Пройдя по короткой дорожке, он вошел в прохладу церкви, в которой, к счастью, в этот момент никого не было.

Насколько он помнил, здесь находились скульптуры в память предыдущих графов. Скульптура в память первого графа была сооружена из резного мрамора и воздвигнута перед самым алтарем. Типичная мания величия. А ведь этот человек начал свою жизнь простым сельским помещиком. Потом был обласкан королем, потом женился на богатой наследнице — и вот он здесь, в каменных одеждах с каменными кружевами, в окружении обожающих его членов семьи, изображенных в более мелких масштабах у его ног.

— Помни, граф, что ты прах, — пробормотал Кон, — и в прах ты возвратишься.

Может быть, не так уж плохо, если графство возвратится в собственность той ветви, которую составляли мелкопоместное нетитулованное дворянство и йомены. Насколько он помнил историю, во времена Тюдоров Сомерфорды были простыми фермерами.

Он нашел памятники следующим пяти графам, однако могила сумасшедшего графа находилась не внутри, а снаружи. Шестой граф не потрудился оставить указаний относительно своего погребения, поэтому, когда Суон обратился к Кону по этому поводу, он просто сказал, чтобы соорудили что-нибудь приемлемое.

«Чем-то приемлемым» оказалась четырехугольная гробница с такими, например, выгравированными надписями:

«Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет. (К галатам 6:7)».

Или:

«И низвержен был великий дракон. (Откровение 12:9)».

Читая их, Кон подумал, что, наверное, викарий и многие другие получают огромное удовольствие от того, что сумасшедший граф отгорожен ими ото всех как бы барьером.

На крышке было написано, что Джеймс Берли Сомерфорд, граф Уайверн, жил с 1766 по 1816 год.

Кон окинул взглядом уютное кладбище, усыпанное весенними цветами и притемненное густыми кронами деревьев.

Приятное место успокоения, но не его. Странно. Даже в пыльной и жаркой Испании он не чувствовал такой ностальгии по Сомерфорд-Корту, как здесь.

Уж не затеял ли он всю эту историю для того, чтобы самому избавиться от этой обузы?

Да, отчасти.

Он знал, что, если пересечь кладбище, можно скорее выйти на дорожку, ведущую к Крэг-Уайверну, и решил срезать угол. Через несколько шагов он оказался среди могил семейства Карслейков. Он остановился возле одной, где на маленьком могильном камне были начертаны даты коротенькой жизни Сэмюэла Карслейка (май 1799-го— июнь того же года). Это был младший брат Сьюзен. На камне не содержалось никаких сведений о родителях.

Интересно, будет ли впоследствии переделана надпись на надгробии: «Достопочтенный Сэмюэл Сомерфорд, сын графини Уайверн и графа Уайверна»? Пожалуй, перед такой перспективой леди Бел действительно не смогла бы устоять, что бы там ни думал по этому поводу Дэвид Карслейк.

Побродив среди могил Карслейков, он нашел одну весьма любопытную.

Когда он вышел через небольшую калитку на узкую тропинку, проложенную между зелеными изгородями, часы пробили пять. Там, где тропинка выходила на более широкую дорожку, ему повстречалась женщина средних лет в крестьянской шляпе с широкими полями и переднике. Окинув его цепким взглядом, она улыбнулась:

— Вы, должно быть, граф. Я вас помню. А я леди Карслейк. Много лет тому назад вы гостили здесь со своей семьей. Вы почти не изменились.

Кон, сомневающийся, что в нем осталось хотя бы что-то напоминающее о том невинном мальчике, подумал, что, очевидно, такое заявление является для нее привычной любезной фразой. Так, значит, это и есть та добрая женщина, которая дала хороший дом и материнскую любовь бездушно оставленным матерью детям своей золовки.

— Леди Карслейк! Разумеется, я помню вас. Вы всегда были так добры.

— Пустяки! В наших краях появление интересных незнакомцев всегда становится своего рада развлечением. Вы идете в Крэг, милорд? Нам с вами по пути, потому что я иду навестить бабушку Уилла Купера.

Они пошли вместе.

— Сьюзен сказала, что вы не собираетесь жить постоянно в Крэг-Уайверне.

— Я понимаю, что это неудобно для жителей района, но у меня дом в Суссексе. А Крэг-Уайверн — это Крэг-Уайверн.

— Вот именно. В разных местах на побережье земля время от времени проваливается. Я не раз думала, что было бы неплохо, если бы под ним провалилась земля. Только, конечно, чтобы при этом никто не пострадал.

Они весело переглянулись, и этот взгляд напомнил ему Сьюзен.

Должно быть, она многое позаимствовала из семьи, которая ее воспитала, — хорошей респектабельной семьи.

Интересно, если Дэвид будет претендовать на графский титул, как это отразится на Карслейках? Он подозревал, что эта семья не из тех, что любят быть в центре внимания и вызывать толки и домыслы.

— Думаю, что Крэг-Уайверн построен на участке прочной земли, — сказал он. — Мои родственники хотя и были чудаковаты, но абсолютно безумными не были.

Они подошли к конюшням и остановились.

— И все-таки отсутствие у них потомства можно рассматривать как знак божественного провидения.

— Я заметил на кладбище могилу женщины из семейства Сомерфордов, которая вышла замуж за Карслейка. Это часто случалось?

— Насколько мне известно, это исключительный случай. Они всегда были с причудами. Та, о которой вы говорите, это, видимо, прапрабабушка моего мужа. Говорят, она была красавицей, но весьма своенравной. Утанцевалась до смерти на балу, где появилась, не вполне оправившись после рождения третьего ребенка.

Кон вздохнул и снова взглянул на дом.

— Вы полагаете, что любой, кто живет здесь, обязательно сходит с ума?

Конечно, Дэвиду Карслейку необязательно жить там, если он этого не захочет. Он может построить себе дом в деревне. Однако Крэг-Уайверн по-прежнему останется бременем, которое вынужден будет нести граф Уайверн, кто бы им ни стал.

— Нездоровье не в доме, — сказала она, — а в крови этого семейства, которое, слава Богу, теперь вымерло. А атмосферу дома можно было бы изменить, несколько модернизировав его и добавив активности в его жизнь. Моя дочь Амелия мечтает о том, чтобы вы устроили там бал.

— Бал? Полагаете, что кто-нибудь пришел бы?

— Дорогой мой граф! Кто откажется увидеть своими глазами нового сумасшедшего Уайверна? Да большая часть населения графства пешком придет сюда — только позовите!

Он рассмеялся:

— Да, большое шумное общество наверняка разогнало бы злых духов.

— А если пожелаете расслабиться, приходите к нам обедать. И захватите с собой вашего озорного секретаря. Разделите вместе с ним нашу скромную трапезу. Для вас наши двери всегда открыты.

— А как насчет Сьюзен? — спросил он, умышленно называя ее по имени и наблюдая за реакцией.

— Разумеется, для нее тоже двери всегда открыты. — Она наклонила голову набок и взглянула на него умными, проницательными глазами. — Вы с ней тогда, много лет назад, были, кажется, большими друзьями? Пока мы молоды, мы воспринимаем такую дружбу как нечто само собой разумеющееся, думая, что на свете полным-полно таких друзей. Со временем мы начинаем понимать, что такие друзья встречаются редко и ими надо дорожить.

Он понял намек:

— Спасибо. Я искренне надеюсь, что мы до отъезда отсюда воспользуемся вашим приглашением.

Он открыл для нее калитку, закрыл ее за ней и отправился своей дорогой.

Редкая и драгоценная дружба. Это правда, что он не рассматривал ее с такой стороны, потому что в друзьях недостатка он не испытывал.

Но так ли это?

Он, Ван и Хоук были ровесниками и жили неподалеку друг от друга, а поэтому были просто обречены быть друзьями. Возраст и соседство связывали их, хотя на самом деле они были очень разными по характеру. Если бы они встретились где-нибудь в другом месте — в школе, например, или в армии, — такой тесной дружбы между ними, возможно, не завязалось бы.

То же самое можно было бы сказать о «шалопаях». Николас умышленно собрал в группу разношерстную публику. В нее входили простолюдины и аристократы, образованные люди и спортсмены, мыслители и энергичные, деятельные мужчины. У них был даже собственный мятежник-республиканец в лице Майлза Кавендиша, ирландца.

Их связывала тесная дружба, но в рамках дружбы завязывались другие дружеские связи. В школе самым близким другом Кона был Роджер Меррихью, который пошел на флот и утонул во время бури, когда уже были видны берега Англии.

И еще была Сьюзен.

Со Сьюзен он никогда не смог бы оставаться просто другом, но отныне не мог быть и больше чем другом. Ведь он отправил то проклятое письмо леди Анне. И теперь хоть ему и очень хотелось сорваться с крючка, но совесть не позволяла это сделать.

Сьюзен понятия не имела, куда исчез Кон. Конечно, экономке не должно быть никакого дела до местонахождения своего работодателя, однако она не могла ничего с собой поделать. А вдруг письмо так расстроило его, что он упал с утеса?

Потом она услышала, что он благополучно вернулся, а через некоторое время — что он садится ужинать с де Вером. Она попыталась не думать о нем и, проверив, все ли готово к завтрашнему дню, ушла к себе.

Затем постучала в дверь Ада и сказала, что граф требует, чтобы Сьюзен явилась в библиотеку.

Ну нет. Ни за что. Сегодня она устоит.

— Извинись за меня, Ада. Скажи, что у меня болит голова.

— Как угодно, мэм, но здесь ваш брат.

— Дэвид? — Она встала и торопливо заколола волосы. — Ладно.

Она вошла в библиотеку, опасаясь ловушки Однако с Коном в библиотеке действительно находился Дэвид. Они вынимали из папки какие-то бумаги и раскладывали их на длинном столе.

— Ты только посмотри, — сказал ей Дэвид. — Это лишь первоначальные наброски поместья.

Казалось, он совершенно не замечает ни напряженности, ни проблем!

Она подошла, хотя для этого пришлось приблизиться к Кону. К погруженному в какие-то свои мысли Кону. Ее охватила тревога. Зачем он вызвал сюда Дэвида? Что он намерен сказать?

— Раньше здесь были витражи, — сказала она, указывая на изображенные на рисунке двери. — Один из сумасшедших графов разбил их, играя в мяч.

Она заметила, что Дэвид окинул ее и Кона взглядом, явно говорящим, что он все-таки ощушает возникшую между ними напряженность. Ну конечно, она сама проговорилась, и он теперь знает, что она любит Кона. Лишь бы он не смутил ее каким-нибудь неловким высказыванием.

Кон решительным жестом закрыл папку.

— Я пригласил вас сюда с определенной целью, Карслейк. Садитесь. Садись и ты, Сьюзен. — Он уселся в кресло — серьезный и невозмутимый, как и подобает графу.

Сьюзен и Дэвид уселись за столом напротив него.

— Карслейк, — сказал Кон, — Сьюзен показала вам письмо вашей матери?

— Да. Надеюсь, вы не подумали, что я на его основании предъявлю какие-то претензии?

— Меня это не тревожит. Напротив, я надеюсь, что вы предъявите свои права.

Сьюзен перевела взгляд с одного на другого. Дэвид взглянул на нее.

— Вы хотите, чтобы я попытался претендовать на графский титул? — спросил Дэвид. — Но почему?

— Потому что я его не хочу, — сказал Кон.

— Вы показались мне здравомыслящим человеком.

— Я таковым и являюсь. Слушайте, даже если бы это графство было самым богатым в Англии, а Крэг-Уайверн — эталоном красоты и изящества, я все равно не захотел бы его. Я по-дурацки привязан к месту своего рождения, и меня вполне устраивает титул, который я унаследовал от своего отца. Я согласился выполнить свой долг, потому что нас всех так учили, но сейчас мне представилась возможность уклониться от этого долга, и с вашей помощью я намерен воспользоваться этой возможностью.

— А без моей помощи?

Сьюзен поняла, что Кон может воспользоваться бумагами и без согласия Дэвида.

Однако спустя мгновение Кон сказал:

— Нет. Я не намерен принуждать вас к этому.

Дэвид снова взглянул на Сьюзен, но она не могла ничего посоветовать. Все это было для нее полной неожиданностью.

— Но во мне нет ни капли крови Сомерфордов, — сказал наконец Дэвид.

— Это не совсем так, — сказал Кон. — Вы, наверное, невнимательно читали надписи на могилах на местном кладбище. Карслейки и Сомерфорды по крайней мере были связаны между собой узами брака. Ваша прабабушка была из семейства Сомерфордов.

— Силы небесные! Наверное, это та самая, которая утанцевалась до смерти? Сумасшествие все-таки присутствует в нашей крови. Слава Богу, что это всего-навсего крошечная капелька крови.

— Однако это, возможно, больше, чем мое кровное родство с этой ветвью семейства. Сменилось шесть поколений, с тех пор как младший сын первого графа покинул эти места и обосновался в Суссексе. Больше эти ветви не смешивались.

Дэвид откинулся на спинку кресла.

— А если я не захочу?

— Мы могли бы бросить жребий. Проигравший выигрывает все, — с юмором сказал Кон.

— Зачем мне привлекать к себе всеобщее внимание? — спросил Дэвид и, встав с кресла, прошелся по комнате. — Капитан Дрейк должен оставаться в тени.

— Ну и оставайтесь в тени. Но вместо того чтобы искать защиту у графа, вы могли бы сами защитить себя. — Кон положил на стол документ. — Это данное под присягой, засвидетельствованное показание Изабеллы Карслейк, где она утверждает, что сочеталась браком с графом Уайверном на острове Гернси и родила от него троих детей. А письмо я уже уничтожил.

Дэвид долго смотрел на него не отрываясь.

— Вы действительно хотите отделаться от всего этого?

— Я хочу этого всем сердцем, но не сделал бы этого, если бы не считал, что вы станете хорошим правителем этой части Англии.

Дэвид чуть покраснел от гордости. Кому не лестно услышать о себе столь высокое мнение от такого человека, как Кон?

— Конечно, это вызовет много разговоров, — сказал Кон, — и они коснутся всей вашей семьи.

— Моя семья, — произнес Дэвид. — Моя семья — это одна из причин, мешающих мне принять решение. Дядя Натаниэл и тетя Мириам будут недовольны шумом, который поднимется в связи с этим, но… я не хотел бы лишать Мэла Клиста права называться моим отцом. Я горжусь тем, что я его сын. И уж конечно, я не хотел бы претендовать на то, что в моих жилах течет кровь сумасшедшего графа.

— За все приходится платить, — сказал Кон. — Выбор за вами. Я не хочу принуждать вас.

Сьюзен, подумав, сказала:

— Думаю, Мэл обрадовался бы, узнав, что его сын стал графом Уайверном, Дэвид. Это была бы идеальная месть.

— Месть? — удивился Кон.

— Как известно из письма, у графа было соглашение с Мэлом. Если верить Гиффорду, граф помог схватить Мэла. Он его предал.

— Но по словам Суона, граф заставил его приложить все силы к тому, чтобы Мэла не повесили.

— Вот как? — удивилась Сьюзен, обдумывая его слова. — Понятно. Его смерть была бы слишком простым решением, потому что от непредсказуемой леди Бел можно было ожидать чего угодно. Она могла бы, например, обосноваться в Крэг-Уайверне в качестве графини. Я не удивилась бы, если бы узнала, что граф сам уговорил ее последовать за Мэлом. По какой-то причине он наконец захотел отделаться от них. Она приходила сюда, после того как Мэлу вынесли приговор. Наверное, просила помочь. Но если это так, то помощи она не получила, потому что после этого она забрала деньги, принадлежащие «Драконовой шайке».

Сама того не замечая, она думала вслух и заметила это только тогда, когда осознала то, что сказала. Возможно, давно было пора сказать Кону, почему ей были нужны деньги графа, но Кон, казалось, даже не заметил сказанного, а она напомнила себе, что он собирается жениться на леди Анне, а поэтому было бы нескромно пытаться завоевать его хорошее мнение о себе.

— Мне нужно время, чтобы все обдумать, — неожиданно сказал Дэвид и, обращаясь к Кону, добавил: — Хотя вы утверждаете, что хотите избавиться от всего этого, я тем не менее благодарю вас за щедрость. И за ваше высокое мнение обо мне.

Он ушел. Сьюзен и Кон взглянули друг на друга, остро ощущая, что остались одни в комнате. Но ни один из них не двинулся с места.

— Думаешь, это получится? — спросила она.

— Не вижу причин думать по-другому. В дополнение к заявлению леди Бел, на острове Гернси, несомненно, сохранились регистрационные записи. Заметь, однако, что эта глупая женщина не указала даты. Когда ты родилась?

— В августе 1790 года. Послушай, уж не хочешь ли ты сказать, что я могу быть дочерью сумасшедшего графа?

— Это маловероятно, но если брачная церемония состоялась примерно в это время, то у тебя, возможно, всю жизнь будут сомнения. — Он явно поддразнивал ее, и ей хотелось чем-нибудь запустить в него. Но это согревало сердце, потому что позволяло надеяться, что их дружба еще не умерла.

— Молю Бога, чтобы это было летом. Ведь правда, было бы разумнее ехать морем на остров Гернси в более теплое время года?

— Конечно. Но не забывай, что мы говорим о сумасшедшем графе и леди Бел.

Сьюзен аж застонала:

— Надо немедленно послать кого-нибудь на Гернси, чтобы поискали регистрационные записи.

— Не проще ли поискать свидетельство о браке здесь?

— Вижу, ты не пробовал искать здесь спрятанное золото.

Он окинул ее потеплевшим взглядом серых глаз:

— Ты считаешь, что это золото принадлежит «Драконовой шайке», не так ли?

— Извини, Кон, но это так. Граф нарушил условия соглашения с контрабандистами, поэтому этих денег он не заслужил. И это еще не все, что платил ему Мэл. Он обычно приносил всякие дорогие любопытные штучки, от которых граф приходил в восторг.

— И все это бесплатно?

— Дэвиду придется участить контрабандистские вылазки, а это опасно. Накопились долги, а самое главное в том, что люди зависят от выручки с контрабанды. Если здесь не будет работы, они наймутся в другие банды.

— Понимаю. Ты еще не говорила, что половина золотых монет принадлежит ему?

— Я думала, что ты сам сказал.

Она почувствовала, что краснеет при воспоминании о том, каким образом заработала свою половину денег, но тут же вспомнила и то, как все это закончилось.

— Извини, Кон, что я обиделась на твой вполне законный вопрос.

— Не бери всю вину на себя, я тоже вел себя неразумно. Я сам себя не узнаю. Наверное, Крэг-Уайверн так действует на меня.

— А я еще больше усложняю твое положение. Наверное, мне было бы лучше как можно скорее уехать…

— Нет, — сказал он, уставясь невидящим взглядом куда-то в пустоту, потом, словно очнувшись, добавил: — Не уезжай, Сьюзен. Подожди.

Он поднялся на ноги и, как ей показалось, привычным, отработанным жестом надел на лицо маску невозмутимого спокойствия.

— Завтра мы устроим охоту за этими документами. Кстати, сюда приедет в гости Николас Делейни, который здесь переночует. Я обещал предоставить в его распоряжение Китайские апартаменты.

— Король «шалопаев»? Так ты к нему ездил сегодня?

Она понимала, что этот вопрос выглядит как вмешательство в личную жизнь, что недопустимо даже в отношениях между друзьями. Но он лишь задумчиво посмотрел на нее и сказал:

— Ты и это помнишь? У него очень милый дом. Я хотел бы, чтобы ты там побывала… — Он замер на мгновение, потом продолжил: — Думаю, он тебе понравится. Может быть, твой брат и кузен тоже захотят участвовать в поисках документа?

— Генри? Он не играет в игры.

Он подумал о том, чтобы навестить вместе с ней своего друга, потом вспомнил о леди Анне. Сьюзен хотелось подойти к нему ближе, ободрить его, но она понимала, что это может закончиться катастрофой.

— Приходи опять в мою комнату, Сьюзен. На сей раз без всякого вознаграждения, просто так, — сказал он, окидывая ее серебристо-серым взглядом. — Мы будем очень осторожны.

У нее пересохло во рту.

— Зачем осторожничать, если это просто так?

Он улыбнулся:

— Ну тогда не просто так.

— Это было бы неправильно, Кон. Ты потом пожалел бы об этом.

— Ты сожалеешь о том, что произошло прошлой ночью? — спросил он.

— Только о том, как все закончилось, — прошептала она.

Он привлек ее к себе и поцеловал. И когда их приоткрытые губы соприкоснулись, вся ее решимость куда-то исчезла и она растаяла. Пришлось собрать все силы, чтобы не произнести роковые слова: «Я люблю тебя…» А искушение было так велико, что ему трудно было не поддаться…

И тут кто-то постучал в дверь.

Они, словно провинившиеся дети, отпрянули друг от друга. Он открыл дверь. На пороге стояла Джейн.

— К вам гость, милорд. Майор Хоукинвилл.

Сьюзен сначала подумала, что это какой-то новый таможенник более высокого ранга, но Кон воскликнул: «Хоук?», и она вспомнила, что это один из Джорджей.

Слава Богу, что их вовремя прервали, думала она, но тело, изнывающее от запретной страсти к Кону, говорило о другом.