А, скажем, Горбанюку уделил всего лишь несколько слов. Предполагалось, что Джаич станет стержневым образом будущего повествования, тогда как берлинский представитель «Гвидона» – фигура случайная, эпизодическая. Но Джаича уже, по всей вероятности, нет в живых, а Горбанюк – вот он, родимый, гонит сейчас для меня машину. Да и вообще появляется на горизонте все чаще и чаще. Не желают преступники считаться с законами жанра. Ни в какую. Теперь мне все время будет казаться, что стоит описать кого-то более подробно, как его тут же и ухлопают. Зачем тогда стараться? Появляется своеобразный комплекс. Да и вообще, есть ли смысл продолжать работать с записями, если и меня самого прихлопнут раньше, чем наступит развязка?
      Согласитесь, логика железная. И если вам все же доведется держать в руках зафиксированные на бумаге похождения Миши Крайского, то это только благодаря его неиссякаемому оптимизму.
      Горбанюк приехал через сорок минут, как и обещал.
      – С легким паром, – приветствовал его я.
      Он протянул мне ключи.
      – Это машина моей жены, – укоризненно произнес он. – Новый «Твинго» цвета морской волны. Конфетка. Постарайтесь быть с ней поаккуратнее.
      – О'кэй. – Я обменял ключи на квитанцию, снятую с «Варбурга». – Заплатите, пожалуйста.
      Потом объяснил, где стоит машина.
      Он принялся вызывать для себя такси, а я направился к выходу.
      – Желаю вам не исчезнуть, – бросил мне вдогонку Горбанюк.
      – Во всяком случае для вас это не должно явиться поводом для огорчений. – Я обернулся. – Мы исчезаем, но машины остаются.
      «Твинго» действительно был конфеткой, Горбанюк не преувеличивал. Я сел за руль. Разумеется, я нуждался в нем сегодня и только сегодня. Я включил двигатель и помчался на улицу «17 июня».
 
      После того, как надо мной основательно поработала смазливая мулатка по имени Сузи, я почувствовал некоторое облегчение. Управлять «твинго» было одним удовольствием. Еще раз проехав по улице, где стоял «Варбург», и убедившись, что никаких изменений не произошло, я вернулся домой.
      Джаича не было.
      Малышка встретила меня более чем прохладно. Собственно, она вообще никак не отреагировала на мое появление. Сидела на спортивной сумке Джаича убитая горем и даже не смотрела в мою сторону. Из-за мулатки, естественно.
      Обстоятельствами немедленно воспользовался Тролль.
      – Я тут, не тратя времени даром, произвел анализ последних событий… Ситуация сложилась тревожная.
      – Да что ты говоришь? – съехидничал я.
      – Между прочим, хоть ты со свойственным тебе дегенератизмом и отказываешься в это верить, я все же твой друг. И мне совершенно не безразлична твоя дальнейшая судьба.
      – Разумеется! Конечно! Если меня… того… то и ты… того…
      – Да, – кивнул Тролль, – правила игры у нас простые, как в крестики-нолики. Поэтому я и не хочу, чтобы тебя… того…
      – Драпать надо отсюда, – сказал я. – Врангель был вон каким парнем, а тоже драпанул из Крыма, когда понял, что это – осознанная необходимость. Плевать на Лили, на «голых пистолетов», на этих дурацких Сосландов…
      – А плейер у тебя с собой?
      – Что? – не сразу дошло до меня.
      – У тебя плейер с собой?
      – Да.
      – Тогда вруби Джо Коккера.
      Стоило ему это произнести, как хрипы Джо Коккера тут же оглушили меня. И я понял, что никуда не побегу. И что финал в разыгрываемом спектакле может быть действительно печальный.
      – Сволочь! – взорвался я. – Так-то ты обо мне печешься?
      – Я просто стараюсь сохранить трезвую голову. Ну подумай сам, куда ты сбежишь? Домой? Так там тебя мигом накроют люди Лили. Затеряешься где-нибудь в глубинке нашей могучей и необъятной? Люди Лили разыщут тебя и там. Правда, случится это не сразу, но не думаю, чтобы подобные обстоятельства сделали встречу намного теплее.
      – Послушать тебя, так они способны любого из-под земли достать. Почему бы тогда им самостоятельно не разыскать Джаича?
      – Увы… – Тролль сделался подчеркнуто серьезным. – Пока ты здесь и создаешь хотя бы видимость работы, условия контракта соблюдаются. Но стоит тебе сделать ноги, и «Гвидон» будет вынужден расписаться в своей полной несостоятельности. А Лили, насколько тебе известно, к выполнению договорных обязательств относится трепетно.
      – И что же мне теперь делать? – поинтересовался я.
      На мордочке у Тролля расплылась довольная улыбка. Еще бы! Ведь раньше я и слушать его не желал, а теперь даже спрашиваю, что делать. Он разбежался, сделал сальто в воздухе и приземлился ко мне на колени.
      – Только полная концентрация! – потребовал я.
      – Естественно.
      – Итак, что будем делать?
      – Для начала нужно найти Джаича.
      – Очень оригинальная мысль. А тебе не приходило в голову, что его уже давно где-нибудь закопали?
      – Ну, значит, нужно разыскать его останки. Дело в том, что, зацепившись за какое-либо звено цепочки, ты размотаешь ее затем всю до конца.
      – У Джаича было опыта и возможностей куда больше. И то с ним разобрались! Чего же ты требуешь от меня?
      – Думаю, Джаича подвела излишняя самоуверенность. Не стоит так уж его обожествлять. Для начала нужно понять, что же произошло. Ты уже как-то пытался себе это объяснить?
      – Я знаю, что он вышел из пивной где-то около двенадцати ночи, но в машину так и не сел. Еще я знаю, что именно в эту ночь в магазин к Юрико очередной раз нагрянули злоумышленники. Об остальном догадаться несложно. Джаич заметил их и попытался задержать, но те оказались хитрее или сильнее. Тем более, у Джаича не было с собой оружия.
      – Если не считать скакалки.
      – Тоже мне, оружие!
      Я подошел к Малышке и вежливо попросил ее пересесть. Она молча подчинилась, все такая же, убитая горем. Я открыл сумку Джаича, извлек из-под груды «Партагаза» пистолет и потряс им в воздухе.
      – Вот это – оружие.
      – Но ведь он говорил, что в его руках скакалка – более мощное оружие, чем пистолет.
      – Говорил! Он много чего говорил! Только где он теперь? Тролль с неодобрением посмотрел на меня.
      – Не нужно бросаться в другую крайность и думать о партнере хуже, чем он есть. Все же Джаич достаточно осторожный и рассудительный человек. Не забывай, что за ним – школа КГБ, а это что-то да значит. Он бы не кинулся сломя голову задерживать преступников, не взвесив предварительно своих сил, – здесь нечто иное.
      – Что же?
      – Его выследили, схватили и уже затем забрались к Юрико. Вероятнее всего, на него напали, когда он направлялся к машине. Преступникам было известно, кого следует искать. А это означает, что один из антикварщиков, с которыми вы беседовали, связан с бандой. Или является участником этой банды.
      – Почему же в таком случае они до сих пор не добрались до меня?
      – Ну, тут могут быть разные объяснения. К примеру, они не предполагали, что ты скроешь от семьи Сосланд исчезновение Джаича. Этой акцией они рассчитывали запугать антикварщиков еще больше. Это, по всей вероятности, и являлось задумкой. Мол, вы дерзнули обратиться за помощью? Извольте видеть, что произошло. Ваш ландскнехт словно сквозь землю провалился, а мы – вот они родимые. Красим иконки как ни в чем не бывало.
      – М-да…
      – Можно объяснить и иначе.
      – Как?
      – Джаича они побаивались, а тебя и в грош не ставят.
      – Меня бы это, между прочим, вполне устроило.
      – Ни грамма самолюбия, – констатировал Тролль. – Ну да ладно. Как бы там ни было, этим можно воспользоваться. Среди тех, с кем вы беседовали в магазине, был по крайней мере наводчик. Из этого и следует исходить.
      – Кстати, Джаич тоже утверждал, что по наиболее вероятной версии основным действующим лицом является антикварщик.
      – Вот видишь. А дураком он ведь не был. Не был ведь?
      – Пожалуй, нет, – выдавил я из себя.
      – Могу прибавить к сказанному еще один довод: сигнализация. Насколько я понял, во всех магазинах она однотипная. И любой из антикварщиков имел возможность вдоволь с ней поэкспериментировать.
      – Но кто именно? – простонал я.
      – А вот над этим следует поразмыслить. Тащи сюда записи.
      Было видно, что Тролль находится в предвкушении чего-то архиприятного. Все-таки жаль, что он – фантом. В противном случае сплавил бы ему всю эту бредятину, и он бы еще спасибо сказал.
      Я раскрыл блокнот.
      – Первым номером выступает Октавиан Сидоров, – объявил я. – Наш с тобой соотечественник.
      – Кроме Малышки, у меня нет соотечественников, – отозвался Тролль. – Моя родина – это твое сознание.
      – О'кэй, – согласился я. – Итак, Октавиан Сидоров. Что мы знаем об Октавиане Сидорове?… Почти ни хрена не знаем. Впрочем, как и обо всех остальных. Дурацкая это затея.
      – И все же, – настаивал Тролль.
      Я подчинился. Всю свою ярость и энергию я уже выплеснул сегодня на бедного Горбанюка. Теперь из меня можно было веревки вить.
      – Ну, он сказал, что ничего не знает. И что это не его забота, а полиции. И что в ближайшее время он собирается сбежать куда-нибудь на Канарские острова, а там – хоть трава не расти.
      – Давно он здесь?
      – Девятнадцать лет. Приехал из Киева, откуда вывез приличный капиталец. И где, как видно, успел пограбить от души.
      – Ты знаешь, я думаю, что это не он, – сказал мне Тролль.
      – Почему?
      – Он ведь собирается на Канарские острова, а будь он наводчиком или, тем более, активным действующим лицом – на фига они ему нужны? Он здесь должен находиться.
      – В принципе, логично, – согласился я. – А вдруг он – самый главный босс? Будет себе кейфовать на Канарских островах и отдавать распоряжения по радиотелефону.
      – Он похож на такого босса?
      – Внешне нет. А там – кто его знает.
      Тролль задумался.
      – Не вяжется, – наконец, сказал он. – Если в этом деле имеется самый главный босс, он и сейчас распоряжения отдает по радиотелефону.
      – Ну, если с Сидоровым мы покончили, то следующим идет Марк Немировский. Тоже наш, то бишь – мой, соотечественник. Сюда приехал из Израиля. По поводу своих ближайших планов темнит, однако именно ему принадлежит идея взбесившегося конкурента. Очевидно, это не он, иначе какой ему смысл наводить нас на правильное решение?
      – Чтобы такие валенки, как ты, тут же исключили его из числа подозреваемых. Идея ведь не бог весть какая. Мы бы и без него как-нибудь допетрили.
      – Еще он сказал, что догадывается, кто бы это мог быть, но с нами поделиться пока не может, поскольку у него нет конкретных доказательств.
      – Так и сказал: «пока»?
      – Да.
      – Точно?
      Я еще раз пробежал глазами записи.
      – Совершенно точно.
      – В таком случае шансы, что это – он, существенно падают. Тем более, что со своими планами на будущее он темнил, а преступник бы рассказал охотно и с мельчайшими подробностями. Можно даже надеяться, что именно Немировский поможет нам вычислить преступников. Если к тому времени мы сами не управимся.
      – Номер три – Артур Ризе, – продолжал я. – В Берлине владеет тремя магазинами. Говорит, что собирается работать дальше как ни в чем не бывало. Дескать, он – фаталист. Если ему что-то написано на роду, то это и произойдет, как ни выкручивайся. И еще у него есть цветная наколка на руке. Будто у уголовника.
      – А что на наколке?
      – Если я правильно понял, Мадонна с младенцем. Конечно, возможны и другие варианты. К примеру, его супруга с сыном.
      – Это не он, – решил Тролль.
      – Ты хочешь сказать, что если у человека на руке – наколка Мадонны с младенцем, то он не может быть преступником?
      – Отнюдь. Просто будь у него рыльце в пушку, он бы демонстрировал страх. А он заявил, что планирует и дальше вести себя, как ни в чем не бывало, и что ему наплевать.
      – Что ж, с точки зрения психологии весьма логично. Круг подозреваемых катастрофически сужается. Четвертым у нас – Отто Горовиц. Он из Гамбурга, к тому же большой фантазер. Считает, что в магазины проникает невидимка. Никто его, мол, не видел, и аппаратура ни разу не смогла зафиксировать.
      – Это он серьезно?
      – Похоже.
      – Тогда он просто ненормальный! Конечно, если не издевался над вами. Такой бы моментально засыпался, прими он в чем-либо участие.
      – Трудно сказать. Возможно, как раз таких типов тяжелее всего изловить. Тем более, что с этими невидимками он мог и действительно ваньку валять.
      – М-да, темная лошадка…
      – Вот-вот! – воскликнул я. – Юрико так про него и сказал: «Темная лошадка».
      Я начал проникаться все большим доверием к фантому.
      – А какова его реакция на происходящее? Его ближайшие планы? – поинтересовался Тролль.
      – На этот счет не было сказано ничего определенного. Мол, еще не решил.
      – Не нравится мне этот Горовиц.
      – Значит, имеем подозреваемого номер один?
      – Можно считать, что так.
      – Наконец-то! Следующими идут два приятеля: Вилли Гройпнер и Карлхайнц Бреме. Тоже, нужно отметить, фантазеры те еще. Лепили горбатого по поводу какой-то культурно-криминальной группы «Фокстрот» и некого преступника по прозвищу Дервиш. Он же – Шаман. Он же – Колдун. Якобы получили эту информацию из конфиденциального источника в Париже.
      – Значит, у них есть связи с Парижем?
      – Выходит, что есть.
      – Не нравятся мне эти приятели.
      Тролль встал на голову.
      – Немедленно прекрати! – потребовал я.
      – А, может, мне так лучше думается? – Тролль наморщил лобик. – Нельзя исключать, что культурно-криминальная группа «Фокстрот» – это они и есть. Причем, кличка одного – Дервиш, другого – Шаман, а третьего их напарника, которого мы пока еще не знаем, – Колдун. Что скажешь?
      – У тебя с фантазией дело обстоит не хуже, чем у Отто Горовица. Не удивлюсь, если Колдуном в итоге окажешься ты.
      – Ха-ха-ха!
      – Не расслабляйся!
      – Хорошо.
      – Записываем и их в подозреваемые?
      – А что они собираются делать в ближайшее время?
      – Спрятаться как можно надежнее. Куда именно – естественно, не уточняли.
      – Записываем.
      – Правда, Юрико охарактеризовал их, как наиболее приятных людей из всех берлинских антикварщиков.
      – Тем более записываем.
      – Дальше идет Анатолий Косых. Приперся со своей женой-красавицей, сексуальным чудовищем. Этому чудовищу, видите ли, страшно остаться одному, если супруга ее ненароком укокошат. Тот, правда, справедливо возражал, что со своими физическими данными она не пропадет. И я охотно к нему присоединяюсь… – Я посмотрел на Малышку и замолчал. – Вообще, этот Косых явно не тот, кого мы ищем. Во-первых, он пьет, во-вторых, у него на уме только его жена. Ну а в третьих, и это – самое главное, когда он говорил, что в случае его гибели она не пропадет, я видел, что он и впрямь допускает такую возможность. Причем, именно в том контексте, о котором идет речь.
      – А, может быть, он просто хороший актер?
      – Конечно, теоретически все возможно. Возможно даже в нем пропадает Де Ниро или Аль Пачино. Но с учетом того уровня допущений, с которым вынуждены в настоящий момент работать мы, это предположение отпадает. Иначе нам придется подозревать всех подряд, и круг замкнется. Тогда уж лучше сидеть и ждать, пока преступники не перехлопают всех антикварщиков, кроме последнего, и станет ясно, что это именно он и есть.
      – Между прочим, хорошая идея, – заметил Тролль. – Единственный ее недостаток заключается в том, что, придерживаясь подобной тактики, мы не выполним своих обязательств по отношению к клиенту. Я предлагаю договориться о следующем: в принципе, мы подозреваем, разумеется, всех. Но с разной степенью вероятности. И отрабатываем версии с оглядкой именно на этот коэффициент.
      Я согласился. Обсуждение остальных действующих лиц происходило в том же духе и закончилось со следующим результатом: наибольший коюффициент – у Отто Горовица. Второе и третье места поделили Гройпнер с Бреме. Далее с большим отрывом следовала Барбара Штилике, как человек, недавно переехавший сюда из Парижа. Потом плотной группой шли все остальные. Причем, наряду с прочими в эту группу был включен и Юрико.
      – А что, – сказал Тролль. – Ведь это не он обратился к нам, а его мамаша, которая, разумеется, ни о чем не подозревает. Когда Юрико стало известно о ее поступке, то поначалу он рассвирепел, а потом понял, что это неплохая возможность отвести от себя подозрение.
      Очень весело! Веселее не бывает!! Подозреваются все!!!
      – И как теперь мы можем использовать эту стряпню? – поинтересовался я.
      – То есть? – не понял Тролль. – С завтрашнего же дня ты начинаешь плотную слежку за Отто Горовицем.
      – А если это не он?
      – Если это не он, то через несколько дней переключишься на Бреме с Гройпнером.
      – Ну, эдак Джаичу точно каюк придет. Даже если сейчас он еще жив.
      – К сожалению, больше мы ничего не можем сделать.
      Тут я вспомнил, что уже восемь часов не ел, и отправился на кухню, где без особого аппетита сжевал еще один кусок пиццы. Неожиданно мне так захотелось посидеть в «Блудном сыне», что на глазах даже слезы выступили.
      Появилась Малышка.
      – Ты очень плохо питаешься, – буркнула она.
      – Смешно заботиться о пищеварении, когда из тебя все время норовят кишки выпустить.
      – Мой бедный мальчик.
      – Послушай, Малышка, давай договоримся: мулатки не в счет.
      – Я никогда не была расистской.
      – Я тоже. Но все-таки мулатки не в счет. О'кэй?
      С этими словами я пошел в чуланчик и улегся спать, предварительно положив «Макарова» под подушку.
 
      Утром меня разбудил звонок Горбанюка.
      – Третий готов, – сообщил он.
      – Отто Горовиц? – поинтересовался я, осененный внезапной догадкой.
      – Значит, тебе уже все известно?
      – Нет, просто когда судьба начинает испытывать меня, она теряет всякое чувство меры.
      – Машина в порядке?
      – В порядке, в порядке…
      Я положил трубку. Все наши вчерашние рассуждения – коту под хвост!
      – Основного нашего подозреваемого шлепнули, – сообщил я Троллю.
      – Тем лучше, – невозмутимо отозвался тот. – Они сэкономили нам несколько дней работы. Теперь ты сразу же сможешь переключиться на Гройпнера и Бреме.
      Я извлек из-под подушки пистолет и потряс им в воздухе…
      – Горовиц, Гройпнер – все это химеры. Вообще еще неизвестно, выследил ли кто-нибудь Джаича или он сам неудачно попытался кого-то задержать. Единственная конкретная информация, которой мы располагаем, это пистолет прапорщика Никодимова. Этим и нужно заняться.
      Я погулял с Саймоном, затем съездил на «Сэксише» штрассе к «голым пистолетам». С утра у них было прибрано. На полу – ни единой мятой банки. Но портативные компьютеры уже находились в состоянии боевой готовности. Я вспомнил, как Лили чуть ли не насильно пыталась заставить меня написать лучше любого из них, и горько усмехнулся. Когда одного бывшего фронтовика спросили: «Вы умеете писать тушью?», он отрицательно покачал головой: «Я умею писать кровью».
      «Голые пистолеты» в принципе одобрили мой план действий, хотя одобрять или не одобрять не входило в их компетенцию. Их делом было фиксировать происходящее, преломляя его через призму собственного сознания. Я выпил у них две чашки черного кофе и разжился географическим атласом бывших восточно-германских земель.
      И все же прежде, чем ехать в Вюнсдорф, я попытался разыскать Павлинову. Где она жила мне не было известно. Но у меня в блокноте имелся адрес магазина, принадлежащего Жопесу, и я отправился туда.
      Лучше бы я этого не делал. Я-то надеялся, что в Павлиновой заговорит жалость к своему бывшему соратнику или что ее начальство проявит живой и непосредственный интерес к повороту событий. И что они активно вмешаются, борясь за его жизнь. Конечно, то, что он рассказал мне о подлинной роли Павлиновой, могло в какой-то степени дискредитировать его в глазах бывших коллег. Но я посчитал, что лучше живой дискредитированный капитан Болин, чем недискредитированный мертвый. Может быть, какая-либо из пружин, на которые я рассчитывал, и сработала бы в итоге, доведись мне поговорить непосредственно с Павлиновой. Но это как раз у меня и не получилось.
      Во-первых, Жопес не сразу меня узнал. Пришлось минут пять простоять, задрав к объективу видеокамеры голову (у него была точно такая же система, как и у Юрико) и вести переговоры через домофон. Наконец, замок щелкнул, и я попал внутрь.
      – Ну, как продвигается расследование? – поинтересовался Жопес.
      Было видно, что он здорово напуган убийством Отто Горовица.
      – Все идет по плану, – успокоил я его.
      – Игра пошла, как говорится, не на жизнь, а на смерть?
      – Да уж… Г-м… Мне нужно срочно переговорить с госпожой Павлиновой. С глазу на глаз…
      Не добавь я этого «с глазу на глаз», может еще все и обошлось бы. И не заревел бы он как буйвол. И не покраснел бы как помидор.
      – Ах, вот оно что!!! – благим матом ревел он. – Теперь этому захотелось поговорить с ней с глазу на глаз! Что, тому понравилось?! Тут людей убивают, а им лишь бы… Типичные советские менты! А если вместо «с глазу на глаз» просто в глаз? Устраивает?
      – Мне нужно поговорить с ней по делу, – произнес я, тем самым внеся весомый вклад в повсеместное торжество глупости на земле.
      – Наедине?
      – Да, наедине.
      – Пошел вон отсюда, ментяра поганый! Она здесь вообще ни при чем! Понял?! Обратитесь к жене Косых. Там вы получите куда более конфиденциальную информацию.
      Сопровождаемый этим любопытным напутствием, я выскочил из дома. Рядом с лавкой Жопеса находился продовольственный магазин, что оказалось весьма кстати. Я накупил там печенья и «Фанты» в дорогу и отправился в Вюнсдорф.
      Поскольку о Никодимове и Гунько мне ровным счетом ничего не было известно, за исключением того, что по званию оба прапорщики и что их часть находится в Вюнсдорфе, нужно было разработать какой-либо приемлемый план действий. Так что мне было чем заняться в пути. Однако голову ничего конструктивного так и не посетило.
      По прибытии на место к тому же выяснилось, что попасть на территорию жилого городка не так уж просто. Он был обнесен довольно высоким забором, а на каждой из проходных дежурили капэпэшники , дотошно проверяя у входящих документы. Неподалеку располагался вокзал. Я натолкнулся там на буфет, где приобрел бутылку пятизвездочной «Метаксы». Потом принялся кружить вдоль запретной территории, ища выход из положения (или вход в расположение – как угодно).
      Наконец-то мне повезло. С внешней стороны забора находился небольшой деревянный магазинчик, в котором торговали радиоаппаратурой и фототехникой. Я заметил, как двое подростков, зайдя с тыльной стороны магазинчика, не мудрствуя лукаво, подпрыгнули, сделали выход силой и перемахнули через забор. Вскорости их примеру последовали трое мужчин.
      Я еще немного поозирался, вышел на исходную позицию, взял ручку портфеля в зубы и тоже сделал прыжок. Не могу сказать, чтобы у меня получилось так же ловко, как у остальных. Я даже испачкал рубашку. Но на заветную территорию все же приземлился.
      Оглядевшись, я быстрым шагом направился к ближайшей пешеходной дорожке, откуда выбрался уже на просторную улицу и двинулся в сторону, противоположную КПП.
      Подтвердились самые худшие из моих опасений. Жилой городок в Вюнсдорфе представлял собой настоящий город с магазинами, кинотеатрами и даже общественным транспортом. Говорили здесь, правда, по-русски, что было приятно. Но кого и каким образом я должен был здесь разыскать?
      Я остановился возле большого продовольственного магазина и принялся надоедать прохожим.
      – Где я могу найти прапорщика Никодимова?
      Наверное, я напоминал нищего на паперти, который вместо милостыни выпрашивает Б-г его знает что. Никто не хотел подать. Все пожимали плечами и говорили, что понятия не имеют.
      Наконец подвернулся один молодой лейтенантик, который с интересом уставился на меня.
      – Никодимов и Гунько? – переспросил он.
      – Какой Гунько? – притворился я. – Причем здесь Гунько? Не знаю я ни о каком Гунько.
      – Ну да, Никодимов и Гунько, – покачал головой лейтенантик. – Так их давно уже здесь нет. Не повезло тебе.
      – Как, давно?! – ахнул я.
      И получилось у меня достаточно натурально. С перепугу, наверное.
      – Ну, не то, чтобы очень давно, но уж порядком, – поправился лейтенантик. – А что, тебе переночевать негде?
      – Да нет, тут другое дело. Мне одну вещицу нужно передать… Его подруга просила… А, может, кто из его друзей остался?
      – Какая подруга? – заинтересовался лейтенант. – У него, вроде, жена была.
      – То-то и оно. Была жена, а есть еще и подруга. Понимаешь?…
      Лейтенант усмехнулся.
      – А какую вещь? – поинтересовался он.
      – Сам не знаю, пакет запечатан… Говно, наверное, какое-нибудь… Но обязательно просила передать.
      Лейтенантик задумался, потом развел руками.
      – Вряд ли кто-либо из наших сейчас имеет с ним контакт. Слинял он отсюда, понимаешь? Попробуй обратиться к прапорщику Белецкому, но не думаю…
      – А где его найти?
      Лейтенант объяснил на пальцах, поскольку улицы в городке не имели названий. Существовали лишь номера домов.
      Я пошел в указанном направлении, и меня ни на минуту не покидало ощущение нереальности происходящего. Вокруг были русские лица и русский говор, но одежду люди носили качественную, магазины ломились от товаров с ценами, доступными практически каждому, а на лицах у большинства играли улыбки. Город-солнце! Ну, прямо-таки, сон наяву!
      Прапорщика Белецкого я застал за просмотром видеокассеты. Какие-то бравые ребята крошили друг другу черепа, а прапорщик Белецкий, не отрываясь от экрана, жрал картофельные хлопья и запивал их пивом. В просмотре принимала участие и симпатичная девочка лет одиннадцати, которая тоже ела хлопья, только запивала яблочным соком.
      – Меня послала Нина, – объявил я, – подружка Никодимова. У меня для него гостинец.
      – Что за Нина? – Белецкий почесал затылок. Разговаривая со мной, он пытался не потерять нить происходящего на экране.
      – Переводчица из Берлина. Она сказала, что вы – его лучший друг, и дала мне ваш адрес.
      – Ах, Нина! – воскликнул Белецкий и замолчал. Было видно, что он усиленно роется в памяти. – А что, собственно…
      Он вопросительно посмотрел на меня.
      – Она просила передать ему одну вещь.
      Тут из телевизора послышались вопли и автоматная стрельба, и Белецкий, видимо, отчаявшись успешно сочетать разговор с просмотром видеокассеты, поспешно остановил с помощью пульта дистанционного управления магнитофон.
      – Ну папа! – тут же возмущенно воскликнула девочка.
      – Пять минут перекур, – отозвался тот.
      Девочка раздраженно поджала губы и уставилась в угол.
      – Как я могу передать ему вещь, если… эта вота… понятия не имею, где он сейчас находится?
      – Жаль. А она надеялась, что хоть вы-то знаете. Я ее дальний родственник. Она втрескалась в него по уши.
      – В этого урода?
      – Ну, не знаю. Сам я его никогда не видел…
      – Да нет, внешне – он ничего. А морально – самый что ни на есть урод.
      Белецкий выдвинул одну из полок серванта, порылся в содержимом и протянул мне фотографию, на которой сам он и еще двое мужиков наливались водкой на природе. Все трое были в гимнастерках и трусах.
      – Вот это он. – Белецкий ткнул пальцем в белобрысого долговязого парня. – А это – Ярослав Гунько. Они вместе отсюда и дернули.
      – Между прочим, таких больше всего и любят, – заметил я, разглядывая фотографию.
      – Это точно.
      – Так вам ничего о нем не известно?
      – С тех пор, как они слиняли отсюда, – ничего.
      – Жаль. Тогда передаю гостинец вам, как лучшему другу. Не возвращать же назад.
      – А что там?
      – Пятизвездочная «Метакса» – привет из солнечной Греции.
      – Так эта баба, твоя родственница, сейчас в Греции?
      – Нет, баба в Берлине, – уточнил я. – «Метакса» из Греции.
      Нельзя сказать, чтобы в его глазах появился какой-то особенно голодный блеск, но и отвращения тоже не возникло. Он взял бутылку и взвесил ее на ладони.
      – Ну так прямо сейчас и оприходуем, – сказал он. – Садись. Есть помидорчики, салями.
      – Пять минут уже прошло, – с вызовом заявила девочка.
      – Настя, пойди-ка погуляй.
      – Так я и знала!!!
      – Вольно! – скомандовал Белецкий. – Тридцать секунд на сборы.
      Он быстро соорудил стол, поставил рюмки и две неначатые банки пива.
      – К сожалению, я за рулем, – пробормотал я.
      – Это не страшно, – успокоил он меня. – Немцы допускают… эта вота… за рулем принятие спиртного. А машина-то какая?
      – «Твинго».
      – Это что еще за фигня? Японская?
      – Французская, насколько я знаю.
      – А, это… эта вота… консервная банка?
      – Все они в каком-то роде консервные банки.
      – Не скажи. «Жигуль», в принципе, неплохая машина. «Мерседес» тоже.
      Мы разделались с литром «Метаксы» и выпили по три банки пива. Методом «шпок». Словно это и не «Метакса» вовсе, а самая обыкновенная русская водяра. Потом пришла Настя, и мы начали досматривать фильм, в котором одни молодцы сражались с другими за обладание секретным оружием. Фильм все никак не желал заканчиваться, и я уже начал очень этому удивляться, когда неожиданно выяснилось, что я сплю. Вернее, что я спал и только сейчас проснулся.
      Я сел на диване, еще совершенно пьяный, и замотал головой. А рядом Белецкий ругался с Настей из-за телевизора.
      – Нельзя… эта вота… за один день пересмотреть четыре видеокассеты! – орал он.
      – Кто сказал?! – орала она ему в ответ.
      – Я сказал!
      – А пошел ты!.. Своими солдатиками будешь командовать!
      Они стояли, сжав кулаки и остервенело уставившись друг на друга.
      – О, проснулся, – сказал Белецкий, поворачиваясь ко мне. – Ну, как самочувствие?
      – Сейчас поеду, – пробормотал я.
      – Да нет, ты мне не мешаешь. Можешь и переночевать.
      – Не могу, меня в Берлине ждут.
      – А ты, вообще, кто такой?
      – Королев моя фамилия.
      – Может опохмелимся, Королев?
      В ответ я громко застонал.
      – Понятно.
      Я взял пустой портфель и направился к выходу. Используя заминку, Настя вставила в видеомагнитофон новую кассету.