Глава 18

Телефонный звонок вырвал Джейм из объятий крепкого сна. Она уселась в кровати и, все еще с трудом соображая, подняла трубку и прижала ее к уху.

— Алло?

— Джейм?

— Угу, — полусонным голосом отозвалась она.

— Это Николас. Я вас разбудил?

— Да, но это не важно, — сказала Джейм, отбрасывая с лица тяжелую прядь золотистых волос. — Который час?

— Четверть одиннадцатого. — На том конце провода помолчали. — Кажется, вы до сих пор живете по Нью-Йоркскому времени.

— Да, наверное. — Джейм вдруг осознала, что может означать этот звонок. — Вы что-то выяснили? Так быстро?

— Вы можете сегодня пообедать со мной? — спросил Николас, помедлив.

— Разумеется. Когда и где?

— На Елисейских полях есть один замечательный придорожный ресторанчик. Отличная еда, а пейзажи и того лучше. Вам удобно в четверть первого?

— Да.

— Встретимся в вестибюле.

— Хорошо. Я буду ждать вас там. — Джейм медленно положила трубку на аппарат. Как ему удалось так быстро собрать сведения? И удалось ли? Действительно ли он хочет помочь или попросту следит за ней?

Джейм спустила свои длинные ноги с кровати и, тряхнув головой, отбросила волосы за спину. Она была не прочь довериться Николасу, довериться по-настоящему. Ей хотелось ему верить, хотелось, чтобы у нее был человек, к которому можно обратиться за помощью, на которого можно положиться. Ей хотелось, чтобы этим человеком оказался Николас Кенделл. Однако она по-прежнему не могла избавиться от подозрительности.

Джейм подозревала всех, с кем встречалась в эти дни.

И не без причины.

— Вы были правы, — сказала Джейм Николасу за обедом. — Еда и пейзажи просто потрясающие.

Они обедали в маленьком ресторане на Елисейских полях. Перед ними открывался прекрасный вид на Триумфальную арку. Под окнами заведения двигался густой поток пешеходов.

— По-моему, вы предпочитаете пейзажи пище, — заметил Николас, глядя в тарелку Джейм. — Вы даже не прикоснулись к еде.

— Так уж получилось, — ответила она, надкусив сандвич. — С тех пор как я приехала в Париж, у меня совсем пропал аппетит.

— Именно этим объясняется ваш вчерашний обморок в посольстве, — сказал Николас, встречаясь с ней взглядом. — Попробуйте заставить себя. Вам потребуются все ваши силы.

Джейм немедленно встрепенулась:

— Вы что-то нашли?

— Терпение, — быстро произнес он, поднимая руку. — У меня действительно есть кое-какая информация, но, уверяю вас, в ней нет ничего особенного.

— Что бы там ни было, это уже начало, — торопливо проговорила Джейм.

Николас кивнул и потянулся за кофе.

— Я нашел одну женщину, секретаря посольства, которая работает здесь почти двадцать три года, — объяснил он. — Я говорил с ней сегодня утром, — продолжал он, допивая кофе. — Я показал ей фотографию, которую вы мне оставили. Она его узнала.

Сердце Джейм замерло.

— Ну и?..

Николас поморщился.

— На этом все заканчивается, — с сожалением произнес он. — Ваш отец дважды побывал в посольстве.

Оба раза он беседовал с послом наедине — точнее, с тем человеком, который в то время занимал этот пост. Барбара вспомнила, что посол говорил, будто бы это американский бизнесмен, выполняющий поручение своей фирмы.

— Судя по всему, это было лишь прикрытие, — хмуро отозвалась Джейм. — Отец служил в нью-йоркской фирме моего деда. — Она рассеянно отправила в рот маленький кусочек. — Я и сама узнала о его настоящей профессии лишь в прошлом году.

— В то время нынешний посол уже работал здесь, — продолжал Николас. — Тогда он был заместителем руководителя посольства.

Джейм с надеждой посмотрела на него.

— Значит, он был вторым лицом в миссии, — решила она. — Он должен знать правду!

— Даже если ему что-то известно, он ничего не говорит, — ответил Николас. — Поверьте, Джейм, я пытался расспросить его, но он сказал, что говорить не о чем, что Джеймс Лайнд был обычным дельцом и приходил в посольство, потому что у него возникли какие-то незначительные затруднения.

— Незначительные затруднения. Что за чушь! — вспылила Джейм.

— Я буду продолжать поиски. Наверняка кто-нибудь…

— Почему вы так охотно помогаете мне, когда все остальные избегают меня, словно я прокаженная? — перебила Джейм.

Николас посмотрел на нее, мысленно задавая себе тот же вопрос. Он знал, что играет с огнем. Он понимал, что рыться среди скелетов в старых чуланах Дядюшки Сэма означает накликать беду на свою голову, понимал, что он бродит по минному полю политики и один неверный шаг может положить конец его дипломатической карьере. Один неверный шаг — и его выставят на улицу. Однако стоило ему увидеть Джейм Лайнд, ощутить ее муки и разочарование, и он тут же забыл об осторожности, ответственности и долге.

Николас заставил себя улыбнуться.

— Сам удивляюсь, — признался он, посмотрев в глаза Джейм.

Вашингтон, округ Колумбия

— Она все еще в Париже? — спросил Гарри Уорнер.

— И по-видимому, не собирается уезжать, — ответил бесплотный голос в трубке. — За последние две недели она провела с Кенделлом чертову прорву времени.

— Кенделл… — задумчиво произнес Уорнер. — Мне сообщили, что он продолжает расспрашивать сотрудников посольства.

— Да, к сожалению. Он сует нос куда не следует.

Полагаю, его нужно перевести в другое место.

— Что ж, разумно. — Уорнер выдержал паузу и осведомился:

— Ему удалось что-нибудь разнюхать?

— Ничего, о чем стоило бы беспокоиться, — во всяком случае, пока.

— Пожалуй, будет нелишне установить за ним слежку, — решил Уорнер. — Пока этим и ограничимся.

— Хорошо. Я приставлю к нему своего человека.

— Держите меня в курсе.

— Откуда вы родом? — спросила Джейм.

Они с Николасом ужинали на авеню Монтень в ресторане «Плаза», помещения которого были отделаны на манер кают-компании океанского лайнера тридцатых годов. За порцией лососины под легким укропным соусом Джейм умудрилась поведать Николасу историю своей жизни, потратив на все не больше полутора часов.

— Штат Мэн, — сказал Николас. — Городок под названием Тенантс-Харбор. Слыхали о таком?

Джейм покачала головой.

— Что-то не припомню, — ответила она. — И как же вы оказались здесь, я имею в виду — на дипломатической службе?

Николас устало улыбнулся.

— Это был компромисс. В колледже я специализировался по телекоммуникациям, — пояснил он. — Хотел заниматься телевидением, надеялся, что когда-нибудь у меня будет собственная студия. Но как выяснилось, у отца были другие планы. Его всегда привлекала политика, однако он в этом деле не преуспел и потому решил, что один из его сыновей должен избрать эту стезю.

Джейм вопросительно приподняла брови:

— Значит, вы стали дипломатом, повинуясь воле отца?

— В некотором смысле да.

— А вам не кажется, что человек должен делать то, что хочет он сам, а не другие люди? — Джейм оставалось лишь надеяться, что вопрос прозвучал не слишком грубо.

Николас заглянул ей в глаза:

— А вам?

Джейм принужденно улыбнулась.

— Во всяком случае, я стараюсь, — ответила она.

— Я тоже когда-нибудь буду делать то, что хочу, — произнес Николас, впрочем, без особой уверенности. — Ну а вы? Когда вы наконец расстанетесь с прошлым и задумаетесь над будущим?

— Не раньше чем избавлюсь от привидений, — негромко обронила она.

Если бы это было так Просто!..

Николас Кенделл жил в квартире на улице Мариньон, неподалеку от посольства. Из окон его спальни открывался вид на Эйфелеву башню, однако, проведя в Париже без малого пять лет, он обращал на нее не больше внимания, чем коренной житель Нью-Йорка — на Эмпайр-стейт-билдинг, небоскребы Центра международной торговли или здание компании «Крайслер». Но теперь, одеваясь на работу, Николас вдруг поймал себя на том, что любуется башней, к которой давно привык и воспринимал как нечто само собой разумеющееся. Он ни разу не разглядывал Париж с ее смотровых площадок, не бывал в ее ресторане. До сих пор он даже не думал об этом. Не то чтобы его вдруг потянуло на вершину башни, отнюдь нет. Ему хотелось подняться туда с Джейм.

Николас почувствовал влечение к Джейм с первой же встречи в посольстве. В последние два месяца он пользовался любым предлогом, чтобы бывать с ней как можно чаще, но подозревал, что удача вот-вот изменит ему — как только Джейм решит, что от него мало проку, и уедет в другой город в поисках иных источников информации. Николас заранее страшился этого дня, хотя и не понимал до конца почему. Они с Джейм не были любовниками, их можно было назвать приятелями, да и то с натяжкой. И все же чем больше времени Николас проводил в ее обществе, тем больше она ему нравилась.

Джейм, не прилагая к тому ни малейших усилий, привязала его к себе крепче любой из женщин, которых он знавал. Николас улыбнулся. Вероятно, Джейм даже не догадывается, какие чувства она ему внушает. Она не думает ни о чем, кроме своего отца.

Николас всей душой стремился помочь ей, но какая-то часть его сознания продолжала терзаться вопросом, что случится, когда Джейм раздобудет необходимые сведения. Она покинет Париж, никаких сомнений. Николае не хотел расставаться с Джейм. Он хотел познакомиться с ней как можно ближе. Желание свести с Джейм близкую дружбу, воспользовавшись ее навязчивой идеей найти своего давно пропавшего отца, вызывало у Николаев чувство вины. «Но я действительно старался помочь ей, — убеждал он себя. — Я делал все, чтобы раздобыть для нее информацию».

Николас повернулся к зеркалу, висевшему над письменным столом, и принялся завязывать галстук. За пять лет жизни в Париже у него перебывало немало женщин.

В последнее время он отдавал явное предпочтение француженкам старше себя по возрасту. Многие из них состояли с ним в интимных отношениях, но духовной близости не получалось. Первые письма матери во Францию неизменно содержали осторожные напоминания о том, что ему пора «подумать о семейной жизни». Со временем упреки становились все более настойчивыми. Казалось, мать стыдится того, что ее сын в возрасте тридцати пяти лет все еще холостяк и даже не задумывается о женитьбе. Она не упускала случая заметить, что оба старших брата вступили в брак, когда им не было тридцати, и уже растят собственных детей.

Николас не спешил надеть на себя ярмо. Ему нравились женщины, он искренне любил их — не только как партнерш по постели, но и как личностей. Однако ни одна из женщин, с которыми его связывали достаточно близкие отношения, не смогла стать той самой женщиной, ради которой он был бы готов поступиться личной свободой. До тех пор, пока он не встретил Джейм Лайнд.

Как только состоялось их знакомство, Николас почувствовал, что Джейм совсем другое дело.

«Ах, Джейм! — думал он. — Я ведь по-настоящему влюблен в тебя».

— Микрофильмы. Старые газеты. Тысяча девятьсот шестьдесят шестой год. — Джейм судорожно рылась в памяти, отыскивая французские слова, которые помогли бы втолковать библиотекарю, чего она добивается, однако того, судя по всему, куда больше интересовали ее джинсы, башмаки и пуловер ржаво-красного цвета. — Journaux, vieux , — произнесла она, делая нетерпеливый жест.

— Oui, mademoiselle. Vieux . — Лицо служащего озарилось выражением внезапно возникшего понимания.

Продолжая обстреливать Джейм французскими словами, он направил ее в хранилище микрофильмов. И хотя Джейм поняла не более половины сказанного, она не сомневалась, что найдет нужное помещение.

— Merci, — поблагодарила она, кивнув. — Merci beaucoup .

В подземелье старинной библиотеки, что на левом берегу Сены, царило безмолвие, внушавшее суеверный страх. Единственным звуком, который доносился до ушей Джейм, был цокот ее собственных каблуков по бетонному полу. «Такое чувство, как будто находишься в мавзолее, — подумала она, шагая по длинному коридору к хранилищу микрофильмов. — На кладбище старых газет».

После очередной и не слишком успешной попытки преодолеть языковой барьер Джейм получила из рук следующего библиотекаря коробку с рулончиками фотокопий всех парижских газет, изданных в ноябре — декабре тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. Большую часть дня она провела, просматривая пленки, и оторвалась от проектора только для того, чтобы позвонить Николасу из установленного в коридоре древнего телефона-автомата и отменить назначенную встречу за обеденным столом.

— Я не могу сейчас уйти, — сказала она. — В этих старых газетах может отыскаться что-нибудь интересное… к тому же я едва сумела договориться с библиотекарями и не хотела бы вновь объясняться с ними, если этого можно избежать.

— Понимаю, — осторожно произнес Кенделл, но Джейм уловила в его голосе досаду. — Значит, встретимся за ужином?

— Да, конечно. — Отменив обед с Николасом, Джейм не могла отказаться еще и от ужина. В конце концов, он единственный человек в мире, который пытается ей помочь. Джейм не хотела терять время, отведенное на поиски, но признавалась себе, что ей нравится бывать в его обществе. — Выбирайте ресторан, — добавила она.

— Может быть, у вас есть какие-нибудь пожелания? — спросил Николас.

— Ну… — нерешительно протянула Джейм. — Да, есть. Но если я скажу, вы, вероятно, будете смеяться.

— Ни за что! — воскликнул он. — Называйте.

— «Макдоналдс». Я соскучилась по большому гамбургеру, — призналась Джейм.

— Договорились, — ответил он. — Едем в «Макдоналдс».

— Не слишком оригинальное желание, — фыркнув, сказала Джейм, — Только не в Париже.

— Ладно, будь по-вашему, — устало произнесла Джейм. — Выберите какое-нибудь заведение, где можно хорошо поесть, не надевая вечерних туалетов.

— Уже выбрал, — заверил ее Николас. — Я заеду за вами в семь, и вы можете надеть джинсы и теннисные туфли, если хотите.

— Ото! Вы меня пугаете, — отозвалась Джейм смеясь. — Пожалуй, мне пора возвращаться к своим пленкам. Библиотекарь поглядывает на меня с истинно французской укоризной.

— Да, разумеется. Увидимся вечером.

Джейм медленно повесила трубку на рычаг. «Будь осторожна, — предупредила она себя. — Он начинает нравиться тебе чуть больше, чем следует».

Неужели предыдущий урок пропал даром ?

— Послушайте, Кенделл, я назвала «Макдоналдс» в шутку, — сказала Джейм Николасу, протискиваясь вслед за ним через толпу, заполонившую пассаж на Елисейских полях. — Господи, это совсем не похоже на «Макдоналдс»! Где золоченые арки? — воскликнула она, завидев скромную табличку, которая выглядела бы куда уместнее на двери зубного кабинета, чем у входа в ресторан быстрого обслуживания.

— Вы находитесь в Париже, — напомнил ей Николае. — Все американское здесь не в почете.

— Хотите сказать, французы брезгуют нами? — спросила Джейм, сделав оскорбленную мину.

— Это ваши слова, не мои. — Николас придержал перед ней дверь. — Только после вас, мадемуазель.

— Я вижу, дух рыцарства еще жив, хотя и находится в коматозном состоянии, — объявила Джейм.

— Пошевеливайся, красотка, — шутливо прорычал Николас. — Нам еще в очереди стоять.

Джейм задержалась у меню, лежавшего на стойке.

— Filet de poisson — это, наверное, рыбный сандвич, — догадалась она. — Но ради всего святого, почему «чизбургер» написано по-английски?

— Видимо, это слово не переводится на французский, — ответил Николас. — Ну, что выберете?

— Биг-мак, только без соленых огурцов.

— Вы несносная девчонка, — заявил Николас. — Как насчет biere?

— Что это?

— Пиво. Представляете, здесь даже пиво подают. Французу и в голову не придет выпить за трапезой кофе, даже в такой забегаловке, как эта, зато пиво — пожалуйста.

Джейм поморщилась.

— Нет уж, спасибо. Мне кока-колу без сахара, — сказала она. — Я и так уже нагрешила сегодня: сверх меры, согласившись съесть биг-мак.

Николас изогнул бровь.

— Впервые вижу женщину, способную на компромисс, — с радостным изумлением произнес он.

— Только когда это совершенно необходимо, — заверила его Джейм.

Джейм начинала ощущать потребность установить между собой и Николасом определенную дистанцию.

Она ясно видела, что интерес Кенделла к ней выходит за рамки внимания сотрудника посольства к американскому гражданину, находящемуся в Париже. Впрочем, особой беды здесь не было. Куда больше Джейм пугала ее собственная и все возраставшая привязанность к Николасу. Невзирая на все ее сомнения и страхи Николас нравился ей. И не только внешне. Джейм даже начинала понемногу доверять ему — а ведь она твердо решила, что никогда больше не будет доверять людям. Ее жизнь была лишена всякой определенности, и в таких условиях Джейм никого не могла ставить выше подозрений.

И все же ей нужен был человек, которому она могла довериться. Она хотела доверять Николасу Кенделлу.

Николас задумчиво рассматривал папку, лежавшую на его столе. Что это — чья-то халатность? Или наоборот? Его охватила тревога. Будучи не слишком искушенным в деятельности государственных спецслужб, он тем не менее отлично понимал, что дураков там не держат. Секретный агент никогда не бросит столь важные документы там, где их может найти кто угодно.

Что, если это не ошибка и документы нарочно оставили на его столе, чтобы он наверняка их заметил?

По мнению Джейм, с ней могло случиться все что угодно. Даже мой парень оказался одним из их людей — человек, которого я любила, за которого собиралась выйти замуж. Он продал меня им. Именно поэтому с Джейм было так трудно сблизиться. Виной тому были подозрение и страх. Его убили. Как только он стал не нужен, его ликвидировали.

«Возможно ли такое?» — думал Николас. Неужели Джейм права и ее отец занимался столь важными вещами, что ради сохранения тайны кто-то совершал убийства и был готов продолжать? Моя тетка что-то знала.

Она собиралась встретиться с человеком, который служил с отцом на войне, и ее труп нашли на берегу. Но она была отличным пловцом.

Николас открыл папку и неторопливо пролистал страницы. Откуда в посольстве могли взяться эти документы? Кому они принадлежат? Их появление на его столе можно было объяснить только чьей-то непростительной небрежностью. Я побывала в Форт-Левенуэрте.

Меня принял заместитель — могу лишь догадываться, что они сотворили с настоящим начальником тюрьмы в ожидании моего приезда. Нужных документов там не оказалось — архив как нельзя удачнее сгорел в пожаре. Мне сообщили, что отец якобы умер в Левенуэрте, но я так и не сумела добиться сколь-нибудь вразумительных объяснений, почему меня об этом не известили.

Николас вовсе не был уверен, что ему хочется рассказывать Джейм о папке и ее содержимом. Однако…

Он позвонил в отель и попросил связать его с номером мисс Лайнд.

— Вы становитесь слишком предсказуемым, Кенделл, — произнесла Джейм, сняв трубку. — Звоните мне каждый день в одно и то же время.

— Это упущение следует исправить, — отозвался он. — Как насчет изменения в расписании?

— Что вы имеете в виду? — спросила Джейм.

— Давайте поужинаем у меня. Я сам приготовлю.

— Да, это серьезное изменение. — Джейм рассмеялась. — Когда вам удобно принять меня?

Он хотел ответить «от рассвета до заката», но подавил это желание и сказал:

— Я заеду за вами в половине седьмого.

— Не глупите, Кенделл. Я отлично доберусь на такси, — с усмешкой произнесла Джейм.

— Я не думаю, что это удачная мысль… — заговорил Николас, барабаня пальцами по папке.

— Не спорьте, — отрезала Джейм. — Где вы живете? — Николас назвал адрес. — Увидимся вечером, — добавила она.

— Да.

Николас медленно опустил трубку на аппарат. Ему не хотелось, чтобы Джейм знала о его тревогах по поводу ее безопасности, но сумел ли он скрыть беспокойство? Если его подозрения верны, то над Джейм нависла нешуточная угроза.

Выйдя тем вечером из посольства, Николас понял, что за ним следят.

Глава 19

— Я вновь перечитала все те письма, которые отец посылал мне, пока я училась в школе, — сказала Джейм Николасу, когда они на закате прогуливались по набережной Сены. — Он всегда писал мне, куда бы ни ездил, даже если отсутствовал всего неделю. В крайнем случае он посылал открытку. — Джейм воззрилась в пространство, разглядывая нечто, что могла видеть только она сама. Ее губы были задумчиво поджаты. — Мне все время казалось, что в письмах отца может найтись нечто важное, что наведет меня на его след.

Николас нахмурился и поднял воротник теплого плаща, укрываясь от пронизывающего ноябрьского ветра.

— Джейм, вы твердо уверены в том, что хотите узнать истину? — нерешительно спросил он. — Это может оказаться ящик Пандоры.

Джейм повернулась и посмотрела на него, искренне изумленная вопросом.

— Конечно, хочу. Я должна узнать, — подчеркнула она. Ветер швырнул длинные волосы Джейм ей в лицо, словно прикрывая его роскошным золотистым флагом. — Моего отца обвинили во всевозможных грехах — от мошенничества до государственной измены, — продолжала Джейм. — Я должна отыскать его или по крайней мере восстановить его доброе имя.

Николас еще раз обдумал полученную накануне информацию и решил рассказать ей о найденных документах.

— Вчера я нашел в посольстве папку, — осторожно заговорил он. — Это были личные заметки, судя по всему, написанные послом — тем, который возглавлял миссию во времена, когда ваш отец должен был находиться в Париже.

Джейм пристально посмотрела на него:

— И что же?

— Эти заметки носят обвинительный характер, если не сказать больше.

— Вы имеете в виду, они обвиняют моего отца? — спросила Джейм.

Николас кивнул.

— И вы поверили?

— Скорее, насторожился, — ответил он. — Что-то здесь не так. У меня возникло чувство, что все это грандиозная ложь.

Джейм опять отвернулась, глядя на реку.

— То же самое чувство преследует меня в течение последних двадцати лет, — негромко сказала она.

— Понимаю.

— Вы тоже думаете, что эти документы — фальшивка?

— Их можно смело повесить на гвоздик в уборной, — мрачно отозвался Николас. — Все получилось слишком просто, как по заказу. Папка валялась на столе, словно дожидаясь случая попасться кому-нибудь на глаза. — Он сделал паузу. — Эти люди профессионалы, Джейм.

Они не совершают глупых промахов, а происшествие с папкой иначе не назовешь, разве что ее подбросили нарочно. Мне кажется, они полагают, что вы прекратите. расследование, как только убедитесь в том, что ваш отец был предателем.

— Они заблуждаются и в том, и в другом, — упрямо произнесла Джейм. — Во-первых, я не поверю их лжи, во-вторых, не брошу поиски.

Николас молча смотрел на нее, не обращая внимания на ветер, трепавший его темные волосы.

— Неужели вы готовы поставить на карту собственную жизнь? — спросил он наконец. — Вам не приходило в голову, что они и вас убьют?

— Может, и убьют, — согласилась Джейм. — Но прежде я изрядно потреплю им нервы. К тому же, — добавила она, — дело зашло слишком далеко.

Николас вопросительно посмотрел на нее.

— Даже если я отступлюсь, это ничего не изменит, — продолжала Джейм. — Они будут по-прежнему следить за мной, опасаясь, что я снова начну поиски. Мне не по нраву такая жизнь. — Джейм перевела взгляд на противоположный берег. — Назад пути нет, — решительно заявила она.

Нет, им никогда не удастся заставить ее поверить, что отец предал ее, что он предал свою страну. Никогда.

Кем бы он ни был — а Джейм слишком хорошо понимала, что ее отца никак не назовешь святым, — он ни за что не изменил бы своему народу, вовек не бросил бы ее, если бы у него был выбор. Джейм ничуть не сомневалась, что отец попросту был неспособен на такой поступок. И все же кто-то прилагал отчаянные усилия, чтобы убедить ее в обратном. Зачем?

За завтраком она вновь просмотрела отцовские письма, выискивая в них имена, названия городов, любые сведения, которые могли дать ей ключ к разгадке. За минувшие годы Джейм столько раз перечитала эти письма, что все они накрепко врезались ей в память. Тем не менее ей по-прежнему казалось, что она могла что-то упустить, и потому она вновь взялась за отцовские послания. Но нет, там не было ни малейшего намека. На конвертах стояли почтовые штемпели Парижа и Лондона, Амстердама и Антверпена, Рима и Москвы. Джейм выписала имена и названия городов в блокнот. В настоящий момент любая зацепка заслуживала самого пристального внимания.

К четверти двенадцатого она уже была готова прекратить свои изыскания и отправиться пообедать с Николасом. Когда она укладывала письма в чемодан, из пачки выскользнул конверт. Наклонившись, чтобы поднять его, Джейм увидела на нем штамп Лиона и, повинуясь порыву, открыла конверт. Внутри было короткое письмо на французском от человека по имени Жюльен Арман. Там же лежала старая пожелтевшая фотография, на которой были изображены двое мужчин.

Один из них — отец, второго Джейм не знала. На обороте были написаны имена отца и Жюльена Армана и указана дата: девятнадцатое июня тысяча девятьсот сорок седьмого года. Жюльен Арман. Порывшись в памяти, Джейм припомнила один случай, когда она слышала это имя…

— Я бы очень хотела поехать с тобой, папа. Я так по тебе скучаю! К тому же ты там остаешься в одиночестве.

Тогда Джейм было восемь лет. Скрестив ноги, она сидела на отцовской кровати, одетая в розовые шорты и белую футболку, наблюдая за тем, как папа собирает чемоданы.

— Откровенно говоря, принцесса, я очень редко остаюсь один, когда уезжаю. У меня за границей есть друзья, например, Жюльен.

Джейм презрительно сморщила нос.

— Кто это? Женщина? — спросила она.

Отец рассмеялся негромким хрипловатым смехом, который так хорошо знала Джейм.

— Жюльен, принцесса. Жюльен, а не Джульетта, — ответил он. — Это мужчина. Француз. Мы подружились много лет назад, задолго до того, как ты появилась на свет. Мы вместе сражались на войне против фашистов.

Джейм вопросительно посмотрела на него: