Неожиданный визит

– Конечно, я рада, – ответила наконец Ребекка без всякого выражения, тупо глядя в окно.

– Что-то особой радости я не замечаю. – Он размышлял вслух. – Я знаю, о чем ты думаешь, но то, что мы уезжаем из поместья, вовсе не значит, что это конец нашим отношениям.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Ребекка, а ее сердце начало бешено биться.

Не будь смешной, уговаривала она себя, так как после его слов в ее воображении появились картины их совместной жизни.

Она представляла, как они вечно будут любить друг друга: то страстно и ненасытно, то нежно и доверчиво. Как у них появится чудесный малыш – плод их любви. Как они состарятся вместе и будут гулять по вечернему городу, окруженные внуками. Зимой они будут сидеть рядом перед камином, глядя в огонь...

Сердце не прекращало своей бешеной гонки. Вот чего она хотела – Рассела Робертса всего целиком, однажды и навечно!

Она хотела ложиться с ним и вставать каждое утро. Она хотела заниматься нудной домашней работой вместе с ним, заботиться о нем, кормить его завтраками и делить с ним все радости и горести жизни. Боже, как глупо...

– Только то, что я сказал. – Он опять взглянул на нее. – То, что мы едем в Париж, вовсе не значит, что мы будем делать вид, что между нами ничего не было. Надо смотреть правде в глаза – то, что произошло между нами, сделало нас другими и мы не можем от этого отказываться. Последние дни были просто замечательными. Я бы хотел, чтобы это имело продолжение. Почему бы и нет?

Его голос окутывал ее бархатистыми волнами, и она расслабилась в кресле. Как жаль, что город все ближе и ближе. Она смотрела на него, стараясь навсегда запомнить каждую черточку его лица.

– Ты со мной согласна? Так в чем тогда проблема? – Он улыбнулся ей, и от этой улыбки электрический ток пробежал по ее позвоночнику. – Помнишь, как мы пререкались с тобой? Мне всегда хотелось сорвать с тебя одежду, взять на руки и отнести в постель, чтобы убедиться, так ли ты горяча, как кажешься? Знаешь, так оно и оказалось.

От его мужественного голоса ей было тепло и уютно. Интересно, какой отец получился бы из него? Ей казалось, что неплохой, не просто неплохой, а превосходный отец для двух чудесных детей. Она почему-то опять вспомнила Пита, который умер и оставил ее совсем одну. Нет, лучше для четырех прелестных крошек.

– Ты уже живешь в моем доме, – продолжал он тем временем, пока она воображала миниатюрного Рассела Робертса, поднимающего на ноги весь дом. – А теперь просто переедешь в мою комнату.

Она была настолько погружена в свои мысли, что не сразу поняла о чем он говорит.

– В твою комнату?

– Так ведь удобнее, правда? А Артур уже большой мальчик, вряд ли он будет возражать.

Сердце вдруг прекратило свой бег и замерло.

– И как долго я останусь в твоей комнате? – спросила она еле слышно.

– Там видно будет.

– Ну конечно.

Она прикусила губу. Не будет топота маленьких ножек и домашней суеты, будет просто потная возня двух тел по ночам. Сколько это продлиться? Месяц? Полгода? Год? А потом, когда его желание иссякнет, он напомнит ей, что он ведь ничего и не обещал ей. Если у него к тому времени еще останутся какие-то чувства по отношению к ней, он даст ей время, чтобы подыскать себе жилье.

Она вдруг подумала о маме, о брате... В эти несколько дней она совсем забыла о них. Боль расставания... Да, она может остаться с Расселом, но каждую секунду их совместной жизни она будет обречена помнить, что однажды придется расстаться навсегда. Сколько ей отпущено? Неделя? Месяц? Год?

– И о деньгах тебе не нужно будет думать, – продолжал убеждать он. – Ты будешь заниматься искусством в свое удовольствие, а я позабочусь о том, чтобы у тебя было все, что душе угодно.

Она молча смотрела в окно. Похоже, он пытается купить ее. Если она согласится, то каждое ее желание будет исполнено в обмен на секс. Можно было бы сдаться в надежде, что, может быть, когда-то его забота о ней превратится во что-то большее, а если нет? Что-то внутри нее яростно сопротивлялось его предложению.

– Это то, что ты называешь современными отношениями? – спросила она без всякого выражения. – Все четко, продуманно и никаких неожиданностей. Встречаешь женщину, играешь с ней в свое удовольствие (прости, удовольствие, разумеется, обоюдное) и бросаешь, когда она станет не нужна?

Ею лицо стало жестким.

– Ты все стараешься превратить в карикатуру. Во-первых, ты от этой «игры» получишь не меньшее удовольствие, как сама справедливо заметила. Уж я об этом позабочусь. А во-вторых, кто знает, может ты первая захочешь уйти?

– Да ну. Уйти? – Она так и не отрывала глаз от дороги, хотя ничего не видела за окном. – Ты предлагаешь мне спать с тобой, обещая щедро вознаградить. Но, конечно, рано или поздно наши отношения закончатся. И что будет тогда? Я должна буду вернуть тебе все, что ты мне подарил, упаковать вещи и съехать? А потом найти кого-то другого, кто обеспечит меня всем, что «душе угодно»?

– Я ничего такого не имел в виду! – взорвался он.

– Так объясни, что же ты имел в виду! Я что-то стала туповата и никак не пойму.

– Вовсе ты не туповата. Ты специально делаешь вид, что ничего не понимаешь. Ты пытаешься все свести к какой-то сделке, хотя на самом деле это вовсе не то, о чем я говорю. Если тебя оскорбляет мысль о том, что я буду помогать тебе материально, хорошо – не надо. Но ты никогда не задумывалась над тем, что, может быть, мне нравится тратить деньги на тебя, предугадывая каждый твой каприз? Любому нормальному мужчине приятно делать подарки своей возлюбленной. Это совершенно естественно.

Ну и что? – подумала она. Пройдет новизна, и она окажется у разбитого корыта.

Они уже въехали в пригород, и Ребекка вздохнула с облегчением, полагая что разговор окончен. Он остановил машину у бензоколонки, чтобы заправиться, и она тоже вышла, немного размять ноги.

Однако Рассел, казалось, вовсе не собирался оставлять начатый разговор, несмотря на то что теперь они были не одни. Этот «выдержанный» господин на этот раз завелся не на шутку. Расплачиваясь за бензин, он продолжал раздраженным тоном:

– Ты пытаешься втолковать мне, что спать со мной в загородном доме – нормально, а вот в парижском доме – нет. Разве в этом есть какая-то логика? Какая разница? Эти странные рассуждения ты называешь моральными принципами?

Он так кричал, что все находящиеся на площадке прислушивались к его доводам в пользу свободной любви с большим интересом. Девушка за прилавком кассы пыталась сдержать улыбку. Смущенная Ребекка шепотом попыталась его урезонить, но это оказалось совершенно бесполезным.

– Что ты там шепчешь? Если ты думаешь, что я умею читать по губам, то ты глубоко ошибаешься. Ты вообще собираешься отвечать на мой вопрос или нет?

Ребекка показала ему глазами на кассиршу, которая разрывалась между необходимостью соблюдать профессиональное спокойствие и желанием рассмеяться, но Рассел не хотел ничего замечать.

– Я думаю, что сейчас не время и не место обсуждать эти вопросы. – Она понизила свой голос настолько, что ее слова были почти неслышны.

Если он еще раз заявит, чтобы она говорила погромче, она просто стукнет его на радость зрителям. Он все время переворачивает и перевирает ее слова, но вовсе не хочет понять ее.

Он считал, что если люди понравились друг другу, почему бы не отправиться в постель? И чем меньше обязательств их связывает – тем лучше. Она же думала о том, что секс не станет хуже оттого, что они будут серьезнее относиться друг к другу и задумываться о том, как разовьются их отношения в будущем. Вслух эти соображения лучше было не оглашать. Что бы он сказал в ответ на такие старомодные взгляды в век бешеных скоростей и однодневных любовных связей?

– Надеюсь, вы разрешите ваши разногласия, – высказала пожелание рыжеволосая девушка, отдавая ему сдачу.

– Не сомневаюсь, – ответил Рассел, одаряя ее одной из своих фирменных улыбок, которые действовали на девушек безотказно.

Посмотрим, подумала про себя Ребекка.

– Итак, продолжим нашу дискуссию? – были его первые слова в машине.

– Если ты думаешь, что я стану твоей любовницей, то ты ошибаешься. Это что, так трудно понять?

– Даже после того, как ты практически уже ею стала?

– Прекрати тыкать меня носом в этот факт!

– Почему же? Отчего это ты вдруг стала изображать из себя пугливую девственницу после того, как мы занимались сексом где угодно и сколько угодно без всякого стеснения?

– Я вовсе этого не отрицаю, – возразила она.

– Ну хоть за это спасибо! Но ты, похоже, собираешься дать мне понять, что это было просто временное помрачнение рассудка?

– Что-то в этом роде.

– Значит, ты просто использовала меня, да? – Его глаза сузились.

Слава богу, что они теперь находились в машине и их никто не мог слышать, а то они опять стали бы центром бесплатного представления.

– Я? Тебя? – несказанно удивилась она.

– Да, бесплатная секс-терапия. Ты ведь сама говорила, что после смерти брата находилась как бы в летаргическом сне. Ты меня использовала, чтобы выйти из депрессии. И вполне результативно, как я вижу.

Он перестал говорить на повышенных тонах, а его глаза, устремленные на Ребекку, стали жесткими и холодными. Сама мысль о том, что его использовали, была для этого плейбоя невыносимой. Хотя Ребекка добилась того, чего хотела – обсуждение больной темы прекратилось, но она не чувствовала ничего, кроме горечи.

– Ты абсолютно не прав, – устало сказала она.

В ее голове не укладывалось, зачем они продолжают все это мусолить, переливая из пустого в порожнее? Он сделал ей вполне определенное предложение, она отказалась, что здесь еще можно обсуждать? Видимо, ее решение, было слишком большим ударом по его мужской гордости, и поэтому он продолжает настаивать на своем.

Ребекка почувствовала, что она и сама уже не очень уверена в том, что принимает правильное решение. Аргументы, которые она приводила, мотивируя свой отказ, не были достаточно обоснованными, она прекрасно это понимала. Но она была не настолько уверена в чувствах Рассела, чтобы открывать ему всю душу.

– Я не пойму, в чем же тогда проблема? – требовал ответа Рассел, уже не в состоянии контролировать себя.

– Проблема в том, что я не готова ни к каким взаимоотношениям, даже к временным. То, что произошло, – произошло, но я не хочу продолжения. Пусть лучше у нас с тобой останется хорошая память об этих чудесных днях. Зачем все портить?

– Приятная память? Ты так говоришь, будто речь идет об увеселительной прогулке. Ты не хочешь никаких взаимоотношений – не надо. Смотри на это, как на развлечение двух людей, которые нравятся друг другу, но не связанны никакими узами.

– Ты повторяешься. Я не хочу больше говорить на эту тему.

Ребекка опять погрузилась в молчание. Каждое его слово было словно щепотка соли на открытую рану.

– Когда мы приедем, я сразу же соберу свои вещи и перееду.

– Не веди себя, как ребенок. Куда ты собираешься бежать? Вернешься в Лондон? Или у тебя есть какие-то друзья в Париже? Что-то я сомневаюсь, что они ждут тебя с распростертыми объятиями.

Когда Ребекка не удосужилась ответить, он кивнул, как будто понял, о чем она умалчивает.

– Не нужно строить из себя жертву. Разве я говорил тебе о том, что ты должна съехать из дома только потому, что отказала мне?

– Конечно, не говорил, но я думаю, что нам так будет проще.

– Это тебе будет проще, тебе, а не нам. Или ты боишься, что по ночам я буду стучаться в твою дверь? В жизни не бегал ни за одной женщиной, и сейчас не собираюсь. Можешь быть абсолютно спокойна. Не будь дурочкой.

Ребекка чуть не заскрипела зубами. Внезапно ее охватил гнев.

– Дурочкой? Почему это? Потому что ты считаешь себя подарком для любой женщины и не можешь понять, как это одна из них оказалась способной отказаться от нескольких недель твоего внимания?

– Вот в чем дело! – В его голосе зазвучала нотка понимания. – Ты не хочешь просто интрижки. Тебя смущает возможная кратковременность наших отношений.

– Я вообще ничего не хочу.

Ребекка доблестно боролась, чтобы казаться спокойной, но голос выдал ее.

Он заметил, что ее лицо моментально замкнулось, а глаза затуманились, и быстро сказал:

– Нет, ты хочешь всего и по полной программе – свадьбы, колец, взаимных обязательств...

– Ха, ха, ха! Я просто хочу сосредоточиться на своей работе... – начала было Ребекка, затем спохватилась и покачала головой, прижав два пальца к переносице.

– По крайней мере, это многое объясняет и имеет хоть какой-то смысл в отличие от той чепухи, которую ты несла всю дорогу.

Он совершенно расслабился и выглядел теперь абсолютно спокойным. Эта причина не была оскорбительной для него, и его мужское самолюбие не пострадало. Казалось, теперь он стал чувствовать себя вполне комфортно.

– Ты тупоголовый эгоист! – взорвалась Ребекка.

– А мне всегда говорили, что я умный, красивый и сексуальный, – возразил он, пряча улыбку.

Ребекка смотрела на него во все глаза, пытаясь прочесть его мысли, понять мотивы поступков. Неужели он вообразил, что сможет опять пустить в ход свое обаяние и заставить ее изменить свои намерения?

– Не думай, что я переменю свое решение – холодно парировала она. – Как только мы приедем, я сразу же соберу вещи.

Рассел, намереваясь повернуть на скоростную автомагистраль, посмотрел в зеркало заднего вида.

– Зачем? Я ведь пообещал, что не буду приставать к тебе. Все кончится тем, что ты растратишь последние деньги на квартиру. И на что ты будешь тогда жить? А об Артуре ты подумала? Неужели ты оставишь его наедине с грозным братом? Что он будет делать без тебя? Кто будет защищать его человеческие права?

Тон его голоса был мягким и ироничным, но глаза смотрели пристально и серьезно.

– Вы уже неплохо ладите, – неуверенно возразила Ребекка.

– Ты несколько преувеличиваешь, до этого еще далеко. Мы мало общались с Артуром все эти долгие годы, и теперь понадобится ни один день, чтобы наладить по-настоящему хорошие отношения. Нам нужно сначала хорошенько узнать друг друга.

Его слова действительно стоили внимания. Она понимала, что он говорит это лишь в надежде убедить ее остаться. Но Артур был ей дорог, она считала, что несет ответственность за него. В конце концов, Рассел прав, в таком большом доме при желании не так уж сложно избежать общества друг друга.

– Кроме того, – он смахнул несуществующую пылинку с ее плеча, – мое пребывание во Франции вскоре подойдет к концу. Мне пора возвращаться в Сан-Франциско и приступать к своим обязанностям. Так что вы с Артуром снова будете беспрепятственно наслаждаться обществом и пониманием друг друга.

– И как тебе понравилось во Франции? – спросила она, опять пытаясь повернуть беседу в более безопасное русло.

– Гораздо больше, чем я ожидал. Я так давно живу в Америке, что уж забыл, как выглядит дом, в котором я провел все свое детство. Совершенно неожиданно оказалось, что я по натуре домосед.

Эта тирада заставила Ребекку усмехнуться. Слово «домосед» совсем не подходило Расселу Робертсу. Его можно было легко представить сидящим в кресле самолета, на заседании совета директоров, но никак не в домашнем кресле с газетой в руках.

То, что он собирался уезжать, меняло положение дел. Она понимала, что ей будет нестерпимо трудно контролировать свои чувства и эмоции, встречая его каждый день, узнавая по шуму колес, что он подъехал к дому, слышать его шаги на лестнице по утрам, думать о том, что он делает в эту минуту и где он сейчас находится. Она представила себе, как бы она прятала глаза, чтобы не встретиться с его глазами и ничем не выказать своей любви к нему.

Но мысль о том, что он уедет и она больше никогда его не увидит, была еще больнее. Тоска мучительно сдавила ее сердце. Ребекке казалось, что до сих пор все ее существо было словно втиснуто в холодную хрустальную оболочку, а сейчас эта оболочка, треснув, раскалывается.

– Хочу тебя на прощание порадовать. Сейчас я уже готов принять отставку Артура, я даже утряс все проблемы, связанные с этим, осталось только решить некоторые технические детали.

Она открыла было рот, чтобы сказать в ответ что-нибудь бодрое, но поняла, что не может говорить. Казалось, у нее отнялся язык при одной мысли о том, что этот разговор, может быть, последний между ними.

Краем глаза Рассел заметил оцепенение Ребекки. Но ему было не до того, чтобы анализировать ее состояние. Ему самому было нестерпимо плохо. В его голове крутилось только одно слово. Одиночество. Это слово вдруг прозвучало в его сознании с удивительной силой. А ведь Рассел часто говорил, что это слово совсем не относилось к нему. Независимость – да, но одиночество...

Улицы Парижа были полны людей, и казалось, что те несколько дней в провинциальной Франции просто не существовали, а если и были, то безумно давно, в какой-то другой жизни.

– А потом, может быть, я найду себе кого-нибудь, – сказал он вслух, утешая самого себя. – Да и ты ведь тоже можешь влюбиться. Ни за что не поверю, что та горячая, страстная, трепещущая женщина, с которой я был, может опять превратиться в глыбу льда.

Его слова вызвали из ее памяти такие яркие картины их любви, что по ее телу прокатилась горячая волна.

Он сосредоточил все свое внимание на дороге и казался теперь абсолютно спокойным, предоставив ей возможность оставаться во власти своих иллюзий. Ему удалось полностью сокрушить ее самоконтроль и уверенность, остаток пути Ребекка провела, охваченная безмолвной паникой из-за предстоящей потери.

Разумеется, было множество причин, чтобы рассматривать отъезд Рассела Робертса как благо, но как бы усиленно она их не подсчитывала, это не помогло. В ее голове крутилась заезженная истина о том, что время лечит.

Когда они подъехали к дому, он помог ей выйти из машины, занес ее вещи, но сам не остался.

– Не ждите меня сегодня на ужин, у меня есть кое-какие дела. Так что ты сможешь вздохнуть спокойно, – подмигнул он ей.

Ребекка беспомощно взглянула на него. В ее душе поднимался гнев.

– Интересно, как ты себе это представляешь? Довольно сложно оставаться спокойной после всех этих сцен! – возмутилась она, чувствуя, что гнев все же лучше, чем это состояние заледенелой пустоты внутри.

– У меня абсолютно нет времени спорить с тобой. Передай привет Артуру.

Он закрыл за собой дверь, а она еще стояла несколько секунд, не в силах сдвинуться с места. Поднявшись к себе, Ребекка вдруг обнаружила, что привычные вещи стали ей чужими и незнакомыми. Так бывает, когда ты возвращаешься из какого-то дальнего путешествия и замечаешь, что не узнаешь свою комнату. Другое место за это время успело стать более родным. Она надеялась, что Артур будет дома, ей нужно было выговориться, но, как нарочно, дом был совершенно пуст.

Она заварила себе чашечку кофе и машинально взглянула на рисунки, которые так и остались лежать на столе.

Ей казалось, она закончила их сто лет назад. Они были милые, но абсолютно безликие. Разорвав листы недрогнувшей рукой, она взяла карандаш и несколькими штрихами наметила новую композицию. Карандаш так и порхал по бумаге.

Вместо аккуратных, технически правильно выполненных рисунков, на свет рождались образы, полные жизни, боли и страсти. Ее сейчас не беспокоили мысли о том, найдут ли эти работы отклик у зрителей, казалось, она просто не в силах остановить вереницу все новых и новых героев, которым пришло время появляться из утробы матери.

Никогда еще Ребекка не испытывала такого вдохновения. Она отрывалась от работы только чтобы сделать себе еще чашечку кофе, но к тому моменту, как стемнело, она потеряла счет и времени и тому кофе, которое она выпила.

У нее было такое ощущение, будто все ее чувства вырвались наружу и в результате этого освободилась творческая энергия небывалой силы. С удивлением она поняла, что, наверное, забыть Рассела Робертса не будет так уж трудно.

8

Лучи утреннего солнца, в которых плясали пылинки, проникали в дом, освежая разбросанные в беспорядке рисунки. Легкий ветерок, залетая в распахнутое окно, мягко овевал лицо Ребекки. Хотя она и полюбила дом Артура с того самого момента, когда переступила его порог, только в этой комнате она чувствовала себя как дома.

У одной стены стоял просторный диван, обитый светло-коричневым бархатом и представляющий собой единственный предмет, который можно было назвать мебелью в общепринятом смысле слова. Остальную мебель составляли деревянные табуреты с пятнами краски, чертежный стол, мольберт и более трех десятков картин на разных стадиях завершенности, прислоненных к стенам.

После отъезда Рассела в Сан-Франциско Ребекка осталась в его доме в Париже, так как Артур сделал все, чтобы убедить ее в этом.

Ее друг понял, что она нуждается в его поддержке. И это действительно было так, одна она была не в силах вынести это расставание. Артур снова видел Ребекку такой, какой она не была давно – уязвимой, неуверенной, испуганной переменами в своей жизни и отчаянно пытающейся контролировать происходящее. Он понимал подругу как никто, слушал ее не ушами, а сердцем, никогда не осуждал ее порывы и не пытался приуменьшить ее боль. Однако Ребекке потребовалось лишь несколько дней, чтобы нарушить данное себе общение забыть Рассела. Это была ложная надежда. Только в тот единственный раз внезапный и спасительный порыв вдохновения сумел притушить ее боль. Но вскоре она вернулась, усиленная отчаянием, тоской и полной безнадежностью. Первое время Ребекка бесцельно бродила по дому, где каждый предмет напоминал о Расселе.

Когда она открывала входную дверь, то неизменно вспоминала их нелепое знакомство... По этой лестнице он нес ее на руках... За кухонным столом они пили кофе и выясняли отношения... В голубой гостиной он впервые поцеловал ее. Каждый предмет рождал сонм воспоминаний и чувств. Ее мысли снова и снова возвращались к мужчине, который находился по ту строну океана.

Единственным утешением было то, что рисунки ее новой серии неожиданно и сразу нашли своих ценителей, и она уже провела одну успешную выставку. К счастью, у нее теперь было совсем мало свободного времени, чтобы оплакивать свое разбитое сердце, потому что большую часть дня она проводила в студии, работая над иллюстрациями, которые ей мгновенно заказало одно крупное издательство, а также над несколькими большими полотнами.

Как бы то ни было, сердце все равно было полно не проходящей болью. Артур нес бремя ее наперсника и терпеливо выслушивал все откровения подруги. С ним она могла посудачить обо всем, даже о своем глупом чувстве к Расселу.

Вот и сейчас он в джинсах и свитере сидел на диване и с иронической улыбкой на губах в сотый раз выслушивал ее сердечные признания. Стройный, грациозный, с длинными пальцами рук и патрицианскими чертами лица.

– И как только я могла влюбиться в твоего брата? – в отчаянии и недоумении спрашивала она Артура, а скорее себя. – Конечно, это ужасно глупо. Я сразу должна была понять, что выйдет из всего этого. Ведь он мне не понравился с самого начала! Я понимала, что он – герой не моего романа. Как же это все случилось?

– Ты знаешь, Ребекка, любовь – ведь это...

– Кошмар и ничего больше!

Она приложила руку ко лбу и принялась рассеянно расхаживать по кухне.

– А как же все эти счастливые финалы? Они жили долго и счастливо и умерли в один день? А?

Артур иронически улыбнулся.

– Да ты ведь знаешь, что это только сказки.

– Он ведь твой брат! – Она почему-то укоризненно посмотрела на Артура.

– С этим я не могу ничего поделать. Случайное стечение обстоятельств.

Артур улыбнулся и похлопал ее по руке. Его слова заставили Ребекку выпустить пар.

– Это ты виноват! Если бы он не был твоим братом, я никогда бы его не встретила! А если бы ты был настоящим другом, то позволил бы мне излить все мои пылкие чувства на тебя!

Но когда она взглянула на Артура и увидела его всепонимающую улыбку, ее злость куда-то улетучилась, и Ребекка слабо улыбнулась ему в ответ.

Артур притянул ее за руку на диван и ласково обнял, пытаясь утешить.

Внезапно дверь открылась без стука, и друзья с изумлением увидели на пороге того, кто был, сам того не зная, объектом безумных страданий молодой художницы. Перед ними стоял Рассел Робертс собственной персоной. Они торопливо отпрянули друг от друга.

– Добрый день. Я не помешал?

Рассел коротко кивнул девушке и бросил подозрительный взгляд на брата.

Ребекка не могла отвести глаз от Рассела. Несмотря на элегантный покрой кашемирового костюма и дорогой галстук, у него был тот же небрежный и независимый вид, который восхитил ее в начале их знакомства. Он был загорелым и здоровым. Прекрасно выглядел, был полон энергии и пугающе сексуален.

В нем появилось что-то новое, но она не смогла определить, что же именно. Рассел был слегка возбужден, и Ребекке даже показалось, что он выпил. Ошеломленные друзья не успели опомниться, как Рассел закрыл дверь и оказался перед ними. Он стоял посреди комнаты, как гранитная глыба. Цельный и непоколебимый.

Ребекка несколько раз глубоко вздохнула. Нужно сохранять спокойствие, мыслить ясно и разумно. Нельзя поддаваться эмоциям. Опять Рассел врывается в ее жизнь без всякого предупреждения. Зачем он явился на этот раз? Это не замедлило разъясниться.

– Вы уже видели это? – спросил Рассел Робертс, размахивая газетой.

Интересно, что же в газете могло его так заинтересовать? Кризис на бирже? Падение курса акций? Изменение цен на нефть? И насколько это было важно для них сейчас?

Он подошел к столу, за которым сидели Артур и Ребекка, смотревшие на него с выражением замешательства, и бросил газету перед ними.

– Прочтите!

Среди фотографий знаменитостей и новостей о влиятельных людях мира сего они увидели небольшую заметку, занимающую полколонки. Артур внимательно изучил статью, которая сводилась к тому, что художница Ребекка Блейк, имеющая определенный успех в художественных кругах Лондона и Парижа, и миллионер Рассел Робертс, один из самых завидных женихов Америки, обручены.

Далее автор статьи с удовольствием перечислял имена известных актрис и фотомоделей, с которыми Рассела видели в последние годы. Информация о Ребекке была довольно ограниченной и касалась только деталей ее последней выставки.

Эту новость никак нельзя было назвать хорошей. Однако все трое встретили ее по разному. У Рассела уже было время подумать над сложившейся ситуацией, поэтому он был возбужден, но старался контролировать себя.

Ребекка была шокирована и растеряна, так как не знала, что ей делать и как реагировать на эту неожиданную информацию. Она смотрела на газету, пока буквы не начали расплываться перед ее глазами. Вспомнив, что за ней наблюдают, Ребекка наконец оторвала взгляд от статьи. На лице Рассела отражались какие-то неопределенные чувства. Ей показалось, что она рассмотрела выражение жалости и вины. Глубоко вздохнув, она пожала плечами и постаралась улыбнуться. Уголки ее губ дрожали.

Артур взирал на все происходящее с веселостью постороннего наблюдателя, как на интересный спектакль.

Он, казалось, получал массу удовольствия от замешательства, в котором находились эти двое. Ребекку ужасно раздражала его неуместная беспечность – то, что ей так нравилось в нем обычно. Он взял в руки злополучную газету и время от времени вслух зачитывал наиболее забавные, с его точки зрения, фразы...

– В прошлом обычный секретарь в компьютерной фирме, а сейчас подающая надежды художница смогла сделать то, что не сумели самые красивые женщины Парижа и Сан-Франциско – заполучить холостяка и плейбоя, владеющего финансовой сетью, опутывающей весь мир... Десятки женщин на обоих континентах продолжают оплакивать такую потерю для них... Решение о месте бракосочетания пока не принято, но пресса считает, что оно пройдет в одном из роскошных домов магната на побережье Средиземного моря... Близкие друзья утверждают, что это серьезные отношения, за которыми большое будущее...

– Но как это могло произойти? – Ребекка, потрясенная неожиданностью, задавала этот вопрос уже в третий раз.

Она вслед за Расселом прошла в соседнюю комнату, чтобы обсудить ситуацию, и теперь сидела в одном из кресел, поджав под себя ноги.

Сколько раз она читала колонку светских новостей, но никогда не думала, что это может коснуться ее! Ей никогда не нравилось стремление журналистов обмусоливать самые незначительные подробности личной жизни известных людей. Теперь она просто была вне себя от гнева. Тем более что Артур, который один только сохранял присутствие духа и видел все это в юмористическом свете, ушел по своим делам.

– Какие глупости! – задыхаясь от негодования, в очередной раз проговорила Ребекка.

Случившееся никак не укладывалось в ее голове. Все пошло наперекосяк в ее жизни с того самого момента, когда она открыла дверь и увидела вместо ожидаемого водопроводчика Рассела Робертса. Разве пару месяцев назад она могла представить себя в такой ситуации?

Может, рассказать журналистам, что это все ошибка? Что они едва знакомы, а уж о браке и речи быть не может? Но ведь это дискредитирует Рассела?

– Не буду я пить, – резко бросила она Расселу, который принес ей бокал с чем-то. – О каких это друзьях они говорят? Откуда это все появилось?

– Выпей. Это поможет тебе успокоиться.

– Я и так совершенно спокойна, – нервно огрызнулась она.

Ребекка больше не могла сидеть на одном месте. Ей хотелось вскочить и начать мерить шагами комнату или швырять тарелки в кого-нибудь, предпочтительнее всего – в Рассела. Она не могла больше держать внутри раздражение и досаду, которые накопились за весь прошедший месяц, а теперь рвались наружу.

Невозмутимый Рассел пожал плечами, поставил стакан на стол и сел рядом с ней, положив нога на ногу. Эта неожиданная близость явно не способствовала ее успокоению.