Чарити отдала шляпку и ридикюль горничной и уже начала подниматься по лестнице, когда из своего кабинета, расположенного в задней части дома, появилась Лайза и подошла к ней.
      – Я и понятия не имела, что уже так поздно, – заметила Лайза, взглянув на крошечные часики, пришпиленные к ее платью. – Время одеваться к обеду.
      Она обняла Чарити за талию, когда они шли по ступенькам наверх.
      – Как тебе понравилась прогулка с Чадом? Где вы были – в Египетском зале?
      Чарити покраснела.
      – Да, было очень хорошо.
      Она колебалась, не зная, рассказать старшей сестре о своем «вероломстве» или нет, но тут Лайза заговорила первой.
      – Ты помнишь, что сегодня ты обедаешь одна? Ты же знаешь, мы с мамой едем в Карлтон-хаус.
      – Ух, как бы мне хотелось поехать с вами! Я никогда не была внутри резиденции регента.
      – За что ты должна только благодарить Бога, торопыжка, – ответила с кислой миной Лайза. – Наверняка будет невыносимая давка и духота, по крайней мере четыре дамы упадут в обморок из-за жары, а еще две или три последуют их примеру – просто потому, что сочтут шумное общество неподходящим для себя.
      Позже, тем же вечером, когда Лайза скользила с леди Бернселл вдоль одного из сверкающих коридоров Карлтон-хауса, она осознала верность своих слов. Сегодня вечером гости были собраны не по тому более демократичному принципу, которому изредка следовал регент – когда высокородные и влиятельные особы перемежались с людьми более низкого сословия. Их приглашали потому, что кого-то их августейший хозяин находил очаровательным, кого-то – умным или просто был в расположении духа выказать кому-то милость. Сегодняшнее торжество означало, что Сезон официально открыт – этот званый вечер был первым в ряду самых грандиозных светских увеселительных мероприятий года. По такому случаю вечерний прием принца могли посетить лишь сливки высшего общества.
      Лайза внутренне улыбнулась. Ее положение в высших кругах было прочным и могло обеспечить ей приглашение, которым она была бы обязана только самой себе. Но она чувствовала, что на этот вечер ее пригласили, возможно, еще и потому, что ее отец много лет был одним из закадычных друзей принца.
      Лайза оценивающе смотрела по сторонам. Они только что вошли в Малиновую туалетную комнату с ее обилием ярко-красных мягких ковров, украшенных вытканными на них знаками отличия ордена Подвязки. Вся комната была просто заставлена бесценными произведениями искусства, мерцавшими в хрустальных капельках трех массивных люстр. Лайзе показалось, что ее заперли в огромной, набитой драгоценностями шкатулке.
      – То ли еще будет, когда вы увидите, какую он отгрохал новую оранжерею, – раздалось где-то у ее локтя. Она быстро обернулась и увидела улыбавшегося ей Джайлза.
      Она приветствовала его милой улыбкой и повернулась, чтобы окликнуть мать. Леди Бернселл была увлечена разговором со своим неизменным обожателем, мистером Вэрбартоном.
      – С кем вы приехали? – спросила Лайза.
      – С мужем сестры, Фарнверсом, – ответил он с усмешкой. – Обычно я избегаю шумных приемов, которые дает Принни, даже когда меня туда усиленно приглашают – там всегда такая давка. Но Фарнверс вдруг почувствовал, что ему необходима поддержка – один он вряд ли был бы в состоянии столкнуться нос к носу с регентом сегодня вечером. Вас это удивляет? Дело в том, что он дал его высочеству очень скверный совет по поводу фабрики в Кеттеринге. Бедный Принни потерял кучу денег на этом.
      – А ваша сестра тоже здесь?
      – Сьюзи? Нет. Она в любой момент может одарить нас четвертым ребенком, вы же знаете. Вы выглядите сегодня просто великолепно, Лайза. Вы словно похитили красоту у всех женщин сегодняшнего вечера – даже у этих прелестных нарисованных леди на потолке. Вы ничего не имеете против такого сравнения?
      – Конечно нет, – она засмеялась, взглянув наверх. – Хотя я вряд ли сегодня в форме, тем более, чтобы соперничать с Венерой и ее свитой.
      На самом деле Лайза намеренно одевалась с особой тщательностью к сегодняшнему вечеру, сознавая важность этого мероприятия. И она знала, что в своем платье-чехле из лазурного неаполитанского шелка, поверх которого парила воздушная серебристая туника, она выглядит как нельзя лучше.
      – Я заявляю, – сказала леди Бернселл, вмешиваясь вместе с генералом в разговор, – что во всем доме нет ни одной прохладной комнаты. – Она энергично обмахивалась веером. – Джордж, если вы немедленно не проводите меня в сад, я просто погибну от жары!
      – Ах, – ответил ее кавалер, пожимая ее затянутые в перчатку пальцы. – Хотелось бы надеяться, что вы даже упадете в обморок – тогда бы я мог отнести вас туда на руках.
      – Не при детях, Джордж, – со смехом ответила ее светлость.
      Лайза, улыбаясь, смотрела, как эти двое смешались с толпой и скрылись из вида.
      – Неплохая пара, а? – спросил Джайлз.
      – Они неравнодушны друг к другу, – ответила Лайза. – Но кончится ли это браком – это уже другой вопрос.
      – Так вы не против? Я имел в виду – ваш отец умер всего два года назад. Я думал…
      – О нет. Я счастлива за нее. За них обоих. Мама и папа были совершенно счастливы вместе, и, хотя, конечно, она не чувствует к сэру Джорджу той любви, которая связывала ее с отцом– той единственной любви на всю жизнь, – она весьма привязана к сэру Джорджу. Я рада, что ей хорошо и весело в его обществе.
      – Ах, – задумчиво ответил Джайлз. – Тогда вы чувствуете… О Господи! – воскликнул он, не договорив фразу.
      Лайза удивленно посмотрела на него, а потом, следуя глазами за его взглядом в конец коридора, увидела высокого джентльмена, поглощенного разговором, – пламя свечей отражалось медными бликами на его волосах.
      – Чад!
      Она едва прошептала его имя, но он вдруг обернулся, чтобы взглянуть ей прямо в глаза. Мгновенно разговоры вокруг нее словно умолкли, и она опять испытала знакомое ощущение, что они одни, хотя в Карлтон-хаусе было полным-полно гостей. По его взгляду Лайза поняла, что он остро ощущает ее присутствие, но через минуту Чад опять отвернулся и продолжил прерванный разговор.
      – Интересно, как он тут оказался?
      Лайза резко повернулась к Джайлзу, но прошла целая вечность, прежде чем смысл сказанного им дошел до нее.
      – Оказался тут? – спросила она безучастно.
      – Или, вернее, как он получил приглашение? – Джайлз вытянул шею, чтобы получше рассмотреть его поверх голов других гостей.
      – Что с вами, Джайлз? Вы говорите так, словно он – изгой в обществе.
      – Ну нет, это не так…, но все же вряд ли кто-либо думает, что его ждут с распростертыми объятиями у домашнего очага Принни – я это хотел сказать. Ах, простите, – поспешно поправился он, – я все не хотел говорить вам, Лайза… но слухи становятся все более зловещими. Надеюсь, Чад не попадется сегодня под руку какому-нибудь язвительному снобу.
      Лайза внутренне напряглась и ответила с некоторым раздражением:
      – Уверена, Чад сам позаботится о себе.
      – О-о, но… – Джайлз умолк и оправился от удивления. – Конечно, я не имел в виду, что весь Лондон ополчился против него. Я просто надеюсь… – добавил он, а потом, нахмурившись, продолжил весьма неуверенно: – Я просто надеюсь, что его друзья не повернутся к нему спиной, как они это сделали тогда.
      Лайза ничего не ответила, а только обернулась, чтобы поприветствовать свою знакомую, которая проходила мимо. Когда она вновь взглянула в сторону Чада, тот уже исчез.
      Несколько мгновений спустя в поле зрения появился сам принц, вызвав давно ожидаемую суматоху и волнение. Как сверкающий пузырь, плывущий в пене шелка и драгоценностей, он шел вдоль шеренги своих подданных, останавливаясь то там, то здесь, чтобы обменяться любезностями, поцеловать ручку или одарить августейшей улыбкой. Наконец он дошествовал и до Лайзы, и его оценивающий взгляд скользнул от драгоценностей, поблескивавших в ее локонах, до расшитого серебром края ее воздушной юбки.
      – Леди Элизабет! – воскликнул он, коснувшись надутыми губами кончиков ее пальцев. Отчетливый скрип сопроводил это движение, и Лайза еле удержалась, чтобы не наморщить нос от сильного запаха его духов. – Как всегда, вы выглядите очаровательно.
      Похотливая искорка во взгляде принца была настолько заметна, что Лайза залилась краской, когда произносила в ответ какую-то светскую фразу.
      – Давно вы не радовали нас своим присутствием, леди Лайза. Мы вас не видели с… да, да, с тех самых пор, как праздновали победу в июле прошлого года.
      – Память вам не изменяет, ваше высочество, – вежливо ответила Лайза. – Я имела честь быть приглашенной на праздник на свежем воздухе, который вы устраивали здесь в прошлом июле.
      – Ах! – с охотой согласился он. – Так вам тоже понравилось? Мне кажется, все было великолепно.
      – В самом деле, сир, это было просто незабываемо.
      Лайза вспомнила невозможную толчею сотен гостей, втиснутых в зал, специально созданный по этому случаю Джоном Нэшем.
      – Шатер из муслина, – продолжила она, – это можно было сделать только в порыве истинного вдохновения. Такой парящий, полный света – и такой нарядный, праздничный.
      Конечно, она не стала упоминать, что от обилия цветов – букетов и шпалер, призванных скрыть от глаз гостей игравший в центре зала оркестр, у многих просто разболелась голова, так силен был их аромат.
      – Ну еще бы! – подхватил регент. – У нас был отличный повод для торжества. Отменный повод. Битва при Тулузе, как вы знаете, была одним из самых славных моментов нашей истории.
      Его густо напомаженные волосы едва колыхнулись, когда он поднял голову вверх и посмотрел на потолок – туда, где богиня любви вальяжно расположилась на природе, окруженная девицами, напоминавшими пастушек.
      – Мы знали, когда вели наши войска по склонам Монт Равэ, что это будет решающая битва в войне на полуострове. Какмного храбрых парней и галантных кавалеров отдали там свои жизни!
      Его глаза заблестели, словно зажженные воспоминаниями, и Лайза благодарила Бога, что у нее не вытянулось от изумления лицо. Может, она ослышалась? Он говорил так, будто это он сам вел войска, а ведь весь мир знает, что нога его не ступала в Испанию… по крайней мере в качестве полководца – это уж точно.
      С усилием вернувшись к действительности, регент слегка тряхнул головой, послав сейсмическую волну по блесткам, которыми был расшит его мундир, и орденам, обильно украшавшим его грудь. Он опять наклонился над рукой Лайзы.
      – Мы так рады, что вы решили украсить собою наш скромный вечер.
      Пожав ей руку, он запечатлел на ней долгий поцелуй. Когда принц наконец выпрямился, он коротко кивнул Джайлзу, на которого потом в течение пары секунд смотрел, явно не узнавая, а затем продолжил свое шествие по переполненной гостями комнате.
      Лайза и Джайлз обменялись веселыми взглядами.
      – Фюйть! Вот так-так! – тихо присвистнул Джайлз, словно не веря своим ушам. – Получается, что Принни воевал вместе со своим царственным папа. Вел войска на Монт Равэ. Каково?
      – Тс-с, негодник, – ответила Лайза, подавляя смех. – А то нас обвинят в государственной измене.
      К ним приближались их друзья, и Лайза оказалась далеко от Джайлза, унесенная «кильватерной струей» гостей, бурлившей позади регента и его свиты.
      Только несколько часов спустя, когда шумное празднество готовилось плавно перетечь в обед, Лайза снова увидела Чада. Она позволила Джайлзу проводить ее, оказавшись таким образом снова в его обществе, когда толпа гостей двинулась сквозь Овальный салон, украшенный античными статуями и терракотовыми фигурками. На этот раз она услышала голос Чада еще до того, как увидела его, и внутренне напряглась, когда женский немного визгливый голос ответил на его светскую фразу. Сердце ее сжалось от внезапной боли. Она заметила, что этой дамой была Кэролайн Пул. «Был ли он ее кавалером на этот вечер?» – подумала Лайза с бьющимся сердцем. Может быть, благодаря ей он получил приглашение на сегодняшний раут? Ведь всем было хорошо известно, что ее отец был одним из близких друзей принца.
      Лайза намеренно повернулась спиной, не желая смотреть туда, откуда доносился его выразительный баритон, но Джайлз намеренно повел ее вперед.
      – Локридж! – воскликнул он тоном приятного удивления.
      Чад обернулся и, поздоровавшись с Джайлзом, наклонился над рукой Лайзы, затянутой в перчатку. Кэролайн выразила радость по поводу их неожиданной встречи.
      – Хотя мне хотелось бы, чтобы они поскорее объявили о начале обеда, потому что я просто умираю с голоду и… о Боже! Я сейчас растаю от этой невыносимой жары! По-моему, все остальные уже тоже изнемогли. Какая ты сегодня очаровательная, леди Лайза!
      Глаза Кэролайн скользнули к сапфирам на шее Лайзы, и во взгляде ее ярко-синих глаз с зеленоватым оттенком она прочла стоимость своих драгоценностей – так ясно, словно могла слышать щелканье костяшек на счетах. Улыбнувшись, Лайза пробормотала в ответ какой-то комплимент – сама Кэролайн выглядела довольно безвкусно в платье из красного атласа, по которому были разбросаны мелкие розочки.
      – Признаться, я удивлен, – сказал через минуту Джайлз, – что вы разговариваете друг с другом.
      Его взгляд скользнул от Чада к Лайзе, и оба они ответили Джайлзу вопросительным взглядом.
      – Просто я подумал, что теперь вы можете быть на ножах, после заключенного пари – оно дает столько почвы для вражды.
      Чад резко повернулся к Лайзе, а Лайза – к Джайлзу.
      – О чем вы говорите? – спросила она с нарочитой веселостью.
      Джайлз игриво пригрозил ей пальцем:
      – Ну, ну, дитя мое. У меня тоже есть свои источники. Я не знаю наверняка, какие были ставки, но слышал, что они весьма удивительны.
      Лайза посмотрела на Чада.
      – Я удивлен, что ее светлость не доверила вам эту информацию, – ответил Чад чуть презрительно. Прежде чем Лайза смогла открыть рот, чтобы разуверить Чада, сказать, что не от нее Джайлз узнал о пари, он продолжил: – У леди Лайзы есть кое-какая собственность, подвеска королевы, может, вы уже слышали об этом.
      Бледные глаза Джайлза широко раскрылись, и он порывисто обернулся, чтобы взглянуть на Лайзу.
      – Вы мне не говорили, что подвеска у вас!
      Брови Лайзы приподнялись, когда она уловила гнев в его голосе, но в следующую секунду он уже улыбался.
      – Простите меня, конечно, у вас нет причин вести со мной доверительные разговоры о ваших сделках. Просто… просто мы говорили с вами о ней предыдущим вечером, и вы ничего не сказали.
      – Да, я ничего не сказала, – резко ответила Лайза. – Как вы справедливо заметили, мои сделки – это мои дела, и я не расположена трезвонить о них всему миру.
      Она быстро взглянула на Чада: он недоверчиво улыбнулся.
      – Но это так потрясающе интересно! – воскликнула Кэролайн. – Какая подвеска? И что вы поставили в ответ, Чад?
      Чад стал снисходительно объяснять условия пари, тогда как Лайза слушала его с возрастающим гневом. Она считала пари их сугубо личным делом и ощутила прилив негодования, когда все это выплыло наружу.
      – А-а, вот оно что, значит, это ты – таинственный владелец Брайтспрингс, – сказал Джайлз, и глаза его странно поблескивали. – А бедная Лайза много лет оплакивала его потерю. Нашел орудие мести, старина?
      Прежде чем Чад смог ответить, сзади на него налетела монументального вида матрона, которая быстро начала извиняться. Однако при виде обернувшегося к ней Чада ее лицо застыло в недоумении, и, слегка ему поклонившись, она пошла дальше, ничего не сказав.
      – Что такое?! Это же леди Мурхэвен! – возопила Кэролайн. – Что это с ней? Вы можете подумать, что мы никогда прежде с ней не встречались, но это не так! Всего две недели назад мы были на ее вечернем приеме.
      – Да, – пробормотал Чад. – Кажется, я вызвал в этом городе эпидемию забывчивости.
      Джайлз обменялся многозначительным взглядом с Лайзой, прежде чем сказать в замешательстве Чаду:
      – Послушай, старина, мне жутко неприятно… в общем, я слышал… но я не знал… – он замолчал и вздохнул. – Скажи, что я могу сделать для тебя? Если ты хочешь уйти отсюда до того, как напорешься на новую неприятность, я буду счастлив, если…
      – Уйти? – Кэролайн почти взвизгнула. – О чем вы говорите?
      Она стремительно обернулась к Чаду:
      – О чем это он говорит? Что такое с леди Мурхэвен? Какая неприятность?
      – Черт побери мой проклятый язык, – сказал Джайлз, прежде чем Чад мог ответить. – Я думал, вы слышали сплетни. Я не должен был ничего говорить.
      Кэролайн отступила на шаг от Чада, и, когда она заговорила, взгляд ее был холодным.
      – Какие сплетни? Есть что-то, чего я не должна знать, Чад?
      Ясный, отчетливый голос Лайзы вмешался в разговор.
      – Господи, да когда в свете не было сплетен, мисс Пул? – сказала она прохладно. – Не могу представить, чтобы кто-то придавал им значение. Как, разве вы не слышали самые свежие? Это касательно герцога Элбмэрла и графини Версинг. Можете вообразить себе что-нибудь более нелепое? Им обоим уже за восемьдесят, насколько я помню.
      Лайза была изумлена спокойствием, с которым все это сказала, потому что за считанные секунды она пережила целую бурю чувств: от желания влепить Чаду пощечину до жгучей потребности выцарапать глаза леди Мурхэвен, а заодно и злосчастной мисс Пул – за то, что та причинила ему боль. В тот момент Лайзе казалось, что она вот-вот взорвется.
      – Вы совершенно правы, Лайза, – в голосе Чада была улыбка, но она мгновенно пропала, когда он обратился к Джайлзу: – Благодарю тебя за участие, старина, но я пока еще молодцом. Сплетня – как и удача – непостоянная и непредсказуемая особа. На твоем месте я бы имел это в виду.
      – Может, кто-нибудь объяснит мне, что все это значит? – сказала Кэролайн капризным тоном. – О Боже! – продолжила она, прежде чем кто-то смог ей ответить. – Сюда идет его высочество! Может, наконец, мы сядем за стол!
      По мере того как принц продвигался по комнате, толпа расступалась перед ним, и когда он приблизился к маленькой группке, путь его был совсем свободен. Регент одарил Лайзу ослепительной улыбкой, но при виде Чада глаза его широко раскрылись – он его тоже узнал.
      – Локридж! – окликнул он.
      Лайза чуть не раскрыла рот от изумления. Откуда мог принц знать Чада? Неужели зловещие слухи достигли даже ушей регента? Неужели он идет к Чаду, чтобы велеть ему покинуть дом?
      – Локридж, старина! – Принц обрушил на него всю мощь своей милостиво-очаровательной августейшей улыбки. – Тебя-то я и искал весь вечер!
      Краешком глаза Лайза заметила, как у Джайлза изменилось выражение лица.
      Чад шаркнул ногой и проговорил какое-то любезное приветствие.
      – Как я понял, ты ожидаешь гостей, – заметил принц.
      – Да, сир. Надеюсь, вы знаете сэра Уилфреда Бэскомба? Он взял меня к себе на работу, когда я только приехал в Калькутту, и с тех пор мы – большие друзья. Он и леди Бэскомб прибудут на следующей неделе, и их визит будет весьма продолжительным.
      – Отлично! Вы все трое должны прийти ко мне на скромную пирушку, которую я устраиваю в конце этого месяца. Ничего выдающегося – ну, ты понимаешь, просто вечерок для нескольких старых закадычных друзей, – он дружески похлопал Чада по плечу. – Обязательно приходи, Локридж, а не то уж я тебе задам! Я уже велел им посадить тебя рядом с собой сегодня за обедом.
      Он галантно поклонился Лайзе и Кэролайн и увел от них Чада.
      – Я знаю, у тебя есть друзья на фондовой бирже, – продолжал он, и голос его стал слабеть, по мере того как они удалялись. – И я все слышу кое-какие интересные слухи…
      Когда уже ничего нельзя было разобрать, все остальные молча повернулись друг к другу, словно лишившись дара речи, и Лайза была удивлена, заметив, как выражение явного неудовольствия проступило на лице Джайлза.

      – Ты хочешь сказать, – чуть не задохнулась от изумления Чарити, и брови ее взлетели чуть ли не выше лица, – что Чад– нашЧад – на дружеской ноге с принцем-регентом?
      – Вот именно, – ответила со смехом Лайза. – С самого обеда принц просто не выпускал его из виду. А леди Мурхэвен, которая перед этим разве что не фыркнула ему в лицо, стала сама учтивость.
      Чарити ответила ей восхищенным смехом. Обе сестры сидели в высоко поднятом над землей фаэтоне Лайзы, мягко катившемся по парку. Час променада был в полном разгаре, и им приходилось без конца обмениваться приветствиями с друзьями и знакомыми, прогуливавшимися верхом, пешком или в модных колясках.
      Обе леди Рашлейк, по всеобщему мнению, зыглядели превосходно – настолько прелестно, что могли бы посрамить своей красотой даже саму дышавшую свежестью чаровницу весну, ежели бы она материализовалась в облике живой дамы. Чарити была одета в платье изысканного оттенка своего любимого розового цвета, подчеркивающего ее нежный румянец, а на Лайзе было элегантное платье для прогулок в экипаже из бледно-лимонного твидового шелка, оттенявшее ее золотистые локоны.
      Лайза вдруг почувствовала, как у Чарити перехватило дыхание, и, обернувшись по направлению ее взгляда, увидела Джона Вэстона, приближавшегося к ним в скромном двухколесном экипаже. Рядом с ним сидела его сестра Присцилла. Выражение лица Лайзы сразу же стало натянутым, когда он поклонился и приподнял шляпу, приветствуя ее, а потом бросил теплый взгляд на Чарити.
      – Добрый день, мистер Вэстон, – сказала Чарити, едва дыша.
      – Добрый день, – ответили в один голос брат и сестра.
      Лайза молча кивнула, и слабая улыбка дрогнула на ее губах. Джон, казалось, хотел остановиться, но Лайза, все с той же расхолаживающей улыбкой на губах, проехала мимо них с изящной небрежностью.
      – Ну как ты можешь, Лайза! – Чарити порывисто повернулась к сестре. – Это же ужасно грубо.
      Лайза приподняла брови.
      – Джон хотел остановиться и поговорить с нами, – продолжила с негодованием Чарити, – а ты просто умчалась от них. И Присцилла, конечно, тоже, – добавила она.
      – Но мы едва знаем мистера Вэстона, – ответила Лайза приятным и рассудительным тоном. – Уверена, улыбки было вполне достаточно.
      – Лайза, – процедила Чарити сквозь стиснутые зубы. – Почему ты с ним так свирепа?
      Лайза бросила удивленный взгляд на свою сестру.
      – Напротив, я всегда очень любезна с ним.
      – Ты любезна со всеми– даже с теми сморчками, что ищут твоей руки для танца. Но им ты отвешиваешь такую ослепительную улыбку недвусмысленного равнодушия, что они мгновенно чувствуют себя упавшими с небес в сточную канаву. Именно так ты и обошлась сейчас с Джоном. И… – продолжила она с воинственным блеском в глазах, – и мне это совсем не нравится!
      – Чарити! – Лайза пристально посмотрела на сестру. – Я должна понять… ты мне сейчас говоришь, что тебя серьезно интересует Джон Вэстон?
      Чарити вовсе не собиралась сказать ничего подобного – по крайней мере не теперь, но при этих словах губы ее сжались в тонкую линию, а блеск в глазах стал еще более дерзким.
      – Да, меня очень интересует Джон Вэстон. Он много выше всех этих хлыщей, за которых ты мечтала выдать меня замуж весь этот год. И, если честно, меня изумляет, как ты не чувствуешь его достоинства и… силу его характера, его ум и…
      – Чарити! – воскликнула Лайза. Она в ужасе смотрела на сестру, на ее раскрасневшиеся щеки и дрожащие локоны. А как часто вздымалась ее грудь! – Я и понятия не имела! Дорогая моя, так дело не пойдет. У тебя безукоризненное происхождение и воспитание, красота и более чем приличное состояние. Ты же всерьез не думаешь, что можно швырнуть это все в…
      – Если ты скажешь еще хоть слово, – взорвалась Чарити, – я выйду и пойду домой пешком!
      Быстро оглядевшись, Лайза заметила, что они уже начали привлекать любопытные взгляды прохожих. Она глубоко вздохнула и опять повернулась к Чарити.
      – Моя дорогая, я не собираюсь устраивать с тобой перепалку в центре Гайд-парка. И у меня нет желания чернить того, к кому, очевидно, ты прониклась нежными чувствами. В любом случае этот вопрос лучше обсудить дома.
      При этих словах она подняла руку, приветствуя проходившего мимо знакомого. Чарити негодующе откинулась на подушки фаэтона и сидела мрачнее тучи несколько минут, пока не стала осознавать, какое зрелище для окружающих она из себя представляет. ПриродНое мягкосердечие пришло ей на помощь, и, поняв, что хандра ни к чему хорошему не приводит, она сменила тон.
      – Смотри, Лайза, – сказала она примирительно. – Это лорд Майнивер машет тебе рукой? А кто это рядом с ним? Касси Фредерик?
      Лайза улыбнулась, оценив отходчивость Чарити.
      – Да, кажется, мать Касси близка к успеху, так долго и упорно подсовывая свою дочь его сиятельству. По-моему, дело в шляпе.