Вечный дикарь

Он вспоминал также насмешки Картисса и отношение к себе его друзей. Ну не стоило особого труда понять, что манеры и привычки людей, с которыми свела его судьба, были столь же непохожи на его собственные, как эти последние, в свою очередь, отличались от образа жизни обитающих в джунглях животных. Куда более близкими показались дикарю манеры чернокожих полуобнаженных аборигенов, на которых белые люди смотрели свысока, гнушаясь даже есть с ними за одним столом.

Юноша обратил внимание на то, с каким подчеркнутым уважением относились аборигены к белым людям. С Ну они вели себя совершенно иначе. Ему хватило ума понять, что для обитателей странной пещеры и сам он был чем-то вроде низшего существа. Очевидно, несмотря на белый цвет своей кожи, Ну чем-то существенно отличался от прочих белых людей. Может, все дело заключалось в одежде? Он пытался привыкнуть к тем странным одеяниям, которые ему дали, но чувствовал себя в них настолько неловко, что при первой же возможности избавился от непривычных и сковывающих движение вещей.

Из размышлений юноши следовало, что раз Нат-ул эти люди считали за свою и относились к ней, как к равной себе, то, стало быть, она тоже обладает какими-то неведомыми ему качествами, позволяющими ощущать собственное превосходство. Если так, то она, очевидно, и на Ну станет смотреть глазами своих новых друзей — сверху вниз.

Все это очень огорчало Ну, поскольку он любил Нат-ул так же сильно, как способны любить вы, читатель, или я, или любой современный человек. Водрузив свою любимую на некий пьедестал, юноша с радостью и почтением готов был склонить голову у его подножия. Страсть его не имела ничего общего с тем варварским отношением к женщине, которое довольно часто встречается у представителей низших рас. Он готов был холить и лелеять свою возлюбленную и скорее сам пожертвовал бы жизнью, нежели допустил, чтобы хоть один волос упал с ее головы.

Непрерывно размышляя над мучившими его вопросами, Ну ни на минуту не терял бдительности и внимательно изучал свежий след каравана. Все указывало на то, что уже через несколько часов он окажется у цели.

В нескольких милях к востоку от него двигались люди лорда Грейстока. Желая обойти стороной земли вазири, Ибн Асвад повел свою шайку окольным путем. Тяжело нагруженный караван медленно шел вперед. В данный момент арабы находились на таком расстоянии от ранчо Грейстока, которое, двигаясь напрямик, можно было преодолеть всего за несколько дней. Грейсток знал о том, в каком направлении идет Ибн Асвад — ему сообщили об этом гонцы из разных селений, спешившие за помощью. Он не намеревался в точности повторять маршрут каравана, избрав со своим подвижным отрядом более короткий прямой путь.

Вот и получилось, что Ну с Теркозом и отряд Грейстока, усиленный воинами вазири, почти одновременно с разных сторон настигали караван. Дикарь, которому не терпелось скорее увидеть Нат-ул, спешил. Вдруг он заметил нечто такое, что не привлекло внимания даже чуткого волкодава: рядом со следами, которые оставил караван, виднелись другие, совсем свежие отпечатки копыт двух ослов, двигавшихся в противоположном направлении.

В том, что эти животные принадлежали арабам, у Ну, внимательно изучившего следы копыт, на оставалось ни малейших сомнений. Он так привык за последние три дня к этим отпечаткам, что теперь не спутал бы их ни с какими другими. Но зачем эти двое повернули назад? Юноша остановился и, подняв голову, стал прислушиваться и принюхиваться, стараясь уловить малейший звук с той стороны, куда, судя по следам, направились эти двое, отделившиеся от каравана.

Но ветер дул в противоположном направлении, так что ничего учуять ему не удалось. Юношу одолевали сомнения: либо, круто изменив маршрут, отправиться за этими двумя, либо продолжить преследование каравана. По следам Ну понял, что ослы шли бок о бок друг к другу — значит, каждый вез на себе седока. В противном случае животные двигались бы гуськом по этой совсем не широкой тропе. Однако ничто не указывало на то, что одним из седоков могла быть Нат-ул.

Наконец Ну принял решение. Он двинулся вперед по основному следу, рассудив, что пленница должна находиться при караване — не отправят же ее обратно, да еще с одним-единственным охранником! Но едва юноша успел сделать несколько шагов, как из джунглей до него отчетливо донесся человеческий голос. Это был испуганный крик отчаянно защищавшейся женщины.

Круто повернувшись, Ну, подобно лани, рванулся на звук знакомого голоса. Волкодав, погнавшийся следом за ним, немного поотстал, поскольку юноша, вспрыгнув на ветки, стремительно перескакивал с одного дерева на другое, иногда пролетая в воздухе до двадцати футов. Внизу под ним, тяжело дыша, вывалив язык из вспененной пасти, мчался пес. Несмотря на почти невероятную скорость, они двигались совершенно бесшумно, словно призраки.

Вскоре джунгли кончились, лес стал совсем редким, и Ну отчетливо разглядел невдалеке фигуру араба в белом балахоне, стоящего на коленях, и женщину, распростертую перед ним. Мускулистая рука мужчины вцепилась в горло пленницы, другая была занесена для удара над ее лицом.

Ну понял, что не успеет домчаться, чтобы предотвратить удар, но он мог на несколько мгновений отвлечь внимание араба. За это время юноша успел бы преодолеть расстояние, разделяющее их. Ну тотчас же издал дикий воинственный вопль, которым встречали противника люди его давно вымершего племени. Свирепый крик заставил встрепенуться сотни обитателей джунглей — кого в страхе, кого в ярости. Абул Мукаррам испуганно вскочил: за всю свою жизнь ему не доводилось слышать таких ужасных, леденящих душу звуков.

Увидев полуобнаженного великана, араб оставил девушку и рванулся за своим длинноствольным ружьем, оставленным подле осла. Виктория Кастер тоже посмотрела в сторону джунглей широко раскрытыми глазами, и из груди ее вырвался вздох облегчения и счастья. Между тем араб уже успел прицелиться в приближавшегося к нему юношу. Он успел выстрелить один раз, прежде чем Ну вырвал ружье у него из рук, но пуля просвистела мимо, а в следующее мгновенье мужчины уже сцепились в яростной схватке. Бой шел не на жизнь, а на смерть. Араб наносил сильные удары по лицу и голове юноши, а дикарь, напрягая мощные мускулы, старался вцепиться противнику в горло.

Рядом с ними, злобно ощетинившись, метался волкодав, пытаясь улучить удобный момент и броситься на врага своего хозяина. Виктория Кастер, плотно прижав руки к груди, наблюдала за поединком двух мужчин из-за нее. Она видела, как красивая голова Ну все ниже и ниже склонялась над арабом. Когда наконец белоснежные зубы дикаря яростно впились в глотку Абула Мукаррама, девушка не испытала ни отвращения, ни тошноты.

Она слышала полуволчье рычание Ну, вкусившего теплой красной крови врага. Она видела, как сильные челюсти вгрызались в глотку араба, раздирая ее на куски. Она видела, как могучая рука склоняла голову поверженного Абула Мукаррама. Она видела, как ее свирепый жених легко, словно котенка, встряхивает противника — и сердце ее наполнялось гордостью не знающей жалости первобытной женщины за своего могучего и удалого мужчину.

Виктории Кастер больше не существовало. Она была Нат-ул, девушка-дикарка из Ниоцена, и когда, отшвырнув безжизненное тело своего соперника в сторону, Ну распростер руки, готовясь заключить ее в объятия, она, не раздумывая, бросилась к нему. Это Нат-ул, дочь Тха, Нат-ул из племени Ну, обитающего за Бесплодными Скалами на берегу Беспокойного Моря, обвила руками шею своего повелителя и господина и приблизила пылающие губы к его рту.

Это она, Нат-ул наблюдала, как закружились вокруг трупа араба Ну и свирепый волкодав. Пещерный человек исполнял незамысловатый, но выразительный танец смерти своего племени: то склонялся к земле, то высоко подпрыгивал, потрясая в воздухе копьем с каменным наконечником, то выкрикивал таинственные слова песни давно минувшего времени, а рядом с ним, его столь же дикая невеста, усевшись на корточки, отбивала ритм своими изящными белоснежными руками.

Закончив пляску, Ну остановился возле Нат-ул. Девушка поднялась, посмотрела ему в лицо, и они еще долго стояли, не произнося ни слова. С тех пор, как некая чудодейственная сила разлучила их, у них не было возможности даже толком разглядеть друг друга. Ну показалось, что в Нат-ул за это время что-то изменилось. Конечно, это была она — тут не могло быть никаких сомнений, а все же что-то настораживало и пугало троглодита. Это было неуловимо и необъяснимо. Он заметил только одно: Нат-ул стала еще более прекрасна и соблазнительна.

Понемногу экстатическое возбуждение, которое овладело девушкой во время поединка и пляски дикаря, стало проходить. Ритм танца затронул в ней какие-то тайные струны, пробудив давно уснувшие первобытные инстинкты. Она перенеслась во времени на сотни тысяч лет назад, в самое детство рода человеческого — и в эти мгновения она напрочь забыла и Викторию Кастер, и двадцатый век, и цивилизацию, ибо все это было в далеком будущем, за тысячи столетий от нее.

Но теперь она начинала снова смотреть на происходящее глазами человека, принадлежащего к изнеженному миру цивилизации. Перед ней стоял дикий первобытный человек. В глазах его бушевало пламя неутоленной страсти. Со всех сторон девушку окружала дикая природа, а за этим маячил другой, давно ставший для нее родным и привычным мир — мир городов, домов и благородных аристократов. Она вспомнила отца, мать и своих друзей. Что они сказали бы на это?

Она снова остановила взгляд на юноше. Ей стоило немалых сил удержаться, чтобы не броситься на его широкую грудь и, всласть выплакавшись, избавиться от одолевающих ее страхов и сомнений. Как бы она хотела прильнуть к нему, вслушаться в биение его могучего сердца и под защитой этих сильных рук снова ощутить себя той девушкой-дикаркой, какой была несколько минут назад. Но мучительный вопрос — «Что на это скажут родные и друзья?» — удерживал ее и заставлял с опаской относиться к стоящему перед ней дикарю.

По глазам девушки Ну заметил что-то неладное, но истолковал это по-своему. Ему показалось, что она боится его, тогда как это был страх за себя. А когда юноша вспомнил язвительные слова Картисса, ему даже почудилось презрение в ее взгляде — первобытные люди вообще гораздо чувствительнее своих более умудренных потомков.

— Ты не любишь меня, Нат-ул? — спросил он. — Незнакомцы настроили тебя против меня? Да может ли кто-нибудь из них принести тебе в подарок голову людоеда Оо? Вот гляди!

Юноша достал два громадных клыка, висевших на его набедренной повязке.

— Ну прикончил могущественнейшего из хищников и сделал это ради своей возлюбленной Нат-ул. Голова тигра находится возле его пещеры… И вот сейчас, когда я пришел, чтобы взять тебя в жены, я вижу страх в твоих глазах и еще что-то такое, чего прежде никогда не замечал. Что же случилось, Нат-ул? Неужели люди в хаки могли заставить тебя разлюбить Ну?

Юноша обратился к возлюбленной на языке столь древнем, что никто из ныне здравствующих на планете людей не уловил бы смысла ни единого произнесенного слова. Однако Виктории Кастер он был так же понятен, как и ее родной английский. Казалось вполне естественным, что она ответила Ну на том же самом языке.

— Сердце говорит мне, что я твоя, Ну, — промолвила она. — Но опыт и рассудок заставляют удержаться от опрометчивого шага. Да, я люблю тебя, но не вижу особой радости в том, чтобы провести остаток жизни, бродя полуголой по джунглям. Уйди я сейчас с тобой хоть на один день — и могу уже никогда не вернуться к привычной жизни. А в мире цивилизации счастья нам тоже не будет — ты попросту погибнешь. Я смотрю сейчас на тебя, как на какое-то чудо, явившееся мне. Тебе кажется, что с тех пор, как ты расстался с Нат-ул и отправился охотиться на свирепого людоеда Оо, минуло несколько дней, а на самом деле прошли многие тысячелетия. Судьба распорядилась так, что ты нисколько не изменился за это время и очнулся ото сна все тем же неиспорченным пещерным человеком, попав сразу из каменного века в двадцатое столетие. Но со мной случилось иначе. Я тысячи раз рождалась и умирала, и рождалась снова, меняя свои воплощения, пока, наконец, сейчас опять не столкнулась с тобой. Если бы и ты в течение этих долгих лет тоже умирал и снова рождался, нас бы не разделяла такая пропасть, и мы могли бы сойтись на равных, пожениться и умереть, чтобы затем родиться снова, и снова быть вместе, и вместе пережить еще много-много жизней и неминуемых смертей. Но своей судьбой ты нарушил законы жизни и смерти — ты не умер, и сейчас, когда мы снова рядом, нас разделяют сотни тысяч лет. Между нами — бездна, преодолеть которую не можем ни я, ни ты. Для тебя есть только один путь, тот самый, по которому прошла я — умереть и вслед за тем родиться снова.

Многое из того, что говорила девушка, Ну просто не понял. К тому же Виктории, не находившей в примитивном языке дикарей нужных слов, приходилось то и дело обращаться к юноше на английском, которым он владел отнюдь не в совершенстве. Однако дикарь уловил главную мысль, какой бы туманной она ни казалась: из-за огромного смещения во времени, которое произошло, пока Ну спал в пещере Оо, Нат-ул отдалилась от него и только смерть юноши позволит ему перескочить через разделяющую их сейчас пропасть и сделать любимую своей женой.

Он взял копье, упер древко оружия в землю, а каменный наконечник придвинул к самому сердцу.

— Я ухожу, Нат-ул, — сказал он, — ухожу, чтобы возвратиться к тебе другим человеком, а не тем негритосом, как назвал меня Картисс.

Девушка и юноша были так поглощены своими проблемами, что не обратили никакого внимания на обеспокоенного волкодава и не услышали зловещего рычания, которое тот издавал, поглядывая в сторону джунглей.

ГЛАВА 13

В ДЖУНГЛИ

Отряд Грейстока настиг караван Ибн Асвада так неожиданно, что ни с той, ни с другой стороны не было сделано ни единого выстрела. Спасаясь бегством от свирепых воинов вамболи, арабы наткнулись на преследующую их группу белых людей и вазири и вынуждены были сдаться без боя.

Грейсток тут же потребовал, чтобы ему немедленно передали пленную белую женщину. В ответ Ибн Асвад, ударяя себя кулаком по груди, клялся и божился, что такой пленницы нет и не было в его караване. Однако один из рабов поведал воину вазири о том, что произошло на самом деле, и, как только стало известно, что Виктория похищена одним из лейтенантов шейха всего несколько часов назад, отряд Грейстока тотчас же устремился в джунгли на поиски девушки.

Чтобы облегчить движение и прочесать как можно большую территорию, люди лорда разбились на маленькие группы — каждый белый человек взял себе в помощь нескольких чернокожих вазири — и, рассыпавшись по лесу, стали двигаться в том направлении, в котором, по словам раба, увез девушку Абул Мукаррам.

По джунглям шли в одиночку, не видя друг друга, но находясь на расстоянии слышимости. Случилось так, что Вильям Картисс, оказавшийся один под гигантскими деревьями джунглей, неожиданно увидел нечто такое, что заставило его тут же остановиться.

Невдалеке от него, совершенно невредимая, стояла девушка, которую он любил и поисками которой сейчас занимался вместе с остальными. Тут же валялось на земле тело убитого араба. Огромный волкодав издавал угрожающее рычание, поглядывая в сторону Картисса. А прямо перед девушкой стоял ненавистный белокожий дикарь.

Картисс уже собирался выскочить из укрывавших его зарослей, как вдруг заметил, что юноша упер древко копья в землю, острым концом нацелившись себе в сердце. Действия и выражение лица троглодита столь определенно свидетельствовали о его намерениях, что Картисс затаился и решил подождать, пока дикарь покончит с собой. В том, что он собирается сделать именно это, американец не сомневался. Он издали наблюдал за происходящим и кривил губы в презрительной усмешке.

Виктория Кастер тоже смотрела на юношу во все глаза, пытаясь угадать, что он хочет предпринять. По логике вещей, как только что убеждала дикаря сама девушка, ему оставалось одно. Однако любовь не подчиняется логике, и едва Виктория поняла грозное намерение Ну и осознала, какая утрата может ее постигнуть, как она с криком бросилась к возлюбленному, заслонив его от копья собственным телом.

— Нет! Нет! — закричала она. — Ты не должен делать это! Я не позволю. Я люблю тебя, Ну! Господи, как я люблю тебя!

И когда могучий дикарь снова заключил ее в объятия, девушка, захлебываясь от счастья, крепко прижалась к груди человека, который пришел из глубины веков, чтобы взять ее в жены.

Юноша обнял ее рукой за талию и, повернувшись, оба двинулись в западном направлении — туда, куда держал путь Абул Мукаррам. Увлеченные собой, они не заметили человека, выскочившего позади них из джунглей с искаженным злобой лицом, не видели, как он вскинул ружье и застыл, целясь в спину черноволосого великана. Не видели они ни быстрого прыжка волкодава, ни того, что произошло затем в нависшей над джунглями тишине.

Минут через десять Барни Кастер, пробравшись сквозь стену сплетающейся листвы, обнаружил такое, от чего у него перехватило дух. На небольшой полянке спокойно стояли два осла, помахивая хвостами и шевеля длинными ушами, возле них валялся труп Абула Мукаррама, а чуть поодаль, там, где кончались джунгли, он увидел распростертое на земле мертвое тело Вильяма Картисса, грудь и горло которого были разорваны мощными клыками. От него через поляну, не спеша удалялся свирепый волкодав, почуявший приближение Барни. Злобно зарычав, он оскалил свои окровавленные клыки, затем повернулся и исчез в джунглях.

Барни подошел ближе и принялся разглядывать землю возле ослов и тела араба. Он различил отпечатки мужской босой ноги и изящные следы женских ботинок для верховой езды. Американец поднял голову и посмотрел на джунгли, в которых только что исчез Теркоз.

Что повело его сестру в эти мрачные, дремучие дебри? Следует ли ему продолжать погоню? Барни очень сомневался, что сестра согласится вернуться без своего дикаря-великана. Где она будет по-настоящему счастлива — в безжалостном мире джунглей или в гораздо более безжалостном мире цивилизованных людей?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА 1

СНОВА ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Виктория сознавала, что ее брат Барни наверняка следует за ними по пятам сквозь джунгли — чтобы разлучить ее с Ну и возвратить домой.

Воспоминания о мире утонченной цивилизации, который она покинула, не давали ей покоя. Может быть, пока не поздно, оставить свою сумасшедшую затею — бросить этого дикаря и вернуться к брату и к удобствам привычной жизни? Но не голос рассудка направлял сейчас поступки девушки. Ей руководила сила куда более древняя, чем вся история цивилизации, ознаменованная достижениями лишь наших ближайших предков. Когда человек не обладал еще ни разумом, ни душой, он всецело подчинялся мощным импульсам, исходящим из самых его глубин и являющимся его полновластным хозяином. Это — инстинкт, благодаря которому развилась и сохранилась жизнь на нашей планете.

Именно инстинкт заставлял сейчас Викторию Кастер, чувствующую приближение брата, спешить вместе со своим возлюбленным все дальше и дальше в глубь джунглей. Разумеется, это давалось ей не без борьбы. Обуреваемая сомнениями, она уже готова была повернуть назад. Но тут Ну вопросительно глянул на нее.

— Они подходят, Нат-ул, — произнес он. — Ну не может сражаться с этими людьми, которые умеют с большого расстояния метать свинцовые молнии и пугать громом, похищенным ими с небес. Идем! Мы должны поспешить в пещеру Оо, а наутро двинемся дальше на поиски племени моего отца Ну, которое обитает за Бесплодными Скалами на берегу Беспокойного моря. Там, в нашем крае, мы с тобой будем счастливы.

Но страх все еще сковывал движения девушки. Тогда юноша поднял ее своими могучими руками и с драгоценной ношей на плечах помчался по направлению к пещере саблезубого тигра Оо. Девушка не сопротивлялась. Ее внезапно охватило блаженное чувство покоя и радости, как будто после долгого отсутствия она возвращалась наконец домой. За ними по пятам несся волкодав Теркоз.

Время от времени Ну залезал на нижние ветки деревьев — люди в его давнюю эпоху передвигались по деревьям так же свободно, как и по земле. Вот и Ну перепрыгивал с одной ветки на другую с легкостью и проворством белки. Виктория Кастер, в которой жива еще была современная цивилизованная девушка, от ужаса только зажмуривала глаза при головокружительных прыжках своего возлюбленного. По мере того, как они двигались вперед, страх перед будущим не только не покинул ее, а напротив, еще более усилился. Мысленно она уносилась назад, в мир цивилизации. В этом мире все было привычно и хорошо, кроме одного — там не было Ну, и он не мог последовать за ней туда, даже если бы она и решила вернуться.

К исходу третьего дня молодые люди наконец добрались до пещеры Оо. Смеркалось. Рука об руку они вскарабкались вверх по скале. Вдвоем вошли в пугающую темноту мрачного логова тигра-людоеда.

— Завтра, — сказал Ну, — мы отправимся на поиски пещер людей нашего племени. Мы обязательно найдем их.

Тьма опустилась на джунгли, на равнину и на горы. Ну и Нат-ул крепко спали, измученные долгим и трудным путешествием.

И вот тогда, из самых недр земли раздался глухой и зловещий грохот. Земля содрогнулась. Задрожали скалы. Огромные массы разбитых скал, сорвавшись с горных вершин, с шумом падали вниз.

Ну вскочил на ноги и тут же рухнул наземь, оглушенный и лишившийся чувств. Вокруг была непроглядная тьма. Никакой свет не проникал в пещеру снаружи. Страшный грохот продолжался всего несколько минут, в течение которых вздымалась поверхность земли. Наконец все стихло — истощив силы, планета успокоилась.

Ну лежал без сознания на том самом месте, где упал.

ГЛАВА 2

НАЗАД В КАМЕННЫЙ ВЕК

Когда Нат-ул проснулась, было уже утро. Солнечные лучи освещали пещеру, в которой она лежала на груде мягких меховых шкур. Возле нее спала женщина, старше ее годами, но все еще прекрасная собою. Прямо перед ними, у самого входа в пещеру, лежали двое мужчин. Один из них был Тха, ее отец, другой — ее брат Ахт. Женщина была матерью Нат-ул, Лу-тан. Сейчас она тоже открыла глаза и, потягиваясь, подняла над головой свои обнаженные загорелые руки. Заметив, что дочь проснулась, Лу-тан величественным движением тигрицы, воплощающим отменное здоровье и изящество, повернулась к ней, и лицо ее озарилось улыбкой, обнажившей ряд крепких, белоснежных зубов. Девушка тоже улыбнулась в ответ.

— Как я рада, что опять светло, — произнесла она. — Вчерашнее землетрясение так напугало меня, что всю ночь мне снились ужасные сны.

При этом воспоминании Нат-ул поежилась.

Тха тоже открыл глаза и поглядел на обеих женщин.

— Мне тоже приснился сон, — сказал он. — Мне снилось, будто земля опять содрогалась, скалы рушились, и Беспокойное море затопило и их, и наши жилища. На этом месте нельзя больше жить. После трапезы я пойду говорить с Ну о том, что надо искать новые пещеры в других землях.

Нат-ул поднялась и, пройдя между мужчин, подошла к выступу у самого входа в пещеру. Глазам ее открылась картина, хорошо знакомая и поразительно новая одновременно. Прямо под ней находилась открытая площадка у подножия скалы, по которой были разбросаны бесплодные валуны. Лишь небольшой прямоугольный кусок ее был расчищен от камней. Дальше тянулась узкая полоска тропических зарослей. Громадные древесные папоротники возносили свои могучие вершины на сотни футов над землей. Солнце, поднимаясь из-за края огромного моря, лежавшего прямо за джунглями, всходило на горизонте. И какое это было солнце! Темно-красное, распухшее до гигантских размеров! Несмотря на ранний час, было довольно душно, но Нат-ул привыкла к жаркому и влажному климату Ниоцена. Повсюду уже кипела жизнь. Мириады разнообразных тварей кишели в джунглях, носились по воздуху, населяли бездонное море.

Нат-ул нахмурила брови. Она задумалась, пытаясь что-то вспомнить. Что же, в конце концов, сон: то, что происходит с ней сейчас, или то, что привиделось нынешней ночью?! Она встряхнулась. Потом бросила быстрый взгляд на свою одежду. Ничего особенного: рыжая оленья шкура, сандалии из толстой кожи Та, мохнатого носорога, которые крепились на ее стройных ногах при помощи кожаных застежек. Ну, разумеется, это ее привычный наряд, она всегда была так одета. «Всегда ли?» — тут же спросила девушка сама себя и задумалась, озадаченная собственным вопросом.

Ее рука машинально скользнула по голове к затылку. Взгляд девушки выразил недоумение, когда пальцы ощутили распущенные пряди волос, свободно спадающие на плечи. Видимо, чего-то недоставало в убранстве ее головы, но чего? Берета? Но откуда могла Нат-ул, дитя каменного века, знать о существовании беретов?

Она продолжала медленно ощупывать голову пальцами. Когда они наткнулись на повязку, которой девушка забирала волосы со лба, ее лицо озарила улыбка. Эту повязку сделал для нее Ну, сын Ну, из высушенной змеиной кожи. Она была такая нарядная, такая яркая: черный цвет соседствовал в ней с красным и желтым. При этом воспоминании к девушке, наконец, вернулось ощущение реальности. Она повернулась и возвратилась в пещеру. С деревянного крюка, вбитого в отверстие в скалистой стене, она взяла охапку изумительных перьев и прикрепила их к повязке на голове. Теперь пестрое оперенье украшало ее симпатичное лицо.

К тому времени встали и остальные обитатели пещеры — Лу-тан, Тха и Ахт. Мать Нат-ул колдовала возле кучи сухих веток, разводя огонь. Тха и Ахт вышли на выступ и полной грудью вдыхали утренний воздух. Нат-ул присоединилась к ним. В руках девушка держала пузырь. Втроем они спустились вниз, к подножию скалы.

Из пещер, расположенных по крутому склону, появлялись мужчины и женщины. Они здоровались с Нат-ул и ее спутниками, и каждый тут же начинал делиться впечатлениями о землетрясении, случившемся прошлой ночью.

Тха и Ахт направились в сторону моря к джунглям. Нат-ул остановилась возле небольшого источника с чистой ледяной водой, струящегося у подножия скалы. Здесь находились и другие девушки, наполнявшие водой пузыри. Была тут Pa-ел, дочь Кора, который делал самые острые наконечники для копий. Была тут Уна, дочь Ну, вождя, и сестра Ну, сына Ну. И, кроме них, было еще с полдюжины других девушек. Прямые, словно стрелы, и гибкие, как пантеры, они невольно привлекали к себе внимание проходивших мимо мужчин. Наполняя свои пузыри водой из источника, девушки весело смеялись и оживленно болтали друг с другом.

— Ты не испугалась, когда задрожала земля, Нат-ул? — полюбопытствовала Уна.

— Страшно испугалась, — ответила Нат-ул. — Но еще больше меня напугал сон, который я видела уже после того, как земля успокоилась.

— А что тебе приснилось? — с любопытством спросила Pa-ел, дочь Кора — Кора, который лучше всех делал наконечники для копий.

— Мне приснилось, что я вовсе не Нат-ул, — ответила девушка. — Я оказалась в незнакомом мире среди совершенно незнакомых людей, мужчин и женщин. Самое поразительное, что я и сама была одной из них. На мне было множество одежд, но не из шкур. Я жила в пещере, которая совсем не похожа на пещеру — она построена на земле из того же материала, из которого сделаны деревья, — только нарезанного толстыми кусками, скрепленными друг с другом. В одной такой пещере было еще несколько пещер.

Нат-ул перевела дух и продолжила свой рассказ.

— Там было много мужчин и женщин, и у некоторых кожа была совершенно черная!

— Черная! — ахнули в изумлении остальные девушки.

— Да, — подтвердила Нат-ул. — И только у этих черных людей одежда чем-то напоминала нашу. Белые же люди были облачены в диковинные наряды. У их мужчин не было бород. В качестве оружия против своих врагов и диких зверей они используют короткие копья, которые издают страшный шум. Ими можно убить с большого расстояния.

— А Ну, сын Ну, там тоже был? — захихикав, поинтересовалась Ра-ел.

— Да, он пришел и забрал меня оттуда, — важно ответила Нат-ул. — Ночью, когда мы спали в пещере Оо, задрожала земля. А утром я проснулась в пещере Тха, моего отца.

— Ну не вернулся домой, — сообщила Уна.

Нат-ул удивленно посмотрела на нее.

— А куда пошел Ну, сын Ну? — спросила она.

— Нат-ул, дочери Тха, должно быть лучше других известно, что Ну, сын Ну, отправился на охоту за Оо, убивающим людей и мамонтов, чтобы потом положить голову тигра перед пещерой Нат-ул, — сказала Уна в ответ.

— Значит, он до сих пор не вернулся с охоты? — переспросила Нат-ул. — Он говорил, что собирается идти, но я решила, что Ну шутит — ведь никому на свете не удастся в одиночку справиться с Оо, убивающим людей и мамонтов.

Конечно, Нат-ул не произносила слов «люди» и «мамонты». Говоря о мамонтах, она называла их Глу, а людей — Па. Разговор девушек шел на языке, который сегодня сохранился лишь среди человекообразных обезьян, если вообще где-то сохранился. Язык дикарей состоял из односложные слов. Но, несмотря на всю примитивность, он, тихий и плавный, был исключительно красив, и, случись вам, читатель, услышать речь пещерных людей, вы оказались бы, без сомнения, очарованы ею. Когда девушкам не хватало слов, они прибегали к помощи жестов и мимики, весьма красноречиво выражая своими руками и глазами то, что неспособен был выразить язык. Ведь племя Ну немногим отличалось от «тех первобытных людей, которые еще совсем не умели говорить и объяснялись друг с другом только при помощи жестов.

Наполнив пузыри водой, девушки разошлись по своим пещерам. Едва Нат-ул успела, придя домой, повесить пузырь, как возвратились Тха и Ахт — один с тушей антилопы, другой — с охапкой плодов.

В полу пещеры, возле самого огня, в скале было выдолблено небольшое дупло. Нат-ул налила в него немного воды, а Лу-тан, нарезав мясо антилопы маленькими кусочками, бросила их в воду. Затем она вытащила из огня небольшой раскаленный камень и бросила его туда же. Вода сразу зашипела. Эти аппетитные звуки повторялись всякий раз, когда Лу-тан один за другим доставала и кидала в котел раскаленные камни, пока, в конце концов, вода не закипела. Дав мясу повариться несколько минут, Лу-тан присоединилась к другим домочадцам, уже рассевшимся возле примитивной кастрюли в ожидании завтрака. Иногда женщина окунала палец в котел, проверяя температуру, и, когда наконец решила, что еда готова, она кивнула Тха.

Мужчина воткнул свой каменный нож в кусок полусырого мяса и, вытащив его из котла, положил перед Лу-тан. Второй кусок получила Нат-ул, третий — Ахт, а четвертый Тха взял себе. Все четверо с достоинством приступили к трапезе. В их манерах не было ничего дикого и отталкивающего. За едой они весело переговаривались друг с другом, изредка над чем-то посмеиваясь. По всему было видно, что в доме Тха царят мир и согласие.