ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Эрик сидел в высокой траве, тихонько наигрывая на губной гармошке «Благослови, Господь, дитя». Тень лежал на земле свернувшись, кончиком носа почти касаясь хозяина, широко раскрыв немигающие алмазные глаза, словно завороженный музыкой.

Чуть поодаль Дымка и Звезда размахивали крыльями, которые в утреннем свете уже не сияли яркими люминесцентными цветами. Все они теперь стали друзьями Эрика, даже парившие в небе бок о бок Солнечный и Поющее Сердце.

Мелодия закончилась. Эрик немного протянул последнюю ноту, давая ей угаснуть не сразу. Тень поднял огромную голову и положил ее еще ближе. Эрик чувствовал присутствие секойе в глубинах своего сознания — что-то вроде блаженного мурлыканья. Его дракон знал толк в музыке: он любил блюз.

Тень снова поднял голову. Эрик услышал шаги в сухой траве и отложил гармонику.

— Я знал, что найду тебя здесь. — Валис положил посох и сел на корточки рядом с Эриком.

— Я рано встал. Хотелось немного побыть с Тенью до ухода.

Валис нагнулся вперед и почесал нос зверя. Драконов предстояло оставить здесь: крылатые гиганты слишком заметны, а Салит хотела, чтобы друзья проникли в Чол-Гекате под покровом тайны. Эрик нахмурился. Ему не хотелось расставаться с Тенью даже по такой вполне разумной причине.

— Прямо как здоровенный ласковый кот, а? — сказал Валис, выпрямляясь. Он показал на расправившего крылья Звезду и широко зевнул. — А вот с моим такие нежности не пройдут.

— Ты его слышишь? — Эрик дотронулся до виска. — Вот здесь, прямо сейчас?

Валис озадаченно посмотрел на него:

— Конечно. Ругается на меня в три октавы за то, что я тормошу твоего секойе, а ему даже не удосужился помахать.

— Вот это да! Просто невероятно. Словно мы вместе всегда, даже когда не видим друг друга. — Он сжал губы в тонкую линию и вытер гармонику ладонью.

— Что-то ты призадумался. Эрик пожевал нижнюю губу:

— Я слышу Тень, ты слышишь Звезду. Не представляю, что испытывает Аланна: она ведь слышит их всех.

Валис понимающе посмотрел на него:

— А я не представляю, что ощущает Роберт: он-то никого не слышит.

Эрик тяжко выдохнул:

— Извини. — Он смущенно улыбнулся. — Я просто немного ревную, что ли. — Он сорвал пучок травы и разбросал ее по носу дракона; тот лишь покосился на него. — У меня и так уже есть нечто большее, чем общество людей.

Валис посмотрел на него еще более странно и изменил позу, словно желая получше разглядеть:

— Друг мой, у тебя на уме вовсе не один драконы. Ты говоришь как мужчина, у которого не ладится с женщиной.

Эрик вздрогнул. Ну неужели это так заметно?

— Я вот спрашивал себя, правильно ли это — допустить, чтобы Кэти была здесь с нами, особенно после того, как эта дрянь пыталась ее задушить.

Валис зарыл пальцы в траву, вырвал несколько стебельков и подбросил в воздух не глядя.

— И говоришь так, словно это тебе решать, останется она здесь или нет.

— Ну, она-то сама и осталась бы, но притащил-то ее сюда я.

— Правда? А может, Ор-дхаму уже давно все решил за тебя.

Эрик отвернулся, сорвал травинку и принялся сосредоточенно расщеплять ее. Он уже кое-что знал о религии Пейлнока, хотя и не претендовал на полное ее понимание. В сущности, здесь не верили в Бога. Ор-дхаму был Всеобщей Ответственностью, высшей точкой устремления душ, космическим единством, которое поддерживало порядок вещей. Сын Утра был земным воплощением Ор-дхаму, Сердце Тьмы — его антиподом.

— Говоришь, она здесь, потому что так суждено?

Валис разбросал оставшиеся травинки и отряхнул ладони.

— Суждено? — Он пожал плечами. — Кэти здесь не потому, что Ор-дхаму ее заставил: скорее уж он дал ей силу и отвагу, достаточные, чтобы захотеть остаться. Никто, даже ты, намуе рана секойе, не можешь принудить ее остаться или уйти.

Эрик улыбнулся и вытер руки о штаны.

— Да уж, Кэти заставишь!

Валис встал и протянул ему руку.

— Но ведь это не мешает тебе беспокоиться о ней, правда?

Эрик встал и похлопал гиганта по плечу:

— Конечно. Я ведь люблю ее.

— Так скажи ей.

Эрик усмехнулся и покачал головой:

— Думаешь, все так просто? Сказать — совсем другое дело.

Но Валис был серьезен, абсолютно серьезен.

— Когда-то я любил одну женщину. Ее звали Бирлен. Простая деревенская девчонка, дочка кузнеца, даже не слишком красивая, зато с очень доброй душой. Если у нее была еда, во всей деревне невозможно было найти голодного ребенка. Если другая женщина заболевала, Бирлен заботилась о ее семье. — Валис медленно покачивал головой, погрузившись в воспоминания. — Мы виделись редко. Я был молодым секурнен, полным боевого пыла, и то и дело улетал в далекие края с поручениями, и все же я любил ее всем сердцем.

Эрик ждал, но его друг умолк.

— И что было дальше? Что случилось потом?

Валис глубоко вздохнул и расправил плечи:

— Она погибла в лагере смерти, когда Царства Ночи захватили Чуле. Я был на другом краю континента — в Пилантиме. Нас разделял весь Синнагар. Услышав, что произошло, я сразу же полетел домой и думал всю дорогу лишь о том, что так и не успел сказать ей о своих чувствах.

Эрик похолодел. Он подумал о Даниэле. Мальчик жил в Чуле, но чудом бежал в Гуран и стал одним из секурнен. Его родители погибли в лагерях смерти Кериса Чатерита, где пленники умирали от голода. Это была одна из разновидностей бескровного убийства, известных на Пейлноке. Он сам видел ужас и жестокость подобных лагерей в Терреборне, но те, по крайней мере, удалось разрушить.

— А вот и ребята, — внезапно сказал Валис. Эрик заморгал:

— О Господи, а это что такое?

Четыре гигантские белые многоножки, футов двадцати длиной и ростом не меньше лошади, с сапфировыми глазами, напоминавшими по размеру баскетбольный мяч, ползли по лугу со стороны Бараданиса. На трех из них сидели люди. Роберт и Аланна ехали вместе в каком-то странном седле, словно пришитом к телу чудища. Роберт держал два тонких шеста и похлопывал ими зверя по голове с обеих сторон, чтобы откорректировать направление. Кэти ехала с Доу, советник Салит — с Эвандером. Четвертую многоножку вели Девин и Шубал. Еще несколько советников и горожан держались поодаль.

— Мы что, поедем на этом? — растерянно пробормотал Эрик.

— Это челиты, не такие уж и плохие верховые животные. Говорю же, драконы слишком заметны.

Челиты остановились, и все, кроме Салит, сошли на землю. Советница сменила шелковый наряд на кожаную одежду секурнен, более практичную в далеком путешествии. За плечами у нее был мешок с вещами, но волосы стянуты в прежний узел и украшены все той же драгоценной шпилькой, весьма мало подходившей к такому костюму. Эрик приветственно кивнул ей, она ответила тем же.

— Драконов можно отослать, — сказала Аланна. — Они сами найдут место для отдыха, где будут дожидаться нашего возвращения.

— Или нашего зова, — добавил Валис, покосившись на Эрика, и тут же пропел низкую ноту. Его мощный бас разнесся над лугом. Звезда перестал размахивать крыльями и насторожился, а еще через мгновение взмыл и быстро полетел на восток к гряде облаков.

Прежде чем отзвучало пение Валиса, Аланна подхватила его своим великолепным сопрано, чистым, как хрусталь. Дымка поднял голову и затрубил, потом поднялся и полетел на север.

Эвандер и Доу запели одновременно и замахали своим драконам. Их голоса звучали поразительно гармонично.

— Так вы готовы? — спросила Салит, даже не пытаясь скрыть нетерпение, и демонстративно поправила ремни заплечного мешка.

Эрик повернулся к ней спиной и достал гармонику. Он пел вполне сносно, но Тень куда лучше реагировал на музыку. Дракон поднял голову, вытянул шею и снова разлегся у ног Эрика. Эрик ласково погладил любимца по морде и заиграл.

Мелодия была короткой и печальной; последняя нота долго вибрировала в воздухе, словно оборванная струна. Дракон медленно попятился, волоча брюхо по земле и не сводя взгляда с седока.

Эрик играл «Прощание с Таруэйтом». Тень лениво бил хвостом, потом распростер крылья, взмахнул ими и полетел.

Потоки воздуха, поднятые огромными крыльями, растрепали волосы Эрика. Он опустил гармонику в карман.

— Вот теперь мы готовы. Шубал, научика меня управляться с этим страшилищем.

Но Валис забрал у него поводья.

— Править буду я. По крайней мере сначала. В общем, это просто: дотронься до той стороны его головы, куда хочешь повернуть. Если надо замедлить ход, погладь его сразу по обоим бокам; если хочешь ехать быстрее — ударь по лбу.

— Ударить?

Ему ответил Эвандер:

— Челиты не такие умные, как секойе, и не чувствуют боли: видишь, седла приколоты к их бокам.

— Вы головой рискуете, шало, — сказал Шубал. — И Салит вместе с вами.

Только сейчас Эрик заметил синяк на лбу советницы.

— Прошу мне простить мое невежество, но что значит «шало»? — Это слово было явно не из гуранского языка, на котором говорили почти во всех государствах Владений Света. Может, что-то на древнем наречии Вистовима?

— Это значит «новорожденный», — смущенно вмешался Девин.

— Ага, обгадившийся новорожденный, — с язвительной усмешкой поправил Шубал.

Валис легко вскочил в седло и протянул руку Эрику.

— Пусть так, — заметил Эрик, устраиваясь поудобнее, — но помни, что это мой младший братишка поставил тебе фингал.

— Я пацифист, — скучающе зевнул Роберт. Он уже сидел в седле за спиной у Аланны. — Должно быть, он просто запутался в собственных ногах.

Шубал набычился и отошел. Девин попрощался с Салит; по крайней мере, у него хватало вежливости изобразить беспокойство за нее. Она терпеливо улыбнулась и протянула ему руку.

— Если со мной что-нибудь случится, — сказала советница слегка заговорщическим тоном, — не позволяй этому типу забрать власть в свои руки.

Все это время Доу молчал — вполне в его духе. Юноша был тих, как духи, с которыми он привык общаться.

Кэти перехватила волосы белой повязкой, чтобы не падали на лоб, и надела рюкзак.

— Ну, Кэт, — сказал Эрик, — еще не поздно отправить тебя домой.

Кэти окинула его долгим взглядом, который легко можно было принять за оскорбленный. Только он собрался извиниться, она стегнула челита.

— Ну же, Серебряный, давай-ка выбираться на дорогу.

— Аминь, — откликнулся Роберт.

— Аминь, — сказал Доу, чем на мгновение привлек к себе все взгляды.

Они тронулись на юг. Эвандер и Салит ехали впереди в густой коричневой траве, достигавшей человеческого роста. Тут и там росли корявые кусты и хилые, истощенные деревья. Далеко на западе исчезала в облаках длинная горная цепь.

Никто не говорил. Единственные звуки издавали многоножки, шелестя травой, и птицы, похожие на фазанов, время от времени взлетавшие в небо с испуганным криком.

И ветер. Ветер шелестел над иссохшей степью то громче, то тише, порой напоминая странную приглушенную музыку. Он то пригибал траву к земле, то чуть покачивал ее, так что степь напоминала коричневое море.

К полудню они достигли небольшой реки, струящейся меж низких, покрытых жидкой грязью берегов. Челиты двигались осторожно, оставляя в грязи глубокие рытвины. Вскоре трава снова стала такой же густой и высокой и такого же мертвенного цвета, но потом опять поредела, а местами вообще росла лишь на отдельных пятачках.

Выжженная земля была не коричневой, как грязь у реки, но какого-то неприятного бледного оттенка усохшей плоти. Эрик в жизни не видел ничего подобного и сомневался, что дело лишь в палящем солнце. Твердая потрескавшаяся земля, теперь уже ни единой травинки, голые искореженные деревья. Это все напоминало ад.

Даже многоножка задержалась на краю пустыни и чихнула.

Солнце палило нещадно. Пот лил ручьями. Роберт и Аланна сняли рубашки; Кэти удивленно подняла бровь, не решаясь последовать их примеру.

Немного погодя с юга подул прохладный ветер. Небо на горизонте заволокли серые тучи, в воздухе запахло дождем.

— Давно бы пора промочить эту землю, — сказала Кэти.

— Не поможет, — отрезала Салит.

Эрик изучал местность. Здесь было негде укрыться. В худшем случае придется прижаться к бокам этих странных созданий на смешных крошечных ножках и переждать бурю.

Небо становилось все темнее. Мелькнула молния и ударил такой гром, что Эрик чуть не выпал из седла. Мир озарила белая вспышка, ее отблески еще долго плясали перед глазами. Валис обернулся и подхватил товарища.

— Господи! — пробормотал Эрик, сообразив, что верхом на многоножках они представляют собой отличные мишени для молний. Сильный порыв ветра почти заглушил его голос. — Надо бы спешиться и идти пешком!

— Нет! — закричала Салит, крепче вцепившись в Эвандера. — Вперед! — Она хлопнула своего спутника по плечу, словно он сам был животным. — Давай же!

На миг небо превратилось в красное кружево, воздух затрещал от разрядов электричества. Сухое дерево загорелось. Салит, однако, это не смутило.

— Держись крепче, друг, — сказал Валис через плечо. Челит прибавил скорость.

Больше получаса сверкали молнии и дул сильный ветер, поднимая клубы пыли. Пыль забивала рот и ноздри, было трудно дышать. Кэти и Аланна прикрыли лица платками, остальные обошлись и без этого.

В воздухе дразняще пахло дождем, но на землю не упало ни капли. Грозовые тучи проносились над головой, не принося облегчения. Эрик, которого сначала испугала мысль о дожде, теперь молился о нем. Но ветер лишь смеялся над ним.

Все кончилось так же внезапно, как и началось. Молнии прекратились, ветер почти затих, пыль осела. Темные тучи умчались на север, оставляя за собой свинцовое небо. Желтый шар солнца был еле виден.

По предложению Аланны все спешились для отдыха. Эрик отхлебнул из фляжки, которую протянул ему Доу. Во рту было полно пыли, пыль покрывала сплошным слоем одежду и тело и клубами взвивалась при малейшем движении.

— Добро пожаловать в край пыльных бурь, — пробормотал он себе под нос[4].

Аланна удивленно посмотрела на него:

— Куда-куда?

Эрик раздраженно вытряхивал пыль из густых темных волос.

— Ну, такое не слишком приятное место на Парадейне.

Она вскинула голову:

— Похоже, в вашем мире и без Шандал Карг хватает неприятностей.

Роберт усмехнулся:

— У нас нет необходимости в Темных Властелинах. У нас имеются политики.

И тут Салит впервые показала, что отнюдь не лишена чувства юмора.

— Думаешь, у нас их нет?

Эвандер подмигнул, садясь в седло следом за ней:

— Двойное проклятие Пейлнока.

Кэти нагнулась за лежащим на земле рюкзаком.

— Я умираю от голода. Кто-нибудь еще хочет? — И она предложила всем батончики сникерса.

Роберт погрозил ей пальцем:

— Но это же вредно для зубов.

Тем не менее он первый принял угощение, разломил батончик и предложил половину Аланне.

— А колы у тебя, часом, нет?

Кэти помотала головой и протянула другой батончик Валису и Доу.

— Будь благодарен и за этот кусок цивилизации, несчастный.

Аланна наконец решилась откусить немного.

— А ты, Роберт, говорил, что в вашем мире нет магии!

Салит с любопытством наблюдала за ними, но не спускалась. Эвандеру тоже было интересно. Эрик кинул им батончик.

— А этот — для нас, — сказала Кэти. — Осталось еще два, и они — мои.

Эрик облизал перепачканные шоколадом пальцы и невольно улыбнулся, глядя на «собственницу».

— Я еще помню твой рецепт походной смеси.

Кэти кивнула:

— Ага. «M&M's», они с орехами, и шоколадки «Хершис».

— Эй! — запротестовал Роберт. — Это же мой рецепт!

— Ты украл его у меня.

Их перебила Салит:

— Это отвратительно. — Она подняла перемазанные пальцы и огляделась словно в поисках салфетки, потом, растерянно пожав плечами, последовала примеру Кэти: сунула указательный палец в рот. — А в общем ничего.

И они продолжили путь в несколько более веселом настроении. Кэти непроизвольно сблизила их; Эрик знал — у нее на это талант. И в детстве, когда они играли вместе, и когда Роберт ссорился с родными, и на заседаниях Городского совета — везде Кэти неизбежно приходилось кого-то мирить.

Он прикусил губу. Два челита двигались бок о бок, и можно было почти незаметно наблюдать за ней. Даже сейчас она выглядела красавицей — грубоватой и гордой, не похожей на хрупких манекенщиц. Он помнил, как это — держать ее в объятиях, помнил силу и нежность ее тела

Он обидел ее и прекрасно это понимал. Впрочем, такое случалось не впервые. Не хотелось повторять ошибку, но он просто не представлял, что делать, что надо сказать. Каждый раз он как будто притягивал ее — и одновременно отталкивал.

Кэти, оказывается, тоже смотрела на него. Он быстро отвернулся и постарался не гадать, о чем думает она.

Далеко-далеко с запада на восток тянулся темный лес. Когда путники наконец приблизились к нему, им показалось, что исполинские деревья подпирают небо. Эрик в жизни не видел ничего подобного; даже калифорнийские секвойи не могли с ними сравниться. В ноздри ударил густой влажный дух.

Салит показала на что-то пальцем и зашептала на ухо Эвандеру. По его команде огромный челит повернул на восток вдоль опушки. Остальные гуськом последовали за ним.

— Ты что-нибудь заметил? — спросил Эрик у Валиса. Тот замялся и неторопливо оглядел деревья.

— Птиц нет.

— Птиц нет, — со все возрастающим беспокойством повторил Эрик. — А ведь здесь их должно быть полным-полно.

К своему немалому удивлению, он разглядел крошечную деревушку у самого леса. Конечно, Салит о ней знала и вела их туда. Послышался лай собак. Стая дворняжек выскочила навстречу путешественникам. Эрик испугался, что они покусают крошечные лапки многоножек.

И вдруг собаки улеглись в траву, продолжая лаять, однако уже не угрожающе, а радостно. Прибежали дети, размахивая руками, за ними — с несколько большим достоинством — последовали родители.

— Мы заночуем здесь, — объявила Салит, снимая заплечный мешок и прижимая его к себе.

Что-то в этом жесте показалось Эрику странным. Есть ведь и другие мешки, так почему же она так носится именно с этим, еще и едва заметно поглаживая кожаные ремни?

Подул прохладный ветер. Небо снова заволокли тучи.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Роберт больше не мог выносить пристальные взгляды крестьян. Он был признателен за скромный ужин на деревянных столах, расставленных посреди единственной улицы, но бесконечные взгляды искоса портили все удовольствие. Еще хуже было то, как люди быстро отворачивались, когда он пытался заговорить с ними, и шептались друг с другом, полагая, что он ничего не слышит. Слишком уж часто раздавался почтительный шепот: «Шаэ'алут!»

Маленькая девочка подкралась сзади и осторожно дотронулась до его волос. Он с готовностью изобразил улыбку, но ребенок умчался со всех ног и спрятался за материнскую юбку.

Внезапно Роберт поднялся. Все замерли. Он понял, что от него ждут речь, но говорить совсем не хотелось. «Ну и денек», — шепнул он Эрику, кивнул всем остальным и ушел.

Деревушка была совсем маленькая, даже без названия: домишек двадцать и человек восемьдесят обитателей. Ни постоялого двора, ни просто большого дома, где можно было бы разместить гостей. Аланна, Салит и Кэти заночевали у местных жителей, мужчин поселили в хлеву. Крестьяне принесли одеяла, чтобы было удобнее спать на соломе.

Роберт сунул руки в карманы джинсов и направился «отелю». Его брат и друзья остались за столом — ну хорошо, ему хотелось побыть одному. Где-то над головой слабо блеснула молния. Похоже, кпогода нагнала их даже здесь — или это уже началась новая буря. Весь вечер небо было какого-то странного цвета. Роберт огляделся и в почти полной темноте едва смог увидеть челитов, сгрудившихся в поле за околицей. Хлевом явно уже некоторое время не пользовались по назначению. Из живности Роберт разглядел в полутьме лишь несколько цыплят. Стойла были превращены импровизированные маленькие спальни, но Роберт взял пару лоскутных одеял довольно искусной работы, поднялся на сеновал по ветхой деревянной лестнице, расстелил одеяла и открыл дверь.

Лицо обдувал свежий ветер. Роберт стянул рубашку, расшнуровал кроссовки и улегся поудобнее. Издалека доносились голоса, но он предпочел не обращать на них внимания, заложил руку за голову и принялся наблюдать за молниями. Другой рукой он порылся в кармане вытащил кусочек кварца — тот самый, из святилища Элогиса.

Роберт покрутил кристалл перед глазами, разглядывая каждую грань. Камень не отличался красотой, но свете молний все его грани на миг вспыхивали живым огнем.

Он сомкнул пальцы и прижал кристалл к сердцу, камешек казался теплым, и биение сердца проходило сквозь него, словно усиливаясь.

Роберт закрыл глаза и пожевал нижнюю губу. Одна и та же мысль не оставляла его вот уже много дней: а если попробовать самому, если погрузиться в таинственный поток, и он прислушался к своему пульсу и постарался дышать ровнее. «О душа, ты — корабль, плывущий Рекою Грез».

Он повторил эти слова, пытаясь как можно явственнее представить себе Скотта Силвера. Они со Скоттом так походили друг на друга, что могли бы быть близнецами, только у Скотта были прямые волосы и голубые глаза. «О душа, ты — корабль». Он сжал кристалл еще крепче.

Ветер скользил по его груди, словно чьи-то невидимые пальцы, отворачивал угол одеяла и шевелил солому. Роберт расслабился, и его сознание раскрылось, словно весенний цветок. Издалека доносился голоса крестьян; залаяла собака. Его глаза были закрыты, но сквозь сомкнутые веки проникали отблески молний. Похоже, теперь они стали еще чаще, а грома все не было слышно. Он впивал запах соломы, пыли, умирающих деревьев.

Но врата не распахнулись, кристалл кварца остался всего лишь камнем. Роберт сел. Неужели ему не удастся достичь Реки Грез без помощи Флогиса? Он задумчиво вертел камешек в руке. Бесполезно. «Держись, Скотти. Держись».

Наконец он сунул кристалл обратно в карман и откинулся на одеяло, глядя на проплывающие облака. «Замок из черного стекла. Скотт в ледяном гробу. Сердце Тьмы».

Борага. Слово донеслось из самых отдаленных закоулков памяти. Непонятно откуда, но он знал это слово, и от этого знания дрожь пробежала вдоль позвоночника. Он повернулся на бок, прижал колени к груди и обхватил их руками. Больше ничего — только это странное слово и сопровождающий его смутный страх. Борага — название замка, крепости Шандал Карг.

Он лежал неподвижно, отчаянно думая, пока усталость не оказалась сильнее. Впрочем, сон был недолгим — внезапно он проснулся и сел. Тишина. Его разбудила тишина. Праздник закончился, столы унесли. Он подполз к лестнице и заглянул вниз. В темноте были смутно видны Эвандер и Доу, спавшие крепко прижавшись друг к другу. Он и не слышал, как они пришли.

Роберт пробрался к двери, стараясь двигаться как можно тише. Полная темнота — ни огонька; все жители деревни спали. Роберт попытался прикинуть, как долго проспал он сам. Небо покрыли темные тучи, и определить время по луне или звездам оказалось невозможно.

Он уже собрался было вернуться на сеновал, когда вдруг в конце улицы показался огонек масляной лампы. Роберт замер.

Салит. Она двигалась бесшумно, сохраняя неизменную царственную осанку, и при свете лампы напоминала привидение. Советница сосредоточенно шагала к дому владельца хлева, неся заплечный мешок. Вокруг нее вилась, принюхиваясь, лохматая псина. Салит остановилась, подождала, пока животное успокоится, и зашагала дальше. Собака затрусила следом.

Салит тихонько постучала в дверь и огляделась, словно желая убедиться, что никто ее не видел и не слышал. Дверь растворилась, и выглянул заспанный тощий хозяин. Они обменялись несколькими словами, потом мужчина скрылся, а Салит осталась, продолжая опасливо глядеть по сторонам.

Роберту стало еще больше не по себе. Он стряхнул со штанов приставшие соломинки и надел рубашку. Эвандер и Доу не пошевелились — очень хорошо. Роберт прокрался к соседнему стойлу, где спал Эрик, свернувшись калачиком на груде одеял. Валис расположился ближе всех к выходу.

Роберт подумал, не разбудить ли друзей, и решил, что не стоит. Тихо-тихо он выскользнул наружу и прижался к стене.

На противоположной стороне улицы Салит с ломпой в руке все еще ждала у полуоткрытой двери, нетерпеливо теребя ремешок заплечного мешка. Собака все еще крутилась рядом, но, заметив Роберта, потеряла интерес к советнице и, посмотрев на него, задрала хвост и побежала к нему.

Роберт стоял абсолютно неподвижно, надеясь, что пес все же не залает. Собака обнюхала его ноги и потерлась о него. Хотелось оттолкнуть приставучего пса, но Роберт решил, что разумнее будет почесать его за ушами. Собака села рядом, вывалив язык.

Напротив в дверях появилась Кэти в ночной рубахе и смущенно поглядела на Салит. Женщины немного пошептались; Роберт не расслышал ни слова и решил подобраться чуть ближе. Но тут Кэти резко развернулась и исчезла в доме; Салит осталась, и Роберт не тронулся с места.

Вскоре Кэти вернулась, одетая и в головной повязке. На этот раз Роберт, пусть и не разобрав слов, смог уловить ее недовольный тон. Вскоре женщины уже шатали по улице, освещая себе путь лампой Салит. Роберт крадучись последовал за ними.

В конце улицы темной стеной возвышался лес. Верхушки исполинских деревьев угрожающе раскачивались. Ветер шелестел сухими листьями, гнул искореженные ветви. Улица не кончалась на опушке, немного углубляясь в лес, и вот там-то царила полная темнота. Салит приложила палец к губам и, прикрыв огонек ладонью, шагнула во тьму.

Роберт услышал, как за спиной кто-то тихонько скулит, и оглянулся. Собака глядела на него большими влажными глазами и всем видом показывала, что не желает идти дальше. Он еще раз потрепал своего новообретенного друга и зашагал быстрее, боясь потерять из виду свет лампы. Роберту безумно хотелось узнать, что происходит.

Вскоре дорога превратилась в узенькую тропинку. Кэти и Салит свернули с нее и двинулись прямо в лес.

Огонек то и дело мелькал между деревьями. Роберту пришлось ускорить шаг; это оказалось непросто, учитывая, что двигаться надо было бесшумно.

И вдруг огонек исчез. Роберт выругался про себя; он прислушался, надеясь, что женщины заговорят, но напрасно.

Одному в темноте было неуютно. Он задержал дыхание и двинулся туда, где в последний раз мелькнул свет лампы. Ветка хлестнула его по лицу, под ноги попался корень.

Вскоре над головой обнаружилось нечто вроде каменного навеса, поросшего мхом. Даже при свете лампы Кэти и Салит не смогли бы вскарабкаться наверх. Он принюхался. В воздухе витал слабый запах горелого масла. Значит, лампу потушили здесь; но куда же они ушли?

Он еще немного походил под навесом, не рискуя в темноте лезть глубже, то и дело шарахаясь от воображаемых змей, пауков и еще чего похуже. А может, женщины свернули и ушли в другом направлении? Но он ничего не видел, лишь чувствовал запах, оставленный погашенной лампой.

Снова выругавшись, он подобрал палку и наугад ткнул ею под навес. Палка шкрябнула по каменной стене. Он сделал шаг влево и ткнул еще раз. Палка попала в пустоту. Он помотал ею и услышал два удара о камень. Вход в пещеру.

Роберт мысленно корил себя за способность ввязываться в истории. Теперь стало ясно, почему запах тотчас не улетучился: закрытое пространство. Он поежился, но все-таки шагнул внутрь, пробираясь на ощупь.

— Теперь можно говорить.

Голос Салит. Где-то далеко впереди.

— Этот круг — печать, — продолжила советница. — Здесь нас никто не услышит — ни Сердце Тьмы, ни ее прислужники.

Роберт прибавил шагу, насколько это было возможно в полной темноте. Пол пещеры покрывал толстый слой пыли, и кроссовки позволяли ступать почти бесшумно. Любопытство его все возрастало. Послышался голос Кэти:

— Вот, значит, для чего круг в святилище Флогиса? — Чувствовалось, что она пытается побороть страх. — А у вас в зале Совета? Роберт называет это «гексаграмма».

Роберт на миг замер, услышав свое имя, и тут же продолжил путь. Впереди стена пещеры была залита мягким янтарным светом. Здесь пещера делала поворот.

— Это печати, — сухо сказала Салит. — Средство от магического вмешательства. Здесь нас нельзя обнаружить.

«Так уж и нельзя». Роберт подкрался еще ближе. Пещера заканчивалась чем-то вроде круглой комнаты с почти ровными стенами — возможно, это вообще была не пещера, а рукотворное сооружение. Кроме лампы, помещение освещали два свечных огарка. Пол был расписан примерно так же, как в зале Совета Шерен Шаго. Гексаграмма, может, и защищала от магии, но отнюдь не мешала подслушивать и подглядывать.

Кэти всем своим видом выказывала нетерпение. Сесть было не на что, и она нервно расхаживала туда-сюда. Лицо ее при свете свеч казалось совсем худым, рыжие пряди блестели.

— Так какого черта ты притащила меня сюда среди ночи?

Салит опустилась на колени посреди круга и поставила заплечный мешок на пол.

— Потому что я должна попросить тебя о помощи, Хами.

Кэти подняла бровь и подбоченилась.

— О какой еще помощи? Не знаешь разве, что я тебя не перевариваю?

Роберт усмехнулся. Кэти не привыкла излишне церемониться. Но мешок Салит… Что же все-таки там такое ценное?

— Я прошу не о симпатии! Ты любишь Пейлнок. Или, по крайней мере, любишь человека, который готов жизнью рисковать ради него.

— Какое тебе дело до того, какие чувства я испытываю к Эрику?

«Отлично, — подумал Роберт. — Я сюда тащился, рискуя всем, лишь для того чтобы послушать женскую перепалку!»

Салит, оставаясь политиком даже здесь, подняла руки и развела пальцы.

— Так, давай начнем сначала. Суть в том, что я доверяю тебе, Кэтрин Дауд. Хами рана секойе. — Она едва заметно опустила голову и пригвоздила Кэти взглядом. Та было вспыхнула, но решила, что разумнее будет дослушать. — Ты сама не знаешь, какая в тебе сила. Флогис это заметил, и с первых мгновений нашей встречи я испытывала тебя.

— Сила во мне? Да о чем ты?

— Мы еще сами не знаем, что это. Флогис — дандо, гневный дух. Его ярость ощущают все, кто имеет с ним дело, но не ты. — Она вынула из-за пазухи голубой камень на цепочке, похожий на сапфир. — С помощью вот этого я несколько раз пыталась проникнуть в твои мысли.