- Даже и не думайте, старина, - хохотнул Руководитель. - Гораздо выгоднее просто раздать эти деньги на благотворительные цели. Или выбросить с крыши небоскреба. По крайней мере сейчас, конечно.
      - Вы так полагаете? - чуть более заинтересованно осведомился Советник. - Я считал, что для вложения капиталов русские все-таки перспективны. Там начинается какая-то перестройка...
      - Она скоро закончится, - безапелляционно отозвался Руководитель. - И не без нашей с вами помощи.
      - Мы не единственные, кто может вкладывать деньги в их бизнес, - пожал плечами Советник.
      - Вы не поняли, старина. После того, что скоро произойдет, никто не станет вкладывать деньги в русских. Вот тогда придет наш черед. Но только тогда.
      Советник чуть приподнял брови и знаком приказал крутившемуся поблизости официанту принести ещё выпивки. Это качество - полное отсутствие любопытства, ну, разве что чуть-чуть обозначенное, из чистой вежливости по отношению к собеседнику, - особенно высоко ценил Руководитель. Людей такого склада он мог пересчитать по пальцам на одной руке.
      - Чтобы вы не забивали себе голову, старина, скажу вам: в Москве на Ронни будет покушение. А с террористами, как мы знаем, в переговоры не вступают. Во всяком случае в цивилизованном обществе.
      - Они сошли с ума, - отозвался Советник. - Зачем им нужен новый международный скандал? Мало Афганистана?
      - Они не сошли с ума. Они ни о чем не знают. Покушение совершит человек, которого я нашел. По просьбе некоторых заинтересованных лиц.
      - Я никогда не сомневался в ваших талантах, сэр, но как-то не улавливаю сути в этой интриге. Впрочем, мое дело - финансы, в политике я полный ноль.
      На сей раз знак официанту сделал Руководитель. Ужин явно удался, собеседник был идеален, и можно было позволить себе чуть-чуть расслабиться, что происходило крайне редко, точнее - никогда.
      - Это правда, старина, не обижайтесь, в политике вы ни черта не смыслите. Да и зачем вам? Достаточно того, что вы - финансовый гений.
      - Вы мне льстите, сэр. Если бы я был гением, то мгновенно просчитал бы финансовые выгоды от вашего предприятия.
      - Для этого ещё вполне достаточно времени. Я вас проинформировал. Рейган - уже труп, Москву в качестве делового партнера можете забыть навсегда. Стопроцентная гарантия. Я сам подбирал человека, утечка информации исключена - у меня работают только профессионалы, вы же знаете.
      - Снова комплимент, хотя и косвенный, - краешком губ усмехнулся Советник. - Но я свято верю в силу денег и совершенно не верю людям. Особенно с оружием в руках. Рано или поздно даже ас промахивается...
      - Этот не промахнется. В заложниках - его девка, а страх - великая сила. Смешно, право! Бывший спортсмен, кажется, баскетболист,отличный стрелок, ныне преуспевающий европейский журналист - боится...
      - Баскетбол не та игра, которая лишает человека чувства страха.
      - Я не об этом, - отмахнулся слегка захмелевший Руководитель. - Парень ростом метр девяносто, с великолепной реакцией, отменной физической подготовкой боится моих мальчиков, каждого из которых он мог бы сшибить одним щелчком. Все-таки страх - это двигатель прогресса.
      - В какую сторону, сэр? - снова чуть усмехнулся Советник.
      - В любую, старина, в любую. А этот журналист, помимо всего прочего, боится, что всплывет его прошлое. А оно, мягко говоря, небезупречно.
      - У кого из нас оно безупречно? - равнодушно осведомился Советник, отпивая глоток джина из тяжелого стакана.
      - Вы чертовски правы, старина, но ни вы, ни я непосредственно людей не убивали. Вы-то уж точно.
      - Он что же - уголовник? Это скользкая публика.
      - Он не уголовник, он - бывший террорист. Молодость, романтика, студенческие волнения во Франции, потом - Италия, всякие там бригады, громкое убийство миллиардера-революционера... Да-да, бывают и такие. От правосудия он как-то ушел, но от меня уйти невозможно, вы же знаете. Бедняга, мне даже на долю секунды стало его жалко.
      - Простите, сэр, но я в это не верю.
      - И правильно делаете старина, правильно делаете. Я не пожалел бы даже собственных детей, если бы они у меня были. Конечно, к счастью, я одинок. К счастью для моих не родившихся детей, разумеется.
      Руководитель раскатисто рассмеялся. Советник же позволил себе лишь короткий, сухой смешок.
      - Вы сегодня в отличном настроении, сэр.
      - У вас оно тоже поднимется, когда мы получим гонорар. Таких денег вы в руках до сих пор не держали... Ага, вот и вас зацепило! Я же говорю: у каждого человека есть свое слабое место. Вы любите деньги, нет?
      Советник действительно несколько оживился, глаза его заблестели. Впрочем, причиной этого был алкоголь, а не тема беседы.
      - Да, я люблю деньги, сэр, - кротко ответил он. - Но согласитесь, они отвечают мне взаимностью. Точнее, нам.
      - Поправку принимаю, старина, она вполне уместна. Короче, через несколько дней наш друг улетает в Европу, инструктаж закончен. А уже оттуда, на самых законных основаниях - в Москву... В каком-то смысле эта поездка доставит ему удовольствие. Должна доставить.
      - Ради удовольствия едут в более цивилизованные места, сэр.
      - Трудно с вами не согласиться, но тут особый случай. Наш друг по крови - славянин. Пусть не стопроцентный, но на три четверти - безусловно. Его предки бежали от большевиков...
      - Славянская кровь, как правило, предполагает непредсказуемость, сэр. Чем больше этой крови...
      - О боже, старина, избавьте меня от всей этой зауми! Люди отличаются друг от друга оттенком кожи, кровь у всех одного цвета. Впрочем, славяне действительно крайне сентиментальны, потому и удалось заловить на девке нашего друга. В культурных нациях женщинам не придают такого значения, это сугубо декоративный пол...
      - Слышали бы вас феминистки, сэр!
      - Им это было бы только полезно, старина, только полезно. Впрочем, к черту баб, вернемся к делу. Вы получили информацию, причем даже сверх необходимого объема. Можете теперь прокручивать ваши финансовые комбинации, надеюсь, они будут не менее удачны, чем обычно.
      - Думаю, вы правы, сэр, - отозвался Советник. - Информации вполне достаточно, чтобы начать действовать немедленно.
      * *
      *
      Будучи человеком слова, Советник начал действовать тем же вечером, точнее, ночью. Опытный разведчик, кадровый сотрудник Корпуса национальной безопасности ЧССР, давным-давно успешно внедренный в террористическую среду, на сей раз он сознательно нарушил все правила конспирации и воспользовался тем каналом связи, который существовал для единственного случая - провала.
      Пока провала не было. Но не было и времени на то, чтобы дожидаться очередного сеанса. Информация должна была уйти в Центр немедленно, а сам он после этого должен был исчезнуть. То есть исчезнуть должен был Советник, а это означало, что десятилетия его кропотливой и сложной работы по проникновению в Организацию можно было считать перечеркнутыми. Он стоял перед выбором: продолжение прежней работы или передача информации чрезвычайной важности. На компромисс времени не было.
      "А если я преувеличиваю важность информации? Если все это - застольный треп, или, ещё более вероятно - очередная проверка на лояльность? Сколько я уже их прошел, этих проверок... Нет, не похоже. Слишком серьезные фигуры замешаны. Да и операция в Советском Союзе тоже проводится впервые. Черт с ним, с президентом, пусть в него стреляют, ему, кстати, не привыкать, но не в Москве. Иначе будет катастрофа. Какие там приметы у этого террориста?"
      Хуже всего было то, что на сей раз Руководитель подобрал исполнителя лично. Значит, ни по какой, даже самой сверхсекретной картотеке ничего установить не удастся. А для того, чтобы вычислить кого-то давно бездействовавшего, нужны даже не недели - месяцы сверхтщательной и сверхосторожной работы с людьми и документами. Этих месяцев, естественно, не было. Была только чрезвычайно скупая, к тому же непроверенная информация: участник студенческих волнений во Франции в 1968 году, замешан в убийстве итальянского миллиардера в начале семидесятых годов. Журналист, законопослушный гражданин, отличный стрелок. Есть невеста или просто любимая девушка, ставшая заложницей Организации. И - единственная на данный момент зацепка - не просто высокого, а очень высокого роста.
      "Тут Руководитель чуть-чуть просчитался. У террориста не должно быть особых примет. Во всяком случае таких, которые нельзя было бы замаскировать. Блондин, брюнет - это все изменяемо, даже глаза теперь "перекрасить" не проблема, были бы под рукой соответствующие контактные линзы. А рост - это серьезно. Вот от этого и нужно отталкиваться, благо искать "клиента" будут среди журналистов, а не в сборной по баскетболу. Второй пункт - знание французского языка. Опять-таки не слишком много людей в мире на нем говорит, большинство предпочитает английский. И третье способ проведения операции. Снайпера не станут использовать для того, чтобы подложить взрывчатку. И оружие он должен везти с собой. А оружие обычно бывает металлическим... Каким образом они надеются проскочить через проверку в аэропорту? Можно, конечно, спрятать пистолет в самолете, вариант обкатанный в бесчисленных случаях попытки угона. Но ведь тут пистолет придется из самолета выносить.
      "Значительная примесь славянской крови. Какой именно? По внешнему виду это не определить, а в Европе, тем более в Америке, все славяне - русские, будь он хоть чехом, хоть евреем. Предки бежали от большевиков? Допустим. Это не значит, что их потомок знает русский язык, предки с одинаковым успехом могли быть поляками или украинцами... То есть, кроме роста и профессии, все предположительно. Профессии? Тут можно поставить вопросительный знак: никто не даст гарантии, что этот тип не явится в страну под видом туриста. Хотя такой способ передвижения ограничивает возможность осуществления его миссии, но тем не менее... Тем не менее времени у меня практически нет. Осталось ровно столько, сколько необходимо для действий, а не для аналитических размышлений".
      Советник просидел несколько часов, спрессовывая и без того не слишком обширную информацию, которую можно было бы уместить на крышке спичечного коробка. А потом вышел из дома и сел в машину, чтобы добраться до неприметного бара на окраине Нью-Йорка. Никогда и ни при каких обстоятельствах он не смог бы объяснить Руководителю, зачем ему понадобилось тащиться в это захолустье. Впрочем, он и не собирался ничего объяснять. Если информация дойдет по назначению, товарищи в Москве обязаны будут поделиться ею с коллегами из американской Службы безопасности президента, а это в считанные часы станет известно Руководителю. Но выбора все равно не было.
      В баре - малолюдном и тем не менее основательно прокуренном, Советник сел к стойке и заказал виски. Достал сигареты и зажигалку, но та никак не хотела срабатывать.
      - У вас есть спички? - раздраженно спросил он у бармена, флегматичного негра средних лет. - Есть или нет?
      - Прошу вас, сэр, - протянул ему коробок бармен.
      Советник прикурил и глубоко затянулся. Потом щелчком переправил спичечный коробок обратно, к подхватившему его на лету бармену. Сценка заняла несколько секунд, никто из немногих ночных посетителей заведения на неё и внимания не обратил.
      А между тем передача срочной информации состоялась. Теперь нужно было уходить - не из бара, а вообще. Искать надежное укрытие, связываться с коллегами, выбираться из страны. Оставалось только одно - обрубить все концы, оборвать нити, которые могут навести Руководителя на источник утечки информации. А когда утечка обнаружится, будет уже поздно что-либо предпринимать. И тем более - кого-то допрашивать и наказывать.
      Советник не знал, кто конкретно воспользуется его информацией - очень давно не был на Родине. Но верил в то, что из неё не пропадет ни крупицы, коллеги и в Праге, и в Москве сделают все возможное и невозможное, чтобы предотвратить трагедию. Ему же следовало как можно быстрее добраться до дома и завершить начатое - исчезнуть.
      Он уже почти доехал до поворота на свою улицу, когда его внезапно ослепили фары встречной автомашины. Секунда - и мчавшийся на немыслимой скорости спортивный автомобиль врезался в "Шевроле" Советника. Грохот, скрежет металла, вспышка невыносимо яркого пламени...
      Когда Руководителю на следующий день доложили, что Советник ночью погиб в автокатастрофе, он сначала не поверил своим ушам.
      - Черт побери, вчера за ужином он не говорил, что куда-то собирается ехать! На него это вообще не похоже. Правда, мы выпили немного больше, чем обычно, но не настолько же. Выяснили, куда его носило? Покушение исключено?
      - Абсолютно, сэр. Чистая случайность. За рулем другой машины сидел какой-то обкурившийся юнец. И потом нужно было знать, что Советник куда-то поедет ночью. А этого никто не мог предположить.
      - Квартиру осмотрели? Заметили что-нибудь необычное?
      - Совершенно ничего, сэр. Но, судя по всему, Советник не ложился спать. И много курил.
      - Он всегда много курил, - мрачно пробормотал Руководитель. Наверняка таскался к девкам, я подозревал, что такой сухарь и аскет должен исподтишка к ним шастать. Вызывал бы на дом, я сам мог бы порекомендовать. Черт, как досадно! Из-за ерунды теряю лучших людей. Позаботьтесь о достойных похоронах. Я лично буду присутствовать. И дайте некролог в газеты, как обычно. Что-то мне это не нравится...
      Центр получил информацию о смерти своего резидента значительно позднее. В чешских газетах, в отличие от нью-йоркских, некролога не было. Был издан только внутренний приказ о посмертном присвоении очередного звания и награждении орденом подполковника Ладека, погибшего при исполнении служебных обязанностей. Переданная им информация через несколько часов была переслана из Праги в Москву специальным курьером, которого прямо с аэродрома доставили в "лес". Не в избушку, затаившуюся в глухой чащобе, а в огромное современное здание, высившееся в нескольких сотнях метрах от Кольцевой дороги к юго-западу от Москвы, где спустя какое-то время человек в звании генерал-полковника снял трубку прямого правительственного телефона, в просторечье "вертушки", и соединился с председателем организации, обеспечивающей безопасность первого в мире государства рабочих и крестьян. Организации, чья аббревиатура - КГБ - внушала невольный трепет не только врагам...
      Глава вторая
      Приказано вычислить
      Страх смерти заложен в человеке изначально, как и инстинкт самосохранения. Если этого инстинкта нет, человек готов идти на саморазрушение: тогда - одно из двух: либо у него не все в порядке с психикой, либо им движут какие-то более высокие мотивы, нежели спасение собственной драгоценной жизни. Мужчины могут сколько угодно демонстрировать свою храбрость, но ведь это лишь бравада. Другое дело, что к смерти, например, или к серьезной опасности можно относиться разумно и попытаться её избежать, а можно забиться в угол и дрожать мелкой дрожью.
      Да, существует страх за кого-то или что-то, страх за близких или любимых, страх потерять работу, наконец. Но последнее к делу не относится, а первые два присущи любому мужчине, если он мужчина, которому есть за кого бояться. Но тогда он, как это ни парадоксально, менее всего боится за себя.
      Есть ещё страх потерять лицо и покрыть себя позором. Для многих это хуже физической смерти. Ведь не случайно же большинство настоящих боевых офицеров всегда предпочитали пулю в висок позору, иногда случавшемуся не по их вине.
      На самом деле люди боятся только собственной смерти. Враг, противник для них не "хомо сапиенс", как он сам, а существо с другой галактики, подлежащее уничтожению во имя, ну и так далее. Врагов не жалко, за них не страшно, бывает страшно и очень страшно за себя. А вот ему и за себя страшно не было.
      Он несколько раз думал, что не подвержен чувству страха из-за недостаточно развитого воображения, никак не может он представить свой конец - и все тут. Оказалось, - может, причем со всеми страшными подробностями. На войне пахнет не столько порохом, сколько кровью и дерьмом из развороченных тел, и, раз почувствовав этот запах, забыть его уже невозможно.
      Нет, ему было страшно. Когда в одной из "интернациональных войн" вражеские истребители атаковали именно тот пятачок, на котором окопалось его подразделение, казалось, что он просто-таки торчит над поверхностью Земли, хотя и старался зарыться в неё как можно глубже, и что его, с позволения сказать, тыл, ровно в два раза превышает по объему весь земной шар, представляя собой идеальную мишень для бомбежки.
      Но после отбоя он сам удивлялся таким ощущениям: ну, побомбили, ну, Бог миловал, не попали. На войне, как на войне. И вообще - пуля дура. Тут же вспомнил старый пошловатый анекдот: муж застал жену с хахалем, тот с перепугу выскочил в окно, а окно-то на самом высоком этаже. Летит мужик вниз и переживает: "И зачем я к этой дуре пошел, у неё и ноги кривые, и волосы крашеные и вообще... Все, больше никогда!" Тут полет закончился, мужик приземлился цел и невредим, встал, отряхнулся и говорит:
      - Летел всего ничего, а сколько ерунды напридумывал!
      Аналогичная ситуация, со смешком подумал он тогда. И на какое-то время забыл. Хотя сны про бомбежку иногда видел и тогда просыпался от собственного крика. Но наяву - нет, не помнил и не боялся.
      "Бояться смерти, - утверждал Платон, - это не что иное, как приписывать себе мудрость, которой не обладаешь, то есть возомнить, будто знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто не знает ни того, что такое смерть, ни даже того, не есть ли она для человека величайшее из благ, между тем её боятся, словно знают наверное, что она - величайшее из зол. Но не самое ли позорное невежество - воображать, будто знаешь то, чего не знаешь?"
      Страшнее для него было терять боевых товарищей, которые иногда гибли даже не по нелепой случайности, а из-за идиотских приказов сверху. Только что сидели, пили, разговаривали - и вот уже вместо человека цинковый гроб, в котором иногда вообще ничего нет, так как собирать было нечего. "Горячие точки" - не курорт и даже не боевые маневры.
      Сколько он их прошел, этих "горячих точек"! Роман бы написать, причем не один, но беда заключалась в том, что он патологически не умел врать так, как это умеют беллетристы. Для дела, по работе - сколько угодно: дезу запустить, состряпать какой-нибудь особенно интересный документ, чтобы сбить со следа сразу всех, собеседнику запудрить мозги так, что тот три дня потом не мог припомнить, о чем, собственно, разговор-то шел. Женщинам, естественно, он врал - ну, это святое.
      А вот ни в чем не повинным читателям врать не умел. Разрешили писать правду, дали "добро", так флаг тебе в руки, излагай все, как было, не выдавай свое желаемое за тогдашнее действительное, не раскрашивай живые цветы и не отмечай на карте развивающиеся страны. Там и так места немного осталось.
      Поэтому единственным абсолютно правдивым художественным произведением про "это" он считал не повесть и даже не рассказ, а песню одного из таких же боевых офицеров, как он. Там все было именно так, как он видел своими глазами, и, услышав песню один раз, запомнил навсегда, повторяя иногда про себя и поминая ушедших:
      "Сегодня луна что-то смотрит так пристально
      И кислым вином старый кубок польщен.
      Я выпью до дна эту древнюю истину,
      Я пью за друзей - за кого же еще?
      За те километры, что сотнями меряны,
      За пот, что с нас лился подобно ручью,
      За драки, где мы не считались с потерями,
      Я пью без остатка и снова налью.
      Садись за стол со мной, луна,
      Садись и пей до дна.
      Плевать на все, ведь жизнь одна,
      Всего одна.
      Налью вина, и мы, луна,
      Напьемся допьяна.
      Пьем за друзей, так что, луна,
      Давай, до дна.
      За литры той крови, москитами выпитой,
      В болотах вонючих, в дремучих лесах.
      За скалы, что чтут наши пальцы разбитые,
      За шаг с самолета, туда, в небеса.
      За ночь у костра с опаленными нервами,
      За сбор по звонку, перелеты в ночи,
      .За тех, кто всегда и везде были первыми,
      Сегодня мы пьем, просто пьем и молчим.
      И пусть для кого-то вы кажетесь странными,
      Для очень немногих, а, может, для всех.
      Но если вас в тридцать зовут ветеранами,
      За это не выпить, естественно, грех".
      Повторял потому, что ни его ушедшие друзья, ни он сам иного себе и представить не могли. Только первыми. Во всем. Везде. Зная эту его "слабость", начальство и вызвало сегодня к себе именно его.
      Задание, которое он получил утром, было, мягко говоря, сложным. Следовало буквально за несколько дней вычислить, найти и обезвредить человека, затеявшего ни больше ни меньше покушение на президента США Рейгана во время его предстоящего визита в Москву летом 1988 года.
      Наверное, следовало испугаться и попросить поручить это дело кому-то другому. Но у полковника госбезобасности СССР Владимира Николаевича Миронова, как уже говорилось, практически отсутствовало чувство страха. Такая вот интересная особенность организма. А уж собственной работы он тем более не боялся, равно как и начальства любого ранга.
      Посему в назначенный по московскому времени час полковник Владимир Николаевич вошел в кабинет шефа - начальника управления генерала Прохорова. Пока Владимир Николаевич шел к столу, генерал как бы заново разглядывал своего ближайшего подчиненного: высокого, даже для мужчины, роста, но худощавого, спортивного сложения человека, цепкий взгляд которого фиксировал все мелочи, казалось, смотрел он прямо перед собой, на генерала, но взгляд скрывался за массивными темными очками. Вся его фигура излучала удивительное спокойствие и одновременно напоминала крадущегося хищного зверя, вот-вот готового совершить решительный прыжок на жертву.
      "Этот справится, - подумал Прохоров. - Должен справиться. Если же спасует, тогда поставленная задача нереальна и нет на свете человека, который смог бы её решить".
      - Здравствуй. Проходи, садись.
      - Серьезное дело, товарищ генерал?
      - У нас других не бывает, товарищ полковник, сам знаешь. А уж это серьезнее некуда.
      - Даже так? И что случилось?
      - По непроверенным пока агентурным данным, планируется покушение на нашего гостя.
      - Здесь? У нас? В Москве?
      Невозмутимый доселе полковник на какой-то миг опешил.
      - Вот именно, здесь, в Москве, во время визита. Не нравится он кому-то, хотят нас крепко поссорить, ну да ладно. Есть мнение - обеспечение безопасности визита поручить именно вам. Всю имеющуюся информацию получите позже, хотя её пока, как говорится, ноль целых хрен десятых.
      - То есть террориста надо попытаться для начала вычислить.
      - Вот именно. Вы же аналитик, вам и карты в руки. Понимаю, выше головы не прыгнешь, но...
      - Но придется. И исполнитель, как я понимаю, не советский гражданин.
      - Естественно. Правда, вроде бы славянин, но и это под вопросом. Хотя в принципе это мало что меняет. У террористов нет национальности. А наши ещё вообще младенцы, только-только начинают.
      - И тут же, как правило, оказываются у нас, не успев ничего сделать, спокойно возразил полковник.
      - Сглазишь - успеют, - сделал попытку мрачно пошутить генерал. - Вот тогда набегаемся.
      - Это вряд ли. Со своими-то всегда легче разобраться. А ведь американский террорист совсем не похож на своих "коллег" из других стран. Это обычно одиночка, который желает отыграться на лидере страны или на каком-либо другом высокопоставленном лице за свои личные жизненные неудачи или попытаться таким путем добиться известности. И даже если у этого террориста есть политические мотивы, то они, как правило, касаются не серьезных политических проблем, а опять же личных, мелких политических симпатий-антипатий. Его действия уверены и трудно предсказуемы... Но это я, похоже, лекцию начал читать.
      - Давай-давай. Тебе для разминки, а мне интересно. И что же американцы?
      - А то, что американский террорист обычно страдает психическими отклонениями, которые проявляются внезапной агрессией. По данным Секретной службы, только в Вашингтоне таких - тысячи. Например, Хинкли, который стрелял в Рейгана в 1981 году.
      - Черт, опять в Рейгана! Ладно, про историю терроризма мы как-нибудь продолжим в более спокойной обстановке. А сейчас...
      - Вычислить и найти "гастролера".
      - Вот именно. Я тебя по-человечески прошу, не приказываю - найди этого подонка. Вычисли. Мог бы и приказать, да сам понимаю - бессмысленно. Так что если боишься...
      Полковник чуть вскинул голову, и это незаметное движение сказало его начальнику все.
      - Ну, извини, ну, неудачно выразился. Так как?
      - Раз надо, значит надо, - пожал плечами полковник.
      Он подумал немного, потом поднялся и щелкнул каблуками:
      - Разрешите выполнять?
      - Сделай милость, - как-то нехарактерно для него, по-стариковски вздохнул генерал, который в это утро в свои неполные шестьдесят лет выглядел на все семьдесят. - Мы с тобой понимаем, во что ввязываемся, а там, наверху, разбираться не будут. Либо голова в кустах, либо грудь в крестах.
      - Мне как-то ближе "со щитом или на щите", - улыбнулся полковник и вышел из кабинета.
      Генерал проводил его внимательным взглядом и снова принялся за изучение бумаг, от которых оторвался на момент разговора с полковником. Механизм был запущен. Насколько генерал знал, задание, каким бы нереальным оно ни казалось, будет выполнено. А о другом исходе событий он в эту минуту даже и думать не хотел.
      Направляясь к своему кабинету, полковник вспоминал события не очень давние, но уже успевшие стать историей, - визит Михаила Сергеевича Горбачева, первого Президента СССР, тогда бывшего ещё Генеральным секретарем ЦК КПСС, в Америку. Тогда ему в числе других товарищей пришлось выехать в Америку в составе передовой группы и досконально осмотреть все на месте. Увиденное и услышанное, мягко говоря, его не обрадовало. По Вашингтону ходил почти анекдот о том, как некий досужий турист ухитрился проникнуть на лужайку Белого Дома и чуть ли не позавтракать там с высокой парламентской делегацией. А уж манера Михаила Сергеевича выходить из машины в самых неожиданных местах и общаться "с народом" была всем известна. Дома, как известно, и стены помогают. А в чужой стране?
      Здесь же ситуация складывалась - хуже некуда. Проблема обеспечения безопасности поездки Рейгана была очень серьезной. Во-первых, визит должен был произойти за несколько месяцев до новых президентских выборов в США, где уже давным-давно сложилась старая добрая традиция физического уничтожения неугодных кому-то президентов, что для России, согласитесь, было экзотикой. Хотелось верить, что так и будет, по крайней мере в ближайшее время.
      У американцев же счет покушений уже шел на десятки, включая вице-президентов и некоторых сенаторов. Приоритет пока был явно на советской стороне и уступать американцам пальму первенства никто не собирался, да и вообще милое дело - застрелить американского президента на московской земле. Весь мир взвоет - и будет прав.
      Каждый считает свою систему безопасности совершенной. Он вспомнил цитату из когда-то нашумевшего английского детектива о попытке покушения на генерала де Голля. "Шакал отлично знал, что ни одного из лидеров западного мира не охраняли так тщательно, как президента Франции. Убить его было куда труднее, чем, скажем, президента США,
      Дж. Ф. Кеннеди, что и подтвердилось впоследствии. Убийца-англичанин, однако, не ведал о том, что американцы любезно предоставили экспертам французской службы безопасности возможность досконально ознакомиться с охраной президента Кеннеди, и те остались очень невысокого мнения о своих заокеанских коллегах. Шакалу предстояло тягаться с едва ли не одной из лучших в мире служб безопасности...".
      "Всяк кулик свое болото хвалит, - невесело пошутил про себя полковник, усаживаясь за письменный стол. - А что, если нам подсунут именно такого Шакала? Хотя мы вроде бы не хуже французов охранять умеем, но и те в последние полсекунды покушение предотвратили, и то чудом. Выстрелы в Брежнева больше напоминали фарс, чем профессионально спланированную акцию. А если...".
      От внезапно пронзившей его мысли полковник даже привстал с кресла и нервно заходил по кабинету. А если вся эта "информация" о попытке покушения на Рейгана - деза чистой воды. Если стрелять будут в Горбачева? Да нет, вряд ли... Но и этим предположением нельзя было пренебрегать. Политические преступления в СССР в моду пока не вошли - с КГБ не забалуешь - это не какое-нибудь либеральное ЦРУ, но ведь когда-то и они могут начаться. И первый же камешек превратится затем в лавину, и тогда не то что от политиков - от всей страны костей не соберешь, от Великой и Неделимой-то. Когда же наконец принесут эту чертову информацию?
      А если это - просто проверка резидента, который стал подозрителен? Они будут суетиться и тем самым элементарно "засветят" ценного работника. Да нет, не может быть, проверку тот уж как-нибудь распознал бы и не стал "гнать волну", рискуя жизнью. Если, если, если... А все эти "если" нужно обдумать, проанализировать и только тогда отказываться от версии или принимать её в расчет. И практически никаких критериев, кроме собственной интуиции и немалого опыта работы с любой информацией, любой - от промышленного шпионажа до политических провокаций. От терроризма пока Бог миловал.
      И вообще борьба с терроризмом в СССР - новинка. Спохватились, что нужно готовить профессионалов только тогда, когда на Мюнхенской олимпиаде палестинскими террористами была чуть ли не в упор расстреляна израильская команда, именно в то время и создали группу "А", с легкой руки журналистов получившей потом название "Группа Альфа". Теперь это - профессионалы высочайшего класса.
      Но и они "вычислить" террориста вряд ли смогут, не их это профиль, они могут только захватить и уничтожить. Хотя без помощи "Альфы", естественно, не обойтись. Но тут должны быть задействованы и пограничники, и таможенники, и милиция - десятки тысяч людей, действиями которых нужно руководить, причем делать это, не раскрывая смысла операции. В общем, съесть апельсин, оставив кожуру в неприкосновенности. Это, конечно, сложнее, чем дать команду: "Фас", особенно если не можешь открыто указать объект.