Эвелин БЕРКМАН
      Случайный спутник
      Перевод с английского Эвелины Меленевской
      В названии оригинала "The Strange Bedfellow" использовано фразеологическое выражение, в основе которого тот факт, что в Англии в средние века и вплоть до XVIII века отдельные кровати были редкостью и лица одного пола часто спали вместе. Отсюда слово bedfellow, то есть "спящий (с кем-либо) в одной кровати". Фразеологизм "a strange bedfellow" означает: "человек, с которым случайно свела судьба, временный союзник". В романе использованы оба значения, и прямое, и переносное.
      Примечание переводчика
      Глава 1
      Предчувствие нахлынуло сразу, как только она увидела этот конверт из добротной старой бумаги. Предчувствие чего-то нового, врывающегося в ее жизнь. Кто знает, что оно сулит - радость или беду. Если весть добрая, она будет благодарна судьбе, но тревога не оставляла ее эти дни и приучила ожидать худшего. Она взглянула на адрес.
      Мисс Марте Хевенс Лондонский Городской Музей Коттерилл-плейс Лондон В 1
      Почерк был красивый, отчетливый и несколько старомодный - что называется, канцелярский. Была в нем также некоторая неуверенность, подсказывающая, что писал человек немолодой. И хотя Марта редко пользовалась ножом для бумаги, на этот раз, из уважения к писавшему, она не надорвала конверт, а открыла его аккуратно.
      "Эмбассадор 8437
      Художественное Собрание Чандоса
      18 Кайлстроум-стрит
      Дорогая мисс Хевенс,
      должен просить прощения, что пишу, не имея чести быть Вам представленным. Однако в последнем номере "Любителя древностей" я прочитал Вашу превосходную статью об утерянной из Эвелмского женского монастыря чаше для причастия. Надеюсь, это извинит меня в Ваших глазах. Кроме того, являясь директором "Собрания Чандоса", смею думать, что обратиться к Вам мне позволительно и по праву коллеги.
      Судя по статье, поиск утраченных сокровищ - Ваше призвание. А не любительница ли Вы, к тому же, приключений, всегда сопутствующих поискам такого рода? Если да, то я не ошибся и очень рад, ибо Вы именно тот человек, которого я пытаюсь найти в течение уже многих недель.
      Знакомо ли Вам имя мистера Мак-Ивора? (Марте оно было знакомо.) Он подарил Эдинбургскому музею коллекцию средневековых эмалей, которая, возможно, Вам известна. Мы, он и я, хотели бы встретиться с Вами, если Вы не возражаете, в пятницу, послезавтра, в двенадцать часов дня у меня в кабинете. Если это время вас не устраивает, мы найдем другое. Однако о согласии или несогласии сообщите, пожалуйста, письменно или по телефону.
      Искренне Ваш
      Г. Л. Брезертон 11 июля."
      Средних лет секретарша оставила Марту на пороге маленькой, темноватой, богато убранной комнаты. С первого взгляда она определила, что согбенный старик, сидящий у письменного стола, - миллионер Мак-Ивор, а высокий, импозантный, но также очень немолодой мужчина, который поднялся ей навстречу, - мистер Брезертон.
      - Драгоценные камни - бессмертны, - заявил мистер Брезертон.
      Марта вежливо улыбнулась. Она еще не пришла в себя от предложения, которое ей сделали. Искать "Глаз Кали"! "Глаз Кали", легендарный рубин небывалого размера, исчезнувший в Германии больше двухсот лет назад! Для себя она давным-давно решила, что все домыслы о его местонахождении относятся к области легенд и преданий. Впрочем, легендарными были и эти люди, с которыми ей сподобилось встретиться, - незаурядные, наделенные сильным характером и необыкновенным опытом жизни.
      - Бессмертны! - убежденно повторил мистер Брезертон, вышагивая по комнате с таким жаром, что на столе шелестели бумаги. - И неистребимы. Да-да. Если, конечно, не разбивать их кувалдой и не бросать в источники вод.
      - У места преступления не было никаких источников, - неожиданно проворчал мистер Мак-Ивор, до того сидевший так тихо, что Марта почти забыла о его присутствии. Слабый, лишенный всякой интонации голос вполне соответствовал его внешности. Исключение составляли глаза: они горели живым интересом к происходящему.
      - Я просто стараюсь объяснить, - сказал с ноткой извинения мистер Брезертон, - что если отбросить прочь вероятность преднамеренного уничтожения и всякие случайности, драгоценные камни продолжают существовать. Где-то.
      - Где-то, - улыбнулась Марта, на этот раз чуть более откровенно. - И последний раз рубин видели двести с лишним лет назад.
      - Двести тридцать с лишним, - уточнил мистер Мак-Ивор. - Но что такое столетие в жизни камня? Нет, мистер Брезертон прав, они вечны. Скажите, потребовал он с неожиданной для его старчески-слабого голоса настоятельностью, - знаете ли вы историю "Глаза Кали"? Помните ее в де талях?
      Нет, - ответила Марта. - Это одна из тех исторических тайн, о которых каждый когда-то что-то читал. Я помню ее лишь в общих чертах. - Позвольте, я помогу вам, - подхватил мистер Брезертон, было очевидно, что говорить мистеру Мак-Ивору утомительно. - Действующие лица нашей драмы: молодая принцесса Шарлотта и ее супруг принц Виктор - наследник трона герцогства Восточная Франкония. Он, между прочим, старше ее на двадцать семь лет. Так что неудивительно, что в свой срок принцесса завела любовника, молодого француза де Маньи, и вскоре дала ему огромный рубин, чтобы он продал его и заплатил карточные долги. Что было, заметьте, в высшей степени неразумно, ибо рубин представлял собой достояние и основное сокровище государства. Далее. Де Маньи продал рубин местному ростовщику, некоему Якову, и тут следует кульминация... - Мистер Брезертон сделал паузу, явно наслаждаясь рассказом. - Де Маньи рассчитал все так, чтобы после сделки Яков возвращался домой уже ночью, и часть его пути лежала через Трольдвальд, лес троллей. Под покровом тьмы де Маньи убил Якова и отнял камень.
      - Кажется, припоминаю, - нахмурилась Марта. - А не был ли де Маньи арестован при этом?
      - Именно, - подтвердил мистер Брезертон, тем не менее огорчившись, что она его опередила. - Пойман с поличным и арестован. Пока де Маньи сидел в засаде на Якова, кто-то устроил засаду ему, У принцессы был враг при дворе. Она многих обижала, уж такой характер. И однажды опрометчиво обидела барона фон Гельдерна, шефа полиции герцога. Не самый удобный человек для ссоры, он имел шпионов во всех уголках дворца и об отношениях принцессы и де Маньи знал, видимо, с самого начала. Но вместо того, чтобы разоблачить их немедленно, он стал выжидать, держа несчастных на длинном поводке. И когда время пришло, он просто позволил им себя погубить. Вот и все.
      - И что сталось с принцессой и де Маньи?
      - Де Маньи отравился в тюрьме, - сказал мистер Брезертон. - Его дед, старый генерал де Маньи, как-то переправил ему яд. Принцесса... - Брезертон помедлил и продолжил задумчиво: - Принцесса умерла через три или четыре дня от мозговой горячки - так было официально объявлено. Но что именно, - он поднял бровь, - люди того времени имели в виду под мозговой горячкой? Внезапное помешательство? Удар? Мы никогда не узнаем... Но позвольте вернуться к рубину. С момента ареста де Маньи рубин уже никто больше не видел. Он исчез.
      - Его должны были найти у де Маньи. Если у того было время, чтобы снять камень с... с тела. Если же его не нашли у де Маньи, значит, камень остался у Якова. Это единственная альтернатива, - заметила Марта.
      - Согласно всем источникам того времени, рубина у де Маньи не нашли, ответил мистер Брезертон. - Его обыскали, разумеется. Так же, как и Якова.
      - А уж искать они умели, - вставил мистер Мак-Ивор с неожиданным пылом.
      - Да, в восемнадцатом веке методы сыска продвинулись уже далеко, согласился мистер Брезертон, - И фон Гель-дерн, как старый солдат и многоопытный, безжалостный человек, должен был знать все уловки и не упустил бы ни единой возможности его найти.
      - А не мог ли де Маньи передать камень кому-нибудь еще... нет, пожалуй, у него не было времени, - быстро поправилась Марта, а мистер Брезертон добавил:
      - Де Маньи действовал в одиночку. Знаете, убивать и воровать лучше без свидетелей.
      - А если во время суматохи камень упал кому-нибудь под ноги и затерялся? Нет, - снова оборвала себя Марта. - Это глупо. Они, конечно же, все вокруг прочесали.
      - Можно не сомневаться в этом, - кивнул мистер Брезертон, а мистер Мак-Ивор иронически вставил:
      - И давайте оставим предположение, что какой-то случайный прохожий подобрал его позже. Он бы постарался продать камень, и таким образом тот снова явился бы на свет Божий.
      - Несомненно, - согласился мистер Брезертон. - Драгоценные камни могут таинственно исчезать, но когда их находят, рано или поздно это просачивается наружу.
      Воцарилось молчание. Даже простой пересказ кровавых событий прошлого, подхваченный воображением, сгустил атмосферу в этой покойной, старомодно обставленной комнате. Впечатление усиливалось тем, с каким чувством старые коллекционеры говорили об этой истории - как будто она произошла вчера, и оба они в ней участвовали. "Видит Бог, они достаточно стары для этого", усмехнулась про себя Марта и тут обнаружила, что старые джентльмены смотрят на нее с тревогой и ожиданием.
      - Ну, вот вам история "Глаза Кали", - произнес мистер Мак-Ивор. Вопрос теперь в том, принимаете ли вы наше предложение отправиться в местечко Рейнольдс-Тюрм на поиски этого камня?
      Марта молчала. Предложение все еще казалось ей нелепым. Но мистер Мак-Ивор, заметила она, ждал ее ответа так, словно то был вопрос жизни и смерти.
      - Вы упомянули, когда мы говорили по телефону, что скоро собираетесь в отпуск, - прервал ее раздумья мистер Брезертон.
      - Через три дня, в понедельник, - подтвердила Марта. - Но у меня всего две недели.
      - Возьмите месяц или два, - жадно произнес мистер Мак-Ивор. - Я с радостью оплачу работу вашего заместителя в музее.
      - Нет, это невозможно, - запротестовала Марта. - Видите ли, я не сама по себе... Я - лишь составная часть программы. - Она улыбнулась, смягчая резкость возражения. - Программы англо-американского обмена музейными кадрами. Английская сотрудница работает на моем месте в Историческом музее Нью-Йорка, а я - на ее, в Лондонском. Поэтому не думаю, что вправе просить о поблажках.
      - В таком случае, - смирился мистер Мак-Ивор, - истратьте эти две недели на "Глаз Кали". За труды и беспокойство, в дополнение к дорожным расходам, ваш гонорар составит... - Он назвал сумму, от которой Марта округлила глаза. Она привыкла к более чем скромному заработку и дома, и здесь. Теперь же перед ней лежала перспектива полностью оплаченного отпуска и жалованья, которое казалось ей королевским. Затем, как всегда, в ней заговорила упрямая честность:
      - Но, мистер Мак-Ивор, это очень много. Гораздо больше, чем нужно. Особенно если я ничего не найду, что, думаю, более чем вероятно... Нет, я буду чувствовать себя обманщицей.
      - Позвольте мне самому позаботиться о том, чтобы не быть обманутым, моя дорогая мисс Хевенс, - с некоторым раздражением заявил мистер Мак-Ивор. - Я стар и болен. У меня нет ни занятий, ни развлечений. Ничего нет, кроме денег. Денег и любви к приключениям. Верите ли, в свое время я был очень смел. Но, - он красноречиво показал на свое ссохшееся тело и закутанные в теплый плед ноги, - теперь приключения мне недоступны, и я вынужден совершать их, так сказать, чужими руками. И если за эту блажь я готов хорошо платить, это мое дело. Для кого мне беречь деньги? Для финансового управления? - Два последних слова он окропил ядом: так делали все англичане, поминая это учреждение, занимающееся сбором непомерных налогов на наследство. - Нет уж, благодарю покорно. Пока могу, буду тратить в свое удовольствие. Хотя по отношению ко мне "удовольствие" - весьма сомнительное словечко. - Явно утомившись, он повернулся к Брезертону: - Ну же, Брезертон, поспорьте с молодой леди. Взывайте к ее тщеславию.
      Марта рассмеялась. Затем, стараясь протянуть время, разглядывая свои перчатки, спросила:
      - Могу я узнать, почему именно меня вы выбрали для этой работы? Почему не кого-нибудь еще?
      Ее глаза были опущены, и она не заметила, как старые джентльмены переглянулись, словно испытывая неловкость, как будто они предвидели этот вопрос и надеялись, что она его не задаст. И еще в этом обмене взглядами была какая-то неясная тревога.
      - Почему именно меня? - повторила Марта, ничего не заметив.
      - Я отвечу вам, - быстро ответил мистер Мак-Ивор. - Из-за вашей статьи в "Любителе древностей". У вас есть воображение, знания и способности.
      - Но я же не нашла эвелмской чаши, - напомнила Марта. - Всего лишь поразмышляла, что могло с нею статься...
      - Отлично и замечательно, - в очередной раз рассердился мистер Мак-Ивор. - Я больше ничего от вас и не хочу. Поезжайте в Германию и поразмышляйте там. Поразмышляете две недели и возвращайтесь домой. Ничего так ничего. Но представьте, - голос его провокационно смягчился, представьте себе, что вы вернетесь с каким-то новым фактом, откроются неизвестные обстоятельства, и вдруг этот факт, эти обстоятельства приведут нас к цели! - Он подзадоривал ее, хитрый старик, приманивая мечтой любого историка: найти утерянное сокровище, чтобы ахнули ученые двух континентов! Момент настал - надо либо соглашаться, либо отказываться. Марта раздумывала еще лишь долю секунды.
      - Ну, - не очень уверенно произнесла она, - если вы настаиваете, я могу попробовать.
      - Браво! - воскликнул мистер Мак-Ивор и закашлялся от перевозбуждения.
      - Великолепно, великолепно, - вторил кашлю мистер Брезертон.
      - Мисс Хевенс, - едва отдышавшись, прохрипел мистер Мак-Ивор и строго уставился на нее. - Перестаньте сомневаться. Вы недооцениваете бесконечную способность к выживанию, свойственную материальным объектам. Керамика, обрывки тканей и даже бумаги могут храниться тысячелетиями. А что они в сравнении с камнем? Да-да, вещи живут веками! Боже мой, даже самая непрочная материя, - в слабом голосе зазвучала рьяность энтузиаста, усевшегося на любимого конька, - человеческая плоть, даже она поразительно долговечна. Возьмите Хиксосское захоронение в музее "Метрополитэн", которому шесть тысяч лет, или перуанского шахтера, засыпанного в медных рудниках четыре века тому назад. Их тела в целости, лицо шахтера сохранилось совершенно, его волосы и ногти все еще блестят. А Босуэлл, похороненный в Дании три с половиной века назад? Гоур-Браун видел его в 1935 году и сфотографировал голову. На снимке читается характер, тяжелый и бессердечный! А вспомните Карла I, чей гроб открыли в 1813 году в присутствии регента, помните?
      Марта, знакомая с этим историческим казусом, кивнула. - Когда крышку подняли, - тем не менее продолжил мистер Мак-Ивор, - глаза короля, описанные как "большие, круглые и навыкате", казалось, смотрели прямо на склонившегося над гробом регента. Конечно, на свежем воздухе они исчезли почти тотчас, но все их видели. Подумайте только! Глаза человека, умершего почти двести лет назад, смотрели в глаза живых! - Он вдруг остановился и устало улыбнулся. Простите мне, пожалуйста, эту похоронную рапсодию. Не так уж интересуясь трупами, я положительно поражаюсь этой странной способности сохраняться, свойственной самым, казалось бы, тленным материям. Если не считать несчастные случаи, конечно. Да, мисс Хевенс, "Глаз Кали" где-то есть - вам только нужно его найти.
      - Всего лишь, - согласилась Марта, ласковой улыбкой снимая иронию. Что ж, я сделаю все, что смогу. - Она чувствовала, что беседу пора заканчивать, старик совсем обессилел от долгой речи. - И если это не даст результатов, надеюсь, вы будете не слишком разочарованы. - Она было встала, но тут ее собеседники снова переглянулись, и на этот раз она заметила их молчаливый диалог.
      - Погодите, мисс Хевенс, - сказал мистер Брезертон. - Погодите минутку.
      Она послушно села, удивившись внезапной строгости его тона и вместе с тем, к собственному изумлению, находя в себе слабый отзвук какого-то неясного страха, как бы эхо того беспокойства, которое читалось в глазах старых джентльменов. Мистер Мак-Явор коротко кивнул мистеру Брезертону, и, словно дождавшись этого сигнала, тот быстро заговорил.
      - Мисс Хевенс! Чуть раньше вы спрашивали, почему мы не попросили кого-нибудь еще предпринять это расследование. Дело в том, - он помедлил с легким смущением, - дело в том, что, прежде чем мистер Мак-Ивор обратил внимание на вашу статью и решил, что вы обладаете совокупностью всех необходимых качеств, мы рассматривали также и другие возможности.
      Статейка, за которую Марта получила три фунта десять шиллингов, явно имела далеко идущие последствия.
      - Теперь, мисс Хевенс, запомните, - продолжал мистер Брезертон. - В поручении мистера Мак-Ивора - в поручении как таковом - нет решительно никакой опасности. Если бы она была, мы бы вас не послали. Мы бы вообще никого не послали. Детали плана известны только нам троим. Только нам. Ваши предусмотрительность и здравый смысл будут гарантией того, что все останется в тайне. Но, к несчастью, мы разговаривали и с другими людьми на эту тему, и один из них... - Пауза. И снова между ними промелькнул этот взгляд, на сей раз всерьез обеспокоив Марту. - И один из них был... - Он прочистил горло. Мисс Хевенс, слышали вы когда-нибудь о некоем Козий Ставро?
      Глава 2
      Пока Марта пыталась вспомнить, мистер Брезертон продолжил:
      - Козия Ставро - скользкий тип. - Он произнес это медленно, осторожно и брезгливо. - В самом деле, скользкий. Как точней определить вам его совершенно особые свойства, я не знаю. Грязный, бесчестный, жестокий старик. Невежественный, но в то же время...
      - Некоторым образом гений, - вмешался мистер Мак-Ивор.
      - Низкий, порочный гений, - подхватил мистер Брезертон. - То, что многим людям дается медленно и с трудом, он схватывает мгновенно, инстинктом. И при этом - почти неграмотный. Но нюх на прекрасное у него поразительный.
      - Особенно если прекрасное имеет материальную ценность, - снова вставил мистер Мак-Ивор.
      - О, конечно, - согласился мистер Брезертон. - Не будучи уверен в стоимости сокровища, трудиться не станет. Но занявшись поисками, чует скрытую драгоценность словно магический прут, определяющий ток подземных вод и залежи металлов. Несколько раз, к примеру, известные археологи при раскопках следовали его рекомендациям, и почти всюду они сбывались.
      - Вы хотите сказать, что он археолог?
      - Нет, я же говорю, это необразованный, неразвитый тип, если не считать его потрясающей способности находить шедевры. Козия Ставро - международный делец от искусства. Он заключал сделки - и, думаю, весьма крупные - со всеми значительными собирателями мира. У него обширные знакомства в самых неожиданных сферах, порой очень высоких. Он, конечно, мошенник, но дьявольски умен. Его никогда не могли поймать. Я помню, ходили слухи, что он подкупил кого-то на раскопках, и его подручного почти схватили за руку, но самого Ставро не смогли упрекнуть ни в чем существенном. Это было в Египте, семь или восемь лет назад. Коварство и дьявольская удача - вот что такое Ставро.
      - А кого он подкупил? - полюбопытствовала Марта. Ей была известна атмосфера шпионства и воровства, окружавшая почти каждую археологическую удачу, особенно когда расползаются слухи о важных находках.
      - Я не знаю, - сказал мистер Брезертон слишком поспешно, или ей только показалось? - Никогда не интересовался подробностями, и вообще эту историю скоро замяли.
      - Кто-то принял удар на себя, и можно быть уверенным, что не Ставро, включился мистер Мак-Ивор, - он слишком умен для этого.
      - Короче, - резюмировал мистер Брезертон, - когда есть возможность наложить руки на артефакт, Ставро тут как тут. И не для того, чтобы потом продать. То, что он захватил, никогда больше не появляется на рынке. Он тонко чувствует и боготворит красоту. Я думаю, где-то - никто не знает, где, - у него баснословная сокровищница, которой он упивается в одиночку. Итак...
      - Странно, что я никогда о нем не слышала, - вклинилась Марта в паузу.
      - Было бы странно, если б слышали, - парировал мистер Брезертон. - Он бежит от известности, как от чумы. Это ночной хищник. Известность для Ставро - недоступная роскошь. Он предпочитает другие удовольствия - и безопасность.
      - Он грек? - спросила Марта. - Имя похоже на греческое.
      - Он киприот, причем самый непривлекательный из всех, кого я встречал. И теперь, мисс Хевенс, вы уже догадались, - мистер Брезертон уныло улыбнулся, - что именно со Ставро мы разговаривали до того, как нам посчастливилось узнать о вашем существовании.
      - Плохо, - пробормотал мистер Мак-Ивор, - очень плохо, но в свое время это казалось блестящей идеей. У Ставро редкое чутье на загадки и огромный практический опыт. Чего у него нет совсем, так это какого бы то ни было представления об историческом прошлом.
      - Он отдает себе в этом отчет, - подхватил мистер Брезертон, - и всегда спокойно признает свое невежество. Он предложил найти компетентного помощника, с которым мог бы поехать в Рейнольдс-Тюрм, тандемом.
      - Громоздко, - пробормотал мистер Мак-Ивор.
      - К тому же, - кивнул мистер Брезертон, - человек этот так ненадежен, что нежелательно иметь с ним дело. Нас ничто не связывает. Однако, - тревога снова промелькнула в его глазах, - мы сожалеем, что консультировались с ним, и считаем своим долгом вас предостеречь.
      - Предостеречь? - изумилась Марта.
      - Ну, если угодно, предупредить, - с поспешностью поправился мистер Брезертон. - Ибо если он узнает, что мы отказались от его услуг и наняли кого-то другого... боюсь, ему это не понравится. Предположим, он выяснит, кто вы...
      - Каким образом? - резко спросила Марта.
      - Знаете, - пожал плечами мистер Брезертон, - он, кажется, вылавливает сведения прямо из воздуха... Так вот, в этом случае он способен причинить неприятности.
      - Неприятности? - Марта улыбнулась. - Он что, носит нож?
      - Нет-нет, - ответили старики хором, и мистер Мак-Ивор прибавил: - Речь совсем не об этом, моя дорогая юная леди! - Его смех был столь же неискренним, как ее улыбка.
      - Дело в том, - мрачно произнес мистер Брезертон, - что Ставро умеет быть назойливым и мерзким. Он загорелся идеей найти "Глаз Кали" и рвется немедленно приступить к поискам. Ну, а когда он поймет, что выброшен из игры...
      - Он может сам по себе поехать в Рейнольдс-Тюрм, - сказала Марта. - Вы не думали об этом?
      - Дорогая моя мисс Хевенс! - по-настоящему возмутился мистер Мак-Ивор.
      - Мы не сказали Ставро, где нужно искать! - загремел мистер Брезертон. - Мы не так глупы, как кажется! Мы сказали ему, что нужно найти рубин. Какой и где - он не знает. У него нет ни одного конкретного факта, который указывал бы на Рейнольдс-Тюрм.
      - Как бы там ни было, это больной человек, - задумчиво проговорил мистер Мак-Ивор. - Я сомневаюсь, что он что-то предпримет. Он почти такой же калека, как я.
      - Сердце, я полагаю, - заметил мистер Брезертон.
      - Только жадность держит его на ногах, - продолжил мистер Мак-Ивор. Итак, мы скажем ему, что я отказался от намерений искать камень. - В его лишенном интонаций голосе неожиданно прозвучала властность.
      - Поверит ли он? - усомнился мистер Брезертон.
      - Это не имеет значения, - отозвался Мак-Ивор. - Я не подотчетен Ставро. Мисс Хевенс, - повернулся он к Марте, - вы сказали, ваш отпуск начинается в понедельник?
      Она кивнула.
      - Тогда закажите билет на этот день. Уезжайте как можно раньше. Летите самолетом. Нельзя терять два дня, добираясь в Германию пароходом и поездом. Я позвоню вам завтра - и не беспокойтесь о Ставро.
      - Не представляю, - пробормотал мистер Брезертон, словно стараясь убедить самого себя, - не представляю, как он может узнать о нашем соглашении с мисс Хевенс.
      - От меня - не узнает, - браво заявила Марта.
      - И от нас тоже! - решительно подтвердил мистер Мак-Ивор. - Ни пуха ни пера, дорогая моя. Я бы хотел пожать вам руку, но... - он поднял две жалкие, старые, забинтованные руки. - Я всегда говорил, что шотландский недуг меланхолия, а английский - артрит...
      Марта вышла из музея, постояла, раздумывая, на лестнице, потом поежилась и застегнула верхнюю пуговицу летнего пальто. Июль в Лондоне! Был всего лишь час дня, но тучи и влажный воздух одели тихий сквер в мерцающую полутьму. Над дорожками сплелись тяжелые ветви, мокрая листва отражала скудный свет. Между тем дождя не было, но воздух был пропитан туманом. Такими сумрачными днями Марта с наслаждением бродила по улицам, находя печаль и прелесть в этом особом лондонском настроении.
      Она медленно пошла сквером. Каждую вторую пятницу после полудня она была свободна и теперь могла вволю подумать о новом повороте в своей судьбе. Испытывая легкое недоверие и некоторый задор, она с огорчением призналась себе, что растерянна. С чего начать поиски? Возможно, следует пойти в Британский музей и познакомиться с основными героями старой трагедии. Там ее усилиями их тени обретут плоть и кровь. Она вспомнила совет своего любимого учителя, с успехом сочиняющего исторические романы: "Постарайся влезть в их шкуру!"
      Безрассудная принцесса. Муж. Любовник. Эти люди, как ни яростно прожили они свою жизнь, с точки зрения истории значили очень мало и вполне могли не оставить в ней никаких следов. Тем не менее начинать где-то надо. Сейчас Британский музей - ее главная надежда.
      Ускорив шаг, она свернула со сквера к Оксфорд-стрит, как вдруг совершенно внезапно - замерла. Кто-то прошел мимо, как бы мелькнул в тумане, оставив за собой непередаваемое чувство страха. Но почему? Ни черт, ни облика... Лишь ощущение чего-то отталкивающего, нечистого. Ей даже показалось, что она узнает его, если встретит снова. Его или ее? Непонятно. Марта осторожно обернулась, но странное существо исчезло за углом, который она только что обогнула.
      Она встряхнулась и быстрее пошла вперед. Поработать в Британском музее стоило не только ради "Глаза Кали", но и чтобы отдалить неизбежное возвращение к снедающей ее душевной тревоге. Эта не дающая покоя тяжесть на сердце, это мучительное чувство вины и обмана были следствием того, что, обручившись в Америке с одним, в Англии она полюбила другого. Полюбила несчастливо, но сильно, болезненно и прямодушно.
      Глава 3
      Двумя часами позже Марта распрямила затекшую Спину, вздохнула и мрачно поглядела на груду книг, лежащих перед ней на столе. Оправдывались ее худшие предчувствия: принцесса Шарлотта оставалась такой же таинственной, а де Маньи словно и не жил вовсе, если не считать одного-единственного упоминания у старого Д'Озьера, где под фамильным гербом стояло его имя с двумя датами. Он был последний в роду и не женат. Поскольку это главные действующие лица, можно спокойно сдаться. Если уж Британский музей не имеет о них никакой информации, значит, ее нет вообще или же она погребена в каком-нибудь забытом уголке Германии. О муже, принце Викторе, можно было еще кое-что прочитать: он участвовал в нескольких военных кампаниях и состоял на разных службах. Вояка, по-видимому, он был удачливый, но теперь этот факт ровно ничего не значил.
      Марта снова вздохнула, закрыла усталые глаза и ненадолго позволила себе отключиться. Потом взглянула на свой блокнот, где на одной страничке уместились все сведения о принцессе, собранные в результате усердного просмотра сотен страниц - как совсем ветхих, так и прекрасного качества, заполненных где отчетливыми, а где и едва различаемыми письменами.
      Шарлотта Людовика Фердинанда Каецила (1698-1720), старшая дочь принца Фредерика и принцессы Ильзе-Марии фон Кассель-Ансбах из младшей ветви герцогского дома Ансбахов. С восьми до пятнадцати лет воспитывалась при дворе Людовика XIV, в девять лет обручена с принцем Виктором, старшим сыном и наследником Людвига-Эммануила, герцога Восточной Франконии, с которым (по доверенности) была обвенчана в двенадцать лет. Пятнадцатилетней впервые увидела своего супруга в Германии. Умерла в 1720 г. в Рейнольдс-Тюрме в Восточной Франконии при невыясненных обстоятельствах. Ее сын Луи-Виктор унаследовал престол в одиннадцать лет и оказался последним герцогом Восточной Франконии, пока титул не был восстановлен в 1837 г.
      Это все. Марта замедленным движением поднялась с места и вдруг, засовывая руку в рукав пальто, насторожилась. Легкая догадка мелькнула в усталой голове, может статься, пустяк, но при таком мизере информации грех пренебрегать и пустяком. Следуя неясной мысли, она из читального зала побрела долгими коридорами в зал рисунков. Ей подумалось, что могло сохраниться какое-нибудь изображение Шарлотты. Она справилась у служительницы, и - какая удача! - та ушла и вернулась с большим черным портфолио, опытной рукой пролистала страницы и подала одну Марте. Та тихо уселась перед листом плотной бумаги, заинтригованная и странно взволнованная.
      Это был эскиз, подписанный Я.Ф.Карсом, набросок, по всей видимости, незаконченный. И хотя фигура в длинном платье - угадывающемся, не нарисованном - производила впечатление изысканной утонченности, лицо было совсем юным, с детским овалом и полным отсутствием опытности в глазах. Ей тут не больше четырнадцати, подумала Марта. Каре нарисовал ее в полуоборот. Большие глаза на нежно очерченном лице открыто и смело смотрели на мир, сообщая почти пугающий импульс жизни, полной страстей и наслаждений. Более того, художник поймал характерную грацию движения, нетерпеливую порывистость: еще момент, и - как бы застигнутая врасплох - она отвернет голову.
      Какая она миниатюрная, подумала Марта без всяких на то причин, формулируя так свое впечатление от чего-то хрупкого и глубоко совершенного. Чистая линия рук и шеи не разрывалась ни орнаментом, ни украшением. Чуть позже в самом верху листа Марта заметила бледно-коричневые штрихи несколько строк по-французски, начертанных чьей-то рукой так, как писали в восемнадцатом веке, почерком прихотливым, но ясным и элегантным:
      "Изображение принцессы Шарлотты фон Кассель-Ансбах, - гласила надпись. - Я часто встречал эту даму, что умерла в столь юном возрасте, при дворе Его величества покойного короля. Рисунок поразительно схож с оригиналом и, по мнению моего отца, не уступает в сходстве скульптуре, установленной на прекрасном надгробии принцессы в Рейнольдс-Тюрме, Восточная Франкония, которое он посетил в 1722 году, когда оно только что было завершено. А.Л. де Р."
      Надгробие! Марта горестно покачала головой на вечную драму бытия. Девочка, изображенная на рисунке, смотрела на нее с такой жаждой жизни, что трудно было вообразить ее мертвой.