Оранжевое Горлышко

      И может быть, так бы всё и обошлось благополучно, все звериные детёныши были бы целы и поршки у куропаток выросли бы спокойно, да на беду прилетела в поле Серая Ястребиха.
      Страшны маленьким зверям и птицам и Лунь, и Коршун, и Канюк-Мышелов.
      Но страшней всех жена Канюка - Ястребиха. Она больше и сильнее Ястреба: ей и взрослую куропатку поймать - пустяк.
      До тех пор всю еду ей и их птенцам приносил Ястреб - её муж. Но вчера его застрелил охотник. Ястребиха второй день голодала и поэтому была особенно зла и безжалостна.
      Ястребиха не кружила над полями у всех на виду, как Лунь...
      Жаворонок прокричал сверху:
      - Ястребиха! Спасайтесь! - и замолк.
      Он сам не знал, куда девалась Ястребиха: не успел заметить.
      На Костяничной горке растут густые кусты, а над ними поднимаются в небо две высокие осины. Одна - сухая. Другая - как зелёная круглая башня. Коршун и Канюк-Мышелов, бывало, летают-летают и присядут на сухую осину: отсюда им хорошо видно, что делается кругом в полях.
      Им видно, зато и их видно. И пока хищник сидит на сухой осине, ни одна мышь не высунет носа из норки, ни одна птица не покажется из кустов или из хлеба.
      А вот Ястребиха промчалась над головами - и нет её. Никто не сидит на сухой осине. Никто не кружит над полями. Жаворонок опять спокойно запел в вышине.
      И полевое зверьё вылезает из норок, из незаметных ухоронок под кустами, в хлебах, между кочками.
      Жаворонок видит с высоты: вот зайчишка выкатился из-под куста, встал столбиком, огляделся, повертел во все стороны ушками. Ничего, спокойно. Опустился на короткие передние лапки и принялся щипать траву. Мыши зашныряли между кочками. Подковкин с Оранжевым Горлышком привели своих поршков к самой Костяничной горке.
      Что это они делают там? Да ведь они учат детей зёрнышки клевать! Подковкин ткнёт несколько раз в землю носом, что-то скажет, и все двадцать четыре поршка со всех ног бегут к нему, смешно тыкаются короткими носиками в землю.
      А вон там, на самой горке, у двух осин, - соседи Подковкиных, семейство Бровкиных: сам Бровкин, и курочка его, Голубой Носик, и детки их крошки-поршки.
      Всё это видит Жаворонок, видит и ещё кто-то: тот, кто затаился в высокой зелёной осине, как в башне. А кто там прячется, ни Жаворонку, ни кому из полевых зверей и птиц не видно.
      "Сейчас, - думает Жаворонок, - опять Подковкин подерётся с Бровкиным. Вот увидали друг друга, распушились оба, распетушились... Нет, ничего, не дерутся. Прошло, видно, время драк. Только Оранжевое Горлышко повернула назад в рожь: уводит своих детей. И Голубой Носик тоже... Ой!"
      Серой молнией блеснула сверху, из зелёной осины, Ястребиха. И забилась у неё в когтях курочка Голубой Носик - пух полетел над кустами.
      - Чирр-вик! - отчаянно крикнул Подковкин.
      Значит, и он увидел Ястребиху. Всё семейство Подковкиных исчезло во ржи. А Бровкин совсем растерялся. Ему бы тоже крикнуть "чирр-вик!" да спасаться с поршками в кусты, а он с перепугу чирвикнул и полетел, как Подковкин от Лисы, притворяясь подшибленным.
      Ах, глупый, глупый петушок! Ястребиха - не Лиса! Разве могут спасти от неё короткие куропачьи крылышки!
      Ястребиха бросила мёртвую курочку - и за ним! Ударила Бровкина в спину, вместе с ним упала в кусты.
      И остались крошки-поршки Бровкины круглыми сиротами - без отца, без матери.
      Чему обучались поршки
      в школе первой ступени
      Ястребиха съела на месте петушка Бровкина, а курочку Голубой Носик унесла в лес - своим прожорливым ястребятам на обед.
      Жаворонок полетел к Подковкиным.
      - Вы видели? - встретила его вопросом Оранжевое Горлышко. - Ужас, ужас! Бедные крошки Бровкины, горькие сироты... Идёмте скорей, разыщем их.
      И она побежала так шибко, что поршкам пришлось поминутно вспархивать, чтобы поспеть за ней.
      На Костяничной горке она остановилась и громко позвала:
      - Ко-ко! Ко-ко-кко!
      Ей никто не ответил.
      - Ах, бедные, ах, бедные крошки! - сказала Оранжевое Горлышко. - Они так напугались, что не смеют и на ножки вскочить.
      Она позвала во второй раз.
      И опять никто не отозвался.
      Позвала в третий раз - и вдруг кругом, со всех сторон, как из-под земли, выросли маленькие Бровкины и с писком покатились к ней.
      Оранжевое Горлышко распушила перья и приняла к себе под крылышки всех своих малышей и всех Бровкиных.
      Такое множество поршков не могло поместиться под её крылышками. Они залезали друг на друга, толкались, брыкались, пихались, и то один, то другой из них кубарем вылетал наружу. Оранжевое Горлышко сейчас же нежно загоняла его назад, в тепло.
      - Пусть-ка теперь, - вызывающе крикнула она, - пусть кто-нибудь осмелится сказать, что это не мои дети!
      Жаворонок подумал про себя: "Вот уж верно! Все крошки как две капли воды похожи друг на друга. Пусть меня изжарят на сковородке, если я разберу, которые тут Бровкины, которые Подковкины. Я думаю, сама Оранжевое Горлышко и та не разберёт".
      А вслух сказал:
      - Неужели вы хотите их усыновить? У вас и своих-то...
      - Молчи, молчи! - перебил его Подковкин. - Раз Оранжевое Горлышко сказала, - значит, так тому и быть. Не пропадать же сироткам без призору!
      Тут у Жаворонка почему-то вдруг защекотало-защекотало в горлышке и глаза стали мокрые, - хотя птицы и не умеют плакать. Ему стало так стыдно этого, что он незаметно шмыгнул за куст, улетел от друзей и долго не показывался им на глаза.
      Раз утром, поднявшись в вышину, Жаворонок вдруг увидал: будто голубой корабль выплывает из-за края обширного колхозного поля; Жаворонок прошлой осенью летал за море и помнил, какие они - корабли.
      Только этот корабль показался Жаворонку очень странным: впереди корабля, поблёскивая в лучах солнца, быстро вращалось что-то вроде колеса из длинных узких досок; флаг развевался не как у морских кораблей: на высокой мачте, - мачт у этого парохода вообще не было и в помине, - а сбоку; и тут же сбоку под белым зонтиком сидел капитан и управлял кораблём или пароходом, - как его назвать? Позади него вилась пыль, как дым.
      Полевой корабль приближался, и Жаворонку видно было, как он широко загребает перед собой своим дощатым колесом пшеницу; как она исчезает в нём; как стоящая на мостике с другой стороны корабля колхозница время от времени переставляет рычаг - и позади корабля на коротко остриженное и гладкоскошенное поле падают кучи золотистой соломы пшеницы.
      Вблизи полевой корабль перестал быть похожим на морские корабли. Спустившись пониже, Жаворонок услыхал, что люди называют его "комбайн" и что эта большая машина на ходу убирает хлеб, обмолачивает его, зерно собирает в ящик, а солому оставляет, - остаётся только сбрасывать её на сжатое поле.
      "Надо рассказать обо всём об этом Подковкиным, - подумал Жаворонок, да, кстати, и поглядеть, чему они обучают своих поршков в школе первой ступени". И он полетел разыскивать друзей.
      Как и говорила Оранжевое Горлышко, Подковкиных он нашёл теперь во льне. Они как раз собирались давать детям урок. Жаворонок удивился, как подросли за эти дни поршки. Их нежный пух сменился перышками.
      Сам Подковкин поднялся на кочку, а сорок четыре поршка под присмотром Оранжевого Горлышка разместились внизу полукругом.
      - Ккок! - сказал Подковкин. - Внимание!
      И он стал говорить поршкам о пользе образования для куропаток.
      - С образованием, - говорил он, - молодая куропатка нигде не пропадёт.
      Говорил Подковкин долго, и Жаворонок видел, как поршки один за другим закрывали глазки и засыпали.
      - Как уберечь себя от врагов, - говорил Подковкин, - от охотников, мальчишек, от хищных зверей и птиц, - вот в чём вопрос! В школе первой ступени вы будете изучать, как вести себя на земле, а в школе второй ступени - как держать себя в воздухе. Мы, куропатки, наземные птицы и взлетаем с земли только тогда, когда враг наступит нам на хвост.
      Тут Подковкин перешёл к примерам:
      - Скажем, к нам приближается человек... мальчик, скажем. Что мы делаем прежде всего?
      Никто не ответил на его вопрос: все сорок четыре поршка крепко спали.
      Подковкин не заметил этого и продолжал:
      - Прежде всего я или Оранжевое Горлышко тихонько командуем: "Ккок! Внимание!" Вы уже знаете, что при этом слове вы все поворачиваетесь к нам и смотрите, что мы делаем.
      "Этого он мог и не говорить", - подумал Жаворонок, потому что, как только Подковкин сказал "ккок!", - все сорок четыре крепко спавших поршка проснулись и повернули к нему носы.
      - Я говорю - "ккок!", - продолжал Подковкин, - и притаиваюсь, то есть поджимаю ножки и крепко прижимаюсь к земле. Вот так.
      Он поджал ножки, и все сорок четыре поршка сделали то же.
      - Так... Мы лежим притаившись и всё время зорко смотрим, что делает мальчик. Мальчик идёт прямо на нас. Тогда я командую чуть слышно: "Терк!" мы все вскакиваем на ножки...
      Тут Подковкин, а за ним все сорок четыре поршка вскочили.
      - ...вытягиваемся вот так...
      Подковкин вытянул шейку вперёд и вверх, всё тело его тоже вытянулось, и он стал похож на длинную бутылочку на тонких ножках. А поршки, как ни вытягивались, остались похожи на пузырьки на коротких ножках.
      - ...и удираем, прикрываясь травой, - докончил Подковкин.
      Бутылочка вдруг быстро побежала с кочки в лён и пропала в нём. Сорок четыре пузырька покатились за ней - и весь лён кругом зашевелился.
      Подковкин сейчас же выпорхнул из льна и опять сел на свою кочку. Вернулись и поршки.
      - Никуда не годится! - сказал Подковкин. - Разве так удирают? Весь лён закачался там, где вы бежали. Мальчишка сейчас же схватит палку или камень и швырнёт в вас. Надо научиться бегать в траве так, чтобы ни одного колоска не задеть. Вот глядите...
      Он опять превратился в бутылочку на ножках и покатил в лён. Густой зелёный лён сомкнулся за ним, как вода над ныряльщиком, и больше нигде ни один стебелёк не шелохнулся.
      - Замечательно! - вслух сказал Жаворонок. - Долго же придётся вам, дети, учиться, чтобы так ловко бегать!
      Подковкин вернулся совсем не с той стороны, куда направился, и сказал:
      - Запомните ещё вот что: удирать надо не прямо, а непременно углами, зигзагами - вправо, влево; вправо и вперёд. Повторим. Жаворонок проголодался и не стал смотреть дальше, как поршки будут учиться бегать.
      - Я на минутку, - сказал он Оранжевому Горлышку и полетел разыскивать гусениц.
      В несжатой ржи он нашёл их много, да таких вкусных, что забыл про всё на свете.
      Вернулся он к Подковкиным только вечером. Перепела во ржи кричали уже: "Спать пора! Спать пора!", и Оранжевое Горлышко укладывала детей.
      - Вы уж большие, - говорила она поршкам, - и теперь не будете спать у меня под крылышком. С сегодняшнего дня учитесь ночевать так, как спят взрослые куропатки.
      Оранжевое Горлышко легла на землю, а поршкам велела собраться в кружок вокруг неё.
      Поршки улеглись, все сорок четыре носика внутрь, к Оранжевому Горлышку, хвостиками наружу.
      - Не так, не так! - сказал Подковкин. - Разве можно засыпать хвостом к врагу? К врагу надо всегда быть носом. Враги - кругом нас. Ложитесь все наоборот: хвостами внутрь круга, носами наружу. Вот так. Теперь с какой стороны к нам ни подойдёт враг, кто-нибудь из вас его непременно заметит.
      Жаворонок пожелал всем покойной ночи и поднялся. Сверху он ещё раз взглянул на Подковкиных. И ему показалось, что на земле среди зелёного льна лежит большая пёстрая много-много-многоконечная звезда.
      Как в поля пришёл Охотник
      с большим Рыжим Псом и чем это кончилось
      Перед прощаньем Оранжевое Горлышко сказала Жаворонку:
      - Когда люди уберут всю рожь и озимую пшеницу и повыдергают весь лён, ищите нас в ячмене. Когда примутся за ячмень, - мы перейдём в яровую пшеницу. Когда возьмутся за яровую пшеницу, - мы в овёс, а из овса - в гречиху. Запомните это, и вы всегда легко найдёте нас.
      После комбайна высыпал в поле весь колхоз. Колхозники и колхозницы сгребали высохшую ржаную и пшеничную солому и метали её в большие стога. А там, где рос лён, опять показался трактор. Но в этот раз он вёз за собой другую машину; люди называли её "льнокомбайн". Он выдёргивал из земли, теребил лён, обмолачивал зерно из его спелых головок в свой ящик, а стебли вязал в снопы и ровными рядами устилал ими за собой гладкосжатое поле.
      Прилетали в поля хищные птицы: луни и канюки-мышатники, маленькие сокола - пустельги и кобчики. Они присаживались на стога, высматривали оттуда мышат, птенцов, ящериц, кузнечиков и, сорвавшись, подхватывали их в когти и уносили в лес.
      Жаворонок всё реже теперь поднимался в облака, всё реже пел. У всех жаворонков - его родственников - подрастали птенцы. Надо было помогать родным учить птенцов летать, разыскивать себе пропитание, прятаться от хищников. Было уж не до песен.
      Частенько теперь Жаворонок слышал громкие выстрелы то за рекой, то за озером: там бродил Охотник с большим Рыжим Псом, стрелял тетеревов и другую дичь. Так страшно гремело его ружьё, что Жаворонок спешил улететь подальше.
      И вот раз Жаворонок увидел, как Охотник направился в поля. Он шёл по сжатой ржи, а Рыжий Пёс сновал перед ним справа налево, слева направо, пока не добежал до ячменного поля.
      Тут он разом остановился как вкопанный - хвост пером, одна передняя лапа подогнута. Охотник направился к нему.
      - Батюшки-светы! - ахнул Жаворонок. - Да ведь там, в ячмене, живут теперь Подковкины! Ведь рожь вся сжата и лён весь повыдерган!
      И он помчался к ячменному полю.
      Охотник подошёл уже к Рыжему Псу. Пёс как стал, так и стоял неподвижно, только чуть скосил один глаз на хозяина.
      - Красивая стойка, - сказал Охотник, снял с плеча двустволку и взвёл оба курка. - Сигнал, вперёд!
      Рыжий Пёс вздрогнул, но не тронулся с места.
      - Вперёд, Сигнал! - повторил Охотник строго.
      Рыжий Пёс осторожно, на одних пальцах, пошёл вперёд - тихо-тихо.
      Жаворонок был уже над Охотником и остановился в воздухе, не в силах от страха крикнуть.
      Рыжий Сигнал осторожно шёл вперёд. Охотник подвигался за ним.
      Жаворонок думал: "Сейчас, сейчас выскочат Подковкины и..."
      Но Сигнал всё шёл вперёд, поворачивал то вправо, то влево, а куропатки не вылетали.
      - Наверное, тетерев-косач в ячмене, - сказал Охотник. - Старый петух. Они часто удирают от собаки пешком. Вперёд, Сигнал!
      Сигнал прошёл ещё несколько шагов и опять стал, вытянув хвост и поджав одну лапу.
      Охотник поднял ружьё и приказал:
      - Ну, вперёд!
      "Вот сейчас, сейчас!" - думал Жаворонок, и сердчишко его замирало.
      - Вперёд, Сигнал! - крикнул Охотник.
      Рыжий Пёс подался вперёд - и вдруг с треском и чириканьем брызнуло из ячменя всё многочисленное семейство Подковкиных.
      Охотник вскинул ружье к плечу и...
      Жаворонок зажмурил глаза от страха.
      Но выстрела не было.
      Жаворонок открыл глаза. Охотник уже вешал ружьё на плечо.
      - Куропатки! - сказал он громко. - Хорошо, что я удержался. До сих пор не могу забыть, как там, за озером, - помнишь, Сигналка? - я застрелил курочку. Наверное, весь выводок погиб: одному петушку не уберечь поршков. Сигнал, назад!
      Сигнал с удивлением глядел на хозяина. Пёс нашёл дичь, сделал стойку, поднял дичь по приказу хозяина, а хозяин не стал стрелять и вот зовёт его назад!
      Но Охотник уже повернул и пошёл прочь от ячменного поля.
      И Сигнал побежал за ним.
      Жаворонок видел, как Подковкины опустились на другом конце поля, и живо их там разыскал.
      - Вот счастье! - закричал он Оранжевому Горлышку. - Я всё видел и так боялся, так боялся!
      - Что вы! - удивилась Оранжевое Горлышко. - А я почти совсем не боялась. Ведь охотничий закон разрешает стрелять нас, серых куропаток, только тогда, когда опустеют все хлебные поля и колхозники примутся рыть картошку. Этот Охотник ходит сейчас только за тетеревами да за утками, а нас пока не трогает.
      - Он сам говорил, - горячо заспорил Жаворонок, - что на днях убил курочку за озером. Бедные поршки, они теперь все погибнут с одним петушком!
      - Эк ты хватил! - перебил Подковкин. - Уж будто так сразу и погибнут! Вот, познакомься, пожалуйста: петушок Заозёркин.
      Тут только Жаворонок заметил, что рядом с Оранжевым Горлышком и Подковкиным сидит ещё один взрослый петушок.
      Петушок кивнул ему головой и сказал:
      - Мне бы и правда трудно было уберечь малых деток одному, после того как погибла моя жена. Вот я и привёл их сюда и попросился к добрым соседям, к Подковкиным. Они меня приняли со всем моим семейством. Теперь мы втроём заботимся о детях. Видите, как много их у нас?
      И он показал клювом на целое стадо поршков в ячмене. Жаворонок сразу узнал среди них новых приёмышей Оранжевого Горлышка: поршки Заозёркины были маленькие, гораздо меньше ростом, чем Подковкины и Бровкины.
      - Отчего ваши детки, - спросил он удивлённо, - такие... небольшие?
      - Ах, - ответил Заозёркин, - у нас столько несчастий в этом году! В начале лета моя жена свила гнездо, положила яйца и уже несколько дней сидела, высиживала их. Вдруг пришли мальчишки и разорили наше гнёздышко. Все яички погибли...
      - Ай, какое горе! - вздохнул Жаворонок.
      - Да. Пришлось жене новое гнездо делать, новые яйца класть и опять сидеть - высиживать. Поздненькие вышли детки. Вот и маленькие ещё.
      - Ничего, подрастут! - добрым голосом сказала Оранжевое Горлышко. Всех поднимем.
      И у Жаворонка опять защекотало в горлышке, как тогда, когда Оранжевое Горлышко приютила сирот Бровкиных.
      Какую хитрость придумала Оранжевое Горлышко,
      когда опустели хлебные поля
      и колхозники принялись за картошку
      С каждым днём теперь быстро пустели поля. Подковкины то и дело переходили с места на место. Сжали колхозники ячмень - Подковкины перешли в яровую пшеницу. Сжали пшеницу - Подковкины перебежали в овёс. Сжали овёс Подковкины перелетели в гречиху.
      Охотник больше не приходил в поля, и Жаворонок перестал о нём думать.
      Жаворонку теперь было ещё больше дела. Приближалась осень; многие перелётные птицы готовились уже к путешествию в дальние края. Собирались в путь и все родственники Жаворонка. Они слетались в стаи на сжатых полях, вместе кормились, вместе перелетали с места на место: приучали своих детей к долгим перелётам, к высоким полётам. Жаворонок жил теперь в стае.
      Всё чаще дули холодные ветры, всё чаще поливало дождём.
      Убрали колхозники и гречиху.
      Подковкины переселились к речке, в картофельные поля. Жаворонок видел, как они бегают там между длинными высокими грядками, как в узких уличках. Видел, как подросшая молодёжь учится летать. По команде Подковкина всё стадо сразу взлетало и мчалось вперёд. Раздавалась новая команда - всё стадо круто поворачивало в воздухе, летело назад, потом вдруг переставало махать крылышками и плавно спускалось в кусты или картошку.
      Круто повернуть назад на всём лету - это считалось у куропаток самым трудным делом.
      Как-то рано утром Жаворонок летел в своей стае над деревней.
      Из крайней избы вышел Охотник.
      Жаворонок забеспокоился, отделился от стаи и спустился пониже.
      Охотник громко говорил сам с собой:
      - Ну, вот и пятнадцатое сентября. Сегодня - открытие охоты на серых куропаток. Выходит, надо идти в поля.
      Рыжий Сигнал радовался, что идёт на охоту. Он плясал перед хозяином на задних лапах, махал хвостом и громко лаял.
      Жаворонку нельзя было терять из виду свою стаю. Грустный, полетел он догонять её.
      Он подумал: "Когда теперь увижу Подковкиных, уж не будет у них такого стада. Половину перебьёт Охотник".
      Думы о друзьях не давали ему покоя.
      Стая залетела высоко вверх и снова спустилась. Улетела далеко за лес, сделала большой круг и к вечеру вернулась в родные поля.
      Наскоро проглотив несколько червячков, Жаворонок полетел к речке, в картофельное поле.
      В картофельном поле трактор плугами выпахивал клубни из земли - изрыл всё поле. Колхозники и колхозницы собирали картошку в большие мешки и грузили их в машины. Машины отвозили картошку в деревню.
      По сторонам поля горели костры. Вымазанные углем ребятишки пекли в золе картошины и тут же ели их, посыпав солью. А некоторые копали в песчаных берегах канав настоящие печи-духовки и в них пекли картошки.
      Подковкиных в картофельном поле не было. С того берега речки к этому плыл в лодке Охотник. Рядом с ним сидел Сигнал.
      Охотник пристал, вытащил лодку на берег и сел отдыхать.
      Жаворонок подлетел к нему и услышал, как Охотник рассуждал сам с собой.
      - Измучили!.. - говорил он. - Что я им, нанялся сто раз с берега на берег ездить? Нет, шалишь! Гоняйся за ними, кому охота. А мы лучше другое стадо поищем, попроще которое. Правильно я говорю, Сигналушка?
      Рыжий Пёс завилял хвостом.
      Солнце уже садилось. Охотник устало побрёл к деревне.
      Жаворонок видел, что у него ни дичинки, и понял, что Подковкины как-то сумели перехитрить Охотника.
      "Где же они?" - подумал Жаворонок.
      И словно в ответ ему, с того берега послышался голос самого Подковкина:
      - Червяк! Червяк! Червяк!
      И с разных сторон ему отозвались тоненькие голоса:
      - Чичире! Чичире! Чичире! Чичире!
      Это откликались разлетевшиеся во все стороны молодые куропатки.
      Через минуту Жаворонок был среди них, и Подковкин рассказывал ему, как Оранжевое Горлышко обманула Охотника.
      - Говорил я тебе, что умней Оранжевого Горлышка нигде курочки не сыщешь! Ведь что придумала! Выходит Охотник из дому, а она уж знает.
      - Как же она может это знать? - спросил Жаворонок. - Ведь из кустов не видно.
      - А очень просто: когда Охотник выходит на охоту, его Рыжий Пёс лает?
      - Сигнал-то? Верно, лает!
      - Да как ещё громко! Вот Оранжевое Горлышко услыхала и, ни слова не говоря, марш-марш за реку! Мы, конечно, все за ней.
      - Через реку? Вот это ловко!
      - Ищет, ищет нас Рыжий Пёс на этой стороне: следы наши чует, - а нас нет! Ну, Охотник, тот хитрей, скоро догадался, где мы спрятались. Достал лодку, переехал на этот берег.
      - Понимаю, понимаю! - обрадовался Жаворонок. - Он туда, а вы сюда; он сюда, а вы туда! Он ездил, ездил, да и говорит: "Измучили совсем! Лучше я за другими куропатками пойду, которые не такие хитрые".
      - Ну да, - сказал Подковкин. - Ему на лодке долго переезжать, а мы порх! - и на том берегу.
      Солнце уже зашло, а друзья ещё долго не могли расстаться: всё радовались, как ловко Оранжевое Горлышко сумела провести Охотника.
      Как Жаворонок простился с друзьями
      и о чём он пел, покидая родину
      Давно вспахали трактористы пустые поля, и колхозники опять посеяли рожь и пшеницу.
      Высоко в небе, то собираясь углом, то растягиваясь вожжой, летели стаи диких гусей.
      Поля опустели. Взрыхлённые мокрые пашни чернели там, где летом шумела высокая рожь.
      Но там, где не было ржи, уже взошли и весело блестели шёлковые зеленя.
      Всё многочисленное семейство Подковкиных кормилось теперь сладкой травкой зеленей. Ночевали Подковкины в кустах.
      Ветродуи-листодёры срывали последние листья с кустов и деревьев.
      Настала пора Жаворонку улетать в далёкие тёплые страны. И он отыскал Подковкиных в зеленях, чтобы проститься с ними.
      Целое стадо, целое Большое Стадо полевых петушков и курочек с весёлым криком окружило его. В стаде было сто или, может быть, тысяча куропаток. Не сразу отыскал Жаворонок среди них Оранжевое Горлышко и Подковкина: все молодые куропаточки стали уже ростом с родителей, все были нарядно одеты. У всех на груди были подковки вкусного шоколадного цвета. У всех щёки и горлышки стали оранжевые, бровки красные, грудки голубые, хвостики рыжие. И только приглядевшись, Жаворонок рассмотрел, что у молодых куропаточек ножки зеленоватые, а у взрослых - желтоватые.
      - Что я тебе говорил! - закричал Подковкин, подбегая к Жаворонку. - Вот собирается Большое Стадо, и кто же в нём старшая курочка? Конечно, Оранжевое Горлышко!
      Но Оранжевое Горлышко сейчас же перебила его.
      Она спросила:
      - Вы улетаете от нас в далёкие края? Ах, как там, верно, красиво, как тепло, хорошо!
      Жаворонок грустно покачал головой:
      - Не очень-то хорошо. Тепло там, это верно. Но никто из нас, певчих перелётных, не вздумает там петь, никто там не завьёт гнёздышка, не выведет птенчиков. И страшно там!
      - Почему же страшно? - удивилась Оранжевое Горлышко.
      - Там, в тех чужих краях, даже нас, жаворонков, считают дичью. Там охотятся за нами с собаками и ружьями. Там ловят нас сетями. Там жарят нас на сковородках, - много-много надо жаворонков на одну сковородку. Нас жарят на сковородках и едят!
      - Ах, какой ужас! - в одно слово вскрикнули Оранжевое Горлышко и Подковкин. - Так оставайтесь тут зимовать.
      - И рад бы, да ведь тут снег, холод. Все червячки и гусеницы попрячутся. Я вам удивляюсь: что вы едите тут зимой?
      - А очень просто, - ответил Подковкин. - Видишь, сколько зеленей посеяли для нас колхозники? На сто зим хватит нам еды.
      - Да ведь зеленя скоро покроет снег!
      - А мы его лапками, лапками! За кустиками, в заветёрках, такие местечки есть - всю зиму там снегу чуть-чуть. Лапками поскребёшь-поскребёшь, смотришь, - зелёная травка!
      - А говорят, - спросил Жаворонок, - зимой бывает страшная гололедица и весь снег покрывается ледком?
      - А тогда, - сказала Оранжевое Горлышко, - нам поможет Охотник. Охотничий закон запрещает стрелять и ловить нас зимой. Охотник знает, что мы можем погибнуть в гололедицу. Он будет ставить на снегу шалашики из ёлочек, а в шалашики сыпать для нас зерно - ячмень да овёс.
      - Хорошо тут! - сказал Жаворонок. - Ах, как хорошо у нас на родине! Скорей бы весна, - и я опять вернусь сюда. Ну, до свиданья!
      - До свиданья! - сказала Оранжевое Горлышко.
      - До свиданья! - сказал Подковкин.
      - До свиданья! - закричали все старые и молодые петушки и курочки на сто, на тысячу голосов сразу.
      И Жаворонок полетел к своей стае.
      Было ещё утро, но тяжёлая серая туча скрывала небо, и всё казалось серым и скучным на земле.
      Неожиданно из-за тучи выглянуло солнце. Сразу стало светло и весело, как весной.
      И Жаворонок начал подниматься выше и выше и вдруг - сам не знал как запел!
      Он пел про то, как хорошо в его родных полях. Пел про то, как люди сеяли хлеб, а в хлебах жили, выводили детей и прятались от врагов разные птицы и звери. Пел про то, как прилетела в поля злая Ястребиха, убила сразу петушка и курочку, как остались после них сиротами крошки поршки, как пришла другая курочка и не дала погибнуть чужим малым деткам. Пел про то, как будет зимой водить Большое Стадо мудрая полевая курочка Оранжевое Горлышко, а Охотник будет ставить на снегу шалашики и сыпать в них зерно, чтобы было что поклевать куропаткам в лютый мороз. Пел про то, как он снова прилетит в родные поля и звонкой песней расскажет всем, что началась весна.
      А внизу, на земле, останавливались удивлённые люди.
      Им было так странно и так приятно, что вот осень, а Жаворонок опять запел.
      Люди запрокидывали голову и, прикрыв глаза от солнца, напрасно старались разглядеть в небе маленького певца: там, в высоте, вились и сверкали крошечные белые звёздочки-снежинки и, долетев до земли, таяли.