Глава 4

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ

Диана Хендерс была в затруднении. Даже через несколько дней после ограбления в Чертовом каньоне она не могла вычеркнуть из памяти зловещие детали, бросающие тень на Быка. Во-первых, она хорошо знала, как глубоко рабочие преданы ее отцу. Одного этого было достаточно, чтобы девушка беспокоилась о репутации парней с ранчо. Но в случае с Быком имелись и другие причины того, что ей были невыносимы малейшие подозрения в его виновности.

Дело не только в том, что он был надежным бригадиром; что-то в этом человеке, а может быть, в его образе, сложившемся у нее в голове, делало невозможным предположение, что он стрелял в Мака Гербера — такого же рабочего, как сам, — или украл золото с прииска. Он всегда был немногословен и почти робок в ее присутствии, никогда не позволяя себе даже такой небольшой фамильярности, как обращение к ней по имени. А уж это-то было вполне обычным для других мужчин, многие из которых были свидетелями ее постепенного превращения из ребенка в юную леди. Казалось, они даже не замечают этого изменения.

Она также заметила, что Бык любит бывать с ней рядом, хотя нельзя сказать, что она нуждалась в его компании — он был слишком молчалив и даже если открывал рот, отнюдь не делался столь приятным собеседником, как Хол Колби. Но в его обществе у нее появлялось чувство, какого она никогда не испытывала в присутствии других мужчин — абсолютная уверенность в его надежности и способности защитить ее.

Ей было жаль, что его сняли с должности. Ее преданность лишь укреплялась теми подозрениями, которые он возбуждал у большинства и которые она тоже посмела пустить в свою голову. В конце концов нечто вроде угрызений совести подтолкнуло ее сделать какой-нибудь дружеский жест — пусть Бык знает, что дочь хозяина все еще верит ему.

Стояло тихое воскресное утро. Мужчины лениво занимались повседневными бытовыми делами. Кто заменял кожаную шнуровку стремени или кнутовище, кто чинил нож или уздечку, кто чистил револьвер, кто полировал башмаки свиным салом или натирал их сажей, кто брился или стригся.

Пройдя мимо спального корпуса, Диана Хендерс вышла к загону. Обычно она останавливалась возле мужчин и просила кого-нибудь поймать для нее лошадь, что счастливчик и делал, чтобы потом сопровождать ее. Так было заведено. Однако этим воскресным утром Диана пришла раньше обычного, поэтому многие еще занимались той работой, которую обычно стремились закончить до появления девушки. Лишь двое-трое успели принять беспечные позы, выказывая абсолютную готовность исполнить любой свалившийся на их голову приказ.

Техасец Пит подрезал волосы своему приятелю Короткому Бену. Его жертва была уже полностью острижена с одной стороны, с другой же свисала густая каштановая поросль длиной в четыре-пять дюймов, когда Техасец поднял глаза и увидел Диану Хендерс. Бросив ножницы, он поспешно причесал свою жертву.

— Готово. Твоя прическа — само совершенство, — объявил он, удаляясь, будто так и надо.

К несчастью, этим маневром Пит обратил на Бена внимание Дианы, которая как раз проходила мимо. Обезображенный ковбой повернулся в его сторону с пронзительным воплем:

— Вернись, ты, придурковатый кривоногий сукин сын! — Но тут парень тоже увидел Диану. Речь несчастного оборвалась, загорелое лицо приобрело фиолетовый оттенок, и в два прыжка он скрылся в темноте спального корпуса.

Тут появился Хол Колби. Неторопливо двигаясь навстречу девушке, он приподнял широкое сомбреро в знак приветствия, а его тонкое лицо озарилось приятной улыбкой. Иди сейчас судебный процесс над ним, присяжные вынесли бы единогласное решение повесить его на месте — из одной лишь мучительной зависти к нему.

Бык сидел, привалясь к большому тополю, и чистил тряпкой ствол револьвера. Он даже не поднял головы, хотя, разумеется, видел Диану Хендерс с момента, когда она вышла из дому. Бык понимал, что после эксцесса в городе и последующего падения у него не было шанса вновь сопровождать ее. Этот шанс он утратил на многие месяцы, если не навсегда.

— Ты не собираешься проехаться, Ди? — спросил Колби в обычной самоуверенной манере, когда она поравнялась с мужчинами.

— Почему бы и нет? — мягко ответила она. — Я как раз собиралась просить Быка, чтобы он поймал для меня Капитана. Все остальные, кажется, очень заняты.

Колби казался смущенным, но не сдался так легко.

— Мне как раз нечего делать, — заявил он.

— В последнее время я слишком часто заставляла тебя кататься со мной, — небрежно произнесла она. — Даже неудобно получается.

— Я готов пожертвовать завтраком, только бы сопровождать тебя, — шепнул он ей.

В этот момент Техасец Пит, притворившись, что ищет на земле что-то, выроненное в приступе глубокой рассеянности, направился к спальному корпусу и пересекся с собеседниками.

— Думаю, тебе не стоит ехать с ним ни в коем случае, — упрямился Колби.

Девушка остановилась и чуть приосанилась.

— Не будь таким противным, Хол, — сказала она.

— Ты же знаешь, как я не люблю говорить об этом, — продолжал он убеждать ее. — Ты знаешь, как я уважаю и ценю Быка. Он — один из моих лучших друзей. Но после того, что случилось, ты не вправе упрекать меня, Ди. Думаю, твой папа сказал бы то же самое, если бы узнал.

Однако Бык был уже на полпути к загону.

— Я мигом приведу его, мисс, — бросил он через плечо, удаляясь.

— Пока, Хол, — рассмеялась девушка, дразня его. — Зато у тебя будет достаточно времени, чтобы спланировать работу на завтра. Бригадир всегда занят, ты сам знаешь, — и поспешно удалилась вслед за Быком.

Когда Колби возвратился к мужчинам, он увидел широкие ухмылки на лицах большинства из них. Техасец Пит, подойдя к нему, с шутовским почтением снял шляпу и низко поклонился.

— Не собираетесь подстричься, Хол? — спросил он любезно. — Я готов пожертвовать завтраком, только бы подстричь вас.

Громкий взрыв смеха сопроводил эту выходку. Колби, став малиновым, стремительно ретировался в офис.

— Куда едем? — спросил Бык у Дианы, когда оседлали коней.

— Я хочу съездить в город и узнать, как поживает Мак, — ответила девушка, всматриваясь в лицо собеседника.

— Вчера я видел Дикого Кота Боба. Он сказал, что Мак выздоравливает. — Ничто ни в его голосе, ни в выражении лица не выражало иных эмоций, кроме обычного участия.

— А ты видел Мака после того, как его ранили? — спросила она.

— У меня не было времени. Колби слишком загружает меня. Так или иначе, Мак пострадал по собственной глупости, — заметил Бык. — Все равно он ничего не мог сделать, так и нечего было играть в игры с людьми, которые держат тебя на мушке.

— Это было весьма смело с его стороны. Он не струсил и остался верен отцу.

— Не вижу в этом ничего смелого, — отозвался Бык. — Чистой воды глупость. Какого черта он вообще полез за оружием?

— Это был отважный поступок, — настаивала Диана.

— Судя по-вашему, можно назвать героем любого самоубийцу, — возразил он с усмешкой. — Я сужу иначе. А Мак, по всему видать, имел намерение покончить с собой.

— Ты страшный человек, Бык. У тебя нет сердца.

— Почему? Есть. По крайней мере, было, пока… — Он запнулся, посмотрел на нее как-то особенно, но сразу же опустил взгляд на переднюю луку своего седла. — А, не имеет значения!

Ненадолго воцарилась тишина. Кокетство, свойственное всем девушкам, подбивало ее потребовать продолжения. Однако врожденная тактичность и понимание, что это будет непорядочно по отношению к Быку, заставляли Диану молчать.

— Конечно, обидно, что Мака ранили, — снова заговорил Бык, как бы обороняясь. — Но ему еще повезло, что его не убили. Должно быть, этот Черный Койот когда-то был его другом. Мак, наверное, благодарен ему.

— Этой скотине?! Да его надо повесить на самом высоком дереве в округе!

— Да, — согласился Бык и добавил, вновь усмехнувшись: — Давайте, когда приедем в город, попросим об этом Хэма Смита.

Хэм Смит! Диана чуть не расхохоталась. «Если бы на должность шерифа выбирали наихудшего кандидата и выборы были честные, то непременно большинством голосов выбрали бы Хэма Смита», — подумала она.

— Хэм — крутой шериф! — подначивал ее Бык. — Для дешевок и бандитов — лучше не придумаешь!

Она не ответила, так как думала о своем спутнике. Сказанное им, конечно, никак не ослабило ее веру в него — но и не укрепило ее. Его грубое безразличие к страданиям Мака можно было с одинаковой вероятностью списать как на браваду записного головореза, так и на нравы места и времени, где им довелось жить. Перестрелки и внезапные смерти были здесь предметом обыденным, можно даже сказать, повседневным. Но замечание Быка, что Черный Койот — друг Мака и потому ранил, а не убил его, показалось ей зловещей шуткой. Хотя, конечно, могло быть и по-другому. Однако в общем и целом Диана Хендерс не была довольна результатами своей пробы.

В доме Донованов они обнаружили Мака, уже достаточно здорового для того, чтобы сидеть на веранде, где уже собрались постоянные посетители миссис Донован, включая. Дикого Кота Боба и шерифа. Мэри Донован стояла в дверном проеме — одна рука на бедре, другой она, сжав кулак, выразительно рубила воздух, как бы подчеркивая высказываемые суждения.

Когда Диана внезапно появилась перед ними с Быком, очередной развиваемый ею тезис прервался и растворился в неловком молчании. Даже дураку стало бы ясно, что только что здесь обсуждался один из прибывших.

А поскольку ни Бык, ни тем более Диана дураками не были, то разделили всеобщее замешательство, которое, правда, длилось недолго — Мэри обратилась к Диане с сердечными приветствиями. Поздоровалась она и с Быком, за ней это сделал Дикий Кот Боб. Остальные, однако, разговаривали только с Дианой, словно не замечая ее эскорта.

— Пойдем в дом, — попросила Мэри Донован. — Выпей чашечку чая с пирожным!

Но Диана Хендерс даже не сошла с лошади.

— Спасибо, миссис Донован, — ответила она. — Мы приехали лишь для того, чтобы узнать, как поживает Мак, и спросить, не нужно ли ему чего-нибудь. — Она посмотрела на раненого.

— Я в порядке, мисс, — отозвался Мак. — Я же говорил: всего лишь царапина. Встану на ноги за пару дней и буду сопровождать ваши миллионы, как обычно, — делая это последнее заявление, он взглянул прямо на Быка.

— Прекрасно! — поспешно сказала Диана. — Я очень рада, что ты хорошо чувствуешь себя, Мак. Если тебе ничего не нужно, мы отправляемся назад, на ранчо.

Она чувствовала мрачное настроение большинства присутствующих, видела хмурые взгляды, бросаемые на Быка, и отлично понимала, что еще немного, и дойдет до прямых обвинений, которые непременно повлекут за собой перестрелку.

— Поехали, Бык, — приказала она, натягивая поводья.

Они уже отъехали от города на порядочное расстояние, когда она случайно взглянула в лицо своему спутнику. Его выражение было озабоченным, и Бык понял, что она заметила это.

— Интересно, что эти парни сегодня съели на завтрак? — проронил он. — Никто, кроме Дикого Кота, даже не поздоровался со мной. И Мак выглядел чертовски сердитым. Хорошо еще, что никто из них не начал бросаться обвинениями. Черт возьми, пусть я даже пострелял тогда в притоне Хэма Смита, но ведь ни с чьей головы не упал ни один волос!

Девушка гадала, действительно ли он совершенно не осведомлен о направленных против него подозрениях или же лишь делает вид, что это так. Но во втором случае его стремление убедить ее, что причиной столь холодного отношения служит пьяная выходка в салуне шерифа, — лишнее свидетельство против Быка.

— Мне действительно жаль, мисс, — внезапно выпалил он. — У меня и намерения-то такого не было. Я честно не собирался напиваться после того, как пообещал вам не пить, и мне ужасно жаль. Быть может, когда-нибудь вы простите меня и… и дадите мне еще один шанс? — Все это он произнес молящим голосом, очень серьезно.

Девушка была достаточно умна, чтобы понять, сколь тяжело такому жесткому, грубому человеку, как Бык, сказать все это. Она ощутила внезапный прилив жалости к нему.

— Мне тоже жаль, — сказала она Быку. — Я верю в тебя и не хотела бы в тебе разочароваться.

— Пожалуйста, только не говорите, что не доверяете мне, мисс! — взмолился он. — Я хотел бы, чтоб вы верили мне больше, чем кому-то другому!

— Я хочу верить тебе, Бык, — сказала она, а затем порывисто поправилась: — Я верю тебе!

Он подъехал к ней ближе и положил свою грубую руку на ее нежное запястье.

— Я люблю вас, Диана, — сказал он очень просто и с большим достоинством, без тени какой-либо нерешительности или смущения. Она хотела заговорить, но он остановил ее жестом. — Пожалуйста, молчите. Я не жду, что вы полюбите меня, но это не омрачает мою любовь к вам. Просто я хочу, чтобы вы всегда знали это и еще знали, что можете позвать в любую минуту, и я приду на помощь. Я знаю, что вас любят все — ваш папа, да и другие мужчины вокруг. Вряд ли вы нуждаетесь во мне больше, чем в других, — всегда найдется кто-то, кто вам поможет. Но все равно я больше не могу скрывать. Лучше, чтоб вы знали. Больше мы не будем говорить об этом, мисс, но потому-то я и не уехал, когда ваш отец обидел меня.

— Я очень рада, что ты признался мне, Бык, — подбодрила его она. — Это высшая честь, какую мужчина может оказать женщине. Я, Бык, пока никого не люблю в том смысле, в каком любишь ты, но если когда-нибудь полюблю — несомненно, мужчина узнает об этом без всяких слов. Я дам ему какой-нибудь знак — девушки всегда так делают. Правда, говорят, что иногда мужчины страшно невнимательны. Почти что слепы.

— Я бы не был слеп, — уронил Бык. — Думаю, я бы сразу же узнал, что девушка любит меня.

— Правда однажды откроется, — заверила она его.

— Надеюсь на это, мисс, — кивнул Бык.

Она покраснела, поняв, что вложила в свои слова невольное обещание, а тот, кто услышал его, еще и многократно усилил смысл ее слов.

Дальше они ехали молча. Она была смущена тем, что Бык любит ее, но одновременно и рада, что он признался в своей любви. Разумеется, он был простым ковбоем — неграмотным, жестким и иногда грубым. Но об этом она не думала, ибо с самого детства не знала других мужчин, за исключением разве что отца и редких гостей с востока. Если б она его полюбила, ей вовсе не было бы стыдно.

— Пожалуйста, не называй меня «мисс», Бык, — девушка взглянула на него с улыбкой. — Я ненавижу это.

— Вы хотите, чтоб я звал вас по имени? — спросил он.

— Другие же зовут, — напомнила девушка. — Да и ты назвал только что.

— Сорвалось с языка. — Он застенчиво улыбнулся.

— А мне нравится, когда меня так называют.

— Хорошо, мисс.

Девушка громко рассмеялась.

— Я имел в виду — хорошо, Диана, — исправился он.

— Так-то лучше!

Вот так Диана Хендерс, девушка в целом вполне здравомыслящая, вместо того чтобы просто играть с огнем, раздула из маленького костерка большой пожар. Но откуда ей было знать, что для такой натуры, как Бык, позволение звать ее по имени было столь же сильным авансом, как для иного поцелуй или объятие?

Вернувшись на ранчо, они обнаружили коляску, запряженную двумя пугливыми лошадьми, привязанными к ограде загона под тополем. Она стояла прямо напротив офиса «Заставы Y».

— Чей это экипаж? — спросила Диана. — Я его раньше не видела.

— Уэйнрайты с северной стороны холмов. Я видел их в городе около недели назад.

— Ну конечно же! Я слышала о них. Мистеру Уэйнрайту не нравятся северные ландшафты.

— Он присматривает здесь пастбище, — уточнил Бык. — Не поэтому ли он сегодня здесь? Да нет, не похоже. Слишком мало у них воды, снаряжения, да и еды.

Они остановились у загона и спешились.

— Спасибо, Бык. — Девушка передала ему поводья. — Мы прекрасно прокатились.

— Спасибо, Диана! — Он сказал лишь это, но произнес ее имя совершенно иначе, чем все остальные мужчины, когда-либо произносившие его. Она уже почти пожалела, что потребовала звать себя по имени.

Когда Диана вошла в офис и направилась к своей комнате, отец окликнул ее:

— Заходи, Диана. Хочу познакомить тебя с новыми соседями. Моя дочь, мистер Уэйнрайт.

Диана протянула руку толстяку с близко посаженными глазами.

— А это его сын, мистер Джефферсон Уэйнрайт-младший.

Сын оказался холеным молодым человеком лет двадцати двух. Его внешность была достаточно приятной, но наряд производил впечатление избыточности, так что можно было усомниться в хорошем вкусе юноши. Однако ошибка его была вполне обычной для молодых состоятельных жителей востока, прибывающих в край скотоводов. От окаймленного золотом сомбреро до отделанных серебром шпор — парень не упустил ни одной детали одежды декоративного ковбоя. «Боже мой, да он выглядит как настоящая рождественская елка! — вынес приговор Техасец Пит, когда впервые увидел молодого Уэйнрайта. — Разве что свечей не хватает».

— Вы живете на севере? — осведомилась Диана.

— Да-с, милочка, — ответил старший Уэйнрайт. — Но вовсе не рассчитываем застрять там навечно. Вообще-то мы из Массачусетса — Ворчестер, слыхали о таком месте? Коврики, одеяла и попоны принесли нам удачу. Мы производили их даже для правительства. Имея это в виду, Джефф и вбил себе в голову, что хочет заниматься скотоводством. Естественно, я это одобрил. Тогда я как раз имел стабильный кормовой бизнес, еще до того, как купил мельницы. Когда он год назад закончил Гарвард, мы появились здесь. Но та сторона гор мне не нравится, так что я решил переехать сюда.

— Я как раз пытался объяснить мистеру Уэйнрайту, что по эту сторону гор недостаточно воды и кормов для еще одной крупной скотоводческой фермы, — заметил мистер Хендерс.

— Не имеет значения. Назовите свою цену, но назовите ее честно. Я куплю все. Может быть, я куплю половину здешней территории. Но цена должна быть справедливой. Старый Джефф Уэйнрайт слывет жестким торгашом, однако справедливым и честным. Просто скажите цену, имея в виду все заведение — здания, землю, скот, — в общем, все.

В ответ на это Элиас Хендерс лишь добродушно рассмеялся.

— Боюсь, все это не продается, мистер Уэйнрайт.

— Полно! Я куплю, а вы продадите. Продадите все! Джеф Уэйнрайт всегда добивается того, чего хочет. Итак, сынок, нам лучше уйти.

— Разумеется, вы не уйдете, не пообедав с нами, — нашлась Диана. — Обед должен быть уже готов.

— Не возражаю, — ответил старый Уэйнрайт, и они остались на полуденную трапезу.

Диана нашла молодого Уэйнрайта приятным, вежливым собеседником. Это был первый образованный человек, кроме отца, которого она встретила за всю свою жизнь. Его разговор и манеры, столь отличные от грубых манер и речей вакеро, составлявших ее маленький мирок, произвели на нее глубокое впечатление. Он мог интересно рассуждать о каких-то незначительных подробностях культурной жизни, о которых она лишь читала в книгах и газетах, — он же судил обо всем этом по собственному опыту. Первые два часа, проведенные с молодым человеком, увлекли ее и взволновали до невозможности. Они открыли перед ней новый удивительный мир, о котором она до сих пор лишь грезила, считая его скорее недостижимым сном, нежели доступной явью.

Если молодой Уэйнрайт и унаследовал отчасти самовлюбленность отца, то Диана забыла об этом, удивляясь его утонченным манерам и наслаждаясь общением с человеком, равным ей по социальному положению. То, что его папаша невозможен, она поняла с первого же взгляда, но сын казался другим. В отличие от своего родителя, юноша имел какой-то лоск, глянец хорошего воспитания, приобретенный, должно быть, в стенах колледжа.

Однако визит Уэйнрайтов вселил беспокойство не только в обитателей офиса. Тревога охватила все население ранчо. В спальном корпусе сгущались тучи.

— Проклятье на его шкуру! — воскликнул Техасец Пит.

— Чью? — спросил Короткий Бен.

— Моего покойника-папаши! Если бы старика не повесили так не вовремя, может, он послал бы меня в Гаварт [4], и я бы тоже купил себе ранчо. Так или иначе, что может поделать простой парень против этих фальшивомонетчиков, этих бездельников, поедающих крекеры?

Глава 5

ЗАГОН ДЛЯ СКОТА

— Я получил письмо от Уэйнрайта с сегодняшней почтой, Ди, — неделей позже сообщил дочери Элиас Хендерс. — Он вновь требует назначить цену за все «заведение».

— Мы можем поехать на восток и жить там, разве нет? — спросила девушка.

Хендерс бросил на нее взгляд, полный желчи. В ее тоне ему почудилась неподдельная грусть. Хендерс подошел к дочке и обнял ее.

— Ты хочешь ехать на восток и жить там? — спросил он ее.

— Мне нравится здесь, папа; но ведь там столько всего, чего мы лишены здесь! Мне хотелось бы посмотреть, как живут другие люди. Я хочу побывать в больших отелях, в театре и в опере, хочу встретить образованных культурных людей своего круга. И еще хочу ходить на вечеринки, где никто не напивается и не открывает стрельбу, — заключила она с улыбкой.

— Мы вовсе не должны продавать ранчо, чтобы уехать, — сказал отец. — Боюсь, я был эгоистом. Я не хотел уезжать обратно после того, как твоя мама покинула нас, и забыл, что ты имеешь право на все преимущества цивилизации, которые мы имели в избытке. А мне самому казалось достаточно ранчо и тебя.

— Но если ты уедешь, то кто же будет управлять ранчо, следить за всем? — настаивала девушка.

— О, все это может быть улажено. Неужели ты думаешь, что мы не в состоянии уехать, не продав ранчо?

— Будет лучше, папа, если ты станешь свободен от всех забот, — сказала она. — Если ты продашь ранчо и свою фирму, то не будешь и беспокоиться, как здесь идут дела.

— Старый Уэйнрайт никогда не купит их по их настоящей цене, даже если я соглашусь продать, — объяснил Хендерс. — Я расскажу тебе, что намерен сделать. Я назначу ему цену, и если он согласится, то я продаю ранчо. Но в любом случае, согласится он или нет, мы с тобой уедем на восток, если тебе так хочется.

— И какую ты намерен назвать цену?

— Семьсот пятьдесят тысяч долларов за ранчо и фирму. Мне могли бы дать и больше, если бы я предпринял серьезные усилия по поиску покупателя. Однако это тоже неплохая прибыль для нас. Я знаю, что она удовлетворит и Джона. Кстати, в своих письмах он все время спрашивает меня, почему я не продаю ранчо, не закрываю бизнес и не возвращаюсь на восток.

— Я знаю, дядя Джон всегда хотел, чтоб мы вернулись, — сказала Диана.

— На самом деле старому Уэйнрайту вообще нет дела до ранчо и скота, — помолчав, проговорил Элиас. — Его интересует прииск. Он предлагал мне миллион долларов в случае, если я продам все наши земли в штате, включая прииск. Уэйнрайт заметил, что наша деятельность на нем почти прекратилась. Здесь он прав. Но он думает, что я ухвачусь за возможность продать ему все, лишь бы избавиться от невыгодного дела. Подозреваю, что в последние полгода у него был шпион на прииске. Этот новый бухгалтер, которого прислал Корсон, когда твой дядя Джон был в Европе, — весьма подозрительный тип. Уэйнрайт думает, что узнал нечто, неизвестное мне, но ошибается — мне это известно. Дело в том, Ди, что в этом году мы разведали гораздо более богатую жилу, чем та, которую разрабатывали до сих пор. В принципе я знаю о ней уже два года. Но мы с Джоном считали, что сначала надо выпить досуха старую, благо денег у нас достаточно. Так что только один прииск стоит от десяти до двадцати миллионов долларов.

— Дядя Джон знает об этом? А нет ли опасности, что его могут обманом вовлечь в нечестную сделку?

— Вряд ли такое возможно. Хотя тебе должно быть известно, что он ничего не предпринимает без консультации со мной. Мы, конечно, довольно странные партнеры, Ди, однако полностью уверены друг в друге. Уже давно мы не заключали никаких письменных соглашений. Скрипа перьев между нами было мало, зато доверия — много. Когда кто-либо из нас женился, единственной предосторожностью для защиты наших взаимных интересов было составление завещания, в котором я оставлял все ему, а он — мне. После женитьбы мы составили еще по одному завещанию. Вот и все. Если я умру первым, все перейдет к нему. Если он умрет первым — ко мне, если же мы оба умрем, все будет поровну поделено между нашими здравствующими наследниками. Каждый из нас знает, что таким образом мы надежно защитим интересы своих семей, поскольку безоговорочно доверяем друг другу.

— Давай не будем говорить об этом! — воскликнула девушка. — Никто из вас не собирается умирать, правда?

— Ладно, Ди, — засмеялся отец. — Ты всегда думала по-своему. Ну вот, теперь мы планируем это путешествие на восток. Пожалуй, не стоит ехать, пока не закончится весеннее клеймение скота. Но во всем есть свои плюсы — за это время мы сможем проверить Колби. Если он будет держаться молодцом, то мы прекрасно поступим, в дальнейшем оставив управление на нем. Я считаю, что не стоит брать начальника со стороны, если можешь использовать своего человека. Кстати, что ты думаешь о нем, Ди?

— Право, не знаю, папа. Он мне очень нравится, к тому же он порядочен и предан тебе. Но он не разбирается в скоте и в пастбищах так хорошо, как Бык.

— О Быке не может быть и речи, — обрезал отец. — В третий раз я ему уже не поверю.

— Я знаю, что ты думаешь о нем. Согласна с тобой. И все же… Есть в нем что-то такое, папа, — я не могу как следует объяснить это, — что заставляет полностью доверять ему. Когда он рядом со мной, я чувствую себя в безопасности.

— Он загипнотизировал тебя. Надеюсь, он не влюблен в тебя? — спросил отец весьма серьезно.

— Они все влюблены! — воскликнула она, смеясь. — Но Бык меньше других.

— Полагаю, тебе пора замуж, — проговорил Хендерс. — Если б ты собиралась остаться здесь, я бы предпочел, чтобы ты вышла за западного парня. Но если ты собираешься на восток, то не должна поддаваться чувствам. Ты сама сказала, что существует огромная разница между здешними ковбоями и благовоспитанными жителями востока.