Тем не менее никто из смотревших на нее не смог бы догадаться, что она была далеко не в радужном настроении. Оживленная, в изысканном пышном платье абрикосового цвета под туникой из тончайшего воздушного газа, она смеялась и слегка флиртовала, очаровывая не одного мужчину блеском своего ума и красоты. Она дважды танцевала с Реджи Хопгудом и позволила сэру Джорджу Томблинсону проводить ее к обеденному столу. Лорд Кромэнти принес ей шампанского.
Конечно, не обошлось без Джайлза. Увидев его голову, склонившуюся над ручкой красневшей молодой дебютантки, она отвернулась, желая избежать встречи с ним. Однако позже, когда она случайно заметила, что он смотрит на нее с подавленным видом, Лайза оттаяла. Она была приятно удивлена, что во время танца, который она ему милостиво подарила, его разговор был чем-то исключительным. Он развлекал ее, как и всегда, изящным потоком свежайших сплетен и метких словечек. Он не говорил ничего, что могло бы быть названо личным. К тому времени, как он ей поклонился и передал ее в руки следующего партнера, Лайза опять почувствовала себя спокойно. После этого Джайлз исчез в комнате для игры в карты и не появлялся в течение всего вечера.
Позже Лайза оказалась вовлеченной в разговор с сэром Уилфредом и леди Бэскомб.
– Завтра? – спросила в изумлении Лайза. – А я и не знала, что вы собираетесь покинуть нас так скоро. Куда вы поедете?
– Навестить сына и его семью в Суррее, – ответила леди Бэскомб. – Мы пробудем там месяц, а потом отправимся к дочери в Сомерсет, где будем с наслаждением нянчить внучку, которую мы еще ни разу не видели.
– А после этого, – вмешался сэр Уилфред, – мы начнем слоняться по стране с разными визитами в другие семьи и к нашим друзьям. И только потом вернемся в Лондон, чтобы опять беспокоить Чада своим присутствием.
– Чепуха! – засмеялась Лайза. – Вы же знаете, Чад до смерти хотел, чтобы вы к нему приехали. Он будет так разочарован, когда вернется и не найдет вас здесь.
Лицо леди Бэскомб омрачилось.
– Бедный мальчик! Я молю Бога, чтобы никто не погиб во время этого обвала на его шахте. Но боюсь, это напрасная надежда.
Лайза окинула взглядом толпу танцующих, сверкавшую драгоценностями.
– Здесь словно в другом мире, – проговорила она еле внятно и тихо. – Как мы можем жить так бездумно и шумно – среди несчастий, которых так много в любом уголке этого мира!
– Какие мрачные мысли в такой веселый вечер!
Лайза обернулась и увидела друга Чада, лорда Уайссенхэма.
– Надеюсь, теперь настал черед моего танца, – сказал он, когда оркестр заиграл быстрый контрданс.
– Ох, Джеми! Мне сейчас не до танцев, – возразила она, улыбаясь. – Может, мы просто немножко посидим? Хорошо?
Она жестом указала на одну из мягких скамеек, стоявших вдоль стен зала.
– Конечно, – ответил он с глубоким поклоном.
Когда они медленно удалялись прочь от танцующих, Лайза слегка кивнула, здороваясь с Кэролайн Пул, которая скользила по паркету в объятиях джентльмена, единогласно признанного заядлым распутником и повесой. Немного визгливый смех Кэролайн разносился по залу, когда они кружились в танце.
– Видимо, она не скучает по Чаду, правда? – презрительно заметил Джеми.
Лайза ошеломленно посмотрела на него. Он усадил ее на скамейку и сам сел рядом.
– Так события развиваются в этом направлении? – спросила она осторожно, перебирая складки своей воздушной юбки.
Джеми громко рассмеялся:
– Упаси Бог, нет! По крайней мере, зашло не так далеко, как некоторые могут подумать. Просто она вешается на него, когда они вместе.
Джеми посмотрел в сторону и нахмурился. Лайза вопросительно приподняла брови.
– Есть новости о вашей подвеске? – неожиданно спросил Джеми.
– Нет, но, кажется, Чад думает…
– Вы хоть что-то знаете о том, когда он вернется в Лондон?
Она напряглась.
– Чад не делился со мной мыслями по поводу своих поездок. Мы не…
– Простите меня, Лайза. Просто мы… мы слышим кое-что… иногда очень странное.
Лайза замерла.
– Что именно странное?
Джеми неуютно заерзал на месте.
– Что Чад… что он…
– Что его подозревают в краже подвески королевы?
– Итак, вы уже тоже слышали сплетни. – Джеми испустил глубокий вздох. – Да, это и много чего еще. Что Чад потерпел финансовый крах, потому что тратит больше, чем может себе позволить, и теперь, если иметь в виду обрушившиеся на него напасти…
– И, – закончила Лайза голосом спокойной угрозы, – его отчаянное положение становится отличным убедительным мотивом кражи пресловутой драгоценной штучки из дома его друзей.
– Да, так говорят. – Джеми кивнул в знак мрачного согласия. – Господи, Лайза, не могу поверить, что все начинается сначала.
– И я тоже.
Она резко повернулась к нему.
– Вы знаете, Джеми, когда его вынудили покинуть Англию… тогда… из-за слухов… я подумала, что это просто злосчастный рок. Но теперь… теперь я начинаю думать: а не стал ли он жертвой чьего-то дьявольского плана? – Она болезненно улыбнулась. – Наверное, это звучит очень мелодраматично.
Джеми пристально смотрел на нее.
– Может быть, но я и некоторые из его друзей думаем то же самое. Вы кого-то подозреваете?
– Нет, конечно, нет. Я не могу представить, чтобы кто-то мог ненавидеть Чада так сильно, что захотел погубить его. И я не знаю никого, кто был бы достаточно порочен для такого рода вещей. – Она покачала головой. – Может, мы говорим ерунду. В конце концов, подобные ужасы случаются только в романах, издаваемых Минервой Пресс.
Джеми опять посмотрел на нее, но ничего не сказал. Через несколько минут он отвел ее назад к толпе танцующих, где Седди Пэквуд тут же пригласил Лайзу на вальс. Седди, молодой джентльмен с серьезным выражением лица, был поглощен разговорами о Наполеоне.
– Говорят, он скоро будет готов вторгнуться в Бельгию. И ничего не делается, чтобы его остановить. На дворе скоро июнь, а эти идиоты в Брюсселе и пальцем не шевелят!
– Ну, полно, полно, Седди, – ответила Лайза успокаивающим тоном. – Уверена, герцог взял все в свои руки. У него много неотложных дел, вы же знаете. Я слышала, он все еще пытается собрать вместе силы союзников. Нелегкая работа, потому что войска, принимавшие участие в войне на полуострове, либо отправлены воевать в Америку, либо распущены.
– Да, конечно, но все же он не должен был позволять Бонапарту собирать себе подмогу по всей Франции.
– Уверена, вы правы, Седди, но музыка уже смолкла. Может, мы удалимся в буфет?
Седди, покраснев до корней волос, смущенно извинился и, бережно поддерживая ее локоть, повел в комнату, прилегавшую к залу.
Остаток вечера прошел без особых событий, но мысли Лайзы снова и снова возвращались к разговору с лордом Уайссенхэмом. Чад – жертва чьего-то недоброжелательства? Нет, все гораздо хуже, чем просто недоброжелательство. Потому что если то, что происходило много лет назад и начиналось опять, было чьих-то рук делом, то это был акт злобы, происки какой-то порочной натуры, и угроза была настолько зловещая, что граничила с преступлением.
Была уже почти ночь, когда Селкирк проводил ее внутрь дома. Лайза собиралась подняться по лестнице в свою комнату, когда из гостиной до нее донесся голос матери:
– Лайза! Можно тебя на минутку, дорогая?
Что-то в ее голосе заставило Лайзу замереть, хотя она одной ногой была уже на ступеньке.
– Господи, мама, что ты тут делаешь в такой час?
– Джордж только что ушел.
Она мечтательно улыбалась и жестом манила свою дочь в гостиную.
– Он попросил меня выйти за него замуж, – сказала она, когда они сели на стулья у камина.
– И это все? Мама, да он регулярно просит тебя выйти за него замуж вот уже полтора года.
– Да, но на этот раз я согласилась.
– Ох, мама! – только и смогла выговорить Лайза. Но потом она быстро вскочила и села на пол у коленей матери. – Я так рада за тебя! Я просто счастлива.
– Правда, дорогая? Я тоже так рада! Я знаю, тебе нравится Джордж… но я не знала, как ты отнесешься к тому, что он может стать твоим отчимом, – продолжила она, колеблясь. – Конечно, это совсем не то, что было у нас с твоим отцом, и никогда не может быть ничего похожего, но Джордж – такой…
– Именно, мама, – Лайза сжала ее руки. – Джордж будет чудесным спутником тебе в жизни, и я желаю вам обоим счастья и радости.
В ответ Летиция лишь крепко сжала пальцы дочери.
– Спасибо тебе, Лайза. Это так много значит для меня. Мне ненавистна мысль жить одной, ты это знаешь. Теперь, когда Чарити выходит замуж, и ты тоже, может… Сейчас это возможно, – рискнула она продолжить, когда Лайза отрицательно замахала руками. – Когда Чад вернулся…
– Нет, мама, – проговорила Лайза, быстро вставая. – Между мной и Чадом ничего нет, и нет никакой вероятности, что вернутся отношения, которые умерли шесть лет назад.
– Ох, моя дорогая, – ответила огорченная леди Бернселл. – Я не хотела… Может, тогда Джайлз…
Улыбка Лайзы была больше похожа на усмешку.
– Не думаю, мама.
Она заставила себя придать лицу веселое выражение и перевела разговор на более легкую тему.
– Да и потом, мы сейчас говорим не обо мне. Скажи, вы с сэром Джорджем уже договорились о дате свадьбы?
Летиция рассмеялась – к ней снова вернулось чувство юмора.
– Мы решили подождать, пока Чарити и Джон поженятся. После этого…
Обе они продолжали тихо и спокойно беседовать еще несколько минут, а потом пожелали друг другу доброй ночи, и каждая отправилась в свою спальню.
Лайза искренне радовалась счастью матери. Но как же насчет нее самой? Она была уверена, что будет желанным гостем в новой семье Летиции, но ей не хотелось мешать им.
В подавленном настроении она позволила своей горничной раздеть себя и снять драгоценности. Отпустив Прескотт, Лайза села за туалетный столик и взяла расческу. Она подняла руку и успела лишь раз провести гребнем по волосам, как ее внимание привлек негромкий звук. Это был мужской смех.
Она бросилась к открытому окну и вскоре увидела падавший на деревья в саду свет из окна соседнего дома. Теперь она могла ясно определить, кому принадлежал тот мужской голос, хотя слов было не разобрать.
Швырнув на пол расческу, она стала вглядываться в темноту, слыша биение своего сердца.
Чад был дома!
ГЛАВА 18
– Я, Чадвик Локридж, беру вас, леди Чарити Рашлейк, в свои верные соседи и друзья – отныне и навеки.
Чад стоял в центре гостиной дома Рашлейков и, церемонно склонившись над рукой Чарити, запечатлел на ней громкий поцелуй.
– Ох, Чад! – засмеялась Чарити. – Вы такой… такой выдумщик.
Затем она крепко сжала его ладонь, и лицо ее стало серьезным.
– Вы такой замечательный человек! Вы мне очень дороги.
– Не вгоняйте меня в краску, легкомысленная проказница! – ответил Чад, расплываясь в своей очаровательной улыбке. – Вы уже пренебрегли моей любовью – отпихнули эдак презрительно ножкой, – так не усугубляйте свою жестокость еще и бесстыдной лестью.
Он усадил Чарити в атласное кресло с подголовником, а сам опустился на изящное канапе рядом с леди Бернселл. Она просияла, глядя на них, и, обратившись у Лайзе, сидевшей тут же, сказала:
– Ну вот, теперь все так, как надо.
Лайза улыбнулась немного натянуто и ничего не ответила. Она была удивлена, когда Чад появился у них всего лишь через час после завтрака. Он пришел, как он сказал, чтобы официально покончить с его помолвкой с Ча-рити. Сердце Лайзы неистово забилось при виде его. О Боже! У нее не было сил смотреть в сторону Чада. Утреннее солнце превратило его красновато-коричневые волосы в сверкающие волны расплавленной меди.
Через несколько минут Чад еще раз галантно поцеловал ручку Чарити и пожелал ей всего самого лучшего в ее новых и теперь уже постоянных отношениях. Искусственная улыбка Лайзы увяла, и она была удивлена, что ее восторг по этому поводу был меньше, чем она могла бы ожидать. Конечно, она была счастлива, что Чарити и Чад больше не связаны этой курьезной помолвкой. И она была рада, что в не столь уже далеком будущем Чарити наконец соединится со своей настоящей любовью.
Но как же быть с ее собственным будущим? В течение года Чарити уедет и заживет тихой семейной жизнью среди полей Нортумберленда. Ее мать покинет дом Рашлейков вскоре после отъезда Чарити и будет жить в особняке нового мужа. Лайза вдруг ощутила себя покинутой, и неожиданно ее охватило отвращение при мысли, что ей придется жить одной. Конечно, она не сомневалась, что при желании найдет среди своих многочисленных тетушек и кузин какую-нибудь вдовушку или старую деву, которая могла бы стать ее компаньонкой, но… но это будет совсем не то, что прежде. Она едва слышно вздохнула и, взглянув на Чада, перехватила его странный вопросительный взгляд.
«Боже, как она красива!» – думал в отчаянии Чад. Ее изящная фигура, казалось, была создана специально для него – как две половинки одного и того же яблока. Сможет ли он вообще когда-нибудь смотреть на нее, не ощущая мгновенное желание ее обнять? Несмотря на все свои благие усилия, он чертовски тосковал по ней всю неделю, проведенную в Хэджмуре. Он решительнее, чем когда-либо, был настроен не поддаваться ее чарам, потому что был уверен: раз сплетни опять начинают отравлять ему жизнь, наступит момент, когда она снова отвернется от него. Но, как бы там ни было, он надеялся на более теплый прием этим утром, чем тот, который она ему оказала. Настроение Лайзы было необычно печальным и даже меланхоличным, а глаза ее приобретали оттенок ночного неба, когда она рассеянно смотрела перед собой, погружаясь в свои мысли.
– Что? – спросил он, вздрогнув, в ответ на вопрос Чарити, словно не понимая, чего от него хотят. – Шахта? Ох… Нет, разрушения были довольно серьезными, но все не так плохо, как могло бы быть. Взрыв произошел в пересмену, когда дневные рабочие уже ушли, а ночные были еще на пути к шахте.
– Но из-за чего же произошел этот взрыв? – спросила Лайза. – Я уверена, вы соблюдаете все правила безопасности на шахте. Он бросил на нее быстрый взгляд.
– Да, конечно. И этот случай – чьих-то рук дело.
– Нет! – чуть не задохнувшись, всплеснула руками леди Бернселл. – Кто мог сделать такую чудовищную вещь? И зачем?
– Я знаю, любой из определенного сорта людей готов на это ради большой суммы денег. В этом отношении нам повезло – некий незнакомец был замечен вблизи шахты незадолго до взрыва. Описание его совпадает с внешностью некого типа, которого активно ищут власти в связи с целым набором преступлений. Его зовут Джип Махоуни.
Лайза, внезапно насторожившись, резко повернулась к Чаду:
– Вы хотите сказать, что кто-то заплатил за уничтожение вашей шахты? Господи, да могли погибнуть тысячи людей!
– Да, – ответил Чад ровным голосом. Он смотрел на нее почти в упор.
– Эти разрушения дорогостоящие? – озабоченно спросила Лайза. – Потери могут?.. Ну, в общем…
Чад покачал головой:
– Убытки минимальны – просто даже не о чем говорить. В конце концов, шахта была застрахована, но этот взрыв создает определенные проблемы. На несколько месяцев прекратится выпуск продукции, и что гораздо хуже, если учесть еще и пожар на моей шелковой фабрике, – может сложиться впечатление, что меня сглазили, что от меня одни только несчастья и что все мои начинания изначально обречены на провал.
– Господи, но это же глупо! – воскликнула Чарити.
– Даже если бы это было и так, дорогой мальчик, – вмешалась леди Бернселл, – какая разница, что подумает кучка денежных мешков?
Обе дамы засмеялись, но Лайза не разделяла их веселья.
– Все не так просто, мама, – медленно проговорила она, глаза ее были устремлены на Чада. – Преуспевающие предприниматели с кучей денег, которые они могли и хотели бы куда-нибудь вложить, будут избегать неудачника. Заказы на его продукцию и товары прекратятся, если они сочтут его ненадежным, и у него будут трудности с наймом квалифицированной рабочей силы, потому что рабочие будут думать, что работа у него связана с риском.
– Ох! – вырвалось в один голос у Чарити и леди Бернселл, и глаза их широко раскрылись.
– И теперь, – продолжила Лайза, – с этими сплетнями… Ох!
Ее собственные глаза округлились от ужаса, ведь она почти выдала свои чувства. Лайза больно прикусила губу.
– И теперь, – закончил за нее Чад, – когда по Лондону гуляют слухи, что я стащил подвеску Лайзы, моя репутация будет такой же чистой, как речной ил.
Чад казался странно оживленным и даже веселым, когда произносил эти слова с таким малосимпатичным содержанием, и Лайза взглянула на него озадаченно. Он встал с канапе, заявив, что после недельного отсутствия у него скопилось много дел.
Лайза пошла с ним до холла, и, прежде чем позволить Селкирку проводить его, он остановился и взял ее руку.
– Насчет подвески… – начал он, но Лайза поспешно его перебила.
– Все не так плохо, как может показаться, Чад. Это всего лишь кучка ограниченных, мелочных и злобных людей, которые нарочно разносят по городу слухи о вашей так называемой краже.
– Да, – сказал он, рассуждая вслух. – Хочется верить, что это только маленькая кучка, но она исключительно речиста.
Он так выразительно посмотрел на Лайзу, что у нее перехватило дыхание. Он сделал движение, словно хотел поднести ее руку к своим губам, но внезапно остановился, и уже в следующее мгновение в выражении его лица произошла резкая перемена. Чад выпустил ее руку.
– Думаю, я должен быть благодарен, – сказал он холодно, – что вы, по крайней мере, не в их числе.
– Чад! Как вы можете! Разве я…
– А почему бы и нет? – его зеленые глаза приобрели уже знакомый оттенок мутного бутылочного стекла. – В конце концов, я мишень для всякого, кому захочется ткнуть в меня пальцем. В последний раз, когда сплетники захлебывались от восторга, смакуя мои будто бы доказанные грешки, вы почти были на их стороне.
Лайза побледнела, как мел, но резкая отповедь, которая была уже у нее на губах, осталась несказанной из-за появления Селкирка. В следующую минуту Чад резко повернулся и, прежде чем она смогла найти ответ, вышел из холла. Какое-то время Лайза стояла, словно остолбенев, а потом, вместо того чтобы вернуться в гостиную, бросилась вверх по ступенькам в свою комнату, где в слезах упала на кровать.
Она чувствовала себя раздавленной его словами. Он с таким же успехом мог бы ударить ее. Господи! Как она могла быть такой глупой! Как могла подумать, что его чувства к ней потеплели? Ее по-детски упрямая выходка, когда ей так захотелось вернуть его любовь, ну хоть просто привлечь внимание, тогда, много лет назад, во время их ссоры, – она была неправильно понята им, и никогда больше он не будет ей доверять! Конечно, она ничем не может доказать ему свою веру и преданность.
Но, с другой стороны, думала Лайза, почему она должна ему что-то доказывать? Выворачивать перед ним наизнанку свою душу? Разве сам он все это не может увидеть? Не хочет? Как мог он хоть на секунду подумать, что она его предала? А может – и от этой мысли она похолодела – может, он не хочет возврата страстного чувства их прежней любви? Конечно, он ее поцеловал – это же было, но он ясно дал понять, что его объятиями она обязана совсем не любви. Лайза чуть не застонала. Ничего, ничего… А ей все равно! Если уж он решил похоронить все то, что было между ними, – ради Бога, она с радостью сделает то же самое. Ну конечно! Пока он не попался ей на улице три месяца назад, она даже и не вспоминала о нем!
Лайза подошла к окну и стала беспокойно смотреть туда, где июньское солнце набросило кружевную испанскую мантилью теней на странно притихшую площадь. Ну, даже если все и так, размышляла она, но в душе она была вынуждена допустить, что все иначе, – все же он безо всяких усилий отвоевал часть ее души, которая грозилась превратиться из части в единое целое. И тут все защитные ухищрения Лайзы рухнули, как карточный домик. Помоги ей Господи! – потому что она безумно влюблена в Чада Локриджа.
Она почувствовала, как ее слезы рвутся наружу. Может, Чада и тянет к ней физически, и – видит Бог – она тоже хотела его, точно так же. Но сущность ее желания заключалась в том, что ей хотелось разделить с ним его жизнь – ее лучшие и худшие времена, смех и боль, радости и горести… И дети… Его дети… Она так хочет иметь от него детей! Господи Боже, она так жаждет его – всего его!
Она зарылась в подушку, плача от бессилия. Но что же ей делать теперь? Ходить за ним, как собака в ожидании подачки? Жадно ловить его случайную ласку? Да она лучше умрет! Пытаться завлечь его своими чарами? Ведь ей так часто говорили, что она прелестна. Лайза обернулась, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Да, наверное, это правда. Ей постоянно твердили, что она умна и находчива. Ну и что из того? Чад не раз видел ее, когда она просто была в ударе, и, однако, это его никак не задело.
Лайза в отчаянии отвернулась от зеркала. Что ж, пусть будет так – как ей это ни больно. Она много лет жила без любви – проживет и еще. Лайза заморгала, сдерживая слезы, готовые хлынуть наружу. Она не плакала из-за Чада Локриджа – и из-за кого-то другого – шесть лет, и она проклинала себя за то, что не удержалась сегодня. Ее жизнь была насыщена делами, и у нее нет времени обливаться слезами из-за самоуверенного пирата с зелеными глазами и волосами цвета бренди. И из-за своих чувств, от которых она просто погибает. У нее много важных неотложных дел. Проекты, которые нужно обдумать. Важные сделки.
Расправив плечи, она вышла из комнаты и спустилась в свой кабинет, откуда не выходила все утро.
В соседнем доме, в кабинете Чада, тоже кипели страсти. Рави Чанда не было – он отправился на кухню, чтобы разрешить возникший там небольшой спор между слугами, но Джем, ездивший вместе с Чадом в Хэдж-мур, удобно расположился в своем привычном кресле с записной книжкой наготове.
– Да, в самом деле, – весело согласился Джем, – Махоуни будет нетрудно вывести на чистую воду, и, когда это случится, он почти наверняка поведает вслух и громко немало интересного о своих трогательных отношениях с Дэвентри. Если все пойдет гладко, у нас не будет проблем с предъявлением им обоим обвинений – не только во взрыве шахты, но и в поджоге фабрики. Не говоря уже о нападении на вас неподалеку от Мервэйл-хауса.
– А как насчет подвески?
Лицо Джема расплылось в улыбке.
– Ах да, я как раз собирался поговорить с вами об этом. Я получил изрядную порцию интересной информации вчера поздно вечером. Уверен, теперь мы имеем прекрасную возможность обсудить с ним этот пикантный вопрос.
– Если отбросить предложение Рави Чанда – пригрозить оторвать ему голову в случае, если он заупрямится… что, возможно, и возымело бы эффект, – я не вижу путей заставить эту бестию признать себя виновным в преступлении. Но продолжай. Я весь – внимание.
– Отлично сказано. Я тоже вчера был весь внимание и имел собеседником кое-кого, кого очень даже стоило послушать.
Он усмехнулся, заметив вопросительный взгляд Чада.
– Меня так впечатлило сборище шпионов, снующих взад-вперед в апартаменты Дэвентри, что я проявил слабость и захотел тоже приобщиться к этому популярному месту и заиметь оттуда какой-нибудь сувенирчик, ну, скажем, листок из его записной книжки.
Его улыбка стала еще шире, когда он увидел восхищение, появившееся на лице его хозяина.
– Да, несколько недель назад я изловчился внедрить туда своего… м-м… союзника. Он служит там лакеем, но у него в этом тихом уголке еще много кое-каких интересных обязанностей. Итак, – он встал и отвесил галантнейший поклон, – с величайшим наслаждением я сообщаю, что у Дэвентри не только есть эта подвеска, но нам даже известно ее точное местонахождение.
Чад тоже вскочил на ноги.
– О Господи, Джем! Ты это серьезно?
– Серьезней некуда. Мы можем выудить у него эту штуку, стоит вам сказать лишь слово.
– Нет, нет, это не пойдет. Она должна быть извлечена только в присутствии сыщиков.
– Нет ничего проще. Вы извещаете – как зовут этого Дрозда Красная Грудка? Эту божью малиновку? Сергуд, если не ошибаюсь? – извещаете Сергуда. Одновременно вы отправляете Стогамбера – это моего человека – в контору мирового судьи и на основании его показаний с санкции судьи смело идете в хоромы Дэвентри на Арлингтон-стрит и забираете там свое имущество.
– О Боже! – Чад глубоко вздохнул. – Не могу поверить, что Дэвентри наконец у меня в руках.
Джем издал низкий грудной звук.
– И в моих тоже.
Чад с любопытством взглянул на него. – А чем вам насолил милейший мистер Дэвентри, Джем?
– Может, я вам и расскажу в свое время. А сейчас, – он потянулся, – лучше приступим к делу. Вы можете провернуть это сегодня ночью, если захотите.
– Нет, – резко возразил Чад. – Мне не хотелось бы быть замешанным в его поимке и аресте. – Он нахмурился, заметив непонимающий, озадаченный взгляд Джема. – Просто мне не хочется публично выступать в роли орудия его поражения и падения. По крайней мере до тех пор…
– …Пока леди Лайза не обнаружит крайне недвусмысленно свои более чем нежные чувства к Джайлзу Дэвентри.
Тон Чада стал жестким.
– Прости за резкость, Джем, но это не твое дело.
– Вашему обожанию… м-м… виднее, что к чему, – шутливо ответил Джем. – Но… если вы не собираетесь прибегнуть к помощи сыщиков, тогда что же? – Он воззрился на Чада со смутным подозрением, а тот спокойно улыбнулся ему в ответ. – О-о, нет, хотя я и Искренне Ваш
… Я вовсе не из тех, кто, как вы это называете, на дружеской ноге с парнями с Боу-стрит, и вовсе не хочу…
– Тогда подумай, как ты выиграешь, если будешь работать с ними в паре. Если ты поможешь Сергуду найти подвеску, он просто упадет тебе в ноги от благодарности.
Джем какое-то время поворчал, но в конце концов согласился пообщаться с сыщиками.
– Когда? – спросил он так, словно они договаривались о дате их собственной казни.
– Ну, вообще-то я не думаю, что Дэвентри куда-нибудь сорвется или попытается продать подвеску. По крайней мере в ближайшем будущем. Насколько я могу судить, главной целью кражи было уничтожить меня. Кроме того, эта подвеска известна как по-своему выдающееся произведение искусства. Ему будет очень трудно быстро продать ее.
– Это верно.
– Мне хотелось бы подождать, пока арестуют Джипа Махоуни. С той информацией, которую он выдаст, мы сможем существенно пополнить наше досье… пролить свет на многие другие грязные делишки Дэвентри. С паршивой овцы хоть шерсти клок.
– Э-хе-хе, здоровский у вас стиль, хозяин.
С этими словами Джем довольно фривольно помахал рукой и грациозно выскользнул из кабинета. Чад покачал головой, наблюдая его исход из своего кабинета и гадая, какие обстоятельства могли произвести на свет такое курьезное существо.
Потом он повернулся и рассеянно обежал глазами комнату. Какова будет реакция Лайзы на арест Джайлза и на все остальное? В душе Чад лелеял надежду, что она не любит этого ублюдка, но даже если это и не так, он не может позволить ей продолжать оставаться в неведении относительно истинной натуры негодяя.
Кстати, сегодня как раз удобный момент – вечером он увидит Лайзу. Он как-то незаметно позволил втянуть себя в роль провожатого Кэролайн Пул в Друри-Лейн, где в шекспировском «Отелло» сегодня должен был играть Кин. Чад тяжело вздохнул.
Вообще он давно обнаружил, что его имя слишком тесно связывают с именем Кэролайн – особы с довольно острыми коготками. И иногда ему казалось, что Лайза мучается из-за совершенно необоснованной ревности. Но он предпочитал не анализировать мотивы такой странной стратегии. Он знал только одно: события выходят из-под контроля. Казалось, Кэролайн старается появляться везде, где он только бывает, и ему становилось труднее и труднее избегать ее натиска. А еще ему становилось все труднее слушать ее кокетливую фальшиво-претенциозную болтовню. Если взглянуть трезво, это была сплошная глупость, сдобренная хитростью в тоге романтики. А чего стоит ее диссонирующий смех! Конечно, Чада не раз забавляли притворные чувства барышень, но тут было нечто похуже. Он был уверен, что ее интерес к нему кроется в его деньгах. И поэтому он должен срочно что-то предпринять, чтобы выбраться из ее цепких лапок.
Но тут другая мысль поразила его. А что, если Лайза приедет в театр с Джайлзом?
Чад устало потер шею и посмотрел на ворох бумаг, которые накопились на столе за время его отсутствия.
Лайза не была с Джайлзом в этот вечер, но все же она была не одна. Чад все время слышал ее чарующий смех, когда она непринужденно болтала со своим кавалером на сегодняшний вечер – красивым и подходящим по всем статьям на роль мужа лордом Фрэнсисом Мэлдраном. Чарити и Джон сидели чуть поодаль от этой пары, совершенно поглощенные друг другом. Довершали небольшую компанию сэр Джордж и леди Бернселл.
Чад внимательно рассматривал лорда Фрэнсиса. Что это он себе вообразил, что так фамильярно положил руку на спинку стула Лайзы? И как могла Лайза появиться в общественном месте в таком вызывающем декольте? Тот факт, что вырез ее простого платья из итальянского крепа был гораздо более скромных размеров, чем у многих дам в театре, его вовсе не успокаивал.
– Чад, милый, – проворковала Кэролайн. – Это леди Уиврэдж машет тебе рукой?
«Милый?С каких это пор мы на дружеской ноге?» – подумал Чад с неприязнью, нервно поправляя свой галстук.
– Вам нравится игра Кина? – внезапно спросил он Кэролайн, когда ее рука завладела его рукавом.
– О да! – Пул вздохнула и закатила глаза, хотя не смотрела на сцену и пяти минут с тех пор, как началась пьеса, – а прошло уже два акта.
– Вам нравится игра Кина? – спросил лорд Фрэнсис, и его голова низко склонилась над венцом волос, в который сегодня были убраны локоны Лайзы.
– О да, – ответила она оживленно. – Должна сказать, я согласна с теми, кто говорит: смотреть игру Кина – это все равно что читать пьесы Шекспира при вспышках молнии.
