Храм и ложа. От тамплиеров до масонов

Современные историки склонны рассматривать шотландский мятеж 1715 года и основание Великой Ложи в 1717 году как два не связанных между собой события, разделенные двухгодичным временным промежутком. На самом деле мятеж 1715 года был окончательно подавлен лишь после казни лордов Кенмура и Дервентуотера в 1716 году, а планы объединения масонов существовали задолго то того, как оно произошло, то есть летом и осенью 171 б года. Таким образом, мятеж в Шотландии и основание Великой Ложи разделяло не два года, а всего лишь от шести до девяти месяцев. Поэтому вполне вероятно, что между этими событиями существовала причинная связь. Создается впечатление, что лояльный к Ганноверской династии истеблишмент, завидуя сети масонских лож, действовавшей в интересах мятежников-якобитов, решил сознательно ускорить создание собственной параллельной сети – как будто стремился к конкуренции в духе свободного предпринимательства, характерного для начала эпохи короля Георга. Чтобы усилить свою привлекательность, Великая Ложа не стала вбирать в себя соперничающие ложи.

Доказательством этого может служить сложный, запутанный и противоречивый вопрос о масонских «градусах», или, как их еще называют, степенях посвящения. В современном масонстве различают три «цеховые» степени и несколько «дополнительных» «высших градусов». Три «цеховые» степени – ученик, подмастерье, мастер-каменщик – находятся под юрисдикцией Объединенной Великой Ложи Англии. Высшие степени управляются другими масонскими организациями, такими, как Верховный совет Древнего и Принятого шотландского обряда или Великий капитул Царственного свода. Сегодня большинство английских масонов проходят через три степени, предлагаемые Великой Ложей, а затем выбирают один из «высших градусов» – подобно тому как студент, сдавший экзамены на степень бакалавра по английской литературе в одном университете, может поступить в другой для получения степени бакалавра по французской и немецкой литературе. В начале восемнадцатого века это было запрещено. Для английских масонов того времени, которые не хотели подвергать сомнению свою лояльность короне, были доступны только три степени, предлагаемые Великой Ложей. «Высшие градусы» находились исключительно в ведении якобитских лож, и масонские организации, предлагающие эти степени, считались в лучшем случае подозрительными, а в худшем изменническими. Этот вопрос и сегодня вызывает бурные споры, однако общепризнанным является тот факт, что «высшие градусы» не только ведут свое происхождение от якобитской ветви масонства, но и всегда принадлежали ей. Другими словами, это не поздние изобретения, а неотъемлемая часть кладезя традиций, легенд и символики, из которых Великая Ложа в 1717 году взяла лишь малую долю. По словам одного из масонских историков:

«… наши братья якобиты просто взяли другие части из того же Кладезя, приспособили их служению тому Делу, которое для них было священным… Делу, которое давно исчезло, но многие градусы, освобожденные от политических ассоциаций, остались».

Другими словами, «высшие градусы» вобрали в себя те аспекты масонских ритуалов, традиций и истории, которые были просто неизвестны или недоступны Великой Ложе – или принять которые для Великой Ложи было опасно с политической точки зрения, и поэтому пришлось отречься от них. Однако после 1745 года, когда Стюарты окончательно перестали представлять угрозу для занявшей английский трон Ганноверской династии, Великая Ложа стала, хотя и неохотно, признавать «высшие градусы». И действительно, определенные аспекты «высших градусов», очищенные от потенциально противоречивых элементов, в конечном итоге были включены как дополнительные в собственную систему степеней Великой Ложи. В результате в 1813 году – для этого потребовалось слияние с параллельными и конкурирующими альтернативами Великой Ложи – образовалась Объединенная Великая Ложа.

Сегодня история английского масонства в основном изучается специалистами, работающими под покровительством Объединенной Великой Ложи. Они рассматривают якобитскую ветвь масонства и многочисленные «высшие градусы» как раскольнические и еретические – как отклонения от главного направления, представителями которого они себя считают. На самом деле все обстоит прямо противоположным образом-, якобитское направление изначально было основным, а Великая Ложа представляла собой боковую ветвь, которая вследствие исторических обстоятельств и превратностей судьбы в конечном итоге превратилась в основную.

Великая Ложа начиналась, скорее всего, как отклонение от основного направления. И точно так же она вытеснила это основное направление и сама заняла главенствующее положение. Процесс этот был непростым, и Великая Ложа оставалась на подозрении у властей, благосклонности которых добивалась. Как отмечает один из масонских историков, «быть членом масонского братства в тот период означало навлечь на себя подозрения в сочувствии якобитам».

Влияние английского масонства

Герцог Уортон, ставший Великим Магистром Великой Ложи в 1722 году, почти ничего не сделал для ее признания со стороны общественности и властей. Он был не только откровенным сторонником якобитов. За три года до этого он основал знаменитый (или печально известный) «Клуб адского пламени», члены которого первоначально встречались в таверне «Грейхаунд» неподалеку от собора Святого Иакова. Одним из его компаньонов в этом предприятии был человек, которому вскоре будет суждено сыграть видную роль в масонском движении. Это Джордж Ли, граф Личфиллд, чей отец погиб в битве на реке Бойн, сражаясь на стороне Стюартов, а мать, Шарлотта Фицрой, была незаконнорожденной дочерью Карла II. Таким образом, в его жилах текла кровь Стюартов, и он приходился кузеном двум другим незаконнорожденным внукам Карла II, Джеймсу и Чарльзу Рэдклифам, впоследствии графам Дервенуотер. Неудивительно, что он считался влиятельной фигурой среди якобитов. В 1716 году его усилиями был организован успешный побег из ньюгейтской тюрьмы Чарльза Рэдклифа и тринадцати его товарищей, которые были заточены туда за участие в восстании 1715 года. К этому времени Джеймса Рэдклифа уже успели казнить.

Терпение властей – и это вполне предсказуемо – в конечном итоге иссякло. В 1721 году был издан эдикт, направленный против «определенных возмутительных клубов или обществ». Без лишнего шума, хотя и временно, «Клуб адского пламени» был закрыт. Понимая, что находится под подозрением, Великая Ложа посчитала себя обязанной заверить правительство в своей «безопасности».

В 1722 году на ежегодном собрании Великой Ложи лорду Уортону, несмотря на все обвинения, вновь удалось добиться избрания Великим Магистром. Впоследствии его обвинили в том, что он хочет «поставить масонство на службу якобитам». На следующий год Уортон внезапно и «без каких-либо церемоний» оставил свой пост, и его сменил лояльный к Ганноверской династии граф Далкейт. Если при предшественниках графа Далкейта и существовали какие-нибудь официальные протоколы ложи, то они исчезли без следа. Официально протоколы Великой Ложи ведут свой отсчет с 25 ноября 1723 года, когда он стал Великим Магистром.

В сентябре 1722 года был раскрыт амбициозный, хотя и нелепый якобитский заговор – поднять восстание в Лондоне, захватить Тауэр и удерживать его до тех пор, пока к мятежникам не придет подкрепление из Франции. Среди заговорщиков был доктор Джон Арбетнот, известный масон и бывший королевский лекарь при дворе королевы Анны. В круг близких друзей Арбетнота входили многие известные масоны, в том числе Поп и Свифт, которые хотя и не имели отношения к заговору, но тем не менее запятнали себя знакомством с его участниками. Сентябрьский заговор серьезно подорвал то доверие, которое Великой Ложе удалось завоевать за предыдущие месяцы, и поэтому потребовались новые уверения в лояльности.

В 1723 году, как будто специально для того, чтобы раз и навсегда снять всякие подозрения в подрывной политической деятельности, появились знаменитые «Конституции» Джеймса Андерсона. Андерсон, священник шотландской церкви и капеллан ярого приверженца Ганноверской династии графа Бьюкена, был членом необыкновенно влиятельной ложи «Хорн», к которой принадлежали такие столпы общества, как герцог Куинсборо, герцог Ричмонд, лорд Пейсли, а в 1725 году и приятель Ньютона Джон Дезагюлье. Подобные рекомендации и связи ставили Андерсона вне всяких подозрений. Более того, в 1712 году он опубликовал несколько ядовитых антикатолических памфлетов, прославляя королеву Анну и взывая к Господу:

«…чтобы он развеял тщетные надежды наших общих врагов и распространил протестантскую религию среди нас, укрепил протестантское наследование трона Ганноверским домом…»

Позднее, в 1732 году, Андерсон опубликовал еще одну, прославляющую Ганноверскую династию работу, «Королевская генеалогия». Среди ее читателей были граф Далкейт, граф Аберкорн, полковник (впоследствии генерал) сэр Джон Лигоньер, полковник Джон Питт, доктор Джон Аберкорт, Джон Дезагюлье и сэр Роберт Уолпол.

«Конституции» Андерсона стали, по существу, библией английского масонства. В этой книге формулируются положения, которые теперь известны как основные принципы Великой Ложи. Первая статья отличается некоторой туманностью и по сей день служит предметом споров, интерпретаций и разногласий. В прошлом масоны были обязаны заявлять о своей верности Богу и англиканской церкви, однако Андерсон пишет о «верности всеобщей религии». Вторая статья отличается большей откровенностью: «Масон… не примет участия ни в каких замыслах против мира и блага народа». В соответствии с шестой статьей в ложе были запрещены любые споры, касающиеся религии или политики.

Тем не менее «Конституции» не смогли очистить масонов от всех подозрений. В 1737 году в двух лондонских журналах было напечатано письмо, в котором масоны объявлялись опасными для английского общества, поскольку они тайно служили делу Стюартов. В тексте письма содержались зловещие намеки на «особые» ложи, якобы владевшие важной информацией и скрывавшие ее от рядовых масонов. Утверждалось, что эти ложи – которые «допускают… к себе даже якобитов, неприсягателей и папистов» – вербуют сторонников Стюартов. Анонимный автор признавал, что многие масоны хранят верность королю, но затем задавался вопросом; «Откуда мы знаем, что те люди, в благонадежности которых мы не сомневаемся, допущены ко всем их тайнам?»

К этому моменту такого рода паранойя, однако, была уже не правилом, а исключением. С «Конституциями» Андерсона Великая Ложа стала респектабельным и верным придатком – как общественным, так и культурным – Ганноверской династии, расширяя свое влияние вплоть до самого трона. В Шотландии, Ирландии и в континентальной Европе продолжали активную деятельность другие течения масонства. В Англии же Великая Ложа установила нечто вроде монополии, и ее политическая ортодоксальность больше никогда не ставилась под сомнение. И действительно, Великая Ложа настолько интегрировалась в английское общество, что ее терминология проникла в разговорный язык и остается там по сей день. Масонству мы обязаны такими выражениями, как «на уровне», «третья степень», а также многими другими.

К тридцатым годам восемнадцатого века Великая Ложа стала проявлять усиленный интерес к Северной Америке и «гарантировать» возникающие там ложи, то есть оказывать им покровительство как собственным отделениям. Так, например, в 1732 году генерал Джеймс Оглеторп основал колонию Джорджия, а два года спустя стал магистром первой масонской ложи Джорджии. Политические пристрастия самого генерала отличались некоторой двойственностью. Почти все члены его семьи были ярыми сторонниками якобитов. Особенную активность проявляли две сестры генерала и его старший брат, отправленный в ссылку за подстрекательскую деятельность. Во время мятежа 1745 года сам Оглеторп командовал одним из подразделений действующей армии и проявил такую вялость при проведении военных операций, что попал под суд. Генерала оправдали, но ни у кого не осталось сомнений, что он разделяет политические симпатии своей семьи. Тем не менее, его затея в Джорджии была встречена с одобрением как режимом Ганноверской династии, так и Великой Ложей. Великая Ложа не только выступила гарантом организованной им масонской ложи, но и «настоятельно рекомендовала» своим английским членам собрать «обильные пожертвования» в пользу своего филиала в Джорджии.

Таким образом, к третьей декаде восемнадцатого века английское масонство под руководством Великой Ложи превратилось в бастион общественного и культурного истеблишмента, и среди самых известных его братьев были такие люди, как Дезагюлье, Поп, Свифт, Хогарт и Босуэл, а также Франсуа Лотарингский, будущий муж австрийской императрицы Марии-Терезии. Как мы уже видели, Великая Ложа начиналась как ответвление от основного направления масонства, а затем – по крайней мере, в Англии – сама стала главным направлением. В некоторых отношениях масонство Великой Ложи было «менее полным», чем масонство якобитов, меньше знакомым с его древними тайнами и в меньшей степени унаследовавшим его исконные традиции. Но несмотря на это – а возможно, благодаря этому – масонство Великой Ложи выполняло ту социальную и культурную функцию, которая отсутствовала у его соперников на континенте.

Великая Ложа пронизала всю ткань английского общества и внедрила свои ценности в основы английского мышления. Настаивая на всеобщем братстве, преодолевающем национальные границы, масонство оказало серьезное влияние на великих реформаторов восемнадцатого века – на Дэвида Юма, на Вольтера, Дидро, Монтескье и Руссо во Франции, а также на их последователей в колониях, которые вскоре станут Соединенными Штатами. Именно Великой Ложе и тому философскому климату, который она создавала, мы обязаны всему лучшему в английской истории той эпохи. Под эгидой Великой Ложи вся кастовая система Англии стала менее жесткой, чем в любой другой стране континентальной Европы. Появлялось все больше возможностей для – выражаясь языком социологов – «вертикальной мобильности». Осуждение любых религиозных или политических предрассудков способствовало не только развитию терпимости, но и определенного эгалитарного духа, который производил огромное впечатление на гостей из-за границы. Среди таких гостей был, например, Вольтер, впоследствии сам ставший масоном. Он настолько воодушевился английским обществом, что стал прославлять его как образец, к которому должна стремиться вся европейская цивилизация. Антисемитизм в Англии осуждался сильнее, чем в любой другой европейской стране, и евреи здесь не только становились масонами, но и получили доступ к политической и общественной жизни, в котором им отказывали прежде. Растущий средний класс получил пространство для маневра и расширения, что дало мощный толчок развитию Британии, выдвинув ее на передовые позиции в сфере промышленности и торговли. Благотворительная деятельность, в том числе часто подчеркиваемая особо помощь вдовам и сиротам, способствовала распространению новых идей о гражданской ответственности и вымостила дорогу многим последующим социальным программам. Можно даже утверждать, что сплоченность ложи в соединении с обращением к традициям средневековых гильдий явилась предвестницей многих черт тред-юнионизма. И наконец, процесс избрания магистров и Великих Магистров способствовал внедрению в сознание англичан разумного разделения между человеком и его должностью, и это понимание вскоре принесет свои плоды в Америке.

Английское масонство во всех отношениях представляло собой некое связующее звено, соединительную ткань общества восемнадцатого века. Помимо всего прочего оно помогало создать в стране более спокойную атмосферу, чем на континенте, где недовольство народа выплеснулось сначала в виде Великой французской революции, а затем восстаний 1832 и 1848 годов. Этот климат распространился и на английские колонии в Северной Америке, сыграв ключевую роль в образовании Соединенных Штатов. Таким образом, та форма масонства, которая распространялась Великой Ложей, заменила первоначальную. При этом она стала одним из самых важных и влиятельных явлений столетия – явления, значительность которого часто недооценивается ортодоксальными историками.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ЯКОБИТСКОЕ ТЕЧЕНИЕ МАСОНСТВА

В то время как Великая Ложа процветала, проякобитские ложи постепенно уходили в подполье. Некоторые из них оказались особенно упорными, особенно на северо-востоке, в окрестностях Ньюкасла и фамильных владений Рэдклифов в Дервентуотере, но политическое положение в стране не оставляло им простора для расширения и развития. Тот же самый процесс характерен и для Шотландии, где все документальные свидетельства, относящиеся к масонству в период 1б89-1745 годов были – намеренно или в суматохе бурных событий – утрачены. Совсем иначе обстояли дела в Ирландии.

Еще в 1688 году масонство было широко распространенным явлением в этой стране. В том же году один дублинский оратор, желая привлечь внимание аудитории, говорил о ком-то как о «новом масоне», что предполагало наличие и «старого направления». Тогда же разразился небольшой скандал, когда был обнаружен мертвым один человек с сомнительной репутацией, которого знали как антикатолического информатора и шпиона, а на его теле нашли некую «масонскую метку». Правда, не сохранилось никаких сведений о том, что это за метка, была ли она прикреплена или отпечатана на теле и имела ли она вообще отношение к смерти этого человека.

Документальные свидетельства истории Великой Ложи Ирландии носят отрывочный характер, а книги протоколов до 1780 года и все другие записи до 1760 года утрачены. Какую-либо информацию можно почерпнуть только из внешних источников, таких, как газеты и письма. Имеющиеся в нашем распоряжении свидетельства указывают на то, что Великая Ложа Ирландии была основана в 1723 или в 1724 году, через семь лет после ее английской соперницы. Первым Великим Магистром стал герцог Монтегю, который в 1721 году председательствовал в Великой Ложе Англии. Монтегю был крестником Георга I и стойким приверженцем Ганноверской династии. Учитывая многочисленность и упорство сторонников Стюартов в Ирландии, неудивительно, что он столкнулся с многочисленными шпионами, и Великая Ложа Ирландии была раздираема внутренними противоречиями. Промежуток между 1725 и 1731 годами – это белое пятно в истории ложи, и большинство историков сходятся на том, что она была безнадежно расколота на якобитов и сторонников Ганноверской династии.

В марте 1731 года под руководством Великого Магистра графа Росса, по всей видимости, произошло объединение фракций. Через месяц Росса сменил лорд Джеймс Кингстон. В 1728 году он тоже руководил Великой Ложей Англии, но в 1730 году, когда английская Великая Ложа утвердила некоторые общие изменения, «обратил свое усердие на ирландское масонство». Кингстон персонифицировал ориентацию Великой Ложи Ирландии. У него было якобитское прошлое, и он происходил из якобитской семьи. Его отец служил при дворе Якова II и последовал за свергнутым королем в изгнание. В Ирландию он вернулся только в 1693 году, где его сначала простили, а затем арестовали, обвинив в наборе рекрутов в армию Стюартов. В 1722 году такие же обвинения были выдвинуты против самого Кингстона.

Таким образом, Великая Ложа Ирландии осталась хранилищем тех традиций масонства, от которых отказалась или которые отрицала Великая Ложа Англии. Именно с масонством ирландского толка сталкивались многочисленные британские воинские подразделения, которые проходили через Ирландию или несли в стране гарнизонную службу. Когда в британской армии стала развиваться сеть полковых лож, большинство из них – по крайней мере, на первом этапе – находились под покровительством Великой Ложи Ирландии. Этот аспект крайне важен, хотя результат проявился только четверть века спустя.

Тем временем первоначальное главное направление масонства вместе с изгнанными Стюартами переместилось в континентальную Европу. Наибольшее развитие оно получило во Франции в период, непосредственно предшествовавший 1745 году. Именно во Франции масонство якобитского направления включило в себя древнее наследие тамплиеров– или восстановило с ним связь.

Первые ложи

Масонство пришло во Францию, по всей видимости, с подразделениями разбитой якобитской армии между 1688 и 1691 годами. В соответствии с документальными свидетельствами восемнадцатого века первая масонская ложа во Франции была основана 25 марта 1688 года королевским пехотным ирландским полком, который был сформирован Карлом II в 1661 году, сопровождал его в Англию при неудачной попытке реставрации, а затем вновь отправился в изгнание с Яковом II. В восемнадцатом веке этот полк назывался «пехотным полком Уолша» – по имени его командира. Уолш происходил из известной семьи ссыльных ирландских судовладельцев. Один из членов семьи, капитан Джеймс Уолш. предоставил Якову II судно, которое в целости и сохранности доставило его во Францию. Впоследствии Уолш вместе со своими родственниками основал крупную судостроительную компанию в Сен-Мало, которая специализировалась на постройке военных кораблей для французского флота. В то же время они оставались преданными сторонниками Стюартов. Через два поколения внук Уолша Энтони Винсент Уолш вместе с другим влиятельным коммерсантом и судовладельцем Домиником О'Хэгерти предоставил свои суда Карлу Эдуарду Стюарту для вторжения в Англию. В знак признательности за оказанную услугу находящиеся в изгнании Стюарты пожаловали Энтону Уолшу графский титул, который был официально признан французским правительством.

Во Франции ирландские военные, благодаря которым произошла трансплантация масонства на континент, вращались в тех же кругах, что и сторонники Стюартов, бежавшие из Шотландии, такие, как Дэвид Грэм, брат Джона Клаверхауса, на теле которого якобы нашли крест тамплиеров. Если масонство на некоторое время и утратило связь с традициями тамплиеров, то в первой четверти восемнадцатого столетия во Франции этот контакт восстановился. Франция оказалась благодатной почвой как для самого масонства, так и для мистики тамплиеров.

Во многих отношениях именно француз Рене Декарт в начале семнадцатого века впервые сформулировал доктрину, которая стала основой мышления в восемнадцатом веке. Однако во Франции эти идеи столкнулись с враждебным отношением церкви и государства, и картезианское мировоззрение постепенно переместилось в Англию, проявившись во взглядах таких личностей, как Локк, Бойль, Юм и Ньютон, а также через такие организации, как Королевское общество и само масонское братство. Именно к Англии прогрессивные французские мыслители Монтескье и Вольтер обращались за новыми идеями. Они и их соотечественники оказались особенно восприимчивыми к масонству.

Если масонство действительно пришло во Францию в 1688 году, то должно было пройти еще тридцать пять лет, прежде чем появилась первая официально зарегистрированная французская ложа. Большинство источников указывают 1725 год как дату ее основания, но один – но, возможно, самый надежный – называет 1726 год. Основателем ложи стал Чарльз Рэдклиф, граф Дервентуотер, чей старший брат Джеймс был казнен за участие в мятеже 1715 года. Вместе с Рэдклифом в организации ложи принимали участие сэр Джеймс Гектор Маклин, глава клана Маклинов, а также Доминик О'Хэгерти, богатый эмигрант, который вместе с Энтони Уолшем предоставил Карлу-Эдуарду суда для вторжения в Англию в 1745 году, и еще один человек, чье имя в документах звучит как «Хью» или «Харк». Один из историков упорно придерживается мнения, что это искаженное написание фамилии «Харри». В 1650 году в Эдинбурге был казнен некий сэр Джон Харри, сторонник Стюартов. Его семья оставалась преданной якобитам, и Карл II пожаловал ей дворянское звание. Возможно, один из живших в изгнании детей или внуков этого человека вместе с Рэдклифом, Маклином и О'Хэгерти основал первую французскую ложу.

К 1729 году французские ложи быстро разрастались, оставаясь в рамках якобитской ветви масонства. Чтобы не отстать от соперников, английская Великая Ложа в этом же году начала открывать свои филиалы во Франции. Некоторое время две масонские системы существовали параллельно, конкурируя между собой. Однако якобитская система постепенно заняла главенствующее положение, хотя и не смогла добиться полной монополии. Из нее в конечном итоге образовалась самая значительная масонская организация во Франции, Великий Восток.

Одной их самых известных якобитских лож во Франции была в то время «Ложа де Бюсси», расположенная на улице с тем же названием, которая вела к площади перед Сен-Жер мен-де-Пре. Другая улица, выходящая на туже площадь, называлась рю де Бушери, и на ней располагалась ложа, основанная Рэдклифом. Другими словами, две эти ложи находились буквально в нескольких шагах друг от друга, и это соседство являло собой настоящий якобитский анклав. Вскоре французские якобиты раскинули свои сети еще дальше. В сентябре 1735 года, к примеру, в ложу Бушери приняли лорда Чьютона, сына графа Уолдгрейва, британского посла во Франции (он сам был членом ложи «Хорн» с 1723 года), а также графа де Сен-Флорентин, министра Людовика XV. Среди присутствовавших на церемонии посвящения были Дезагюлье, Монтескье и кузен Рэдклифа герцог Ричмонд. В конце этого же года герцог Ричмонд основал собственную ложу в своем замке Обиньи-сюр-Нер.

Несмотря на то, что Рэдклиф был одним из основателей первой официально зарегистрированной ложи во Франции, он не стал Великим Магистром. Судя по самым старым сохранившимся документам, в 1728 году первым Великим Магистром был избран не кто иной, как бывший Великий Магистр Великой Ложи Англии герцог Уортон. Еще больше укрепившись в своих симпатиях к якобитам, Уортон, после того как его выжили из Великой Ложи, отправился в Вену, надеясь убедить австрийских Габсбургов предпринять вторжение в Англию, чтобы помочь Стюартам. Дальнейшие странствования привели его сначала в Рим, а затем в Мадрид, где он основал первую масонскую ложу в Испании. Будучи в Париже, он, по всей видимости, некоторое время жил у Уолша. После возвращения из Испании Уортон уступил пост Великого Магистра товарищу Рэдклифа сэру Джеймсу Гектору Маклину. В 1736 году Маклина сменил Рэдклиф, этот «серый кардинал», который вышел из-за кулис, чтобы занять центральное место на сцене.

Рэдклиф был одним из тех двух людей, которые сыграли главную роль в распространении масонских идей во Франции. Другой – это эклектичная и перипатетическая личность по имени Эндрю Майкл Рамсей.

Рамсей родился в Шотландии в 80-х годах семнадцатого века. Молодым человеком он вступил в квази-розенкрейцерское общество под названием «Филадельфийцы», а также учился вместе с одним из близких друзей Исаака Ньютона. Впоследствии Рамсей познакомился с другими товарищами Ньютона, в том числе и с Джоном Дезагюлье. Кроме того, он был близким другом Дэвида Юма, и они оказывали серьезное влияние друг на друга.

В 1710 году Рамсей находится в Камбрэ, где у него складываются близкие отношения с человеком, которого он считал своим наставником – либеральным католическим философом и мистиком Франсуа Фенелоном. В 1715 году после смерти Фенелона Рамсей перебирается в Париж. Здесь он становится доверенным лицом французского регента Филиппа Орлеанского, который сделал его кавалером неорыцарского ордена св. Лазаря, и с этих пор Рамсей стал известен как «шевалье». Точно неизвестно, когда он познакомился с Рэдклифом, но к 1720 году он присоединился к якобитам и некоторое время был учителем у юного Карла-Эдуарда Стюарта.

В 1729 году, несмотря на свои связи с якобитами, Рамсей вернулся в Англию. Здесь, невзирая на отсутствие должной квалификации, его быстро приняли в Королевское общество. Кроме того, он стал членом еще одной престижной организации, модного «Джентльменского клуба Сполдинга», в который входили герцог Монтегю, граф Аберкорн, граф Далкейт, Дезагюлье, Поп, Ньютон и Франсуа Лотарингский. К 1730 году он вернулся во Францию и стал принимать активное участие в делах масонства, все больше сближаясь с Чарльзом Рэдклифом.

26 декабря 1736 года – дата предположительного избрания Рэдклифа Великим Магистром французских масонов – Рамсей произнес речь, которая станет одной из важных вех в истории масонства и источником бесконечных споров. Эта речь в слегка измененном виде была вновь представлена широкой публике 20 марта 1737 года и стала известна под именем «Речи» Рамсея. В основе ее появления лежат скрытые политические мотивы. В то время Францией правил двадцатисемилетний Людовик XV. Реальная власть была сосредоточена в руках главного советника короля кардинала Андре Эркюля де Флери – как за столетие до этого в руках кардинала Ришелье. Уставший от войны Флери стремился установить долговременный мир с Англией. По этой причине он враждебно относился к рассаднику направленных против Ганноверской династии заговоров, в который превратилась якобитская ветвь масонства во Франции. Стюарты, со своей стороны, надеялись уговорить Флери отказаться от своего замысла и сохранить Францию, которая традиционно поддерживала королевский дом Шотландии, в качестве союзника для осуществления своей мечты по возвращению на английский трон. «Речь» Рамсея была направлена – по крайней мере, отчасти – на то, чтобы смягчить неприязнь Флери к масонству, убедить его и в конечном итоге обеспечить масонству во Франции покровительство короля. Рамсей надеялся, что Людовик XV сам станет членом ложи. Приняв в свое лоно короля, масонство получит возможность создать франко-шотландский фронт и предпринять еще одну попытку вторжения в Англию, чтобы вернуть Стюартам английский престол. Эти цели заставили Рамсея рассказать о ценностях и взглядах якобитской ветви масонства в начале восемнадцатого века больше, чем осмеливался сделать любой другой человек, а также разгласить больше тайн, чем было разглашено за всю историю организации.

В своем заявлении, почти дословно позаимствованном у Фепелона, Рамсей утверждает: «Мир – это огромная республика, в которой каждая нация есть семья, а каждый человек ребенок». Это заявление не произвело особого впечатления на католического кардинала Флери, убежденного националиста и монархиста, который к тому же недолюбливал Фенелона. Однако оно оказало огромное влияние на других мыслителей, причем не только во Франции и в Европе, но и в северо-американских колониях. Далее Рамсей добавляет: «Интересами братства должны стать интересы всей человеческой расы». Он называет Великую Ложу и все другие формы масонства, отличные от якобитской, «еретическими, ренегатскими и республиканскими».