Сердце беглеца

      Кобыла рвалась вперед. Через несколько минут ранчо осталось позади, и они оказались на открытой равнине.
      Следы гнедой кобылы Рэйчел были отчетливо видны, и Тайри с легкостью повторял ее путь. Однако вдруг он нахмурился: следы изменили направление и стало очевидно, что она повернула на юг к каньону Сансет.
      – Черт бы побрал эту глупую девчонку! – пробормотал Тайри сквозь зубы. – Неужели она не понимает, что попадет прямо во владения апачей?
      Проехав еще три мили, он пересек сухой овраг и заметил следы копыт пяти, а возможно, и шести лошадей. Кони не были подкованы и явно следовали за Рэйчел. Тайри чертыхнулся, заметив на горизонте дымок. Здесь рельеф был ровным, перед ним расстилалась плоская равнина, кое-где пересеченная неглубокими рытвинами, оврагами и поросшими самшитом каньонами. Земля была достаточно мягкой, но не настолько, чтобы отпечаток ноги или копыта держался на ней долго, а следы, оставленные как Рэйчел, так и индейцами, были глубокими и хорошо заметными.
      Пустив свою гнедую кобылу неспешной рысью, Тайри снова выругался: похоже, на этом самом месте Рэйчел впервые поняла, что ее преследуют. И, видимо, напуганная, она погнала свою лошадь как могла быстро, а индейцы пустились в погоню. Скачка эта была короткой. Индейцы очень скоро нагнали ее, и теперь один из них вел ее лошадь на поводу.
      Впереди замаячило строение, сколоченное из тяжелых и мощных бревен, и Тайри осадил кобылу. Спешившись, он привязал ее к тополю, сбросил сапоги и двинулся вперед неслышно, как кошка, с «кольтом» наготове.
      Остановившись, он прислушался. Через несколько секунд окрестности огласил испуганный женский крик.
      Глубоко вдохнув, Тайри начал пробираться через кустарник. Он двигался тихо, как пума, преследующая добычу, стараясь не наступать на сухие ветки и листья, которые могли бы его выдать. В нескольких ярдах впереди он заметил прогалину, и тотчас же его глаз уловил в ней движение: там находились Рэйчел и апачи.
      Рэйчел лежала на земле, у ног четверых ухмыляющихся мощных, как быки, индейцев. Разорванная блузка открывала взору ее дразнящее кремовое тело. Ее юбка была поднята. Пятый воин уже готов был кинуться на нее, что заставляло Рэйчел сопротивляться еще отчаяннее.
      Один из индейцев, чтобы заглушить ее крики, запихнул Рэйчел в рот грязный красный платок.
      – У нее груди, как горы Чирикахуа, – объявил тот, кто держал руки Рэйчел, прижимая их к земле.
      – И я намерен на них взобраться, – хвастливо объявил с похотливым смешком другой. – Подвинься и дай мне сделать это!
      Тайри пробормотал едва слышное ругательство, одновременно взводя курок «кольта». Хорошо слышный и безошибочно узнаваемый звук тотчас же привлек внимание индейцев.
      Когда Рэйчел увидела Тайри, в ее опухших от слез глазах затеплилась надежда. Если кто и мог ее выручить из этой беды, то только Тайри.
      Апачи, окружавшие Рэйчел, замерли, и выражение их лиц было по-овечьи глуповатым, как у детей, которых взрослые застали в неурочный час за неприличной игрой.
      Вдруг один из них широко улыбнулся, глядя куда-то за спину Тайри, и Тайри почувствовал, как мускулы у него на затылке напряглись: он понял, что видел следы шести, а не пяти лошадей, и шестой индеец теперь стоял у него за спиной. И когда он ощутил холодное прикосновение дула к шее, то не удивился, а с видом мрачной решимости бросил свое оружие.
      Стоящий за спиной Тайри тихонько рассмеялся:
      – Для белого ты достаточно хитер. Брось и свой пояс с патронами.
      – Шесть лошадей, – пробормотал Тайри с отвращением. – Должно быть, у меня в голове помутилось.
      Индеец, стоявший позади Тайри, обошел его и повернулся к нему лицом. Тайри снова тихонько выругался: это широкое и безобразное лицо было ему знакомо – это был Орлиная Стая, один из мелких вождей племени апачей Мескалеро.
      – Так-то ты обращаешься с братом? – спросил Тайри сердито.
      Орлиная Стая презрительно фыркнул:
      – У меня нет белых братьев. Только враги, смертельные враги.
      – Ну один-то бледнолицый брат у тебя есть, – ответил Тайри. – Семь лет назад в каньоне Пало-Дуро я спас тебе жизнь, да и тебе тоже, Стоящий Буйвол.
      На лице второго индейца мгновенно расплылась широкая улыбка:
      – Тайри! Я и не узнал тебя без усов и бороды.
      – А я тебя узнаю, Стоящий Буйвол, – ответил Тайри сухо. – Даже без твоей набедренной повязки.
      Несостоявшийся насильник от души рассмеялся, а четверо остальных, что держали Рэйчел, ухмыльнулись и обменялись солеными шутками на своем мягком гортанном апачском языке.
      – А теперь ступай, Тайри, – сказал Орлиная Стая хрипло. – Я возвращаю тебе жизнь, которую ты мне однажды подарил.
      – Я не уйду без своей женщины, – сказал Тайри твердо. – И без своего оружия.
      – Всем апачам известно, что у тебя нет женщины, – возразил Орлиная Стая. – Она умерла и лежит в земле возле реки Джайлы как свидетельство подлости белого человека.
      – Она умерла уже давно, – бесстрастно ответствовал Тайри, удивленный тем, что память о ней все еще причиняет ему боль. – Я взял себе другую женщину.
      – Не верю.
      Голос вождя и выражение его глаз не оставляли сомнений в том, что он намеревался приберечь Рэйчел для себя.
      – Она моя женщина, – снова повторил Тайри. – Спросите ее, если вам мало моего слова.
      Орлиная Стая покачал головой:
      – Слова ничего не доказывают. Она сопротивляется, как кобыла, еще никогда не ходившая под седлом. Если ты действительно ее мужчина, она позволит тебе покрыть ее и не станет жаловаться.
      Тайри свирепо воззрился на индейца:
      – У нас не заведено совокупляться ради чьей-то забавы.
      – Ты это сделаешь, – настаивал Орлиная Стая. – А иначе, после того как она наскучит моим воинам, я заберу ее себе.
      Тайри помрачнел как туча. Глаза его не отрывались от лица вождя. Был индеец серьезен или просто потешался над ним? Действительно ли он хочет забрать Рэйчел или просто хочет посмотреть, как далеко может зайти Тайри? Но на карту была поставлена судьба Рэйчел, и рисковать Тайри не решился.
      Он посмотрел на девушку. Трудно было осуждать Орлиную Стаю за то, что тот посягал на нее. Даже теперь, вывалянная в грязи, с глазами, распухшими от слез, она представляла такое зрелище, от которого у любого мужчины захватывало дух.
      Тайри усилием воли заставил себя отвести глаза от тяжело вздымающейся груди Рэйчел и ее обнаженных стройных ног.
      – Послушай меня, Орлиная Стая, – проворчал Тайри. – Я сделаю, как ты велишь, но попомни мои слова: если наши пути когда-нибудь снова сведут нас вместе, я вырежу твое сердце и скормлю койотам!
      Не ожидая ответа, Тайри направился к Рэйчел. Наклонившись, он вынул кляп у нее изо рта и сделал жест державшим ее индейцам, чтобы они отошли в сторону.
      Освободившись, Рэйчел села и оправила юбку, стараясь прикрыть ноги и не сводя глаз с Тайри.
      – Что происходит? – спросила она дрожащим голосом. – Что они собираются с нами сделать?
      – Это зависит от вас, – сказал Тайри, опускаясь на землю и присаживаясь рядом с ней на корточки. Его зубы сверкнули в кривой усмешке, еще больше смутившей ее и сбившей с толку.
      – От меня? Не понимаю.
      – Ну, все просто, – пояснил Тайри. – Я сказал Орлиной Стае, что вы моя женщина. Он мой старый знакомый, но мне не верит. И требует доказательств.
      – Доказательств? – эхом откликнулась Рэйчел. – Каких доказательств?
      Темно-янтарные глаза Тайри оглядели прекрасное тело Рэйчел, и под его взглядом Рэйчел залилась румянцем. Во взгляде Тайри она прочла ответ на свой вопрос.
      – Нет, никогда, – прошептала она, тряхнув головой. – Да я скорее умру!
      – Как угодно, – ответил Тайри, пожимая плечами. – Только вряд ли вам уготована быстрая смерть.
      Внезапно его тон стал жестким и решительным. Ему эта ситуация была отвратительна так же, как и ей, но для них обоих она давала надежду уцелеть, и чем скорее она это поймет, тем лучше.
      – К сожалению, приходится считаться с фактами. У вас только два варианта: я или они.
      – И что это означает?
      – Ну, насколько я понимаю, не так уж много. Но, если вы откажете мне, Орлиная Стая убьет меня за то, что я солгал ему. А когда его буйволы натешатся вами, вероятно, за вас примется он сам.
      – Нет, – простонала Рэйчел жалобно. – Нет, нет, нет.
      – Как я уже сказал, решать вам.
      – Но я едва вас знаю, – пожаловалась Рэйчел. Тайри хмыкнул.
      – Вы ведь и их не знаете, – напомнил он ей с печальной усмешкой, – но вам придется с ними познакомиться. И близко.
      Все это похоже на кошмар, думала Рэйчел в отчаянии. Это хуже кошмара, и, по правде говоря, не имело особого значения, изнасилуют ли ее шестеро дюжих похотливых дикарей или один убийца с холодным взглядом. Результат будет тот же. Ее репутация погибнет, ее жизни придет конец.
      – А потом они позволят нам уйти? – спросила Рэйчел.
      – Не знаю, – ответил Тайри честно. – Но есть только один способ проверить это.
      – Но я никогда еще… Я хочу сказать, я еще… Тайри сердито чертыхнулся.
      – Вы пытаетесь сказать, что вы еще девственница?
      То, как он это произнес, было похоже на осуждение. Можно было подумать, что он считает девственность грехом.
      – Но вам недолго осталось пребывать в этом состоянии, – невыразительно процедил Тайри, и в его янтарных глазах заплясали искорки. Затем он встал и расстегнул пояс.
      Этого не может быть, думала Рэйчел тупо. И все же это было явью. Она как под гипнозом наблюдала за раздевавшимся Тайри. Его руки были большими и загорелыми и двигались методично и неспешно. Она глубоко и шумно вздохнула, глядя на него, стоящего перед ней почти обнаженным, – его кожа была такой же темной, как кожа этих ухмыляющихся дикарей.
      – Лягте, – коротко и резко скомандовал Тайри. Глубоко втянув воздух, Рэйчел подчинилась. Под ней была жесткая глина, над ней – ослепительно синее небо. Она смотрела, не мигая, как садится солнце, стараясь отвлечься от того, что с ней происходило.
      Тайри метнул в Орлиную Стаю взгляд, полный ненависти, потом, ощущая себя последним мерзавцем, поднял юбку Рэйчел. Бормоча проклятия, он лег на нее, ощущая направленные на них шесть пар черных, как эбеновое дерево, глаз, ловящих каждое его движение.
      Как только обнаженные ноги Тайри коснулись ее ног, Рэйчел дернулась и замерла. Вскрикнув, она закрыла глаза, крепко сжав в кулаки руки.
      – Расслабьтесь, – прошептал Тайри.
      – Не могу, – отозвалась Рэйчел. – Я слишком испугана.
      – Ладно, тогда послушайте меня: я понимаю, что для вас это намного мучительнее, и единственное, о чем я вас прошу, – не сопротивляйтесь. Это должно выглядеть, как еще одно рядовое соитие, будто мы с вами привыкли постоянно валяться на сеновале.
      Глаза Рэйчел широко раскрылись – в их глубине сверкнули гнев и негодование.
      – Вы непременно должны быть так грубы?
      – Прошу прощения, солнышко, – сказал Тайри непринужденно. – А теперь обнимите меня за шею, как любящая жена, и давайте покончим с этой идиотской комедией.
      Рэйчел неохотно подчинилась. Его темные волосы оказались мягкими на ощупь, а мышцы на затылке напряжены как камень.
      Она еще никогда в жизни не была так напугана. Боялась индейцев. Боялась Тайри. А он слегка поглаживал ее руки, целовал в глаза, щеки, в кончик носа. Ей хотелось отбиваться, пытаться сохранить свою чистоту, но страх перед индейцами был сильнее, чем желание остаться невинной, и она снова закрыла глаза, моля про себя Бога, чтобы все кончилось поскорее.
      Тайри чувствовал, как по мере того, как он ласкал Рэйчел, растет его желание. Она была прелестной, сладостной, и ему так давно хотелось заняться с ней любовью. Но не так, как теперь.
      Целуя Рэйчел, он слышал, как индейцы отъезжают, и когда его губы в очередной раз коснулись сомкнутых век Рэйчел, он почувствовал, что напряжение начало оставлять его. Итак, со стороны Орлиной Стаи это был блеф. Тайри неохотно оторвался от Рэйчел. Отпустить ее оказалось самым трудным делом в жизни, и, как только он это сделал, тотчас же пожалел об этом. Но до сих пор ему никогда не приходилось насиловать девственниц и он не собирался делать этого и теперь.
      Когда губы Тайри оторвались от Рэйчел, она открыла глаза.
      – Что случилось? – прошептала она.
      – Они ускакали.
      Рэйчел огляделась, ее глаза были широко раскрыты и полны страха, он видел, как она дрожит. Рэйчел взглянула на Тайри. Он пытался ее спасти, и руки его были такими сильными и теплыми. И неосознанно она потянулась к нему, ощущая потребность в том, чтобы ее обняли и утешили. Ведь именно он пришел к ней на помощь, не допустил, чтобы с ней случилась беда. Перед лицом страха и опасности он оказался единственной защитой.
      Тайри глубоко вздохнул, когда руки Рэйчел обвились вокруг его шеи. Она так сильно дрожала, что он был просто вынужден обнять ее. Его руки снова обвились вокруг нее, а губы его прикасались к ее волосам и шептали слова утешения.
      В эту минуту она забыла, что ненавидит его, забыла все, кроме того, что его объятия сулили ей защиту и безопасность, а тело, так тесно прижавшееся к ее собственному, было источником успокоительного тепла. Она подняла голову, ища губами его губы. Мгновение он поколебался, но потом поцеловал ее, рот его медленно и осторожно скользил по ее рту, он нежно коснулся языком ее нижней губы, как бы пробуя ее на вкус. Это было удивительно пьянящее и совершенно неожиданное для Рэйчел ощущение. Она пыталась внушить себе, что он бродяга, преступник, но теперь, когда кровь вскипела и превратилась в жидкий огонь, и это, казалось, не имело особого значения.
      Тайри ласкал ее и она отвечала на его ласки, ее ладони скользнули под его рубашку, блуждали по широкой спине, упиваясь прикосновениями к сильному, исполосованному шрамами телу.
      И все ее страхи улетучились, когда Тайри занимался с ней любовью, отвечая на ее желание, о котором она и не подозревала. Она была холодна и напугана, а теперь чувствовала себя согретой и полной жизни, каждый дюйм ее кожи отзывался на его прикосновения.
      Тайри пытался воспротивиться зову плоти, отпрянуть от нее, но губы Рэйчел были такими сладостными, а ее руки удерживали его. Он клялся себе, что каждый их поцелуй – последний. Еще один, и он ее отпустит, пока еще не слишком поздно, пока еще он может совладать с собой. Еще только один…
      Его язык скользнул в ее рот, и вновь вспыхнуло пламя. Рэйчел застонала от наслаждения и теснее прижалась к нему. Не сознавая, что делает, Рэйчел только стремилась быть как можно ближе. Ее язык отвечал на его ласки, и теперь уже было слишком поздно поворачивать назад.
      Желтые глаза загорелись желанием, и он вошел в нее. Это исторгло у Рэйчел тихий вскрик наслаждения, смешанного с болью. Их тела слились и расплавились, заставив ее забыть обо всем, кроме чуда его близости. Страсть вздымалась волна за волной, и восторг затоплял ее, пока не заполнил всю, и это продолжалось до тех пор, пока страсть не улеглась и Рэйчел не затихла, удовлетворенная, в его объятиях, истощив все свои чувства и силы.
      Позже она лежала рядом с ним, раздавленная чувством вины. Что она наделала? Всегда в своих фантазиях она представляла, что это будет Клинт, что именно он станет ее наставником в любви. Конечно, когда они поженятся и окажутся в уютной темноте спальни, в собственном маленьком домике. Она будет стесняться и робеть, но любимый поможет ей преодолеть стыдливость. Клинт сильный и нежный, ему покажется трогательной ее неопытность, и он будет гордиться тем, что она сберегла себя для мужа…
      Она тряхнула головой: теперь все ее идиллические мечтания развеялись. Она сама все разрушила, лишила себя надежды устроить жизнь с порядочным человеком. Как она могла отдаться Тайри? Стыд окрасил ее щеки румянцем. Как могла она забыться до такой степени, чтобы заниматься любовью среди бела дня в лесу, как какая-нибудь дикарка? Теперь она погибла, вся ее жизнь пошла под откос. Всего несколько мгновений назад потеря невинности казалась небольшой ценой за спасение и радость близости с Тайри. Сейчас, когда в ее сознание вторглась грубая реальность, она поняла, насколько велика оказалась цена. Теперь ни один порядочный человек не пожелает связать с ней жизнь. «Подпорченный товар», – скажут люди и с отвращением отвернутся от нее.
      И она разразилась слезами.
      Тайри глубоко втянул в себя воздух и медленно выдохнул. Ему хотелось близости с Рэйчел с того самого дня, когда он впервые увидел ее, утонул в полных беспокойства за него синих глазах. А он был человеком, обычно получавшим чего хочет – так или иначе. Тем не менее внезапно на него нахлынули угрызения совести. Не важно, что она, по сути дела, сама напросилась, не важно, что она была напугана и нуждалась в защите и утешении. Рэйчел Хэллоран была славной девушкой, слишком славной, чтобы служить утехой такому бродяге и головорезу, как Логан Тайри. Он не укладывал с собой в постель порядочной женщины с тех самых пор, как покинул Мескалеро.
      Позже он черпал наслаждение и получал удовлетворение в дешевых притонах, со шлюхами, которым не требовались нежные слова и ухаживание. Он просто утолял с ними свой мужской голод. Рэйчел же была не та, которую можно использовать и забыть, такую не купишь за несколько долларов, чтобы потом выбросить за ненадобностью.
      Он бросил на нее взгляд. Ему хотелось извиниться, сказать что-нибудь, что смягчило бы боль ее сердца, но слова не шли. Если бы только она сама не обняла его! Если бы только она не отвечала на его поцелуи. Возможно, он смог бы от нее оторваться. Но, как бы это ни было трудно, он должен был остановиться вовремя.
      Тихонько ругаясь, Тайри поднялся и натянул штаны. Он покачал головой, заметив, что индейцы забрали лошадь Рэйчел. Но слава Богу, они забрали лошадь, а не женщину.
      Всхлипывания Рэйчел утихли, и она села. Оделась, оправила юбки, отряхнула пыль с одежды. Солнце село, темнеющее небо кое-где алело, и эти пятна были похожи на кровь, размазанную по ее бедрам.
      Она отшатнулась, когда Тайри попытался положить руку ей на плечо.
      – Не трогайте меня, – сказала она. – Никогда больше не прикасайтесь ко мне!
      Тайри смотрел на нее, подняв бровь, удивленный яростью ее тона.
      – Скотина! – прошипела она. – Только бы никогда больше не видеть вас!
      – Просто сейчас у вас такое настроение, – сердито проворчал Тайри. – Вы хотели этого так же сильно, как и я.
      – Это ложь! – закричала Рэйчел, щеки ее залил румянец. – Вы, вы во всем виноваты! Вы знали, что у меня никогда прежде не было мужчины. И вы воспользовались этим.
      Тайри чертыхнулся сквозь зубы.
      – Это я-то воспользовался вами? Думаю, что всего несколько минут назад вы воспользовались мною.
      – Не смейте!
      Она топнула ногой, сгорая от жгучей ненависти, потому что он был прав, а она несправедлива. Но не могла же она признать, что желала его! Гораздо легче было свалить все на Тайри.
      – Черта с два! Вы были горячее июльского фейерверка, но теперь у вас не хватает духу признать это.
      – Я вас ненавижу.
      Она произнесла эти слова сквозь стиснутые зубы, и в этот момент действительно ненавидела его. А потом гнев покинул ее: она подумала о том, что придется вернуться домой и встретиться лицом к лицу с людьми, которых она знала и любила.
      Потупив глаза, она сказала:
      – Обещайте мне, что не скажете отцу. Ни моему отцу и никому другому.
      – Я полагаю, вы имеете в виду Уэсли, – пробормотал Тайри сердито.
      – Я имею в виду всех! – сердито огрызнулась Рэйчел.
      Но она, конечно, говорила о Клинте. Что он о ней подумает, если узнает, чем она занималась и, главное, с кем? Будет ли он продолжать видеть в ней самую нежную, милую и замечательную девушку на свете или с презрением отвернется от нее, и в его голубых глазах она прочтет отвращение?
      Тайри будто прочитал ее мысли и прошептал:
      – Никто никогда не узнает, что произошло здесь сегодня. Перестаньте об этом беспокоиться.
      – Об этом всегда буду знать я, – ответила Рэйчел спокойно. И в самом деле! Этого она никогда не сможет забыть.
 
      Встревоженный Джон Хэллоран встретил их на крыльце.
      – Все в порядке? – взволнованно спросил он, глядя на Тайри. – А где кобыла Рэйчел?
      – У вашей дочери произошла небольшая встреча с апачами, – ответил Тайри, спрыгивая с седла и помогая сойти на землю Рэйчел. – Они забрали ее лошадь.
      – Апачи! Рэйчел, ты в порядке?
      Рэйчел сделала шаг в сторону от Тайри, стараясь не встретиться глазами с отцом.
      – Все хорошо, па, – ответила она твердо. – Просто прекрасно.
      Взгляд Хэллорана метался, перебегая с бледного лица дочери на угрюмое Тайри. Было что-то, чего они недоговаривали, что-то скрывали от него, что-то… Но что? Он наблюдал за Рэйчел, медленно поднимавшейся по ступенькам, пока она не скрылась в доме.
      – Вы уверены, Тайри, что с ней ничего не стряслось? – спросил Хэллоран неуверенно. – Она кажется… расстроенной.
      – У нее есть все основания быть расстроенной. Она страшно испугалась, но после хорошего сна придет в норму.
      – Вы тот человек, которого удобно иметь под рукой, – заметил Хэллоран, несколько успокоенный уверенностью Тайри в том, что Рэйчел не пострадала. – Думаю, вы можете остаться еще на несколько дней, просто чтобы убедиться, что нам больше не грозит опасность?
      – Конечно, – сказал Тайри, хотя знал, что Рэйчел его присутствие будет не в радость. – У меня нет своего дома, идти мне некуда и никто меня не ждет.

Глава 3

      После смерти Уэлша жизнь на ранчо Хэллоранов стала входить в свою колею. Кохилл с двумя ковбоями объезжали верхом холмы, собирая остатки ранее многочисленного стада, а двое оставшихся занимались починкой изгороди, пострадавшей от налетов Уэлша, и ремонтом пришедших в упадок подсобных строений.
      Однажды Кохиллу и его людям удалось собрать и вернуть домой более шестидесяти голов скота. Их водворили в загоны позади амбара, и в течение нескольких следующих дней в воздухе стоял запах горелой шкуры и слышалось мычание несчастных животных, которых клеймили, выбирая из стада.
      Как обычно, сидя на веранде, Тайри наблюдал за этим процессом, удивляясь, что работники Хэллорана трудятся так истово за столь низкую плату. Когда ему приходилось ловить конокрадов в Пэнхэндле, он за две недели зарабатывал больше, чем эти бедняги за год работы на ранчо. И работа эта была гораздо менее хлопотной, и сил он на нее тратил меньше, – размышлял Тайри, глядя на кривоногого ковбоя, бросившего в этот момент мычащего теленка на землю, затем второй работник приложил раскаленное железо к боку животного.
      Неподалеку на заборе сидели Джо Кохилл и веснушчатый ковбой, радуясь передышке, пока Кандидо пытался приучить норовистого серого жеребца к седлу. По тому, как кричали мужчины, Тайри понял, что конь был перспективным.
      Да, ранчо явно оживало, в этом не оставалось сомнений. Он слышал, как Рэйчел тихонько напевает, подметая пол в гостиной. У нее был приятный голос. Впрочем, у Рэйчел все приятное, подумал Тайри. Все, кроме ее отношения к нему.
      Ей не нравилось, что он праздно сидит, в то время как все остальные работают, и она часто об этом говорила – открыто и прямо.
      – Вы по крайней мере могли бы помочь напоить скот, – заметила она сегодня утром. – Или накормить кур.
      – Мог бы, – непринужденно согласился Тайри. – Но ваш старик не платит мне за то, чтобы я ухаживал за его животными.
      Ответом на это замечание была тирада на несколько минут, прервавшаяся лишь тогда, когда Тайри закрыл Рэйчел рот рукой, прервав ее на полуслове.
      – Почему бы вам не успокоиться и не сказать, что вас на самом деле волнует? – предложил Тайри.
      – Не понимаю, о чем вы, – ответила Рэйчел смущенно.
      – Как бы не так! Не понимаете! Вы все еще не в себе после того, что произошло в каньоне Сансет, и мы оба это знаем.
      Рэйчел метнула на Тайри испепеляющий взгляд. Потом, гордо вскинув голову, как испуганная молодая кобылка, круто развернулась и, разгневанная, выбежала из дома, щеки ее пылали.
      Но это было лучше, чем то, как она вела себя час назад. Хотя Рэйчел несколько раз входила в дом и выходила из него, она ни разу не показала, что замечает присутствие Тайри на веранде – разве что изредка бросала на него безразличный взгляд. Да, она злится, думал он. В этом можно не сомневаться.
      Так Тайри и провел весь день, то слоняясь по веранде, то развалившись в небрежной позе в теньке со сдвинутой на глаза шляпой и вытянутыми вперед длинными ногами. И, надо сказать, был вполне доволен собой.
      Каждый раз, видя, что он дремлет или курит свою тонкую черную сигару, в то время как остальные поджариваются на солнце, Рэйчел вспыхивала. Работы было так много, а рабочих рук не хватало! По холмам все еще бродил скот, который надо было собрать и пригнать на ранчо, требовалось клеймить телят, невспаханные поля ожидали своей очереди, надо было накормить и напоить животных – залатать сбрую, дрова нарубить. В крыше кухни зияла огромная дыра, которую необходимо было заделать, пока не наступил сезон дождей.
      Словом, оставалась тысяча несделанных дел, и лишняя пара рук, даже принадлежащих такому бродяге, как Логан Тайри, весьма пригодилась бы… Но нет, он чуждался будничных дел, из которых состояла жизнь на ранчо.
      – Как скверно, что у нас нет в запасе еще одного охотника за чужой землей, чтобы ему было кого убить, – пробормотала Рэйчел сердито. – Уверена, он не стал бы возражать против того, чтобы прибавить еще один трофей к своей коллекции, а на своем «кольте» поставить еще одну зарубку на память.
      Его «кольт». Он был еще одним поводом для раздражения. Тайри не снимал его даже за обедом, и это приводило Рэйчел в исступление. Она вежливо попросила его не брать за стол оружие, но он отклонил ее просьбу, ответив коротко:
      – Простите, не могу.
      Он самовольно занял место ее отца во главе стола, не извинившись и не дав по этому поводу никакого разъяснения. Позже отец сказал ей, что Тайри настоял на том, чтобы сидеть именно здесь, потому что за его спиной в этом случае оказывалась стена без окон, а перед глазами дверь.
      – Это только чувство самосохранения, детка, вот и все, – объяснил дочери Хэллоран. – Нельзя осуждать человека за осторожность и предусмотрительность. Особенно человека, занимающегося таким делом, как Тайри.
      Логан Тайри. Он еще долго бодрствовал, когда все остальные уже отправлялись на покой. Часто из своего окна на втором этаже Рэйчел наблюдала, как огонек его сигары сопровождает его в последнем обходе дома, кружит по двору, маячит перед верандой. Одетый во все черное, с сигарой, тусклый огонек которой отбрасывал жутковатые тени на его смуглое лицо, порой он казался ей похожим на сатану, блуждающего в недрах преисподней.
      Не очень приятное сравнение, признала Рэйчел, но ведь Логан Тайри и есть не особенно приятная личность. Он надменный. Самоуверенный. Но приятный? Да ни в коем случае!
      Но больше всего Рэйчел беспокоило отношение к Тайри ее отца. Каким-то образом отцу удалось перестать чувствовать себя виноватым в связи со смертью Уэлша. Он никогда не упоминал об этом инциденте вслух и, похоже, даже не вспоминал о нем.
      Но мало того. Казалось, отец получал искреннее удовольствие от общества Тайри, и они вдвоем проводили вечер за вечером, болтая о делах на ранчо, обсуждая, разумно ли отправить в этом году маленькое стадо на рынок или подождать до следующей весны.
      Рэйчел также смущало и удивляло поведение Тайри. Она знала, что дела ранчо его не интересовали. Однако он терпеливо слушал ее отца, пока тот долго распространялся о своих надеждах и планах. Иногда Тайри даже давал ему полезный совет. Ну и мужчины! Пойди их пойми!
      По мере того как шло время, все больше высказывалось предположений о том, что теперь станет с ранчо Уэлша. Поговаривали, что его собирается купить восточный синдикат. Ходили слухи о каком-то шотландце-овцеводе и его несметных отарах овец. Упоминали также английского лорда, приезжавшего взглянуть на земли… Рэйчел выбрасывала эту досужую болтовню из головы, считая, что это не более чем сплетни. Весьма вероятно, что сестра Уэлша, живущая в Амарилло, продаст ранчо какому-нибудь славному отцу семейства с дюжиной детишек, и это положит конец всем склокам в долине раз и навсегда.
      Воскресенье застало Тайри в излюбленной позе на веранде с неизменной сигарой, зажатой в зубах, и шляпой, низко надвинутой на лоб. Рэйчел была в доме и, собираясь в церковь, напевала: «Ближе к тебе, о Господь». Хэллоран занимался чем-то в амбаре на пару с Кохиллом, а один из работников запрягал пару резвых гнедых лошадок в сверкающий черный кабриолет.
      Сегодня на ранчо было тихо. Кандидо уже уехал в город, чтобы поспеть к мессе. Веснушчатый ковбой явно собирался насладиться женским обществом: он был вымыт так чисто, что чуть ли не скрипел, и сильно надушен одеколоном с запахом сирени.
      Когда Рэйчел распахнула дверь на веранду, Тайри сдвинул шляпу на затылок. Она выглядела как всегда прелестно: лицо слегка напудрено, несколько прядей золотых волос дерзко выбиваются из-под полей кокетливой соломенной шляпки. Ее стройную фигуру подчеркивало скромное платье из темно-синей ткани, изящно отделанное белым кружевом. От одного взгляда на нее он начинал глотать слюнки.
      Стоя на ступеньках, Рэйчел ждала, пока отец подъедет к крыльцу в кабриолете. Лицо ее было хмурым: Тайри снова расселся на веранде! Так ярко светило солнышко, ей вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь или что-нибудь испортило это чудное утро. Не стоит показывать, что она его заметила. При виде его кривящихся в усмешке губ ее охватил гнев – эта гримаса всегда вызывала у нее ярость. Кроме того, он молчал, всем своим видом выражая насмешку, и это заставило ее заговорить.
      – Доброе утро, мистер Тайри, – произнесла она с холодной вежливостью.
      Потом бросила взгляд в сторону амбара, нетерпеливо ожидая отца и сердясь, что он мешкает.
      – Доброе утро, мэм, – процедил Тайри.
      Как всегда, в его присутствии она чувствовала себя неловко. На лице ее отразилось облегчение, когда Хэллоран наконец подъехал в кабриолете к веранде.
      – Доброе утро, Тайри, – крикнул Хэллоран весело. – Хотите поехать с нами в церковь?
      – Да что мне делать в церкви? – ухмыльнулся Тайри, сверкнув зубами.