Блистательные дикари

– Ничего удивительного, – сказал Дейли. – Одно дело – убирать грязь в ванной комнате, и совсем другое – натыкаться на вырванное из грудной клетки сердце, валяющееся на ковре.

Смит тем временем продолжал:

– Она дала понять Розе, что сегодня дверь, как обычно, была заперта. Я тоже осмотрел замок и должен сказать, что на нем нет видимых повреждений. По-моему, говорить о взломе не приходится.

– Тогда, возможно, жертва знала убийцу. Кстати, – сказал Дейли, – коль скоро мы заговорили о взломе, есть ли на теле жертвы признаки, свидетельствующие о том, что преступник проник в квартиру помимо ее воли?

– Лично я ничего такого не заметил, – ответил 0'Салливан. – Разумеется, после экспертизы можно будет сказать определеннее, но явных следов нет.

Дейли прокрутил пленку автоответчика. На кассете было оставлено пять сообщений. Рядом с аппаратом находилась телефонная книга в кожаном переплете. Он перелистал несколько-страниц, а потом поднял глаза. Неожиданно его внимание привлекли следы крови на внутренней поверхности двери – расположение кровавых полос напомнило ему орнамент китайского веера: они словно расходились лучами от одной общей точки в центре. Дейли вдруг почувствовал, что влажный воротничок рубашки натирает ему шею, заворчал и потянулся за сигаретой. Он ощутил некое возбуждение, сродни радости охотника, завидевшего дичь. Итак, теперь у них уже три трупа, но что же они знают об убийце? Прежде всего было ясно, что это чрезвычайно сильный физически человек, и второе – он пользуется оружием, которое до сих пор не удалось идентифицировать. Кроме того, Дейли про себя определил убийцу как любителя кусаться, но вот назвать его любителем пускать слюни было нельзя. Вот, собственно, и все – довольно скромные результаты, учитывая затраченные усилия.

В ванной комнате царил настоящий хаос. Полки были заставлены пустыми бутылочками из-под шампуня, различными лосьонами и полупустыми тюбиками зубной пасты. На полу валялись гигиенические тампоны, хотя рядом стояла коробка, где они, по идее, должны были лежать. Сара Рейнолдс не относилась к разряду аккуратных людей. Ее тряпки точно в таком же беспорядке были разбросаны на полу в спальне. На прикроватном столике красовалась фотография молодого человека, скорее всего бойфренда, оправленная в латунную рамку. Рядом стояли стакан с водой, электронные часы с зелеными цифрами и коробочка противозачаточных таблеток. Дейли исследовал «опасные дни» мисс Рейнолдс, которые она отмечала карандашом на упаковке. Если предположить, что она приняла таблетку в день убийства, то дата смерти совпадает со сроками, о которых упомянул 0'Салливан!

Дейли принялся исследовать содержимое гардероба и ящиков комода. Когда он распахнул створки шкафа, на него обрушилась гора сваленных как попало платьев. В ящике, где девушка хранила белье, он в самом низу наткнулся на конверт с фотографиями и стал рассматривать их одну за другой. На некоторых была запечатлена сама хозяйка квартиры. Настоящая красотка, подумал Дейли. Об этом трудно было судить, глядя на изуродованные останки девушки, вернее, на ту кучу костей и мяса, в которую ее превратил убийца.

Он вернулся в спальню и громко спросил, ни к кому персонально не обращаясь:

– Кто-нибудь в курсе, чем она зарабатывала на жизнь?

– Она работала секретаршей, – мигом откликнулся Маллой. – Служила в фирме в Сент-Джеймсе. Фостер уже там шурует.

Дейли встал в дверном проеме и обратился к 0'Салливану, склонившемуся над телом убитой:

– С этой минуты мисс Рейнолдс поступает в ваше полное распоряжение, Брайан. Нет смысла изучать ее здесь. В анатомичке вы сможете делать все, что вам заблагорассудится, с гораздо большим комфортом. И ради Бога, приведите тело в порядок. Кому-то придется его опознавать. Возможно, это будут ее родители, если нам удастся связаться с ними.

– Вот бедняги, – произнес Салливан.

– Да уж, их ждет мало приятного. Сейчас она напоминает жертву инопланетян из фильма «Чужой», так что найдите человека, который мог бы основательно заняться трупом, ладно? Им и так придется несладко, поэтому не стоит превращать опознание в пытку.

Роберт Старк закрепил пожарный шланг в двери таким образом, чтобы она не закрывалась. Эта операция отнюдь не помогла ему устроить сквозняк, как он рассчитывал. Щеткой от пылесоса он прошелся раз-другой по ковру, совершая привычный ритуал, который выполнял три раза в неделю. В большом зеркале он увидел собственное отражение – его футболка промокла от пота. Поскольку в холле было мало света, его отражение в зеркале казалось темным, хотя белки глаз, наоборот, ярко сверкали, скулы заострились, а густая тень скрыла нижнюю часть лица.

– …приступаем к подробному рассказу о сегодняшних новостях. Что касается информации о том, что министр внутренних дел поддерживает отношения с египетской акробаткой, зададимся вопросом, вправе ли пресса…

На столе находился маленький радиоприемник. Роберт настроил его на музыкальную волну и поймал Луи Армстронга, исполнявшего вместе с Эллой Фицджералд знаменитое «Лето» Джона Гершвина.

По лестнице вниз протопал Вернон Лоренцо. Как всегда, его волосы были тщательно причесаны и блестели от бриолина. Иногда Роберту казалось, что Лоренцо бреется лазером – щеки и подбородок американца лоснились, словно шелк. Когда он проходил мимо, Роберт почувствовал аромат дорогой туалетной воды.

– Выключите это проклятое радио, к чертовой матери!

Роберт подивился его дурному расположению духа и поинтересовался про себя, чем это могло быть вызвано. Впрочем, Лоренцо, возможно, разговаривал таким образом со всеми? Или его грубость была следствием того, что он приехал из Нью-Йорка? Говорят, там грубиянов пруд пруди. Роберт проследил взглядом, как жилец вышел за дверь. Интересно, как с этим мирится его жена? Ведь она, наоборот всегда такая милая и вежливая… Роберт снова сделал радио погромче, чтобы послушать последние известия. Хорошего в них оказалось мало. Лондонские мусорщики объявили забастовку, и было похоже, что к ним вскоре присоединятся служащие метрополитена. Движение в городе и без этого чудовищное. Роберт был уверен, что забастовка работников метро окончательно доконает столицу и полностью парализует транспорт. Город продолжал задыхаться от духоты и выхлопных газов. Ничего удивительного поэтому не было в том, что люди раздражались до крайности, и их терпение испарялось, словно вода, вылитая на горячую решетку гриля. Повсюду стоял запах гниения. Лондон, казалось, парился в собственных нечистотах.

– Привет.

Роберт наматывал шнур от пылесоса на пластмассовую шпульку. Он поднял глаза и увидел стоявшую в дверях Рейчел Кейтс. Она держала небольшой сверток. На ней было платье шоколадного цвета до колен, а волосы собраны в пучок на затылке.

– Моя посудомойка неважно работает, – заявила Рейчел. – Кругом просто горы грязной посуды. Судя по всему, мне потребуется мастер. Я, видите ли, ничего не смыслю в автоматике. Вот я и подумала, что вы, может быть, не сочтете за труд взглянуть – вдруг поломка не очень серьезная?

Квартира Рейчел Кейтс оказалась действительно шикарной. Высокие стрельчатые окна в гостиной выходили на балкон, откуда открывался прелестный вид на зеленые сады внизу. Это была большая, просторная комната, отделанная в темно-синих и зеленых тонах. Полы укрывали знаменитые персидские ковры. У одной из дверей возвышалась мраморная колонна-постамент высотой шесть футов, украшенная мраморным бюстом полнолицего мужчины в военной форме. В ее распоряжении имелся и роскошный камин, сложенный из кирпичей, приятно шероховатых на ощупь. На комоде Роберт разглядел широкий серебряный поднос, на котором хозяйка дома обыкновенно подавала гостям напитки, над комодом висела большая, написанная маслом картина в массивной позолоченной раме. На ней была изображена засыпанная снегом деревушка у замерзшего озера и зимний лес. Крестьяне на картине грелись у огромного, жарко пылавшего костра, разведенного у самой кромки озера.

На низком столике стояли три золотые статуэтки, украшенные бирюзой. В противоположном углу находилась незаконченная картина на мольберте, изображавшая группу мужчин в парадных костюмах, собравшихся вокруг банкетного стола.

– Вам нравится? – спросила Рейчел, которая стояла так близко за спиной Роберта, что он чувствовал на шее ее дыхание.

– Чрезвычайно впечатляющее зрелище.

– Благодарю за комплимент. Я никак не могу ее закончить.

Хотя полотно и в самом деле было еще не готово, Роберт, основываясь на сюжете и манере письма, пришел к выводу, что картина старая. Казалось, что холсту и краскам уже много лет.

Роберт повернулся к Рейчел и недоверчиво спросил:

– Неужели это сделали вы?

Рейчел улыбнулась в ответ и утвердительно кивнула.

– В самом деле?

– В самом деле.

– Я не хочу показаться невежливым, но она… она выглядит как…

– …как настоящее произведение искусства?

Роберт покраснел до ушей.

– Не смущайтесь. Я специально добивалась подобного эффекта. Можете называть меня любительницей подделок. – Она снова улыбнулась, наигранно потупила взор и принялась наматывать на палец прядь своих роскошных волос. – Впрочем, я делала это только ради удовольствия.

– Весьма внушительное полотно.

– Ничего удивительного. У меня был отличный учитель. Он научил меня всему, а уж техника у него была просто несравненная. Как вы уже убедились, он сумел передать мне секрет старения полотна и красок.

Через холл Рейчел провела Роберта из гостиной на кухню, и Роберт увидел сквозь стеклянную дверь просторную столовую.

– У вас чудесная квартира, – сказал он. – Я и представления не имел, что…

– Неужели вам не приходилось здесь бывать раньше?

– До сих пор я не заходил дальше холла, – скромно заметил молодой человек.

– В самом деле?

– В самом деле.

Она увлекла его за собой на кухню. Микроволновая печь и духовка были столь удачно встроены в стену, что можно было с легкостью пройти мимо них и не заметить. Кроме того, на кухне стояли два холодильника – один исключительно для напитков и прочих жидких продуктов, другой, двухкамерный – для всего остального. Далее у стены располагались две безупречные никелированные мойки и толстая мраморная столешница для готовки – мечта любого шеф-повара. В шкафах рядами стояли баночки и коробочки с приправами. На специальных полочках стояли и висели многочисленные половники, сверкающие серебром и сталью большие разливные ложки и опасные даже на вид ножи для разделывания мяса, плоские щипцы для приготовления вафель, похожие на орудия пытки щипцы для орехов и забавная на вид давилка для чеснока. Все эти многочисленные предметы, призванные на службу чревоугодию, были снабжены серебряными ручками, украшенными богатым орнаментом. Кухня выглядела как картинка из рекламного журнала, и было трудно себе представить, что здесь и в самом деле готовилась пища.

Рейчел швырнула сверток на мраморную столешницу и принялась его распаковывать. В свертке находилось несколько отличных кусков мяса. Рейчел аккуратно разложила на гладкой поверхности мрамора каждый сочившийся кровью кусок, и алая жидкость заструилась по мрамору, стекая в мойку.

– Посудомоечная машина находится за вашей спиной, – сообщила Рейчел, обращаясь к Роберту и глядя ему прямо в глаза. При этом она поднесла к розовым губам пальчик, измазанный кровью, и принялась его облизывать.

Роберт стал на колени, открыл дверцу посудомоечного комбайна и заглянул внутрь. Фильтр устройства был забит. Он сразу это обнаружил, стоило ему опустить руку в мутную воду, скопившуюся на дне.

– Хотите сигарету?

– Нет.

– И давно вы бросили?

Роберт извлек голову из чрева аппарата и посмотрел на женщину снизу вверх.

– А может быть, я не начинал?

– Может быть, но я сильно сомневаюсь. Вы относитесь к тому типу людей, которые обожают покурить.

– Что вы имеете в виду?

Женщина пожала плечами.

– Я уверена, что писатели просто обязаны курить.

Роберт снова засунул голову в агрегат и принялся извлекать из фильтра остатки пищи и прочие отходы.

– Итак. когда же вы бросили? – продолжала настаивать на своем Рейчел.

Роберт глубоко вздохнул и сказал:

– Если вам так уж необходимо это знать, то отвечу: я бросил курить, когда расстался со своей подругой.

– Не слишком удачный момент, чтобы покончить с вредной привычкой.

– Это и в самом деле был не слишком удачный момент в моей жизни.

– В подобных условиях люди, наоборот, начинают курить.

– Тогда мне казалось, что как раз подошло время, чтобы бросить.

Она нахмурилась:

– Это почему же?

Роберт уселся на корточки и отряхнул руки от воды.

– Из-за болезни. После того как между нами произошел разрыв, я почувствовал, что… заболел. Ну а когда пришел в себя и начал мыслить трезво, то решил бросить и курить, и пить одновременно.

– Так вы еще и трезвенник?

Роберт печально улыбнулся:

– Увы, я снова начал употреблять алкоголь, но, правда, не в такой степени, как прежде. Впрочем. даже если мне удалось покончить хотя бы с одной из пагубных привычек, это тоже неплохо, верно?

Рейчел продолжала хранить на лице бесстрастное выражение.

– Никакого разрыва между вами не было.

Роберту показалось, что он ослышался. А она продолжала смотреть на него, облокотившись о мраморную доску столешницы.

– Извините, я не совсем понимаю то, что вы. сказали.

– Между вами не было разрыва, – повторила она.

– Что вы хотите этим сказать?

– Она вас бросила.

На кухне установилось тягостное молчание. Тягостное для Роберта. Что касается Рейчел, то она выглядела абсолютно невозмутимой.

– Почему вы так думаете?

– Это не более чем догадка. Но я решила, что, если с вами после разрыва произошли столь значительные изменения, это значит, что ваш разрыв не был обоюдным.

Роберт не слишком поверил ее словам.

– Неплохо, – холодно заметил он. – Может быть, вы еще что-нибудь знаете обо мне, над чем можно подшутить?

Рейчел, казалось, немало позабавили его слова и сердитый взгляд. Она даже еле заметно улыбнулась. Потом некоторое время она обдумывала свой ответ и наконец произнесла:

– Конечно, знаю. Не так уж это и трудно. Готова поспорить, что раньше вы курили сигареты «Мальборо».

Теперь задумался Роберт. Что и говорить, она была права. Большей частью он курил «Мальборо» и только иногда «Уинстон».

– Ну, это просто совпадение, – заносчиво сказал он.

Рейчел была раздосадована. Роберт повернулся к машине и принялся ковыряться в ней с независимым видом, Помолчав минуту, Рейчел спросила:

– Эта девушка, с которой, как вы говорите, вы порвали… Скажите, вы закрывали ей глаза в минуты близости?

Роберт очень медленно повернулся к хозяйке роскошной квартиры и поднял на нее глаза. Рейчел уже не казалась столь грозной, как минуту назад. Честно говоря, молодой человек был обескуражен ее вопросом, но она продолжала настаивать:

– Не всякий раз, разумеется, а время от времени? Так сказать, от случая к случаю?

Роберту так и не удалось понять, что он испытывал в ту минуту – гнев ли, печаль или просто крайнее удивление от подобной бестактности. Он подавил желание сказать ей в ответ какую-нибудь колкость и снова вернулся к забитому фильтру посудомоечной машины. Он не имел представления, зачем она затеяла этот двусмысленный разговор и отчего столь наслаждалась его смущением. Он сосредоточил внимание на фильтре, чтобы выиграть время и как следует обдумать происшедшее, чтобы не попасть впросак впредь.

Ну зачем, спрашивается, она пригласила его к себе? Вряд ли причиной послужил засор в посудомойке. Ведь она запросто могла устранить неисправность сама – стоило ей только погрузить пальцы в грязную воду на дне и извлечь застрявшие в стоке остатки пищи. Он решительно захлопнул дверцу агрегата и поднялся во весь рост, постаравшись выглядеть как можно более равнодушным, хотя в душе начал закипать.

– Вот и все, – сообщил он ледяным тоном, решив забыть состоявшийся между ними разговор. – В посудомойке всего-навсего был забит сток.

– Благодарю вас. Наверное, я выглядела бы полной идиоткой, если бы из-за подобной ерунды пригласила мастера.

Роберт кивнул:

– Да уж, так и было бы. В сущности, мне кажется, что…

– Я была права?

– В чем?

– В том, что вы иногда закрывали глаза своей возлюбленной? – настойчиво повторила она свой вoпpoc. – Я угадала?

Роберт смотрел на нее в полнейшем недоумении. К чему все это? Кто она такая в конце концов? Его недоумение постепенно начинало перерастать в злость. Он обратил внимание на ее пальцы, которые безостановочно теребили кровавое мясо на мраморной столешнице, выдавливая из кусков сукровицу. Он задумался о ее живописи, или «подделке», как она ее называла. Это полотно не выходило у него из головы. Все детали полотна, краски, трещины на поверхности картины пришли, казалось, из глубины веков. Тем временем Рейчел подняла руку и снова облизала палец.

Потом она близко-близко подошла к нему.

– Ну так как же нам быть с вашими индивидуальными особенностями в минуты любви? Вам нравилось ослеплять на время свою подругу? – спросила она, а потом положила руку ему на плечо и поцеловала в щеку.

Возбуждение охватило Роберта, оно прошло жаркой волной по его телу и добралось даже до кончиков пальцев на ногах. Тем не менее он был настолько поражен происходящим, что на время потерял возможность двигаться. Его сердце колотилось как сумасшедшее, он был в полном смятении. Рейчел наконец отпустила Роберта и отошла на один шаг назад, чтобы лучше видеть его лицо. Ее суровый взгляд, казалось, глубоко проникал в душу.

– Можете не отвечать на мой вопрос, – сказала она. – Судя по всему, вам не хочется. По крайней мере сейчас.

С этими словами она отошла. Кровь на светлом мраморе, на которую падал яркий свет висевших под потолком ламп, была удивительно красной. Рейчел проследила за его взглядом, а потом, намеренно очень медленно двигаясь, оторвала кусочек сырого кровавого филе и положила его в рот, после чего стала медленно пережевывать, не сводя пронизывающего взгляда с Роберта.

Ему захотелось прервать затянувшееся молчание, но он не осмелился. В нем боролись злость и любопытство. Впрочем, к любопытству примешивалась еще и легкая паника. Эта женщина, несмотря на свою очевидную привлекательность, излучала нечто зловещее и даже отталкивающее. Он почувствовал стыд за то, что ей так легко удалось вывести его из себя. Это было несправедливо, она вела с ним игру без правил. Он никак не мог понять, чего ему хочется больше – ударить ее или лечь с ней в постель.

Когда Роберт наконец добрался до своего подвала, зазвонил телефон. Роберт не особенно торопился поднимать трубку Кто бы ни звонил, пусть подождет. Он словно во сне прошел к себе на кухоньку и нехотя снял трубку. В голосе собеседника сквозила неподдельная тревога.

– Роберт, это Джонни.

Перед его мысленным взором из воздуха медленно соткался силуэт Рейчел.

– Какой Джонни? – вяло осведомился он.

– Джонни Стейнгер! Ты что, меня не узнаешь? Разве у тебя много знакомых с таким именем?

Много не много, а есть, подумал Роберт. Он попытался избавиться от навязчивого видения.

– Привет, Джонни, что случилось?

Прежде чем ответить, человек на том конце провода молчал целую минуту.

– Так ты ничего не знаешь, ты не слышал?

– Не слышал чего?

– О Саре, Роберт. Боюсь, что она умерла.

Роберт снова ничего не понял.

– Сара? Какая Сара?

– Твоя Сара! Сара Рейнолдс.

Глава 6

Хэролд Дейли смахнул чуть ли не целый дюйм табачного пепла в пустую жестянку из-под кока-колы и взялся за отчет 0'Салливана, который ему только что принесли. Он извлек бумаги из пластиковой папки и принялся читать первые страницы. На последней странице стояла размашистая подпись 0'Салливана.

Порез на запястье жертвы квалифицировался как укус, но тест на слюну опять дал негативный результат. Тем не менее на месте укуса 0'Салливан обнаружил некую субстанцию, состав которой до сих пор пытался определить. Дейли на секунду даже решил, что убийца поливает места укуса неким раствором, чтобы исключить возможность анализа слюны.

– Возможно, – сказал ему в ответ на это 0'Салливан, – но маловероятно. Готов подтвердить, что эта субстанция скорее животного происхождения.

– Но не обязательно изготовлена человеком?

– Ни в коем случае.

– Что же это тогда?

– Хотелось бы знать. Но наши тесты до сих пор не смогли установить ничего, кроме того факта, что вещество получено из организма млекопитающего.

Улик на месте преступления почти не нашли, а те, которые можно было подвергнуть исследованию – кусочки ткани, нитки, – не позволяли утверждать ничего определенного. В самом начале расследования, правда, установили, что убийца носил джинсы «Левис», но. разумеется, на основании этого невозможно было очертить круг подозреваемых. Поскольку показания очевидцев носили крайне расплывчатый характер, Дейли приказал своим людям допрашивать всех подряд.

В случае с Андрэ Перлманом дело почти сразу зашло в тупик, поскольку никто из членов его семьи в Англии не проживал, а друзей у него было мало. Что касается Дженнифер Колсен, то тут полицейским пришлось попотеть. Среди тех, кто ее знал, слух о ее неверности вызвал не меньший шок, чем известие об убийстве. Но больше всех, услышав об адюльтере, удивлялся и негодовал ее муж.

– Дженнифер? С… с… Перлманом? Это, конечно же, ошибка. Она бы не стала… Она…

Дейли лично допрашивал Дэвида Колсена. Он сразу понял, что последний больше опечален известием о связи Дженнифер со скрипачом, нежели самим фактом убийства. Это очень повлияло на отношение Дейли к расследованию.

– Вполне возможно, что это классический случай, – поведал он Смиту через два дня. – Ревнивый муж, который сам трахается, словно кролик, неожиданно обнаруживает, что жена платит ему той же монетой. Он не в силах перенести подобного унижения и решает прикончить не только жену, но и ее любовника!

Смит некоторое время обдумывал версию начальника.

– Концы с концами не сходятся.

– Это еще почему?

– Уж если его так задела измена жены, то он скорее всего предпочел бы, чтобы эта история не вышла наружу. Поэтому он не стал бы убивать в лондонском отеле, когда она была вместе с любовником. Он подождал бы, пока они расстанутся, а затем прибил по отдельности – так, чтобы никто не мог предположить, что у этих двоих близкие отношения.

К тому же у Колсена оказалось железное алиби. В момент смерти жены он работал на съемках фильма в Гамбурге. Дейли даже опечалился, что ему пришлось так скоро вычеркнуть имя Дэвида Колсена из списка подозреваемых, поскольку муж Дженнифер был в нем единственным. Кроме того, была еще Сара Рейнолдс, и Дейли отлично понимал, что ему не удастся привлечь Колсена по этому делу.

Родители Дженнифер Колсен, Альфред и Мэри Росс, не смогли ничем помочь следствию. Известие о смерти и охватившая их глубокая печаль не позволили им обмолвиться лишним словом при описании характера и привычек дочери. Они ни на йоту не отступили в своем рассказе от созданного их же воображением образа идеальной жены и дочери. В этом смысле общение с Кэтрин Росс с самого начала оказалось куда более результативным. А теперь она даже согласилась ответить на другие, более подробные вопросы. Поэтому Дейли надеялся, что беседа с Кэтрин пройдет быстро и даст следствию какие-нибудь зацепки.

С тех пор как началось расследование по делу Колсен – Перлмана, Дейли редко виделся с Элисон.

– Я твоя жена! – с негодованием кричала она, когда несколько дней назад Дейли направился к двери, оставив нетронутой яичницу, которую она ему приготовила. – Я тебе не какое-нибудь временное удобство, которым ты пользуешься, когда у тебя выдается свободная минутка, Хэролд!

Дейли, признаться, привык к таким нападкам. Со дня их свадьбы не было минуты, чтобы она не обвиняла его в том, что для него работа важнее жены.

– Прошу тебя, – кричала она сегодня утром, когда он собирался на работу после четырех часов прерывистого сна, – приходи сегодня домой пораньше. Как ты не понимаешь, что я о тебе беспокоюсь. Ведь твоя работа опасна!

Дейли увидел, что она и в самом деле за него волнуется, и поэтому решил вернуться домой нынче вечером раньше обычного. Затем он пережил десять блаженных минут ожидания в кабинете, когда приведут Кэтрин Росс. Он уже заканчивал пить кофе, когда дверь открылась и появился полицейский, а следом за ним – Кэтрин Росс.

– Входите, входите, мисс Росс. И прошу вас, извините за беспокойство.

Кэтрин вошла в кабинет инспектора и огляделась. У дальней стены стояли две пластиковых подставки, заваленные доверху бумагами с пометками, сделанными разноцветными фломастерами. На столах высились терминалы компьютеров, а жалюзи на окнах были опущены. Вся комнвата была залита желтым светом. Девушка уселась в кресло, на которое указал инспектор, и принялась рассеянно вертеть в руках солнечные очки, обрамленные в гонкую металлическую оправу черного цвета.

– Хорошо, что вы пришли. Иначе мне бы пришлось тащиться к вам, а я с ног падаю от усталости…

Честно говоря, Кэтрин и сама была на грани нервного срыва. Она, признаться, согласилась прийти сюда только ради отца и матери. Напряжение последних дней было слишком сильным для Мэри Росс, и Кэтрин понимала, что не может отказом усугублять положение. Именно поэтому она старалась казаться бодрой и держать себя достойно, хотя больше всего на свете ей хотелось встать и уйти.

Это стремление к бегству поселилось в ее душе давно – задолго до того, как убили Дженнифер. А глубокое уныние, охватившее ее после смерти сестры, сделало желание исчезнуть непреодолимым. Но она не могла бросить родителей. Она считала, что им еще хуже, чем ей, и это сдерживало ее. Однако именно гнетущая обстановка в семье побуждала ее постоянно думать о побеге.

– Не желаете ли кофе, мисс Росс?

Она отрицательно покачала головой.

– Сигарету? – снова спросил Дейли.

Кэтрин обвела взглядом прокуренную комнату и сухо сказала:

– Не вижу в этом необходимости.

Дейли виновато улыбнулся и перелистнул несколько страниц из лежавшей перед ним пачки документов.

– Итак, вы уже говорили, что не знаете, кто мог убить вашу сестру, и вам также неизвестны мотивы преступления. Верно?

– Да.

– А теперь у вас есть немного времени вместе со мной подумать о случившемся… Надеюсь, ваши планы не изменились?

– Нет.

– Хорошо, тогда скажите, вы по-прежнему никого не подозреваете?

Кэтрин от негодования повысила голос:

– Разумеется, нет. Кроме того, Дженнифер даже не подозревала о существовании Сары Рейнолдс.

Дейли продолжал гнуть свою линию:

– Вы это точно знаете?

– Естественно.

– Откуда?

– Мы с Дженнифер были очень близки и всегда доверяли друг другу. Если бы она подружилась у Сарой Рейнолдс, я бы знала об этом.

– Значит, вы были осведомлены о связи вашей сестры с Андрэ Перлманом?

Кэтрин едва не сказала «да», но вовремя опомнилась. С его стороны было нетактично задавать подобный вопрос.

– Нет, не была.

– Я не пытаюсь строить из себя знатока человеческой души, мисс Росс. Я просто копаюсь в грязи в надежде добыть какие-нибудь сведения, которые помогли бы связать в единое целое оба преступления.

– А что, можно протянуть ниточку между Сарой Рейнолдс и Андрэ Перлманом?

– Можно, – отрезал инспектор.

– На мой взгляд, это значит, что в вашем распоряжении нет других версий.

Настал черед Дейли прикусить язычок. Но равнодушие, которое он попытался изобразить на лице, не обмануло девушку. Оно лишь подтвердило ее догадку: полицейский, судя по всему, ничего опрделенного не знает.

– Отец опознал Дженнифер, – сообщила инспектору Кэтрин. – Когда он увидел, что… этот подонок сделал с сестрой, он солгал моей матери. Он просто не мог передать словами, настолько ужасным было зрелище.

Дейли не мог решить, какое чувство обуревает Кэтрин – скорбь или злость.

– Я хочу знать, как она была убита. Моему отцу просто необходимо это выяснить.

В ответ полицейский произнес вялым, монотонным голосом:

– Я не уполномочен обсуждать с вами такого рода детали. Особенно при сложившихся обстоятельствах.

Кэтрин медленно и глубоко вздохнула. У нее тряслись руки, но она ничего не могла с собой поделать.

– Итак, что же мы станем обсуждать?

Сарказм, прозвучавший в ее голосе, вывел Дейли из себя.

– Давайте снова вернемся к мотиву преступления и людям, которые так или иначе могут оказаться причастными к этому делу. Если вы хорошо – подчеркиваю, очень хорошо – подумаете, то, быть может укажете на человека, чьи действия могли стать отправной точкой для выяснения мотивов. Вдруг какой-нибудь ваш с сестрой знакомый совершил странный поступок или сказал что-нибудь? И не только за несколько дней до убийства, а даже…

– Хорошо подумать? – пробормотала Кэтрин, снимая очки. – А что я, по-вашему, делала все эти дни? С той самой минуты, когда я узнала о случившемся, я только и делаю, что перебираю в уме все возможные и невозможные варианты. Да я с тех пор вообще ни о чем другом думать не могу, вот что!

– Прошу вас, мисс Росс, успокойтесь.

– Успокоиться? Мою сестру выпотрошил какой-то ублюдок, а вы требуете, чтобы я успокоилась? Да у моей матери истерика, она на грани помешательства! Она пьет транквилизаторы только для того, чтобы не наложить на себя руки. Моему отцу приходится скрывать увиденное и с камнем на сердце ухаживать за женщиной, которую он любил всю жизнь и которая умирает у него на глазах. Вы хоть немного представляете себе, как это отражается на его душевном состоянии? Им приходится существовать с мыслью, что их дочь зарезали в гостиничном номере, в то время как ее репутацию втаптывают в грязь все эти дешевые газетенки… А вы… вы имеете смелость требовать от меня спокойствия!