Бывало, что вечером он растирал ей спину. Его руки нежно массировали ее плечи и шею. И в этих прикосновениях сквозь тонкую ткань ночной рубашки она черпала тепло и утешение. Случалось, он расчесывал ее волосы, пока они не начинали блестеть, как золотая пряжа. Его близость волновала ее, ее охватывала сладкая дрожь, когда он проводил щеткой по ее волосам, и она чувствовала на шее его теплое дыхание. Иногда ей хотелось, чтобы он обнял ее и поцеловал, но он никогда этого не делал.
Каждое утро, проснувшись, она находила на ночном столике подарок: яркий букет цветов, книгу стихов, коробку конфет или флакон душистой туалетной воды. Когда она пыталась благодарить Тайри, он отрицал свою причастность к появлению подарков.
– В таком случае откуда все это берется? – спрашивала Рэйчел. – Ведь, кроме вас и меня, в доме никого нет.
Но Тайри только пожимал плечами.
– Возможно, у вас есть тайный обожатель, – предположил он и отказался дальше обсуждать это.
Однажды днем он удивил ее тем, что вынес ее на воздух и в тени старого дуба, росшего возле дома, сервировал для нее изысканный обед.
Рэйчел с изумлением наблюдала за Тайри, не в силах поверить, что этот же человек хладнокровно расстрелял Джоба Уэлша, что именно он готов был лишить ее невинности под алчными взглядами шестерых апачей. Она вспоминала, как сначала, попав на ранчо, он отказывался выполнять любую работу. Он не хотел даже починить упавшую изгородь или помочь собрать скот. Да и сейчас не стал бы, смущенно подумала Рэйчел. И в то же время он охотно прислуживал ей, и это казалось ей странным: такой мужественный и дикий человек, как Тайри, должен был бы счесть домашнюю работу в лучшем случае непривычной и неприятной. Даже Клинт, которого она считала подлинным джентльменом, вел себя несколько неестественно у постели больной, а уж когда речь заходила о простейших домашних делах, он и вовсе старался ретироваться.
Но больше всего Рэйчел удивляло то, что Тайри не пытался воспользоваться их невольно возникшей близостью в своих интересах. В нем, как оказалось, жило глубоко запрятанное рыцарское благородство, не позволявшее ему вести себя иначе.
Рэйчел припомнила, как однажды поздно ночью они разговорились, и это была настоящая беседа – без тени насмешки или неприязни. Она надеялась, что ей удастся узнать что-нибудь о Тайри, что он приоткроет перед ней завесу, скрывающую тайну его прошлого, но он ловко уклонялся от ответов на все ее вопросы. Рэйчел не помнила, как это получилось, но вдруг она начала рассказывать Тайри о своих надеждах и мечтах, о том, как она хочет выйти замуж и завести большую семью. Чтобы ее крепкие мальчики и красивые девочки, в свою очередь, нашли себе пару и вырастили собственных детей, которые будут обрабатывать землю и счастливо на ней жить.
– Это все, чего я когда-либо хотела по-настоящему, – застенчиво заключила Рэйчел. – Быть женой и матерью и иметь то, что было у моих родителей, пока не умерла мама. А как насчет вас, Тайри? Чего вы хотите от жизни?
Тайри смотрел на огонь в камине, глаза его не отрывались от пляшущих языков пламени. Лицо его казалось задумчивым. Лоб – нахмурен. Он медленно покачал головой.
– У меня не осталось желаний, я ни о чем больше не мечтаю, – сказал он спокойно. – Больше ничего не хочу.
Смущенная, Рэйчел смотрела на него. Ничего не хочет? Ни о чем не мечтает? Неужели кто-то, будь то мужчина или женщина, может жить без надежд и планов на будущее? Она подумала о своем ранчо. Если бы ее отец и мать не лелеяли надежд, если бы у них не было мечты, ранчо все еще оставалось бы пустым участком земли, необработанной, нетронутой и нелюбимой.
– Конечно, вы должны чего-то хотеть, – настаивала Рэйчел. – У вас должна быть какая-то цель, которая вас поддерживает, какие-то мечты о будущем, надежда – все, что дает силу жить.
Она покачала головой, не понимая его.
– Должно же быть что-то, к чему вы стремитесь.
– Я оставляю мечты дуракам, – горько ответил Тайри. – Или совсем юным.
Да, когда-то он и был таким юным, подумал он, но ему не хотелось об этом вспоминать. Его мечтой была Ред Лиф. Она же была и его надеждой на будущее.
– Мечты не только для дураков! – запротестовала Рэйчел. – Мой отец не дурак и не ребенок, но он все еще мечтает о том, чтобы имя Хэллоранов стало известным в этой части страны.
Улыбка Тайри была печальной, когда он пробормотал:
– Иногда мне кажется, что я старше вас и вашего старика, вместе взятых. Черт возьми, для такого, как я, лучшее утешение – мысль о том, что с каждым днем я становлюсь старше.
Рэйчел была готова спорить с ним и дальше. Почему-то ей казалось важным заставить Тайри отвечать, заставить его признать, что где-то глубоко внутри у него теплится надежда на будущее.
Но он не дал ей возможности продолжить этот разговор. Тайри неожиданно поднял ее и понес в ее комнату, как она ни протестовала. На том их беседа и завершилась.
Рэйчел в ту ночь долго не могла заснуть, и мысли ее занимал один Тайри. Он был таким странным! Она вовсе не считала себя специалистом в мужской психологии. Но даже при ее ограниченном опыте общения с существами противоположного пола она усвоила, что в большинстве мужчин до старости сохраняются мальчишеские черты. Отец ее лучшей подруги любил розыгрыши. Кандидо обожал бороться или играть в перетягивание каната. Да и Джон Хэллоран оставался в душе мальчишкой. Но в человеке, звавшемся Логаном Тайри, не было ничего мальчишеского, и она гадала, случалось ли с ним когда-нибудь такое, чтобы он пел, танцевал и громко смеялся просто так – от радости.
Рэйчел осторожно выскользнула из постели и, прихрамывая, подошла к окну, выходившему во двор. Тайри был, как всегда, там и вышагивал взад и вперед, зажав в зубах неизменную сигару. О чем он думал, когда вот так мерил шагами двор? В движениях его чувствовалось беспокойство. Что крылось в его прошлом? Что давило на него такой тяжестью?
Она смотрела на Тайри, пока веки ее не налились тяжестью, а потом вернулась в постель в надежде снова уснуть и увидеть во сне высокого темноволосого мужчину с мрачными янтарно-желтыми глазами и грустной улыбкой.
Рэйчел провела в постели чуть больше недели, когда ее лучшая подруга Кэрол-Энн Макки приехала навестить ее. Кэрол была хорошенькой девушкой с вьющимися каштановыми волосами, добрыми карими глазами и веселой улыбкой. Россыпь веснушек украшала ее вздернутый носик. Они дружили уже давно: с того самого времени, как семья Кэрол переселилась в Йеллоу-Крик одиннадцать лет назад.
Как только закончились приветствия, Кэрол-Энн придвинула стул поближе к постели Рэйчел и затараторила:
– Рэйчел, дорогая моя, как ты можешь оставаться в доме одна с этим ужасным человеком?
– С каким ужасным человеком? – изумилась Рэйчел, забыв, что было время, когда и она считала Тайри чудовищем.
– Ну, я, конечно, имею в виду Логана Тайри. Я настаиваю, чтобы ты переехала к нам и пожила с нами до тех пор, пока совсем не поправишься.
– Но мне и здесь хорошо.
– Разве ты не знаешь, кто он? – спросила Кэрол, понизив голос до шепота. – И чем он занимается?
– Конечно, знаю. Но сейчас с ним все в порядке. Правда. Он очень внимателен ко мне, прекрасно за мной ухаживает.
Кэрол-Энн смотрела на нее недоверчиво. Она слышала разные истории о Логане Тайри, людях, которых он убил, и женщинах, над которыми надругался. Она была в числе зрителей в толпе в тот день, когда он ранил Броктона. Люди до сих пор судачили об этом. Броктона не особенно любили, но все-таки он жил в Йеллоу-Крик, а горожане были не слишком расположены к чужакам, приезжающим к ним в город и стреляющим в местных жителей. Хотя никто не пожалел, когда Броктон уехал из города.
– Кэрол, мне здесь хорошо. Правда, – повторила Рэйчел. – Он готовит для меня и делает все, что требуется. Даже убирает в доме.
– Он готовит!.. – воскликнула Кэрол-Энн, подавившись нервным смешком. – И убирает в доме? Боже! – рассмеялась она. – Ну кто этому поверит?
– Но это правда, хотя на твоем месте я не стала бы распространяться об этом в городе. Он может быть очень милым, когда захочет.
– Мне он не нравится. По правде говоря, он меня пугает до смерти. Он не пытался… ну, ты понимаешь, что я имею в виду?
– Нет, – ответила Рэйчел твердо. – Не пытался.
– Что касается меня, то я бы боялась даже на минуту остаться с ним в одной комнате, – сказала Кэрол, содрогнувшись при одной этой мысли. – У него самые холодные глаза, какие только мне доводилось видеть.
Все, что Кэрол сказала о Тайри, – правда, думала Рэйчел, оставшись одна. Тайри не вызывал симпатии. И глаза его действительно были холодны как лед. Но с ней он обращался так, будто она была хрустальной.
Рэйчел почти огорчилась, когда доктор сообщил ей, что она достаточно здорова, чтобы встать с постели.
Глава 8
Список, который Рэйчел держала в руке, становился все длиннее и длиннее по мере того, как она переходила от одного буфета к другому и с отсутствующим видом помечала все, что нужно было купить в городе: сахар, соль, мука, перец, ящик персиков, леденцы для отца, головку сыра, рулон ткани для скатертей, нитки, сушеные яблоки, кофе. В голову ей приходили все новые идеи, и она добавляла в список другие пункты, но все равно мысли ее в это время кружились вокруг Логана Тайри.
Он все больше и больше занимал ее. Почему он стал убийцей? Какие ужасные события в его прошлом столь сильно повлияли на него, что он стал таким? Какую загадку он, переменчивый, как ветер, таил в себе? В эту минуту он мог быть холодным, как лед, а в следующую – казаться внимательным и добрым. Она гадала, был ли он когда-нибудь без памяти влюблен в женщину и случалось ли ему испытать горечь утраты и пролить слезы печали.
Ночью, когда она тщетно пыталась уснуть, его смуглое лицо стояло у нее перед глазами: кривящийся в усмешке рот, жесткий, почти жестокий взгляд. Лицо сильного человека, не привыкшего давать волю чувствам. Казалось, в нем нет места мягкости, нежности, состраданию. И все же она знала, что это не так. Он проявил бесконечное терпение, когда объезжал серого мустанга или когда так внимательно и чутко заботился о ней.
Рэйчел улыбнулась, вспомнив серого жеребца. Как только отец узнал о том, что Кандидо из-за него сломал ногу, он распорядился оставить в покое серого строптивца, но Тайри попросил разрешения поработать с лошадью, и Хэллоран неохотно согласился.
Рэйчел провела несколько часов, наблюдая, как Тайри занимался с диким жеребцом. Это была прекрасная лошадь! Серый, в черных чулках, с черной гривой и хвостом и пятнистым крупом, означавшим, что в нем есть благородная кровь.
Любуясь мустангом, Рэйчел не могла не заметить, что и Логан Тайри – неплохой экземпляр животного мира. Иногда во время занятий с лошадью он снимал рубашку, обнажая коричневые, как у апачей, спину и грудь и могучие мускулы, перекатывавшиеся при каждом его движении. Вид его обнаженного торса производил на нее странное действие. Иногда, наблюдая за Тайри, она чувствовала, как все ее тело обдает жаром. Как он силен, думала Рэйчел, и не могла не вспомнить крепость его рук вокруг ее талии в ночь после дня рождения отца. Иногда она думала о том, как приятно было бы оказаться в его объятиях снова. Случалось даже, что она гадала, каково бы было сдаться на его милость, ответив на его манящий взгляд.
Тайри и его жеребец, они оба приковывали ее внимание как магнит. От этого зрелища сердце ее начинало бешено стучать, а кровь быстрее бежала по жилам. Они были по-своему совершенны: оба своевольные и дикие, оба недоверчивые и осторожные, чурающиеся людей. Но мало-помалу человеку удалось добиться доверия и привязанности мустанга.
В последовавшие за этой победой дни Тайри отказался от жесткого подгубника, используя более мягкий недоуздок из сыромятной кожи. Еще Рэйчел заметила, что, работая с жеребцом, он никогда не надевал шпор. Тайри, казалось, Бог благословил беспредельным терпением. Он никогда не повышал на серого голоса, ни разу не ударил лошадь, если та не слушалась, никогда не прибегал к силе и запугиванию.
Рэйчел как зачарованная наблюдала, как Тайри обучал серого бежать прямо вперед или поворачивать, останавливаться или податься назад, или пускал его галопом прямо с места. Он терпеливо уговаривал пугливого жеребца слушаться прикосновения руки и голоса. И всегда разговаривал с лошадью на странном, мягко звучащем, непонятном ей языке.
Как только серый жеребец освоил азы науки, Тайри научил лошадь по команде опускаться на колени, подходить на зов, отвлекать корову от стада и стоять на месте, сколько потребуется.
Трудно было поверить, что бродяга, наемный убийца, сумел добиться столь многого от лошади, с которой опытный и умелый Кандидо справиться не смог. Но так оно и было. За несколько недель Тайри превратил дикого мустанга в благовоспитанную лошадь, умеющую ходить под седлом. Теперь любой обитатель ранчо мог бы спокойно усидеть на нем, хотя Рэйчел казалось, что серый вел себя чуть лучше и гарцевал более гордо, когда на нем восседал Тайри.
Хмурясь, Рэйчел попыталась переключить мысли на Клинта Уэсли. Клинт, почти такой же высокий и плечистый, как Тайри, напоминал ей принца из сказки своими светлыми выгоревшими на солнце волосами и добрыми голубыми глазами. Рот Клинта был крупным, а улыбка бесхитростной. Никогда углы его губ не кривились насмешливо, как у Тайри. У него было открытое и честное лицо, ему было нечего скрывать. А вот за непроницаемостью Тайри нельзя было отгадать его мысли и держался он так, будто отгородил себя от мира каменной стеной.
Придя в свою комнату, Рэйчел остановилась перед зеркалом и стала расчесывать волосы до тех пор, пока они не стали шелковистыми и мягкими на ощупь и не замерцали золотистым блеском. Отбросив тяжелую золотую массу назад, она связала волосы белой накрахмаленной полотняной лентой, сняла рабочую одежду и надела легкое синее хлопчатобумажное платье с круглым вырезом и короткими рукавами. Это было любимое платье Клинта, а она думала, что, возможно, встретит его, когда будет делать покупки в городе.
Тихонько напевая себе под нос, Рэйчел вприпрыжку направилась к амбару. Отец ожидал ее там.
– Доброе утро, па, – приветствовала его Рэйчел весело.
– Доброе утро, дочка.
– Славный денек, да?
– Славный, – ответил Хэллоран с отсутствующим видом. – Послушай, Рэйчел, я не хочу, чтобы ты сегодня ехала в город одна.
– Почему же?
– Там вдали, на вершине холма, виднеется что-то похожее на дым костра. Может быть, это ничего и не значит, а может быть, это снова появились апачи.
Апачи! Рэйчел побледнела, вспомнив свою последнюю встречу с индейцами. Возможно, отец прав, и ей не следует ехать в город одной.
– Можешь взять с собой Тайри, – предложил Хэллоран. – С ним ты будешь в безопасности.
– Тайри! – в ужасе вскрикнула Рэйчел. – Разве я не могу взять с собой Кандидо или Кохилла?
– Нет. Тайри – единственный человек на ранчо, который сейчас ничем не занят.
– Да он неделями ничем не занят, – кисло заметила Рэйчел. – Не понимаю, почему он все еще околачивается здесь. За те деньги, что ты ему платишь, мы могли бы нанять двоих здоровенных мужчин.
– Рэйчел…
– Ладно, па, прости. А где он? Я уже готова.
– Он тут как тут, – послышался голос Тайри, материализовавшегося из тени. – Приятно сознавать, что вы так рады моему обществу.
– О, замолчите!
– Хотите, чтобы я правил?
– Я и сама могу, – сдержанно отозвалась Рэйчел, забираясь в экипаж.
– Устраивайтесь, – предложил Тайри, ничуть не смущенный ее очевидным раздражением. Взобравшись в кабриолет, он вытянул длинные ноги перед собой и привычно положил руку на свой пояс с кобурой.
Несколько миль они проехали в молчании. Тайри вел себя совершенно спокойно, непринужденно и, казалось, наслаждался поездкой, но у Рэйчел возникло ощущение, что он наблюдает за каждым камнем, за каждым деревом, за каждой кроличьей норой, мимо которых они проезжали. Посмотрев в его сторону, она заметила, что глаза его непрестанно двигаются, обшаривая местность вокруг, и вдруг подумала, что именно его постоянная настороженность помогла ему до сих пор остаться в живых.
– Вы собираетесь замуж за этого «звездоносца»? – спросил Тайри через некоторое время.
– Возможно.
– Он уже сделал вам предложение?
– Нет.
– Сделает. Он смотрит на вас, как влюбленный молодой бычок.
– Он прекрасный человек! – запальчиво воскликнула Рэйчел. – И я буду горда, если он попросит меня стать его женой. Он добрый, честный и верный, а не… не… не…
– Не такой бродяга, как я?
– Я вовсе не это собиралась сказать, – сердито ответила Рэйчел.
– Нет, вы именно это и хотели сказать, – заметил Тайри с улыбкой. – Уэсли – рыцарь в сверкающих доспехах, а я дракон.
– О? А кто же тогда я? Злая ведьма?
– Вовсе нет, – возразил Тайри. – Вы прекрасная принцесса.
– О! Чудесно! – воскликнула Рэйчел с чувством. – Это означает, что я выберу прекрасного рыцаря.
– Не в моей сказке, – резко возразил Тайри.
– А как кончается ваша история? – спросила Рэйчел, недоумевая, почему ей вдруг стало так трудно дышать.
– Дракон убивает прекрасного рыцаря и уносит принцессу в свое логово в горах.
С гримасой Рэйчел заметила:
– Думаю, счастливый конец мне нравится больше.
– Мой конец счастливый.
– Да, но только для дракона.
Жесткие глаза Тайри впились в Рэйчел, как два кинжала.
– Возможно, и для принцессы тоже.
– Сомневаюсь. Счастье возможно, только когда в брак вступают люди, близкие по духу.
– Откуда вам знать, что мы не близки по духу? От этих тихо произнесенных слов у Рэйчел по спине побежали мурашки. Смущенная, она попыталась скрыть свое замешательство.
– Потому что… потому что я… потому что мы никогда не смогли бы… – Не в силах придумать достойное продолжение, она уставилась на дорогу. Во рту у нее вдруг пересохло, будто он был полон пыли. Представить себя женой Тайри!..
Она с облегчением вздохнула, когда на горизонте показался город, но руки ее все еще продолжали дрожать и через несколько минут после того, как она остановила экипаж возле магазина. Она выпрыгнула из экипажа, не дожидаясь, чтобы Тайри помог ей.
Тайри последовал за Рэйчел и, пока она делала покупки, стоял, подперев стену и скрестив на груди руки, как деревянный индеец возле табачной лавки. Рэйчел хотелось, чтобы он ушел и дал ей возможность заняться покупками без помех, но, по-видимому, он твердо решил стоять здесь и наблюдать за ней, как кот возле мышиной норки.
Другие посетители магазина обходили Тайри стороной. Его репутация была слишком известна, а о перестрелке с Броктоном до сих пор судачили в городе. Руфус Торнгуд недоверчиво косился на Тайри, будто опасался, что этот головорез может в любую минуту выхватить свой револьвер и броситься к кассе.
Прощаясь с Торнгудом, Рэйчел натянуто улыбнулась. Потом она вышла из магазина, а Тайри, разумеется, последовал за ней. Они стояли возле экипажа, ожидая, когда в него погрузят купленные продукты, когда к ним подошел Клинт Уэсли. Тайри нахмурился. Шериф в своих черных джинсах, накрахмаленной до хруста белой рубашке и со сверкающей звездой выглядел достаточно впечатляюще.
Пока Клинт и Рэйчел обменивались любезностями, глаза Тайри обшаривали главную улицу. Удовлетворенный тем, что не увидел полицейского отряда, следующего за шерифом, он изменил позу и встал спиной к солнцу. Это не осталось незамеченным Уэсли, и тот отодвинулся от Рэйчел, опасаясь, что она окажется на линии огня, если Тайри придет в голову стрелять.
– Привет, Тайри, – сказал Клинт спокойно.
– Привет, шериф.
– Вчера вечером я просматривал кое-какие старые бумаги.
– Полезное занятие.
– Нашел парочку таких, что могли бы вас заинтересовать, – заметил Уэсли и потянулся к карману своего жилета.
– На вашем месте я не стал бы этого делать, – посоветовал Тайри, и хотя говорил он негромко и в словах его не прозвучала угроза, рука Клинта тотчас же упала вдоль тела. Он не посмел вытащить оружия.
– Полагаю, что вы видели эти объявления, – сказал Уэсли. – Одно из Дакоты, другое из Эль-Пасо.
– Продолжайте розыски. Найдете там еще одно из Эллсуорта. Так что же?
Уэсли глубоко втянул воздух.
– А то, что я должен заключить вас под стражу.
– Правда? – произнес Тайри, и лицо у него при этом было насмешливое.
– Черт побери, Тайри, это моя работа.
– Делайте, что считаете нужным, шериф, но в Юму я не вернусь.
– Но я обязан вас арестовать!
– Ну раз вы так считаете… Рэйчел, садитесь в экипаж.
Она тотчас же подчинилась, испугавшись, что Клинт попытается и в самом деле арестовать Тайри, и Тайри преспокойно убьет его.
Мужчины уставились друг на друга и стояли так добрую минуту. Тайри казался холодным и отчужденным, Клинт нервничал и безуспешно пытался скрыть это. Долг повелевал ему действовать, но он не решался: уж слишком хорошо была ему известна репутация Тайри.
Казалось, что сейчас начнется перестрелка, но вдруг Тайри сделал резкое движение и вскочил в экипаж рядом с Рэйчел, а Клинт круто развернулся и зашагал к зданию тюрьмы. Лицо его пылало румянцем негодования.
Рэйчел, не отрываясь, смотрела вслед Клинту, и мысли беспокойно метались в ее мозгу. С одной стороны, она была рада, что у Клинта хватило здравого смысла не связываться с таким отъявленным головорезом, как Логан Тайри. Клинт был прекрасным человеком, отличным шерифом, но вряд ли мог потягаться в меткости и быстроте реакции с профессиональным убийцей. И одновременно она стыдилась того, что Клинт не решился вступить в единоборство с Тайри.
– У шерифа оказалось больше здравого смысла, чем я предполагал, – бормотал Тайри сквозь зубы, огрев лошадь вожжами. – Большинство стражей порядка на его месте остались бы верны долгу и попытались засадить меня в тюрягу.
– Я полагаю, вы считаете его трусом! – огрызнулась Рэйчел, ненавидя себя за то, что сама она так и думала.
Тайри пытливо посмотрел на нее. Его бровь вопросительно поднялась.
– Разве я это сказал?
– Нет, – хмуро признала Рэйчел. – Но ведь вы думаете именно так? Разве нет?
– Нет, – ответил Тайри, качая головой. – Это вы так думаете.
Некоторое время они ехали в молчании. Между ними, как стена, висела враждебность, будто в экипаже оказался кто-то третий, неприятный им обоим.
Если бы только Тайри уехал, сердито думала Рэйчел. Она никогда не испытывала такого бурного гнева, такого подавляющего смущения до того, как Тайри вошел в ее жизнь. Она всегда была всем довольна, уверена в себе, знала, чего хочет в жизни, гордилась Клин-том и полагала, что он единственно предназначенный для нее мужчина во всем мире. Даже когда начались осложнения с Уэлшем, она оставалась в ладу с самой собой. Теперь все было иначе.
– Дождь собирается, – заметил Тайри, прерывая ее размышления.
Удивленная, Рэйчел подняла глаза и заметила, что небо действительно заволокло черными тучами. Минутой позже зигзаг молнии разорвал черную завесу небес. Послышался удар грома, и отзвук его вернулся к ним с равнин, похожий на эхо звучащих вдалеке барабанов.
До ранчо оставалось еще пять миль, когда пошел дождь, сопровождавшийся яростными порывами ветра, пригибавшими к земле высокую желтую траву и заставлявшими перекати-поле бешено нестись по дороге.
Через несколько секунд Рэйчел и Тайри промокли до нитки.
– Есть здесь какое-нибудь место, где можно было бы укрыться, пока буря не стихнет? – спросил Тайри, возвышая голос, чтобы перекричать яростный рев бури.
– Вон там, на гребне холма, есть хижина, – крикнула Рэйчел, указывая на невысокую вершину. – Пока Уэлш не выжил их отсюда, она принадлежала семье Джоргенсенов.
Кивнув в знак согласия, Тайри направил лошадей в сторону от дороги и заставил подняться по скользкому склону холма.
Это был очень медленный подъем. Лошади то и дело подскальзывались в жирной грязи, но Тайри твердой рукой заставлял их двигаться вперед.
Хижина располагалась в небольшой осиновой рощице. Домик был маленьким, темным, но там было благословенно сухо. В нем сохранилась мебель, и у Тайри создалось впечатление, что семья, должно быть, бежала поспешно, унося только самое необходимое. Если не считать толстого слоя пыли, покрывавшей все вокруг, и паутины, кружевами свисавшей с потолка, хижина, казалось, была готова к возвращению своих прежних обитателей.
Вскоре Рэйчел и Тайри бок о бок сидели перед весело потрескивающим в камине огнем. Они завернулись в сухие одеяла, которые стащили с постелей. С крыши ледяными потоками обрушивался дождь, а ветер, завывавший и сотрясавший дверь хижины и заставлявший дребезжать стекла в окнах, аккомпанировал ему своей адской музыкой.
Рэйчел бросила боязливый взгляд на сидевшего рядом Тайри. Он, не отрываясь, глядел на пламя. Его смуглое лицо хранило мрачное и задумчивое выражение. Время от времени он делал большие глотки из оплетенной бутыли, которую извлек из кармана.
Рэйчел поплотнее закуталась в одеяло, остро ощущая близость сидевшего рядом с ней мужчины. И вдруг, непрошеными, нахлынули воспоминания о Тайри, лежащем в беспамятстве, о его длинном поджаром теле, прикрытом лишь простыней. Она вспомнила, как смущена и потрясена была, когда поймала себя на том, что бесстыдно разглядывает его наготу и любуется мускулами, рельефно выступающими на его руках. Она никогда и не предполагала, что мужское тело может быть таким прекрасным! Живот, плоский, как столешница, грудь, широкая и слегка опушенная кудрявыми черными волосами, плечи, мощные, как амбарная дверь… И даже когда он лежал в постели беспомощный, от него исходили мощь и сила, которые одновременно притягивали и пугали ее.
Зато в тот день в каньоне Сансет он вовсе не был таким беспомощным. Он, ни на минуту не задумываясь, овладел ею. И наслаждался этой близостью, по-видимому, не испытывая ни малейших угрызений совести по поводу того, что лишил ее невинности.
Рэйчел с трудом сглотнула, почувствовав на себе взгляд Тайри, будто читавшего ее мысли.
Рэйчел почувствовала, как к щекам ее прилила кровь.
«Если он заговорит о каньоне Сансет, я умру от смущения», – думала Рэйчел, лихорадочно пытаясь побороть замешательство и найти безобидную тему для разговора, чтобы как-то отвлечь внимание Тайри от ее персоны и от того факта, что они остались наедине. Что на мили вокруг нет ни одного человека.
– Я слышала, – начала Рэйчел, – что вы купили серого жеребца.
Понимающая усмешка Тайри показала Рэйчел, что он прекрасно понимает ее тактику.
– Да, – ответил он, подыгрывая. – Я дал вашему отцу за него пятьдесят баксов.
– Пятьдесят долларов за обычного мустанга! – воскликнула Рэйчел. – Почему так много?
– Он того стоит, – лаконично отозвался Тайри. С лукавой улыбкой он протянул ей бутылку и громко хмыкнул, когда она отказалась сделать глоток.
Снова повисло молчание. Рэйчел нервно поерзала, потом, сделав глубокий вдох, решилась и спросила:
– Почему вы ничего не рассказываете о своем прошлом?
Ей хотелось заставить Тайри разговориться с ней, если не о прошлом, то хоть о чем-нибудь. Иначе он обязательно напьется. А она боялась пьяных мужчин. Еще больше ее пугало выражение жажды и ожидания, таившееся в глубине блестящих желтых глаз Логана Тайри.
– Мне нечего скрывать, – сказал Тайри. Он сделал еще один большой глоток и вытер рот тыльной стороной руки. – Просто в прошлом моем нет ничего особенно приятного.
– Но я хотела бы знать, – продолжала настаивать Рэйчел самым нежным голосом, на какой только была способна. – Пожалуйста!
Тайри бросил на нее долгий внимательный взгляд, потом, пожав плечами, снова уставился на огонь. Теперь его смуглое лицо было начисто лишено какого бы то ни было выражения.
– Мой старик был индеец-полукровка, – начал он голосом, холодным и жестким. – Его повесили за конокрадство еще до моего рождения. Мать была шлюхой. Она удрала с каким-то карточным шулером, когда мне было три года, оставив меня на попечение монахинь. Меня держали в монастыре, пока мне не исполнилось лет восемь или около того, а потом отослали к какой-то вдовой леди, которой нужен был помощник на ферме. Мы не очень-то ладили, я и старая леди, и наконец она вышвырнула меня вон. Тогда монахини отправили меня в богатую семью янки. То, что они приняли к себе бедного маленького сироту, видимо, льстило им – они чувствовали себя настоящими христианами. Но как-то старик уличил меня в краже доллара и тоже выгнал из дома.
Моим следующим пристанищем стал дом проповедника и его жены. Там я продержался около шести месяцев, а потом снова вернулся к монахиням. Кажется, мне было около десяти, когда меня взяла пожилая супружеская пара немцев. Они были фермеры, и им тоже нужна была помощь, дешевая рабочая сила, но они были порядочными людьми, и, возможно, я остался бы у них навсегда и превратился в такого же, как и они, фермера, если бы апачи не напали на их ранчо, когда мне было лет двенадцать. Индейцы убили стариков, а меня забрали с собой.
– Боже милостивый! – воскликнула Рэйчел. – И вам не было страшно?
– Нет. Мне нравилось жить с индейцами. – Его голос теперь звучал хрипло. – Принято считать их дикарями, но это были первые из всех известных мне людей, кто хоть чуточку думал обо мне. Только они одни и поинтересовались, чего я хочу и о чем мечтаю.
– Если вам было хорошо с индейцами, почему вы не остались с ними?
– Кое-что случилось, – лаконично ответил Тайри.
– Что же? Почему вы ушли от них?
– Мне не хочется об этом говорить, Рэйчел. Нахмурившись, он сделал один глоток из бутылки, потом еще один. Пальцы его, державшие горлышко бутылки, побелели.
– Что случилось? – спросила Рэйчел с любопытством. – У вас такой вид, будто вы вот-вот взорветесь.
– Черт возьми, я же сказал, что не хочу говорить об этом!
