Темный победитель - Колдовство

Итак, он развязал узел и ослабил до предела шнуровку, чтобы корсетные костяшки не впивались ей в тело. По верхнему краю лифа ее простого платья проходила стягивающая тесемка, он ослабил и ее.

Потом не удержался и, просунув ладонь под корсет, накрыл ею защищенную теперь лишь тонкой тканью сорочки грудь.

Мягкая и жаркая тяжесть женской груди, одного из самых совершенных созданий природы! Опустив голову в вырез ее платья, касаясь теплой кожи и щекочущих, рассыпавшихся по плечам волос, он полностью отдался чуду, лаская левую грудь жены.

Наконец Мэг повернулась — повернулась в его объятиях, чтобы взглянуть ему в лицо. Интересно, что она в нем видит? Впрочем, ему было все равно…

— Нам нужно поговорить, — сказала она.

— Не сейчас.

Почти тут же Мэг пожалела о своих словах. Его взгляд сделался таким откровенным. Нет, это было не правильное слово — скорее, беспомощным. Уязвимым. Таким она не видела мужа еще никогда. И таким он был гораздо опаснее, чем когда играл в искусного охотника.

— Разумеется, я не смею быть навязчивым, — сказал он. — Теперь вам достаточно тепло?.. Нет.

— Что — нет?

— Вы ведь не хотите снять платье.

Она не хотела. Сама не понимала почему, ведь постель уже согрелась и без платья ей было бы удобнее. К тому же ее все равно скрывали одеяла. И тем не менее она не хотела.

— Я хочу снять бриджи, — произнес граф. — Вы мне не поможете?

Она видела, что он приготовился к отказу, и, быть может, именно поэтому согласилась. Удивляясь тому, как мало это ее смущало, она скользнула руками вдоль его сильного тела и нащупала пуговицы. Они оказались расстегнутыми, и она вспомнила о том, как несколько минут назад он грел ей ноги. Ее обдало жаром от смущения, но гораздо больше — от иного чувства. Рука уткнулась в его мужскую плоть. Какой твердой она была! Мэг вздрогнула от странного чувства узнавания. Конечно, человеческому телу многое известно на чувственном уровне, и, конечно же, он кое-чему уже научил ее тело.

Мэг подавила в себе желание попросить его поторопиться, поскорее унести ее в волшебный рай.

Вместо этого, опустив голову, чтобы он не мог видеть ее лица, она расстегнула ремень и начала стягивать бриджи с его бедер.

Граф лишь чуть-чуть приподнялся, но больше ничем ей не помогал. Наконец настал момент, когда дальше ее руки уже не доставали и ей пришлось нырнуть под одеяло, чтобы стянуть бриджи до конца. В детстве она любила играть под одеялом, глубоко зарываясь в таинственный мир постели, и сейчас она вдруг испытала то же таинственное ощущение — словно очутилась в ином, темном и загадочном мире.

Темному загадочном мире Сакса, секса и брака.

Начиная задыхаться от недостатка воздуха, Мэг снова скользнула руками вверх по мускулистым ногам мужа и… Мужская плоть вырвалась на волю, задев ее щеку.

Мэг выскочила из-под одеяла, судорожно хватая ртом свежий холодный воздух.

Его глаза сверкали от наслаждения и сотни других чувств.

— Там, внизу, забавно, правда? — спросил он и тоже нырнул под одеяло.

Мэг лежала неподвижно, голова — во льду, тело — в пламени. Он обхватил пальцами ее щиколотки, потом стал скользить руками вверх по ее ногам — под юбки! — и развязывать подвязки.

Слишком поздно Мэг вспомнила, что они были легкомысленно расшиты красно-черным узором. А в конце концов, какое это имеет значение!

Он поднимал ее юбки все выше и выше. О Боже! Мэг почувствовала, как он нащупал отделанный рюшами край ее безобразных панталон. Что это? Ей послышалось какое-то рычание. Несмотря на адский холод, щеки Мэг запылали. Его рука проникла меж ее бедер, палец проскользнул внутрь, и Мэг чуть не подпрыгнула в кровати.

Смешок. Это определенно был смешок. В следующий миг его руки уже снова были на ее ногах, они стягивали с нее чулки. Он залезал под одеяло, выныривал из-под него, возбужденный, взъерошенный, доставая один за другим кричащие предметы ее нижнего белья, словно военные трофеи.

Мэг невольно тоже заглянула под одеяло, чтобы увидеть, как он развязывает ее подвязки и стаскивает тонкие шерстяные чулки, но, собравшись уже было снова высунуть голову из-под одеяла, вдруг застыла…

Она увидела, как он возбужден. Его фаллос был очень твердым, но в то же время гладким, как шелк, и горячим. Очень горячим. Она прислонилась к нему щекой и потерлась, ощутив пугающе личный и порочно восхитительный мужской запах.

Почувствовав влагу на щеке, она испугалась. В этот момент ее подхватили и вынесли на свет его сильные руки.

— Не то чтобы я возражал, — неуверенно сказал он, — но я боялся, что вы задохнетесь.

Она поцеловала его, потому что его потемневшие глаза молили ее об этом, одновременно словно бы удивляясь, куда подевалась благоразумная, рассудительная Мэг Джиллингем.

Он снова водил рукой меж ее бедер, заставляя ее извиваться. Снова и снова. Не отнимая губ от ее рта, он лег сверху, поднял ее юбки и надавил ей на бедра тяжестью своего тела. Она развела ноги и, когда их губы разомкнулись, чтобы передохнуть, спросила, судорожно хватая ртом воздух:

— Мои панталоны?

— Они восхитительны.

Мэг почувствовала, как он раздвинул мягкую ткань и проник внутрь. Она почувствовала его прижавшуюся плоть и снова ощутила влагу. Свою. И его. Почувствовала еще нечто…

Закрыв глаза, она отдалась этому потрясающему ощущению. Ощущению его шелковистой кожи в тех местах, которые были такими чувствительными, такими исполненными желания.

Мэг была послушной девочкой и добропорядочной девушкой. Кроме прикосновений, неизбежных при мытье, она никогда не трогала себя в интимных местах, строго следуя наставлениям матери. Что-то она, конечно, чувствовала, но не обращала на это внимания как на нечто несущественное.

Куда же подевалась эта скромная Мэг Джиллингем?

Мэг вспомнила Шилу, ощущения, которые та у нее вызывала, и рассмеялась. Очень похоже. Какое-то покалывание повсюду, пульсация и томление, особенно в тех местах, которых он касался.

Граф поцеловал ее опущенные веки, она встревоженно открыла глаза.

— Тебе нравится? — спросил он.

— Невероятно.

В глазах графа сверкнул восторг.

— Хорошо.

Он еще какое-то время лежал на ней, прижимаясь затвердевшей плотью, просунув руку в расшнурованный лиф ее платья и не решаясь в этом холоде обнажить ей грудь, хотя Мэг не возражала бы — она была разгорячена.

— Ты в самом деле самое восхитительное существо на свете, — прошептал он, уткнувшись губами в ее кожу, потом начал нежно сосать одну ее грудь, другую… — Как ты думаешь, что предпочтет Сьюзи? Рубины, изумруды, бриллианты?

— Пивные кружки и кастрюли, — неуверенно ответила Мэг, одновременно соображая, не будет ли это совершенно неприлично — попросить его продвигаться быстрее.

— Фи. Как ты можешь быть такой прозаичной в такой момент? А что ты предпочитаешь, милая моя женушка? Рубины, изумруды или бриллианты?

Он снова начал ласкать ее губами. Мэг ответила:

— Не знаю. Мне все равно…

— Ну? — спросил он через несколько головокружительных мгновений.

— Что — ну? — Сейчас все, кроме собственного тела, казалось ей не важным.

— Я о драгоценностях.

— Удиви меня, — попросила она.

Он рассмеялся, чуть сдвинулся вниз и, помогая себе рукой, раздвинул ее лоно.

Мэг лежала, затаив дыхание, и пришла в себя, лишь почувствовав боль. Она вскрикнула и впервые подумала о том, как неудобно устроен женский организм. Его голова покоилась в ложбинке у нее под шеей, он приподнял Мэг и проник в нее. Мэг словно пронзило насквозь.

Чуть отстранившись, он вгляделся в ее лицо. Отвечая на его невысказанный вопрос, Мэг прошептала:

— Все хорошо. — Потом, улыбнувшись, подняла руку и погладила его по щеке. Улыбка была искренней. — Все хорошо, — повторила она.

Он повернул голову и поцеловал гладившую его ладонь, потом начал медленно двигаться, продолжая нависать над ней и внимательно всматриваться в ее лицо. В его напряженном взгляде было нечто большее, чем просто ободряющая улыбка.

Мэг тоже наблюдала за ним. Ее сознание раздваивалось между тем, что она видела — насколько прекраснее он был сейчас, без этой своей скрытой иронии, — и тем, что чувствовала там, внизу, — это мощное воссоединение плоти и будоражащее ощущение, сходное с тем, которое вызывала Шила.

Но в то же время и другое, восхитительное.

Они больше не разговаривали. Мэг догадывалась, что он знает, что она сейчас испытывает. Разумеется, ведь она и не старалась ничего скрывать. Она говорила с ним руками, бессознательно гладившими его плечи.

Той частью сознания, которое оставалось незамутненным, Мэг понимала всю силу власти сексуального чувства и опасность полной и беззащитной открытости ума и тела навстречу мужчине. И тем более стремилась к ним. Она была готова к полной капитуляции. К тому, чтобы отбросить последние слабые остатки здравого смысла, позволявшие ей еще хоть как-то наблюдать и мыслить.

Но все же что-то ее удерживало. Все это было слишком похоже на колдовство Шилы, на смерть.

Она кусала губы, напрягалась, почти боролась, словно он был ее врагом.

— Расслабься, — прошептал он, и Мэг вдруг увидела, что он, приподнявшись над ней и отстранившись, чтобы не пугать, беспомощно смотрит на нее. — Доверься мне, Мэг. Расслабься и иди вместе со мной…

И тогда Мэг, закрыв глаза, рухнула, словно рассыпавшись, и мощный вихрь легко, словно они были фигурками из соломы, увлек их обоих в водоворот экстаза…

И вот они снова на скомканной, раскаленной, как печь, кровати.

Сакс перекатился на бок, все еще не выходя из нее и не расплетая объятий, он поцеловал ее таким поцелуем, какой она даже не могла себе вообразить. Этот поцелуй был продолжением их полного слияния — этого губительного чуда.

В конце концов Мэг все же оторвалась от него.

— Хочешь верь — хочешь нет, но мне слишком жарко!

И они со смехом начали освобождать ее от верхней одежды, вплоть до белья. Однако когда Сакс швырнул это все на пол, Мэг подобрала вещи и заткнула их между шерстяным и пуховым одеялами.

— Так одежда сохранит тепло до утра, — объяснила она.

— Боже, я бы об этом и не подумал. — Он свесился с кровати, тоже собрал свою одежду и положил ее под одеяло.

Потом, она — в сорочке и панталонах, он — в рубашке, свернулись вместе клубочком под грудой одеял и целовались, пока не уснули.

* * *

— Я сделал то, что вы велели, как всегда.

Вдовствующая герцогиня Дейнджерфилд неподвижно уставилась на крупного мужчину, стоящего перед ней. Он был очень полезным человеком. И очень опасным.

— Я хотела, чтобы наглая девчонка оказалась за решеткой.

Мужчина небрежно облокотился о каминную доску.

— Если бы нам повезло, толпа бы ее схватила и все было бы именно так. Не думал, что она окажется такой прыткой. Блюстители порядка рано или поздно найдут ее, герцогиня, живую или мертвую. Скорее мертвую — там, на улице, собачий холод, а вы говорите, что у нее нет даже пальто.

— Не смейте произносить грубых слов в моем присутствии, Стаффорд.

Мужчина лишь ухмыльнулся.

— Конечно, — добавил он, — было бы гораздо лучше, если бы вы ее не упустили, раз уж она была здесь.

Пятнадцать лет ей приходилось терпеть этого человека, потому что она не могла допустить, чтобы он заговорил. И еще потому, что он был умен, достаточно умен, чтобы не стать вовсе уж невыносимым.

— Если бы вы не действовали так импульсивно, мы могли бы лучше подготовиться! — проскрипела она. Он пожал плечами:

— Вы послали меня выяснить все, что возможно. Но разве я мог упустить такой шанс? Она ведь оказалась в доме одна, без провожатых, а он в этот момент валялся со своей дурочкой служанкой. Все сложилось идеально.

— Если бы только ее еще поймали.

— Какая разница — ну, так она околеет от холода. Или удерет из страны.

— Нет, только не это! Саксонхерст должен освободиться от нее. — Герцогиня ударила кулаком по колену, но тут же скривилась от боли и зарычала. Как она могла так постареть? Как смело ее тело предать ее? — Он должен быть свободен, чтобы жениться на Дафне. У меня на этот счет свои планы.

— А леди Дафна тоже убежала? — спросил он с издевательским сочувствием. — Вы уже не властны над событиями, ваша светлость?

— Стаффорд, вы когда-нибудь все же выведете меня из терпения. — Поскольку он лишь насмешливо поднял бровь, герцогиня добавила:

— Я ведь могу сообщить, что это убийство — дело ваших рук.

— И потерять возможность расправиться с женой графа?

Гнев разгорался внутри ее как костер, но она сдерживала себя. Врачи предупреждали, что для нее опасно срываться, а ей нужно было жить. Жить, чтобы увидеть, как воплотится в реальность ее план. Жить, чтобы взять наконец верх над Хелен.

— Саксонхерст может избавить свою жену от суда? — спросила она.

— Это будет очень трудно. Я поговорил со слугами, они теперь убеждены, что она убийца. Они даже помнят, что у нее на руках была кровь. А домоправительница уверена, что у меня не было времени сделать это. Она даже не представляет себе, как легко и быстро можно убить человека. В любом случае Хэтти не захочет, чтобы все вышло наружу. Она даже скажет, что слышала крики перед тем, как графиня покинула дом. Люди имеют обыкновение верить в то, в чем их убеждают, герцогиня, особенно если это им на руку.

— Да, некоторые имеют такое обыкновение. — Только ее проклятый несговорчивый внук его не имел. Могла ли она себе представить, что этот бледный печальный ребенок будет так отчаянно бороться, так неистово сопротивляться?

Он такой же, как она. В последнее время, в бессонные ночи, казавшиеся ей единственным, что у нее осталось, герцогине часто приходило в голову, что она, возможно, ошиблась.

— Итак, где девчонка? — требовательно спросила она, отметая сомнения и слабость. — Мне нужно, чтобы ее нашли и повесили, — меньшим я не удовлетворюсь. У нее ведь, кажется, есть родственники?

— Две сестры и два брата.

— Возраст?

— Младшие брат и сестра — еще дети. Другой сестре лет шестнадцать, тоже очень хорошенькая. Хэтти говорит, что сэр Артур положил на нее глаз, несчастный греховодник. И еще один брат, чуть постарше. Каждый день ходит к учителю.

— Они могут знать, где она.

— Могут, да не скажут.

— Существуют способы заставить. — Герцогиня сердито зыркнула на него. — Не надо прямо угрожать. Попробуйте затронуть слабые струны, что-нибудь, что они любят. Что они любят?

— Похоже, свою сестру. Послушайте, герцогиня, имейте терпение. Не нужно пока трогать младших. Они сейчас никуда не выходят без сопровождения целой армии слуг…

— У меня нет времени ждать. Я хочу сейчас же!

Герцогиня запнулась, почувствовав, как по-детски прозвучали ее слова. Ей доводилось видеть, как старики уподобляются капризным детям. Она до этого не опустится. Она — вдовствующая герцогиня Дейнджерфилд. Всю жизнь все было так, как желала она. Почти всю…

Она доведет свой план до конца!

Пять лет назад он дал ей обещание, поэтому она была уверена в своем конечном успехе. Сладостном успехе, основанном на его беспечном невнимании к деталям. И она ждала все эти годы, как и те десять лет. Нужно было действовать немедленно, но она надеялась. Надеялась, что дочь сама осознает свою ошибку.

Будь они прокляты, эти Торренсы с их чертовым обаянием! Он ее обманул, украл у нее дочь. Он заслуживал смерти. Но не…

— Найдите ее, — приказала герцогиня. — И убейте. — Она больше не будет тянуть время. Она уже стара, и годы стучат в висок, словно барабанная дробь. — Вы меня слышите? — Почему он так на нее смотрит? Он ничтожество. Наемный убийца, которого она вынуждена терпеть возле себя.

— Вы старая женщина, герцогиня. Быть может, ваше владычество окончено?

— Как вы смеете! — Пламя гнева снова полыхнуло в ней. Гнев. Опасный гнев. — Вы мерзавец, Стаффорд. По вам виселица плачет.

— Может быть, мне в таком случае уйти? И рассказать всем о нашем давнем сотрудничестве?..

— Вы не посмеете!

Мужчина ухмыльнулся:

— Не посмею? Правда, герцогиня, состоит в том, что вы уже одной ногой в могиле, а такому мужчине, как я, нужно заботиться о своем будущем. Думаю, маленькая графиня Саксонхерст — куда более привлекательное будущее. Так что я найду ее. А убью или нет — это будет зависеть от обстоятельств.

— Уж я вас провожу! — зарычала герцогиня. — И посмотрю, как вас повесят! Я — герцогиня Дейнджерфилд, будь проклято ваше черное сердце… — Что означает это презрение в его взгляде? И угроза? Что это давит там, у нее внутри? Герцогиня потянулась за своим золотым колокольчиком.

Мужчина спокойно отнял его у нее.

Глава 20

Близнецы уже легли, но Лора с Джереми продолжали бодрствовать, в отчаянии ожидая хоть какой-нибудь весточки от Мэг. Лора посмотрела на сидевшего над книгой брата и пожалела о том, что не может так же, как он, отвлечься, с головой уйдя в чтение. Вместо этого она играла с леди Дафной в карты.

Чуть раньше леди Дафна кое-что рассказала о себе, и Лоре стало очевидно, что ее домашнюю жизнь приятной не назовешь и что герцогиня — настоящая тиранша. Стало также ясно, что Дафна — из тех людей, которые, будучи глубоко несчастными, не имеют представления о том, как изменить свою жизнь.

Лора сделала ход. До смерти родителей дом Джиллингемов был для многих местом, куда людям нравилось приходить, — они получали там заряд бодрости. Быть может, остатки семьи смогут оказать такое же волшебное воздействие на Дафну? И на Саксонхерста? Лора обожала своего нового кузена, но не считала, что он действительно счастлив. Достаточно вспомнить об этой его дурацкой привычке крушить вещи у себя в спальне. Слуги, которым это казалось всего лишь забавной причудой, во всех подробностях поведали ей об этом. Но Лоре это забавным не показалось, она считала, что с этим нужно что-то делать.

Если, разумеется, Мэг, даст Бог, вернется домой цела и невредима и прояснится гнусная история с убийством сэра Артура. Лора взглянула на каминные часы. Почти десять, и никаких новостей.

В этот момент открылась дверь, и все повернули головы в сторону вошедшего. Это был всего лишь Прингл, но он нес массивный серебряный поднос, на котором лежала записка. Брэк проскользнул в открытую дверь и, скуля, подошел к Джереми.

— Что это с собакой? — спросил юноша. Дворецкий лишь пожал плечами:

— Животное почти всегда тоскует, когда его светлость отсутствует какое-то время. — Он подал поднос леди Дафне, Дафна взяла запечатанное письмо:

— Здесь не написано, от кого оно. Кто его доставил, Прингл?

— Принесли из гостиницы «Квиллер», миледи.

Девушка выронила письмо, словно оно обожгло ей руки.

— Я не стану его читать! Это от герцогини, я знаю.

Джереми подошел поближе, взял письмо и решительно вложил его в руку Дафне. С дрожащими губами та сломала печать и спустя несколько мгновений в испуге зажала рот рукой.

— Что? — почти выкрикнула Лора, едва сдерживаясь, чтобы не выхватить письмо из ее безвольно упавшей руки.

— Герцогиня, — прошептала Дафна. — Она… она умирает! — С этими словами она отдала письмо Джереми, который, будучи хорошим братом, подошел с ним к Лоре, чтобы они могли прочитать его вместе. Под письмом стояла подпись: «Уотермен».

— Кто это — Уотермен? — спросила Лора. Достав маленький носовой платок, Дафна промокала им глаза.

— Это сиделка графини.

— «С прискорбием сообщаю, — прочитал Джереми, — что с ее светлостью, удрученной и оскорбленной последними событиями и недостойным поведением некоторых персон, случился новый приступ, на сей раз гораздо более тяжелый. У нее дежурит врач но он почти ни на что не надеется. У ее светлости затруднена речь, но она дала понять, что хочет видеть свою семью, невзирая на то что члены ее оказались столь неблагодарными, чтобы они были с ней в ее последний час. Она послала за герцогом и его домочадцами. Ее последняя воля состоит в том, чтобы двое внуков, которые находятся сейчас в Лондоне, забыли о своей жестокости и пришли к ней».

— Я не была жестокой, — пролепетала Дафна. — В самом деле не была. Это она… О! — Дафна разразилась рыданиями.

Лора подошла и обняла ее.

— Не плачьте! Я уверена, что у вас были причины покинуть ее. То, что она умирает, вовсе не делает ее святой.

Дафна подняла на нее глаза, уняв наконец поток слез.

— И иногда она бывала ко мне добра…

— Значит, вы хотите пойти к ней? Ну что ж, это можно попять.

— Постойте, — сказал Джереми. — А что, если это ловушка?

Лора и Дафна как по команде повернулись в его сторону.

— Ловушка? — переспросила Лора.

— Допустим, она хочет вернуть Дафну. Разве не могла она в этом случае придумать нечто подобное?

— Могла, — сказала Дафна, комкая в руке платок. — От нее можно ожидать чего угодно.

Дворецкий откашлялся.

— Если вы простите мне мою дерзость, быть может, стоит послать в гостиницу слугу, чтобы он выяснил на месте истинное положение дел?

— Отлично, — сказал Джереми и, когда Прингл вышел, добавил:

— Уверен, все это окажется уловкой. Представляю, как ее разозлит то, что вы не купились на ее хитрость, леди Дафна!

— Тогда у нее может действительно случиться приступ. Два у нее уже было. И виновата буду я.

— Вздор. Думаю, нам всем следует выпить чаю. Лора, позвони.

Лора дернула шнур звонка, отметив мимоходом, как здорово иметь такой вот звонок, слуг, чай. Если бы только…

— Как бы я хотела получить хоть какое-то известие от кузена Сакса и Мэг!

Джереми ободряюще обнял и прижал ее к себе.

— Мы его получим. Кузен Сакс готов на все, он наверняка ее уже вызволил.

* * *

Мэг проснулась словно в коконе — было тепло и темно. Она лежала в собственной постели, рядом с Лорой, и ей приснился совершенно удивительный сон.

В следующий момент она осознала, что лежит на самом краю кровати, потому что Лора занимает всю ее середину. Рассердившись, Мэг толкнула сестру в ногу, чтобы та подвинулась на свой край… Но это была не Лорина нога! Мэг замерла. Значит, это был не сон? Она ощутила какой-то непривычный запах и меж бедер чувствовала не то чтобы боль, но что-то похожее. Все это моментально напомнило ей о том, кто лежит рядом и что произошло.

Очень характерно для графа Саксонхерста рассматривать все пространство постели как свою территорию! Мэг подвинулась еще чуть-чуть к центру кровати, пытаясь укрыться от холода, проникавшего из-под свесившегося одеяла. Под ее напором нога Сакса немного сдвинулась, но продолжать наступление означало бы оказаться слишком близко к его большому разгоряченному телу, царственно раскинувшемуся в самой середине постели.

Мэг подавила смешок. Как романтично! Ее так и подмывало ткнуть его локтем в бок и заставить подвинуться, но, с другой стороны, хотелось спокойно обо всем поразмыслить. В конце концов, это и есть символ ее жизни: он принял власть на себя, власть над нею, и от Мэг Джиллингем осталась лишь вот эта узкая полосочка.

Однако она сама с помощью Шилы получила гораздо большую власть над ним. И несмотря на ужасные жала, притаившиеся в хвосте идола, нисколько об этом не жалела. Она не могла уже больше представить себе жизни без этого большого невозможного, требовательного, восхитительного мужчины.

Через какой же водоворот чувств и переживаний пришлось ей пройти за последние дни! И переживания еще не закончились. Ее все еще подозревают в убийстве. И неизвестно, где находится статуэтка, которую другие могут использовать во зло.

Но — трудно поверить — вот он, блестящий граф Саксонхерст, великолепный правитель своего необычного мира, подкупающе беспомощный в быту, вот он — доверчиво спит рядом с ней.

А недавно он был в ней самой и совершил чудо. И он принадлежит ей. Удивительно, не правдоподобно, но он ей принадлежит!

Мэг не могла удержаться и, снова протянув руку, рискнула погладить его обнаженное плечо. Она жена Сакса.

Любовница Сакса. Быть может, уже сейчас в ней зреет его ребенок, а это означает…

— Проснулась? — тихо спросил он. Мэг отдернула руку.

— Да.

— Что случилось?

— Ничего.

Он притянул ее к себе.

— Жалеешь, что мы были вместе?

Оказавшись в такой близости от него, Мэг снова ощутила желание.

— Как раз наоборот.

— Замечательная женщина. — Он уткнулся носом ей в шею. — Тогда почему ты говоришь так, словно что-то случилось?

Помолчав немного, Мэг ответила:

— Я подумала о том, что, быть может, уже понесла. А беременную женщину ведь не повесят?

Он легонько ущипнул ее.

— Не будь дурочкой. Никто и пальцем не тронет графиню Саксонхерст.

Однако Мэг прекрасно понимала, что есть вещи, неподвластные аристократическим условностям.

Сакс крепче прижал ее к своему сильному горячему телу.

— Ну ладно. Пора поговорить. Мне нужно знать все в подробностях. Расскажи для начала о волшебной статуэтке.

— Не думаю, что начинать нужно с нее.

— Глупышка. А с чего же?

— Поверь мне, Шила вовсе не глупость.

— Когда мы получим ее обратно, ты покажешь мне, как она действует. Тогда я поверю.

— Я никогда в жизни больше не прибегну к чарам Шилы. Почему ты не хочешь, чтобы я рассказала тебе о том, что произошло у сэра Артура?

— Хорошо. Но ты ведь пошла туда, чтобы забрать статуэтку.

Мэг вздохнула. Он был прав. Обойти молчанием Шилу никак не удастся, но и всю правду рассказывать нельзя. Мэг поежилась.

— Обещай, что не станешь на меня сердиться.

Он поцеловал ее в висок.

— Я не буду на тебя сердиться. Даже если это ты убила сэра Артура.

— Я его не убивала!

— Уверен, что он заслуживал смерти. Отвратительный тип. Так что я не стану сердиться, что бы ты ни сделала.

— Ха! Каждый раз, когда кто-то тебе возражает, ты превращаешься в монстра и крушишь все вокруг.

Сакс чуть-чуть отодвинулся и поцеловал ее в губы.

— Нет, Мэг, нет. Не надо так обо мне думать. Тебе я никогда не причиню вреда. Я вообще никогда никому не причинил вреда. Я даже не боксирую. Ради спортивного интереса только фехтую и стреляю из пистолета по мишеням. — Помолчав немного, он добавил:

— Думаю, мне нужно тебе все объяснить.

Мэг прижала ладонь к его щеке и почувствовала колючую щетину. Интересно, как он выглядит небритым и непричесанным? Наверняка восхитительно.

— Тогда начинай.

Граф поцеловал ее ладонь.

— Единственный человек, который когда-либо действительно вызывал во мне гнев, — это герцогиня Дейнджерфилд. Меня приводит в ярость само упоминание о ней.

Эту ярость Мэг и сейчас слышала в его голосе и хотела было опять возразить, что нельзя позволять себе таких эмоций. Однако поняла, что в настоящий момент лучше не затевать дискуссий.

— Я сам ненавижу свою вспыльчивость, — продолжал граф. — Но если я сдерживаюсь, становится еще хуже. — Он рассмеялся. — Для слуг это настоящее представление. Они расставляют в моей спальне разные уродливые предметы, а я их непременно разбиваю. Но это позволяет мне разрядиться. Думаю, не так уж глупо придумано.

— Но в этом случае тебе приходится жить в окружении уродливых вещей, — возразила Мэг. — Это само по себе способно озлобить.

— От привычек трудно избавиться. — Он чувственно потерся щекой о ее ладонь. — Я надеялся большую часть времени проводить в апартаментах своей жены. Тем более что именно у нее на стене висит моя любимая картина.

— Которая? — спросила Мэг, хотя уже и сама догадалась.

— Вермеер.

— Она прелестна! Такой покой, такой мир. Не думала, что она тебе нравится.

— Должен тебе сообщить, что я люблю также Тернера. И Фюсли.

Мэг рассмеялась. Мистер Чанселлор был прав. Сакс — это Сакс.

Граф тем временем шаловливо терся носом о ее ладонь.

Рука у Мэг блаженно расслабилась, тем не менее она сказала:

— Не соблазняй меня снова, Сакс. Нам ведь нужно поговорить. — В этот миг словно в предупреждение начали бить часы на церкви святой Маргариты. Мэг насчитала десять ударов. А ей казалось, что уже глубокая ночь.

Сакс лизнул ее ладонь.

— Я могу одновременно и соблазнять, и разговаривать.

— Зато я не могу одновременно слушать.

Он рассмеялся и отодвинулся.

— Ну что ж, давай лежать на расстоянии и постараемся быть благоразумными. И помни, Мэг, — он еще раз поймал ее руку и поцеловал, — я обещаю, что не буду сердиться. Независимо от того, что ты сделала. Обещаю.

— Почему?

— Потому что ты моя жена. Так что расскажи мне всю правду.

Мэг вдохнула аромат его теплых губ, прижавшихся к ее пальцам, и представила их на своих губах, с грустью подумав: «Мог бы сказать, что его терпимость проистекает из любви». Она начинала бояться, что всерьез влюбляется в него. Это ставит человека в очень уязвимое положение, особенно если любовь безответна.

— С чего же начать?

— Расскажи о своем визите к сэру Артуру.

* * *

Едва успели принести чай, как Прингл ввел хромого лакея. Лора вспомнила, что его зовут Кларенс.

— Мне очень жаль, — сообщил он, — но известие о вдовствующей герцогине оказалось правдой. Там дежурят два доктора, и на улице разбросана солома, чтобы приглушить шум.

Лора и Джереми обменялись тревожными взглядами, испытав одинаковую неловкость. Герцогиня была старой женщиной и, совершенно очевидно, злобной, но все же Лора пожалела о своих подозрениях и резких словах брата.

Дафна встала:

— Тогда мне, конечно, нужно к ней идти.

— Я прикажу заложить карету, — сказал Прингл и вышел.

— Тебе удалось еще что-нибудь узнать? — спросил лакея Джереми.

— Понимаете, сэр, — теперь, когда дворецкий ушел, Кларенс заговорил непринужденнее, — я там порасспрашивал кое-кого. Герцогиня путешествует со своими слугами, так что гостиничная обслуга мало что знает о том, что происходит в ее номере, но все интересуются, когда и как исчезла леди Дафна. А кое-кто вспоминает о еще одной молодой женщине, которая была у герцогини. Говорят, — добавил он, улыбаясь и подмигивая, — что видели, как от «Квиллера» шла какая-то сомнительная пара.