Одинокая волчица

      - Ну, был такой материал модный лет тридцать тому назад, - нетерпеливо пояснила Ольга. - Не мнется, не садится. Так вот, сшить-то она сшила, а пуговицы подходящие никак подобрать не могла, хотя у неё их, по-моему, миллион. Пришлось мне специально покупать. Второго такого платья ни у кого нет, это уж точно... Да что платье, деньги все пропали! Кто-то догадался...
      В этот момент в коридоре щелкнул замок входной двери.
      - Сосед явился, не запылился, - сверкнула глазами Ольга. - Ну, сейчас я ему устрою допрос с пристрастием!
      Я не успела вмешаться: Ольга пулей вылетела за дверь и сразу же взяла голосом верхнее "ля":
      - Это что же такое происходит, а?
      - Чего лезешь? Чего орешь? Напилась, что ли... - отозвался хриплый мужской голос.
      На самом деле слов было произнесено значительно больше, но все остальные, кроме процитированных - как говорится, не для печати. Впрочем, в нашем районе вообще и в доме, в частности, это не редкость, просто я никак не привыкну. Кстати, голос знакомый, где-то я его слышала.
      Выглянув в коридор, я обнаружила, что знаком мне не только голос, но и его обладатель. Тот самый плюгавый мужичонка из шашлычной в парке. Обладатель роскошной клички "Черномор". Интересно, за что его так прозвали? Судя по всему, за рост: у Пушкина-то, Александра Сергеевича, Черномором назывался карлик из "Руслана и Людмилы". А дядька-Черномор - это уже потом, это уже совсем другая сказка.
      - Где Анна Ивановна? Отвечай сию же минуту, куда ты её дел? Кто комнату ограбил? Деньги где?
      Ответов Ольга не ждала, да и Черномор на них, судя по всему, отвечать не собирался. Судя по всему, он думал о чем-то своем, очень важном, и размениваться на бессмысленный, с его точки зрения, диалог и не намеревался. Он машинально матерился и продвигался к двери своей комнаты. На преступника он в этот момент походил меньше всего, уж скорее - на "алконавта", который мечтает только об опохмелке. Но тут ему на глаза попалась я...
      - А это ещё кто? - рявкнул он, всем телом разворачиваясь к Ольге. - Ты кого сюда притащила, мочалка рваная? А ну, все вон отсюда!
      Наши взгляды встретились и мне вдруг стало страшно. Такие повернутые внутрь глаза встречаются у двух категорий людей: у душевнобольных и у наркоманов. Вторые, впрочем, отличаются от первых только тем, что живут, как правило, значительно меньше. Хотя, если уж быть точной, ещё и тем, что не обладают вообще никакой логикой, даже логикой сумасшедших, и ожидать от них можно чего угодно.
      - Я из милиции, - брякнула я первое, что мне пришло в голову. Предъявите документы.
      Ольга посмотрела на меня округлившимися от изумления глазами, но на Черномора этот явный и наглый блеф, как ни странно, произвел впечатление. Он даже немножко попятился назад и застыл на полпути между входной дверью и своей комнатой.
      - Вызывайте наряд, - скомандовала я Ольге, стремясь закрепить достигнутый результат. - Будем производить обыск. На предмет обнаружения вещественных доказательств.
      Эффект от этой моей выходки оказался молниеносным и неожиданным: Черномор одним прыжком сиганул за дверь и, не связываясь с лифтом, чуть ли не кубарем скатился по лестнице. Тут я поняла, что доморощенные фокусы пора прекращать: игра в сыщика зашла слишком далеко.
      - Вызывайте милицию, Ольга, - повторила я. - Причин для этого, по-моему, вполне достаточно. Не нравится мне ваш сосед, не моего романа герой. Подождите, не набирайте вы "О2", они год будут собираться. Лучше я сама позвоню прямо в наше отделение. Так вернее.
      Конечно, я немного лукавила: звонить я собиралась непосредственно начальнику, по собственному, хоть и небольшому, опыту зная: субординация тут только помешает. Пока замотанным и ошалевшим от своей, прямо скажем, незавидной работы милиционерам втолкуешь, что к чему, вполне может пройти несколько часов. Это - в лучшем случае, а в худшем могут ещё и забрать в отделение, как соучастника, потом будешь сильно радоваться, что отделалась только легким испугом: ночью, проведенной в "обезьяннике".
      Наверное, в прошлой жизни я все-таки была милиционером или, на худой конец, служебно-разыскной собакой. В повседневной жизни о моей бестолковости и непрактичности в кругу друзей и знакомых ходят легенды, но в экстремально-криминальных ситуациях я как-то собираюсь и действую достаточно четко и грамотно. Для дилетанта, во всяком случае. Доклад Федору Владимировичу я сделала, уложившись в три минуты, но практически ничего не забыв: ни подтвердившегося факта исчезновения Анны Ивановны, тетки Ольги, ни пропажи из запертой на замок комнаты вещей и денег, ни странного поведения соседа. Даже о вымытом паркете упомянула. Повесив трубку, я пожалела, что Андрей меня не видит: в кой веки раз не пришлось бы за меня стыдиться, а даже как бы наоборот.
      Андрей! Вот про него-то я забыла, а это совсем неправильно. Он наверняка меня уже хватился: ушла из дома на пару часов, а сгинула на полдня. Я лихорадочно набрала номер мобильного телефона Павла, поскольку знала, что друзья сегодня работают вместе, и облегченно вздохнула, услышав сдержанный и холодноватый голос:
      - Слушаю.
      - Павлуша, это я, Наташа. Извини, пожалуйста...
      - Что-нибудь случилось?
      Хороший вопрос. На мобильник Павлу я действительно звоню только в экстраординарных ситуациях. Таковой пока еще, вроде, не наблюдается, но нельзя же заставлять Андрея беспокоиться.
      - Нет. Я просто хотела предупредить Андрея, что задерживаюсь. Пусть не волнуется. А то я собиралась быть дома...
      - А тебя там нет. Это мы уже поняли. Оказались в этих краях, заехали перекусить...Ладно, все нормально. Андрей вон интересуется, ты вообще-то где?
      - Вообще-то я в соседнем подъезде. Сейчас милиция приедет...
      - Номер квартиры! - командирским голосом сказал Павел.
      Естественно! Я и не надеялась, что мне все просто так сойдет с рук. И надо же было, чтобы именно сегодня у них образовалось "окно", да ещё недалеко от дома! Ну, теперь тут у нас пойдет потеха!
      Я не успела додумать про последствия нового поворота событий, как явилась родная милиция. Два очень милых и очень серьезных молодых человека. С автоматами, естественно, как и положено: напряженной обстановки в Москве пока ещё никто не отменял, равно как и обострения криминогенной ситуации.
      - Что у вас тут? - поинтересовался один из милиционеров.
      - Пропала женщина, из её комнаты украдены вещи и деньги, - лаконично сообщила Ольга.
      - Давно пропала?
      - Три недели тому назад.
      - А вы только сейчас спохватились? Ваши документы.
      Ну, думаю, началось! Не предупредил их начальник, что ли? И как вообще прикажете жить под чутким руководством нашей милиции? Пропала женщина три недели назад - ну и что, десятки тысяч пропадают, подождите, может, объявится. Выяснилось, что из комнаты пропавшей кое-что пропало - где же вы были раньше, почему только сейчас спохватились... А действительно, почему Ольга спохватилась только сейчас? Ждала, пока следы остынут? Или действительно ни в чем не виновата, потому удовлетворилась поверхностным осмотром жилплощади? Эркюль Пуаро, где ты с твоими серыми клеточками?
      Как бы в ответ на мой немой призыв в дверь снова позвонили. Появились Андрей с Павлом, которым я обрадовалась совершенно неподдельно. По опыту знаю, что в их присутствии самый нелогичный криминальный кошмар начинает приобретать четкие очертания. Но милиционеры моей радости не разделили. Первоначально.
      - А вы кто? - нелюбезно осведомился один из них. - Гости? Или просто мимо проходили?
      - Понимаете, - максимально дружелюбно улыбнулся им Андрей, - я муж вот этой милой дамы, которая, как я понимаю, и решила вас вызвать. А живем мы в соседнем подъезде, стенка в стенку с этой самой квартирой. Соседи, так сказать. К тому же - ваши коллеги, хотя и немного бывшие.
      Андрей протянул милиционеру свое удостоверение частного сыщика, которое подверглось кропотливому и не слишком приязненному изучению.
      - Частник, значит, - изрек наконец милиционер. - Из милиции сам ушел или погнали?
      А ещё говорят: ворон ворону глаза не выклюет. Еще как долбанет, ежели случай представится.
      Андрей открыл было рот, но тут вмешался Павел, причем выражение лица у него было такое, что даже милиционер, по-моему, слегка оробел. Если, конечно, в принципе способен на такие эмоции.
      - Давайте не будем переходить на личности, - холодно сказал он. - Вам, насколько я понимаю, все равно понадобятся понятые. Комнату потерпевшей ещё не осматривали? Нет? Так приступайте к осмотру. Квартира отдельная?
      - Коммунальная, - вздохнул другой милиционер. - Сосед тут имеется... та ещё личность. Статью за тунеядство отменили, жаль, а то бы мы его давно... А так - не пьет, не хулиганит, только со старухой собачится, так ведь без этого и не живут...
      - Мы с тобой видели этого соседа, - пояснила я Андрею. - В парке. Мат-перемат, зато шикарная иномарка. Он тут был, забежал и убежал, не захотел общаться с милицией. Очень нервный товарищ.
      - А ты ему за что милицией пригрозила? Просто так, для профилактики?
      Павел явно не одобрял очередного проявления моего легкомыслия и даже не думал скрывать это недовольство. А что особенного: милицией даже маленьких детей пугают. А я, кстати, даже и не грозила.
      - Никому я ничем не грозила. Он спросил - я ответила.
      - Что он спросил и что ты ответила?
      - Спросил, откуда я, я ответила - из милиции. Он тут же сбежал.
      - А вы разве из милиции? - ошарашенно спросил один из стражей порядка.
      - А разве вам Федор Владимирович ничего не сказал? - ответила я вопросом на вопрос.
      Магия имени начальника сработала, и дело пошло веселее. Во всяком случае, из категории подозреваемых меня, похоже, исключили. Хотелось бы верить - навсегда, или хотя бы по данному конкретному делу. Заодно, правда, подозрения сняли и с Ольги, а вот это, по-моему, было все-таки несколько преждевременно.
      Как-то само собой получилось, что осмотром комнаты начал руководить Павел. Одного из милиционеров он усадил писать протокол, а второй в это время методично обследовал помещение. Больше всего внимания вызвал все-таки вымытый пол, тем более, что драили его как-то селективно, исключительно в районе кровати. Под кроватью же обнаружилась сережка - золотая, с красным камушком. Классический атрибут элегантной советской женщины шестидесятых годов.
      - Это тетина, - мрачно заметила Ольга, разглядывая драгоценность. Она их не снимала никогда. Еще у неё было колечко, тоже золотое, с рубином. И золотые часики. Вот и все украшения, бижутерию она не жаловала, а на настоящие денег, естественно, не было.
      - Вы же заявили, что пропало пять тысяч долларов! Хорошо бы у всех так денег не было, а?
      - Тетя маниакально боялась "черного дня" и всю жизнь экономила. К тому же три тысячи там - деньги за дом её родителей. Лет десять тому назад она его продала, подробностей не знаю, сама ещё в школу ходила. Кое-что слышала от мамы... Остальное - сбережения за тридцать лет. Сберкассам и банкам тетя никогда не доверяла.
      - Соскобы с пола отправьте на анализ, - негромко распорядился Павел. Непонятно только, почему вещи из шкафа пропали. Польстились на женские тряпки, а хрусталь не тронули? Деньги тоже... Кстати, из холодильника больше ничего не взяли?
      - Взяли бутылку водки, - пожала плечами Ольга. - Она всегда там стояла. Тетя иногда ею "расплачивалась" с мастерами - сантехником, электриком, - и тут же покупала новую. Так всегда было. А остальное, вроде, на месте.
      - Интересная картина, правда? - усмехнулся Андрей. - Мне почему-то кажется, что деньги эту квартиру не покидали. Лежат себе в целости и сохранности... только в другом холодильнике.
      - Думаете - сосед? - оживился один из милиционеров. - Вообще-то его неплохо было бы допросить, да и комнату осмотреть тоже не мешает. Все-таки соседка пропала, а ему как бы все равно.
      - А ему не все равно, - медленно сказала я, пораженная внезапной догадкой. - Как он сам сказал, "одна довыступалась". Ему ведь урыть - раз плюнуть. Андрей, он же сам все это говорил своим корешам в шашлычной. Я слышала. А ты ещё сказал, что я в каждом алкоголике вижу особо опасного преступника...
      - Как говорит наш с тобой любимый телеведущий, "трудно не согласиться", - хмыкнул Андрей. - Только слово к делу не пришьешь, и для обыска без хозяина причин пока нет.
      Мне стало тоскливо. Все-таки чрезмерная законопослушность погубит лучшую часть нашего общества. А вот в произведениях детективного жанра отечественного производства сплошь и рядом встречаются ситуации, когда не только обыск, а ещё много чего интересного производят вот именно что в отсутствии виновников торжества. Потому что если дожидаться их появления, пропадает не только интрига, но и динамика ситуации. Вот и сейчас следствие грозило закончится, фактически не начавшись. Неизвестно, когда этот самый Черномор соблаговолит вернуться под родной кров. Надо же мне было так его напугать!
      - Пойду на кухню покурю, - вяло сказала я. - Похоже, больше ничего интересного не предвидится.
      Никто не возразил, я направилась к двери и почти у самого порога угодила каблуком в щелочку между паркетными досками. Только успела подумать: "Прощай, любимая шпилька", как дощечка под моей ногой сначала встала вертикально, а потом вообще отскочила в сторону, открыв взглядам присутствующих что-то вроде мини-погреба.
      - Ничего себе! - присвистнул один из милиционеров. - Это ещё что за новости?
      Второй, не тратя лишних слов, подошел и вынул из небольшого углубления под полом два аккуратных свертка. В целлофановых мешках были плотно уложены небольшие белые пакетики. Мы с Ольгой одновременно громко ахнули: стараниями средств массовой информации, прежде всего - телевидения, как выглядят наркотики знает у нас в стране практически каждый.
      - Говорите, родительский дом продала? - язвительно спросил один из милиционеров. - Сбережения за тридцать лет, значит? Да здесь по самым бросовым оценкам в десять раз больше.
      - Вы что же думаете, тетя была связана с наркотиками? - побелевшими губами прошептала Ольга.
      - Тут и думать нечего - вот они, родимые. Сейчас вызовем специалистов, пусть разбираются. Хорошо получилось, что вы, мужики, тут оказались: в случае чего засвидетельствуете, что мы этой дамочке ничего не подбрасывали...
      - При чем тут я? - пролепетала Ольга.
      - Вот следствие и выяснит - при чем. А мы сейчас все-таки комнату соседа посмотрим. Возможно, его комнату использовали втемную, там тоже какой-нибудь тайничок сыщется. У него на двери амбарных замков почему-то не висит...
      Домой я вернулась через пару часов одна - Андрей с Павлом, так и не пообедав, умчались дальше по своим делам. Обыск в комнате Черномора дал более чем интересный результат: классических наркотиков там не обнаружилось, зато в тумбочке был прямо-таки склад каких-то белых таблеток. Оставалось только допросить лично хозяина, но он пока так и не объявился.
      Кстати, Андрей оказался прав: пачка "пельменей" действительно обнаружилась в холодильнике Черномора. До закуски он, судя по всему, так и не добрался.
      Глава десятая.
      За последние несколько дней она пристрастилась к чтению. Точнее, к коллекционированию книг в ярких, глянцевитых обложках с изображением непременных пистолетов, кинжалов и кровавых луж. Содержание её практически не волновало, она лишь находила какое-то странное удовольствие в описаниях смерти. Мучительно-долгой или мгновенной. Примитивной - от удара ножом, от пули, от взрыва автомашины. Изощренно-мучительной - в этом плане человеческая фантазия пределов не имеет. Любой.
      Прочитав очередную сцену насилия, она садилась раскладывать пасьянс, всегда один и тот же, потому что других просто не знала. Тупо-механически раскладывала карты и думала о том, что исполнение желаний не всегда приносит счастье. Какое там счастье! Столько лет мечтать о том, чтобы освободиться от постылого мужа, наконец, похоронить его и... И обнаружить, что без него жизнь стала ещё тоскливее и омерзительнее. Что единственным желанием стало одно: избавиться от человека, который почему-то решил занять место её покойного супруга. И который шел к своей цели, как танк, испытывая при этом ровно столько же неудобств и угрызений совести, сколько может испытывать эта самая боевая машина. Ноль целых, ноль десятых. Известно ведь: танки грязи не боятся.
      Императрица нервным жестом смешала карты, которые раскладывала на низком столике, подошла к окну и с тоской оглядела осточертевший пейзаж. Конец мая, все цветет, а она сидит, запершись в четырех стенах, курит без меры и регулярно прикладывается к бутылке. Точнее, не к бутылке, а к полюбившейся ей смеси из фруктового сока и водки: на вкус куда приятнее, чем спиртное в чистом виде, и с ног не валит, как шампанское. Закусывать этот коктейль ничем не нужно, да и аппетита, если честно, нет никакого. И вот это - та самая сладкая жизнь, к которой она так стремилась? Да любая нищая домохозяйка в сто раз счастливее, чем она.
      - А ты брось все это, - ехидно сказала она, обращаясь к своему отражению в оконном стекле. - Откажись от наследственных миллионов, от этого особняка. Возвращайся в свою прежнюю конуру, в однокомнатную "хрущобу" на окраине, рядом с ТЭЦ. Влюбись в нормального мужика, роди ребенка. Простое, человеческое счастье...
      Императрица передернула плечами, вернулась в свое излюбленное кресло, закурила и мрачно задумалась. Десять лет тому назад, возвращаясь с работы в ночных клубах в эту самую "хрущобу", она, пожалуй, была счастлива, только не понимала этого. Отдельная квартира для вчерашней провинциалки - об этом можно было только мечтать, а ей эта мечта досталась так легко: очередной богатенький клиент в порыве щедрости купил ей, "девочке из эскорта", жилье в Москве. В Москве! Комната с балконом, своя, личная, кухня, персональный санузел, горячая и холодная вода в любое время суток... Сказка!
      А может быть, все дело в том, что тогда ей было на десять лет меньше? Что ещё не была утрачена счастливая способность по-детски радоваться каждой новой побрякушке, не говоря уже обо всем остальном? Забавно: казалось, что главное - получить как можно больше до тридцати лет, потому что за этим рубежом - старость, безобразие и полное отсутствие каких бы то ни было желаний. Нет, не забавно, а глупо, потому что после тридцати лет все только начинается... А что может теперь начаться у нее? Какой новый этап в жизни? Еще один до неприличия богатый и старый муж? И что в этом хорошего?
      Негромко зазвонил, точнее, запосвистывал телефон, и она непроизвольно скривилась: опять "жених"! Эти обязательные звонки несколько раз в день доводили её до белого каления, но они все-таки были куда более переносимыми, чем те вечера, которые ей иногда приходилось проводить в обществе "суженого". В обществе драгоценного Льва Валериановича, чтоб ему пусто было! А деваться некуда, без его опеки она наверняка уже была бы на том свете. Тот выстрел в церкви был очень доходчивым предупреждением, ей просто повезло, что начальник охраны фактически прикрыл её собой.
      Не хочется, а придется ответить, все равно будет звонить, пока своего не добьется. Удивительная порода людей, что Лев, что Попугай, царствие ему небесное! Своего не отдадут, чужого тоже не упустят, при этом обладают феноменальным терпением и фантастическим занудством. Интересно, все миллионеры такие или это просто ей везет необыкновенно?
      - Да? - произнесла она в трубку с плохо скрытым раздражением. Говорите!
      - Красавица, почему такой минор?
      Слава Богу, это не Лев! Наконец-то прорезался Музыкант, о котором она больше недели слыхом не слышала. Он и на похоронах Попугая, кажется, не присутствовал, а потом и вовсе исчез, даже к телефону не подходил. Ну, теперь можно будет придумать что-нибудь не очень скучное, Музыкант всегда поможет со вкусом потратить деньги и нестандартно оттянуться.
      - Ты же меня бросил, - почти весело ответила она, - вот я и горюю. Буквально света белого от тоски не вижу.
      На том конце провода послышался тихий смешок:
      - А ты хоть знаешь, что до тебя дозвониться - проблема из проблем? Ты же мне прямого номера не дала, а по общему твои холуи такой допрос с пристрастием устраивают - мало не покажется. Пока решил эту проблему...
      - Как, кстати, ты её решил?
      - Не бери в голову, решил - и ладно. Похоже, ты мне рада.
      - Представь себе.
      - Неужели и видеть меня хочешь? Просто так, без всякого повода?
      - Это кто тебе сказал такую глупость? - с привычной язвительностью спросила Императрица. - Повод у нас с тобой всегда есть, не забыл? Есть у тебя, чем девушку порадовать?
      - Как не быть, если ты желаешь... Слушай, а не закатиться ли нам в какое-нибудь заведение? Или ты в глубоком трауре, скорбишь и затворяешься от света?
      - Я не в глубоком трауре, а в глубокой... Ладно, это к делу не относится.
      - Еще как относится, красавица. Жаль, что ты книжек не читаешь, там про тебя все написано.
      - Да? Что именно?
      - Один писатель очень тонко подметил: "Если человек хочет быть министром, он им станет, и именно это будет ему наказанием". Твой случай, красавица. Не с кем стало бороться за свободу и независимость? Жизнь стала пресной?
      - Очень остроумно! Я, между прочим, радуюсь, что вообще жива...
      - Даже так? И сильно радуешься?
      - Да ну тебя с твоими подковырками! - рассердилась Императрица. Приезжай, поможешь мне из дома хоть на вечер сбежать. Одна голова - хорошо, а две...
      - А две больше, понятно. Хорошо, через часок приеду. Лекарства никакие не нужны?
      - Успокоительные, - огрызнулась она. - Все, хватит болтать, приезжай, я пока оденусь...
      - А ты до сих пор - нагая? Вот бы посмотреть...
      - Будешь хорошо себя вести, обязательно покажу.
      - Ловлю на слове, - неожиданно серьезно отозвался Музыкант. - Все, красавица, спешу, лечу, еду. Мчусь к тебе на крыльях любви.
      - Балабон, - уже беззлобно усмехнулась Императрица.
      Она положила трубку на место и несколько секунд стояла в раздумье. О том, чтобы выбраться отсюда в своем, натуральном, так сказать, виде и речи быть не может: охрана не выпустит, пока не получит разрешения Льва. А тот опять начнет рассказывать страшные истории о злоумышленниках, которые только и мечтают отправить её на тот свет. И нет уже бессловесной и никому не интересной Юлии, которую можно было оставить в доме за себя, а самой развлекаться. Перестаралась она тогда с наркотиками, а зря.
      Впрочем, черт с ней, с Юлией, не было её вообще, приснилась она. А вот как вышло, что Лев забрал над ней, Императрицей, такую силу? Почему он решает, что она может делать, а что - нет? С деньгами, правда, вопрос решился, можно сказать, полюбовно: она ему выдала доверенность на управление всеми делами покойного мужа, он ей - какую-то карточку, с которой можно снимать столько бабок, сколько будет нужно. Только бабки - в городе, а она - здесь, в особняке, который похож на готовую к обороне крепость. И выхода из этой дурацкой ситуации пока не видно. Неужели это, так сказать, последняя месть Попугая? Изощренный привет с того света: не ценила меня при жизни, попробуй теперь, каково без меня. С него станется, не случайно же он Льва душеприказчиком назначил.
      Надо бы с Музыкантом все это обсудить, может, подскажет что-нибудь дельное. Черт, нужно же приказать, чтобы его к ней пропустили, иначе дадут от ворот поворот... в лучшем случае. В худшем могут и побить... для профилактики, так сказать. Ну, если сейчас начнут опять гундеть насчет необходимости спросить разрешения у Льва... Выгонит всех к чертовой матери, найти новую охрану, более покладистую - не проблема.
      Но все обошлось удивительно спокойно - к немалому, хотя и тайному удивлению Императрицы. Ее приказание пропустить гостя на машине было принято беспрекословно, никто не мямлил и не ссылался на то, что, дескать, "спросят разрешения". Впервые за то время, что она вдовела, с ней обращались, как с хозяйкой, а не как с заложницей.
      "Старый мошенник понял, что перегибает палку? - размышляла Императрица, лениво приводя себя в порядок к приезду Музыканта. - Или просто решил отпустить поводок, посмотреть, как себя буду вести? Какая, в конце концов, разница! Хотела бы я только знать, чего он на самом деле боится? Того, что меня убьют, или того, что я найду себе кого-нибудь, кроме него? Если первого, то все более или менее логично, а если второго, то по меньшей мере глупо. Захочу - и найду, никакая охрана не поможет. Чем он собирается меня удерживать, интересно? Деньги отпадают, того, что мне оставил Попугай, я за всю жизнь не истрачу. Тогда - чем? Любовью своей, что ли? Меня эти эмоции не колышут совершенно".
      Она тряхнула головой, отгоняя докучные мысли. Успеет поразмышлять, времени много. Сегодня нужно развлекаться, хотя бы в пределах отпущенных возможностей. Господи, как давно у неё не было молодого мужчины, кажется, целую вечность. Молодого, сильного, пылкого... Интересно, сколько лет Музыканту? Точно не больше тридцати, а какими глазами он на неё последнее время смотрит! Надо бы поощрить мальчика, чтобы с крючка не сорвался... Глупости, пока у неё есть деньги, никто никуда не денется. Так, приехали: теперь уже она собирается платить мужчине за то удовольствие, которое ему доставляет. Остается только взять его на содержание...
      "А почему бы и нет? - вдруг подумала она. - Почему бы, действительно, не купить себе молодого мужа? Для разнообразия... Ага, и потерять сразу все! Чертов Попугай, как же хорошо он меня изучил, если вставил этот дурацкий пункт в завещание: вторичное мое замужество возможно только с человеком, не беднее меня. Где же я такого найду, интересно? Разве что за границей... Звонки бубны за горами! Мошенники везде найдутся - обдерут, как липку, ищи потом ветра в поле. У нас хоть проверить можно, действительно деньги есть или пургу гонят. А там?"
      Она снова тряхнула головой и принялась наводить красоту уже всерьез. Сильно подвела и без того большие глаза: немодно, зато очень эффектно, особенно если положить на веки зеленый - в цвет глаз - тон и густо, как для сцены, намазать ресницы. Зато совсем немного пудры и чуть-чуть румян: подчеркнуть высокие скулы. Особенно тщательно она занималась ртом, потому что знала - это самое красивое, чем её одарила природа. Фигура, конечно, в порядке, но стройные ножки погоды не делают, а вот губы...
      За всеми этими увлекательными занятиями она не расслышала негромкого стука в дверь. Когда постучали во второй раз, уже чуть более настойчиво, она даже вздрогнула от неожиданности и уронила ручное зеркало, с помощью которого любовалась на свой профиль. Стекло в затейливой серебряной рамке мгновенно покрылось паутиной трещин.
      "Разбитое зеркало - семь лет несчастий", - машинально подумала Императрица и крикнула:
      - Да входите же, кто там еще?!
      - К вам гость, - тихо доложила безликая и незаметная горничная.
      - Ну так пусть заходит. Что за дурацкие церемонии?
      Горничная выскользнула за дверь, откуда в ту же секунду появился Музыкант... в белом смокинге. Императрица даже рот приоткрыла от удивления: это что ещё за цирк? Похоже, мальчик думает, что они намерены отправиться на прием в какое-нибудь посольство.
      - Что ты так удивляешься, красавица? - самодовольно усмехнулся Музыкант. - Думаешь, если я не миллионер, так уже и в красивой жизни ничего не понимаю? Не волнуйся: знаем, плавали. А ты все ещё в неглиже, моя прелесть? Никак не можешь платьице выбрать, глазки разбегаются?
      - Разбегаются! - фыркнула Императрица. - Это ты, миленький, разбежался, смокинг нацепил. Думаешь, куда-нибудь поедем? Как же, сейчас! Кто меня отсюда выпустит?
      - Не понял, - прищурился Музыкант, подходя вплотную к ней и беззастенчиво разглядывая очень соблазнительное декольте. - Ты под домашним арестом? А что натворила?
      - Меня хотели убить. Понимаешь? Меня - убить!!
      - Естественное желание, мне иногда этого тоже хочется. С чего такой крик на лужайке? Дай лучше выпить чего-нибудь, в горле пересохло.
      - Налей себе сам. И мне заодно. Какая, в конце концов, разница, где пить?
      - Никакой, - покладисто согласился Музыкант, - разница только в том, что и с кем. Похоже, ты пьешь водку, причем одна. Прямой путь к алкоголизму, красавица. Если уж так душа горит, зови меня, в компании веселее.
      - Тебе тогда тут поселиться придется, - невесело усмехнулась Императрица.
      - Даже так? Эк, тебя скрутило, болезная. Действительно, богатые тоже плачут, вот уж не думал, не гадал. Между прочим, поселиться здесь я могу. Только пожелай.
      - Кто это мне позволит тебя здесь поселить?
      Музыкант отставил чуть пригубленный бокал в сторону и взял Императрицу за обе руки.
      - Что происходит, девочка? - тихо спросил он, без своего обычного фиглярства. - Тебя кто-то шантажирует? Запугивает? Ты теперь хозяйка, миллионерша, черт, дьявол, ваше превосходительство. А ты заладила, как бедная приживалка: кто позволит, кто позволит... Не узнаю тебя, Императрица.
      Пожалуй, впервые в жизни с ней кто-то говорил вот так: ласково, ободряюще, вообще - по-человечески. Реакция оказалась совершенно неожиданной для неё самой: она уткнулась в плечо Музыканту и заплакала. Откровенно, вслух, навзрыд, немножко по-детски. Сколько себя помнила плакала только по двум причинам: от боли и от злости. Сейчас, первый раз в жизни, она рыдала, пожалуй, просто так. Точнее, от непереносимой жалости к себе, маленькой.
      - Успокоилась? - все так же нежно спросил её Музыкант, когда всхлипы наконец утихли. - Сплеснула эмоции? Теперь давай все по порядку с того самого момента, как мы с тобой расстались. И никаких комментариев, только факты. Договорились?
      Факты? Она растерянно посмотрела на него: факт был только один - тот самый ужасный выстрел в церкви. Если бы Николай Дмитриевич не оттолкнул её тогда...
      - Во время отпевания в меня кто-то выстрелил. Пулю получил начальник охраны...
      Она зябко передернула плечами и залпом выпила все, что было в её бокале.