Боксер Билли (№2) - Закоренелый преступник

Очень довольный своей разведкой, Билли вышел из пивной и пошел вдоль по улице, пока не дошел до универсального городского магазина. Здесь, сильно коверкая испанский язык, он все-таки сделал несколько необходимых покупок – два больших мешка, бурав и небольшую пилу. Положив инструмент в мешок и завернув его в другой, он отправился обратно к зданию банка. Во втором этаже он переговорил с владельцем меблированных комнат и снял комнату в задней стороне здания. Расположение комнаты как нельзя лучше подходило для намерений капитана Байрна, и Билли с чувством глубокого удовлетворения спустился на улицу, чтобы отправиться в ресторан.

Он был послан Пезитой, просто чтобы нащупать почву и разузнать о военных силах города, чтобы затем совершить набег на город и ограбить банк. Но Билли Байрн, основываясь на опыте многих лет, разработал более простой план овладения капиталами банка.

Пообедав, Билли пошел домой. Было уже темно; банк был закрыт и не освещен; видно было, что в нем никого не было. Только часовой ходил взад и вперед по тротуару.

Пройдя в свою комнату, Билли вытащил инструменты, спрятанные под матрацем, и принялся за работу. Около часа он осторожно буравил отверстия в полу в ногах кровати, пока они не образовали круг примерно в два фута в диаметре. Затем он взялся за пилу и терпеливо перепилил дерево между смежными отверстиями. Когда круг был закончен, он аккуратно приподнял часть пола. Получилось отверстие, достаточно большое для того, чтобы он мог пролезть.

Пока Билли был занят этой работой, трое всадников въехали в Куиваку. Это были Тони, Бенито и новый бухгалтер из Эль-Оробо-Ранчо. Мексиканцы, пообедав, немедленно занялись игрой в карты, а Бридж отправился искать комнату в меблированном доме, куда его направили его спутники.

Ввиду того, что в городке имелась всего одна гостиница, немудрено, что он попал в тот же дом, что и Билли. Комната Бриджа тоже оказалась в задней части и выходила на тот же двор. Но Бридж не интересовался своими соседями. Уже много лет не ездил он верхом так много, как в последние два дня, и его мышцы настоятельно требовали покоя.

Вследствие этого Бридж заснул почти немедленно, как только голова его коснулась подушки, и сон его был так глубок, что, казалось, его могло разбудить только землетрясение.

В то время как Бридж улегся спать, Билли Байрн вышел из своего номера и спустился на улицу. Часовой не обратил на него никакого внимания, и Билли беспрепятственно дошел до конюшен, где стояла его лошадь. Когда он седлал ее, к нему, к великому его неудовольствию, подошел владелец конюшни.

На ломаном английском языке он выразил свое удивление тем, что кабальеро собирается выезжать в такое позднее время. Билли показалось, что в манере и тоне мексиканца скрывалось не только простое любопытство, но и подозрение к незнакомому американцу.

Нельзя было оставлять мексиканца в таком состоянии ума, а потому Билли, близко склонившись к нему, с двусмысленной улыбкой прошептал на ухо "сеньорита", указав пальцем на юг.

– Я вернусь утром, – прибавил он.

Мексиканец сразу переменился. Он засмеялся, закивал головой и игриво ткнул Билли в бок. Он смотрел, как Байрн сел на лошадь и, выехав из конюшни, направился на юг; в этом же направлении находился и банк. Доехав до заднего фасада банка, Билли слез с лошади и оставил ее на дворе с опущенными поводьями. Вынув из-под седла лассо и засунув его под рубашку, Билли вышел на улицу, развязно прошел мимо часового и поднялся в свой номер.

Тут он немного передвинул кровать, так что закрылось отверстие в полу, сбросил вниз оба мешка и, привязав к одному концу аркана инструменты, тоже опустил их вниз.

Тогда он сделал петлю в середине аркана, накинул ее на спинку кровати и, крепко ухватившись за веревку, спустился вниз сам через отверстие в полу. Все это было совершено без малейшего шума: у Билли Байрна в его прошлой жизни был в этом отношении большой опыт.

Коснувшись пола, он стал тянуть за один край аркана, пока петля не слетела со спинки кровати и не упала к его ногам. Тщательно свернув лассо, он повесил его себе на шею.

Билли, как профессионал, работал осторожно и методично. Он обдумал каждую деталь и педантично выполнил сперва всю подготовительную работу.

Так, он крепко связал оба мешка вместе, оставив достаточное отверстие, чтобы можно было наполнить каждый из них без промедления. Затем обратил внимание на заднюю дверь. Прежде чем приняться за работу, он отодвинул болты и засовы, чтобы в случае необходимости обеспечить себе отступление. Он оставил, однако, задвинутым один засов, чтобы не быть застигнутым врасплох со двора, но удостоверился сперва, что этот засов можно было легко отодвинуть в любой момент.

Когда все это было выполнено, Билли принялся за несгораемый шкаф. При его примитивных инструментах работа была нелегкой и продвигалась очень медленно.

С улицы до Билли доносились мерные шаги часового, шагавшего взад и вперед в пятидесяти шагах от него и не подозревавшего, что почти на его глазах совершается дерзкое ограбление банка, который он охранял. Немного погодя пришел разводящий с другим солдатом, сменившим часового. После этого Билли не слышал шагов: новый караульный оказался босой.

Было уже далеко за полночь, когда усилия Байрна увенчались успехом: ему удалось пробуравить шкаф и открыть замок при помощи загнутой проволоки.

Переложить содержимое несгораемого шкафа в оба мешка было уже делом нескольких минут. Когда Билли встал и перебросил тяжелую ношу через плечо, он услышал снаружи тревожный окрик и какие-то переговоры. Вслед за тем до него ясно донесся топот ног поднимающихся по лестнице в меблированные комнаты, но в эту минуту он уже быстро отодвинул засов у задней двери и вышел во двор.

Глава XVIII

"Руки вверх!”

С Бриджем, спавшим таким глубоким сном, что даже выстрел из пушки не мог бы его разбудить, случилась необъяснимая вещь, которую каждый из нас испытал сотни раз в своей жизни. Он внезапно проснулся, как бы от толчка или от выстрела, хотя ни один звук не достиг его ушей.

Что-то заставило его присесть на постели, и, усевшись, он взглянул в окно рядом с ним. В лунном свете он увидел на дворе человека, перебрасывающего мешок через седло лошади. Затем он увидел, как человек сел на лошадь, повернул ее кругом и выехал со двора в северном направлении.

Бриджу не показалось ничего необычного в этом поступке. В движениях человека не было никакой поспешности. Ничто не указывало на то, что он действует украдкой. Бридж снова улегся и постарался заснуть.

В это время по лестнице взбирались нетвердыми шагами Бенито и Тони. Тони держал в руках ключ от комнаты. Вторая комната направо от передней! Тони помнил это очень ясно. Вечером, перед тем, как пойти прогуляться, он твердо запечатлел это в своей памяти, не без оснований опасаясь какой-нибудь случайности...

Тони принялся вертеть ручку двери, стараясь попасть ключом в замочную скважину.

– Стой, – пробормотал Бенито. – Это совсем не наша комната! Наша была вторая дверь от лестницы, а эта третья.

Тони повернулся и послушно побрел обратно. Он размышлял: "Если это третья дверь, то следующая за мной должна быть вторая". Тони не учел, однако, что он повернул и теперь шел в обратном направлении.

Его сильно качнуло в сторону – не потому, что он этого желал, а потому, что ноги его не держали. При этом он с размаху налетел на какую-то дверь и радостно воскликнул:

– Вот она и есть, как раз направо... Бенито, вот наша комната!

Бенито засомневался, но Тони крепко стоял на своем. Разве он не знает, что это вторая дверь? И разве он ребенок, что не может отличить левую руку от правой? Тони уверенно сунул ключ в замок, – этим ключом открывались все двери по коридору второго этажа, и – о радость! – дверь отворилась.

– Видишь, Бенито, – закричал Тони, – я ж тебе говорил, что это наша комната!

В комнате было темно. Голова Тони вдруг стала так тяжела, что ее с неудержимой силой повлекло к полу. Желая удержать равновесие, он быстро вытянул ноги вперед, так что сразу очутился у подножия кровати. В эту минуту Бенито, который шел за ним, шатаясь из стороны в сторону, увидел, к своему крайнему удивлению, при бледном свете луны, таинственное исчезновение своего бывшего врага и сегодняшнего друга. Затем откуда-то снизу послышался дикий вопль и грохот падения.

Часовой, стоявший на карауле перед банком, услышал и то и другое. Он на мгновение остановился, как вкопанный, а затем, кликнув стражу, бросился к передним дверям банка. Двери были закрыты, и он мог только заглянуть внутрь через окно. Разглядев в помещении банка какую-то фигуру, он, как истый мексиканец, немедленно поднял свое ружье и выстрелил сквозь стекло.

Тони, упавший через отверстие, пропиленное Байрном, услышал свист пули около своей головы. С диким воплем спрятался он за несгораемый шкаф и затаил дыхание.

Тем временем Бенито заглядывал из верхнего этажа через пропиленную дыру в глубокий мрак нижнего помещения. В переднюю выскочил босой хозяин меблированных комнат, разбуженный криками и выстрелами. За ним бежал Бридж, застегивая на ходу пояс с револьвером.

К ним присоединился Бенито; они втроем выскочили на улицу, где стража ломилась в двери банка. Бенито подбежал к капралу и, неистово жестикулируя, старался объяснить ему заплетающимся языком изумительный случай, благодаря которому Тони оказался внутри банка.

Капрал выслушал его, но не поверил ни слову, и, когда двери были выломаны, он приказал Тони выйти из помещения с поднятыми руками. Затем началось расследование, обнаружившее ограбление сейфа и наличие большого отверстия в потолке, через которое упал Тони.

В то время, когда капрал и хозяин гостиницы исследовали комнату Билли, явился перепуганный директор банка. Бридж последовал за ними.

– Это сделал американец, – закричал взволнованный хозяин. – Это его комната. Он испортил пол, и я должен буду заплатить за ремонт!

Затем явился заспанный капитан, еще не знавший, в чем дело. Когда он услышал, что банковские деньги, которые он призван был охранять, украдены, он начал рвать на себе волосы и грозить часовому расстрелом.

Через несколько минут перед зданием банка собралось уже все мужское население Куиваки и множество женщин.

– Тысяча долларов, – закричал директор банка, – тому, кто задержит грабителя!

Конный отряд солдат проезжал мимо банка в ту минуту, когда директор выкрикнул свое предложение.

– Какой дорогой он поехал? – спросил капитан. – Неужели никто не видел, как он уезжал?

Бридж собирался было заявить, что он видел вора и что он поехал к северу, когда ему вдруг пришло в голову, что тысяча долларов – даже мексиканских – крупная сумма для босяка и что на них он сможет не только с комфортом поехать с Билли в Рио-де-Жанейро, но и позволит себе некоторые прихоти.

В эту минуту сквозь толпу протиснулся высокий худощавый мужчина с оливковым цветом лица.

– Я видел его, сеньор капитан! – закричал он. – Он оставил свою лошадь в моей конюшне, а ночью пришел за ней, будто бы для того, чтобы навестить сеньориту. Одурачил он меня, негодяй, но я вам скажу: он поехал на юг! Я собственными глазами видел это!

– Тогда мы его к утру поймаем, – облегченно вздохнул офицер. – К югу есть только одно место, куда может поехать грабитель, а так как он уехал не так давно, то мы его настигнем прежде, чем он успеет укрыться. Вперед! Марш! – И отряд двинулся по узкой, запруженной народом улице. Затем, когда они проехали магазины, он скомандовал: – Галопом! Марш!

Бридж почти бегом пустился в конюшню, где стоял его пони.

"Мне это все-таки очень неприятно, – думал он. – Даже если он и грабитель, все-таки он американец. Но деньги мне нужны до зарезу, да, по всей вероятности, его особенно жалеть нечего. Это наверняка такой негодяй, который давно должен был бы болтаться на виселице!"

Тем временем капитан Билли Байрн спокойно ехал по шоссе к северу, совершенно уверенный, что погоня начнется не раньше, чем после открытия банка, то есть когда он уже будет на полпути к лагерю Пезиты.

– Пезита маленько удивится, когда я ему покажу, что я добыл, – размышлял Билли. – Черт! – воскликнул он неожиданно вслух. – С какой радости потащу я эти мешки желтолицему старому хрычу? Кто всю эту штуку устроил? Я! Билли Байрн никогда не был таким олухом, чтобы делиться с молодчиком, который палец о палец не ударил. Делить? Как же! Черта с два! Этот дьявол все себе загребет.

– Нет! Шалишь! Ничего не получит! Удеру через границу в Рио, и там мы с Бриджем заживем на славу. Деньги мы где-нибудь спрячем... Тут ведь, верно, должно быть около миллиона!

Внезапно лицо его нахмурилось.

– Да, но эти деньги нужны для дела... Что, я просто ограбил сейф или хотел помочь несчастному народу истекающей кровью Мексики? Если я взял их для дела, в том, что я сделал, нет ничего преступного. А если я их возьму для себя, так значит, я последний вор и мерзавец! Как я об этом подумаю, так ее личико и встает передо мною... Ах, Барбара, Барбара! Что ты со мной делаешь?

Билли снял шапку и грустно почесал затылок.

"Странно, – подумал он, – как эта девушка могла изменить такого скверного пария, как я? Хотел бы я знать, что сказали бы про меня мои прежние товарищи из шайки Келли, если бы они увидели, что творится у меня в башке. Наверняка назвали бы меня нюней и бабой. А это не так, ей-богу, не так! Только сейчас мне нипочем моя жизнь. Уж если мне счастья нету, так хоть поработать за счастье других. Миллион! Шутка ли? Сколько оружия и патронов можно будет раздать притесненным! Всех рабочих на фермах можно будет поднять; они и так все готовы восстать на хозяев..."

Ситуация не располагала к мечтам, и потому Билли бессознательно опустил поводья. Да и не было никакой надобности особенно торопиться. Никто не мог еще знать, что банк ограблен; так, по крайней мере, думал Билли.

Он взял бы совершенно иной аллюр, если бы заметил всадника, мчавшегося по его следу. Билли был на две мили впереди него, но тот быстрым галопом уменьшал расстояние и уже видел свою добычу.

Билли Байрн был так поглощен размышлениями о страшных последствиях своей чрезмерной честности, что не обратил внимания на глухой топот копыт по мягкой пыли сухой дороги позади себя, пока настигавший его всадник не оказался от него всего в двухстах футах.

Последние полмили Бридж уже ясно различал перед собой темную фигуру, и в его уме вставала соблазнительная картина тысячи долларов, наводившая его на радужные мысли.

Когда Бридж подъехал ближе, он попридержал поводья и пустил лошадь рысью, чтобы приглушить стук копыт. Он вытащил из кобуры револьвер и собирался пришпорить коня, чтобы неожиданно напасть на грабителя, когда всадник, услышав, наконец, за собой топот, повернулся в седле и увидел его.

Никто из них в потемках не узнал друг друга. Услышав команду Бриджа: "Руки вверх!", Билли с быстротой молнии выхватил револьвер из кобуры и выстрелил. Пуля сбила шапку с головы Бриджа, но не причинила ему вреда.

Билли поставил свою лошадь почти поперек дороги. Она ясно вырисовывалась черным силуэтом на серой ленте шоссе. Бридж спустил курок.

При звуке выстрела лошадь грабителя отскочила и, встав на дыбы, тяжело рухнула. Билли, видя, что лошадь ранена, попытался выскочить, но зацепился поясом, набитым патронами, за высокую луку мексиканского седла.

Пояс наконец высвободился, но уже в тот момент, когда лошадь падала на землю. Билли удалось откинуться немного в сторону. Однако одна нога его оказалась придавленной телом животного, а при падении револьвер выпал из рук и откатился так, что он не мог его достать. Ружье было привязано к седлу, и лошадь как раз лежала на нем.

Бридж подъехал к грабителю, держа его под дулом своего револьвера.

– Ни с места! – скомандовал он. – Или я буду стрелять в вас.

– Вот так история! – воскликнул грабитель.

При первом звуке знакомого голоса Бридж спрыгнул с коня.

– Билли! – закричал он. – Билли! Неужели это вы ограбили банк?

Говоря это, Бридж бросился освобождать ногу Билли из-под тела убитого пони.

– Ничего не сломал? – заботливо спросил он.

– Что-то незаметно, – ответил Билли и через минуту был уже на ногах. – Знаете, дружище, – прибавил он, – очень удачно, что вы пристрелили эту лошаденку, потому что я уверен, что я не промахнулся бы при втором выстреле. Ух! Меня даже в жар бросило при этой мысли! Теперь насчет ограбления банка. Нельзя сказать, что я банк "ограбил". Деньги принадлежат неприятелю – я просто их реквизировал; реквизировал на то дело, о котором вы мне часто говорили. Это война, а не грабеж. Они все пойдут на освобождение угнетенных. Я их беру не для себя, а для Пезиты, защитника несчастной, истекающей кровью Мексики! И Вилли гордо усмехнулся.

– Вы взяли эти деньги для Пезиты? – переспросил Бридж.

– Ясное дело! – ответил Билли – Я ни гроша для себя не возьму. Даю вам слово, я ничего для себя бы не взял. Я ведь живу теперь честно.

– Я это знаю, Билли, – ответил Бридж. – Но если вас поймают, вам будет трудно уверить власти в ваших высоких намерениях и в вашем бескорыстии.

– Власти? – презрительно фыркнул Билли, – В Мексике теперь нет власти. Все тут сплошь, бандиты – один не чище другого. Вилла хочет стать президентом; мне это очень хорошо объяснил Пезита. Карранца старается вырвать власть у него, как голодный пес вырывает кость у другого. Вот Пезита – он не таков! Он обращается к трудовым, обездоленным массам. Он – друг народа!

– Как бы вам в нем не разочароваться, – начал Бридж, но не кончил.

Билли вдруг весь насторожился, пристально вглядываясь назад, в направлении Куиваки.

– Это они, Билли! – сказал Бридж. – Возьмите мою лошадь – живее! Вы должны как можно скорее бежать. Весь гарнизон послан за вами. Я думал, что они поехали к югу. Вероятно, некоторые из них все-таки повернули сюда.

– Что же вы будете делать, если я возьму вашу лошадь?

– Я пойду обратно пешком, – сказал Бридж, – город недалеко. Я скажу им, что проехал небольшое расстояние, когда лошадь меня сбросила и убежала. Они поверят, потому что воображают, что я никуда не годный наездник: я говорю про тех двух мексиканцев, которые меня сопровождали в город. Билли колебался.

– Мне не хочется так делать, Бридж, – сказал он.

– Вы должны, Билли. Если они найдут нас здесь, ваше дело погибло и мы оба умрем, потому что я ведь буду держаться вас, Билли, а не можем же мы на открытом месте сражаться с целым отрядом кавалерии! Если же вы возьмете мою лошадь, мы позднее встретимся в Рио. Прощайте, Билли, я иду в город.

Бридж решительно повернулся и зашагал пешком по дороге.

Билли молча следил за ним некоторое время. Рассуждения Бриджа казались так логичны, что он был вынужден принять этот план. Минуту спустя он перенес мешки с деньгами на лошадь Бриджа, вскочил в седло и в последний раз взглянул на неясную фигуру человека, уходящего по направлению к Куиваке.

– Настоящий товарищ, – пробормотал он, повернул коня на север, пришпорил его и скоро исчез в темноте ночи.

Глава XIX

Новый бухгалтер

Это было неделю спустя; однако Грэйсон все не мог успокоиться относительно потери пони Бразоса. Грэйсон, хозяин и дочь хозяина сидели на веранде главного дома, когда управляющий снова вернулся к этой теме.

– Я знал, что нельзя нанимать человека, который не умеет ездить верхом, – сказал он. – Ведь этот пони Бразос никогда никого не сбрасывал, а если бы сбросил, то готов был стоять целый год, дожидаясь, пока его поймают. Прямо не представляю себе, каким образом этот разгильдяй бухгалтер мог потерять Бразоса. Он, верно, палкой прогнал его от себя. И седло и вожжи – все пропало!

– Уж если кто должен ворчать, так это я, – заговорила с улыбкой девушка. – Бразос ведь был моим пони. Вы выбрали его для меня. Но я думаю, что бедный мистер Бридж себя очень плохо чувствует из-за этой истории, и уверена, что он не был в этом виноват. Мы не должны быть к нему слишком суровы. С таким же успехом мы могли бы считать его ответственным за ограбление банка и за потерю денег, приготовленных для платежей.

– Я ему эту лошадь дал, – упрямо продолжал Грэйсон, – как раз потому, что я знал, что он вахлак и ездить не умеет. Это была самая надежная лошадь во всей мызе. Уж лучше бы я дал ему вместо нее Анну: мне нисколько не было бы жаль, если бы он ее потерял. Все равно никто на ней ездить не хочет.

– Что меня больше всего удивляет, – заметил хозяин, – это что Бразос не вернулся. Ведь он родился тут на мызе и никогда не жил в другом месте.

– Он никогда не был дальше ста миль отсюда, – подтвердил Грэйсон. – Если он не был убит или украден, он вернулся бы сюда раньше этого разини бухгалтера. Все это в высшей мере странно!

– А каков мистер Бридж в качестве счетовода? – спросила девушка.

– Так себе, – ответил нехотя Грэйсон, у которого уже было два-три столкновения с Бриджем, когда он вздумал посвятить его в некоторые тайны своего ведения хозяйства. – Ни на что этот человек не способен! Он, верно, один из тех несчастных неудачников, которые все ремесла перепробуют – и всюду будут никудышными. А вот на рабочих он прямо вредно влияет. Баламутит их своими разговорами. Прямо-то я ничего пока не заметил, но нюх у меня на эту птицу хороший. Чуть что – вылетит он отсюда в два счета!

Девушка, улыбаясь, встала и спустилась с веранды.

– Как бы то ни было, мистер Бридж мне нравится, – крикнула она через плечо. – Во всяком случае, это интересный и содержательный человек.

Грэйсон угрюмо усмехнулся. Такая характеристика особы бухгалтера не способствовала возвышению мистера Бриджа во мнении управляющего... Бридж сидел под навесом перед зданием конторы и читал истрепанный номер найденного им журнала. Его дневная работа была окончена, и он ожидал гонга, призывавшего к ужину всех служащих мызы.

Журнал был старый и неинтересный. Бридж уронил его на колени и, закрыв глаза, предался своему любимому развлечению.

...И тогда поэт мой стройный

Вскинет взор свой с думой неспокойной:

– Все вперед, вперед! На юг ли знойный,

На восток, на запад – все равно!

Лишь уйти, уйти с своей тоскою

В те места, где нет меня с тобою!

Там – простор и свет... А здесь – доскою

Наглухо забитое окно!..

Бридж потянулся.

– Там? – повторил он. – Уж много лет ищу я это "там", но почему-то никак не могу выбраться "отсюда". Где бы я ни проводил более двух недель, мне уже это место становится скучным, и я опять начинаю стремиться "туда".

Его размышления были прерваны мелодичным женским голосом. Бридж не сразу открыл глаза. Он сидел и слушал. Голос пел:

Я шел в тишине по лесам,

По сонным дремучим лесам,

И видел я юношу там:

Он с солнцем беседовал, словно в бреду средь видений.

Должно быть, с ума он сошел!

Я тихо кругом обошел...

Но с прежнею страстью беседу он странную вел —

И не заметил моих наблюдений.

Затем девушка весело рассмеялась. Бридж открыл глаза и вскочил.

– Я не знал, что вы любите такие стихи, – сказал он. – Ниббс пишет для мужчин. Я никогда не подумал бы, что эти стихи могут понравиться молодой девушке.

– И все-таки нравятся, – ответила она, – по крайней мере, мне. В них чувствуется размах и любовь к свободе, которая хватает за душу.

Она снова засмеялась, а когда смеялась, то и более суровые люди, чем мистер Бридж, чувствовали в груди некоторое волнение.

За последнюю неделю Барбара часто видалась с новым бухгалтером. Этот беспечный бродяга, не стыдившийся своих лохмотьев и любивший более всего на свете стихи, очень ее занимал.

Она часто заходила на маленькую веранду конторы и отвлекала его от работы. Иногда она уводила его к себе домой. Он оказался интересным собеседником. Его окутывала какая-то тайна, которая привлекала романтичную натуру девушки. Кто он? По воспитанию, ясно, это был интеллигент, и она часто задумывалась над тем, какое трагическое сплетение обстоятельств или сознательный выбор нового пути заставили его пойти такой необычной дорогой. Кроме того, у него было то же чувство, что у се отца: ей казалось, что когда-то в прошлом она его знала, но никак не могла вспомнить, где и когда его видела.

– Я невольно слышала ваши рассуждения относительно "там" и "туда", но не хотела прерывать монолога, – сказала девушка.

Ее глаза плутовски заблестели, и на щеках появились очаровательные ямочки.

– Почему же, – спросил, улыбаясь, Бридж, – вы не захотели превратить монолог в диалог?

– Но, собственно, это уже был диалог. Я ясно слышала, как бродяга спорил с бухгалтером... Серьезно, мистер Бридж, вы – жертва вашей страсти к приключениям, не отрицайте этого. Вы ненавидите бухгалтерию и подобные ей прозаические занятия, которые требуют постоянного жительства на одном месте.

– Вы несправедливы, – заспорил Бридж. – Разве я не прожил здесь уже целую неделю?

Оба рассмеялись.

– Что, на самом деле, заставило вас сидеть здесь так долго? – спросила Барбара насмешливо. – Вам, верно, уже кажется, что вы прожили здесь целую жизнь?

– Я – настоящий первобытный человек, – объявил Бридж. Но в сердце его был совсем другой ответ! Он с радостью сказал бы ей, что у него была причина, побуждавшая оставаться в Эль-Оробо-Ранчо. Но Бридж слишком хорошо владел собой, чтобы дать волю своему сердцу.

На первых порах девушка ему просто нравилась, и он был невыразимо рад ее обществу. Их связывало много общего – любовь к хорошим стихам и вообще к хорошей литературе, ко всему тому, о чем Бриджу уже давно-давно не приходилось ни с кем говорить.

Но понемногу он начал находить удовольствие в том, чтобы просто сидеть и смотреть на нее. Он был достаточно опытен, чтобы усмотреть в этом крайне опасный симптом. С этого времени он особенно тщательно стал следить за своими словами и сделался особенно осторожен в обращении с девушкой.

Гладя на ее оживленное личико, он с удовольствием мечтал о том, что могло бы быть, но ни на минуту не допускал мысли о возможности осуществления своих мечтаний. Он был слишком практичен для этого, несмотря на всю кажущуюся неуравновешенность своей натуры.

В то время как они весело болтали, мимо них прошел Грэйсон. Лицо его омрачилось, когда он увидел девушку и бухгалтера.

– Разве вам нечего делать? – грубо спросил он Бриджа.

– Как же, есть! – спокойно ответил тот.

– Так чего же вы лодырничаете? – накинулся на него Грэйсон.

– Я работаю, – сказал Бридж.

– Мистер Бридж меня развлекает, – вмешалась девушка прежде, чем Грэйсон успел возразить. – Это моя вина: я его отвлекла от работы. Вы не сердитесь, мистер Грэйсон?

Грэйсон проворчал себе под нос что-то невнятное и пошел своей дорогой.

– Мистер Грэйсон, кажется, от меня не в восторге, – засмеялся Бридж.

– Нет, – ответила девушка чистосердечно, – я думаю, это потому, что вы не умеете ездить верхом.

– Как не умею ездить верхом? – воскликнул Бридж возмущенно. – Разве я не ездил с первого дня, как приехал сюда?

– Видите ли, мистер Грэйсон в настоящее время очень расстроен тем, что вы потеряли Бразоса, – объяснила Барбара. – Он говорит, что Бразос никогда никого не сбрасывал во всю свою жизнь и что если даже вы свалились бы с него, он встал бы около вас и ждал, пока вы опять на него сядете. Это был самый смирный пони на мызе: его специально предназначали для меня. Но скажите на милость, каким образом вы умудрились его потерять, мистер Бридж?

Девушка при этих словах посмотрела молодому человеку прямо в глаза. Бридж молчал. Слабая краска залила его лицо. Он только теперь узнал, что это была ее лошадь. Он не мог сказать ей правды и не хотел лгать, поэтому молчал.

Барбара увидела, как он вспыхнул, и заметила его молчание. Первый раз в ней шевельнулось подозрение. Она не хотела верить, что этот тихий и скромный молодой человек мог быть виновен в каком-нибудь преступлении; но чем объяснить его очевидное смущение? Девушка была страшно заинтригована. Минуту или две они сидели молча, затем Барбара встала.

– Я должна вернуться домой, – объяснила она. – Папа будет беспокоиться, что я пропала.

– Да, – сказал Бридж и попрощался с ней.

Он с радостью сказал бы ей всю правду, но не мог этого сделать, не выдавая Билли. По всей стране только и было толков, что об ограблении банка. Говорили, будто генерал Франциско Вилла был так обозлен этим дерзким налетом, происшедшим к тому же во время охраны банка его же собственным отрядом, что поклялся не останавливаться ни перед чем, чтобы установить личность вора и примерно наказать его.

Бридж был вполне доволен своим поведением в ту тревожную ночь. Он знал, что и девушка одобрила бы его, если бы знала все обстоятельства дела; но признаться ей в том, что он содействовал бегству грабителя, значило бы подвергнуть себя гневу Виллы.

Да и к тому же, – подумал Бридж, – это не вернуло бы Барбаре лошади...”

Глава XX

Подвиг Барбары

Уже темнело, когда вернулись ковбои, посланные Грэйсоном на северную мызу за партией быков. Они прибыли с пустыми руками и ехали очень медленно, так как один из них поддерживал в седле своего раненого товарища. Они прямо проехали к конторе, где Грэйсон и Бридж были заняты бумагами. Увидя их, Грэйсон нахмурился. С первого же взгляда он догадался, что с ними случилось.

– Кто это сделал? – спросил он, когда ковбои вошли в контору, неся раненого на руках.