— Я еще не видел ее.

— Она будет счастлива встретиться с вами.

Лайнд послал девушке улыбку, полную восхищения.

Невысокая и изящная, Кэтрин тем не менее обладала округлыми развитыми формами. На ее лице с тонкими чертами мягко сияли темные карие глаза. Пышные черные волосы Кейт были собраны в высокую прическу, а открытое белое платье подчеркивало очарование ее фигуры. Лайнду оставалось лишь гадать, как выглядит ее сестра.

— Я не видел Фрэнни с тех самых пор, когда она окончила Вассар, — говорил тем временем Болдуин, обращаясь к сенатору. — Полагаю, после ее возвращения ваши пороги обивают толпы ухажеров.

— Ну нет, Фрэнни совсем не такая, вы же знаете, — с улыбкой отозвался Колби. — Она предпочитает безмятежность и спокойствие. Штурм и натиск — это скорее по части Кейт.

— Папа!

— Милая, мы оба знаем, что это истинная правда.

Никак не пойму, какое удовольствие ты находишь в такой любви, если подобные отношения вообще можно назвать любовью, однако…

— Гаррисон… — Миссис Колби коснулась руки супруга, давая молчаливый знак оставить эту тему.

— Да, дорогая, — отозвался тот.

— А вот и Фрэнни, — сказала Кейт, глядя на старшую сестру, которая направлялась к ним, пересекая зал.

Фрэнсис Колби ничуть не походила на Кейт, но была не менее привлекательна. Она была выше сестры, ее худощавую фигуру можно было назвать спортивной. Кейт была брюнеткой, а у Фрэнсис были золотистые, словно пропитанные солнцем, волосы и светло-голубые глаза.

Черты Кейт казались мягче, но и Фрэнсис для своего телосложения была весьма изящна.

— Джим, это Фрэнни Колби, — заговорил Льюис. — Фрэнни, познакомься с моим близким другом Джимом Лайндом.

— Очень приятно, — негромким голосом обронила Фрэнсис.

Лайнд взял руку девушки и, чуть наклонившись, поцеловал ее.

— Счастлив познакомиться с вами, мисс Колби, — галантно произнес он.

Фрэнсис залилась румянцем, испуганно переводя взгляд с сестры на родителей и обратно.

— Что ж, Кейт, — сказал Болдуин, беря руку девушки, — давай-ка покажем этой толпе, как надо танцевать.

Кейт подняла голову и бросила на него шаловливый взгляд.

— С удовольствием, — ответила она.

Кейт и Льюис удалились, и Лайнд, улыбнувшись, посмотрел на Фрэнсис.

— Не окажете ли мне честь? — спросил он, протягивая ей руку.

— Буду очень рада.

Лайнд вывел Фрэнсис на середину зала и привлек к себе. Поначалу девушка держалась напряженно, но постепенно ее скованность исчезла;

— Так вы друг Лью? — спросила она наконец, пытаясь завязать беседу. — Вы давно знакомы?

— С войны, — ответил Лайнд улыбаясь. — Когда приходится сражаться бок о бок день за днем, когда со всех сторон грозит опасность, люди очень хорошо узнают друг друга.

— Вы говорите о войне, словно о спортивном матче, — сказала Фрэнсис, чуть растягивая губы в улыбке.

— В некотором смысле это действительно так, — заметил Лайнд. — Война похожа на шахматы.

— Неужели?

— Это стратегическая игра, в которой ум противостоит грубой силе.

— Похоже, вам нравится война.

— Война никому не может нравиться, мисс Колби, — возразил Лайнд.

— Простите, — растерянно произнесла девушка. — Я имела в виду совсем другое…

— В таком случае давайте отвлечемся от разговора о войне, — предложил Лайнд. — Лью сказал мне, что вы окончили Вассар. Какая у вас специальность?

— История искусств.

— Вы интересуетесь искусством?

— Очень. — Фрэнсис на секунду умолкла. — Я даже собиралась стать художником, но мои таланты оказались куда скромнее моих желаний.

На лице Лайнда отразилось сомнение.

— По-моему, у вас заниженная самооценка, — сказал он.

— Нет, что вы, — быстро ответила Фрэнсис. — Самое неприятное состоит в том, что, обладая неплохим чутьем искусствоведа, я не замечаю своих собственных недостатков как художника.

— Не стоит так строго критиковать себя, — настаивал Лайнд, лукаво поблескивая глазами. — Я бы с удовольствием взглянул на ваши работы.

— Вы любитель искусства, мистер Лайнд? — спросила девушка.

Лайнд посмотрел ей прямо в глаза.

— Скорее — ценитель красоты, — ответил он.

За время войны состоятельные модницы, прежде наезжавшие в Париж не реже двух раз в год, чтобы осмотреть последние коллекции французских кутюрье, обратили свои взгляды на более привычное творчество американских модельеров. И хотя после окончания войны, когда жизнь в Европе вновь вошла в нормальное русло, множество женщин вновь хлынули в Париж, охваченные жаждой приобщиться к новшествам живых легенд высокой моды вроде Кристиана Диора и Коко Шанель, миссис Колби и ее дочери не приняли участия в этом массовом исходе. Миссис Колби, которая всегда предпочитала изделия Хетти Карнеги и носила только изящные шляпки из мастерской Тицианы, что на Пятой авеню, обнаружила, что она может удовлетворить большинство своих фантазий, не забираясь дальше Нью-Йорка. И только сопровождая супруга в его дипломатических миссиях, Колин Колби отваживалась появиться в каком-нибудь экстравагантном наряде от Диора или Шанель, двух модельеров, которых она считала способными создать платье, наилучшим образом соответствовавшее ее вкусам и фигуре.

Последние два года ее дочери одевались у молодого вашингтонского портного, которого все называли только по имени — Себастьяном. На взгляд Фрэнсис и Кейт, Себастьян лучше любого другого модельера понимал их запросы и стремление к современному стилю. Колин заметила, что Фрэнсис внимательно наблюдает за девушкой из ателье, одетой в облегающий темно-синий двубортный костюм с бархатными отворотами. Модель была очень хороша, и Фрэнсис выглядела бы в этом костюме весьма эффектно. Пиджак был сильно притален, а жесткая подкладка короткой юбки, не доходившей до колена на несколько дюймов, подчеркивала округлые линии бедер. Костюм дополняли черные лайковые перчатки и классические туфли на высоком каблуке, но самой замечательной деталью была маленькая элегантная шляпка из черного бархата с короткой вуалеткой.

— Хочешь купить? — безразличным тоном осведомилась Колин. — Что ж, вещица недурна.

— Не знаю, мама, — ответила Фрэнсис, пожимая плечами. — Я еще не решила.

Колин молча смотрела, как по богато отделанному салону шествуют манекенщицы, демонстрируя новейшие сногсшибательные достижения Себастьяна. Весь этот день ей казалось, что сегодня Фрэнсис была явно не в себе. Они отправились в «Касселло», любимый ресторан Фрэнсис, но девушка ограничилась тем, что заказала обед и повозила вилкой по тарелкам, делая вид, что ест. Миссис Колби терялась в догадках.

— Что случилось, Фрэн? — спросила наконец Колин. — Ты такая молчаливая. Если тебе не хочется сегодня заниматься тряпками, мы могли бы уехать домой и вернуться в другой раз…

— Все в порядке, мама, — ответила Фрэнсис. — Просто у меня минорное настроение.

— Она влюбилась, и все тут, — заметила Кейт, которой совсем не хотелось упустить воздушное бальное платье цвета морской волны, созданное Себастьяном. — Фрэн никак не может забыть Джеймса Лайнда, того самого красавчика, которого Лью привел прошлой субботой в клуб «Лесное озеро».

Фрэнсис смущенно посмотрела на сестру.

— Ну знаешь, Кейт! — воскликнула она. — Я лишь сказала, что нахожу его очень привлекательным и любезным. Кстати, ты была того же мнения.

Миссис Колби на мгновение задумалась и сказала:

— Что ж, в таком случае было бы неплохо как-нибудь пригласить его к нам на ужин, и тогда мы смогли бы познакомиться с ним поближе.

— Я была бы очень рада, — улыбнувшись, призналась Фрэн. — Но не могу же я просто позвонить ему и позвать на обед, ведь это неприлично.

— Да, ты права, — задумчиво произнесла миссис Колби. — Но твой отец без труда может увеличить список приглашенных гостей.

— Ты думаешь, он согласится? — Волнение, прозвучавшее в голосе Фрэнсис и отразившееся на ее лице, выдавало чувства девушки.

— Еще бы, — уверенно отозвалась Колин. — Я поговорю с ним сегодня же вечером.

Семейство Колби проживало в Джорджтауне, в старинном четырехэтажном особняке, которому, на взгляд Лайнда, было не менее двухсот лет. Дворецкий в белоснежной куртке и черных брюках проводил его в дом.

При виде зала для приемов, его беломраморных полов, лестницы из полированного дуба и старинной хрустальной люстры к Лайнду вернулись воспоминания об иных временах. Вслед за дворецким он прошел в кабинет, где его ожидал сам сенатор.

— Добрый вечер, — с улыбкой приветствовал он Лайнда. — Наши дамы все еще наверху — вы ведь знаете, каковы женщины, — и я полагаю, мы могли бы воспользоваться этой паузой, чтобы получше узнать друг друга. Боюсь, в клубе «Лесное озеро» у нас было не так-то много времени.

Лайнд кивнул, гадая, к чему клонит сенатор.

— По складу своего характера Фрэнсис отнюдь не легкомысленная девчонка, — сказал Колби. — Она всегда была практичной, уравновешенной и гораздо более рассудительной, чем ее сестра.

— Полностью разделяю ваше мнение, — согласился Лайнд.

— Откровенно говоря, именно поэтому мы с женой так удивились, узнав, какое впечатление вы произвели на нее после одной-единственной встречи, — продолжал сенатор. — Вы сразили Фрэнсис наповал.

— Должен признаться, эти чувства взаимны, — негромко произнес Лайнд. — Ваша дочь очень понравилась мне.

Колби кивнул.

— Ясно, — сказал он, наливая виски себе и гостю. — Надеюсь, вы поймете мое беспокойство. Фрэнсис очень дорога мне, и я не хотел бы видеть ее несчастной.

— Я тоже, — заверил его Лайнд.

В этот миг дверь распахнулась и на пороге показались миссис Колби и ее дочери. Увидев Лайнда, Фрэнсис просияла.

— Я так рада, что вы пришли, Джим, — сказала она, торопливо шагая к нему и даже не пытаясь скрыть своего воодушевления.

— Я ни за что не упустил бы возможности встретиться с вами, — отозвался Лайнд, беря ее руки в свои. — Сегодня вы просто ослепительны, Фрэнсис.

— Зовите меня Фрэн, — попросила она. — Терпеть не могу, когда меня называют Фрэнсис — мне сразу приходит на ум эта мерзкая кобыла из кинофильма.

Они ужинали при свечах в огромной старомодной столовой. Изящные серебряные подсвечники, тяжелые льняные скатерти, салфетки и ливрейный лакей напоминали Лайнду о прошлом, которое он всеми силами стремился забыть. Он немедленно отбросил эту мысль, сосредоточив внимание на Фрэн, сидевшей по правую руку от него. Сегодня она и вправду была ослепительна.

«Надеюсь, я поступаю правильно», — малодушно подумал Лайнд.

— Как хорошо, что вы смогли приехать, Джим! — сказала Фрэнсис, когда после ужина они вдвоем стояли на крыльце особняка.

— Я хотел бы увидеться с вами еще раз, — проговорил Лайнд.

Сердце девушки подпрыгнуло. Она слегка покраснела от смущения и спросила:

— Когда?

— В четверг вечером. Это удобно?

— Разумеется.

— Я тут подумал… В Арлингтоне открывается выставка одного малоизвестного художника. Газеты величают его самым талантливым молодым живописцем последнего десятилетия…

— Видимо, речь идет о Томе Келли, — сказала Фрэнсис.

— А, так вы уже слышали об этой выставке?

— Да, слышала и горю желанием ее посетить.

— Отлично. Что вы скажете, если я заеду за вами около семи вечера? Осмотрев выставку, мы могли бы вместе поужинать. Я знаю одно славное заведение на том берегу реки.

Фрэн заулыбалась.

— Замечательно, — отозвалась она и, повинуясь порыву, легонько притронулась губами к щеке Лайнда. — Значит, в четверг?

— Договорились.

Фрэн вернулась в дом, а Лайнд еще долго стоял на крыльце. Наконец он уселся в свою машину, размышляя о том, что делает и с какой целью.

Во всяком случае, гордиться ему было нечем.

— Вы так и не высказали своего мнения о Томе Келли, — заговорил Лайнд, — как о художнике.

— Начнем с того, что при всех моих познаниях в области искусства меня никак не назовешь экспертом, — сказала Фрэнсис, пригубив вино. — Но мне понравилось. Это было намного интереснее, чем я ожидала.

— Вот как? — Лайнд поднял бровь. — Это почему же?

— Откровенно говоря, я не рассчитываю увидеть на маленьких выставках что-то особенное, — объяснила Фрэнсис. — Их устраивают для того, чтобы явить миру очередное юное дарование, но в наши дни не так-то часто встречаются настоящие таланты.

— Вероятно, ваш вкус испортили старые мастера, — предположил Лайнд, вспоминая картины, висевшие в особняке Колби.

— Может быть, — согласилась девушка. — Я предпочитаю французских импрессионистов — Мане, Ренуара… Это мои любимые художники. — Она посмотрела на тарелку Лайнда. — Но вы ничего не едите. Неужели телячьи отбивные так плохи?

— Нет-нет, что вы… Они превосходны. — Лайнд улыбнулся. — Просто мне очень трудно думать о чем-нибудь постороннем, когда я нахожусь в обществе такой очаровательной девушки.

Щеки Фрэн вспыхнули.

— Я польщена.

Лайнд протянул руку над столом и взял ее пальцы.

— Вы особенная девушка, Фрэнсис Колби. Вы знаете об этом?

— Я чувствую себя особенной, когда рядом вы, — смущенно призналась она.

— Рад это слышать, — негромко сказал Лайнд, — потому что я очень хотел бы продолжать встречаться с вами.

— Я тоже, — отозвалась Фрэн.

В течение следующих шести месяцев Лайнд виделся с Фрэнсис практически ежедневно. Они посещали выставки, заглядывали в маленькие галереи, выходили в море под парусами, проводили субботние вечера с семьей Колби в клубе «Лесное озеро», подолгу гуляли по набережной Потомака. Лайнд преподносил девушке дорогие подарки и окружал ее заботой и вниманием, приличествующими принцессе. Он видел, что его усилия дают нужные плоды, и радовался этому. Но он видел также, что Фрэнсис все больше влюбляется в него, и его начинала мучить совесть.

Мысль проникнуть в фирму Колби при помощи Фрэнсис нравилась ему ничуть не больше, чем в тот день, когда они познакомились. Фрэнсис была замечательной девушкой, и Лайнд понимал, что она могла бы стать прекрасной супругой… кому-нибудь другому. Но только не ему.

Однако было уже слишком поздно давать задний ход.

— Вы очень редко и мало рассказываете о себе, Джим, — заявила как-то вечером Фрэн, когда они прогуливались рука об руку вдоль реки. — Почему?

— Собственно, рассказывать особенно нечего, — ответил Лайнд, пожимая плечами. — У меня скучная, ничем не примечательная жизнь.

— А мне ваша жизнь совсем не кажется скучной, — продолжала Фрэн. — Вы храбро сражались на войне и заслужили почетный крест. Это большая честь.

— Я лишь делал свою работу, не более того, — настаивал Лайнд.

— Значит, когда вы помогали французскому Сопротивлению, вы рисковали жизнью по обязанности? — спросила Фрэн.

Лайнд посмотрел на нее.

— Откуда вы узнали? — спросил он.

— Ну… сама я ни за что не захотела бы поставить вас в неловкое положение, но мой отец навел о вас справки, как только мы начали встречаться, — объяснила девушка. — Наш папа уж очень боится за своих дочерей, и ему всегда хочется знать, кто наши приятели… Хотя, по-моему, вздумай он проверять каждого поклонника Кейт, ему пришлось бы забросить все прочие дела.

— И что же он узнал обо мне? — с напряжением в голосе спросил Лайнд.

Фрэнсис обхватила его лицо ладонями и мягко произнесла:

— Пожалуйста, не сердитесь, Джим. Мой отец был очень доволен тем, что ему удалось разведать. Он сказал, что вы настоящий мужчина. — Она поцеловала Лайнда и добавила:

— И я, разумеется, согласна с ним на все сто процентов.

— Я совсем не сержусь, — ответил Лайнд, понимая, что должен держать себя в руках и не позволить сенатору в чем-либо себя заподозрить. В конце концов, Колби вряд ли мог узнать что-нибудь по-настоящему важное. — Я прекрасно понимаю чувства вашего отца.

— Спасибо вам за это, — чуть слышно сказала Фрэн. — Я так хочу, чтобы вы с папой понравились друг другу.

— Когда я пришел к вам впервые, — заговорил Лайнд, — ваш отец выразил беспокойство, что я разобью ваше сердце или сделаю что-нибудь в этом роде. Мне кажется, нам нужно раз и навсегда избавиться от этого опасения.

Фрэнсис рассмеялась.

— Но как это сделать? — спросила она. — Папа не успокоится до тех пор, пока мы с Кейт не выйдем замуж, не заведем семью и… — Она запнулась и посмотрела на Лайнда:

— А вы, Джим…

Лайнд кивнул.

— Да, Фрэн. Я хочу жениться на вас, — сказал он.

Фрэнсис обвила руками его шею и крепко прижалась к нему.

— Господи, Джим, как я счастлива! — воскликнула она.

Лайнд еще ближе привлек девушку к себе и провел рукой по ее волосам. «Колби будет доволен», — подумал он.

— Ты сделал предложение? — спросил Гарри Уорнер, улыбаясь от уха до уха. — Отлично! Ты не терял времени даром, Джим!

— Мне это не нравится, Гарри, — признался Лайнд. — Я совсем не хочу портить ей жизнь. Она по-настоящему любит меня, черт возьми. Мне и в голову не приходило, что такое может случиться…

— Зато теперь нам будет очень просто заставить сенатора предоставить тебе высокий пост в его семейном предприятии, — жестким тоном заявил Уорнер. — Сколько раз я должен напоминать тебе, как это важно?

— Ничего вы не должны! — взорвался Лайнд. — Я пошел на это дело, отлично зная, что меня ожидает.

— Время от времени нам всем приходится совершать поступки, которые не приносят радости, — заметил Уорнер. — Я не понимаю, с чего ты взял, будто причиняешь страдания Фрэнсис Колби. Она любит тебя, хочет выйти за тебя замуж. Женившись на ней, ты сделаешь ее по-настоящему счастливой.

— Хотелось бы. Но я сомневаюсь, что смогу стать хорошим мужем. Вы же знаете, как мне трудно быть…

— Я верю в тебя, — твердо произнес Уорнер.

Лайнд смотрел на Уорнера, искренне завидуя его уверенности.

— Ты уверена, что хочешь именно этого? — спросил сенатор Колби, беседуя с дочерью.

Фрэнсис улыбнулась отцу, и ее лицо просияло.

— Папочка, я еще никогда не была так уверена в чем-либо, — отозвалась она. — Я люблю его и знаю, что он любит меня. Никто не сможет сделать меня такой счастливой, как он.

— Ты хорошо его знаешь? — продолжал расспрашивать сенатор. — Ведь вы встречались от силы полгода…

— Да, он не слишком охотно рассказывает о себе, — ответила Фрэнсис, — но это ничего не значит. Ты ведь сам сказал, что во время войны он был настоящим героем.

— Быть храбрецом еще не значит быть хорошим мужем, — заметил Колби.

Фрэнсис рассмеялась.

— По-моему, ты напрасно так беспокоишься, папа, — сказала она. — Мы с Джимом станем прекрасной парой.

Вот увидишь.

— Надеюсь, — отозвался сенатор, вынужденный признать, хотя и втайне от дочери, что он впервые видит ее такой счастливой. — Что он собирается делать — оставаться на государственной службе? Или у него есть другие планы на будущее?

Фрэнсис на мгновение задумалась.

— Признаться, не знаю. Мы об этом не говорили, — ответила она. — А почему ты спрашиваешь?

— Я подумываю предложить ему работу.

— Где? В Нью-Йорке? — спросила Фрэнсис, бросив взгляд на отца.

— У него степень магистра-управленца, не так ли?

— Папа, это же здорово! — воскликнула девушка. — Ведь тогда мы сможем быть все вместе, и… но кажется, я забегаю вперед. А вдруг Джим не захочет?

— Почему бы тебе не спросить его? — предложил сенатор. — Впрочем, лучше я сам спрошу.

— Ты сделаешь это, папочка?

— С превеликим удовольствием, — ответил Колби. — Пожалуй, я позвоню ему и приглашу пообедать в клубе…

— Клуб «Джефферсон»? — переспросил Лайнд. — Да, я знаю, где это. В котором часу? В час дня? Отлично. Да, очень удобно… Значит, увидимся в клубе… — Он медленно опустил трубку на аппарат и поднял глаза на Гарри Уорнера, который стоял в дверях кабинета.

— Сенатор Колби? — осведомился Уорнер.

Лайнд кивнул:

— Он хочет встретиться со мной за обедом. Собирается сделать мне деловое предложение.

Клуб «Джефферсон» был самым фешенебельным заведением города, который никогда не испытывал недостатка в привилегированных клубах. Вступить в клуб проще всего было, родившись в семье его члена, а для тех, кому не выпало чести быть принятым по праву родства, оставался другой путь — заручиться рекомендациями трех уважаемых членов, хотя здесь присутствовал элемент риска, поскольку получить хотя бы один «черный шар» означало навсегда потерять право войти в избранное общество. Будучи раз отвергнут, кандидат уже не мог баллотироваться вторично.

Интерьер клуба был способен поразить самое прихотливое воображение. Ведущие художники-декораторы мира отделали его с большим тщанием, добиваясь полной гармонии красок и освещения. Особой популярностью клуб пользовался у женщин, очарование которых удачно оттеняло приглушенное мерцание свеч.

Здешняя кухня отличалась утонченной изысканностью, а богатства винного погребка, по мнению знатоков, занимали третье место во всех Соединенных Штатах.

Шагая к столику Колби, Лайнд внимательно приглядывался к обстановке. Ему на глаза попались несколько сенаторов, два члена Верховного суда, группа министров и множество влиятельных промышленников, повелевавших самыми могущественными индустриальными империями мира. В одном из кабинетов он заметил двух помощников президента Трумэна в компании знаменитого вашингтонского журналиста. Если бы русским потребовалось уничтожить верхушку американской власти, им было бы достаточно взорвать это заведение, с легким изумлением подумал Лайнд.

Завидя Колби, он растянул губы в улыбке. При его появлении сенатор встал из-за стола.

— Я рад, что вы смогли приехать по первому моему зову, Джим, — сказал он, как только они заняли свои места. — Я опасался, что у вас могли быть другие планы.

— Как правило, я провожу обеденное время у себя в конторе, — уклончиво ответил Лайнд. — Дел по горло, а рабочий день такой короткий…

— Вам нравится государственная служба? — перебил Колби. — Вы готовы заниматься ею до конца жизни?

— Вы предлагаете мне работу? — спросил Лайнд.

— Может быть.

Лайнд улыбнулся.

— Похоже, Фрэн посвятила вас в наши планы, — медленно произнес он.

— Да, она все мне рассказала, — ответил Колби. — Ее детство прошло в Нью-Йорке. Фрэн обожает этот город.

Лайнд кивнул:

— Она не раз об этом говорила.

— Как вы, вероятно, знаете, по окончании нынешнего срока в сенате я собираюсь принять отставку и возглавить компанию отца Колин. Это международная банковская фирма. Старик основал ее много лет назад, еще до Великой депрессии.

— И она по-прежнему процветает? :. — К счастью, да. — Колби окинул Лайнда внимательным взглядом. — Пожалуй, мне пригодился бы сообразительный молодой человек вроде вас, к тому же Фрэн была бы счастлива жить в Нью-Йорке, рядом со своей семьей.

Лайнд улыбнулся:

— Мы с Фрэн будем счастливы где угодно, лишь бы быть вместе.

— Я не сомневаюсь в этом, — согласился Колби, — и все же очень советую хорошенько обдумать мои слова. У вас появляется прекрасная возможность сделать карьеру в самой перспективной области.

— Быть может, вы прямо скажете, в чем состоит ваше предложение? — спросил Лайнд улыбаясь. — Каковы будут мои обязанности, сколько я буду получать и так далее. Мы с Фрэн все обсудим и дадим ответ в течение недели.

— Что ж, звучит разумно. — Колби пустился в объяснения, а Лайнд заинтересованно слушал, впрочем, стараясь не переигрывать.

Ему не хотелось давать Колби повод подумать, что он давно принял решение.