Жаворонок думал - лён сеют, чтобы птицам удобно было в нём прятаться.
      После льна посеяли пшеницу. Пшеницу сеяли, чтобы потом делать из неё белую муку, а из белой муки печь вкусные белые булки.
      Потом сеяли рожь, из которой будет чёрный хлеб. Потом ячмень, - делать из него ячменные лепёшки, суп с перловой крупой и ячневую кашу. И наконец гречу, - варить из неё гречневую кашу, - ту самую, что сама себя хвалит.
      А Жаворонок думал, что люди сеют овёс, и пшеницу, и рожь, и ячмень, и просо, из которого варят пшённую кашу, и гречу - всё только, чтобы птицам были разные зёрнышки для еды.
      Посеяли колхозники гречу и уехали с поля.
      "Ну, - подумал Жаворонок, - вот и конец севу! Больше не выедут люди в поле".
      И опять ошибся: на следующее утро опять зашумели в поле тракторы с хитрыми машинами-картофелесажалками - и посадили в землю картофель. А для чего люди садили картошку, - все знают. Один Жаворонок никак не мог догадаться.
      К тому времени прилетели ласточки, и стало тепло, и озимая рожь отросла по колено людям. Увидал это Жаворонок, обрадовался и полетел искать своего друга - петушка Подковкина.
      Теперь найти его было не так просто, как месяц назад: рожь кругом вон как выросла; кочки-то и не стало видно, насилу-насилу нашёл Жаворонок Подковкина.
      - Готово гнездо? - сразу спросил он.
      - Готово, готово! - весело отвечал Подковкин. - И даже яйца все положены. Знаешь, сколько?
      - Да я ведь считать не умею, - сказал Жаворонок.
      - Признаться, и я дальше двух не умею, - вздохнул Подковкин. - Да тут Охотник проходил. Заглянул в гнездо, сосчитал яйца и говорит: "Ого, говорит, - двадцать четыре, целых две дюжины! Больше, - говорит, - и не бывает яиц у серых куропаток".
      - Ой-ой-ой, плохо дело! - испугался Жаворонок. - Охотник все яйца возьмёт и яичницу из них себе сделает.
      - Что ты, что ты - яичницу! - замахал на него крылышками Подковкин. Оранжевое Горлышко говорит: "Хорошо, что это Охотник. Лишь бы не мальчишки". Она говорит: "Охотник ещё охранять наше гнездо будет: ему надо, чтобы наши птенцы выросли да жирные стали. Вот тогда берегись! Тогда он придёт с собакой да бах-бах!.." Ну идём, я тебя к Оранжевому Горлышку поведу.
      Подковкин соскочил с кочки и так быстро пробежал во ржи, что Жаворонку пришлось его догонять на крыльях.
      Гнездо куропаток помещалось среди ржи, в углублении между двумя кочками. На гнезде, распушив перья, сидела Оранжевое Горлышко.
      Увидев гостя, она сошла с гнезда, пригладила перья и приветливо сказала:
      - Пожалуйте, пожалуйте! Полюбуйтесь на наше гнёздышко. Правда, уютное?
      Особенного ничего не было в её гнезде: вроде лукошка с яйцами. По краям выстлано куропаткиным пухом и перышками.
      Жаворонок видал и похитрей гнёзда.
      Всё-таки из вежливости он сказал:
      - Очень милое гнёздышко.
      - А яйца? - спросила Оранжевое Горлышко. - Правда, чудесные яички?
      Яйца в самом деле были хорошие: как куриные, только маленькие, красивого ровного жёлто-зелёного цвета. Их было много - полное лукошко. И лежали они все острыми концами внутрь, а то, пожалуй, и не поместились бы в гнезде.
      - Прелесть какие яйца! - от души сказал Жаворонок. - Такие чистые, гладкие, аккуратные!
      - А кругом гнезда как вам нравится? - спросила Оранжевое Горлышко. Красиво?
      Жаворонок огляделся вокруг. Над гнездом зелёным шатром нависали гибкие стебли молодой ржи.
      - Красиво, - согласился Жаворонок. - Только вот... - и запнулся.
      - Что ты хочешь сказать? - встревожился Подковкин. - Или наше гнездо плохо спрятано?
      - Сейчас-то оно хорошо спрятано, даже ястребу не заметить. Да ведь скоро люди сожнут рожь. И ваше гнездо останется на открытом месте.
      - Сожнут рожь? - Подковкин даже крылышками всплеснул. - Ты это наверное знаешь?
      - Я слышал, колхозники говорили, что будут жать рожь.
      - Вот ужас! - ахнул Подковкин. - Что же нам делать?
      Но Оранжевое Горлышко только весело подмигнула мужу:
      - Не тревожься, не волнуйся. Тут самое сохранное место. Никто сюда не придёт, пока наши птенчики не выйдут из яиц. Заруби у себя на носу: птенцы куропаток выходят из яиц, когда рожь цветёт.
      - А люди когда придут жать её?
      - А люди будут ждать, пока рожь вырастет, выколосится, зацветёт, отцветёт, нальётся и вызреет.
      - Что я тебе говорил? - закричал обрадованный Подковкин. - Видишь, какая умная у меня жена! Она всё наперёд знает.
      - Это не я умная, - скромно сказала Оранжевое Горлышко. - Это наш куропачий календарь. Каждая наша курочка знает его наизусть.
      Потом она повернулась к Жаворонку, похвалила его песни и пригласила его прийти посмотреть, как будут выходить из яиц её птенчики.
      Тут перепел громко закричал из ржи:
      - Спать пора! Спать пора!
      Жаворонок простился с друзьями и полетел домой.
      Перед сном он всё старался вспомнить: как это она сказала? Сперва рожь вырастет, потом, потом выколо... нет - вылоко... выклоло...
      Но никак не мог выговорить это мудрёное слово, махнул лапкой и заснул.
      Как пришла Лисица
      и какие у Подковкиных родились дети
      Жаворонку не терпелось взглянуть, как будут выходить из яиц маленькие Подковкины. Каждое утро теперь, прежде чем подняться в облака, он внимательно осматривал рожь.
      Рожь поднималась быстро и скоро стала ростом с самого высокого человека. Тогда концы её стеблей стали толстеть и набухать. Потом из них выросли усики.
      - Вот это и есть колоски, - сказал себе Жаворонок. - Вот это и называется выклоло... нет - выколо... нет - вы-ко-ло-си-лась.
      В это утро он пел особенно хорошо: он был рад, что рожь скоро зацветёт и у Подковкиных выйдут птенчики.
      Он смотрел вниз и видел, что на всех полях поднялись уже посевы: и ячмень, и овёс, и лён, и пшеница, и гречиха, и листья картофеля на ровных грядах.
      В кустах около того поля, где в высокой ржи было гнездо Подковкиных, он заметил ярко-рыжую полоску. Спустился пониже и разглядел: это была Лисица. Она вышла из кустов и кралась по скошенному лугу к полю куропаток.
      Крепко затукало Жаворонково сердчишко. Он боялся не за себя: Лиса ничего не могла ему сделать в воздухе. Но страшный зверь мог найти гнездо его друзей, поймать Оранжевое Горлышко, разорить её гнездо.
      Ещё ниже спустился Жаворонок и что было силы закричал:
      - Подковкин, Подковкин! Лиса идёт, спасайтесь!
      Лиса подняла голову и страшно щёлкнула зубами. Жаворонок испугался, но продолжал кричать что есть мочи:
      - Оранжевое Горлышко! Улетайте, улетайте!
      Лиса направилась прямо к гнезду.
      Вдруг из ржи выскочил Подковкин. У него был ужасный вид: перья все взъерошены, одно крыло волочится по земле.
      "Беда! - подумал Жаворонок. - Верно, его подшибли камнем мальчишки. Теперь и он пропадёт".
      И закричал:
      - Подковкин, беги, прячься!
      Но было уже поздно: Лиса заметила бедного петушка и помчалась к нему.
      Подковкин, хромая и подпрыгивая, побежал от неё в сторону. Но где же ему было убежать от быстроногого зверя!
      В три прыжка Лиса была около него, и - клямс! - зубы её лязгнули у самого хвоста петушка.
      Подковкин собрал все свои силы и успел взлететь перед носом зверя.
      Но летел он совсем плохо, отчаянно чирикал и скоро упал на землю, вскочил, заковылял дальше. Лиса кинулась за ним.
      Жаворонок видел, как бедный Подковкин то бегом, то взлетая на воздух с трудом добрался до Костяничной горки и скрылся в кустах. Лиса неотступно гналась за ним.
      "Ну, теперь бедняге конец! - подумал Жаворонок. - Лиса загнала его в кусты и там живо поймает".
      Жаворонок ничем больше не мог помочь другу. Он не хотел слышать, как хрустнут на Лисьих зубах косточки петушка, и поскорей улетел.
      Прошло несколько дней - и рожь была уже в цвету. Жаворонок не летал эти дни над полем, где жили Подковкины. Он грустил о погибшем друге и не хотел даже смотреть на место, где валялись окровавленные перышки петушка.
      Раз сидел Жаворонок у себя в поле и закусывал червячками. Вдруг он услышал треск крыльев и увидал Подковкина, живого и весёлого. Подковкин опустился рядом с ним.
      - Куда ж ты пропал?! - закричал петушок, не здороваясь. - Ведь рожь цветёт уже. Ищу тебя, ищу!.. Летим скорей к нам: Оранжевое Горлышко говорит, что сейчас наши птенчики будут из яиц выклёвываться.
      Жаворонок вытаращил на него глаза:
      - Ведь тебя же съела Лиса, - сказал он. - Я сам видел, как она загнала тебя в кусты.
      - Лиса? Меня-то! - закричал Подковкин. - Да ведь это я отводил её от нашего гнезда. Нарочно и больным притворился, чтобы её обмануть. Так её запутал в кустах, что она и дорогу забыла в наше поле! А тебе спасибо, что предупредил об опасности. Если б не ты, не видать бы нам наших птенчиков.
      - Я что ж... я только крикнул, - смутился Жаворонок. - Ловко же ты! Даже меня обманул.
      И друзья полетели к Оранжевому Горлышку.
      - Чшш! Тише, тише! - встретила их Оранжевое Горлышко. - Не мешайте мне слушать.
      Она была очень озабочена, стояла над гнездом и, склонив головку к яйцам, внимательно прислушивалась. Жаворонок и Подковкин стояли рядом чуть дыша.
      Вдруг Оранжевое Горлышко быстро, но осторожно тюкнула клювом одно из яиц. Кусочек скорлупы отлетел, и сейчас же из дырочки блеснули два черных булавочных глаза и показалась мокрая взъерошенная головка цыплёночка. Мать ещё раз тюкнула клювом, - и вот весь цыплёночек выскочил из развалившейся скорлупы.
      - Вышел, вышел! - закричал Подковкин и запрыгал от радости.
      - Не кричи! - строго сказала Оранжевое Горлышко. - Бери скорей скорлупки и унеси подальше от гнезда.
      Подковкин ухватил клювом половинку скорлупки, стремглав помчался с ней в рожь.
      Он вернулся за второй половинкой очень скоро, но в гнезде накопилась уже целая грудка битой скорлупы. Жаворонок видел, как один за другим выходили из яиц цыплята. Пока Оранжевое Горлышко помогала одному, другой уже сам разбивал скорлупу и выкарабкивался из неё.
      Скоро все двадцать четыре яйца были разбиты, все двадцать четыре птенчика вышли на свет - смешные, мокрые, взъерошенные!
      Оранжевое Горлышко живо повыкидывала ногами и клювом всю битую скорлупу из гнезда и велела Подковкину убрать её. Потом обернулась к цыплятам, нежным голосом сказала им: "Ко-ко-ко! Ко-ко!" - вся распушилась, растопырила крылья и села на гнездо. И все цыплята сразу исчезли под ней, как под шапкой.
      Жаворонок принялся помогать Подковкину носить скорлупу. Но клювик у него был маленький, слабый, и он мог таскать только самые лёгкие скорлупки.
      Так они долго трудились вдвоём с Подковкиным. Относили скорлупу подальше в кусты. Оставлять её вблизи гнезда нельзя было: люди или звери могли заметить скорлупки и по ним найти гнездо. Наконец работа была кончена, и они могли отдохнуть.
      Они сели рядом с гнездом и смотрели, как из-под крыльев Оранжевого Горлышка то тут, то там высовывались любопытные носики, мелькали быстрые глазки.
      - Удивительно как... - сказал Жаворонок. - Только что родились, а уж такие шустрые. И глазки у них открыты, и тельце всё в густом пуху.
      - У них уж и перышки маленькие есть, - гордо сказала Оранжевое Горлышко. - На крылышках.
      - Скажите, пожалуйста! - удивлялся Жаворонок. - А у нас, у певчих птиц, когда птенчики выйдут из гнезда, они слепенькие, голенькие... Только чуть могут головку поднять да ротик открыть.
      - О, вы ещё не то сейчас увидите! - весело сказала Оранжевое Горлышко. - Дайте мне только ещё немножко погреть их своим теплом, чтобы хорошенько обсушить... и мы сейчас же откроем детскую площадку.
      Какая у поршков была детская площадка
      и что они там делали
      Они ещё поболтали, потом Оранжевое Горлышко и спрашивает:
      - Подковкин, где сейчас поблизости можно найти маленьких зелёных гусениц и мягких улиток.
      - Тут, тут рядом, - заторопился Подковкин, - в двух шагах, в нашем же поле. Я уже присмотрел.
      - Нашим детям, - сказала Оранжевое Горлышко, - в первые дни нужна самая нежная пища. Зёрнышки есть они научатся позже. Ну, Подковкин, показывай дорогу, мы пойдём за тобой.
      - А птенчики? - встревожился Жаворонок. - Неужели вы оставите крошек одних?
      - Крошки пойдут с нами, - спокойно сказала Оранжевое Горлышко. - Вот, смотрите.
      Она осторожно сошла с гнезда и позвала ласковым голоском:
      - Ко-кко! Ко-ко-кко!
      И все двадцать четыре птенчика повскакали на ножки, выпрыгнули из гнезда-лукошка и весёлыми катышками покатились за матерью.
      Впереди пошёл Подковкин, за ним Оранжевое Горлышко с цыплятами, а сзади всех - Жаворонок.
      Цыплятки пик-пикали, мать говорила "ко-кко", а сам Подковкин молчал и шёл, выпятив голубую грудь с шоколадной подковкой, и гордо посматривал по сторонам. Через минуту они пришли в такое место, где рожь была редкая и между её стеблями поднимались кочки.
      - Прекрасное местечко! - одобрила Оранжевое Горлышко. - Тут и устроим детскую площадку.
      И она сейчас же принялась с Подковкиным искать для своих птенчиков зелёных гусениц и мягких улиток.
      Жаворонку тоже захотелось покормить цыпляток. Он нашёл четырёх гусеничек и позвал:
      - Цып-цып-цып, бегите сюда!
      Цыплятки доели то, что им дали родители, и покатили к Жаворонку. Смотрят, а гусениц нет! Жаворонок смутился и, наверно, покраснел бы, если б на лице у него не было перышек: ведь это он, пока ждал цыплят, незаметно как-то сам отправил себе в рот всех четырёх гусениц.
      Зато Оранжевое Горлышко с Подковкиным ни одной гусенички не проглотили, а каждую брали в клюв и ловко отправляли в открытый рот одного из цыплят всем по очереди.
      - Теперь займёмся ученьем, - сказала Оранжевое Горлышко, когда цыплята наелись. - Ккок!
      Все двадцать четыре цыплёнка остановились, кто где был, и взглянули на мать.
      - Ккок! - это значит: внимание! - объяснила Жаворонку Оранжевое Горлышко. - Теперь я их позову за собой - и смотрите!.. Ко-кко! Ко-ко-кко!.. - позвала она своим самым нежным голосом и пошла к кочкам.
      Все двадцать четыре цыплёнка покатились за ней. Оранжевое Горлышко перескочила кочки и, не останавливаясь, пошла дальше.
      Цыплятки добежали до кочек - и стоп! Они не знали, что им делать: ведь кочки перед ними были как высокие крутые горы или как трёхэтажные дома.
      Цыплятки старались вскарабкаться на кручу, но падали и катились вниз. При этом они так жалостно пикали, что у доброго Жаворонка сжалось сердце.
      - Ко-кко! Ко-ко-кко! - опять настойчиво звала Оранжевое Горлышко с другой стороны кочек. - Сюда, сюда, за мной!
      И вдруг все двадцать четыре птенчика разом замахали крошечными крылышками, вспорхнули и полетели. Они поднялись невысоко над землёй, а всё-таки кочки перелетели, упали прямо на ножки и без передышки покатились за Оранжевым Горлышком.
      Жаворонок даже клюв раскрыл от удивления. Как же так: только что родились на свет, а уж вон как умеют!
      - Ах, какие у вас способные дети! - сказал он Подковкину и Оранжевому Горлышку. - Ведь это просто чудо: они уж и летают!
      - Немножко только, - сказала Оранжевое Горлышко. - Далеко не могут. Всего только вспорхнут и сядут. Охотники так и зовут наших детей: поршки.
      - У нас, у певчих птиц, - сказал Жаворонок, - птенчики сидят в гнезде, пока у них не отрастут крылышки. Гнездо так хорошо спрятано в траве, что даже соколиный глаз его не заметит. А вы куда своих поршков спрячете, если вдруг прилетит сокол?
      - Тогда я сделаю вот как, - сказал Подковкин и громко крикнул: "Чирр-вик!"
      Все двадцать четыре поршка разом поджали ножки и... как сквозь землю провалились!
      Жаворонок крутил головой во все стороны, стараясь разглядеть хоть одного птенчика: ведь он знал, что они притаились тут перед ним, на земле. Смотрел, смотрел - и никого не увидел.
      - Фокус-покус-чирвирокус! - весело подмигнул ему Подковкин, да вдруг как крикнет: - Раз, два, три, вир-вир-ри!
      Все двадцать четыре поршка разом вскочили на ножки и опять стали видны.
      Жаворонок ахнул: вот это ловко!
      А когда настал вечер и Подковкины повели детей укладывать спать, Оранжевое Горлышко сказала Жаворонку:
      - Пока люди не кончат сенокос, вы всегда можете найти нас или в гнезде, или на детской площадке. А когда хлеба поспеют и придут машины убирать их, ищите нас, где растёт лён. Мы откроем там для наших детей школу первой ступени.
      Как прилетела в поля Ястребиха
      и какая беда стряслась на Костяничной горке
      Настала середина лета. Все звери и птицы вывели детей. И в поля каждый день стали наведываться хищники.
      Жаворонок по-прежнему с утра поднимался под облака и пел там. Но теперь частенько ему приходилось прерывать пение и лететь предупреждать своих знакомых об опасности.
      А друзей и знакомых у него были полны поля: Жаворонок со всеми жил в мире, и все его любили. Сам он больше всех любил своих друзей Подковкиных. Старался всё больше летать над тем полем, где было гнездо Оранжевого Горлышка.
      Летает в вышине, а сам зорко следит, не покажется ли где хищник.
      Вот взошло солнце, и с дальних полей, из-за реки, уже приближается голубовато-белый Лунь. Лицо у него круглое, как у кошки, нос крючком. Он летит низко-низко над зелёной рожью и смотрит, высматривает: не мелькнёт ли где птенчик или мышь? Вдруг остановится на лету и, как бабочка, приподняв крылья над спиной, повиснет в воздухе: вглядывается в одно место.
      Там сейчас ушмыгнул от него в норку мышонок. Лунь и ждёт, когда мышонок высунет нос из норки. Если высунет, Лунь разом сложит крылья, камнем упадёт вниз - и цоп мышонка в когти!
      Но Жаворонок уже мчится с высоты и, крикнув Подковкиным на лету: "Лунь прилетел!", спешит к норке, кричит мышонку:
      - Не высовывай носа! Не высовывай носа из норки!
      Подковкин командует своим поршкам:
      - Чирр-вик!
      И поршки поджимают ножки, делаются невидимками.
      Мышонок слышит Жаворонка и, дрожа от страха, забивается поглубже в норку.
      И Лунь улетает дальше, никого не поймав.
      Каждый день прилетали из далёкого леса Чёрный Коршун с выемкой на длинном хвосте и Бурый Мышелов. Кружили над полями, высматривали добычу. Их когти всегда готовы схватить неосторожного мышонка или поршка. Но с утра до полудня и опять через час после полудня караулит в небе Жаворонок, и все полевые птицы и звери спокойны: у них хороший сторож. А в полдень хищники улетают к реке на водопой. Тогда и Жаворонок спускается на землю поесть да вздремнуть полчасика после обеда, и в полях наступает "мёртвый час" - час отдыха и сна.