– Я возвращаюсь, – сказала она Тайрону. – Если вы пожелаете меня остановить, вам придется применить силу, и если он умрет без меня, я не смогу вам этого простить.

– Ты его не знаешь, он совсем не святоша – слишком любил выпить и был страшным лентяем.

Имоджин посмотрела Тайрону прямо в глаза.

– Какое это теперь имеет значение?

– Хорошо, оставайся. Я постараюсь побыстрее вернуться. Ты обязательно дождись меня. Я не хочу, чтобы ты возвращалась в замок ночью, да еще при такой жалкой охране. Я оставлю тут всех своих воинов, ведь монастырь так легко захватить.

Имоджин даже не представляла себе, что надо чего-то опасаться, находясь так близко от Каррисфорда.

– Но кто?..

– Ворбрик, – резко сказал Фицроджер, повернулся и ушел.

Имоджин понимала, что имела полное право остаться у постели Берта, но теперь она сомневалась, что это мудрое решение. До сих пор девушке даже не приходило в голову, что ей снова грозит опасность. Она оставалась все тем же сокровищем, которое могли похитить. Кроме того, она сохранила девственность, и если об этом кто-либо узнает, то это могло обернуться страшной бедой.

Как только брак станет реальным, никто не сможет разлучить их с Тайроном, и никакое обследование, никакие клятвы, даже самые ужасные, не смогут ничего изменить. Правда, ей придется покаяться в лжесвидетельствовании, но она сможет получить отпущение грехов. Теперь Имоджин захотелось, чтобы муж связал и изнасиловал ее.

Брат Майлс был у постели Берта. Он удивился, когда увидел Имоджин. Умирающий метался в бреду.

– Леди Имоджин, мне показалось, что он звал вас.

Имоджин села и снова взяла в свою руку ладонь Берта, другую руку она положила ему на лоб.

– Я вернулась, – сказала она раненому. – Это приходил лорд Фицроджер. Ему пришлось вернуться к королю в Каррисфорд. Мне кажется, что из-за него мы испытали столько волнений! Я говорила тебе, что он притащил в замок распутных девок? Я не позволю, чтобы у меня в замке творилось подобное!..

Берт немного успокоился. Имоджин показалось, что она увидела усмешку на губах брата Майлса. Он повернулся и пошел осматривать других раненых.

Через некоторое время Берту стало хуже, у него распухло лицо. Имоджин ничем не могла ему помочь. Он продолжал сжимать ее руку. Если бы у него было больше сил, он сломал бы ей пальцы.

Имоджин умолкла. Она опустилась на колени возле постели и стала молиться. Девушка поняла, что плачет, когда на распухшей руке умирающего увидела свои слезы. Она пыталась унять их, но не смогла. Потом вошел брат Майлс и начал читать молитвы:

– Хотя я иду под сенью смерти, мне не страшно, потому что ты, Господь, рядом со мной.

Конец наступил внезапно. Берт с трудом вздохнул и отошел в мир иной.

– Слава Иисусу Христу, – выдохнула Имоджин и положила голову на распухшую вялую руку Берта.

Кто-то поднял ее и повел прочь. Она с трудом поняла, что это Фицроджер.

– Тихо. Я давно наблюдаю за тобой. Здесь и моя вина тоже. Мне следовало бы учесть, что в твоих руках Берт мог растаять, словно воск.

Имоджин разрыдалась, а Фицроджер поднял ее на руки и понес. Она решила, что он посадит ее на лошадь, хотя у нее уже не оставалось сил для езды верхом. Но вместо этого он уложил ее на постель.

– Где мы?

– Это комната для гостей. Обычно женщины ночуют в специальном доме за пределами монастыря. Но мне удалось убедить добрых братьев, что ради твоей безопасности тебе лучше оставаться в стенах обители. Тебе было сделано исключение, потому что братия ценит благотворительность Каррисфорда. Но они поставили нам два условия. Первое, что я останусь с тобой, чтобы препятствовать безумным приступам похоти, присущим всем дочерям Евы. И второе, что мы ни в коем случае не совершим соитие, находясь на этой святой земле. Мне кажется, что нам не стоит беспокоиться по поводу любого из этих условий, правда?

Имоджин присела, у нее уже не оставалось сил, чтобы стоять.

– Нет, нам не о чем беспокоиться. Фицроджер подал ей деревянную миску и кубок.

– Здесь есть хлеб, сыр и мясо.

– Как хорошо! Имоджин принялась за еду.

– Как король? Он сильно злится?

– Он понял, что ты не собиралась удирать, и теперь он считает тебя благородной и христолюбивой женщиной. Сейчас его больше ничего не волнует, потому что нет никаких сомнений в реальности нашего брака, тем более он не сомневается в моей преданности. Его волнуют военные проблемы. Прибыл ответ от Ворбрика. Он выказал полное неповиновение.

– Король выступит против него?

– Он уже приказал осадить замок Ворбрика. Как только мы займем его, то сразу же двинемся на Беллема.

– И ты тоже поедешь?

– Конечно. Мне казалось, что тебя это обрадует.

– Как насчет Ланкастера? Я не хочу оставаться с ним.

– Не волнуйся. Когда я поеду, то граф и его люди отправятся вместе со мной.

– Наверно, он теперь нам не опасен, ведь он, кажется, поверил моей клятве.

– Я в этом не уверен. Он лишь затаил злобу, но окончательно не сдался. Мне кажется, что он слишком много времени проводит в обществе отца Фульфгана и почему-то стал более спокойным.

Имоджин понимала, что желает знать Тайрон, и она ответила мужу:

– Я не говорила отцу Фульфгану, что я все еще девственница.

– Надеюсь, что это так. Но он мог догадаться.

– Не знаю…

– Тебе не нужно напоминать, – холодно сказал Тайрон, – что ты обещала избавиться от священника.

Девушка смутилась и отвела взгляд.

– Да, я так и сделаю, когда мы вернемся домой.

Фицроджер посмотрел на нее и сказал:

– Ты помнишь, что я говорил тебе? Наверно, нам так и придется сделать.

– Я понимаю тебя и согласна на все. Если нет другого выхода, возьми меня силой. Я не хотела бы стать женой Ланкастера. Наверно, в Англии есть кто-то, за кого бы я не задумываясь вышла бы замуж, но я такого еще не встречала, а тебя вот встретила.

Тайрон изумленно поднял брови, и девушка поняла, что выразилась довольно грубовато, но это прозвучало не более бестактно, чем все то, что наговорил ей муж. Фицроджер выдержал паузу и произнес:

– Мне все равно, что ты думаешь обо мне, лишь бы ты не нашла такого человека позже и не стала бы петь другие песни.

– Милорд, я сохраню верность брачному обету. Когда я обманула Ланкастера, это была первая и последняя лживая клятва в моей жизни.

– Я могу отвечать только за свои слова, но приложу все усилия, чтобы не разочаровать тебя.

– Я знаю, – тихо сказала Имоджин. – Поэтому я тебе и верю.

– Вот как? Тогда тебе лучше лечь спать. Уборная за дверью, а больше никаких других удобств здесь нет.

Имоджин сходила в уборную, потом вернулась и посмотрела на узкую кровать.

– Здесь нам вдвоем не уместиться.

– Я буду спать на полу. Я привык к такому… И потом, так будет спокойнее, нас не соблазнят плотские утехи, правда?

В его словах прозвучала явная ирония, и Имоджин поняла, что у ее мужа плохое настроение.

Может быть, его мучает похоть? – подумала она.

Имоджин оценивающе посмотрела на жесткую постель. Ей так хотелось покончить с неопределенностью. И еще она подумала, что, может, вдали от Каррисфорда и от ужасных воспоминаний все будет лучше, но она ни в чем до конца не была уверена.

Имоджин сбросила тунику и драгоценности и легла на кровать, не снимая другой одежды. Девушка видела, как Тайрон положил рядом с собой меч, а в углу комнаты заметила его кольчугу, шлем и щит. Он решил не расставаться с доспехами.

– Ты считаешь, что и здесь подстерегают опасности? – спросила его жена.

– Сейчас везде опасно. Поэтому я и служу Генриху. Англии нужна твердая рука, чтобы народ мог спокойно спать у себя дома.

– И ты считаешь, что он действительно справится с этим?

– Да. Генрих очень сильный человек.

– Иногда ты говоришь так, как будто он тебе не очень-то и нравится.

Фицроджер внимательно посмотрел на жену.

– Иногда я не нравлюсь сам себе. Генрих, как и я, делает то, что должен делать. И если у нас есть возможность добиться чего-то, мы особо не задумываемся о средствах.

– Как будет хорошо, когда в стране установится мир.

– Скоро так и будет.

– А как же Ворбрик и ему подобные?

– Мы их раздавим, и очень скоро.

– И тогда в этой части страны воцарится порядок?

– Да, непременно.

– И я просто средство для достижения этой цели?

Фицроджер заколебался.

– Да, скорее всего, так.

– И если бы я была вонючей страшилой, ты все равно женился бы на мне?

– Да!

– И спал бы со мной?

– Мне пришлось бы…

Имоджин понимала, что Тайрон был прав, но она все же расстроилась. Потом она продолжила допрос.

– Ты считаешь, что здесь мне находиться относительно безопасно? Фицроджер вздохнул.

– Я бы предпочел, чтобы ты сейчас была в замке, но учти, что со мной здесь находятся двадцать преданных воинов. Чтобы взять монастырь, Ворбрику понадобится целая армия. А если здесь действительно появится его войско, я вспорю брюхо всем моим разведчикам.

– Зачем же я нужна Ворбрику? Он же не может знать…

– Частично из вредности. Такие люди не терпят того, чтобы кто-то был лучше их. Такова вся их семейка! Но больше твоего роскошного тела они с Беллемом хотят заполучить сокровища Каррисфорда, чтобы иметь средства для борьбы с Генрихом. Если он захватит тебя, то попытается в обмен получить твои богатства.

– Как плохо быть мешком с деньгами, – сказала Имоджин. – А ты бы заплатил ему выкуп за близкого тебе человека?

– Я бы никого и никогда не оставил в руках этих подонков!

Никого! Он не сказал – тебя! – подумала Имоджин и откашлялась.

– Я бы не стала сопротивляться.

– Даже если бы тебя решил изнасиловать Ворбрик? – удивленно спросил Тай.

Имоджин почувствовала, что покраснела.

– Конечно бы, я до конца сопротивлялась этому похотливому борову.

– Наверное, как и мне? – спокойно спросил Тайрон.

– Мне бы хотелось попытаться… – смущенно произнесла Имоджин.

– Я же обещал монахам, что мы не станем делать этого. А я ведь никогда не нарушаю слова, если на это нет серьезных причин. Спи.

Имоджин хотелось разрыдаться.

– Я понимаю, что до смерти надоела тебе, но я хочу…

– Почему тебе вдруг так приспичило? Я ведь не собираюсь отказываться от тебя.

– Конечно нет, – ядовито заметила девушка, лежа на своей узкой кровати. – Я же Сокровище Каррисфорда.

– Верно, – согласился Тайрон.

– Но ведь клятва, – пробормотала она. – Я же не могу принять причастие, потому что на исповеди мне придется рассказывать правду. Я не могу… Я надеялась, что настоятель мне что-то посоветует, но его здесь нет…

Фицроджер взял ее ладони в свои и сплел их пальцы, потом отпустил ее и обескураженно развел руки в стороны. Имоджин почувствовала себя полностью беззащитной. Она была взволнована, но это было не от страха, и она пыталась понять причину такого своего состояния.

Фицроджер осторожно склонился к ней на грудь, а Имоджин руками обхватила его голову. Тайрон навалился на нее, но между ними была грубая простыня и одеяло. Он не отводил от Имоджин пристального взгляда. Она же заставила себя успокоиться и смотреть прямо ему в глаза.

– Может, нам немного поиграть? Тогда ты сможешь преодолеть страх, – спросил Тайрон.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я дал обещание, что здесь между нами ничего не произойдет, и не нарушу слова. Но существует множество приятных утех, предшествующих союзу плоти.

Имоджин вздрогнула от сладкого предвкушения. Она подумала, что Тайрон будет только ее целовать. Ее больше не одолевал страх, и она не опасалась, что он попытается овладеть ею.

Его губы коснулись ее рта нежно и дразняще. Он не пытался поцеловать ее более страстно, пока девушка сама не обхватила его голову и не привлекла ее к своим устам. Затем они слились в страстном поцелуе. Он продолжался долгое время, а потом Тайрон внезапно отпрянул от Имоджин.

– Помни, что мы не станем здесь доводить до конца наши брачные отношения, – тихо сказал ей муж.

– Я… Я думаю, что я бы смогла сделать это.

– Нет, мы не станем этого делать, и не забывай…

Тайрон проскользнул под одеяло, улегся рядом с женой и снова поцеловал ее. Он стал нежно поглаживать ей спину, потом его рука поднялась выше и стала гладить ямочку у нее на шее. Имоджин старательно копировала все его ласки и в первый раз ощутила, какие же мягкие у него волосы. Ну просто шелк! Ей было так приятно перебирать их руками.

Его губы пропутешествовали ниже по шее, и девушка инстинктивно распрямилась, чтобы ему было удобнее ее ласкать. Губы двинулись дальше к груди, вдоль линии выреза на ее платье. Искорка страха было вспыхнула у нее в груди, но девушка решительно погасила ее.

Все равно здесь ничего не может произойти. Ведь он дал слово.

Тайрон ощутил ее волнение, погладил Имоджин и сказал:

– Не забывай, если даже ты станешь молить и уговаривать меня, я не стану тебя здесь лишать невинности.

Имоджин захихикала, а Тайрон легонько подул ей в лицо и улыбнулся. Теперь его рука, поглаживавшая ее бок, поднялась выше и принялась ласкать грудь. Имоджин вздрогнула. Она постаралась соотнести ощущения с разумом и решила, что это было не от страха. Расхрабрившись, она искусственно попыталась возродить у себя в душе эти черные ужасные страхи, но это ей не удалось сделать. Тайрон же тем временем растянул вырез на ее платье и легко потрогал губами сосок.

– О, почему же мне так приятно? – шепнула ему Имоджин.

– Это из-за того, что ты больше не боишься греха…

– Не говори мне такое сейчас… Но ей все равно не хотелось, чтобы Тайрон прекратил ласки, ни в коем случае.

– Имоджин, сейчас пришло время поговорить о предупреждении отца Фульфгана. Ты мне должна рассказать обо всем. Что он говорил тебе о самом большом грехе?

– Я не хочу…

– Скажи мне, Имоджин.

Тайрон легко прикоснулся языком к ее губам.

– Что ты делаешь? – вздохнула девушка. – Это же зло и большой грех. Особенно если ты меня целуешь, а твой язык находится у меня во рту.

Как только она заговорила, слова полились у нее словно ручей, который не может остановить никакая плотина.

– Нельзя касаться руками почти ничего. Особенно.., ты сам знаешь чего. Нельзя проникать в меня этим самым… Но это иногда разрешается, потому что мы должны производить на свет Божий побольше христиан.

Тайрон вздохнул и сказал:

– Этот человек сумасшедший, ты это понимаешь?

Имоджин поразмыслила и согласилась.

– Мне тоже так кажется, – наконец неохотно призналась она. Ей ее фраза показалась еретической. – Вчера, когда мы с ним разговаривали, он, казалось, пытался заставить меня описать ему все, что мы делали. Он казался… Может, это звучит глупо, но мне показалось, что он.., он возбуждается. Ты понимаешь, что я хочу тебе сказать?

– Да, я подозревал, что он именно такой. Жена моя, хочешь ли ты, чтобы я целовал тебя, касаясь своим языком твоего; ласкал тебя так, чтобы тебе было приятно?

Проповеди о целомудренной жизни было нелегко забыть, но Имоджин согласилась.

– Помни, – еще раз повторил Тайрон. – Мы не собираемся удовлетворять свою похоть, но я могу доставить тебе удовольствие, если только ты позволишь мне это сделать для тебя. Ты ничего не обязана терпеть. И это никакое не наказание. Если тебе станет неприятно или ты снова испугаешься, скажи мне, ладно?

– Да, – согласилась Имоджин, хотя она и не собиралась его останавливать.

– А что ты будешь делать, если ты не собираешься?..

– Вот это…

Тайрон все свои усилия направил на ее правую грудь, но его пальцы продолжали ласкать и левую.

От удовольствия у Имоджин даже закружилась голова.

– А что мне делать?

– Ничего. Ты только скажи мне, если тебе станет больно или неприятно.

Тайрон нежно коснулся губами соска, и девушка поразилась, что все ее тело от этой ласки выгнулось и напряглось.

– Хорошо, – шепнул Тай, чтобы ее успокоить. – Мне бы хотелось, чтобы ты вытянулась и начала двигаться. Только помни, что я не собираюсь проникать в тебя, даже пальцами.

– Пальцами? – поразилась Имоджин.

– Ты что не помнишь – ведь это дьявольские утехи?

У Имоджин были прикрыты глаза, но она почувствовала, что муж смотрит на нее, и открыла их. Он специально напоминал ей о проблемах их брачной ночи и наблюдал за ее реакцией.

– Мне кажется, что сейчас все в порядке, – сказала девушка. Она была готова умолять его, чтобы он продолжал ласкать ее.

Тайрон снова приник к ее губам, и она радостно раскрыла их навстречу поцелую. Его грудь коснулась ее напрягшихся сосков, и она начала двигаться, чтобы еще сильнее возбудиться. Потом Имоджин снова вздрогнула.

Тайрон рассмеялся ей прямо в лицо.

– Ты моя сладкая шалунья! Когда-нибудь ты сведешь меня в могилу! Имоджин испугалась.

– Прости меня!

– Не бойся, я сам желаю этого. Мне хочется, чтобы ты была вне себя от удовольствия, а мне будет приятно видеть это.

– Но мы не нарушим наше слово?

– Я обещал тебе, что мы не доведем ласки до соития.

Имоджин, еще до конца не осознавая, что делает, произвольно развела ноги. Когда же колено Тайрона проскользнуло между ними и прижалось к месту, где у нее было средоточие и боли, и сладострастия, она обхватила его своими ногами, потом смущенно посмотрела на Тайрона.

– Имоджин, пойми, что мы не занимаемся ничем дурным. Все, что ты делаешь, не глупо и не греховно. Ты мне просто показываешь, что ты чувствуешь.

В ответ на его слова Имоджин сильнее свела бедра и притянула к себе голову Тайрона для поцелуя. Ей показалось, что она услышала стон. Его руки изучали ее тело. Имоджин вздрогнула, когда ладонь мужа коснулась внутренней части ее бедра и двинулась дальше к попке. Потом рука переместилась и стала ласкать самые сокровенные места.

Имоджин напряглась еще сильнее, продолжая сжимать бедра больше в качестве защиты, чем от страсти. Теперь Тайрон не двигался и ждал ее ответной реакции. Имоджин ощущала, как в такт с сердцем пульсирует ее плоть. Ее просто разрывало от жажды прикосновений, но в то же время она понимала, что это слишком чувствительное место, чтобы к нему можно было допустить руку мужа.

– Я не знаю, стоит ли продолжать… – сказала она ему.

– Я буду тебя только нежно гладить. Когда ты попросишь, я остановлюсь. Она засомневалась, но сдалась.

– Странно, что здесь, в стенах монастыря, кто-то может кого-то гладить… – произнес Тайрон.

Его рука стала нежно ласкать ее промежность, потом он начал двигаться по кругу, заигрывая с самым чувствительным местечком.

– Пожалуй, не так уж это странно, – не согласилась с ним Имоджин и перестала сопротивляться.

Когда его губы возвратились к ее груди, она судорожно вздохнула.

– Ангелы небесные, помогите мне, – шепнула девушка. – Все это так странно. Через некоторое время она добавила:

– Не останавливайся.

– Не буду, – ответил Тайрон.

Имоджин распласталась на кровати и крепко вцепилась в матрац руками, как будто от этого зависела ее жизнь.

Муж стал ласкать ее еще настойчивее, и Имоджин приподнялась. Она откуда-то издалека слышала, как он шепчет ей какие-то ласковые слова, и стала извиваться и двигаться в такт с его прикосновениями. Потом Имоджин ощутила, как он осторожно зубами сжимает ее сосок.

– Ты меня кусаешь!

Он тут же перестал это делать.

– Ну… Я не против, – простонала она. Тайрон засмеялся, и она опять почувствовала покусывание.

– Я никогда бы не поверила, что со мной будет такое, – пробормотала девушка, а потом сказала:

– Я не знаю, что мне делать.

Сердце билось так сильно, что она ничего не слышала, кроме пульсации крови в ушах. Наконец до нее донесся его голос. Казалось, Тайрон находился на большом расстоянии. Голос был удивительно нежным:

– Давай, давай, Рыжик. Пусть это случится. Именно так и должно быть.

– Что? Скажи мне, что нужно делать?

Она принялась кричать, и Тайрон сильнее прижал к ее рту губы. Имоджин безумно осыпала мужа поцелуями, не зная, сможет ли она пережить это острое ощущение. Она молила его, догадываясь, что только кульминация экстаза снимет с нее напряжение. И вот все это произошло…

Хорошо, что он не отнимал своего рта от ее губ, потому что она пыталась кричать, когда ее тело всколыхнули ритмичные конвульсии. Он, продолжая ласкать, прижал ее к кровати. Тело Имоджин сопротивлялось, и, как показалось Тайрону, результатом этой борьбы стал новый взрыв оргазма.

Тайрон продолжал прикасаться к ней, но теперь он делал это легко и нежно.

– Святое небо, – тихо произнесла Имоджин и наконец посмотрела на мужа.

Он продолжал прижиматься к ее бедру, и Имоджин поняла, что он напряжен и готов войти в ее лоно. Ей стало стыдно за себя, а чувство вины приглушило ощущение безграничного удовлетворения.

– Но разве это справедливо, что ты мучаешь себя?

– Иногда стоит потерпеть. Я не чувствую себя обиженным.

– Разве я не могу сделать для тебя то же самое?

– Нет, ни в коем случае.

– Это невозможно?

– Нет – это неприлично.

– А мне так не кажется.

– Все нормально, мне было приятно сделать это для тебя.

– Тогда почему же ты запрещаешь мне делать то же самое?

– Нет, Имоджин, нельзя.

– Ты хочешь сказать, что мне это не доставит удовольствия?

– Просто нет и нет!

– Даже если я стану дуться?

– Ты думаешь, что на меня это подействует?

– А плакать? Ты будешь стоять на своем, даже если я заплачу?

– Если ты когда-нибудь попробуешь воздействовать на меня слезами, я нахлопаю тебя по попке.

Несмотря на его слова, Имоджин стало ясно, что ее попке ничто не угрожает.

Лежа рядом с мужем, она ощущала только счастье и тепло. И это было не менее приятное ощущение, как и только что пережитый ею оргазм.

Имоджин удивилась, поняв, что отец Фульфган не предупредил ее о еще многих неприличных вещах, которые женщина может делать с мужчиной. Еще оставались губы… Нет, не это, подумала она.

Девушка опять ощутила его напряженную плоть, упиравшуюся ей в бедро, и опять стала осторожно двигаться. Тайрон схватил ее и остановил.

– Нет, Имоджин!

Несмотря на его предупреждение, она продолжала потихоньку делать свое дело. Тогда Фицроджер больно хлопнул ее по попке и соскочил с кровати. Имоджин не обиделась, а села и улыбнулась. Она прекрасно знала, что у нее обнажена грудь, и спросила мужа лукаво:

– Ты разве не станешь спать со мной на этой кровати?

– Я уже сказал, что буду спать на полу. Предполагается, что ради монахов я должен , защитить себя от твоих неистовых приступов похоти, но мне кажется, что это будет нелегко сделать.

Тайрон погасил свечу. Имоджин улыбалась, лежа на кровати. Она уже испытала неотразимость своих женских чар и сладость страсти. Теперь ее душу уже не отягощали страх и чувство вины, и это ощущение было просто великолепным.

Наконец воцарилась тишина, и она осторожно ощущала свое тело. Вроде бы все на месте. Наверно, так оно и должно быть. Хотя Имоджин все еще оставалась девственницей, теперь она смотрела на мир иначе. Ее тело пробудилось и жаждало ласки. Теперь Имоджин считала, что в следующий раз у них не будет никаких проблем, когда они захотят довести до конца брачные отношения.

Пережитое прекрасное состояние экстаза не имело ничего общего со сценой насилия, свидетельницей которой ей пришлось быть.

– Почему ты не сделал этого раньше? – спросила она, обращаясь в темноту.

– Но ведь я пытался, если ты не забыла. Правда, тогда я недооценил влияние на тебя отца Фульфгана.

– Меня воспитали так, что я принимала его за святого. Он был мне не утешителем, а блюстителем совести. И все, что он говорил, я считала правдой.

– Но твой отец прижил вне брака троих детей. Я уверен, что Фульфган не одобрял его.

– Я тоже так думаю.

– Имоджин, мне кажется, что твой отец, как и многие другие любящие родители, с неприязнью относился к вероятности того, что его дочь может оказаться в постели с мужчиной. И отец Фульфган стал частью задуманной им обороны твоей нравственности, вместе с женихами, которых он выбирал для тебя. Он знал, что немолодой претендент на твою руку станет спокойно ждать своего часа.

– Ты тоже ждешь? – тихо спросила его Имоджин.

– Осталось уже совсем недолго. Теперь ты меня желаешь, не так ли?

– Да.

– Договорились, завтра ночью мы покончим с этим неопределенным состоянием.

Завтра я стану его настоящей женой, подумала Имоджин.