Глава 17

Уже стемнело, а Имоджин все лежала в объятиях Фицроджера. Им не хотелось молчать. Он все рассказывал ей о своей жизни, а она так же открыто делилась воспоминаниями. В разговоре они никак не упоминали о предстоящей разлуке, но Имоджин понимала, что Тайрон таким образом прощается с ней. Она молила Бога, чтобы этого не случилось, но он очень точно изложил все факты, взвесив все «за» и «против».

Ворбрик оставит его живым и невредимым только для того, чтобы Имоджин согласилась на все его требования. Но он постарается сделать его недееспособным, ведь добиться этого будет не слишком сложно.

Она, конечно, в свою очередь сделает все, что только будет в ее силах. Правда, хотя они обсудили массу планов, ни один из них не был окончательным. Поэтому ей придется действовать в одиночку, а ему – только ждать.

Тай полностью доверял ей. Имоджин не хотелось обнадеживать его, ведь совсем недавно ей было сложно решить, надеть ли синее шелковое платье, или красное… И ее самые серьезные переживания были связаны с потерей на охоте сокола.

Но Имоджин сейчас была их единственной надеждой, она должна перехитрить Ворбрика и выжить.

– Когда я был мальчишкой, мне нравилось участвовать в драках, но я всегда ненавидел проявлявших при этом жестокость. Тебя это удивляет?

– Нет. Мне кажется, что ты и сейчас чураешься жестокосердия.

Имоджин пальчиком провела по вене на его руке. Ей так хотелось нежно гладить его и прикасаться к нему.

– Правильно, если я убиваю, то делаю это быстро.

Это было странное проявление доброты, но девушка поняла его.

– Каким образом ты стал рыцарем? – спросила она.

– Когда я впервые увидел своего отца, то понял, что никому не пожелал бы оказаться во власти такого человека.

– Порой такого просто невозможно избежать. Может, это воля Господня?

– Нет, это не так, – сказал Тайрон. – Ты удивишься, если узнаешь, что я должен был стать монахом?

– Монахом? Тебе, видимо, это было ненавистно?

Имоджин не могла себе представить Фицроджера, живущего в рамках монастырского устава: бедность, целомудрие и беспрекословное повиновение.

– Мне в монастыре так все нравилось, – тихо ответил муж. – Я был там счастлив как никогда. Все подчинялось определенному порядку и дисциплине, и там можно было учиться.

Счастлив как никогда! Когда Имоджин услышала такое признание, ей стало обидно, хотя почему она должна была считать, что настоящее счастье он нашел только тогда, когда они встретились?

– Почему же ты не остался в монастыре?

– Он был в Англии. Понятно, что родственники моей матери постарались отослать меня как можно дальше от дома, и таким образом я оказался рядом с отцом. Он не желал, чтобы я находился неподалеку. Он приказал настоятелю монастыря отослать меня во Францию, и тому пришлось повиноваться.

– Сколько тебе было тогда лет? – спросила Имоджин.

– Тринадцать. Ведь это очень сложный возраст. Я был вне себя от подобной несправедливости. Вместо того чтобы отправиться во Францию, я пошел в Клив, чтобы встретиться с отцом и протестовать.

– О Боже! Что же случилось?

– Именно то, что любой человек, обладающий хотя бы крохотным умом, мог ожидать в подобной ситуации. Роджер не был таким ужасным чудовищем, как Ворбрик, но он был очень жестоким и не знал, что такое жалость. Когда я явился к нему, он приказал меня выпороть. Когда же я не захотел молчать, он бросил меня в каменный мешок.

Фицроджер рассказывал об этом, оставаясь внешне довольно спокойным, но Имоджин ощутила, как напряглось его тело.

Чего он собирался добиться подобным образом? – спросила она.

– Мне кажется, он искренне надеялся, что я сгнию там заживо, и никто не вспомнит обо мне. Теперь я думаю, может, он пытался вообще забыть обо всем, что было связано со мной. Он признавал только одного сына – слабого и порочного Хью. Сам Роджер мог предаваться порокам, но он никогда не был слабаком. Его жена была бесплодна и холодна, но она могла прожить очень долго. Он не был счастливым человеком.

– Тебе его жаль?

– Heт. Мое детство было недолгим, но дома и в монастыре меня хотя бы кормили и заботились обо мне. Каменный мешок… Каменный меток был подобен падению в ад. Они швырнули меня гуда… Я пролетел десять футов вниз и сильно разбился. Мешок похож на колодец, я даже не мог развести руки в стороны. Под ногами была сырая и вонючая земля. От моих экскрементов стало вонять еще сильнее. Я думал, что задохнусь от этого запаха, но нет! Там была кромешная темнота, и хотя я знал, что люк очень высоко, я боялся, что он сорвется вниз.., и придавит меня…

Тайрон вздрогнул, когда Имоджин прикоснулась к нему. Она не знала, что ему сказать, чтобы утешить его.

– Я плакал, орал, молил о пощаде. Мне было так страшно.

– Тебе было всего лишь тринадцать лет, – сказала Имоджин. – Я в этом возрасте рыдала даже из-за порезанного пальца.

– Но когда тебе исполнилось четырнадцать и ты сломала руку, то храбро выдержала, пока тебе ее вправляли.

От кого ты узнал об этом?

– Я старался все узнать о тебе. Имоджин не могла понять, как ей следует понимать его слова. Чего он добивался? – подумала она.

– У меня так сильно болела рука, что не было смысла и сил плакать из-за этого. Ты меня понимаешь?

– Да, и кроме того, ты знала, что тебе пытаются помочь. Я же тогда знал, что Роджер хотел только одного – чтобы я поскорее умер.

– Как же ты смог выжить?

– Меня кормили. Его люди ненавидели Роджера и Хью, и к тому же один человек разглядел во мне фамильные черты рода Кливов. Тогда все решили, что я ею настоящий сын. Они не могли меня освободить, но они меня подкармливали.

– Будь славен Иисус! Сколько же времени ты провел там?

– Целую вечность. Я потерял счет времени, но мне кажется, что прошло чуть меньше месяца. Наконец Роджер покинул замок и отправился в Лондон. Тогда они меня освободили и бросили туда свиную тушу. Они надеялись, что если Роджер туда заглянет, то примет ее за меня. Скорее всего, он никогда туда не заглядывал. Когда через несколько месяцев я проверил.., кости все еще лежали там…

– Он даже не вспомнил о сыне, которого приговорил к мучительной смерти? И никогда не спрашивал, что с ним стало? Он, конечно же, понимал, что ты его сын!

– Кто знает, о чем он думал? В последующие годы мне иногда приходила в голову идея встретиться с ним с глазу на глаз и заставить его все рассказать мне…

– Что ты сделал, когда тебя освободили? Вернулся домой?

– Нет, мне там было нечего делать, Я стал готовиться к тому, чтобы стать рыцарем.

– Но это так трудно!

– Да, но передо мной была цель! Я не очень-то четко ее понимал, но знал, что мне следует стать сильным и обладать властью, чтобы отомстить Роджеру Кливскому! И конечно, никогда больше не оказаться в подобном положении. Многие люди считали меня сумасшедшим и смеялись надо мной. Они насмехались над моими мечтами.

– Но ты же не смеялся над моими, – тихо заметила Имоджин.

Тайрон рассказывал и нежно перебирал ее волосы.

– Я понимаю, насколько притягательны любые мечты.

– Как же ты смог всего добиться без денег и без чьей-либо помощи?

– Мне повезло. Я прибился к группе наемников, которым были нужны слуги. Пока они тренировались, я наблюдал за ними и учился всему, чему только мог научиться. Мне нужно было стать сильным, ведь в детстве я был довольно тщедушным ребенком. Я стал накачивать мускулатуру. Капитан наемников, Арно, видел, чем я занимаюсь, и когда у него было доброе настроение, он подбадривал меня и даже разрешал тренироваться вместе с остальными. Так продолжалось до той поры, пока мне не удалось победить его самого умелого и крупного воина.

Имоджин улыбнулась.

– И тогда он понял, что ты самый доблестный рыцарь среди остальных. Фицроджер усмехнулся.

– Когда он увидел, что я покалечил его лучшего бойца, он меня выпорол.

– Что? Он поступил так нечестно?!

– Рыжик, как ни странно, жизнь часто бывает весьма несправедливой.

– Как сейчас? – спросила Имоджин.

– Но Арно все равно был заинтересован во мне, потому что понимал, что у меня есть талант. Он решил тренировать меня, но ясно мне объяснил, что, если я серьезно пораню кого-либо из его людей, он вытряхнет из меня душу. Я научился бешено драться, но контролировал свои действия.

– Я в этом уверена. Но как же ты стал рыцарем?

– Арно повез нас во Фландрию на турнир. Там я хорошо проявил себя, и он уговорил местного графа, чтобы тот посвятил меня в рыцари. Арно заплатил за мою лошадь, латы и оружие, и затем я все время участвовал в турнирах. Оказалось, что он уже давно задумал это.

– На турнирах? Это нечто вроде потешных сражений?

– Нет, все было по-настоящему, и люди умирали по-настоящему. Вот почему они запрещены в Англии. Но, участвуя в турнирах, можно разбогатеть.

– Ты там часто побеждал?

– Да, я хорошо сражался. Арно только разбирался с моими пленниками и делил добычу.

– Но это же нечестно, – проворчала девушка.

– Почему? Мне было нужно расквитаться с ним за то, что он обучал меня, и за поддержку в начале моей карьеры. Но потом я решил, что выплатил ему все долги. Арно уже ничего не мог поделать, и мы расстались.

– Что случилось потом?

– Я встретил Генриха.

– Короля?

– Нет, в то время он еще не был королем, а просто младшим безземельным сыном Вильгельма Завоевателя. Генрих мечтал заполучить трон Англии. Он всегда был уверен в том, что, будучи единственным сыном короля, рожденным в пределах Англии, он по праву должен владеть ею. Генриху нравилось участвовать в турнирах. И почти всегда он побеждал. Я, не зная, кто он такой, одолел его. Ему не понравилось это, и, чтобы разрешить наш спор, он потребовал провести новый поединок. Он также потребовал, чтобы, если он победит, были освобождены все пленники. А если я одолею его, то получу еще сто марок.

Я позволил ему выйти в победители, но сделал это так искусно, что он об этом не догадался. Если бы Генрих все понял, то отказался бы от моего подарка. Теперь король везде хвастает, что он единственный человек, победивший Тайрона Фицроджера.

– Мне он не нравится. Он безжалостный человек.

– Но от слабого короля не будет никакого прока. Я должен кому-то служить, и к тому же у Генриха есть качества, которые мне нравятся. Это ум и деловитость. Но мне бы хотелось, чтобы у него было больше совести.

– Когда я впервые встретила тебя, – заметила Имоджин, – мне казалось, что у тебя полностью отсутствует совесть.

– Хорошо, я всегда хотел, чтобы все думали именно так!

Голос его стал напряженным. Имоджин посмотрела в сторону входа и увидела, что уже совсем стемнело. Она поняла, что Тайрон сильно волновался.

– И ты присоединился ко двору Генриха? – подсказала она ему.

– Да, и таким образом я опять попал в Англию. Потом в Клив и затем к тебе.

Тайрон шутливо коснулся пальцем кончика ее носа.

– Мне помогла всего добиться смерть Вильяма Руфуса.

– Да. Но ты ведь никогда не успокоишься? Если Генрих действительно виноват в смерти брата… Тебе не следовало связывать с ним свою судьбу, – продолжала настаивать Имоджин.

– Кто может сказать, что следовало делать, а что нет? Руфус вел страну к катастрофе. Генрих по-своему любит Англию, и он умеет достичь поставленной цели. Порядок в стране будет наведен и станет поддерживаться любыми средствами.

– И ты хочешь стать частью этого порядка. Имоджин вспомнила, с какой любовью Фицроджер рассказывал о порядке и дисциплине в монастыре.

– Да, – признался он.

Имоджин понимала, что он, скорее всего, не доживет до этого. Что его мечта может сегодня погибнуть вместе с ним. И если Ворбрик овладеет сокровищами Каррисфорда, то может наступить поворотный момент в борьбе за контроль над Англией.

– Каким королем мог бы быть герцог Роберт? – Она спросила Тайрона об этом, потому что не слышала ничего хорошего о брате Генриха.

– Ужасным.

Фицроджер встал и поднял жену.

– Мне пора надевать доспехи и быть готовым к бою. Я надеюсь победить. Здесь уже совсем стало темно.

Имоджин помогла ему. Она вся дрожала, как будто провожала его на уже заранее проигранное сражение. Даже кольчуга не защитит его, поэтому мне придется действовать так, чтобы мы смогли выжить, подумала она.

Через некоторое время караульный приказал им выходить. На прощание Тайрон сказал:

– У меня есть к тебе просьба.

– Что? – переспросила Имоджин. Ей показалось, что он произнес «последняя просьба»!

– Мне бы хотелось, чтобы ты называла меня по имени.

Имоджин вспыхнула, осознав свою вину.

– Мне трудно называть тебя иначе, чем Фицроджер. – Потом она поцеловала его и произнесла:

– Господь с тобой, Тайрон!

Он крепко поцеловал жену и сказал:

– Пусть Господь поможет нам обоим!

Они стояли возле пещеры. У входа собрался отряд Ворбрика. Они все сидели на лошадях. Имоджин подтолкнули к Лигу, а Фицроджера – Имоджин пыталась думать о нем как о Тайроне, но не смогла – повели к его лошади.

Она была отлично натренирована, и если бы Фицроджер захотел, он мог бы оторваться от людей Ворбрика и оказаться на свободе, но тогда бы пострадала Имоджин. Итак, они стали заложниками друг друга.

Имоджин понимала, что ее сдерживали крепкие узы любви. А что притягивает к ней ее мужа? – думала она.

Она решила, что он неплохо относится к ней и слишком сильно желает ее. Но еще у него было сильно развито чувство долга. Он не раз говорил, что пожертвовал бы собой ради любой женщины, на которой женился. А женился ведь он на богатстве и власти.

Имоджин попыталась сосредоточиться и стала молить Бога о пощаде. Если Его интересовали побуждения людей, то Он должен быть на их стороне. Ворбрик мог быть только орудием дьявола!

Немного позже они остановились в темном лесу недалеко от замка Каррисфорд. Все выглядело безмятежно. Имоджин подумала: неужели никого не волновало исчезновение лорда, его жены и гибель его эскорта?! Интересно, обнаружили ли тела Ланкастера и его слуг?

Фицроджер разработал план, основываясь на том, что Ренальд не станет блокировать потайной ход, а только будет наблюдать за ним.

Когда нападающие будут в подземелье, он, видимо, нанесет им удар в первой части хода, и тогда Имоджин сможет удрать.

Если этого не случится, то ей следует попытаться удрать при первой же возможности, если таковая представится.

Фицроджер объяснил ей, что удаче всегда нужно помочь, и Имоджин должна сделать именно это.

У нее был припрятан небольшой нож. На всякий случай она засунула его за подвязку. Имоджин могла порезаться, потому что побоялась снять с пояса чехол, к тому же Фицроджер успел хорошо наточить нож о камень. Она обмотала лезвие тряпкой и надеялась на лучшее.

Имоджин повторила Ворбрику то, что она когда-то говорила Фицроджеру:

– Вход очень узкий, и туда может проникнуть только очень стройный человек, и без кольчуги.

– Что? – завопил Ворбрик. – Ты хочешь сказать, что я туда не смогу пролезть?

Он ударил ее так, что у девушки зазвенело в ушах.

– Ты лжешь!

Она услышала шум и поняла, что Фицроджер не выдержал, но врагов было слишком много, и они его быстро «успокоили».

– Это не ложь, – сказала она Ворбрику и облизала кровь с разбитых губ. – Если хотите, то идите и посмотрите сами.

– Я так и сделаю, – грозно проворчал Ворбрик. – Если наврала, то ты об этом пожалеешь!

Он стал делить людей. Кто-то должен был лезть на скалу, а кто-то остаться на месте.

Имоджин посмотрела на Фицроджера. Он стоял возле дерева, и его окружали шесть слегка испуганных, но настроенных весьма решительно головорезов. На виске у него был синяк, а кроме того, кровь сочилась из левой руки. Имоджин решила, что раны были несерьезными. Ворбрик больно ухватил ее за руку.

– Леди Имоджин, я рад, что он вам дорог. Вы не станете рисковать его жизнью, не так ли? Он повернулся к охранявшим Фицроджера.

– Отпустите его.

Те убрали мечи, но Фицроджер не двинулся с места.

– Застыл то ужаса? – насмешливо захохотал Ворбрик.

Сейчас Фицроджер действительно напоминал статую. Имоджин знала, что муж в такие мгновения бывал особенно опасен, но сейчас он ничего не мог поделать. Фицроджер понимал, что, если он станет сопротивляться, от этого пострадает только жена.

Ворбрик снова осклабился и приказал:

– Привяжите его к дереву, да покрепче. Руки Фицроджера с силой отвели назад, чтобы он обхватил ими дерево. Имоджин слышала, как он заскрипел зубами, когда они потревожили рану. На глазах у нее выступили слезы. Если бы даже он не был ранен, долго оставаться в таком положении было просто мучительно.

Ворбрик сам проверил узлы и покачал головой.

– Вырежьте дубинки и, если он зашевелится, крушите ему ребра. Кольчуга ему не поможет, и если он не испустит дух сразу, то будет умирать долго и мучительно!

Фицроджер даже не моргнул глазом, но Имоджин стало плохо от ужаса. Как я могу рисковать его жизнью, подумала она, но ведь ничего другого не остается.

Ворбрик все прочел на ее лице и сказал:

– Не рассоривайтесь, леди Имоджин. Пока вы нормально ведете себя, мне нет никакого резона убивать кого-либо из вас. Когда мы вернемся с сокровищами, я позволю вам выкупить живого мужа, если вы станете ублажать меня прямо перед ним. Конечно, вы женаты всего несколько дней, но я уверен, что он уже смог кое-чему научить вас.

Имоджин знала, что сделает все что угодно, хотя при одной мысли о близости с Ворбриком ее стало мутить. Тут она попыталась применить другой подход.

– Я очень религиозна, – скромно заявила она. – Удовольствие, доставляемое телу, это большой грех.

Ворбрик заржал как жеребец, и она поняла, что ее замысел не сработал.

– А мне начхать, получишь ты удовольствие или нет, поэтому я не смогу навредить твоей душе. Если ты не знаешь, что делать, я научу тебя. И мне будет еще приятнее, если ты будешь все это ненавидеть!

Он стал насмехаться над Фицроджером.

– Может, ты потом поблагодаришь меня за то, чему я научу ее, Ублюдок, если только тебе не будет противно прикасаться к ней после меня!

Фицроджер никак не реагировал на его слова. Ворбрик подошел к нему и сильно ударил. Голова Тайрона качнулась, и из разбитой губы потекла кровь.

– Ты еще жив? – заревел Ворбрик. – Или тебя парализовало от страха?

Зеленые глаза полыхали огнем, но Тайрон все равно ничего не сказал. Ворбрик захохотал. Но в его смехе зазвучали нотки страха.

– Ты все равно станешь реагировать, Ублюдок! Я стану использовать твою женщину так, что тебе придется отреагировать! Я хочу, чтобы ты молил меня…

Потом он схватил Имоджин и потащил ее на опушку леса. Внезапно он остановился и уставился на нее.

– Надеюсь, ты понимаешь, как тебе следует себя вести?

– Да, – шепнула Имоджин. – Я все понимаю.

Она знала, что теперь им придется любой ценой осуществить план.

Ворбрик довольно кивнул головой и потащил ее дальше.

Имоджин казалось, что она теперь понимает чувства Фицроджера – ненависть, желание сокрушать, – все это теперь овладело и ею. Но эти чувства покоились там, где-то в глубинах ее сознания, хотя разум оставался холодным. Они могут там оставаться вечно или до той поры, пока не наступит возмездие.

Имоджин и раньше думала, что она ненавидит Ворбрика, но до сегодняшнего дня она не понимала, что такое лютая ненависть.

Глава 18

Луна была на ущербе, а небо затянули облака, поэтому для двенадцати человек вместе с Имоджин и Ворбриком было несложно пробраться незамеченными через открытое пространство возле замка и подняться вверх по восточному склону холма.

Они двигались короткими перебежками. Ворбрик выглядел как огромная темная тень, но Имоджин понимала, что со стороны замка его невозможно заметить. С этой стороны не велось тщательного наблюдения, потому что, кроме как через подземные ходы, в замок не попасть. Она подумала, не выставил ли Рональд сегодня специальные дополнительные посты.

Фицроджер уже пытался представить себе, на что решится его друг, но они ни в чем не были уверены до конца. Значит, Имоджин должна действовать в соответствии с обстоятельствами. Она пыталась что-то разглядеть на стенах, но ничего не видела, кроме туманных силуэтов караульных. Но они были спокойны. Она молилась, чтобы так продолжалось и дальше. Если сейчас поднимется тревога, из этого не получится ничего хорошего.

Когда они приблизились к скале, то остановились, чтобы передохнуть.

– Где? – захрипел Ворбрик. Имоджин посмотрела вверх.

– Отсюда еще ничего не видно, нам нужно немного подняться вверх.

Она осмотрела свой оборванный подол. Пока они шли, обрывки ткани путались у нее в ногах.

– Мне нужен нож, чтобы обрезать их.

Ворбрик, явно ни о чем не беспокоясь, подал ей охотничий нож. Девушка подумала, что будет, если она попытается ударить его. Но она поняла, что было почти невозможно достать до какого-либо важного органа у этой огромной туши.

Имоджин аккуратно укоротила юбку до колен и отдала ему нож обратно.

– Мне идти впереди? – спросила она.

– Ты же знаешь дорогу. Ворбрик достал веревку и, обвязав ею талию Имоджин, отдал ее конец преданному Лигу.

– Не спускай ее с поводка. Нам не следует терять Сокровище Каррисфорда, правда?!

Имоджин стала карабкаться вверх. Она радовалась, что у нее есть нож. Нельзя было ни в чем быть уверенной, но если представится возможность, то она может перерезать веревку.

На эту скалу было не так трудно взобраться. До этого Имоджин пришлось карабкаться сюда только один раз, когда отец как-то заставил ее потренироваться. Она помнила, как после этих упражнений болели мышцы, но все равно вскарабкаться туда было вполне возможно…

Имоджин чувствовала, как больно врезалась в талию веревка, кроме того, у нее саднили руки из-за того, что ей приходилось цепляться за острые камни.

Еще она уловила, что у нее было неприятное ощущение болезненности между ног, но, с другой стороны, это означало, что она стала настоящей женой Тайрона Фицроджера. Она даже улыбнулась, вспоминая, как он стал ее мужем!

Вдруг Имоджин заволновалась – ей показалось, что она сбилась с пути и что никогда не сможет найти вход в подземелье. Но потом она увидела расселину в скале в виде наконечника стрелы и с облегчением вздохнула. Через несколько мгновений они уже стояли перед потайным ходом в Каррисфорд.

Здесь не могло поместиться более трех человек, а Ворбрик привел с собой двенадцать. Остальные люди, словно хищные птицы, пытались как-то угнездиться на расположенных рядом камнях. Ворбрик пробился вперед к Имоджин и Лигу.

Он нахмурился, увидев узкую расселину в скале.

– Это единственный вход?

– Да, – сказала Имоджин.

Она почувствовала, что ему страшно захотелось ударить ее или столкнуть с утеса вниз, но он мог себя контролировать, когда ему было это необходимо.

– Тогда мне остается только ждать вас здесь, леди Имоджин. Если вы не вернетесь сюда с сокровищами при первом проблеске зари, я сойду вниз, чтобы поразвлечься с вашим мужем. Вы меня поняли?

Она содрогнулась, но спокойно ответила ему:

– Я не настолько глупа, лорд Ворбрик.

– Все женщины – дуры, и все они годятся только для одного.

Он схватил ее за шею и стал целовать. От вони из его пасти Имоджин чуть было не вырвало. Его язык душил ее. Но невыносимее всего было ощущать волны смрада, исходившие от его туши. Когда он ее отпустил, Имоджин упала на колени. Он поднял девушку, ухватив ее за косы.

– Давай, действуй!

Ворбрик толкнул Имоджин к входу, и она с облегчением поспешила туда. Все что угодно, только убраться подальше от него. Она почувствовала, как сначала натянулась веревка, а потом ослабла, когда Лиг последовал за ней. Имоджин прошла вперед и затем стала ждать.

– Лучше идти без огня, – сказала она, и ее слова эхом повторились под сводами.

Лиг стал наматывать веревку, чтобы Имоджин была рядом с ним.

– Тебе это выгодно, не так ли? Мне нужно знать, что ты замышляешь, – заметил он.

От человека с фонарем Имоджин отделяли три бандита, и Лиг все равно ничего не видел. Имоджин не могла ничего с собой поделать, но она радовалась огню – он отгонял крыс.

Она шла впереди, и возможность улизнуть могла представиться только возле ловушки.

Она, конечно, могла пройти там, не предупреждая Лига, и даже могла перерезать веревку, чтобы он не утащил ее с собой, когда станет падать в каменный мешок, но тогда остальные люди не пострадают. Они вернутся к Ворбрику. И если прозвучит сигнал тревоги, у Ворбрика будет достаточно времени, чтобы удрать в лес, а потом, прежде чем кто-либо сможет ему помешать, медленно и мучительно убить Фицроджера.

Когда они подошли к ловушке, Имоджин все тщательно объяснила его людям, что им следует делать. Польза в этом была – Лиг расслабился. Он решил, что она слишком напугана, чтобы отважиться на какие-то подвохи.

Она продолжала идти дальше и была готова действовать. Сердце у нее сильно билось, а ноги подкашивались.

Они все еще продвигались через проход в скале, но вот-вот уже должна была начаться каменная кладка, а потом и проход, предназначенный для нападения на чужаков, но она им ничего не скажет.

Все это было указано на чертеже, который она так неохотно сделала для Фицроджера. Ей казалось, что это было много лет тому назад! Тогда она ничего не рассказала ему об этом, потому что не думала, что этим придется воспользоваться.

Если Ренальд нашел карту, поймет ли он, для чего был сделан этот проход? И станет ли он использовать его по назначению?

Она освободила нож из-за подвязки, моля Бога, чтобы никто ничего не заметил. Имоджин порезалась, но какое теперь это имело значение? В руках у нее теперь было средство для спасения.

Имоджин схватила веревку и стала ее перерезать, стараясь, чтобы Лиг, следовавший почти вплотную за ней, ничего не заметил.

Она не успела сделать это. Когда они подошли к проходу, он был пуст.

Имоджин почувствовала одновременно и облегчение и разочарование. Она еще не была готова действовать. Но сколько уже прошло времени? Когда же начнет светать?

Вскоре дорога будет разветвляться. Одно ответвление ведет к сокровищнице, но идти нужно будет более длинным туннелем. Второе ответвление было ближе к залу, туда, где Ренальд мог поставить наблюдателей.