Он провел долгие часы, практикуясь в стрельбе в цель. Он стрелял в избранную мишень в разных позах и под всевозможными углами: когда солнце светило ему в спину и когда оно било прямо в лицо, стоя во весь рост, опустившись на колени, лежа распростертым на земле. Он практиковался в стрельбе при ярком свете дня, в сумерках, когда наплывающие тени делают окружающее смутным и незнакомым, и даже в темноте, пронизанной лунным светом.
Шли дни, а он не думал ни о чем, кроме «кольта»: трогал его, взвешивал, поглаживал, пока не стал воспринимать его как часть своей руки.
Но ночью, ночью… когда он вытягивался на постели, он думал только о Рэйчел, гадая, придет ли она к нему снова, вспоминая нежность и тепло ее тела и сладостный вкус ее губ. Она покинула его в предрассветный час после ночи любви, вне всякого сомнения, смущенная тем, что произошло между ними. Она не обещала вернуться. Он нехотя признался себе, что скучает по ней, но, слава Богу, некогда было особенно грустить по этому поводу. Времени хватало только на то, чтобы практиковаться в стрельбе с рассвета и дотемна, тайно надеясь при этом, что долгие часы упражнений окажутся ненужными и что, когда его рука заживет, она будет действовать так же хорошо, как прежде, хотя, конечно, это было бы чудом.
Прицеливаться и стрелять. Прицеливаться и стрелять. В лист, в камень, в бутылку, в жестянку. Прицеливаться и снова стрелять. В ветку, в белку, в горшок, подброшенный в воздух. И вспоминать, постоянно держать в памяти лицо человека, искалечившего, раздробившего его руку. Не забыть испытанные им боль и ярость.
Итак, шли дни, и каждый новый день походил на прошедший. Днем он практиковался в стрельбе, ночью мечтал о Рэйчел.
В конце концов Тайри решил, что удовлетворен своими успехами. Он считал, что достиг в стрельбе левой рукой такого же мастерства, как прежде правой. И тогда наконец снял повязку с правой руки. Он смотрел, как двигаются его пальцы, неподатливые, как засохшее дерево. Заметил, что три из них безвозвратно обезображены и что кожа на тыльной стороне руки стала белой, как рыбье брюхо, и покрыта грубыми шрамами.
Когда он убедился, что не может как прежде сжать руку в кулак, на скулах его обозначились и задвигались желваки. Глядя на свою искалеченную руку, он вспоминал лица всех, кто был к этому причастен. И тут в хижину вошла Рэйчел. Одного взгляда на его лицо, на то, как сжаты его челюсти и какой гнев выражают глаза, было достаточно, чтобы она все поняла. Рука его не зажила, как он надеялся, и ее молитвы были напрасны.
– Тайри?
Удивленный ее внезапным появлением, он медленно поднял голову.
– Мне так жаль, Тайри. Я сделала все возможное. Я… у меня такое чувство, будто это моя вина.
– Да нет, конечно, – лаконично ответил он. – Отправляйтесь домой.
– Могу я что-нибудь сделать, прежде чем уеду?
– Нет.
– Пожалуйста, разрешите мне помочь вам!
– Черт возьми, Рэйчел, мне не нужна ваша помощь, и я не нуждаюсь в вашей жалости. Убирайтесь, черт возьми, и оставьте меня в покое!
Рэйчел вспыхнула. Она остановилась, уперев руки в бока, и в ее синих глазах полыхнул огонь.
– Почему в таком случае вам не перестать себя жалеть? – спросила она сердито. – Только потому что вы не можете держать в правой руке револьвер, вы считаете, что ваша жизнь кончена!
– Револьвер! – огрызнулся Тайри. – Черт возьми, да я и чашку кофе не могу в ней удержать. Попробуйте-ка оседлать мустанга, когда у вас действует всего одна рука! Попробуйте завязать узел! Попробуйте в конце концов перетасовать колоду карт!
– Мой отец справляется со всем этим, – спокойно возразила Рэйчел. – А он потерял всю руку, до локтя.
– Вы правы, – с горечью согласился Тайри. – Я жалею себя. Вероятно, я надеялся на чудо. – Он горько рассмеялся. – Можете себе представить меня надеющимся на чудо? Пожалуй, не найдется никого, кто меньше меня заслужил его.
– Позвольте мне приготовить вам обед, – попыталась перевести разговор на другую тему Рэйчел. – Я принесла кусок ростбифа и картофельный салат.
– Вы победили. Давайте поедим.
Тайри сел за стол. Пока Рэйчел расставляла тарелки и накладывала на них еду, он мрачно смотрел на свою руку. Рэйчел нарезала мясо и разложила по тарелкам картофельный салат.
– Тайри?
– Да.
– Вы собираетесь есть или предаваться мрачным мыслям?
– Прошу прощения.
Она старалась не смотреть, как он пытается отрезать кусок ростбифа, придерживая его вилкой, и мысленно бранила себя за то, что не нарезала его более тонким ломтями, как это делала для своего отца. Ведь Тайри не мог держать в одной руке и нож и вилку. Думая только о том, чтобы ему помочь, Рэйчел потянулась через стол.
Это оказалось последней каплей. Проворчав какое-то ругательство, Тайри швырнул свою вилку об стену.
– Собираетесь меня кормить? – прошипел он. Оттолкнув стул, он вскочил и разразился потоком ругательств, столь грязных, что Рэйчел еще не доводилось слышать ничего подобного.
Наконец он умолк и подошел к окну и так застыл, глубоко засунув руки в карманы и невидящим взглядом уставившись в стекло.
– Тайри…
– Черт возьми, Рэйчел, перестаньте обращаться со мной как с ребенком!
– Тогда не ведите себя как ребенок.
– О проклятие, я не привык, чтобы меня обслуживали, не привык, чтобы кто-то что-то делал за меня. Мне это не нравится. И никогда не понравится.
– Для меня это не имеет значения.
– А для меня имеет.
– Тайри, почему вы не женились снова?
Он резко обернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. В глазах его застыло недоумение.
– Что?
– Вы же слышали. Почему вы не женились еще раз?
– Да вы не в своем уме! Какая девушка выйдет замуж за такого, как я?
– Я бы вышла, – сказала Рэйчел, и трудно было сказать, кто был больше удивлен ее неожиданным ответом, Логан Тайри или сама Рэйчел.
Несколько секунд Тайри смотрел на нее во все глаза, слишком изумленный, чтобы заговорить. Брак! Боже милостивый!
– Не может быть, чтобы вы говорили это серьезно!
– Я говорю вполне серьезно. Уголок рта Тайри дернулся в усмешке.
– Думаете, что любовь хорошей женщины исправит такого отпетого негодяя, как я? – спросил он насмешливо.
– Не смейтесь надо мной.
– Я и не думаю. Просто не могу поверить, что вы это серьезно. Я считал, что вы меня ненавидите. Вы ведь постоянно твердили об этом.
– Твердила, но я ненавижу не вас, а ваш образ жизни.
– Но это почти одно и то же, вам не кажется?
– Нет, – тихо возразила Рэйчел. – Вовсе не одно и то же.
Тайри не нашел, что возразить, и Рэйчел не смогла скрыть улыбки. Она впервые видела его потерявшим дар речи.
Потом его лицо снова стало замкнутым и он решительно сказал:
– Поезжайте домой, Рэйчел. Если вы останетесь, вам будет больно.
– Почему? Разве вам совсем нет до меня дела?
– Это не имеет никакого отношения к нашему разговору.
– Имеет. И прямое.
– Черт возьми, Рэйчел, жизнь не так проста, как вам кажется. Завтра или послезавтра я собираюсь убить пятерых. А рано или поздно, я, возможно, застрелю Клинта Уэсли. Как вы ко мне отнесетесь тогда? Как насчет Уэсли? Я думал, вы к нему неравнодушны.
– Я тоже так думала. – Рэйчел отмела эту тему движением руки. – Тайри, возвращайтесь на ранчо и оставайтесь с нами. Вы нам нужны. Вы нужны мне.
– Черт возьми, солнышко. Я не фермер. Рэйчел потянулась к Тайри и положила руку ему на плечо. Рука была нежной, теплой и чуть дрожала.
– Вы поедете со мной домой, Тайри?
– Да вы сами понимаете, что говорите? – мягко спросил Тайри. – Вы знаете, что получите? И от чего откажетесь?
Рэйчел медленно кивнула. Она понимала, что Тайри никогда не будет таким мужем, о каком она мечтала, когда была совсем юной. Он никогда не удовлетворится жизнью в таком маленьком городишке, как Йеллоу-Крик. Никогда он полностью не примирится с оседлой жизнью. И хотя об этом было страшно подумать, Рэйчел знала: велика вероятность, что через год-другой она надоест ему и он исчезнет совсем… И все же…
Она смотрела на стоявшего перед ней человека. Лицо его было жестким, а янтарные глаза казались бездонными. Умом она понимала, что из Клинта Уэсли вышел бы гораздо лучший муж. Он был честен и всегда ровен, его любили и уважали все в округе, к тому же Клинт был работящим и честолюбивым. Он был бы прекрасным мужем, хорошим отцом, надежным главой и кормильцем семьи. Но именно Логан Тайри заставлял ее душу томиться, именно в его присутствии кровь ее начинала кипеть и именно с ним она ощущала себя до боли живой. Что поделать, этот Тайри завоевал ее сердце и душу.
– Так вы поедете со мной, Тайри? – спросила она снова.
Тайри смотрел на Рэйчел и знал, что должен отказаться. Он никогда не сделает ее счастливой, даже будь в их распоряжении миллион лет. Он никогда не сможет стать таким, каким она хотела бы его видеть, таким, какого она заслуживала. И все же он не мог противиться ясным, ярко сияющим глазам, в которых светилась любовь, он не мог лишить ее надежды. Не мог отрицать, что желает ее.
– Я приеду, – сказал он. – Но только после того, как сведу счеты с мисс Уэлш. Это вас устроит?
– Не можете ли вы забыть о них?
– Нет.
В глазах Рэйчел заблестели слезы. Она стала умолять его:
– Пожалуйста, оставьте их, Тайри, я не выдержу новых убийств!
– Я должен это сделать.
Внезапно близость, которая возникла между ними, разлетелась вдребезги, и Рэйчел убрала руку с его плеча.
– Почему вы не можете забыть? – воскликнула она, измученная его упрямством. – Оттого, что вы их убьете, ваша рука все равно не станет прежней!
В янтарных глазах Тайри полыхнул гнев. Она ясно прочла в них ненависть и неистребимую жажду мести. И внезапно Рэйчел подумала, что понимает его.
– Дело в вашей гордости, так ведь? – воскликнула она, еще не до конца веря своей догадке. – Так вот почему эти пятеро должны умереть!
– Замолчите, Рэйчел!
Но теперь уже гнев охватил и ее, и она повысила голос:
– Не замолчу! Вы хотите отомстить этим пятерым за то, что они взяли верх над великим Логаном Тайри!
Тайри не стал этого отрицать, только, не меняя каменного выражения лица, бесстрастно повторил:
– Я должен это сделать. Если вы не сможете с этим примириться, я уеду.
– Это несправедливо, и вы знаете это.
– Справедливо!
Тайри поднял свою искалеченную руку, лицо его исказилось и стало почти безобразным.
– Вы можете смотреть на то, что сотворили со мной эти ублюдки, и рассуждать о том, что справедливо, а что нет?
– Полагаю, и Аннабеллу вы тоже должны будете убить. Ведь именно она послала этих людей.
– Нет. Она велела лишь избить меня, чтобы напугать. Это действительно была ее идея. И с этим я мог бы примириться. Черт возьми, меня ведь пороли в тюрьме! Да как мастерски! Но сломать мне руку – это была идея Ларкина. И он за это заплатит!
Рэйчел потеряла весь боевой запал, она чувствовала себя опустошенной и усталой.
– Но вы приедете ко мне, когда все будет кончено?
– Вы все еще толкуете о браке? – резко спросил Тайри.
– Да.
Тайри смотрел на нее добрую минуту. Лицо его казалось непроницаемым. Черт, а может быть, и правда он мог бы измениться? Может быть, с помощью Рэйчел он смог бы осесть и стать уважаемым гражданином? Возможно, тогда кипящие в нем страсти улягутся, размышлял он. Она была такой прелестной, такой нежной! Возможно, это его последний шанс, последняя надежда на достойную жизнь. На мгновение он почувствовал искушение забыть о «рыцарях» Аннабеллы Уэлш, но он слишком хорошо знал, что не успокоится, пока те будут живы.
– Я приеду, – сказал он наконец. – Приеду, когда все будет кончено.
– Я буду ждать, – прошептала Рэйчел. И, не бросив на него и прощального взгляда, вышла из хижины.
Глава 11
Когда на следующее утро Рэйчел готовила завтрак, Джон Хэллоран внимательно разглядывал свою дочь. Он заметил, что глаза у нее припухшие и красные, будто она провела ночь без сна и плакала. Она казалась непривычно тихой и погруженной в свои мысли, по-видимому, невеселые.
– Рэйчел, а Рэйчел?
– Да, па?
– Что-нибудь случилось?
– Нет, па… Я… возможно, я скоро выйду замуж.
– О?..
– Да.
– Похоже, тебя это не слишком-то радует, – заметил Хэллоран.
– Да нет же. Радует. Хэллоран широко улыбнулся:
– Вот как! Так Клинт наконец-то попросил твоей руки. О, черт меня возьми!
– Нет, я… Па… Я попросила Тайри жениться на мне.
– Тайри! Рэйчел кивнула.
– А ты против! Я хочу сказать, против того, чтобы он стал твоим зятем?
Хэллоран медленно покачал головой.
– Нет, если ты этого хочешь… Так вот где ты… – Хэллоран кашлянул, не зная, в какую форму облечь вопрос, который ему хотелось задать.
– Да. Я встречалась с ним в старой хижине Джоргенсенов.
– А, вот где он прячется, – протянул Хэллоран. – Я так и думал, что где-нибудь поблизости. Да, Тайри не таков! – Хэллоран хмыкнул. – Вот удивятся Ларкин и вся эта банда, когда узнают, что им не удалось его запугать и выкурить из здешних мест.
Рэйчел кивнула, на глаза ей навернулись слезы.
– В чем дело, детка? – озабоченно спросил Хэллоран. Он потянулся и накрыл ее руку своей. – Мне-то можешь сказать.
– Тайри собирается перестрелять Ларкина и всю его компанию, всех, кто виноват в том, что его правая рука искалечена. Я пыталась его отговорить, па, но он не слушает меня. Он считает, что они должны заплатить за то, что сделали.
Хэллоран кивнул:
– Не могу сказать, дочка, что осуждаю Тайри. Они причинили ему ужасное зло.
– Знаю, но… О, па, на его счету уже столько жертв. И вот теперь опять. Когда же этому придет конец?
– Ты любишь Тайри?
– Да, – с жаром ответила Рэйчел.
– Когда ты попросила его жениться на тебе, ты знала, кто он такой?
– Да.
– Ты не можешь изменить его, Рэйчел. Или ты научишься мириться с тем, каков он, и надеяться, что он сам изменится, или будешь несчастной и бросишь его.
– Я не могу его бросить, па. Я так сильно люблю его!
– Думаю, девочка, он хороший человек. Мне кажется, что глубоко внутри у него запрятано все, чего ты от него хочешь, все, что тебе нужно. Если бы я думал иначе, то попытался бы отговорить тебя. – Хэллоран снова сжал руку дочери. – Когда же наступит этот великий день?
Рэйчел улыбнулась сквозь слезы:
– Не знаю. Тайри сказал, что приедет за мной, когда все будет кончено.
Отец и дочь взглянули друг на друга, не осмеливаясь облечь в слова мысль, одновременно посетившую их. Один против пятерых! Каким бы метким стрелком ни был Тайри, всегда существовала опасность, что он промахнется.
Следующие несколько дней показались Рэйчел бесконечными. Она не знала, когда Тайри собирается осуществить задуманное, не знала, когда он сочтет себя готовым к тому, чтобы совершить решительный шаг.
Она старалась заполнить свои дни домашней работой: уборкой, стиркой, глаженьем, починкой, перестановкой мебели, наведением порядка в чуланах, шкафах и буфетах, на чердаке, натиранием полов… Разыскала старую поваренную книгу и испробовала с дюжину новых рецептов, пекла пироги, кексы, печенье и хлеб до тех пор, пока отец не попросил ее остановиться. Потом купила несколько ярдов ткани и решила обзавестись новым гардеробом. Для воскресных дней и выходов она сшила платье из нежно-голубой шерсти, потому что заметила, что нравится Тайри в голубом, а также смастерила повседневное платье из муслина с узором из зеленых веточек, квадратным вырезом и широким белым кушаком.
Когда ей надоели домашняя работа, шитье и готовка, она стала проводить время в дальних верховых прогулках. Часто у нее возникало искушение отправиться в хижину Джоргенсенов повидать Тайри, но она ни разу не позволила себе этого. Она сама пришла к нему, предложила ему свою любовь, и даже попросила жениться на ней. Теперь наступила его очередь.
Медленнее всего тянулись ночи. Лежа в темноте своей комнаты, она перебирала в памяти каждое сказанное им слово, вспоминала каждое его прикосновение, их нежные объятия, силу его рук, волшебство поцелуев, звук голоса. А что, если Тайри передумал? Что если он, взяв верх над Ларкином и остальными, забудет обо всем, что между ними было, и навсегда покинет Йеллоу-Крик? Что, если он не вернется? А может быть, его убили?
Сомнения чередовались с мечтами, но любовь к Тайри оставалась прочной и неизменной. Она любила его и знала, что он чувствует к ней то же. Она была уверена в этом, хотя он ни разу не сказал ей о своих чувствах, ни разу не произнес заветных слов. Она ощущала его любовь всем сердцем. Иначе можно было сойти с ума.
Каждое утро, расчесывая волосы перед зеркалом, Рэйчел шептала:
– Сегодня. Он приедет сегодня.
И каждый вечер, правда, все менее убежденно, говорила себе:
– Завтра. Конечно, он приедет завтра. А потом засыпала в слезах.
На рассвете воздух был морозным. Когда Тайри седлал серого, он заметил, что выдыхаемый им воздух превращается в облачко белого пара. Ощупывая подпругу, он чертыхнулся, засомневавшись вдруг, сумеет ли вообще действовать одной рукой. В общем, день начинался невесело.
Вскочив в седло, он направил жеребца к ранчо Уэлшей. Лицо Тайри было бесстрастным, а мысли его принадлежали лишь пяти негодяям, которых он собирался убить еще до захода солнца.
Уилли Маккой уехал с ранчо Уэлшей сразу после завтрака. Пустив свою низкорослую лошадку бодрой рысью, он двинулся к Йеллоу-Крик. В городке жила одна девушка, весьма, надо сказать, дорогая штучка. Он улыбнулся, предвкушая встречу с ней, и похлопал по пачке долларов, лежащих в кармане джинсов. Сегодня он в состоянии купить весь день и даже ночь Джинни. И именно это он сделает, даже если ему придется выложить все пятьсот долларов до последнего цента – все, что он получил за участие в устрашении Логана Тайри.
Уилли нахмурился, вспоминая об этом деле. Аннабелла Уэлш обещала заплатить им всем поровну за «обработку» этого головореза, но Ларкин отстегнул им совсем немного, захватив львиную долю гонорара себе и своему корешу Рэйфу Хоббсу. Остальные ребята, Харрис и Толман, – славные парни, но у них кишка тонка спорить с Ларкином из-за денег. Впрочем, Уилли Маккой тоже на это не осмелился. Лучше быть живым трусом с карманом, набитым деньгами, чем мертвым героем.
Пустив свою лошадку галопом, Уилли постарался выкинуть из головы Гаса Ларкина и остальных и обратиться мыслями к Джинни и нескончаемым часам наслаждения, которые надеялся провести в ее объятиях.
Тайри добрался до земель, принадлежащих Уэлшам, как раз тогда, когда лучи солнца позолотили вершины дальних гор. При его приближении коровы и беломордые быки зашевелились и уставились на него недоверчивыми глазами. Из куста прыснул выводок перепелов, испугав серого жеребца. Тайри ухмыльнулся, а жеребец замотал головой и затанцевал на месте. Черт, до чего же хорошо чувствовать себя живым!
Тайри покрыл добрый десяток миль, прежде чем заметил вдали одинокого всадника. Остановив серого, он спешился под прикрытием невысокого холма и принялся терпеливо ждать, пока всадник достаточно приблизится к нему.
Узнав младшего из банды Уэлша, Тайри жестко усмехнулся.
Пробормотав сквозь зубы: «Возможно, мне сегодня повезет», – он нащупал «кольт», взвел курок и вышел на дорогу.
– Подними-ка руки вверх, ковбой, – приветствовал он всадника, и Уилли Маккой тотчас же осадил лошадь и остановился как вкопанный. Когда Уилли узнал человека с револьвером, лицо его стало белым. – Эй, малыш, – процедил Тайри сквозь зубы, – помнишь меня?
Маккой был напуган до смерти. Слишком напуган, чтобы вымолвить хоть слово. Потом он молча кивнул.
– Ладно, – сказал Тайри жестко. – Руки вверх!
Маккой посмотрел на свои руки, будто никогда их раньше не видел.
– Подними их, черт возьми! – рявкнул Тайри.
Медленно, будто руки отяжелели и плохо ему повиновались, Маккой поднял их над головой. И тотчас же вскрикнул от боли: Тайри всадил по пуле в каждую ладонь.
– Скажи своим друзьям, что я буду их ждать у Баушер, – сказал Тайри рыдающему юнцу. Спрятав «кольт» в кобуру, он сел в седло и поехал дальше в Йеллоу-Крик.
Тайри привязал серого возле салуна «У Баушер». Войдя, он заказал бутылку ржаного виски и отнес ее на облюбованный им столик в конце зала, откуда было очень удобно следить за дверью. Сзади же его прикрывала стена, и никто не мог подкрасться незамеченным.
Его не оставляли мысли о Рэйчел. Какой бес в него вселился, что он согласился на ней жениться? Неужели она вообразила, что он и впрямь предпочтет оседлую жизнь кочевой? А он о чем думал? Тайри бездумно разглядывал светло-янтарный напиток в своем стакане, как вдруг пришло непрошеное воспоминание о Ред Лиф. У них была счастливая жизнь, полная веселья, смеха и гармонии. Ему было приятно отдавать себя во власть кому-то, кто, в свою очередь, принадлежал ему одному. Но это было так давно! Теперь он стал другим человеком, вовсе не похожим на того, прежнего.
Он единым духом опорожнил стакан и с отсутствующим видом вновь наполнил его. С того дня как умерла Ред Лиф, он ничем себя не связывал в этой жизни. Невидимой стеной он отделил себя от всего мира и от всего человечества. Возможно, с Рэйчел он сумел бы так же слиться воедино, как в свое время с Ред Лиф?..
Его печальные мысли были прерваны Безносой, скользнувшей за его столик. Сегодня она выглядела чрезвычайно элегантной: серебряные волосы собраны в пышную прическу, тонкая фигура облачена в ярко-красное платье.
– Добрый день, Тайри, – промурлыкала она.
– Привет, Безносая…
По лицу ее скользнула тень улыбки.
– Поберегись.
Тайри кивнул. Минутой позже в салун уже ввалились Гас Ларкин и его головорезы.
Тайри поднялся. Мысли о Рэйчел тут же вылетели у него из головы. Теперь для него не существовало ни прошлого, ни будущего. Только этот момент. Не спуская руки с рукояти револьвера, он окликнул людей Аннабеллы.
Трое подошедших к бару дрогнули при звуке его голоса и, мешая друг другу, попытались оказаться вне линии огня.
Бармен тихонько выругался: неприятности, которых он опасался с того самого дня, когда высокий парень появился в его заведении, все-таки настигли его. Он перекрестился и нырнул под широкую стойку красного дерева.
Итак, четверо головорезов резко обернулись, как марионетки, которых дернули за веревочку одновременно. Самым стремительным оказался Гас Ларкин. В руке он уже держал револьвер и искал, куда бы прицелиться, когда его поразила пуля Тайри. Пуля размозжила голову и вылетела наружу вместе с красным месивом из крови и мозга.
Второй выстрел Тайри тоже не был сделан впустую: он убил наповал малого по имени Рэйф.
Удовлетворенный проделанным, Тайри распластался на полу, стараясь наилучшим образом использовать оставшиеся в его револьвере заряды и, не обращая ни малейшего внимания на свистевшие вокруг его головы пули, вылетавшие, как рассерженные осы, из разворошенного гнезда.
Он тихонько выругался, когда кусок свинца задел его правую руку, оставив след на плече.
Прошло не более минуты, а четверо мужчин уже лежали мертвыми.
Тайри встал и молча вышел из салуна. Прыгнув в седло, он направил своего серого к ранчо Уэлшей.
Дом Уэлшей обладал на испанский манер внутренним двориком. Яркие цветы пестрели в расписных глиняных горшках и корзинках, подвешенных на веревочках. В клетках, которых Тайри насчитал не меньше дюжины, сидели канарейки – по паре в каждой клетке, – и от их веселых трелей звенел воздух. Дом окружала широкая веранда, спасавшая его обитателей от палящего солнца и предлагавшая им желанную тень.
Усадьба выглядела привлекательно. Строения сверкали свежепобеленными стенами. В аккуратных, крепко сколоченных загонах стояли породистые лошади. В ответ на стук Тайри дверь открыла толстая мексиканка в строгом черном бомбазиновом
платье.
– Где твоя хозяйка? – отрывисто спросил Тайри.
– У нее сиеста, – ответила женщина на английском. – Уходи.
– Ну-ка приведи ее сюда да побыстрее. Или я это сделаю сам, – поторопил ее Тайри. – Поняла?
– Си, си. – Мексиканка кивнула и быстро шмыгнула к черному ходу.
Войдя, Тайри закрыл за собой дверь и остановился в холле, разглядывая его обстановку. Полутемное помещение было увешано картинами, изображавшими пустыню в разное время суток. За холлом располагалась просторная гостиная с высокими потолками. Пол покрывали яркие ковры. Несколько ковров меньшего размера, видимо, изготовленные индейцами племени навахо
украшали стены. Вокруг огромного каменного камина располагались диван и два больших кресла, обитых темной кожей. С потолка свисало несколько масляных ламп. В углу, в окружении кружевных папоротников и прочих растений, стояла статуя Святого Франциска, выполненная в человеческий рост. Над камином висело большое зеркало. Каминную полку украшали разнообразные индейские изделия из глины.
Аннабелла Уэлш вошла неслышно. Для женщины она была весьма высока ростом, одета в простую хлопчатобумажную синюю юбку и белую блузу, отделанную крошечными синими и желтыми цветочками. Ее густые рыжие волосы мягкими волнами обрамляли лицо и падали на плечи.
Она остановилась футах в шести от Тайри и наградила его оценивающим взглядом своих ярко-зеленых глаз, будто он был лошадью, которую она собиралась купить.
– Должно быть, ты Логан Тайри, – произнесла она низким, чуть хрипловатым, чувственным голосом, звук которого вызвал немедленный отклик в теле Тайри: он мгновенно зажег в нем желание. Тайри коротко кивнул.
– А вы, должно быть, Аннабелла Уэлш.
– Угадал. Хочешь выпить?
Говоря, она взглянула на кровь, запекшуюся на его плече.
– Может, тебя надо перевязать?
Тайри покачал головой. Аннабелла Уэлш была самой вызывающе-прекрасной женщиной, какую ему когда-либо доводилось видеть. Кожа ее была цвета сливок, губы пухлые и ярко-красные. Ее полные, рельефно под тонкой тканью обрисовывающиеся груди так и рвались из блузки на свободу. На мгновение у него возникло безумное желание сорвать тонкую материю и посмотреть, как она будет выглядеть без покровов.
На губах Аннабеллы появилась насмешливая улыбка, будто она знала, о чем думает Тайри. Впрочем, подобные мысли посещали любого мужчину, которого она когда-либо встречала на своем пути.
– Зачем ты сюда явился? – наконец поинтересовалась Аннабелла.
– Сказать, чтобы вы больше не посылали по мою душу ковбоев и оставили в покое ранчо Хэллоранов.
– Я и понятия не имею, о чем ты говоришь, – ответила она холодно.
– В таком случае я растолкую. Я убил четверых ваших головорезов менее часа назад. Если после этого на ранчо Хэллоранов пропадет или будет найдена мертвой хоть одна корова, я вам этого не спущу.
– То есть расправишься со мной, как с моим братом?
– А теперь я не имею понятия, о чем вы говорите, – бесстрастно заявил Тайри. – Просто запомните, что я сказал. Если что-нибудь подозрительное случится у Хэллоранов, то в ответе окажетесь вы, и я вам об этом напомню. Я стреляю без промаха.
Аннабелла не сомневалась, что это не пустое бахвальство. Он серьезно ранил Уилли Маккоя, теперь убил четверых ее лучших телохранителей. У нее не было и тени сомнения в том, что именно он лишил жизни и Джоба. Да, размышляла она, Логан Тайри – настоящий профессионал. И не колеблясь убьет и женщину.
Нетерпеливо тряхнув головой, Аннабелла загадочно улыбнулась. Возможно, вместо того чтобы ссориться с Тайри, ей следует превратить его в союзника. Если ей удастся нанять его, немногие работники, еще оставшиеся у Хэллоранов, убегут от них, как крысы с тонущего корабля. А если он не соблазнится деньгами, у нее в запасе есть и другие средства. Он уже проявил интерес к ее телу. Даже теперь он не мог отвести глаз от ее груди. Мужчины всегда смотрели на нее так, будто она была спелой дыней, только ждущей, когда ее сорвут. Ей и прежде случалось предлагать себя мужчинам, когда она хотела заполучить что-то. И те неизменно подпадали под ее чары. И Логан Тайри ничем не отличается от прочих. При всем своем высокомерии он сделает все, что она пожелает, если суметь облечь предложение в должную форму. Она ничуть в этом не сомневалась.
– Это все, что ты хотел мне сказать? – холодно поинтересовалась Аннабелла.
– Пожалуй, да.
– Очень хорошо. Всего доброго, мистер Тайри.
С некоторым изумлением Тайри понял, что она отсылает его. Но он не сделал шага к двери. Аннабелла Уэлш тоже не шевелилась.
Тайри открыто глазел на ее роскошное тело, обтянутое синей юбкой и девственно-белой блузкой. Зато в самой Аннабелле не было ничего девственного. Это была женщина, знавшая многих мужчин. Об этом можно было догадаться по выражению ее насмешливых зеленых глаз и изгибу пухлых красных губ, по ее улыбке. Но более всего это ощущалось по исходившему от ее тела аромату, мускусному запаху, присущему кобыле во время течки, который чувствовал любой жеребец в округе.
Ничуть не смущенная его пристальным взглядом, Аннабелла указала на раненое плечо Тайри: – Нужно заняться этим. Правда!
– Да.
– В моей комнате есть бинты и мази.
– Прекрасно.
Аннабелла повернулась и пошла впереди него, через гостиную и холл, в свою спальню, ни минуты не сомневаясь, что Тайри последует за ней. Она самодовольно улыбнулась, услышав его шаги за своей спиной. Ей всегда удавалось вести их за собой без малейшего труда.
В просторной комнате Аннабеллы пахло пудрой и духами. Окна были задернуты тяжелыми красными бархатными портьерами, защищавшими от позднего дневного солнца. Высокий комод розового дерева занимал большую часть стены. На маленьком комодике стояли кувшин с водой и миска. В спальне были еще платяной шкаф розового дерева, зеркало в человеческий рост, и картина, изображающая дикого жеребца.
Тайри снял рубашку и сел на край кровати. Пока Аннабелла перевязывала его плечо, его рука машинально перебирала кисти мягкого красного бархатного покрывала. Он выжидательно смотрел на нее, полагая, что она сама сделает следующий шаг.
