В чем я покривил душой

Считается, что каяться никогда не поздно. Покаяние может быть принято или не принято, но оно важно не только для кающегося.

Когда в 1968 году я опубликовал тексты 13 судебно-медицинских заключений и описал события, разыгрывавшиеся в Берлине в мае 1945 года, я сознательно допустил одно искажение этих событий. Я написал: «Медицинское следствие было закончено, поэтому трупы были окончательно сожжены, а пепел развеян по ветру, как об этом 3 июня начальник управления контрразведки „СМЕРШ“ 1-го Белорусского фронта доложил в Москву». Это была ложь, причем умышленная.

Откуда она взялась? В 1968 году, когда я с огромным трудом добился разрешения на публикацию актов, в Москве царили иные порядки. Все подобные публикации подлежали строжайшему контролю, особенно если они были связаны с деятельностью спецслужб. Я слышал, что мой коллега из газеты «Труд» пытался получить такое разрешение. Мол, в торжественный день Победы сообщим о том, чем и как кончил Гитлер. Просьбу доложили Никите Хрущеву, и он, было, согласился, но в последний момент изменил это решение. Я понимал, что надо придумать какой-то повод для возобновления просьбы. Как говорится, не бывать бы счастью, да несчастье помогло. В 60-е годы советская внешнеполитическая пропаганда занималась дискредитацией порядков в ФРГ и показом роста неонацизма. В ЦК КПСС с этой целью готовились специальные меры, о чем журналистам стало известно. Тогда мне и пришла в голову мысль, что акты о смерти Гитлера можно обнародовать, включив их в ряд публикаций против неонацизма, возрождающего миф о Гитлере (уже появились публикации о том, что Гитлер якобы жив). Расчет оказался правильным, и ЦК дал указание КГБ предоставить документы, но с ограничениями: публикация подлежала строгому контролю и писать можно было только то, с чем согласны в КГБ. И наоборот: чего публиковать не захотят, того и не писать…

В пустой кабинет пресс-бюро КГБ мне приносили папки, откуда я мог делать выписки. Затем мне дали адреса некоторых ветеранов «СМЕРШ», с которыми я мог встретиться. Среди них оказался и полковник Горбушин, к которому я поехал в Ленинград. Мы долго беседовали, причем, рассказывая о судьбе трупов Гитлера, Браун, Кребса и семьи Геббельс, Василий Горбушин вдруг сказал:

— А вот об этом писать нельзя. Это государственная тайна. Вам скажу, но вы не пишите.

— Что вы имеете в виду?

— А то, что мы трупы не уничтожили, а зарыли. Причем зарывали не раз, пока не закопали их в Магдебурге, куда штаб 3-й ударной армии передислоцировался в конце 1945 года.

Тогда же это подтвердила мне в дружеском разговоре Елена Ржевская. Те же сотрудники пресс-бюро КГБ, с которыми я все время консультировался, прямо указали: надо написать, что трупы сожжены, указать произвольно время, скажем, начало июня. Я так и сделал. Иначе сделать и не мог, ибо тогда вся публикация, которую я считал необходимой, не увидела бы света.

Теперь, покаявшись, я могу попытаться с максимальным приближением описать своеобразную одиссею трупов Гитлера и его присных.

Могилы Адольфа Гитлера

В 1938 году Адольф Гитлер указал, как его похоронить: тело перевезти в Мюнхен, выставить в Фельдхернхалле (здании, перед которым состоялся гитлеровский путч 1923 г.) для прощания и поместить в усыпальницу на Кёнигсплатц. Высказывал он и другое пожелание: быть похороненным в Линце, в усыпальнице здания руководства нацистской партии. Генрих Гиммлер имел более точное представление об усыпальнице, которую желал иметь фюрер. Она должна была иметь высоту 355 метров, диаметр 1500 метров. В центре — золотая гробница, украшенная драгоценными камнями с Урала…

Война рассудила иначе — могилы Адольфа Гитлера в действительности выглядели иначе, и было их… много. Если обобщить документы и свидетельства очевидцев, то выяснится, что Гитлера хоронили несколько раз.

Первый раз— на исходе дня 30 апреля 1945 года, когда тела Гитлера и его новоявленной супруги были вынесены во двор имперской канцелярии. Охранники СС положили их в ров глубиной в один метр и в присутствии Геббельса и Бормана облили бензином. Началось сожжение, сад был под обстрелом — и наблюдать за сожжением было трудно. Но этот ров нельзя считать первой могилой, ибо тела были перенесены в соседнюю глубокую воронку, куда уже раньше бросили трупы двух собак (Блонди и Вольф), отравленных в ходе проверки эффективности ампул с цианистым калием. Воронку поспешно засыпали землей.

Второй раз— днем 4 мая. Когда, как мы знаем, солдат Иван Чураков обнаружил трупы в воронке, они были вытащены на свет божий, но снова закопаны, так как считалось, что Гитлера уже нашли.

Третий раз— снова выкопанные 5 мая тела были перевезены в Бух, где положены в подвал одного из зданий клиники. Это было как бы временное погребение до медицинского освидетельствования, состоявшегося 8 мая. Там же они оставались еще несколько дней, пока не были захоронены, что задокументировано в акте «СМЕРШ» 3-й ударной армии.

Четвертый раз— в городке Финов (севернее Берлина), куда передислоцировался отдел «СМЕРШ». Здесь останки закопали снова. Начальник отдела полковник Мирошниченко хотел, было, их уничтожить, но более опытный Горбушин отговорил его: а вдруг пригодятся? Он оказался прав.

Пятый раз— когда перепроверку данных, доложенных в Москву из Берлина, вел специальный уполномоченный (генерал Мешик) и всех свидетелей привезли в Финов. Генерал направился в лес, где была проведена эксгумация. Отчет генерал увез в Москву, равно как и челюсти Гитлера и Браун, снятые еще в Бухе. Тела закопали снова в том же лесу близ Финова.

Шестой раз— когда штаб 3-й ударной армии передислоцировался в Ратенов (60 км западнее) и туда же направился отдел «СМЕРШ». Все гробы в Финове были выкопаны и перевезены в лес близ Ратенова для нового захоронения (существует акт).

Седьмой раз— такая же процедура повторилась, когда штаб перешел в Стендаль (еще 30 км западнее). Акта нет, но мне говорил об этом Горбушин, проводивший все захоронения.

Восьмой раз— когда 3-я ударная армия обосновалась в Магдебурге и отдел Мирошниченко получил в свое распоряжение несколько кварталов в районе Зуденбург вдоль улицы Вестэндштрассе (ныне Клаузенерштрассе). Этот район не входил в военный городок, так как органы госбезопасности предпочитали отдельную дислокацию. Сюда были привезены гробы и захоронены во дворе дома № 36. Соответствующая документация, заверенная Горбушиным, была направлена в Москву под грифом «совершенно секретно». Сюда в порядке инспекции из Москвы прибыл сотрудник «СМЕРШ» капитан Б.Соловов, убедившийся в выполнении задания.

И лежать бы им здесь до скончания века, но…

Громкие имена часто вводят в заблуждение. Советские спецслужбы, носившие в годы войны наименования НКВД, НКГБ, «СМЕРШ» и отождествлявшиеся с именем Берия, внушали внешнему миру то страх, то респект; своим могуществом они представлялись этому миру неким монолитом-колоссом. Но распространенные мнения часто оказываются ошибочными. В действительности ведомство Лаврентия Берия было поражено тем же вирусом внутренней борьбы, что и любое бюрократическое образование. При диктатурах эта борьба не только не исключается, но и обостряется.

Виктор Абакумов, родившийся в 1908 году и вступивший в ряды чекистов в 1932 году, не принадлежал к клану Берия. Он не служил в Грузии, но попался на глаза одному из членов этого клана Богдану Кобулову, когда Абакумов в конце 30-х возглавил областное управление НКВД в крупном центре юга России — Ростове. В 1940 году по совету Кобулова Абакумова выдвинули на пост заместителя наркома, и он стал начальником управления особых отделов РККА, то есть военной контрразведки. Здесь Абакумов понял, что в сталинском государстве есть лишь одна возможность «быть на плаву»: все ставить на Сталина. Поэтому он решил освободиться от опеки Берия, тем более что во время войны абакумовский пост стал очень важным и видным. Когда в 1943 году Сталин преобразовал особые отделы в «СМЕРШ», Абакумов формально стал заместителем Сталина.

Мстительный Берия этого не простил и сделал все, чтобы в глазах Сталина скомпрометировать ставшего слишком самостоятельным Абакумова. Ветераны КГБ считают, что звезда Абакумова начала меркнуть сразу после войны, хотя он и получил в 1945 году пост министра госбезопасности. При его назначении разыгралась неприятная сцена.

Сталин на заседании Политбюро, на которое был вызван Абакумов, сказал:

— Ну вот, товарищи. Есть мнение назначить министром товарища Абакумова.

Последний вдруг стал скромничать:

— Товарищ Сталин, ведь у меня нет опыта…

Диктатор рассердился:

— Так что же, товарищ Абакумов? Вот у нас сейчас много свободных мест директоров чайных. Может быть, назначить вас директором чайной?

Всемогущий в годы войны начальник военной контрразведки вскоре быстро почувствовал своих конкурентов: министра внутренних дел Сергея Крутлова, его заместителя Ивана Серова. Борьба шла долго, пока Абакумов не очутился в 1951 году в тюрьме. Но в мае — июне 1945 года до тюрьмы было далеко — так, по крайней мере, казалось самому Абакумову.

После того как в июне 1945 года Сталину были доложены результаты розыска и судебно-медицинского исследования, а Абакумов получил указание молчать, на некоторое время все затихло. Отдел 3-й ударной армии перевозил ящики с телами, докладывал об этом своему смершевскому начальству (тому же Абакумову). Сталин же оставался со своим чувством бессильного недовольства.

И вот в октябре 1945 года вопрос о Гитлере внезапно возник снова. Западные союзники, которых Сталин в Потсдаме потчевал выдумкой о «бегстве» Гитлера, разумеется, не могли в нее поверить. Сразу после того, как войска США, Англии и Франции вошли в Берлин, разведорганы трех стран стали собирать свои данные. В их руки попали люди, бывшие в имперской канцелярии в конце войны, попали и зубной врач Блашке, и другие лечившие Гитлера врачи. Полазили американские и английские разведчики и по пустой имперской канцелярии. С советской стороны они, конечно, ничего не получали. Но обе союзные разведки не бездействовали: английский отчет о смерти Гитлера составил майор Тревор-Ропер, будущий видный британский историк, американский отчет подготовил майор Хеймлих. Сопоставив все данные, западные коллеги решили запросить коллег советских.

Осенью 1945 года руководитель американской группы разведки Контрольной комиссии по Германии бригадный генерал Кондрад обратился к начальнику нашей оперативной группы в Берлине генералу Сидневу [90] :

Вслед за американцем поделился с генералом Сидневым собственной информацией и выводами английский разведчик бригадный генерал Форд:

Правда, несмотря на убеждение, что фюрер мертв, английские и американские представители предлагали провести трехстороннеерасследование. С этой просьбой западные разведчики обратились к генерал-майору Сидневу. (Официально он назывался начальником оперсектора комендатуры Берлина, но в действительности был представителем НКВД, о чем западные коллеги прекрасно знали.) Результатом явилось обеспокоенное письмо Ивана Серова на имя Берия [91] о том, что к начальнику опергруппы гор. Берлина генерал-майору тов. Сидневу прислали документы относительно смерти Гитлера и Евы Браун начальник британской разведки бригадный генерал Форд и директор американской разведки бригадный генерал Конрад. При этом они просят сообщить генерала Сиднева, какие данные имеются у русской разведки по вопросу о смерти Гитлера. Далее они имеют намерение вопрос о смерти Гитлера обсудить на заседании объединенного директората разведки. Серов просил указаний о поведении Сиднева на предстоящем заседании объединенного директората разведки.

Берия не взял на себя ответственность отвечать Серову, ведь материя была очень тонкой, учитывая заявления Сталина западным политикам по этому вопросу. Поэтому осторожный Берия переслал 20 ноября 1945 года документ Серова Молотову, переложив на него ответственность за решение. Тем временем на Лубянке составляли различные проекты ответа — от согласия на то, чтобы поделиться информацией, до отказа.

Операция «Миф»

Перед тем как спросить мнение Сталина, Берия опрашивает своих ближайших сотрудников. Ему предлагают два варианта. Первый — положительно реагировать на англоамериканское предложение и продолжить расследование совместно. Второй — дать уклончивый ответ и советских данных не сообщать. Три ближайших сотрудника Берия — Круглов (новый министр МВД), Меркулов (бывший министр госбезопасности), Богдан Кобулов (первый заместитель Круглова) — за первый вариант. Против — Абакумов, бывший начальник «СМЕРШ», ныне министр госбезопасности. Почему?

Ответ на этот вопрос связан с внутренним содержанием проблемы, которое, по сути дела, с фигурой Гитлера имеет мало общего. Здесь важен не Гитлер, а Сталин. Важно угодить Сталину. Первым хотел угодить Абакумов: в мае 1945 года он собрал документы о самоубийстве, захватил останки, идентифицировал их и… провалился. Сталину это достижение чекистской разведки было не нужно. В результате западным союзникам ничего не дали (и даже не ответили). Зато, видимо, находит поддержку идея нового расследования. Но оно поручается уже не Абакумову, а его конкуренту Круглову. По распоряжению последнего разрабатываются общие указания по проведению операции с условным названием «Миф»[92] . Ее основные мотивы:

1) принципиальная необходимость перепроверки всех данных, собранных в мае — июне 1945 года;

2) сомнения в верности показаний лиц из свиты Гитлера (Линге, Гюнше, Баур, Раттенхубер);

3) некоторые несообразности в актах комиссии.

Первый план операции был составлен на основании доклада двух офицеров, занимавшихся допросом свидетелей (Парпаров и Савельев), и подписан заместителем начальника Главного управления по делам военнопленных Амаяком Кобуловым (братом Богдана). Далее его утвердил Круглов. Более подробный вариант разработал тот же Серов — теперь он приехал в Москву и стал заместителем Круглова. Иными словами, Серов стал перепроверять работу… Серова.

Этот план составлялся еще с декабря 1945 года и был предварительно утвержден в январе, после чего началась серьезная подготовка к его начальной стадии — допросам всех немецких свидетелей. Несмотря на то что Линге, Гюнше и иных неоднократно допрашивали в Берлине, Финове (месте захоронения и эксгумации трупов), затем в Бутырках, опять приступили к допросам. Но с новой установкой — доказать «исчезновение» Гитлера. И особыми, хотя и не очень сложными, методами: изнурительные ночные допросы дополнялись «двойным контролем» с помощью немецкой «подсадной утки». В камеру помещался человек, который подробно информировал о реакции подследственного и его высказываниях.

Первым объектом «Мифа» стал Ганс Баур, шеф-пилот Гитлера. Из допросов было ясно, что следователей интересовал такой вопрос: а не смог ли Гитлер улететь из Берлина? Одновременно сопоставлялись и иные данные о возможном отлете (куда-то на Дальний Восток), готовности матчасти и так далее. Баура мучили долго, а он был в тяжелом состоянии: в конце войны у него ампутировали ногу. Иногда били, а иногда заставляли слушать, как в соседней камере били другого подследственного. Баур не раз был готов к самоубийству (судя по его словам, он прятал яд в протезе).

Так шли месяцы допросов. И все об одном, что приводило подследственных в полнейшее исступление. Однако результаты были невелики: все свидетели подтверждали, что Гитлер мертв. Конечно, их версии в деталях расходились, что заставляло следователей составлять длинные сравнительные таблицы: где, кто и когда сказал, где сидел Гитлер при самоубийстве, чем стрелял, кто выносил тело, как сжигали и т.д. На основании допросов было составлено подробное описание событий в бункере, довольно близкое к истинным обстоятельствам.

Одновременно шла подготовка к следующей части операции «Миф» — выезду специальной комиссии в Берлин и вывозу туда свидетелей. Этому посвящены сотни документов.

Следственный эксперимент

Собственно говоря, идея выезда в Берлин была подсказана союзниками. В своих письмах осенью 1945 года они выражали пожелание посетить сад рейхсканцелярии и место первого захоронения останков Гитлера и Браун. Теперь

Круглов решил сделать это сам. Процедура поездки была непроста. С соблюдением полнейшей секретности надо было вывезти 7 немецких свидетелей — сначала в Брест, затем через Польшу в Берлин (в Лихтенбергскую тюрьму). Сама комиссия была невелика — 3 человека. Представитель Главного управления по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ) НКВД полковник Клаусен, видимо, говорил по-немецки; следственную работу вел полковник милиции Осипов; судебно-медицинскую — профессор Семеновский.

У нас есть уникальная возможность: не излагать материалы, а опубликовать впервые документы операции «Миф», показывающие, в каком виде ее утвердили и как осуществили. Это документы за подписью Клаусена, Осипова и Семеновского, которые по рекомендации журналиста С.Красильщика мне передали родные покойного полковника Осипова [93].

Первый документ — план операции.

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО

«УТВЕРЖДАЮ»

ЗАМЕСТИТЕЛЬ МИНИСТРА ВНУТРЕННИХ

ДЕЛ СОЮЗА ССР

ГЕНЕРАЛ-ПОЛКОВНИК

(И.А.СЕРОВ)

16 мая 1946 года

ПЛАН

оперативных мероприятий по расследованию обстоятельств исчезновения Гитлера

Для выяснения обстоятельств исчезновения Гитлера провести следующие мероприятия:

I.

1. Составить план (в масштабе) расположения новой и старой имперских канцелярий, а также бомбоубежища (бункера) Гитлера, сфотографировать эти объекты.

2. Произвести осмотр внутренних помещений бомбоубежища Гитлера, проделав следующее:

а) составить план расположения помещений в бункере;

б) сфотографировать комнаты, занимавшиеся Гитлером и Евой Браун;

в) осмотреть всю мебель, сохранившуюся в этих комнатах, а также снять полы и потолки с целью возможного обнаружения следов, могущих внести ясность в вопросе об обстоятельствах исчезновения Гитлера;

г) навести справки, где находится в настоящее время мебель, ранее вывезенная из бункера, и также осмотреть ее;

д) с целью опознания сохранившейся мебели и уточнения порядка ее расположения в комнатах Гитлера и Евы Браун доставить на место бывшего старшего камердинера Гитлера Линге, допросив его предварительно по этим вопросам;

е) произвести исследование места обнаружения трупов мужчины и женщины у выхода из бомбоубежища в саду имперской канцелярии для возможного обнаружения предметов, могущих иметь значение для расследования.

3. Навести справки, где находятся изъятые из бункера ранее лично принадлежащие Гитлеру и Еве Браун вещи, для их исследования.

II.

1. Произвести судебно-медицинское перевскрытие трупов мужчины и женщины, обнаруженных в первых числах мая 1945 года в саду имперской канцелярии с целью восстановления возраста умерших, примет и причин смерти. Зафиксировать заслуживающие внимание изменения частей скелета и некоторых внутренних органов путем их фотографирования и рентгенографии.

2. Для этого эксгумировать трупы и перевезти их в специально отведенное помещение в госпитале БУХ.

III.

На основе результатов вышеперечисленных мероприятий и ранее собранных материалов провести следственные действия по отдельному плану.

ПОМ.НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА

ОПЕРУПРАВЛЕНИЯ ГУПВИ МВД СССР

Подполковник (Клаусен)

ИНСПЕКТОР ДЛЯ ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ

ПРИ НАЧ. ГУМ МВД СССР

Полковник милиции (ОСИПОВ)

КОНСУЛЬТАНТ СУДЕБНО-МЕДИЦИНСКОЙ

ЭКСПЕРТИЗЫ—ПРОФЕССОР

(Семеновский)

14 мая 1946 г.

СОГЛАСЕН: НАЧ. ОПЕР СЕКТОР А гор. БЕРЛИНА

Генерал-майор (С.А. СИДНЕЕ)

16 мая 1946 г.»

Далее следовали отчеты о выполнении задания. Об осмотре бункера был составлен такой протокол:

«ПРОТОКОЛ ОСМОТРА

1946 года, июня 18, г. Берлин.

По указанию Министра Внутренних Дел Союза ССР тов. КРУГЛОВА С.Н. мы, нижеподписавшиеся, Инспектор для особых поручений при Начальнике Главного Управления милиции Министерства Внутренних Дел Союза ССР — полковник милиции ОСИПОВ, Пом. Начальника отдела Оперативного управления Главного Управления по делам военнопленных МВД — подполковник КЛАУСЕН и консультант Московской Городской судебно-медицинской экспертизы Судмедэксперт профессор СЕМЕНОВСКИЙ произвели осмотр бомбоубежища (бункера) бывшего рейхсканцлера фашистской Германии ГИТЛЕРА в городе Берлине, по ул. Вильгельмштрассе, на территории сада Старой и Новой имперских канцелярий.

В процессе осмотра произведено фотографирование имперских канцелярий и бомбоубежища, а также составлен план их расположения. План и фотоснимки при этом прилагаются.

Бомбоубежище находится в восточной части сада, в 25 метрах от старой канцелярии и 78 метрах от новой.

Бомбоубежище имеет два выхода: один из здания старой канцелярии и второй — запасной — из сада.

Над входом в бомбоубежище со стороны сада построено железобетонное прикрытие треугольной формы, размером — 8 метр. 93 сант. х 7 метр. 37 сант. х 4 метр. 88 сант.

Непосредственно к входу из сада, с западной стороны, примыкает незаконченная наземная часть вентиляционного устройства, а с другой — противоположной — стороны в 5,5 метра располагается железобетонная наблюдательная башня, высотой около 5 метров, с тремя люками — бойницами, закрывающимися стальными щитами, не имеющими сообщения с бомбоубежищем. В нижней части этой башни, в стене, обращенной к зданию старой канцелярии, на высоте 1 метра 60 см. от земли имеется люк, железная лестница из которого ведет непосредственно в бомбоубежище. Этот люк закрывается глухим стальным щитом. Окружность башни равняется 15 метр. 10 см.

Рама входной двери, ведущей в бомбоубежище из сада, равняется 1 метру 90 —см., ширина — 91,5 см., дверь отсутствует.

В бомбоубежище ведет каменная лестница шириной 1 метр, состоящая из 36 ступенек, с 4-мя поворотами. Кроме того имеется одна ступенька, расположенная у входной двери. Таким образом всего имеется 37 ступенек; высота каждой ступеньки — 19 см., что составляет глубину бомбоубежища, исключая покрытие, 7 метров 3 см. Ширина лестничной клетки — 2 метра 15 см.

Расположение некоторых помещений убежища, их размеры и назначение указаны на прилагаемом плане.

В помещении убежища имеются следы пожара; часть мебели обуглена, стены и потолок некоторых комнат (приемная, передняя, квартира ГИТЛЕРА и др.) закопчены.

Пол каменный, плиточный, на нем сохранились следы затопления водой.

На мебели и на некоторых стенах отмечается плесень. Сохранившаяся мебель частично разрушена; со всей мягкой мебели кожаная и матерчатая обивка срезаны.

Квартира ГИТЛЕРА состояла из передней, рабочего кабинета, спальни, комнаты Евы БРАУН и двух туалетных комнат. Все комнаты сообщаются между собой и имеют плотно закрывающиеся деревянные двери.

В комнатах сохранились: в спальной ГИТЛЕРА — деревянный гардероб, взломанный несгораемый шкаф и ковер со следами мелких обрезов по краям; в рабочем кабинете — простой деревянный письменный стол и диван; в комнате Евы БРАУН — деревянная кровать, гардероб и буфетный шкаф; в туалетной комнате ГИТЛЕРА — небольшой деревянный столик.

Рабочий кабинет ГИТЛЕРА размером 3 м. 37 см. х 3 м. . 17 см. имеет три двери: в переднюю, спальню и туалетную комнату. Прямо против двери из передней, у стены, стоит диван, над которым на стене отчетливо выделяется след от висевшей картины, имеющей вид четырехугольника. Направо от входа из передней, вдоль стены, стоит простой деревянный письменный стол. На стене, над столом, отчетливо виден овальной формы след от висевшей картины; такой же след от небольшой картины сохранился и на стене, у двери, ведущей в спальню ГИТЛЕРА.

Упомянутый выше диван, мягкий, изготовлен из соснового дерева, был обит мебельной тканью белого цвета с голубыми и темно-синими цветами. Обивка с дивана срезана и сохранилась только с левой боковой стороны, примыкающей к стене между кабинетом и спальней ГИТЛЕРА.

Длина дивана — 1 м. 94 см.; ширина со спинкой — 79,5 см.; высота со спинкой — 80 см.; высота спинки от сиденья — 46 см.; ширина сиденья — 64 см.; длина ручек — 75 см.; ширина их — 5 см.; высота ручек от сиденья — 21 см.; высота ручек от пола — 64 см.; высота ножек — 14 см.; ширина их — 5,5 см.

Тщательным исследованием дивана установлено: на верхней поверхности правой ручки дивана, на протяжении 28,5 см., имеется несколько брызг темно-бурого и красно-бурого цвета и несколько пятен почти черно-бурого цвета. Брызги имеют круглую и овальную форму; диаметр круглых брызг — от 0,5 м/м. до 0,3 см.; размер овальных брызг колеблется от 0,2 см. х 0,1 см. до 0,4 см. х 0,1 см. Пятна имеют неправильные очертания; размер их — от 0,6 х 0,7 см. до 4 х 2,6 см. Кроме того, отмечается большое количество пятен серого цвета, разной формы и величины от разрастания плесневых грибков. На внутренней поверхности ручки, на протяжении 36 см., отчетливо выделяется 8 потеков бледного красновато-бурого цвета. Потеки эти захватывают почти всю высоту (5 см.) ручки; ширина их от 0,2 см. до 1,3 см. У нижнего края всех потеков отмечается более интенсивный цвет окраски от скопления стекавшего вещества. Кроме потеков выделяется несколько брызг овальной формы, размером от 0,1 см. до 0,5 см.

У верхнего края семи потеков имеются 2 неглубоких среза ножом, неправильных очертаний размером 7x3см. и 11 см. х2,7 — 4,5 см.

На наружной поверхности сохранившейся части обивочной материи, у нижнего края трех потеков, отмечается темно-красного цвета пятно, размером 1x6 см. Это пятно проникает через всю толщу материи и на внутренней поверхности ее выявляется тремя пятнами темно-красного цвета; два из них круглой формы, диаметром 1 см. каждое, третье пятно неправильных очертаний, размером 3x1 см.

На наружной поверхности ручки, на протяжении 27,5 см. имеется 12 потеков красноватого светло-бурого и красновато-бурого цвета со значительным скоплением стекавшего вещества у нижнего их края. Потеки эти занимают всю высоту (5 см.) ручки и расположены один против другого. Местами, в верхних своих частях, почти все потеки, за исключением, двух, расположенных ближе к спинке дивана, сливаются и наслаиваются друг на друга. Наибольшая ширина потеков — 8 см.; наименьшая — 0,3 см. На двух потеках заметны следы «от стирания» их, имеющие вид зигзагообразных полос со скоплениями между ними стекавшего вещества более интенсивной окраски, чем остальная поверхность потеков. На сохранившейся части обивочной материи, на планке, у нижнего края двух потеков, отмечается пятно красновато-бурого цвета, неправильных очертаний, размером 1,5 см. х 0,5 см.

У верхнего края потеков имеется неглубокий след от ножа в виде полосы, размером 25,5 см. х 1,1 см.

На Наружной поверхности правой поперечной перекладины рамы дивана отчетливо заметны около 20 больших и меньших размеров красновато-бурого цвета потеков и много мелких брызг такого же цвета. Потеки располагаются очень близко друг к другу, на протяжении 16,7 см., ближе к спинке дивана на остальной поверхности перекладины распределяются мелкие красновато-бурого цвета брызги.