— Но есть кое-что и похуже — документы на такое количество материала отсутствуют. А раз так, то флизелин ворованный, что и подтверждает нам, что детали при транспортировке не упаковывались. Значит, кроме наказания за хищение придется возвращать государству деньги за невыполненную работу… Так что и ваш благородный жест — просто заблаговременный расчет с частью долгов. Для суда, правда, — это факт положительный. Одним словом, Борис Ильич, советую набраться мужества и рассказать все как есть. Как председатель вы всегда служили прикрытием, так неужели вы и теперь собираетесь выгораживать запутавшихся дельцов?

Фрипшан увял. Улыбка застыла на его лоснящемся лице, как приклеенная. При последних словах капитана он поднял голову и быстро взглянул на него:

— Если бы я знал, чего вы от меня хотите. Я понимаю так — виноват, значит, сажайте, потом все равно выпустите. Я на вас за этот незаконный акт даже жаловаться не буду — вот честное мое слово.

«Намекает на желательность изоляции», — подумал Корнеев, и решил проверить, верна ли его догадка:

— Вы, Борис Ильич, словно путевку в престижный санаторий выпрашиваете. Неужто так в тюрьму хочется?.. Боитесь, что ли?.. Так поделитесь вашими подозрениями, а мы проверим. Не стесняйтесь…

— Ошибаетесь, товарищ майор, не угадали. Просто тюрьма — место тихое, охрана надежная. Что-то в последние дни много событий, и все — рядом. И поверьте, я ни сном, ни духом…

— А где «Камаз» вашего кооператива? Уж это председатель знать обязан…

— На стоянке, скорее всего. Где ему быть?.. Вы же наслышаны, что всеми серьезными делами у нас заправлял Ачкасов, так что я до сих пор концов не найду… Когда Сербаев отправлялся в рейс — он оформлял документы и забирал машину. Мне оставалось только бумаги подписать… Но этих накладных на тридцать километров флизелина я не подписывал, и про «Юлдуз» действительно впервые слышу… Только Леонид мог бы рассказать обо всем этом, да что теперь уж…

— Не отчаивайтесь, может статься, и расскажет, — без всякой иронии пообещал Корнеев. — Давайте пропуск подпишу.

Едва за председателем закрылась дверь, капитан и майор обменялись понимающими взглядами.

— Ну, гусь! — засмеялся капитан. — Неспроста ему в камеру захотелось. Уважить, что ли?

— Не вводи государство в расходы. Каждый его шаг под контролем. Следить за ним — одно удовольствие, семью отправил в деревню, сам безвылазно сидит дома. Сегодняшняя поездка к нам — первая за все время… Запас продуктов, очевидно, в доме есть — голодной смертью не помрет. Машина прямо перед подъездом, сигнализация включена: стоит только прикоснуться к «Волге», как врубается сирена и зажигаются все огни. Наши видели, как вечером какой-то паренек случайно оперся на капот, так, бедняга, отскочил, как ужаленный, от такой светомузыки… А боится Борис Ильич другого… Правда, на помощь не торопится звать.

— Из двух зол…

— К сожалению, он выбрал большее. Если только сам не является его источником… Ладно, Талгат, думай, а я пойду к себе. Надо переварить информацию.

К удивлению майора, дверь в его кабинет оказалась открытой. За столом по-хозяйски расположился лейтенант Тимошин.

— Не ожидали, Игорь Николаевич?

— Честно говоря, я думал, ты корпишь в райотделе над материалами Троепольской.

— Дело в том, что райотделовцы, когда узнали, что мы берем себе это ограбление, в два счета передали мне дело, обеспечили транспортом, да еще и пообещали переадресовать сюда свидетеля, вызванного на сего дня. И еще. Когда я уходил из больницы, то не поленился опросить дежурных медсестер. Оказалось, что нашими потерпевшими интересовались. Само по себе это неудивительно: женщины молодые, симпатичные, незамужние…

— Не тяни кота. Кто конкретно?

— Большой такой молодой казах спрашивал о здоровье Коробовой именно в то время, когда вы разговаривали с ней в палате.

— За ним, конечно, не проследили? Ах, да… Но что ему в Коробовой? Ведь двадцать восемь тысяч не у нее похитили?

— Вот тут-то, может быть, и собака зарыта… Вы увеличили сумму ровно в семь раз.

— То есть?

— У Троепольской взяли всего около четырех тысяч рублей. Остальную сумму по ее просьбе магазин перевел на специально открытую, впервые в жизни, заметьте, — сберкнижку. Конечно, это не входило в обязанности кассира, но помогла коробка конфет… Если бы вы видели, как Троепольская радовалась, что предусмотрительно условилась об этой операции.

— Значит, все это шло извне?

— Без всякого сомнения. В комиссионном знали, что основная часть денег переводится на счет Троепольской. Четыре тысячи — не тридцать… Из-за них вряд ли кто пойдет на прямой разбой в центре города. Свидетели показывают, что действовал одиночка. Среднего роста, худой, пружинистый. Похож на казаха, но не уверены. Мнения расходятся. Достоверно одно — узкоглазый брюнет. Был одет в серые свободные рубашку и брюки, черные туфли на толстой, видимо, каучуковой подошве, потому что, по словам очевидцев, прыгал здорово… Нанеся Троепольской короткий мощный удар кастетом, он, возвращая назад руку, попутно оглушил Коробову. Две жертвы одним махом. Потом он ударил носком башмака подмышку падающую Троепольскую, вырвал из ее рук сумку и двумя прыжками скрылся в соседнем дворе.

— Наверняка его подстраховывали.

— Безусловно. Но как отличишь в толпе?

— Ладно… Дальше.

— Двор, в котором скрылся преступник, имеет три выхода на оживленные улицы. Продавщица овощного ларька, расположенного рядом с одним, утверждает, что там долго стояло такси, но когда машина уехала — не заметила. Номеров не запомнила. Обычная «Волга».

— Не густо. Но все равно — будем искать. Конечно, таких…

Его прервал стук в дверь.

— Войдите! — откликнулся майор.

— Мне к вам? — в дверях стоял еще молодой, но уже расплывшийся и обрюзгший казах, двойной подбородок буквально стекал на грудь. Голос у него оказался пронзительно-пискливым.

— Ахан Кельбаев? Милости просим, — пригласил Тимошин. — Присаживайтесь. И снова, пожалуйста, расскажите все по порядку. Раз уж нам передали дело Троепольской — Коробовой, то хотелось бы услышать о происшествии из уст главного свидетеля. Можно сказать, участника…

— Хорощ участник, — Кельбаев дышал тяжело и шумно, поминутно вытирая громадным платком пот с крупного жирного лица.

— Не скромничайте.

— Правду говорю… И видел-то я не больше остальных.

— .Хорошо, давайте сначала.

— Было так. Тормозят меня в .Балыкшах у большого гастронома две девушки. Просят подвезти в центр, к комиссионному. Пообещали — не обидим… Чего не отвезти?.. Молодые, красивые, с деньгами…Подкатили, значит, к магазину. Девушки сказали, что минут через пять-дееять вернутся, а чтоб я не переживал — червонец сунули… Сижу, «Футбол-хоккей» читаю. Вход в магазин метрах в двух позади. Вылезать неохота, жарища такая, что и пошевелиться лень. Все окна в машине открыты. Конечно, болтали они по пути о каких-то деньгах… Ну, не Чикаго же у лас… Вдруг слышу — шум какой-то, крики женские… Пока вылез — они обе уже лежат на тротуаре. Нашлись люди — погрузили их ко мне в машину, и я мигом в больницу. Недалеко здесь… Жаль, такие девушки славные… Ну и все. Так и в райотделе показал. Третий раз меня таскают.

— До этого вы знали потерпевших? — спросил Корнеев.

— Никогда. Они такие, что увидишь — не забудешь.

«Да ж твоя личность запоминается неплохо, — Корнеев, стоя у окна, с удовлетворением посматривал на знакомые номера грязно-салатной «Волги». На капоте виднелась надпись: «Арендный подряд».

«Что же ты, голубчик, делал сегодня у больницы? Неужели не узнал меня, или полагаешь, что я тебя не приметил?..»

— Так вы, Кельбаев, определенно утверждаете, что раньше не встречались с потерпевшими?

— Сто процентов. Память у меня хорошая, — пискливый голос завибрировал, выражая высшую степень искренности.

— Это неплохо, — Корнеев отошел от окна и сел напротив Кельбаева. — А возьмем-ка для примера ваши сегодняшние маршруты. Все помните?

— Абсолютно. Работал полдня. Остальное время — по милициям разъезжал… Я же на подряде, деньги вы за меня не внесете, а вызывать вызываете…

— По порядку, — нахмурился майор.

— Ну, начал, как обычно, с автовокзала…

Добросовестно перечислялись самые разные места, но о больнице — ни слова. Даже район, где она расположена, не всплывал.

Когда шофер умолк, Корнеев отпустил его. Попрощавшись, Кельбаев грузно направился к выходу, но майор окликнул его:

— Подождите минуту в коридоре.

— Думаете, что это тот тип, который справлялся в больнице о Коробовой? — Тимошин вопросительно взглянул на майора…

— Не думаю, а уверен. Нужно установить за ним наблюдение.

— Да нас слопают, Игорь Николаевич!.. Фришман, Коробова, теперь еще и этот!.. Где людей брать?.. Тем более — таксист, по всему городу мотается.

— Не твоя печаль. Люди выделены… Да и сдается мне, не так уж и долго придется вести его.

— Вам видней… Выяснилось, кстати, еще одно не маловажное обстоятельство: за Сербаевым в его последний вечер приезжала домой тоже «Волга». Цвет и номер свидетель в темноте не разобрал, но в модели машины уверен.

— Неплохо. Все, что касается «Волг», держать под особым контролем. Иди, обеспечь сопровождение, а пока пригласи Кельбаева ко мне, я его помариную минут десять. Хватит?

Тимошин кивнул и вышел. Таксист снова одышливо втянулся в кабинет.

— Товарищ майор, вы что-то хотели спросить?

— Да. Присядьте. Я вас не задержу, — Корнеев прошелся по кабинету и снова занял удобную позицию у окна. — Попробуйте еще раз вспомнить разговор в машине по пути следования. Не ускользнуло ли что?.. У нас, правда, есть показания самих потерпевших, но хотелось бы получить объективную информацию от непредвзятого свидетеля.

— Если б знал заранее… Надо припомнить.

— Я вас не тороплю.

Корнеев отвернулся от таксиста и смотрел в окно. Вот перед горотделом появился лейтенант Тимошин, значит, распоряжение о наблюдении за Кельбаевым отдано, и можно отпускать свидетеля.

— Так как? — спросил майор, резко поворачиваясь.

— Не знаю, насколько это важно, — замялся Кельбаев, — но где-то на полдороге Коробова заохала, полезла в сумочку, потом сразу успокоилась, передала подруге бумагу со словами: «Показалось, что квитанцию дома оставила… Вот память — забыла, что коробку открывала…» Может, и не точно, но смысл такой… Все. Больше ничего добавить не могу… Это поможет вам?

— Спасибо. Старайтесь побольше вспомнить, а мы отберем нужное… Если что — заезжайте… Ваш пропуск…

Лейтенант Тимошин вошел в кабинет, энергично потирая руки.

— Ну как, товарищ майор, в больницу заглянем?.. С фотографией Кельбаева?

— Успели-таки щелкнуть?.. Тогда едем. Ребята нормальные за ним пошли?

— Пока только Айдар. А на ной тут двое, и так людей не хватает.

— Тоже верно. Парень вроде толковый.

— Во всяком случае, водитель классный. Таксиста не упустит.

— Эта поездка, дорогой товарищ лейтенант, носит сугубо ритуальный характер, — говорил майор. — Что именно Кельбаев, заходил в больницу справляться о Коробовой, я уверен и без консультации с медсестрой. У нас с ним сегодня уже вторая встреча. Первая, между прочим, состоялась как раз здесь, — майор затормозил. — Так что в больницу ты иди один и постарайся выяснить, что за квитанция хранилась у Коробовой, и как давно. Короче, занимайся вплотную свидетелями, в райотделе могли что-нибудь упустить… Я сейчас в «Сатурн», посмотрю, как им работается в отсутствие руководящих кадров.

В «Сатурне» его ждал сюрприз. «Вот те раз, — изумился Корнеев, останавливаясь у ограды кооператива, — прямо наваждение. Снова „Волга“… Никак Борис Ильич, презрев опасности, наведался на родное производство? С чего бы это? А не преувеличен ли его страх? Может, не его надо охранять? Не свернуть ли за угол, переждать, пока он удалится? А, все равно столкнемся рано или поздно, да и неплохо дать почувствовать жулику, что его делишками интересуются. А где же ребята из наблюдения?»

— Добро пожаловать, товарищ майор! — браво приветствовал его Луков. — Вверенный мне коллектив, вдохновленный зарплатой, трудится на радость домохозяйкам.

— Вы, Михаил Петрович, самый обязательный человек в «Сатурне». У вас бы поучиться Борису Ильичу. Где он там у вас?

— Что вы, товарищ майор, он уже полчаса как уехал!

— Погодите, так что, Фришмана нет?

— Могу под присягой подтвердить. Что ему тут делать?.. Производство теперь на мне, денежные вопросы — это к начальству. Вот вчера позвонил я Фришману насчет зарплаты. Пообещал, что завезет, и завез… Я и инспектору вашему так объяснял. Можете спросить. Мне от властей скрывать нечего.

— Какому инспектору? — удивился майор.

— Утром заезжал. Удостоверением махал. Или что-то не так?

— Ну-ну… А как он выглядит? Фамилию запомнили? О чем спрашивал?

— Так это не ваш сокол залетел?

— Не болтайте попусту, — отрезал майор.

— Явился он, — сказал Луков, потирая то затылок, то шею, — сразу, как мы открылись. Невысокий, жилистый… На улице жарища, а он в костюме и при галстуке. Спрашивал про Фришмана, откуда флизелин, сколько осталось… Одним словом, этакие обэхээсные вопросики. Ну, мне это все до лампочки. Да и ткани у нас осталось — кот наплакал…

— Фамилия? — перебил майор.

— На кой ляд мне его фамилия? Красную книжку в руках у него видел, а остальное — не мое дело. Это нача…

Майор не стал слушать дальше и поспешил покинуть кооператив. Как на зло, трубки у обоих ближайших таксофонов оказались отрезанными.

«Чертова дыра, — нервничал Корнеев, — случись что, и скорую не вызовешь. Хорошо, хоть машина под рукой».

Третий телефонный аппарат — у запертого на огромный амбарный замок подрайона милиции, к счастью, был цел. Дежурный отозвался сразу:

— Корнеев?.. Наконец-то. Похоже, что попала к нам та рыба, которую вы ловите.

— Докладывайте.

— Трое неизвестных похитили Фришмана.

— Где именно?

— У ворот собственного кооператива. Ребята из наблюдения проехали мимо машины Фришмана, обогнули квартал и из-за угла наблюдали всю картину похищения.

— Какие меры приняты? — осипнув от волнения, спросил майор.

— Можете не волноваться. Обложены плотно. Группа выехала — будь здоров!

— Где они сейчас?

— У лесополосы со стороны Черемушек.

— Свяжитесь с ними, передайте, что немедленно выезжаю к ним.

Плюнув на дорожные знаки, майор выжинал из своих «Жигулей» все, на что они были способны. Единственной мыслью было — успеть.

У въезда в лесок перед «кирпичом» стояли ветхие «Жигули». На водительском сидении, боком, свесив ноги наружу, сидел, развалясь, распаренный рыжий мужик и с наслаждением потягивал из бутылки пиво. Он, казалось, совершенно отрешился от мира и блаженствовал, пользуясь отсутствием жены и автоинспекции. Но Корнеев знал, что «мужик» занят вовсе не пивом, отрешенность — чистой воды игра.

Майор притормозил невдалеке, открыл капот и склонился над мотором, из-под локтя осматривая окрестности.

Впереди маячила еще одна фигура — нетвердо держащаяся на ногах, с демонстративно расстегнутой ширинкой. Внезапно гуляка, якобы отходивший по нужде, преобразился и энергично, не скрываясь, махнул рукой. Вероятно то, что происходило на поляне в придорожном лесу, достигло кульминации, пришла пора вмешаться.

Майор захлопнул капот и, пригибаясь, бросился в заросли. Туда же заспешил и «любитель пива». Со стороны примыкающих к дороге переулков появились разношерстно одетые, спортивного сложения парни и устремились в том же направлении…

…Фришман сидел смирно, перепуганно поглядывая на похитителей. Руки его были надежно прикручены к молодой липе. За ним пристально следил широкоплечий верзила, время от времени: любовно поглаживая ствол зажатого в руке пистолета. Смахивающий на него, но помельче статью, парень рубил туристским топориком валежник и складывал его в аккуратную невысокую кучку. У серой «Волги», облокотившись на капот, лениво перекатывая сигарету во рту, покуривал коротко стриженный блондин в леткой, оттопыривающейся у пояса полотняной куртке. Корнееву он был знаком — Фролов, рецидивист, освободившийся два года назад после третьего срока, который получил за мошенничество. Врачебная комиссия признала Фролова инвалидом второй группы — нажил в колонии туберкулез. После освобождения устроиться на работу и не пытался. Однако не бедствовал, пользуясь в своем кругу большим авторитетом. Мошенник, конечно, не боевик, но все меняется в этом мире.

Отметив, как четко рассасываются по лесополосе ребята из группы, Корнеев, бесшумно подкравшийся к самой поляне, где назревали события, сосредоточился на происходящем, ловя удобный момент для захвата. Сейчас он старался не пропустить ни одного движения, ни единого слова участников драмы.

«Дровосек», видимо посчитав, что хвороста уже достаточно, с топориком в руках, на полусогнутых, ядовито ухмыляясь, приближался к Фришману.

— Ты, пархатый, наверно плохо себе представляешь, что с тобой будет, — он говорил громко, отчетливо, словно щелкали сухие деревяшки. — Я из тебя сделаю такое, что стервятник клевать не станет. Дружков своих видал? Так вот, можешь мне поверить — это еще семечки. Времени не было поработать как следует, — от вытащил зажигалку из кармана просторных брюк, и укус пламени заставил Фришмана отдернуть голову. Слышно было даже, как его затылок глухо ударился о ствол дерева. Сунув топор под мышку, «дровосек» со вкусом раскурил длинную коричневую сигарету, и продолжил: — А вот здесь нам никто не помешает побеседовать с пристрастием. Знаешь, что самое противное, когда человека сжигают? Очень уж громко кишки лопаются… Но ты у нас умница, не будешь же ты доводить нас до крайностей… Одно из двух — либо ты скажешь, где товар, или — приступим…

Он выхватил из-под мышки топорик и приставил лезвие к уху Фришмана.

Медлить было больше нельзя. Тем более, что группа захвата уже успела рассредоточиться вокруг поляны и ждет только сигнала.

— Руки вверх! Бросай оружие! Вы окружены! При сопротивлении стреляем! — с пистолетом в руке майор бросился к мучителю Фришмана.

Тот затравленно оглянулся и резко опустил топорик вниз. Туго брызнула кровь, ухо Фришмана багровым комком упало на траву, с полувзмаха бандит рубанул председателя по ключице, которая сухо хрустнула. Большего он не успел. От выстрела Корнеева (так хотелось обойтись без крови!) на его белой футболке мгновенно расплылось темное пятно, рука с топориком повисла. Скорчившись, он покатился по земле, злобно матерясь, и изловчившись, левой рукой выхватил из кармана брюк маленький пистолет. Корнеев выстрелил еще дважды. Пальцы разжались, и пистолет остался на траве рядом с успокоившимся владельцем.

На поляну выскакивали парни из группы захвата. Укороченный автомат, который Фролов успел извлечь из-под куртки, дал короткую очередь — и его хозяин с простреленной головой рухнул наземь. Широкоплечий верзила, воспользовавшись суматохой на поляне, «щучкой» нырнул в кустарник, перекатился через голову и запетлял между деревьями, наугад отстреливаясь. Внезапно ноги его подсеклись, и он упал на землю, запутавшись в почти невидимой нейлоновой нити. Двое рослых сотрудников навалились на него. Умолк пистолет, руки верзилы мгновенно были стянуты на спине стальными наручниками. Но тот уже не сопротивлялся. Когда его привели на поляну, оба его компаньона лежали рядком на побуревшей от крови, истоптанной траве.

Фришман болезненно стонал и вздрагивал под руками перевязывавших его сотрудников. Лицо его походило на запекшуюся маску, а безумно вытаращенные глаза не отрывались от валявшегося в траве уха. Наконец его отправили в больницу вместе с «дровосеком», находившимся в бессознательном состоянии. Труп Фролова — в морг, а закованного в наручники единственного не пострадавшего члена банды доставили на допрос.

Впрочем, спешка оказалась напрасной. Бандит безразлично молчал, позевывая, и отказался даже отвечать на вопросы об анкетных данных.

— Какой-то мрачный дебил, — раздраженно заметил Тимошин, когда арестованного увели. — Не думаю, что в ближайшее время его удастся разговорить.

— Другого выхода нет, лейтенант. Надо бить в этуточку. Фролов мертв, второй пока без сознания, врачи говорят, что оклемается не скоро, но показания, очевидно, дать сможет.

— Если захочет.

— Тем не менее, через несколько дней попытаемся. Это профессионалы. Заметь — документов нет у всех троих, методы пыток самые изощренные — чувствуется опыт.

— А каков арсенал!

— И заметьте — ни клочка бумаги, ни одного лишнего предмета с собой, даже расчески…

В приоткрытой двери появилась лысина эксперта.

— Игорь Николаевич, все готово. Можно выезжать…

Добротный пятистенок Фролова Корнеев посещал не впервые. Пять лет назад здесь ему уже приходилось бывать. Казалось, ничего не изменилось: как и в прошлый раз понятыми без особой радости согласились быть тихие старики-соседи, так же мягко уступил громоздкому, потемневшему от времени ключу знакомый замок. Бесшумно отворилась обитая изнутри дерматином дверь. Сырой и прохладный воздух в доме приятно контрастировал с уличной жарой.

В одной из комнат стояли рядом две низких кровати. Между ними помещалась широкая табуретка, накрытая замызганным листом ватмана, испещренным цифровой вязью какой-то карточный игры, рядом с полупустой бутылкой коньяка валялись карандаш и рассыпанная колода карт. Так что Фролов не страдал от одиночества.

В доме было сравнительно прибрано, однако отсутствие женской руки бросалось в глаза. Порядок был, но вроде того, который нехотя поддерживает дежурный в лагерном бараке. Найденные вещи достаточно полно характеризовали хозяина: обрез с патронами, неплохая коллекция холодного оружия, баллончик «Черемухи», около десяти тысяч рублей большей частью двадцатипятирублевыми купюрами, несколько золотых изделий в синей фарфоровой вазочке и видеокомплекс. Кассеты были подобраны специфически — исключительно боевики.

На кухне в двойном дне табуретки обнаружился обычный шприц и полдюжины одноразовых. Стерилизатор открыто стоял на шкафчике, а в аптечке среди множества упаковок с лекарствами помещался граненый стакан, до половины заполненный сухим морфием. В комнате «улов» оказался скромнее, но неоценимый для следствия — два паспорта с ташкентской пропиской, принадлежавших участникам схватки в лесу.

Один из понятых, иссохший высокий старик, рассказывал:

— Два квартиранта появились здесь с неделю назад. На вид парни смирные, даже выпившими их не видели. Они пешком и не показывались. Уезжали с Фроловым на его «Волге», на ней же и возвращались.

— А про хозяина дома что скажете? — спросил Корнеев.

— Я, да и все соседи считали, что он парень неплохой, хоть и в тюрьме за какие-то грехи отсидел. Бог ему на то судья…

— Везет людям, — подытожил капитан Куфлиев, когда майор рассказал о результатах обыска у Фролова.

— Ты это о паспортах?

— Нет. О командировке. Думаю, тебе срочно придется вылетать в Ташкент. А я там за всю жизнь не удосужился побывать.

— Ты прав. Сидеть на месте и ждать информации оттуда вряд ли разумно. Все затянется.

— Вот-вот.

— Кстати, Талгат, что слышно от Айдара?

— Упустил таксиста, — тяжело вздохнул капитан, — потому и на глаза не показывается.

— Как же так?

— Тот как рванул против движения, аж пыль из-под копыт. Айдар вдогонку. Но пока пропускал какой-то грузовик, таксиста и след простыл. Предупредили авто инспекцию, но те все молчат.

— Не одно, так другое, — огорчился майор. — А говорили: Айдар, как сядет на хвост…

Капитан промолчал.

— Ладно, — Корнеев прищелкнул языком, — пойду по начальству.

— А я арифметикой займусь. Любопытные цифры намечаются.

В том, что командировка необходима, полковника долго убеждать не пришлось. Нервотрепка началась потом. Надо было непременно попасть на вечерний рейс — следующий был через три дня. Привычка моментально сниматься с места позволила майору до минимума сократить сборы.

Из дремоты Корнеева вывели щелчки в ушах, характерные для потери высоты при снижении. Затем последовал тупой толчок от соприкосновения с бетоном посадочной полосы. В ташкентском аэропорту, несмотря на то, что время нерабочее, его встретили. Забронированный в гостинице одноместный номер оказался вполне приличным.

В семь утра белая «Волга» уже ждала у дверей гостиницы. Майор спешил — это было вызвано не столько стремлением успеть поработать до наступления жары (а она в Ташкенте похлеще гурьевской), сколько желанием застать председателя «Юлдуза» еще в постели.

Кое-какие сведения о Батыре Ахмедове имелись только в райотделе. Тридцатилетний врач-нарколог развил бурную активность в сфере кооперации отнюдь не по своей специальности. Правда, первая попытка еще имела отношение к медицине. Опираясь на сваи якобы уникальные природные данные, Ахмедов брался лечить алкоголизм, все виды наркоманий и многое другое, не пользуясь ничем, кроме игл для акупунктуры. На его несчастье, представитель райэпидемстанции, изучая поданные в исполком документы, запросил официальную информацию о новоявленном целителе. Оглашенных на комиссии сведений с лихвой хватило, чтобы Ахмедов, не дожидаясь конца заседания, покинул зал.

Заняться индивидуальной врачебной практикой его вынудили неприятности. «Золотое дно» в районной наркологической консультации пришлось покинуть в срочном порядке — поток жалоб жен и родственников алкоголиков, отдававших «исцелителю» последние деньги (и немалые) за вшивание чудодейственной ампулы, не иссякал. Подавляющее большинство ампул оказались заполненными дистиллированной водой. Главную же роль в развенчании Ахмедова сыграли толстухи. Лотошницы, торговки овощами, в среде которых он черпал свою клиентуру, месяцами посещавшие дорогостоящие сеансы «глобального» похудения без малейших результатов, были неукротимы в своей ярости.

Волна возмущения Ахмедовым улеглась так же быстро, как и возникла. От ответственности ему удалось уйти, но от занятий модной медициной пришлось отказаться.

В следующий раз на заседании комиссии кооператив «Юлдуз» представлял бухгалтер. Получив одобрение, новый производитель товаров широкого потребления приступил к работе. По закону, поощряющему использование отходов производства, «Юлдузу» были даже предоставлены льготы в налогообложении. В подтверждение кооператив представил чек, свидетельствующий о закупке флизелина на гурьевском заводе.

Производя исключительно «фирменные» «лейблы» для умельцев, шьющих джинсы, куртки и прочее, «Юлдуз» стал получать неплохие доходы. Представители кооператива в погоне за сырьем покрывали тысячекилометровые расстояния.

Корнеев и его коллега — ташкентский розыскник Уйгунов оказались перед полированной дверью светлого дерева. Коротко пискнул звонок. Не сразу донеслись шаги, и только после длительных переговоров и разглядывания удостоверения в телескопический глазок дверь наконец-то открылась. Высокий молодой мужчина с густой бородой, запахивая толстый махровый халат в тигровых полосах, разглядывал их спокойно, как бы с легкой насмешкой. На официальное приглашение проследовать в горотдел милиции он ответил полным согласием, однако голос его несколько потускнел.

Разговор в просторном кабинете, любезно предложенном коллегами Корнеева, начался без предисловий — время поджимало.

— Каким образом вы узнали о том, что в Гурьеве есть флизелин?

— В нашей республике специальным постановлением запрещено кооперативам покупать сырье. Кроме того, конечно, которое и даром никому не нужно.

— У меня есть данные, что в Ташкенте имеются

отходы флизелина.

— По сумасшедшим ценам, и некондиционные. Гурьев — ближайшее место, где можно достать материал без особого труда и за приемлемую плату. В захолустье еще не научились ценить это сырье. Нас устраивали даже мелкие лоскуты, которые там вывозились на свалку. Это еще и экологически вредно.

— Когда вы связывались с заводом?

— В начале января, узнал от знакомых…

— От кого конкретно?

— Извините, не помню, — улыбнулся в бороду Ахмедов. — Толкался на базаре в рядах кооператоров, подсказал кто-то. Вместе с нашим сотрудником Жангалневым в середине января вылетел в Гурьев. Не помню точно, кажется, в четверг.

— Возьмите календарь.

— Ну, вот! — обрадованно воскликнул Ахмедов. — Двенадцатое января, четверг.

— Продолжайте.

— На заводе, в отделе сбыта, нам сначала отказали, ссылаясь на нежелательность каких-либо отношений с кооперативами, но потом передумали и согласились.

— Кто конкретно отпускал, когда и сколько?

— Как и положено, подписывал документы начальник отдела сбыта. Фамилия — ей-богу, вылетела из головы. Отходов купили на полторы тысячи. Вес указан в накладной… Да я и декларацию подавал… Могу добавить, что в Гурьев летали за мой счет. Кооператив оплатил нам все расходы… Авиабилеты приложены к отчету о командировке.

— Что еще можете добавить?

— Договорились, загрузили контейнер, и через две недели груз пришел. Все официально, — пожал плечами Ахмедов.

— Где сейчас Жангалиев?

— Минуточку… — Ахмедов кончиками пальцев потер складку на лбу. — Ах, да!.. Снова поехал в Гурьев. У нас кончается сырье. Отпустит нам завод — хорошо, нет — перебьемся.

— Вы собираетесь получить сырье именно на заводе? Контактов с другими предприятиями или кооперативами не поддерживаете?

— Нет. А что вы имеете в виду? Может, я неверно понял суть вопроса?

— Думаю, верно. Не стоит валять дурака, — начал закипать майор. — Жангалиев задержан в Гурьеве за совершение опасных преступлений, — он открыл папку и бросил на стол пачку фотографий. — Смотрите, это он, в больнице… А это — его напарник, Мансуров. Вглядитесь — тоже ваш работник?.. А вот, — майор веером рассыпал фотографии, — члены кооператива «Сатурн», сотрудничавшего с вами. Далеко не все из них живы. После того, что Жангалиев совершил на наших глазах с председателем «Сатурна» Фришманом — и надо думать, не без вашего ведома — у вас, Ахмедов, остается один выход — говорить все. Под видом кооператива вы создали, банду грабителей и убийц! Когда сообщники…