Тошнит от колец

Фрито вертел на пальце Кольцо и любовался ее великой красотой. Он стоял, как зачарованный, а Лавалье, посмотрев на него, увидела, что он вертит на пальце Кольцо и любуется ее великой красотой.

– Я вижу, Фрито, – сказала она, – что, вертя на пальце Кольцо, ты любуешься моей великой красотой. Фрито судорожно выдохнул.

– Не бойся, – сказала она, торжественно ущипнув его за нос. – Мы не задаваки. Затем встал Целлофан и приветствовал каждого путешественника по очереди, и жестом усадил их на резиновые мухоморы, расставленные у стен, и попросил их поведать ему об их странствиях. Эрроурут прокашлялся и начал:

– Однажды, давным-давно…

– Зовусь я Ишмаэль… – сказал Гимплет-Штопор.

– Единожды в месяце апреле… – начал Леголам.

– Услышь меня, о Муза! – вступил Бромозель. После некоторых споров Фрито рассказал всю историю Кольца, вечеринки, устроенной Дилдо, о Черных Шлепперах, об Орлоне, Дории и безвременном уходе Гудгалфа.

– Не может быть, не может быть… – грустно произнес Целлофан, когда Фрито умолк. Лавалье печально вздохнула:

– Путь ваш долог и труден.

– Да, вы несете тяжкое бремя, – подтвердил Целлофан.

– Ваши враги могучи и безжалостны, – сказала Лавалье.

– Вам следует опасаться многого, – сказал Целлофан.

– Вы уйдете на рассвете, – сказала Лавалье.

Накормив досыта своих гостей серафимом и херувимом. Целлофан и Лавалье проводили усталых путников в небольшое деревце по соседству, где каждый получил по комнате. Когда Фрито уже собрался войти, Лавалье отвела его в сторонку, и они оказались на укрытой от взглядов лужайке, которую пересекала сточная канава.

Посреди лужайки стояла загаженная птичья кормушка, в которой кверху лапками лежали два воробья.

– Яд, – объяснила Лавалье, забрасывая трупики пернатых в кусты. – Только это их немного сдерживает.

Она плюнула в воду, и из нее-выпорхнула золотая рыбка. Рыба выкрикнула:

– Отдай мне свои семерки! И плюхнулась обратно.

Лавалье склонилась над поверхностью вод и произнесла:

– Условие Уилмота.

Вода закипела, и распространился легкий запах мясного бульона. Затем Фрито показалось, что поверхность стала гладкой и на ней появилось изображение человека, что-то засовывающего себе в нос.

– Рекламный ролик, – раздраженно буркнула Лавалье.

Через секунду изображение исчезло, и вместо него появились улицы, заполненные танцующими гномами и эльфами, дикие кутежи в Минас Трони, радостные дебоши в Стайе, огромная бронзовая статуя Сорхеда, переплавляемая в зажимы для галстуков, и, наконец, сам Фрито, сидящий на куче дешевых браслетов, сережек, брошек и бус, и улыбающийся от уха до уха.

– Это доброе предзнаменование, – изрекла Лавалье. Фрито протер глаза и ущипнул себя.

– Значит, все не так уж плохо? – спросил он.

– Водоем Лавалье никогда не лжет, – холодно ответила леди и, проводив Фрито к его спутникам, исчезла в густом облаке духов «Зрелость джунглей».

Фрито ущипнул себя еще разок, затем ввалился в дом-деревце и уснул глубоким сном.

Поверхность воды еще некоторое время оставалась черной, затем она осветилась и показала триумфальное прибытие «Титаника» в Нью-Йоркский порт, выплату Францией военного долга и бал, данный Гарольдом Стассеном при вступлении в должность Президента США.

В восточной части неба Вельвета, любимая звезда эльфов, утренняя, и служанка рассвета, взошла и приветствовала Ноксзему, от которого язык становится как фланелевый, и, лязгая своим золотым мусорным ведром, попросила его приготовить крылатую тарелку рикши Новокаина, герольда дня. Затем появился красноглазый Овальтин с пухлым ртом и нежно поцеловал землю восточнее моря. Короче говоря, наступило утро.

Наскоро позавтракав отклонениями и щитовидками, Целлофан, Лавалье и их слуги провели компанию на берег великой реки Анацин, где лежали три маленьких бальсовых плота.

– Пришел грустный час расставанья, – торжественно произнесла Лавалье. – Но для каждого из вас у меня есть маленький подарок, который в черные дни невзгод будет напоминать о вашем пребывании в Лорнадауне.

Так сказала она, и достала большой сундук, и извлекла из него пригоршню чудесных предметов.

– Для Эрроурута – бриллианты короны, – сказала она и вручила удивленному королю грушу в форме алмаза и голубиное яйцо размером с изумруд.

– Для Фрито – чуть-чуть волшебства, – и в руках болотника очутился великолепный стеклянный шар, внутри которого плавали снежинки.

Затем каждый в компании получил что-нибудь дорогое и необычное. Штопор – подписку на журнал «Жизнь эльфов», Леголам – колоду карт. Мокси – баночку клеверного бальзама, Пепси – пару вилок для салата, Бромозель получил велосипед модели Швинна, а Спэм – мазь от насекомых.

Дары были быстро припрятаны на плотиках вместе с другим снаряжением, необходимым в их трудном деле: веревками, банками говяжьей тушенки, массой копры, волшебными плащами, которые прекрасно маскировали на любом фоне, будь то зеленая трава, зеленые деревья, зеленые скалы или зеленое небо, томика книги «Драконы и василиски мира», коробкой собачьих украшений и бутылкой одеколона.

– Прощайте! – сказала Лавалье, когда компания разместилась на плотах. – Великие путешествия начинаются с одного шага. Человек – не остров.

– Ранней пташке бог червячка посылает, – сказал Целлофан.

Плоты скользнули на реку, а Целлофан и Лавалье взошли на лебединую форму лодки и некоторое время дрейфовали рядом с ними. И Лавалье сидела на носу и пела старинную песню-плач эльфов под разрывающие сердца звуки стальных барабанов.

Даго, даго, Ласси, Лима рантинтин,

Янки моноцики рамар роторут.

Телезвезда алоха сааринен клорет

Стассен камаро Импала десото?

Гардол олео телефон лумумба!

Чаппаква гаватампа мюриэль

У кандеада хорста вата, бвана,

Нутту несмо нешето выппит!

Комсат мальба рубайят нирвана

Гарсия и вега гайавата алу. —

О митра, митра, ябба прилег!

Валдари, вадира, ке сера – сирра,

Они суа ла ваш, ки ри Они суа ла ваш, ки ри.[9]

Когда крохотные суда поворачивали в излучину реки, Фрито оглянулся назад, и как раз вовремя, чтобы увидеть, как леди Лавалье засовывает в старинном прощальном жесте эльфов палец себе в горло.

Бромозель посмотрел вперед, где над гладью реки вставало голое солнце.

– Ранней пташке бог гепатит посылает, – проворчал он и заснул.

И таким было очарование Лорнадауна, что хотя они и провели всего одну ночь в этой волшебной стране, казалось, что прошла неделя. Они плыли по течению, а сердце Фрито наполнялось смутным страхом, что время, отпущенное им, истекает. Он вспомнил зловещий сон Бромозеля и только теперь впервые заметил, что на лбу воина алела кровь агнца, на его спине белел большой крест, начертанный мелом, а на щеке чернело пятно величиной с дублон. Большой, довольно грязный на вид стервятник сидел на его плече, ковырялся в зубах и напевал бессмысленную песенку о дроздах. Вскоре после полудня река стала узкой и мелкой, а затем путь преградила гигантская плотина бобров, воздух был наполнен угрожающим шлепанцем бобриных хвостов да мрачным гулом турюин.

– Я думал, что путь к островам Длинного Ганси свободен, – сказал Эрроурут. – Теперь я вижу, что слуги Сорхеда и тут не дремлют. Дальше по реке нам не пройти. Компания подгребла к берегу и, вытащив плоты из воды, наскоро подкрепилась луной и грошем.

– Боюсь, эти скоты могут причинить нам зло, – сказал Бромозель, указывая на нависающую над ними бетонную массу плотины.

Когда он договорил, на каменистом берегу появилась массивная, неуклюже ковыляющая фигура. Она была около полутора метров ростом, темного цвета, с хвостом, похожим на доску, в черном берете и темных сварочных очках.

– К вашим услугам, – прошепелявила странная фигура и низко поклонилась. Эрроурут задумчиво разглядывал незнакомца.

– И кто же ты такой? – спросил он наконец, а его рука легла на рукоять меча.

– Невинный путешественник, такой же, как вы, – сказала фигура, виляя для выразительности хвостом. – Лошадь потеряла подкову или лодка утонула, я уж забыл, что именно у меня стряслось. Эрроурут облегченно вздохнул.

– Ну что ж, добро пожаловать, – сказал он. – А я уж испугался, что вы злой. Существо снисходительно рассмеялось, обнажив передние зубы, напоминающие формой и размером кафельные плитки.

– Вряд ли, – сказало оно, рассеянно жуя выловленное из воды бревно. Оно громко чихнуло, и темные очки упали на землю. Леголам остолбенел.

– Черный бобер! – воскликнул он, пятясь назад.

В этот момент в ближнем лесочке раздался треск ломаемых сучьев, и на злосчастную экспедицию обрушилась лавина воющих нарков и хрюкающих бобров. Эрроурут вскочил на ноги.

– Эвинруз! – воскликнул он и, выхватив из ножен свой Крону-меч, вручил его, рукоятью вперед, ближайшему нарку.

– Джойва, Халва, – воскликнул Штопор и уронил свою стамеску.

– Унивентин, – сказал Леголам и положил руки на голову.

– Ипсо Факта, – проворчал Бромозель, отстегивая перевязь меча.

В пылу капитуляции Спэм кинулся на Фрито и схватил его за руку.

– Постарайся идти маленькими шажками, бвана, – сказал он, накидывая ему на голову шаль.

Два болотника, как тени, скользнули к плоту и вышли на фарватер раньше, чем напавшие нарки и их неуклюжие союзники заметили беглецов.

Главный нарк схватил Эрроурута за лацканы и сердито потряс его.

– Где болотники?

Эрроурут повернулся туда, где раньше стояли Спэм и Фрито, затем туда, где Мокси и Пепси прятались рядом с Леголамом и Штопором, играющих в опоссумов, роющих норку.

– Ты – врать, ты – умереть! – сказал нарк, и Эрроуруту послышалась угрожающая нота в его голосе.

Он показал на болотников, и два нарка подскочили и схватили их ляжками, которыми пользовались, как руками.

– Это ошибка! – пищал Мокси. – У меня его нет!

– Я – не тот, кто вам нужен! – визжал Пепси. – Это – он, – сказал он, указывая на Мокси.

– Вот он! – кричал Мокси, показывая на Пепси. – Я его в любое время узнаю: метр сорок два, тридцать шесть, татуировка на левой руке, изображающая ползущего дракона, это он – кольценосец! Главный нарк жестко усмехнулся.

– Даю остальным десять минут, чтобы убежать, – сказал он, раскручивая над головой гигантское лассо и сопутствующие ему английские выражения.

Бромозель стремительно стартовал, но запутался в своем ремне, споткнулся и пронзил себе грудь острыми носами своих туфель.

– Воля твоя ик-исполнится, – простонал он. – О, передайте лакедомечианцам, чтобы они прокляли торпеды.

И с громким стуком встряхнув большой погремушкой, он испустил дух. Нарк покачал головой.

– Ну не надо так уж убиваться, – сказал он и увел банду нарков вместе с Мокси и Пепси в лес.

Фрито и Спэм тихо дрейфовали через реку к восточному берегу. Когда плот уткнулся в песок, они вытащили его из воды и не заметили, что, укрываясь в тени от плотины следом за ним на резиновом желто-зеленом морском коньке гребла маленькая, серенькая фигурка.

– Как из ночной вазы выскочили, – сказал Спэм, подражая старому Фэтлипу – Жирной Губе. Подхватив сумки с дорожными принадлежностями, он зашагал рядом с Фрито в следующую главу.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВСАДНИКИ РОЙ-ТАНА

В течение трех дней Эрроурут, Штопор и Леголам охотились за бандой нарков, прерывая свое неумолимое преследование лишь для того, чтобы поесть, попить, поспать, перекинуться в картишки да поглазеть на местные достопримечательности. Неутомимо продвигались Рейнджер, гном и эльфоза за похитителями Мокси и Пепси. Часто они совершали долгие переходы по полкилометра, прежде чем свалиться от апатии. Много раз Стомпер терял след, что было, вообще-то, весьма трудно сделать, поскольку нарки имеют обычай собирать свой помет в огромные вонючие курганы у дороги. Этим курганам они придавали устрашающую форму, и они служили безмолвным предупреждением тем, кто мог бы осмелиться бросить вызов могуществу нарков.

Но курганы нарков попадались все реже, что говорило либо о том, что нарки повысили скорость, либо о том, что запасы отрубей у них иссякли. В любом случае, след становился все менее отчетливым, и высокому Рейнджеру приходилось употреблять все свое умение, чтобы обнаружить приметы проходившей компании – изношенный, продырявленный башмак, крапленую карту, продырявленного нарка.

Местность была, суровой и плоской, ее украшали лишь кусты, похожие на щетки, и другая недоразвитая растительность. Иногда на пути попадалась покинутая деревня, в которой не осталось никого, кроме двух-трех одичавших собак, которые пополняли собой истощавшиеся запасы продовольствия. Медленно спускались они в мрачную долину Рой-Тан – знойное, пустынное место. Слева неясно темнели пики Мучнистых Гор, а далеко справа – лениво-медлительный Эффивиум. К югу тянулась сказочная страна ройтанцев-овцеводов, непревзойденных наездников, сражающихся верхом на боевых баранах.

Раньше повелители овец были врагами Сорхеда-Больноголова и храбро сражались с ним в Брилопаде и в Ипсвиче. Но теперь ходили слухи о бандах ренегатов на баранах, опустошавших север Двудора. Эти банды грабили, жгли, убивали и насиловали.

Стомпер остановился, и его спутники услышали громкий вздох, полный страха и тоски. Нарки все дальше и дальше уходили от своих преследователей. Стомпер аккуратно развернул пергамент и, достав волшебный сдобный сухарь эльфов, аккуратно разломил его на четыре равные части.

– Ешьте все, ибо у нас больше ничего нет, – сказал он, пряча четвертый кусок в ладони.

Леголам и Штопор жевали в мрачном молчании. Вокруг чувствовалось злобное присутствие Серутана – злого волшебника Рыбьего Клея. Его зловонное присутствие клубилось в воздухе, делая невозможными дальнейшие поиски. Его тайные силы, способные принимать различные формы, приобрели вид различных затруднений, вроде пересеченной местности, дальних маршрутов, загонов для скота, ручьев и спущенных петель на чулках.

Штопор, которому Леголам нравился, если только это возможно, еще меньше, чем в Рив-н-делле, давился своей порцией сухаря.

– Черт бы побрал этих эльфов и их жратву, которая годится только для помойки или для панков, – ворчал он.

– И гномов, чей вкус находится у них во рту, – отвечал Леголам.

В двадцатый раз эта парочка схватилась за оружие, каждый горел желанием выпустить другому кишки, но Стомпер вмешался до того, как кто-нибудь погиб. Сухарь все равно пропал.

– Сдержитесь и прекратите, стойте, подождите, опустите свои мечи, воздержитесь от ссоры и охладите свой пыл, – сказал он, поднимая перчатку, обшитую бахромой.

– Отстань, Попрыгунчик, я приготовлю жаркое из этого… – ворчал Штопор. Но Рейнджер вытащил своего миротворца и схватка прекратилась так же быстро, как она началась, ибо даже гномы и эльфы не любят, чтобы их кололи в спину. Когда бойцы вложили оружие в ножны, снова зазвенел голос Стомпера.

– Внимание! – воскликнул он, показывая пальцем на юг. – Множество всадников приближаются, подобно ветру.

– Лучше бы они скакали НА ветер, – сказал Леголам, сморщив нос.

– Чуткие ноздри имеют эльфы, – сказал Стомпер.

– И легкие ноги, – вполголоса пробормотал гном.

Они прищурились, вглядываясь в облако пыли на горизонте. В том, что это овцеводы, никто не сомневался – ветер возвещал об их приближении.

– Ты считаешь, они не враждебны нам? – спросил Леголам, трясясь, как осиновый лист.

– Этого я сказать не могу, – ответил Стомпер. – Если они друзья – прекрасно, никаких проблем; если они враги – мы одолеем их гнев доблестью.

– Как? – спросил Гимплет, не видя, куда можно спрятаться на плоской равнине.

– Будем сражаться или убежим?

– Ни то ни другое, – ответил Рейнджер, падая плашмя на землю. – Мы все притворимся мертвыми.

Леголам и Штопор посмотрели друг на друга и покачали головой. Они были согласны друг с другом по очень немногим вопросам, но Стомпер, несомненно, не принадлежал к их числу.

– Неплохо было бы захватить нескольких с собой, – сказал Штопор, вытаскивая мясницкий нож.

Повелители баранов приближались, и уже слышно было пронзительное блеяние их воинственных скакунов. Высоки и белокуры ройтанцы, их шлемы украшены шишаками, а лица – усами, похожими на зубные щетки. Путники разглядели также, что они были обуты в сапоги и кожаные шорты на подтяжках, а в руках они держали пики, издали похожие на обвисшие метлы.

– У них вид дикарей, – сказал Леголам.

– Воистину, – откликнулся Стомпер, разглядывая всадников сквозь пальцы. – Горды и вольнолюбивы мужчины Рой-Тан, и высоко ценят они землю и власть. Но часто это земля их соседей, поэтому их недолюбливают. Хотя они и понятия не имеют о грамоте, они любят пение, танцы и преднамеренные убийства. Но война – не единственное искусство, которым они владеют. Они организуют летние лагеря для своих соседей. Лагеря эти оборудованы самой современной газовой аппаратурой.

– Ну что ж, эти негодяи не совсем плохи, – сказал Леголам с надеждой. В это мгновение они увидели, как сотня клинков покинула сотню ножен.

– Пари? – спросил Штопор. Пока они с отчаянием наблюдали за чужеземцами, цепь всадников приблизилась. Центральная фигура, чей шлем с острым шишаком был украшен парой буйволиных рогов, подала рукой невнятный сигнал остановиться и воины натянули поводья, демонстрируя удивительно неуклюжее мастерство верховой езды. Двое из упавших всадников были раздавлены в свалке и суматохе, которые за этим последовали.

Когда вопли и проклятия стихли, остроконечный вождь галопом подскакал к троице верхом на величественном белоснежном мериносе, в чей хвост были искусно вплетены разноцветные полоски резины.

– Этот придурок смахивает на вилку, – прошептал Штопор уголком своих толстых губ.

Вождь, который был ниже других на голову, подозрительно оглядел их сквозь монокли (по одному на глаз) и взмахнул своей боевой метлой. И вот тогда-то они поняли, что вождем была женщина, а нагрудная пластинка доспехов намекала на ее солидные формы.

– Кто ви есть идти и что ви есть тут делаете, – если вас не бить здесь, во-первых, кто ви есть должно? – вопросила предводительница на ломаном просторечии.

Стомпер шагнул вперед и, низко поклонившись, упал на одно колено и дернул себя за чубчик. Затем он облобызал землю у ног повелительницы баранов. Затем он очень долго, до глянца, лобызал ее сапоги.

– Салют тебе и привет, о Дама! – прошепелявил Стомпер ртом, забитым загустевшей ваксой. – Мы, путники, ищем в ваших землях своих друзей, похищенных подлыми нарками Серутана и Сорхеда. Может быть, вы видели их? Рост – меньше метра, ноги покрыты шерстью, хвосты – короткие, одеты, вероятно, в плащи эльфов. Мы направлялись в Фордор, чтобы отвратить угрозу Сорхеда Нижней Средней Земле. Капитан овцеводов тупо уставилась на Рейнджера, затем, обернувшись к своей команде, кивнула одному из всадников:

– Медик! Поспешите, у меня есть работа тля вас. И ко фсему, он есть бредить.

– О нет, прекрасная Дама! – сказал Стомпер. – Те, о ком реку я, прозываются болотниками, а на языке эльфов – ХОИ-ПОЛЛОИ. Я – их проводник, зовусь я Стомпером, но у меня есть еще много имен.

– Не сомневаюсь, – согласилась предводительница, теребя свой золотой локон.

– Медик! Кто ви есть?

Но, в конце концов, объяснения Эрроурута произвели впечатление, и состоялась церемония представления.

– Я есть Ухамочка, дочь Ухаболя, Капитана Каучукмарка, Тана Чавканьского. Это означает ви есть кароший для мне, или ви не есть никто польше никому ничто, – сказала румяная женщина-воин.

Вдруг ее лицо потемнело, когда она увидела Штопора.

– Как есть твой имя опять? – спросила она подозрительно.

– Штопор, сын Паха, Повелитель Гномов Геритола и Королевский Инспектор Мясных Продуктов, – сказал упрямый гном.

Ухамочка спешилась и, подойдя к нему очень близко, внимательно осмотрела Штопора, нахмурив губы.

– Это есть славно, – произнесла она наконец. – Но ты не похож на гнома! – она обернулась к Стомперу. – А ви? Артишок, да?

– Эрроушорт, – сказал Стомпер. – Эрроурут Эрроуширтский.

Молниеносно выхватив сверкающего Крону из ножен и размахивая им над головой, он заорал:

– А это Крона того, кто имеет много имен, того, кто зовется Прострел, Нефрит, эльфы называют его пустоголовым, наследника трона Двудора и верного сына Эрроухода Эрапланского, Победителя Дюжин, семени Барбизодова, Парня-Что-Надо и Короля Гор.

– Ну-у, так-так-так… – сказала Ухамочка, внимательно глядя на медика. – Но я есть поверить, что ви не есть шпион дер Серутан. Он есть, конечно, фонючка, но он не есть клупец тоже.

– Мы пришли издалека, – начал Леголам, – и вел нас Гудгалф Серозубый, Королевский Мудрец и Крестный Отец Фей, вторая категория.

Баронесса подняла белесые брови, а из водянисто-голубых глаз выпали монокли.

– Ш-ш-ш-ш! Это не есть то имя, которое можно упомянуть! Король, мой отец, проиграл своего любимого скакуна, Тексанита Скорого, этому тихоне, а затем обнаруживаль, что игральные кубики еще удивительнее, чем трехногий тролль! Затем бедный овца приходит домой через неделю весь в блохах и забивает, как себя прилично вести, по всему дому и на новых коврах короля. Кокта король его поймать, это был дохлый мудрец!

– Есть в ваших словах печальная правда, – сказал Эрроурут, заглядывая украдкой за ее алебарду. – Ибо Гудгалфа больше нет. Он встретил свою судьбу в схватке с превосходящими силами бармаглоба в шахтах Дории. Чудовище действовало нечестно и победило Гудгалфа средствами подлыми и вероломными.

– Поделом ему, – сказала Ухамочка. – Но мне будет недоставать старого пройдохи.

– А теперь мы ищем своих спутников, захваченных нарками и увезенных в неизвестном направлении, – сказал Эрроурут.

– Ах, – ответила воительница. – Мы захватили повозки каких-то нарков вчера, но никаких болотников мы не видели. Все, что мы найти есть, несколько маленьких косточек на дне котла, и я не думаю, что у них были лишние ребра.

Три товарища почтили память своих друзей десятью секундами молчания.

– А что, подвезете нас на своих шашлыках? – спросил Штопор.

– Хокей, – ответила Ухамочка, – но мы есть направляться в Рыбий Клей, там захватить еще один повозка этого Серутана.

– Значит, вы сражаетесь против него на нашей стороне, – сказал Стомпер. – Мы думали раньше, что повелители овец связали свою судьбу с этим злым волшебником.

– Мы никокта не рапотать на этот гад, – громко воскликнула Ухамочка. – Если мы и помогаль ему сначала, то мы только виполняль приказ, и вообще это ви не про нас слишаль, потому что ми биль в совсем другом месте. И к тому же он глюпо тратиль время, искаль какое-то Кольцо, которое софсем ничего не стоить. Мы не очень верим в эти штучки. Магия-шмагия, говорим мы.

Наездница щелкнула каблуками, сделала поворот кругом и через плечо бросила:

– Так ви ехать с нами или оставайс и умирайт от голод?

Стомпер ласково поглаживал последний кусочек волшебного сухаря в кармане и взвешивал варианты, не забывая о мясистых прелестях Ухамочки.

– Мы ехий с ви, – мечтательно проговорил он.

Пепси снилось, что он – вишенка на шарике пломбира. Дрожа на вершине ледяной горы, он видел, как над ним навис чудовищный рот, полный острых клыков, капала слюна. Он хотел закричать, позвать на помощь, но его рот был набит тертым шоколадом. Пасть приближалась, из нее исходил жаркий, зловонный запах… все ниже и ниже опускалась она…

– Ну, вы, сволочи, просыпайтесь! – прорычал грубый голос. – Босс с вами поболтать хотел. Ха-ха-ха!

Тяжелый башмак лягнул Пепси в уже болевшие ребра. В ночном мраке открыл он глаза и встретился взглядом с яростным взглядом грубого нарка. На этот раз он-таки завизжал, но голос его от страха сорвался на непонятное мычание. Только сейчас болотник вспомнил, что опутан веревкой, как батон копченой колбасы.

Он снова пережил все, что с ним случилось: пленение, долгий марш на юг – к пункту назначения, которого они так боялись – в земли Фордора. Но сотня белокурых всадников на боевых баранах отрезала их, и теперь нарки лихорадочно готовились к атаке, которая, они знали, начнется с первыми лучами солнца.

Пепси почувствовал еще один удар и услышал голос второго нарка, обращавшегося к первому.

– Маклак пушкин граг-болотник бабушка лефрак! – проскрежетал низким голосом Гуляш, предводитель серутановых нарков, сопровождавших отряд более крупных и лучше снаряженных прихвостней Сорхеда.

– Горбудук козла, – отрезал нарк покрупнее и снова уставился на болотников. С дьявольской ухмылкой он взмахнул плетью. – Бьюсь об заклад, ребята, вы отдали бы руку и ногу, лишь бы выбраться отсюда.

Он поднял свое орудие над головой, которая сидела прямо на туловище (шеи не было и в помине), и как бы в шутку взмахнул им, наслаждаясь жалобными причитаниями и мольбами болотников.

– Я, Гуляш, буду иметь удовольствие доставить вас, свиней земляных, к самому великому Серутану, повелителю воинственных монахов, Гадкому из Гадких, Носителю Священной Белой Скалы, который станет скоро хозяином всей Нижней Средней Земли.

Как вдруг от сильного удара сзади Гуляш завертелся наподобие детали в токарном станке.

– Я тебе покажу хозяина всей Нижней Средней Земли! – рявкнул еще более громкий и низкий голос.

Мокси и Пепси глянули вверх и увидели огромного двухметрового нарка. На бойне такой потянул бы не менее полутора центнеров. Возвышаясь, как башня, над распростертым нарком, чудовище с гордостью ткнуло пальцем в красный нос, изображенный на его собственной груди. Это был Карш – воинственный оттава, предводитель отряда сорхедовцев, и это он уложил Гуляша.

– Я тебе покажу хозяина всей Нижней Средней Земли, – повторил он. Гуляш вскочил на ноги и жестом изобразил нечто оскорбительное для Карша.

– Слашфанд титак кверкегор! – визжал он и топал ногами перед огромным нарком.

– Эрзац! – возопил Карш, доставая свой метровый тесак и обстригая Гуляшу ногти до самого локтя.

Нарк поменьше отдернул руку, извергая проклятья, и голубым языком стал слизывать вытекающую жидкость.

– Так вот… – сказал Карш, поворачиваясь к болотникам, – эти блеяльщики хотят напасть на нас на рассвете, а потому я хочу получить Волшебное Кольцо теперь. Запустив руку в большую кожаную сумку, нарк вытащил пригоршню блестящих инструментов и разложил их на земле перед Пепси и Мокси. Там были воловий кнут, испанский сапог, кошка-девятихвостка, резиновый шланг, две дубинки, набор скальпелей и переносная жаровня с тлеющими углями, в которой лежали два раскаленных клейма, которыми метят скот.

– Я могу заставить вас петь канарейками, – хихикал он, помешивая угли длинным указательным пальцем. – Каждый из вас может выбрать одно из столбца А и два из столбца В. Ха! Ха! Ха!

– Ха, ха, ха, – сказал Пепси.

– Пощадите! – взвизгнул Мокси.

– Ну, ребятки, – сказал Карш, выбирая клеймо «С», в честь Сорхеда. – Я хочу немножко позабавиться перед тем, как вы заговорите.

– Пожалуйста, не надо, – сказал Мокси.

– Кто хочет быть первым? – со смешком спросил жестокий нарк.

– Он! – хором воскликнули Мокси и Пепси, показывая друг на друга пальцами.

– Хо-хо! – давился от смеха нарк, стоя над Мокси, как какая-нибудь домохозяйка, прикидывающая, с какого конца начать колбасу. Он поднял раскаленное железо, и Мокси заверещал от ужаса. Когда он открыл глаза, его мучитель все еще стоял над ним, но что-то в его фигуре изменилось. Только тогда болотник заметил, что у него не хватает головы. Тело съежилось, как проколотая кислородная подушка, а над ним появилась ликующая фигура Гуляша. В своей целой руке он держал казачью саблю.

– А я тебя достал! А ты меня уже не можешь! – кричал он, прыгая на одной ножке от радости. – А теперь… – прошипел он болотникам, – мой господин Серутан хотел бы знать, где Кольцо.

Для выразительности он отфутболил башку Карша на десять метров.

– Кольцо? Какое Кольцо? – спросил Пепси. – Ты знаешь про какое-нибудь Кольцо, Мокси?

– Нет, не знаю. Разве что если шрам от прививки?

– Ну-ну, давайте, – понукал Гуляш, подпаливая шерсть на правой ноге Пепси.

– Ладно-ладно, – взвыл Пепси. – Развяжи меня, я нарисую план.

Гуляш согласился на это и поспешно развязал руки и ноги Пепси.

– А теперь поднеси факел поближе, а то не видно, – сказал болотник.

– Гнэш бабдаб, – воскликнул на своем подлом языке возбужденный нарк, неуклюже пытаясь удержать в своей единственной руке факел. и саблю.

– Давай, я подержу твой меч, – предложил заботливый Пепси.

– Книш Снарк, – бормотал этот черт, размахивая нетерпеливо факелом.

– Так вот, это Мучнистые Горы, а это Эффлювий, – сказал Пепси, царапая землю острым кончиком блестящего клинка.

– Кришна римски-корсиков!

– …а это Большая Развилка…

– Дрозда боргвард!

– …а это твой желчный пузырь и твои кишки!

– Горк! – возразил нарк и упал на землю распахнутый, как наволочка. Когда его внутренности утихли. Пепси освободил Мокси и они пустились пробираться сквозь боевые порядки нарков, надеясь, что воины, занятые подготовкой к утренней битве, не заметят их. Обходя на пальчиках группу нарков, точивших свои жестокие кинжалы, болотники услышали низкие, булькающие звуки песни, которую нарки не то пели, не то выхрюкивали, подчиняясь спазматическому ритму, который задавал их товарищ, ударяя снова и снова головой по своему стальному шлему. Слова песни звучали грубо и непривычно:

От дворцов и залов Хезудумы