Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Искренне Ваша

ModernLib.Net / Исторические любовные романы / Берд Джулия / Искренне Ваша - Чтение (стр. 1)
Автор: Берд Джулия
Жанр: Исторические любовные романы

 

 


Джулия Берд

Искренне Ваша

Посвящается моей дорогой дочери Мэдлин Цзинь и щедрому народу Китая, умеющему делиться национальным достоянием

Пролог

В полутьме апартаментов близ Уайтхолла, окнами на Сент-Джеймский парк, Джек Фэрчайлд медленно поднял голову. Перед глазами вспыхнул слепящий свет – резкое, мучительное понимание неизбежного, запоздалое озарение. Джек попытался сглотнуть слюну, но не смог и повесил голову. Все кончено.

Жизнь изменилась раз и навсегда, прошлого уже не вернешь. В отчаянии цепляясь за жалкие, ускользающие соломинки былого, Джек протянул руку и провел по лоснящейся темной поверхности стола в стиле чиппендейл – дорогой, солидной вещи красного дерева, – за которым прошло столько интимных ужинов с прекрасными дамами. Атласное прикосновение полированного дерева и его еле слышный скрип под пальцами смягчили душевные муки. Джек вздохнул, его веки затрепетали и поднялись.

Он старался получше запомнить каждую мелочь, милую его сердцу деталь: зеленые шелковые обои в полоску, теплый отсвет свечей в хрустальной люстре под потолком, аромат свежих цветов на приставном столике, насыщенный, почти кричащий алый цвет обеденного сервиза, вывезенного с Востока Ост-Индской компанией. Как всегда, стол ломился от изысканных яств: русская икра, португальская ветчина, оленьи языки из Лапландии, пирожки с омарами… Раньше Джек принимал все это как должное. Каким же олухом он был!

Никогда больше его не пустят во дворец «Олмак», думал Джек, слушая, как внизу за окном колеса карет громыхают по сырым булыжникам мостовой. И если он и впредь намерен бездействовать, вскоре ему придется слушать лишь хриплое дыхание товарищей по несчастью, узников долговой тюрьмы, и вопреки всем доводам рассудка надеяться на отмену приговора – надеяться зря, ибо дела его обстоят скверно. Джон Калхоун Фэрчайлд, наследник барона Татли, за одну ночь стал нищим.

Прохладный, уже почти осенний ветерок овевал его разгоряченное лицо, покрытое испариной, шевелил роковое письмо, брошенное на пол. Джеку было незачем поднимать его: содержание он знал наизусть. С тех пор как злополучное письмо принесли с утренней почтой, Джек перечитал его бесчисленное множество раз.

«…Вообразите мое удивление, когда по возвращении из Ост-Индии я узнал, что теперь Вы являетесь единственным владельцем «Чайной компании Фэрчайлда», унаследовав вышеупомянутую компанию от своего покойного отца, который, насколько мне известно, покончил с собой. Кажется, он совершил самоубийство, выстрелив из пистолета в голову? Я надеялся, что он лично вернет мне долг, но теперь эта обязанность возложена на Вас. Если до конца сего месяца я не получу три тысячи фунтов, сэр, я приму самые решительные меры: Вы будете отнюдь не первым джентльменом, угодившим в долговую тюрьму, посему не рассчитывайте на мое снисхождение. В ближайшее время я намерен нанести Вам визит и получить свои деньги».

Ниже стояла подпись лорда Эббингтона, совладельца крупной торговой компании, разорившей отца Джека. Эббингтон прекрасно знал, что «Чайная компания Фэрчайлда» неплатежеспособна. Весь минувший год Джек расплачивался с кредиторами отца. К делам отца он не проявлял ни малейшего интереса вплоть до той минуты, когда жестокая судьба принудила встать во главе компании. Идти по стопам отца и заниматься торговлей Джек никогда не собирался: он рассчитывал унаследовать титул деда со стороны матери. Поэтому Джек ради развлечения изучал право, но не имел намерения зарабатывать себе на кусок хлеба. Одному из «высших десяти тысяч» не пристало работать.

Но всецело пренебрегать благотворительностью Джек не мог, и потому провел немало часов в суде, с, помощью красноречия и знания законов спасая от долговой тюрьмы бедолаг, уже попавших в нее или рисковавших попасть. Джек трудился без устали, вытаскивая честных, но небогатых людей из того зловещего места, куда по иронии судьбы должен был вскоре угодить сам.

Два года назад Джек перестал быть «несомненным наследником титула барона Татли»: разозлившись на внука и дочь, его дед прекратил поддерживать с ними какие бы то ни было связи, и лишил их финансовой поддержки. Годом позже чрезмерное пристрастие к спиртному и колоссальные долги погубили родителей Джека: отец покончил с собой, а мать просто утратила волю к жизни. Прелестная и несчастная, она влачила жалкое существование жены неверного мужа, слишком дорого заплатив за брак с нелюбимым человеком.

Несмотря на скандал, вызванный смертью родителей, весь прошлый год Джек продолжал вращаться в своем привычном кругу, удерживаясь в высшем свете исключительно благодаря обаянию. К несчастью, чувство долга заставило его выплатить отцовские долги, а иллюзорное родительское состояние не выдержало столь сокрушительного удара. Когда пришло роковое письмо, из которого Джек узнал, что ему грозит тюрьма за отцовские долги, выстроенный им карточный домик вмиг рухнул. Ему не хватало денег даже на попытку выиграть недостающую сумму в карты. Прошлой ночью в. «Уайтсе» он проигрался до последнего гроша.

У него оставался только один выход.

Джек потянулся за дуэльным пистолетом – тем самым, из которого его отец выстрелил себе в голову. Обливаясь потом, он сжал пальцы на рукоятке, ненавидя это оружие всей душой, но отчаянно нуждаясь хоть в таком средстве избавления от земных горестей. Рука неудержимо дрожала, палец плясал на курке. Едва Джек успел вскинуть пистолет, дверь за его спиной распахнулась.

– Нет! Мистер Фэрчайлд, не смейте! – послышался голос секретаря. Тучный мистер Клейтон Хардинг бросился к Джеку и схватил его за запястье, направляя дуло пистолета в потолок. – Этого я не допущу! Не все еще потеряно!

– Полно вам, Хардинг, – хладнокровно отозвался Джек, глядя на секретаря с легкой досадой, как на назойливую муху.

– Нет уж, сэр, я не дам вам застрелиться!

– Застрелиться? – с недоверчивым смешком переспросил Джек. – Уверяю, ничего подобного у меня и в мыслях не было. Пустите же руку, она уже немеет. Вы чересчур впечатлительны, Хардинг. Если бы я хотел покончить жизнь самоубийством, я бросился бы под колеса карет у Гайд-парка, чтобы не тратиться на пулю.

По-прежнему хмурясь, Хардинг разжал пальцы и неуверенно покачал головой:

– Вы хотите сказать, что не собирались стреляться? Я обнаружил, что пистолета нет на обычном месте, и предположил самое худшее. В вашей комнате я вас не застал и уже опасался, что…

– Боже мой, да нет же! Он даже не заряжен. Я просто хотел швырнуть: проклятую штуковину в огонь. – Джек окинул оружие презрительным взглядом. – Даже если металл не расплавится, рукоятка точно сгорит и пистолет станет ни на что не годным. Ненавижу его за все беды, которые он мне причинил!

Хардинг устремил подозрительный взгляд на камин. И вправду пламя в нем горело слишком бурно для теплого летнего вечера. В ответ на его недоуменный взгляд Джек только приподнял, бровь и криво усмехнулся.

– Я все понял, мистер Фэрчайлд. Значит, вот почему в комнате так жарко натоплено.

– Да, и я уже весь взмок. Уберите же руку, я хочу поскорее покончить с этим грязным делом. Я не желаю ни хранить оружие, погубившее моего отца, ни продавать его какому-нибудь простаку, который и не подозревает, что на нем лежит проклятие. Если бы не этот пистолет, Генри Фэрчайлду пришлось бы самому расплачиваться с кредиторами. Только он и это оружие виноваты в том, что со мной стало. Дайте мне, наконец, отомстить им.

Хардинг посторонился, а Джек швырнул пистолет в огонь и с многозначительным видом отряхнул руки.

– Наконец-то я расквитался с роком за то страшное, немыслимое будущее, которое он мне уготовил!

Прислонившись гибким телом к камину, Джек обвел любовным взглядом свою гостиную:

– Мне всегда будет недоставать этой комнаты, Хардинг. Жить здесь, в Лондоне, было чертовски приятно.

Хардинг стоял неподвижно, подняв нос, словно пытаясь уловить запах грядущего бедствия.

– «Жить было приятно», сэр? Впервые слышу, как вы говорите о Лондоне в прошедшем времени.

– Увы, все уже решено. Я списался с мистером Педигрю, давним другом нашей семьи, который живет в Миддлдейле, и недавно вышел в отставку, и предложил купить его адвокатскую контору. В ответ он разрешил мне в течение года пользоваться ею в кредит.

– Миддлдейл? – поморщившись, переспросил Хардинг. – Кажется, это в Котсуолдсе?

– Да, и если не ошибаюсь, местность там весьма живописная.

– Живописная! С таким же успехом вы могли бы переселиться на торфяники Шотландии! Вам известно, как далеко от Миддлдейла до Лондона?

– Известно, ну и что из того? Я буду только рад, если больше никогда не вернусь в столицу.

– А обо мне вы подумали? Вы испытываете мою преданность, требуя, чтобы я расстался с преимуществами столичной жизни ради сомнительных радостей сельской!

– Я вовсе не требую, чтобы вы сопровождали меня, Хардинг, – возразил Джек, подходя к окну и с задумчивым вздохом глядя на освещенную луной улицу. – Я не хочу ни голодать, ни томиться в долговой тюрьме – следовательно, у меня есть только один выход: зарабатывать себе на жизнь.

– Ремеслом поверенного? – уточнил Хардинг и вмиг стал бледнее луны. – Но вам же придется работать! Обратный путь в высший свет будет навсегда закрыт для вас. Вас не пустят ни в один столичный клуб!

– А что делать? Если я останусь здесь, то попаду прямиком в долговую тюрьму. Если же я скроюсь в провинции, Эббингтон разыщет меня не раньше чем через месяц. Знаю, шансы сполна расплатиться с ним невелики, но неужели вы посоветуете мне просто сидеть сложа руки и ждать ареста?

– Будь вы барристером[1], вы могли бы зарабатывать гораздо больше, – простонал Хардинг, заламывая руки. – И имели бы доступ в высшее общество – но нет! Вы слишком увлекались благотворительностью, и вам не хватило времени поближе познакомиться с бенчерами[2] и вступить и коллегию. И теперь вы всего-навсего поверенный, который должен нанимать барристеров, если понадобится передавать дело в высший суд.

Джек отвернулся от окна и точным движением руки поправил крахмальный белый галстук.

– Послушать вас, Хардинг, так я вообще ни на что не гожусь. С чего это вам взбрело в голову винить меня? Я всегда был абсолютно уверен, что стану бароном, а не барристером. Вот уж не думал, что вы принимаете мои злоключения так близко к сердцу.

В глазах Хардинга мелькнуло неприкрытое сожаление.

– Я всей душой болею за вас, сэр, потому что знаю ваши возможности. В вас чувствуется сила духа. Знаете, я ведь мог стать секретарем министра. Но я выбрал вас, сэр.

Джек с трудом сглотнул, ощутив весь груз ответственности не только за собственное будущее, но и за судьбу Хардинга.

– Спасибо, старина. Я знал, что на вас можно положиться. И я не обману ваших ожиданий.

От собственного смелого заявления Джека бросило одновременно в жар и в озноб. Он просто обязан выжить. И он выживет. В Миддлдейле его ждет удача – это несомненно.

Глава 1

Несколько дней спустя, когда до Миддлдейла оставалось меньше мили, Хардинг вновь попытался отговорить хозяина переселяться в провинцию. На этот раз убедительности его доводам придали стоны и вздохи, колыхание кареты на ухабах дороги и ломота в распухших от подагры ногах.

– Еще не поздно передумать, сэр, – твердил Хардинг. – Мы переночуем здесь, а утром двинемся в обратный путь. – Утирая платком багровый лоб, Он искоса взглянул на своего элегантного спутника, пытаясь разглядеть в нем слабину.

Но Джек только перевернул страницу томика стихов.

– А если вам нужны деньги, мистер Фэрчайлд, можно – ох! – обратиться к ростовщику. – Колесо кареты угодило в колдобину, карета накренилась сначала влево, потом вправо. Хардинга бросило в одну сторону, в другую, а Джек лишь невозмутимо уселся поудобнее.

– К ростовщику? – переспросил он, не глядя на спутника. – Чтобы три тысячи фунтов долга превратились в десять раньше, чем истечет срок выплаты? Нет уж, спасибо.

– Тогда попытайтесь разжалобить деда.

– Он ни за что не даст мне даже в долг ни единого пенни. – По щекам Джека оскорбленно перекатились желваки. Он вскинул голову и пригвоздил Хардинга к месту взглядом известных всей столице выразительных глаз. – Дед презирает меня за то, что я сын своего отца. И поскольку я не в состоянии изменить этот факт, ни к чему надеяться, что со временем он начнет относиться ко мне иначе. Рано или поздно его титул все-таки достанется мне, но его состояния мне не видать как своих ушей.

– А если обратиться за помощью к друзьям?..

Джек сардонически усмехнулся и наконец захлопнул книгу.

– Вам лучше, чем кому-либо другому, известно, что все мои друзья – дамы. Их мужья не настолько великодушны, чтобы спасать от тюрьмы любовника своих жен.

Секретарь испустил тоскливый вздох. Джек Фэрчайлд растрачивал свои таланты и обаяние на бедняков и чужих жен, вместо того чтобы вращаться среди элиты бомонда. Для умного человека он был непростительно слеп и глух к своим недостаткам и достоинствам и не умел с пользой распорядиться ни теми, ни другими.

К примеру, Джек ни в грош не ставил свою красоту и даже не пытался воспользоваться ею в корыстных целях, как сделал бы Хардинг, окажись он на его месте. Природа одарила Джека Фэрчайлда великолепным телосложением, на которое невольно обращали внимание даже мужчины. А естественная грация Джека, его буйная грива блестящих, как полированный оникс, волос, скульптурное лицо мгновенно пленяли женщин, и это никого не удивляло. Подобные успехи ни в ком не возбуждали ревности, потому что все, в том числе и мужья любовниц Джека, понимали, что он ни в чем не виноват. Красавец мужчина заполучает любую женщину – таков закон природы.

Неписаные правила требовали, чтобы в подобных ситуациях джентльмен сохранял благоразумие. Любовницы Джека навсегда теряли остатки чувств к собственным мужьям, но, несмотря на это, Джек ни разу не проявил преступного эгоизма и не попытался завладеть чужой женой навсегда. И его неизменно прощали. В некоторой степени.

В том единственном случае, когда ревнивый муж вызвал Джека на дуэль, Джек быстро доказал свое умение владеть оружием, всадив пулю в руку противника. Разумеется, после такого скандала Джеку пришлось провести целый год за границей, но со временем свет простил его дерзость, а за Джеком окончательно закрепилась репутация повесы.

Укорял ли Джек себя за неблагоразумие? Насколько было известно Хардингу, ничуть. Джек не раз говорил секретарю, что оказывает всему прекрасному полу неоценимую услугу. Он видел, как страдала и чахла без любви его мать, и знал, что подавляющее большинство женщин, какими бы богатыми они ни были, – узницы безрадостных браков-сделок. Джек считал, что любая женщина имеет полное право хотя бы на одну ночь страсти.

– А как же дамы? – спохватился Хардинг. – Вы намерены ухаживать за ними и в Миддлдейле, время от времени отвлекаясь от дел?

– Нет, я уже не тот, каким был прежде. С прекрасным полом все кончено. Теперь придется взяться за работу. Ничто не помешает мне вновь сколотить состояние, – Джек выглянул в окно экипажа. – Ну вот мы и на месте. – Он одарил Хардинга очередной сардонической усмешкой. – Как раз вовремя, чтобы вызволить меня из когтей инквизиции.


Джек и его недовольный секретарь прибыли в провинциальный Миддлдейл солнечным летним днем. Городок, по размерам более напоминающий деревню, разместился на склоне холма, что не дозволяло охватить одним взглядом его главную улицу, Чтобы увидеть ее во всей красе, путнику предстояло обогнуть лавку модистки, кузницу, мастерскую сапожника и двинуться дальше в тени немногочисленных, но причудливых каменных домов, привлекая любопытные взгляды местных жителей.

Джек приказал остановить экипаж на окраине городка и вознамерился пешком дойти до своей новой конторы.

– Приехали! – объявил он, спускаясь с подножки. – Прелестная деревушка – верно, Хардинг?

– Очаровательная, сэр, – проворчал секретарь. Его трясущиеся ноги, искалеченные подагрой, еле стояли на твердой булыжной мостовой, с трудом удерживая грузное тело. Хардингу казалось, что за время многодневного путешествия он совсем разучился ходить.

– На редкость уютное местечко! – воодушевленно продолжал Джек, с интересом оглядываясь по сторонам и подмечая каждую мелочь: полинявшие расписанные вручную вывески над лавками и тавернами, заваленные аппетитными плодами и пестрыми цветами прилавки, простоватых с виду горожан, небогатых горожанок, прогуливающихся в широкополых шляпках под зонтиками с бахромой. – А воздух!

– Воздух? – простонал Хардинг. – Вы хотите сказать, вонь?

Джек жизнерадостно рассмеялся и похлопал секретаря по спине.

– Хардинг, как вы меня насмешили! То, что вы назвали вонью, – запах цветов, полей, нагретой солнцем сырой земли и терпкого конского пота! Неужели вы уже соскучились по удушливому лондонскому смогу?

– Лично я предпочел бы смог, – отозвался Хардинг, зажимая нос платком. – По крайней мере, запах гари мне привычен.

Экипаж, покинутый ими, покатил прочь по главной улице. Джек неторопливо зашагал через весь городок, за ним заковылял Хардинг.

Память Джека хранила приятные, хотя и смутные детские воспоминания о Миддлдейле. Мать привозила его сюда из замка Татли и всякий раз покупала ему леденцы и другие нехитрые лакомства. Однажды в Миддлдейле маленький Джек стал гордым обладателем пары башмаков, которые, впрочем, немилосердно жали. От башмаков резко пахло новой кожей – как из мастерской сапожника, мимо которой он как раз проходил.

Выудив из кармана монету, Джек бросил се Хардингу. Секретарь едва успел поймать монету взмокшими ладонями.

– Что это, сэр?

– Когда мы устроимся на новом месте, купите себе новую пару обуви. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать. И, кроме того, мы должны выглядеть респектабельно, чтобы привлечь состоятельных клиентов.

– Напрасно вы швыряетесь деньгами, мистер Фэрчайлд, – упрекнул его секретарь, но все-таки спрятал монету в карман. – Их у вас и без того в обрез.

– Моя жизнь вскоре изменится к лучшему, Хардинг. На случай стесненных обстоятельств у меня припрятано кое-что, о чем не подозреваете даже вы. Этого мне хватит, чтобы держать экипаж и, пожалуй, экономку. Чтобы потратить неприкосновенный запас, у меня есть целый месяц. Поэтому следующие несколько недель мы будем вести привычную жизнь – по крайней мере, пока меня не разыщет лорд Эббингтон.

Он заговорщицки подмигнул секретарю, в очередной раз завернул за угол и замер, впервые с момента приезда увидев панораму города. Джек с удовольствием отметил, что город гораздо больше, чем ему запомнился. Экипажи проезжали мимо с отрадной частотой, рысаки высоко вскидывали ноги. Недавно прошел дождь, и прохожие обходили лужи на мостовой, то и дело приподнимая шляпы при встречах с горожанками и кивая важным горожанам. На Джека и его спутника никто не обращал внимания, и это его только порадовало.

– Пожалуй, я могу сойти за добропорядочного провинциального джентльмена, Хардинг. По крайней мере, здесь я буду избавлен от лондонских интриганок. Я превращусь в философски настроенного сквайра, всеми уважаемого человека. Возможно, обзаведусь фермой, начну разводить овец и месить сапогами грязь на пастбищах…

В эту минуту Хардинг чуть не ступил в свежий конский навоз, оставленный на мостовой пронесшейся четверкой. Он поспешно отшатнулся, скривившись от едкой вони.

– На пастбищах, говорите? Можете сколько угодно месить ее прямо на улицах, сэр. А я из конторы ни ногой!

Джек добродушно и укоризненно покачал головой:

– Хардинг, не стройте из себя заправского денди. Возьмите себя в руки, старина! Не вы ли советовали мне однажды съездить в деревню?

– Я, сэр. – Тучный секретарь снова провел платком по багровому лбу. – Но я имел в виду всего лишь краткий визит. И даже не подозревал, что здесь царит такая… вопиющая чистота. Воздух настолько чист, что от него у меня першит в горле. А сама деревня – жалкая горстка хижин.

– Только по сравнению с Лондоном. «Маленький» еще не значит «никудышный», Хардинг. В таких городках все друг друга знают, вести разносятся мгновенно и во всех подробностях. Доверьтесь мне, и здесь мы начнем жить заново: Посмотрите-ка на местных жительниц!

Он украдкой кивнул в сторону двух дам: неспешно шагая по противоположной стороне тротуара, они щебетали, как парочка сорок, прячась от солнца под зонтиками пастельных тонов.

– Взгляните, какие дурнушки! Ни малейшего следа румян на щеках! Нет, на такую добычу я ни за что не польщусь, ей-богу. Наконец-то я буду свободен от женских уловок, от стремления пленять, обольщать и заключать в объятия, изнывая в вихре отвратительных чувств, от…

Плюх! Целый фонтан грязной дождевой воды взметнулся из-под колеса проезжающей кареты и окатил Джека. Струйки холодной воды, стекающие по щекам, заткнули ему рот гораздо успешнее, чем это смог бы сделать Хардинг.

– Дьявол! – процедил сквозь зубы Джек, с отвращением оглядывая испорченный сюртук и чувствуя, как вода стекает за воротник.

– Ну, теперь-то вы довольны, сэр? – деловито осведомился Хардинг, протягивая ему платок и даже не пытаясь улыбнуться. – Вот вам прелести деревенской жизни.

Джек вытер лицо и уже хотел рассмеяться, как удаляющийся скрип колес смолк. Удивленно вскинув голову, Джек обнаружил, что злополучный экипаж остановился посреди улицы, Четыре великолепных белых рысака нетерпеливо били копытами и протестующе фыркали. Лакеи в ливреях и пудреных париках замерли на запятках. Один из них спрыгнул было, чтобы распахнуть дверцу, но поспешно вернулся на свое место по знаку выглянувшей в окно пассажирки в огромной шляпе. Она устремила на Джека глаза аметистового оттенка. Ее лицо совершенством напоминало античную камею.

Джек онемел. Растерялся. Был ошеломлен не только изумительной красотой, но и участием незнакомки. Лондонцы никогда не останавливали экипажи, даже чтобы взглянуть на тех, кого они переехали, а не просто облили грязью. Джек шагнул вперед и опять замер.

– Боже милостивый, я ее где-то видел, – прошептал он Хардингу.

– Неудивительно, сэр. Советую вам бежать прочь со всех ног, пока не поздно, – отозвался его грузный спутник.

– Но кто она, черт возьми?

– Одна из тех, с кем неприятностей не оберешься.

– Вы узнали ее?

– Нет, но с любой женщиной полно хлопот.

– Что с вами, сэр? – послышался мелодичный голос незнакомки. Он звучал негромко, но уверенно.

– Мне она уже нравится, – пробормотал Джек.

– Мало же вам надо, сэр, – вполголоса отозвался Хардинг.

– Вы не пострадали? – снова осведомилась пассажирка ландо.

– А если я скажу, что пострадал, вы перевяжете мне раны? – заигрывающим тоном ответил Джек.

– О Господи! – вздохнул Хардинг, схватившись за голову. – И здесь то же самое!

– Отнюдь, – отрезала незнакомка, сверкнув глазами. – Но вашему спутнику, кажется, нездоровится. Может быть, подвезти его?

Джек двинулся вперед, словно был рыбой, попавшейся на крючок, и невидимая леска тянула его к незнакомке.

– Мой спутник совершенно здоров, если не считать подагры.

– Умоляю вас, сэр! – простонал сконфуженный секретарь.

Чем ближе Джек подходил к ландо, тем лучше мог рассмотреть редкостное лакомство. Свежее личико незнакомки обрамляли пышные смоляные локоны, губки были, соблазнительно пухлыми и алыми. Но особенно Джека поразило то, что его невольная обидчица, по-видимому, даже не догадывалась о том, как она прекрасна. Ее глаза смотрели смело и прямо, она не опускала их, не взмахивала ресницами и не прибегала к другим женским уловкам. Она просто разглядывала собеседника, слегка приоткрыв губы, а в ее сияющих, как драгоценные камни, глазах отражались мысли. Эта особа явно знала свое место, не слишком радовалась ему, но смирилась. Более интригующего сочетания практичности и наивности Джек еще никогда не встречал.

– Благодарю вас за участие, – произнес он, приблизился к экипажу и с преувеличенным огорчением оглядел свою испачканную одежду. – К несчастью, я весь вымок…

– Мне очень жаль, – отозвалась она тоном, в котором не слышалось и тени раскаяния. Смешок вырвался у нее неожиданно, заставив прикрыть губы затянутой в перчатку ладонью. Заметив пятна грязи на галстуке Джека, незнакомка нахмурилась. – Вас обрызгал мой экипаж? Какой ужас! Примите мои извинения.

– Если вы настаиваете – приму. – Усмехнувшись, Джек сделал еще шаг к экипажу, не желая упускать невиданное в Миддлдейле зрелище. В низком вырезе платья незнакомки виднелась соблазнительная ложбинка. Кожа девушки была нежной и свежей, как девонширские сливки с легчайшим оттенком спелой малины. Джек многозначительно уставился ей в глаза, и она нехотя подала руку, к которой он поспешно потянулся. В Лондоне он славился умением почти дерзко завязывать знакомства. Едва касаясь кончиков пальцев девушки, он низко поклонился и скользнул губами по ее руке. Между ними словно проскочила искра.

– Все забыто, мэм, уверяю вас. – Нащупать под перчаткой кольцо ему не удалось. Он выпрямился, но не отпускал руку незнакомки, пока не увидел на ее лбу укоризненной морщинки. – Или я что-то упустил?

Она приподняла ровно изогнутую бровь. Взгляд ее прекрасных глаз задержался на лбу Джека, и он вдруг понял, что называть свое имя она вовсе не собирается. Похоже, она изо всех сил сдерживала усмешку. Скосив взгляд на собственный нос, Джек, к своему ужасу, увидел на нем каплю грязи. Он раздраженно втянул воздух и недовольно заявил:

– Между прочим, мисс Как-вас-там, могли бы и меня поставить в известность!

Ответом ему стал ее смех – веселый и мелодичный, как звон серебряных колокольчиков.

– «Мисс Как-вас-там»? Значит, вы меня не помните?

Хмурясь, Джек стер грязную каплю с носа, одновременно стараясь припомнить, где он мог видеть это свежее личико.

– Дорогая моя, вашу красоту невозможно…

– Не помните, не помните! – торжествующе перебила она. – Значит, у меня есть преимущество. Какая удача!

При виде такого непривычного отсутствия ложной скромности Джек расплылся в улыбке, поднес к глазам лорнет, висящий на цепочке, удостоил беглого осмотра грудь незнакомки, а потом перевел взгляд на ее лицо.

– Разумеется, и не одно преимущество, а множество.

Незнакомка задумчиво прищурилась.

– Что завело вас сюда, в такую даль от Лондона?

Джек рассеянно пожал плечами. Где же они могли познакомиться? Что ей известно о нем?

– Я решил поселиться в Миддлдейле.

Улыбка мгновенно сбежала с лица девушки. Однако она тут же овладела собой и лукаво склонила голову набок:

– Тем хуже для лондонских дам. За такой приз, как вы, стоит побороться… Но не буду больше отнимать ваше драгоценное время. Сэр, я очень рада, что вы не пострадали – если не считать уязвленного самолюбия.

Она дразнила его взглядом, и Джеку нестерпимо захотелось проучить ее долгим, неспешным поцелуем. По мнению Джека, незнакомка давно нуждалась в таком уроке.

– Всего хорошего, сэр.

– Всего хорошего. – Джек по-прежнему не знал, кто она – мисс или мэм. Судя по дерзким манерам, она все-таки замужем. Только замужние дамы флиртуют напропалую, не опасаясь за свою репутацию.

С этими словами незнакомка скрылась в глубине экипажа, оставив Джека в несвойственной ему растерянности.

Кучер взмахнул кнутом, экипаж тронулся с места. Джек проводил его взглядом, одновременно хмурясь и улыбаясь. Когда ландо исчезло за поворотом улицы, Джек повернулся к своему секретарю:

– Хардинг, я, кажется, пропал.

– Конечно, сэр. Это ясно как день.


Лайза с трудом подавила желание оглянуться, увидеть выражение на лице Джека. Вместо этого она вжалась в бархатную обивку сиденья и принялась дышать глубоко и размеренно, пока боль в груди не утихла. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы кокетничать, когда ее сердце буквально разрывалось надвое. Тело перестало подчиняться ей – этот человек умел пробуждать в нём бурю одним своим присутствием.

Она крепко зажмурилась, стараясь вытеснить из памяти лицо Джека Фэрчайлда, Такие чувства ей ни к чему. Господи, только не это! Не сейчас. Уже слишком поздно. Ни к чему бередить давние раны. Боже, ну зачем: судьба послала ей такое искушение, когда она уже почти согласилась на брак по расчету? Этот человек приехал вовсе не за ней. Он ее даже не помнил!

Должно быть, так Бог наказывает ее за; стремление во всем подражать Дезире. За желания, недостойные истинной леди. Как зло судьба подшутила над ней! Лайза невесело рассмеялась. Сидящая рядом с ней белокурая младшая сестра изумленно раскрыла глаза.

– Лайза! – прошипела Селия. – Да что с тобой? Ты же флиртовала с ним!

Прикусив нижнюю губу, Лайза с измученным видом искоса взглянула на нее.

– Ну и что?

– Знаешь, это было бесподобно! Но лучше бы ты этого не делала. Мама не одобряет подобные поступки. Ты ведь почти помолвлена.

– Пустяки. Это еще ничего не значит. Я выхожу за виконта, а его интересуют только мои деньги.

Селия коснулась ее руки:

– Напрасно ты согласилась на этот брак. Ты же не любишь его. Даже я это вижу.

Лайза отвернулась.

– Кто этот человек на улице? Ты и вправду знакома с ним? Ты была великолепна, сестренка. Прямо-таки вогнала его в краску.

Лайза улыбнулась, но ее глаза неожиданно наполнились слезами.

– Это единственный из мужчин Лондона, за которого я хотела бы выйти замуж. А я с ним едва знакома.

– Правда? Ты познакомилась с ним во время светского сезона?

– Сезонов, – сухо поправила Лайза. Протянув руку, она спрятала под: бледно-зеленую шляпку сестры выбившийся локон. Глаза Селии имели нежно-голубой оттенок незабудок, белокурые волосы длинными локонами ниспадали на плечи. Хрупкая и свежая, она была гораздо нежнее и покладистее старшей сестры. Впрочем, – восемь лет назад и сама Лайза была такой. Она провела три светских сезона в Лондоне и два – в деревне, прежде чем подчинилась воле отца-торговца, решившего, выдать ее замуж за аристократа.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16