– А ты не забыла о костре, на котором сжигают женщину, убившую мужа?

– Мне кажется, что я смогу что-либо придумать, чтобы избежать наказания.

– Я уверен, что ты не отважишься на это, но я все же могу стать жертвой твоей злобы, ну а ты – моей.

Имоджин вздрогнула.

– Ты мне грозишь?

– Это нормальная вещь. С сегодняшнего дня я стану спать с тобой, Имоджин. Если ты пожелаешь убить меня, я не смогу ничего поделать.

Он вытащил кинжал из ножен и швырнул сверкающий клинок на постель.

– Вот тебе на тот случай, если у тебя нет достаточно острого кинжала. Обычно новички стараются ударить врага в грудь, но здесь мало шансов убить. Рыжик, если тебе захочется прикончить меня, то лучше распори мне живот или перережь горло. Но это должно произойти с первой попытки, второй у тебя не будет.

Произнеся эти слова. Фицроджер удалился.

Имоджин взяла в руки кинжал и пальцем осторожно попробовала лезвие. Она сразу же порезала палец. Кинжал был очень острым.

Имоджин задумчиво лизала солоноватую кровь. Что же теперь мне делать, думала она.

Единственный способ избежать свадьбы скрыться в монастыре, но она понимала, что монашеская жизнь не для нее.

Имоджин хотелось, чтобы этот день не был днем ее свадьбы, чтобы отец был жив и заботился о ней. И еще она хотела, чтобы Фицроджер хотя бы ненадолго притворился, что он нежный, любящий супруг.

Но он не делал даже вида, что обладает теми качествами, которые у него напрочь отсутствовали.

Имоджин аккуратно положила кинжал на сундук, стоявший подле кровати.

Все оставшееся время Имоджин чинила платье, которое выбрала для свадьбы, и пыталась больше ни о чем не думать. Девушке было обидно, что у нее осталось только заштопанное платье и никаких украшений.

Смешно, но из-за этого она даже расплакалась. Может, стоит рассказать Фицроджеру, где спрятаны драгоценности?

Именно в это время в комнату влетела Марта с резным сундучком в руках, глаза у нее возбужденно блестели.

– Леди, это для вас! От хозяина!

Имоджин с подозрением посмотрела на сундучок. Подарки от Фицроджера порождали лишние подозрения. Кроме того, она не забывала о даре данайцев, из-за которого когда-то погибла Троя.

Но в этом сундучке не могла скрываться вражеская армия. Он был покрыт чудесной резьбой и отделан серебром. У него был и замок с ключиком. Имоджин открыла крышку, там находились кожаные мешочки. Из одного она достала золотой пояс. В других лежали браслет и кольца. Вскоре почти всю кровать покрывал сверкающий ковер драгоценностей: серьги, повязки на голову и колье. Там были и броши, и даже старинные фибулы. Все было изготовлено из разных металлов, использовались самые разнообразные приемы работы – филигрань, чеканка, различные драгоценные камни.

Марта охала и ахала, пока Имоджин задумчиво перебирала замечательные украшения. Все это явно награблено в походах.

Ее, конечно, тронула забота Фицроджера и его щедрый подарок. Наверно, все-таки в этом сундучке скрывалась армия, которая должна была покорить ее сердце.

Имоджин расхохоталась. Подобное богатство могло вскружить голову любой женщине, но когда Фицроджер увидит ее собственные фамильные украшения, он поймет, что все это ерунда!

Но ее тронула его щедрость, и у нее стало немного легче на сердце. Имоджин поднялась на ноги – они почти не болели.

Фицроджер опять оказался прав: когда она поднялась на ноги, мир показался ей не таким уж плохим.

Марта помогла ей надеть кремовое шелковое платье и починенную тунику из алого щелка. Имоджин еще раз пересмотрела содержимое сундучка. Она надела золотой филигранный пояс с цветочками из слоновой кости. Шею украсило ажурное ожерелье из золота с гранатами. Имоджин завершила наряд двумя старинными узкими золотыми браслетами. И этого было вполне достаточно. Она опять напомнила себе, что не стоит кичиться богатством перед королем.

Девушка положила остальные украшения в сундучок и заперла на ключ. Марта в это время расчесывала ее роскошные длинные волосы.

– Леди, они такие красивые и длинные. Просто чудо! Но я не могу сказать, какого же они цвета. Что это – золото, медь?

– Фицроджер говорит, что они рыжие!

– Не может быть! – Марта захихикала. – Леди, я уверена, что сегодня ночью он скажет что-то совсем другое!

Имоджин напряглась и спросила:

– Что ты имеешь в виду?

– Когда мужчины обхаживают женщину, они говорят разные приятные вещи, иногда они ее поддразнивают. Но когда они разгорячены и возбуждены, они всегда говорят правду.

Имоджин посмотрела на нее.

– Разгоряченный и возбужденный? Ты хочешь сказать, они так себя ведут от похоти?

– Можно и так сказать, леди. Марта была замужем, может, она что-то ей посоветует…

– Ну-у-у, Марта, очень трудно быть вполне хорошей.., на супружеском ложе?

– Быть хорошей?

Имоджин облизала губы, понимая, что не может описать Марте все способы, о которых упоминал ей отец Фульфган.

– Ну, как сказать, если все делать правильно… Ты понимаешь.., не обидеть… Марта погладила ее по голове.

– Не бойтесь, ягненочек мой! Он не ждет, что вы будете слишком знающей. Все будет в порядке.

Знающей? У Имоджин сильно забилось сердце. Какое отношение имеют ко всему этому знания? Ей лучше перестать задавать вопросы, иначе все станет еще непонятнее. Ее слишком хорошо опекали. Отец Фульфган сказал ей только то, что ей не следовало делать. Но, может, есть вещи, которые она должна знать, но не знает?

Ей бы не хотелось, чтобы Фицроджер назвал ее глупым ребенком!

Когда пришло время спуститься вниз, нервы Имоджин были уже на пределе, ноги дрожали. Она попыталась надеть самые мягкие туфли, но ей тут же пришлось их снять. Видно, придется спуститься вниз босиком, и Имоджин почувствовала себя полуодетой.

Имоджин прошла через комнаты наверху, затем стала спускаться по широкой лестнице в огромный зал. Голова у нее кружилась, и она решила, что это от страха.

Девушку поразило, что зал был приведен в такой порядок, чтобы встретить короля. На стенах висели гобелены, хотя они не были такими чудесными, как испорченные Ворбриком, но зато прикрыли голые стены, лишенные драпировки. Столы, подготовленные для пиршества, были накрыты белыми скатертями. На полу разложили тростник, в который для хорошего запаха добавили пряные травы.

Огромный дубовый стол на возвышении еще не был накрыт, потому что на нем лежали брачные документы. Благородные лорды, собравшиеся в зале, пили вино из красивых золотых и серебряных кубков. Прежде пустые полки заполнили блюда и даже кубики из драгоценного стекла. Все эго привезли из Клива.

Мужчины заметили присутствие Имоджин и стали внимательно ее разглядывать.

Под этими оценивающими, жесткими, корыстными взглядами у Имоджин стали заплетаться ноги. Для них она была просто ходячим богатством, а следовательно и властью.

В этот момент она порадовалась безделушкам, подаренным ей Фицроджером, потому что благодаря им она выглядела как настоящая богатая Наследница.

Потом она увидела и Фицроджера. За короткое время их знакомства она видела его полуобнаженным, в кольчуге, в кожаных куртках и в шелках, но таким нарядным ей еще не приходилось его видеть. Наверно, он награбил много добра.

Ублюдок великолепно смотрелся в зеленом с золотом наряде. Его темные волосы сверкали в солнечных лучах, а тяжелые золотые украшения были гораздо изящнее всех королевских цепей и браслетов. Он восхищал своим видом всех присутствующих, включая короля Англии.

И Имоджин посмела назвать его ничтожеством?! Нет, им он никогда не был.

Она заключает брак с силой и жестокостью, а не с человеком по имени Фицроджер. И будет всегда помнить, что сделала это, одновременно объявляя ему войну, ведь не может быть и речи о любовных отношениях.

Но на войну не отправляются в одиночку. Когда она спустилась по длинной лестнице, ей так хотелось, чтобы кто-то из знакомых был рядом с ней. Отец и тетка были мертвы. Она вспомнила о Жанин, которая встретила смерть в этом самом зале.

Глупо вспоминать о ней сейчас, но вместо прекрасно одетых гостей на свадьбе, ей померещились бандиты в кольчугах, кровь, капающая с их мечей, и Жанин…

Она мысленно увидела женщину, распростертую на столе, и услышала, как она молит о пощаде, когда насильник проник в нее, продолжая сопеть и хрипеть в ритме своих толчков…

Господи милостивый, ведь это тот же самый стол! Имоджин с ужасом уставилась на дубовый стол, заваленный документами Ей показалось, что на нем пятна крови.

– Леди Имоджин, вам не следовало идти самой, – ласково сказал Ренальд. – Садитесь, пожалуйста.

Он подвел ее к большому креслу, стоявшему у стола. Имоджин вопросительно посмотрела на короля, но тот снисходительно махнул рукой.

– Садитесь, леди Имоджин. Тай рассказал мне о вашем упорстве и гордости. Я вас за это уважаю, но вам следует поберечь себя.

Упорство и гордость? Она посмотрела на Фицроджера. Он действительно так считает? Как странно. Она себя чувствовала такой слабой и неспособной распоряжаться даже своей судьбой.

Эта свадьба стала признанием того, что без мужчины Имоджин – кролик, выпущенный в стаю волков! Она была рада сесть. Так она, глядишь, не упадет в обморок от голода и слабости.

Ренальд налил ей вина, но она не успела сделать и глотка, как рука Фицроджера забрала его и заменила на кубок с водой.

– Мы должны поститься. Ты помнишь об этом? Если мы не станем этого делать, то все наши страдания принесут нам только несчастье, и у тебя станут рождаться кролики.

Имоджин в ужасе посмотрела на него.

– Что? – удивилась она. Фицроджер холодно улыбался.

– Так говорит твой драгоценный священник.

Имоджин отпила глоток воды, чтобы смочить пересохшее горло, а король произнес:

– Леди Имоджин, ваш отец поручил вас заботам, и я имею честь проводить эту церемонию. Может, вы желаете, чтобы я пояснил вам значение всех этих документов?

– Государь, она все прекрасно знает, – заметил Фицроджер. – Она сама их составляла.

– Вот как? – сказал король и одобрительно посмотрел на Имоджин. – Тай, тебе досталась талантливая невеста, не говоря уже о том, что она очень красива! Но понимает ли она, что написала?

Они рассуждали так, как будто ее здесь вообще не было.

– Она все понимает, – резко заявила Имоджин, а потом в ужасе посмотрела на пораженного короля. – О, простите меня, государь.

И он снова пропустил мимо ушей ее дерзость.

– Ничего, леди Имоджин, мы понимаем, что вы пережили трудное время, и мы прощаем вас. Может, вы мне расскажете, что написано в этих документах?

– Я согласилась выйти замуж за лорда Фицроджера из Клива и сохраняю за собой право правления Каррисфордом, который перейдет к моим детям, за исключением старшего сына, который унаследует замок Клив и другие владения моего.., моего мужа.

Она перехватила взгляд Фицроджера – он помогал ей выдержать церемонию.

– Мой муж от моего имени станет охранять Каррисфорд и платить рыцарские налоги вам, государь. С помощью моих клерков я стану управлять замком Каррисфорд.

– Под руководством вашего мужа, – подсказал ей король.

– Простите, ваше величество?

– В документе говорится, что вы станете управлять Каррисфордом «под руководством лорда Фицроджера, моего мужа», а должно быть написано «Тайрона Фицроджера». Здесь нужно исправить.

Значит, теперь она знала имя мужа.

– Вы все понимаете, леди Имоджин? Эти слова ограничивают вашу власть.

– Я это знаю, – сказала Имоджин, кинув взгляд на Ублюдка Фицроджера.

– И вы с этим согласны?

– Да.

– А как насчет приданого? – спросил один из гостей.

Фицроджер ответил ему на это:

– Леди вступает в брак, будучи более богатой, чем я, поэтому мы не посчитали нужным упоминать о приданом. Присвоение моего титула ее землям и составляет ее приданое, потому что я только что отвоевал их для нее.

Это было заявлено Фицроджером довольно грубо, но точно.

– Я с этим совершенно согласна, – подтвердила Имоджин.

– Хорошо, – довольным тоном сказал король. – Тогда нет никаких причин для задержки, и мы должны стать свидетелями этого брака.

Имоджин взяла протянутое ей перо и подписала документ, поставив еще крест, что означало дополнительно данную клятву выполнения условий брачного договора. Она смотрела, как Фицроджер тоже подписывал бумаги и также нарисовал крест. Затем бумаги подтвердили все свидетели с помощью подписи, печатки или какого-то другого знака.

Она очнулась, когда Фицроджер взял ее за руку.

– А теперь ты должна присягнуть в вассальной верности Каррисфорда королю Генриху.

Генрих сел, а Имоджин преклонила перед ним колени как вассал перед властелином и положила руки ему на колени. Это был весьма торжественный момент, и девушка испытывала приятное волнение. Она завоевала эту честь своей смелостью, почти так же, как рыцарь завоевывает это в бою.

Потом настало время произнести клятвы в супружеской верности.

Фицроджер сказал:

– Тебе не стоит идти по двору, когда на ногах еще не совсем зажили раны. Вот кресло, тебя на нем могут отнести.

Имоджин увидела кресло, к которому прикрепили длинные шесты. Два крепких воина должны были нести невесту. Она вздохнула с облегчением, потому что ей было неприятно ступать босиком по грязи.

– Благодарю вас, – сказала она Фицроджеру.

Он уже много сделал для нее, но по-настоящему она была благодарна ему именно за это.

– Это все устроил Ренальд.

Ей следовало догадаться, что Фицроджер , не стал бы тратить время на решение подобных проблем – ее всегда могли отнести и на руках. Имоджин улыбнулась Ренальду и уселась в кресло.

Девушка ухватилась за ручки, когда ее подняли вверх, и все отправились в часовню. Отец Фульфган шагал впереди с распятием в руках. Казалось, что его главным желанием было очутиться где-нибудь в другом месте.

Во дворе собрались слуги, и когда процессия появилась перед ними, раздались приветственные возгласы. Имоджин услышала, как приветствовали ее, короля и Фицроджера. Но она также заметила, как мало осталось прежних обитателей Каррисфорда. Наверно, многие из них были заняты подготовкой праздничной трапезы, но скорее всего некоторые из старой прислуги пока еще не возвратились в замок.

Фульфган исчез в часовне, а ее носильщики поставили кресло у входа, где была расстелена ткань, на которую могла встать Имоджин. Интересно, об этом тоже позаботился сэр Рональд? Имоджин вздохнула, когда увидела, что это был кусок великолепной вышивки, изображающей охотничью сценку. Вышивка висела в кабинете отца, но при захвате замка была иссечена в клочья.

Король встал рядом с ней, а Фицроджер – по другую сторону.

Затем появился Фульфган. Поверх заплатанной черной сутаны он надел епитрахиль и выглядел так, словно сейчас произойдет обряд отпевания, а не венчания жениха и невесты. Выражение лица у него было просто ужасное. Он стал оглашать содержание брачного контракта низким и сильным голосом, но делал это так, будто перечислял список преступлений, требующих наказания.

– Тайрон Фицроджер из замка Клив, вы согласны с вышеперечисленным и свидетельствуете, что станете все честно выполнять? И что это ваша действительная подпись?

– Да, – произнес жених.

– Имоджин из Каррисфорда, вы согласны с вышеперечисленным и подтверждаете, что станете все честно выполнять? И что это ваша настоящая подпись?

Он спросил Имоджин так, как будто обвинял ее в чем-то весьма страшном. Она с трудом проглотила слюну.

– Да, – прошептала Имоджин.

– Все присутствующие могут засвидетельствовать, что вся церемония и документы были подписаны по доброй воле?

Послышался гул голосов, выражавший всеобщее одобрение.

– Тогда все в порядке, – с отвращением сказал отец Фульфган. – Если желаете, мы можем продолжать.

Имоджин увидела, что король с трудом сдерживает смех. Она прикусила губу. Имоджин не привыкла насмехаться над отцом Фульфганом, ей это казалось греховным.

Король взял холодную правую руку Имоджин, легонько пожал ее и вложил в правую руку Фицроджера. Прикосновение мужа было теплым и твердым. Затем Имоджин сверху положила свою левую руку. И окончательно образовался крест, когда супруг свободной рукой надел ей простое золотое кольцо на палец со словами:

– Этим кольцом я венчаюсь с тобой. Этим золотом оказываю тебе честь, и этим приданым я одариваю тебя.

– Благодарю тебя, лорд Фицроджер, за то, что ты вернул мне мой замок.

Имоджин жутко хотелось бы избежать следующей части церемонии, но ей все же пришлось преклонить колени и поцеловать ему руку.

– Я подчинюсь вашей власти, мой муж и господин.

И только сейчас она поняла, что не сможет сама подняться с колен, не разбередив своих ран. Она беспомощно посмотрела на него, ожидая помощи.

Ублюдок обхватил ее талию и осторожно помог подняться. Она знала, что он очень сильный, но ее опять поразило ощущение его ловкости и силы, потому что он не обладал уж очень массивной фигурой. Фицроджер не отпустил ее, а продолжал прижимать к себе. Потом он торжественно поцеловал ее, нежно прикасаясь губами.

– Как ты считаешь, старая ворона собирается благословить нас? – прошептал он, и искорки заплясали у него в глазах.

– Не следует так говорить о святом человеке!

Оказалось, что отец Фульфган все же собирался благословить их союз. Он высоко поднял руку. Супружеская пара повернулась к нему лицами. Священник выглядел так, будто у него рот был полон желчи.

– Лучше пожениться, чем гореть в адском огне. Брак предопределен для тех, кто не может найти истинный союз с Христом с помощью благословенного целомудрия. Но в браке есть преимущества, потому что с помощью вашего грязного союза вы можете создать тех, кому удастся лучше и чище служить Богу. Молитесь об этом.

Имоджин услышала приглушенные смешки рядом стоявших рыцарей. Она с ужасом посмотрела по сторонам. Король весь побагровел, но девушка так и не смогла понять: то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого смеха. Леди Имоджин боялась даже встречаться взглядом с Фицроджером.

Священник сделал им небольшую уступку:

– Необязательно вам гореть в адском пламени. Вы можете жить так, чтобы это было угодно Богу. Самый благородный путь – это держаться святого целомудрия в рамках брака. Это будет даже более благородно, чем жить в монастыре, потому что вам придется бороться с дьявольским соблазном каждый день.

Он сделал значительную паузу, потом вздохнул.

– К сожалению, немногие способны на такой великий подвиг. Тогда старайтесь использовать похоть вашего тела только для размножения. Контролируйте похоть, иначе она станет командовать вами. Будьте воздержанны по пятницам и воскресеньям, в канун святых праздников, в Великий и в Рождественский посты. Избегайте друг друга, как только возможно, чтобы противостоять дьявольскому соблазну, и не спите вместе, когда дитя начнет расти у матери в утробе. А пуще всего избегайте удовольствия от вашей похоти, потому что иначе у вас станут рождаться монстры!

Он в последний раз смерил их взглядом. Но теперь в нем было больше скорби, чем злости. Перекрестил и запел псалом.

– Бог Авраама, Исаака и Иакова, благослови этих молодых людей и посей в их сердцах семя вечной жизни.

После этого он вошел в часовню и запер за собой дверь.

– Господи, – сказал король, – если бы архиепископ Кентерберийский так же благословил меня во время моей свадьбы, я бы стал опасаться за будущее страны. Я боялся бы сделать беременной Матильду.

– Все чтят Эдуарада за его святую выдержку, – сухо заметил Фицроджер. – Хэл, ты не воспользовался своим шансом приобщиться к святости.

– Мне гораздо приятнее проводить каждую ночь с моей дорогой Матильдой.

Король крепко поцеловал Имоджин, отчего у нее закружилась голова, и шлепнул Фицроджера по плечу так, что тот чуть не упал.

– Вот как нужно целовать жену, друг мой, а ты ее облобызал так, как будто этот прокисший священник притупил твои мозги или те части тела, которые понадобятся тебе сегодня ночью! Ты что, собрался до конца своих дней соблюдать целомудрие?

– Ну нет. Кстати, моя похоть может пока еще подождать, а вот мой пустой желудок уже больше не в силах терпеть, – сказал Фицроджер и, подхватив Имоджин, посадил ее в кресло. – Начинаем пировать!

Процессия прошлась по двору, а потом отправилась в башню. Народ приветствовал их и размахивал шапками и платками. Молодую посыпали зерном, чтобы Имоджин была многодетной в браке.

Им навстречу выбежала женщина с венком из маргариток и незабудок и надела его на голову Имоджин.

– Благослови вас и вашего лорда Господь в этот счастливый день, леди!

Сердце Имоджин возрадовалось, и у нее стало легче на душе. Да и ее люди видели, как работал и действовал лорд Фицроджер в Каррисфорде в эти последние три дня, – сначала он доблестно сражался, а потом деловито организовал ремонт и уборку и быстро привел в порядок замок. Они радовались ее выбору.

Думая об этом, Имоджин слабо улыбнулась новому хозяину, в ответ он послал ей прохладную улыбку.

В низу лестницы, ведущей в главную башню, собрались воины Фицроджера. Они вынули из ножен мечи и отсалютовали новобрачным.

Фицроджер вынул из-за пояса кошелек и отсыпал Имоджин в руку целую горсть серебряных монеток.

– Это щедрый дар для слуг и воинов. Ты же не хочешь тратить собственные деньги.

Имоджин сразу помрачнела. Опять встал вопрос о ее сокровищах. Он, видимо, считает, что брак дал ему возможность беспрепятственно рыться в ее сундуках. Но все, что там было, предназначалось Каррисфорду, а не Кливу.

Леди Имоджин стала швырять монетки в толпу, и ее супруг тоже присоединился к ней. Крики и приветственные возгласы раздались громче.

– Много вам детей, и чтобы они все были здоровы! – крикнула женщина, вертя в руках блестящую монетку.

– Благослови вас Боже!

– Каждые девять месяцев пусть рождается у вас по мальчику!

– Точно, – орал какой-то мужчина. – Хозяин, обработай ее сегодня как следует! Пусть она быстрее понесет от тебя!

Далее последовали такие же непристойные предложения и возгласы.

Громкие, хриплые, похабные крики стали невыносимы. Они призывали к похоти и насилию. Имоджин стало казаться, что она уже заживо погребена.

Леди Имоджин увидела, что руки, которыми она вцепилась в ручки кресла, побелели. Фицроджер же всех поблагодарил.

– Пойдем, – тихо скомандовал он. – Жена, я настаиваю на том, чтобы отнести тебя на руках, даже если ты станешь упрямиться.

Имоджин овладело паническое настроение и желание убежать куда-нибудь подальше от свадебного ложа.

– Я не могу… – стала она отказываться, но моментально оказалась в его руках.

– Ты все сможешь, – ответил он ей. Когда Имоджин стала вырываться, Ублюдок коротко добавил:

– Имоджин, перестань сопротивляться, или я брошу тебя в грязь прямо на твою сладкую попку!

Имоджин покорилась. Не его вина, что Бог проклял женщин и возложил на их плечи такие ужасные обязанности. Как бы ей хотелось, чтобы кто-то пожалел ее и посочувствовал ей.

Внезапно Имоджин ощутила необыкновенную слабость, прислонила щеку к мягкому бархату его туники, но колючее золотое шитье поцарапало ей щеку, и она резко отшатнулась.

– Как обычно! – резко заметила леди Имоджин.

– Что? – спросил Фицроджер.

– Ты всегда способен причинять мне только боль!

Он нахмурился, посмотрел ей в глаза, а потом быстро слизнул капельку крови со щеки.

– У тебя уже идет кровь? Да, ведь мне придется сегодня ночью повторить то же самое. Ты не ошиблась в своих предположениях.

Имоджин задрожала, когда он подтвердил ее самые худшие опасения.

– Прекрати дрожать, Имоджин, – нетерпеливо промолвил Ублюдок. – Женщины всегда проливают кровь в первую брачную ночь. Никто от этого не умер, и ты тоже останешься живой. Если ты перестанешь ссориться со мной, то наш брак будет вполне приемлемым. Имоджин сверкнула глазами.

– Фицроджер, прекрати относиться ко мне, как к ребенку!

– Я всегда буду относиться к тебе так, как ты того заслуживаешь.

Имоджин замолчала. Она понимала, что ведет себя действительно как дитя, но ведь она так сильно переживала.

Фицроджер усадил ее в кресло возле главного стола.

– Ты дрожишь, как осиновый лист, – заволновался он. – Ты казалась мне более храброй.

Имоджин посмотрела на стол, покрытый дорогой скатертью.

– Милорд, к сожалению, меня мучают грустные воспоминания, и в этом нет ничего удивительного. Со временем все забудется.

Было страшно осознавать, что брачная трапеза происходила за столом, на котором так жестко насиловали ее горничную.

Леди Имоджин огляделась и должна была признать, что брачный пир хорошо подготовлен. Все столы уставлены различными явствами. Все было почти так, как во время праздников до нападения Ворбрика.

Хотя ее прошлое, как говорится, кануло в Лету, все еще сохранились воспоминания о тех блаженных днях. Подошел седой Сивард, чтобы преклонить колени перед королем и перед своей молодой хозяйкой. Имоджин улыбнулась и протянула к нему руки.

– Сивард, ты хорошо выглядишь. Я так рада тебя видеть!

– Леди, все хорошо. – И старик улыбнулся ей. – Я счастлив видеть вас рядом с сильным мужчиной и нашим монархом!

– Спасибо, Сивард, – ответил король и подмигнул ему.

Управляющий дворцом покраснел и поспешил ретироваться.

Имоджин посмотрела на Фицроджера, сильного мужчину, который был с ней рядом. Все решили, что она счастлива в этот день и непременно должна радоваться.

Она взяла кубок, из рубинового стекла и залпом его осушила.

– Предполагалось, что мы должны были разделить круговую чашу, – сухо заметил Фицроджер. Он подозвал виночерпия, чтобы тот снова наполнил кубок и приложил его ко рту тем местом, где его касались губы Имоджин, и в свою очередь тоже осушил до дна.

– Если мы не можем что-то поделить поровну, тогда нам придется хотя бы быть на равных.

– У нас так не выйдет, – парировала Имоджин.

– Вот как? Тогда развлекай короля, жена, а я займусь мрачным сэром Вильямом. Я гарантирую тебе, что это хорошее доказательство нашего неравенства.

Имоджин была поражена. Он решил, что она опять намекает на то, что Фицроджер ниже ее по происхождению. Она также вспомнила, что как-то обозвала его ничтожеством.

– Кстати, – заметила Имоджин и подала ему ключ от сундучка. – Милорд, пусть это лучше хранится у вас. Мне некуда спрятать этот ключик.

Фицроджер взял ключ и повертел его в руках.

– И никакой благодарности за мои жалкие подарки? – удивился он.

Имоджин почувствовала, как у нее от стыда запылало лицо.

– Да.., конечно… – заикаясь, промолвила она. – Вы были так добры, что подумали даже об этом.

– Но эти вещи, конечно, не соответствуют вкусам Каррисфорда?

– Ну, теперь в них нет никакой необходимости. У меня есть много…

– Конечно, так и будет, когда ты наконец решишь открыть свою сокровищницу, но ты мне должна разрешить вручить тебе утром подарок…

Имоджин с трудом проглотила слюну. Утреннее подношение символизировало передачу приданого Имоджин Фицроджеру и доказательство того, что он был доволен поведением жены в первую брачную ночь.

Имоджин поспешила повернуться к королю. Тот привез с собой музыкантов и постукивал пальцем в такт музыке. Он, очевидно, был доволен тем, как все происходило.

Леди Каррисфорд обратилась к королю:

– Благодарю вас, государь, что вы пришли ко мне на помощь.

– Леди Имоджин, как только я услышал о ваших несчастьях, я сразу же поспешил сюда. Но боясь, что было слишком поздно, если бы вы сами ничего не предприняли и не нашли надежного защитника.

Столы стали обносить дичью, и король, выбрав самый хороший кусок, положил его перед Имоджин на доску, на которой она могла порезать мясо. Имоджин смотрела на него и, хоть она постилась целый день, все равно не смогла проглотить ни кусочка.

– Ваше величество, вы высоко цените лорда Фицроджера.

– Он верный друг, – просто ответил ей Генрих. – А у меня таких друзей слишком мало. Он всегда сможет защитить вас.

– Он доблестный воин и умелый организатор, – согласилась Имоджин. Генрих захохотал.

– Вот это воистину самое подходящее слово! Умелый. Он даже убивает умело!

У Имоджин совершенно пропал аппетит.

Она видела, как ловко убивает Фицроджер, и понимала, что имел в виду король. Никакой речи о достойном поведении рыцаря не могло и быть – просто молниеносное убийство.

Имоджин вся содрогнулась. – Государь, я поражена, что лорд Фицроджер до сих пор ни с кем не был помолвлен, – заметила Имоджин и попыталась откусить кусочек цыпленка.

– Здесь нечему удивляться. До недавнего времени у него не было и клочка земли, и поговаривали, что он незаконнорожденный ублюдок. Он всегда являлся надежным другом, но у меня самого тоже ничего не было. Леди Имоджин, нам повезло: мы разбогатели, и у нас хорошие жены.

Он выпил за ее здоровье, и Имоджин пришлось ему улыбнуться в ответ. Имоджин хотелось побольше разузнать о Фицроджере, поэтому она тихо сказала королю:

– Для человека безземельного у него слишком хорошо идут дела.

– Да, будучи к тому же еще и незаконнорожденным, он добился удивительных успехов, и все с помощью меча, леди. Фицроджер был посвящен в рыцари из-за своей доблести. Он многие годы существовал благодаря победам на турнирах и принимая участие в битвах в качестве наемника. Вам достался самый лучший боец Англии, леди Имоджин.

Новобрачная еще раз кинула взгляд на мужа. Ее не удивляли слова короля, потому что она понимала – все, за что бы ни принимался Тайрон Фицроджер, он делал хорошо.