Глава 10

Дамарис выпуталась из тенет сна. Она открыла глаза в затхлый мрак, но тьма была от задернутого полога. Даже в шатре кровати воздух был очень холодный. И сырой. Сырость в самих стенах. Чейнингс. Она хорошо помнила его.

Она зарылась глубже под одеяло, оставив только маленькую щелочку, чтобы дышать, и поняла, почему голове так холодно, — на ней нет чепца. Интересно, разжег ли кто-нибудь огонь? Скорее всего нет.

Что-то навело ее на мысль, что в свой прошлый визит она жила в этой же комнате. Мейзи тогда спала с ней, но сейчас Дамарис была в постели одна. Возможно, Мейзи отправилась за горячей водой для умывания и дровами для камина. Дамарис решила, что самое разумное — оставаться в постели и надеяться.

Она даже не помнила, как ложилась... Потом вчерашние события разом вернулись к ней, и она села. Холод, словно злая собака, тут же вцепился в нее, и она юркнула обратно под одеяло. Но теперь ей хотелось узнать, не произошло ли что-то новое. Хорошо ли себя чувствует Дженива? Решил ли Фитцроджер загадку? Она высунулась ровно настолько, чтобы отдернуть полог с одной стороны кровати, получив в награду за свои хлопоты облако пыли. Шторы на окне были еще задернуты, но слабый дневной свет проникал по краям.

— Мейзи? — позвала Дамарис, затем громче: — Мейзи!

Тишина.

Дамарис убедилась, что была права в отношении спальни. Она называется Голубой комнатой, хотя стены в ней тускло-серые. В прошлый визит она отодвинула одну из картин и обнаружила за ней васильково-синий кусок.

Дамарис не обладала живым воображением, но сейчас, кутаясь в одеяло, она задумалась, не лежит ли на доме Трейсов проклятие. Слава Всевышнему, что она не станет частью этой семьи.

Чтобы узнать, что происходит, надо встать. Кожа покрылась мурашками при мысли о том, чтобы выставить ее на этот ледяной воздух, но она не неженка. В ее спальне в Берч-Хаусе разжигали камин, только когда она болела. Дамарис увидела свой коричневый вязаный халат на вешалке перед потухшим камином. Широкое пространство голого пола лежало между ним и кроватью. Она свесила ноги с постели, всунула их в тапочки, пулей пролетела через комнату и закуталась в халат.

Он был новый и из толстой шерсти, но она все равно поежилась, поплотнее запахнув полы. Девушка поспешила к умывальнику, но обнаружила лишь тонкий слой льда. Когда она раздвинула портьеры и распахнула покоробившиеся ставни, ее глазам предстали оконные стекла, покрытые таким толстым слоем льда, что нечего было и думать, чтобы сковырнуть его ногтем. Тут, должно быть, такой же холод, как и на улице.

Ага! Она распахнула дверцы платяного шкафа и рассмеялась от головокружительного облегчения при виде своей голубой накидки. Мгновение — и меха накидки окутали ее приятным теплом. Она сунула руки в муфту, потерла их друг о друга и почувствовала себя гораздо лучше.

Чейнингсу ее не сломить.

Но разумеется, она не могла отправиться на поиски остальных, пока не будет должным образом одета. В Берч-Хаусе это не представляло бы проблемы, но чтобы облачиться в ее теперешнюю модную одежду, требовалась помощь горничной.

Который час? Она взглянула на часы на каминной полке, но, разумеется, они не были заведены. Девушка огляделась и увидела рядом с камином ящик для дров. Открыла его и улыбнулась. Щепки и два полена. В один миг Дамарис выгребла золу из очага, прервалась, чтобы растереть замерзшие пальцы. Затем высекла огонь из трутницы и поднесла его к щепкам. Каким-то чудом в трубе оказалась хорошая тяга, и дыма почти не было.

Она вытерла руки и сунула их обратно в муфту, чуть не мурлыча от удовольствия. Хоть она и богатая наследница, но может сама о себе позаботиться.

«А в минуту опасности?» — спросила она себя, вспомнив вчерашние события. Она не могла избавиться от мысли, что этим напитком хотели причинить кому-то вред. А может, уже все разрешилось? Чем скорее она встретится с остальными, особенно с Фитцроджером, тем лучше.

Дверь позади нее открылась, Дамарис поднялась и увидела входящую Мейзи, закутанную в две шали. За ней шла другая, замотанная, словно куль, служанка, неся полное ведро дров.

— Вам не следовало утруждать себя разжиганием огня, мисс Дамарис, — укоризненно сказала Мейзи. — Это ее работа.

Вторая служанка суетливо подбежала к камину. Ее юбка была подобрана до колен, открывая взору заштопанные, обвисшие чулки, а руки у нее были красные и потрескавшиеся. Бедная женщина выложила дрова в ящик, вымела золу и, подобострастно кланяясь, ретировалась.

— Хотите, чтобы я сейчас принесла вам воду для умывания, мисс?

Дамарис поежилась:

— Я не собираюсь раздеваться, пока эта комната не прогреется. Завтрак, пожалуйста, Мейзи. А как там мисс Смит?

— Думаю, хорошо, мисс. Вчера вечером приходил доктор, но он ей не понадобился. Говорят, вдова возмущалась из-за расходов.

— Вот скупердяйка! Надеюсь, слугам живется здесь не слишком ужасно. — Переживу, — сказала Мейзи мученическим тоном. Вернувшись вскоре с завтраком на подносе, она воскликнула:

— Я чуть все не уронила! Мышь бросилась мне прямо под ноги. Не выношу мышей!

Помогая ей с подносом, Дамарис заметила:

— Ты же выросла на ферме, Мейзи. Должна была привыкнуть к ним.

— У нас были коты, мисс. Отличные мышеловы. Вон, поглядите-ка, — заявила она, ткнув пальцем в угол. — И здесь тоже мышиные какашки. Я теперь нипочем не усну.

Поскольку Мейзи немедленно засыпала в любом состоянии и спала мертвецким сном, Дамарис сомневалась в этом, но все же успокоила горничную.

— Позавтракаешь со мной? Пища простая, но ее более чем достаточно.

— Большое спасибо, мисс Дамарис! — обрадовалась Мейзи, хватая хлеб и сыр. — Ячменный хлеб и топленый жир — вот все, что у них там есть, да и то на жир скупятся. А эль такой жиденький, как пить дать, водой разбавлен.

— Ох, извини. Будешь завтракать со мной каждый день. И, — добавила Дамарис в приливе вдохновения, — я настаиваю, чтобы ты проводила как можно больше времени в этой комнате. Уверена, что в моем гардеробе есть что починить и перешить.

Мейзи не стала возражать.

Дамарис была готова одеваться, и хотя в комнате стало теплее, она поспешно натянула одежду, выбрав дорожный комплект. Тяжелая юбка и стеганый жакет были у нее самыми теплыми, и все равно она содрогалась при мысли о том, что ей предстоит идти через большой, холодный дом.

Она подошла к окну, чтобы посмотреть, какая погода. От тепла лед на окне стал тоньше, так что ей удалось процарапать ногтем небольшой кружок. Парк представлял собой этюд в серо-белых тонах, но затем на фоне холодного пейзажа появилась фигура — мужчина в длинной накидке, с переброшенными через плечо седельными сумками. Фитцроджер! Именно тот, кого Дамарис хотела видеть, и вот прекрасная возможность поговорить с ним и выяснить, что он узнал.

— Мою накидку, Мейзи. Быстро!

Мейзи хотела подать ей бархатную голубую, но заметила, что она испачкана.

— Она вся в грязи сзади, мисс. Как вы это сделали?

— Упала. Я надену красную пелерину.

Ворча себе под нос, как трудно отчистить бархат, Мейзи отыскала красную бархатную накидку до колен, отороченную норкой, и муфту к ней. Дамарис надела их и стремительно выбежала из комнаты.

Она свернула на черную лестницу и двумя этажами ниже обнаружила дверь на улицу. В замке торчал ржавый ключ, и хотя и туго, но он все же повернулся. Открыв покоробившуюся дверь, Дамарис оказалась во дворе. Воздух был обжигающе холодным, но после затхлого дома показался освежающим. Она подышала, выпустив ради забавы облачко пара, и отправилась на поиски Фитцроджера.

Завернув за угол дома, она увидела его в тот же момент, что и он ее. Девушка пошла вперед.

— Опять рано поднялись, мистер Фитцроджер? — поддразнила она.

— Опять убегаете, мисс Миддлтон?

Его тон был скорее язвительным, чем насмешливым, и он выглядел так, словно проделал долгий путь. Что он замыслил?

— Вас что, не было всю ночь?

Он, не останавливаясь, пошел к дому.

— Если и так, это не ваше дело.

Она поспешила следом, дерзко выпалив вопрос:

— Где вы были?

— Развлекался с одной красоткой.

В первое мгновение она поверила, что он провел ночь с женщиной, но тут же усомнилась.

— Думаю, это выдумка, сэр. — Заметив, как его губы дернулись, она торжествующе улыбнулась: — Вы ездили в Тикмануэлл! Что вы обнаружили? Та девица, что дала мне кружку, гостиничная служанка или нет? — Гостиничная.

— И что она сказала?

Он не взглянул на нее и не замедлил шага.

— Что джентльмен дал ей пенни, чтобы она отнесла кружку вам.

— И как он выглядел?

— Среднего роста и телосложения. С кривыми передними зубами.

— Я его видела!

Вот тут он остановился и взглянул на нее:

— Когда? Где?

— Возле постоялого двора. Я подумала, что он нагло ухмыляется мне, но потом до меня дошло, что у бедняги просто искривленный рот. Ну, так мне показалось. Он послал мне отраву?

Фитц вскинул бровь:

— Вы склонны к драматизации, не так ли, мисс Миддлтон? Возможно, он понял, что расстроил вас, и захотел сгладить впечатление. — Он повернулся и зашагал к дому. — Не было никакого злого умысла. Другие пострадали с такими же симптомами, как и у Дженивы, хотя не настолько серьезно. Похоже, что-то попало в чашу с сидром по ошибке и, должно быть, осело на дне. Персонал здорово напуган и как следует наказан.

Дамарис старалась не отставать от него. Она запыхалась, ноги замерзли, из нее словно выпустили воздух. Ей бы надо радоваться, что никто не замышлял причинить вред Джениве. Но так волнующе было хоть ненадолго оказаться частью приключения.

Почувствовав ее упавшее настроение, он положил руку ей на спину и повел к ближайшей двери:

— Идемте. Вы замерзнете.

— Во всех этих мехах?

— Не думаю, что у вас и туфли на меху.

— Я уже подумываю о том, чтобы заказать несколько пар.

Когда они вошли в дом, он повел ее по грязным извилистым коридорам цокольного этажа, где Дамарис своими глазами увидела пагубные последствия мышиного царствования, на которые жаловалась Мейзи. От зрелища неподметенного мышиного помета на полу и погрызенных плинтусов она содрогнулась.

Когда они пришли на кухню, то обнаружили, что она ничуть не в лучшем состоянии, чем все остальное: на стенах слой жира и копоти, а огромный очаг дымит. Правда, длинный сосновый стол, используемый для приготовления пищи, был выскоблен, а угрюмая повариха чистой.

Фитцроджер пустил в ход все свое обаяние, уговаривая женщину дать ему поесть. Дамарис ждала. Ей стало душно в подбитой норкой накидке. Ему, похоже, совсем не было жарко, но его накидка была не на меху. Он один не носил меха. У Эшарта была накидка из волка, и ей хотелось подарить Фитцроджеру что-нибудь подобное. Нет, русского соболя или мех белого полярного медведя. Дамарис представила своего героя в кожаном пальто цвета слоновой кости, отороченном этим мехом. С его светлыми волосами и серебристо-голубыми глазами он был бы похож на викинга. Именно такие мысли, должно быть, бродят в голове богатого мужчины, желающего нарядить женщину в драгоценности.

Когда он подошел к ней, неся поднос, она сказала:

— У всех, кроме вас, накидки подбиты мехом.

— Моя — плотной шерстяной вязки. Вполне теплая и непромокаемая. Вы завтракали?

Она чуть было не сказала «да», но потом подумала, что он скорее всего не завтракал, поэтому солгала в надежде разделить с ним трапезу и побыть еще немного в его обществе.

— Здесь более чем достаточно, — сказал он и повел ее наверх.

Дамарис гадала, собирается ли он есть в своей спальне. Ей с трудом удалось сдержать улыбку при этой мысли. Однако Фитц привел ее в роскошную гостиную, которую она помнила с экскурсии по дому. Ее называют малой библиотекой, хотя она не может похвастаться большим количеством книг. Это личное убежище маркиза, и сейчас он находился там.

— Что ты узнал? — спросил Эшарт, но когда увидел ее, выражение его лица сделалось нейтральным. — Мисс Миддлтон?

— Мы встретились возле дома. — Фитц поставил поднос на карточный стол. — Полагаю, ты уже поел, Эш?

— Да. — Эшарт опять бросил взгляд в ее сторону.

Намек был ясен, и у Дамарис не оставалось выбора. Ссылаться на голод бесполезно — маркиза этим не разжалобить.

Она сделала книксен и ушла, скорчив гримасу. Ей бы хотелось услышать доклад Фитцроджера. Но главное он ей уже рассказал, и не было ни яда, ни злодея с кривыми зубами, ни приключения. Вполне возможно, что все эти «государственные тайны» — лишь плод ее воображения.

Она остановилась в Королевском салоне, выпустив изо рта облачко пара. Очевидно, Фитцроджер именно тот, кем кажется, — бедный бывший солдат на посылках. И все равно он волновал ее чувства, будоражил воображение. Просто находясь с ним рядом, она словно купалась в теплых лучах солнечного света, от которого пробуждалось все ее естество.

И все же он запятнан позором. Девушка готова была не мешкая побежать к леди Талии с расспросами, но было слишком рано, чтобы беспокоить других дам. В нетерпении она стала мерить шагами комнату.

Королевский салон использовался как портретная галерея. Дамарис задержалась перед великолепным, выполненным в полный рост, портретом Эшарта в алой мантии пэра, отороченной мехом горностая. В прошлый визит вид этого темноволосого, надменного красавца окончательно вскружил ей голову, как, впрочем, и сознание того, что, став маркизой, она будет иметь такую же мантию. Герцогиня внушительнее, напомнила она себе.

Слева и справа висели сходные портреты, только на них были изображены монархи в пышном убранстве для коронации. У нее еще тогда мелькнула мысль о странной компоновке, но она не задумалась над этим. Но после того она видела портретную галерею Родгар-Эбби, и там никаких монархов не было и в помине. В Гобеленовой комнате аббатства висел лишь портрет нынешнего короля.

Здесь же Эшарт был выставлен на обозрение в компании с Карлом I, его сыном Карлом II и братом и наследником Карла И, Яковом II. Короли прошлого столетия и к тому же Стюарты. Линия Стюартов не оправдала себя, и на трон были приглашены их дальние родственники из дома Ганноверов в Германии. Это были Георг I, Георг II и Георг III, но ни один из них не был здесь представлен.

В мозгу Дамарис зашевелились подозрения. Были предприняты две попытки восстановить Стюартов на троне. Сторонников Стюартов называют якобитами по имени короля Якова — Якоб по-латыни. Может, Трейсы тайные якобиты? Впрочем, не такие уж тайные, если развесили портреты Стюартов на стенах! Дамарис лишний раз порадовалась, что не связалась с ними.

Несмотря на меха, она начала замерзать, поэтому вернулась в свою комнату. Она отправила Мейзи на поиски горничной леди Талии с просьбой сообщить ей, когда леди будут готовы принять гостью.

— И узнай время! — крикнула Дамарис ей вдогонку.

Затем она взялась завести часы. Протерла их от пыли носовым платком, а заодно и каминную полку, на которой они стояли, и снова наткнулась на мышиный помет. Это место воистину отвратительно.

Мейзи вернулась с сообщением, что сейчас полдесятого и другие леди уже встали и приглашают ее присоединиться к ним. Дамарис была счастлива переместиться в более чистые и комфортабельные комнаты. И еще ей не терпелось задать вопрос старой леди о прошлом Фитцроджера.

Когда она вошла, Дженива и леди Талия, уже одетые, завтракали перед горящим камином, огонь в котором пылал так жарко, что они обе закрылись каминными экранами. Дамарис тут же сбросила свою накидку.

Дженива, которая выглядела совершенно здоровой и красивой, как прежде, поднялась и взяла Дамарис за руки.

— Спасибо, спасибо, моя дорогая подруга. Ты такая умная!

— Ты совершенно поправилась?

— Как будто ничего и не было. Право, так неловко. Я никогда раньше не ударялась в панику.

— Но это не было паникой. Фитцроджер снова ездил в Тикмануэлл, чтобы провести расследование. Пострадало несколько человек. Что-то попало в чашу с сидром.

— Какой ужас! Все живы? — спросила Дженива.

— Очевидно, да. Он думает, что твоя кружка была последней из чаши и ядовитый компонент осел на дне. — Слава тебе Господи, что никому не грозит опасность. Давай садись и позавтракай с нами. Регина, еще один стул.

— Я уже поела, — сказала Дамарис. — И я слишком тепло одета, чтобы сидеть близко к огню. Сяду на диван.

Разговор зашел о планах их пребывания в Чейнингсе. Леди Талия хотела осмотреть дом.

— Но вы ведь выросли здесь? — удивилась Дамарис.

— Да, но, видите ли, я уехала отсюда еще совсем молодой, когда мой брат женился на Софии Прис. Характер у нее был немногим лучше, чем сейчас. Я не была здесь, — она задумалась, — с крещения Эшарта. Его совершеннолетие праздновалось в Лондоне.

Интересно, что она скажет о состоянии дома за пределами этой комнаты?

— Тогда я рекомендую вам взять с меня пример и надеть свои меха, леди Талия. В доме очень холодно.

— Как умно, дорогая. Холод может быть таким коварным. А после мы вернемся в эту теплую комнату и поиграем в вист.

— Я не умею играть в вист, леди Талия, — призналась Дамарис.

— Не умеете играть в вист! Но это же никуда не годится. Мы вас научим. — Она с оживлением затрещала о правилах, не дав Дамарис возможности спросить о прошлом Фитцроджера.

Стук в дверь прервал ее болтовню. Горничная Регина пошла узнать, в чем дело, и вернулась с известием, что их приглашают присоединиться к маркизу. Они отправились в малую библиотеку, где их ждали Эшарт и Фитцроджер. Леди Талия объявила о желании совершить экскурсию полому.

Эшарт несколько оторопел, что едва ли удивительно, когда в доме стоит такой холод и его состояние, мягко говоря, оставляет желать много лучшего. Однако если уж леди Талия что-то надумала, ее не остановить.

— Мы только наденем свои меха, дорогой, — сказала она и поспешила обратно в спальню.

— Меха? — переспросил Эшарт.

— Дамарис говорит, в доме так холодно, что они понадобятся, — объяснила Дженива и отправилась вслед за Талией. Дамарис тоже пошла, уверенная, что это не улучшит отношения к ней Эшарта, но очень скоро он поймет, насколько она права. Когда все вернулись, Эшарт предложил двоюродной бабушке руку.