Олесь Бенюх
      ГИБЕЛЬ "ЭСТОНИИ"
      Роман
      ОГЛАВЛЕНИЕ
      I. Пути господни неисповедимы
      II. Неистовый Дракон
      III. Сеграре значит победитель
      IV. Кучно стреляете, ребята
      V. ... - Я червь, - я Бог!
      VI. Голубое каприччо
      VII. Надежно молчит лишь мертвый
      VIII. Три меры зла
      IX. Save our souls!
      Чтобы добыть дневную дозу героина, шестнадцатилетний московский бомж убил троих человек. Остро заточил найденный на помойке кухонный нож, выбрал на Мясницкой внушительный жилой дом, поднялся в лифте на четвертый этаж и позвонил в одну из квартир. Почему именно в эту? Дверь ему приглянулась один звонок, обивка светленькая. Открыла старушка, пухленькая, седенькая, приветливая.
      - Вам... - начала было она, но парень мгновенно всадил ей нож в живот. На предсмертный всхлип бабушки из детской выглянула восьмилетняя девочка. Пришелец в два прыжка оказался возле неё и со всей силы полоснул острым лезвием по горлу. Труднее всего ему оказалось справиться с женщиной лет сорока, которую он обнаружил в кухне. Увидев окровавленный нож и дикие нечеловеческие глаза парня, она закричала. Но входная дверь захлопнулась и её никто не услышал. Она оказала сопротивление, дралась, царапалась и он нанес ей двадцать шесть ударов ножом. Обшарив всю квартиру, он нашел двести тридцать рублей, сбросил окровавленную рубашку и, надев чью-то курточку, ушел. Приобретя вожделенный наркотик, он забился в свой угол в подвале обреченной на снос многоэтажки и впал в полузабытье. В отличие от соседей по подвалу, он почти всегда получал одно видение. Ему лет пять-шесть. Летний солнечный день. Он с мамой и папой на даче. Лужайка зеленым-зелена, они втроем играют в бадминтон.Так весело, так радостно! Щебечут птицы, верещат кузнечики, подмигивают цветы. Закончив игру, ставят мангал, на углях жарят шашлык. Вкуснота - объедение!
      Вдруг откуда-то потянул ветерок. Он все резче, злее. На небе появились тучи, темнеет все сильнее и сильнее, и вот они уже затянули солнце. Ливень . Гром. Молнии. И он совсем один посреди бушующей, словно сорвавшейся с цепи стихии.
      - Мама! Папа! - кричит он и не слышит свой собственный голос. Трещат и валятся деревья, бурные, беспощадные потоки ледяной воды несут его в непроглядную темь, он чувствует, что тонет, идет ко дну.
      - Мама... Папа...
      Очнувшись, он долго, тупо смотрит на отопительные трубы, на грязные стены, на серое пятно выходной двери. Все тело словно деревянное, чужое, голова налита чугуном. Не хочется ни есть, ни пить, ничегошеньки. Но постепенно в груди начинает тлеть огонек, он разгорается, вот он уже полыхает пламенем - всесжигающим, беспощадным, неистовым. И погасить его можно только новой дозой, новой дозой, нооовоой дооозой!
      Парень через великую силу спускает ноги с топчана на пол, нащупывает нож и начинает движение к выходу. Он должен погасить горящее в нем пламя, ибо с ним нет ему жизни, как нет ему жизни и без него.
      - Люди! Разве вы не видите, как я страдаю? Что по сравнению с этим все круги ада! Уж лучше убейте меня - и сразу, сейчас, мгновенно. Я не в силах, не могу сдержать себя, я же факел, облитый смолой. Мозг горит, легкие горят, сердце горит.
      По - ща - дите!
      I. Пути Господни неисповедимы
      "Добыл золотое руно. Ээт посрамлен.
      Ясон"
      Прочитав эту записку, подсунутую под дверь его номера, Иван Росс спешно оделся и быстро пошел по пустынному гостиничному коридору к лифту. Вместо "Ясон" должно было стоять "Эхнатон". "Что это - провал? Или небрежность? - думал он. - Ведь такая подпись - логичная! - получалась по шифру Х-734. Для истинной нужно было применить шифр Н-07-23".
      Пушистый ковер скрадывал звук шагов, на нем бесконечное множество раз повторялось изображение дурашливой головы играющего тигренка. "Забавный котенок. Ласковый, - подумал Росс. - Ласковый... И коварный". Он почувствовал сзади себя чье-то дыхание и резко обернулся. За ним быстро шел китайченок-посыльный. Красная униформа, отделанная золотыми галунами и шнурками, четырехугольная высокая фуражка с фирменной кокардой "Оберой", в руках - серебряный подносик. Остановившись на почтительном расстоянии, он заулыбался, на ломаном английском поприветствовал: "Сэр, добрый вечер, сэр!"
      - Это ты принес, бой? - приветливо спросил Росс, показывая записку.
      - Моя, моя приносил, - обрадованно закивал посыльный.
      - Почему не постучал?
      - Моя будить не хотел, сэр.
      - Кто прислал? - Росс достал пять сингапурских долларов, протянул их мальчику.
      - Один леди, очень красивый, - бой беспрестанно кланялся. - Леди говорил - сэр ждет, спасиба будет. Только будит не можно.
      - И где она сейчас?
      - Леди сразу-сразу уехал. Ба-а-лшой авто, - китайченок широко раздвинул руки, показывая какой большой автомобиль увез леди. "Значит, леди, - думал Росс, спускаясь в ресторан в бесшумно скользящем лифте. Значит, провал. Записку должен был передать Чжуан. Значит, провал. Хотя, может... Нет, не может быть двух нестыковок. Подпись не та и связник не тот. Что ж, покой нам только снится".
      Чтобы попасть в ресторан, нужно было пройти вдоль просторного голубого бассейна. Еще издали Росс увидел у торца его большую толпу. Ее сдерживали полицейские. На поверхности воды лицом вниз, раскинув широко руки и ноги, лежал человек. Под грудь ему был подложен спасательный круг. Вокруг всего тела широкой темной полосой разошлась кровь.
      - Такая стрельба! Такая стрельба! - ужасалась по-английски с явным континентальным выговором молодящаяся блондинка в малиновом купальнике. Мы спокойно купаемся и вдруг - тра-та-та! Как в телебоевике. В этого бедолагу сразу трое палили.
      - Из автоматов? - спросил какой-то мужчина с могучей золотой цепью на дряблой шее.
      - Из таких коротких полуружей что-ли, - неуверенно отвечала блондинка, то и дело отбрасывая волосы с лица. - Он-то в них из пистолета такого маленького, знаете. Тоже попал. В женщину. Среди них женщина была! Так они её подхватили - и след их простыл.
      - Чего его не достанут? Он, может, жив.
      - Комиссара ждут. А этот... Он умер сразу. Как был в одежде, упал в воду после первой же очереди - и готов. Они его уже мертвого в бассейне добивали. Ну не звери?
      Полиция стала теснить толпу к выходу. Росс подошел к краю бассейна. Сомнений не было - убит был Чжуан. Расстроенный, растерянный, весь взмокший, взъерошенный главный администратор как мог успокаивал постояльцев гостиницы. Высокий, дородный, обычно - воплощение респектабельности, он как-то скукожился, объявляя плачущим голосом через мегафон:
      - Успокойтесь, дамы и господа! Произошел несчастный случай! Сейчас все уладится, все, все уладится.
      - Что уладится? - обескураженно вопросила блондинка. - Убийство?
      - Мадам, надо же ему свой бизнес защищать, - с русским акцентом увещевательно заметил обладатель могучей золотой цепи. Усмехнувшись в пшеничные усы, добавил: - Чего переполошились? Вот невидаль - убийство!
      Бросив неприязненный взгляд на цепеносца, Росс прошел в бар, сел за стойку, заказал большую рюмку текилы. "Жаль Чжуана, - думал он, машинально выискивая в вазе с орехами миндаль. - Жаль. Толковый был агент. И молодой совсем. Однако, ещё в Москве меня предупреждали, что по последним оперативным данным он в чем-то слегка прокололся. Увы, в нашем деле "слегка" может стоить жизни. Что ж, оплакивать мертвых дело пустое. Чжуана похоронят, о семье позаботятся. Надо решать, что делать теперь. Кто-то раскрыл шифр Х-734 и вышел на меня. Кто? Американцы? Местная служба? Китайцы? "Законсервироваться" даже на сутки я не могу. В моем случае время не просто деньги, может сорваться вся операция. Нда, думай, Иван, думай хорошенько. Задействовать резервного агента, дублера Чжуана? Или идти ва-банк - выходить на связь с Ясоном? Вступать в игру, делая вид, что я не знаю, что он - подстава?"
      - Сэр, простите, не найдется ли у вас огонька?
      Эти слова, произнесенные негромко приятным женским голосом на безукоризненном английском, заставили Росса повернуться и встать со стула. Перед ним стояла молодая европейка, выжидающе держа в руке тонкую, длинную сигарету.
      - Я не курю, мэм, - не сразу ответил он. - Но дар Прометея всегда со мной.
      Он достал из кармана пиджака спички, услужливо зажег одну из них.
      - Вы не возражаете, если я присяду рядом?
      - Почему бы и нет?
      Женщина грациозно уселась на довольно высокое сиденье, положила на стойку тоненькую матерчатую сумочку, вышитую бисером. Бок её просел, отчетливо выступили силуэты сигаретной пачки и зажигалки. Скользнув по ней взглядом, Росс любезно спросил:
      - Не хотите ли что-нибудь выпить?
      - Пожалуй, - нерешительно ответила она.
      - Заказывайте, - он кивнул в сторону бармена.
      - Минеральную воду с лимоном, пожалуйста.
      "Проститутка? - думал Росс, с улыбкой разглядывая соседку и с удовольствием медленно потягивая текилу. - Богатая искательница приключений? Или... курьер Ясона?"
      - Меня зовут Иван, Иван Росс. А вас?
      - Сальме. Просто Сальме.
      - Что вы здесь делаете, Сальме? Здесь, в знойном Сингапуре? Вы, судя по имени, скандинавка, так ведь?
      - Вы проницательны, Иван. Можно мне вас так называть? - она впервые улыбнулась, показав два ряда удивительно ровных красивых зубов.
      - Валяйте, - согласно махнул он рукой, однако про себя отметил: "А глаза голубовато-льдистые, как исландские айсберги. Искры в них мерцают льдышками."
      - Я действительно северянка. Но не скандинавка, а эстонка. Родилась в Таллине, не приходилось там бывать?
      Она продолжала улыбаться, чуть склонив набок голову, холодные глаза пытливо вглядывались в его лицо.
      - Нет, к сожалению не довелось, - уверенно соврал он и подсознательно ощутил, что она ему не верит. - Хотя очень хотел побывать. Особенно в восьмидесятом году во время Олимпийских игр.
      - Регата в Пириту - поддержала его Сальме.
      - Какими же судьбами вы оказались заброшены из края прохладных озер в пекло тропических суховеев?
      - Пути господни неисповедимы.
      - Вы что же, занимаетесь каким-то делом?
      - У каждого из нас свой бизнес в жизни. Мой - путешествия, - она вновь улыбнулась, глаза её вдруг потеплели, все лицо сдержанно просветлело, словно его обрызгало лучиком скупого северного солнца. "А путешественница и впрямь хороша, - восхищенно отметил про себя Росс. - Только вот каковы цели её странствий?" И словно отвечая на этот его немой вопрос, она задумчиво сказала:
      - Ищу философский камень вечной молодости.
      - Пока старость вам не грозит.
      - О, она коварна и подкрадывается неслышно, незаметно. И неотвратимо.
      - Неотвратимо близится время ужина, - переводя разговор в шутливое русло, сказал Росс. - Вы не составите мне компанию?
      - Спасибо.
      - Спасибо - да? - смеясь, переспросил он. - Отлично. Как вы относитесь к французской кухне?
      - Приемлю, все, даже лягушек.
      - Жду вас в семь в ресторане "Силь ву пле".
      Выйдя из бара, он окинул быстрым взглядом бассейн.
      Два-три человека неспешно плыли в разных его секторах, пожилая дама, сидя в шезлонге, читала пухлую книжку, изредка потягивая коктейль, молодая парочка ворковала о чем-то интимном на мелководье. Чистая вода, чистый воздух, ленивый покой. Ничто не напоминало о недавней трагедии. "Отменно работают службы, - вздохнув неприязненно подумал Росс. - Да, иначе нельзя. Иначе бизнес терпит урон. Особенно такой бизнес как гостиничный". Было шесть часов пятнадцать минут и он решил окунуться. Зайдя в мужскую раздевалку, он скинул костюм, облачился в услужливо предложенные слугой плавки и четверть часа носился своим любимым брассом по дальней пустынной дорожке. И хотя вода была приторно теплой, она снимала напряжение, успокаивала. Хотя какое тут могло быть спокойствие - убрали связника, значит, он сам почти наверняка под колпаком. Значит, надо принимать решение. И он его уже принял. Он выходит на Ясона. Через полчаса во французском ресторане он встречается с Сальме. Поединок начинается. Ну что ж, посмотрим, какова эта эстонская Мата Хари в действии.
      Без пяти семь Росс вошел в "Силь ву пле". Учтивый метрдотель торжественно провел его к заказанному ранее столику, официант предложил меню (разумеется, без указания цен), распорядитель напитков - винную карту. Минут пятнадцать спустя появилась Сальме. Росс встал и, увидев его, она помахала ему приветственно рукой с другой стороны зала. На ней было темное вечернее платье с глубоким декольте, нитка крупного бело-розового жемчуга. "Уже хорошо, что передающей аппаратуры на ней нет," - подумал он, сдержанно улыбаясь. И только тут увидел на её левом запястье массивный браслет - тот же крупный бело-розовый жемчуг в три ряда.
      - Не люблю опаздывать, - произнесла она извиняющимся голосом, - но вдруг кончился бензин. Пришлось тратить время, заправляться.
      - Надеюсь, время, которое мы затратим здесь на нашу "заправку", не будет потерянным, - Росс кивнул официанту и тот хорошо отрепетированным речитативом стал представлять наиболее изысканные - с точки зрения шеф-повара - блюда. Шансонье из Парижа слабеньким дребезжащим голоском исполнял песенки из репертуара Мориса Шевалье, кордебалет "Марсельские милашки" стройно отрабатывал незамысловатые па, певица Лулу Помпадур, молодая грузная шатенка с мальчишеской стрижкой, задорно, вдохновенно сообщала хриплым баском скабрезные куплеты, дополняя их не менее забористой мимикой и жестикуляцией.
      - Предлагаю следующий регламент, - Росс поднял бокал с шампанским, рассматривая золотистые пузырьки. - Каждый задает другому три вопроса. Три вопроса - три ответа.
      - Если только они будут из области любви, - Сальме наморщила нос в иронической усмешке. - По другим вопросам я даже у своего священника не исповедуюсь.
      - Вы замужем? - кивнув, продолжал Росс.
      - Нет.
      - И никогда не были?
      - Простите, это второй вопрос?
      - Нет, уточнение первого.
      - И никогда не была.
      - Браво! Я уже было решил, что между нами не может быть ничего общего. И я ошибся - матримониальный опыт у нас абсолютно идентичен. Вопрос второй: будучи плодом любви родителей, где именно в Эстонии они произвели вас на свет?
      Сальме молчала довольно долго. Она вспомнила хутор на берегу чистого, прозрачного озера в тридцати километрах от Тарту, скромные красавицы-липы, таинственные заросли камыша, земляничный ковер в лесу, гордые семейства белых грибов, птичьи выводки и рачьи норы. Она смотрела на шампанское и видела топленое молоко своего детства, сквозь голоса искусных исполнителей слышала колыбельную матери.
      - Пангоди, - все ещё купаясь в таких теплых, в таких незабвенно теплых воспоминаниях детства ласково произнесла наконец Сальме.
      - Пан-го-ди, - нараспев произнес за ней Росс. И вспомнил как однажды летом он был с женой на отдыхе в эстонской Швейцарии. Приехали в Тарту жена мечтала купить эстонские национальные поделки из кожи и дерева. Заскочили уже к вечеру в ресторан "Волга". Там их и засек Эльмар Тыйу, старинный друг Ивана. Не слушая никаких возражений, потащил их в Пангоди: "У хлебокомбината банька на берегу волшебного озера. Сказка!" Тот вечер запомнился Россу бесподобным рыбным шашлыком. И тем, как под прохладными лучами северной луны с плеч и ладоней его любимой Лены падали в неподвижное черное озеро алмазные капли. Да, это было их последнее отпускное турне. Через полгода она погибла в автомобильной катастрофе. Нелепая, страшная смерть. Впрочем, разве она бывает, разве она может быть иной? Разве что в избавление от страданий.
      - Звучит как стих, - продолжал он. - Должно быть, красивые места.
      - В стране детства все красиво. Слезы легкие, обиды пустячные.
      Подкрался официант, поставил на стол ведерко со льдом, в нем - бутылка брюта, Франция, 1918 год, передал Сальме сиреневый с золотой окантовкой конверт. Вынув из него записку, она прочитала послание, усмехнувшись, передала Россу. Компьютерный текст гласил: "Несравненной мадонне. Примите сей скромный дар в знак преклонения перед вашей красотой. Почитатели прекрасного." "Однако же," - подумал он. - Я был уверен, что подобные подношения возможны только в Грузии. Век живи, век учись." Сальме оглядывалась, ища глазами щедрых дарителей.
      - Они в отдельном кабинете, - сообщил понятливый виночерпий.
      - Так вот, - она озорно подмигнула Россу, быстро приказала: Передайте им ответную бутылку сладкого, Франция, год тот же. Письма не будет.
      - Слушаюсь.
      - Да, счет на неё отдельный - и лично мне.
      И тут же без всякой паузы или перехода: "Итак, вопрос третий."
      "Хотел бы я знать, что в действительности означает эта записка и ответный ход. Раз ответ - бутылка, значит в них дело. Или, скорее, в годе. Пожалуй, в годе. Но... не будем торопиться."
      - Третий я задам несколько позднее, - и с этими словами Росс принялся за паштет из гусиной печенки.
      - Воля ваша, - Сальме внимательно разглядывала плечи, шею, грудь собеседника. - Вы производите впечатление мощного физически человека, настойчиво и профессионально тренированного атлета. Мой первый вопрос: как вы этого достигаете?
      - Геракл и конюшни чистил, и с кентаврами сражался, - серьезно отвечал Росс. - Чтобы освободить Прометея или победить Антея нужна была не только сила, но и умение. Беря пример с великого грека, я в силу моих скромных природных возможностей и разумения занимался и занимаюсь, правда, чуть-чуть, самую малость многими видами спорта.
      - Но должна же быть какая-то единая система, сводящая воедино все эти частности? - настаивала Сальме.
      - Это что - второй вопрос? - улыбнулся Росс, подливая и ей и себе шампанского. - Ах, какой брют, какой брют!
      - Нет, - живо ответила она. - Это в развитие первого.
      - Йога, - сказал он. И, сделав несколько небольших, медленных глотков, продолжал: - Йога. Что на санскрите означает "сосредоточение, усилие, единение".
      - Йога? - наморщила лоб Сальме. - Это когда стоят на голове часами?
      - И это тоже, - снисходительно улыбнулся Росс. - Но главное заключается в том, что йога - это и философия, и религия, и управление психикой и физиологией. Цель всей этой стройной системы - достичь "мокши", освобождения, нирваны. Систему эту разработал в древности философ Патанджали, написавший "Йога-сутру". Сложнейший комплекс физических упражнений способствует, например, регулированию дыхания, правильной работе всех органов человеческого организма.
      - Каждая философская школа плодотворна главенствующей идеей, - в голосе Сальме звучали явные нотки сомнения.
      - Разумеется, - подхватил Росс. - Человек, его психика и физиология сопоставляются с телом Вселенной.
      - А назначение бытия? - заинтересовалась Сальме. - Зачем, для чего все сущее? И самый космос?
      - Противопоставление и разъединение двух вечных начал - первоматерии ("пракрити") и духа ("пуруши") и в конечном итоге "высвобождение" духовного начала каждого индивидуума...
      Сальме захотелось танцевать. Приглушенно звучали мелодии Шарля Азнавура, Ива Монтана, Эдит Пиаф. Мягко переливались волны желтого, синего, красного, зеленого цвета. Несколько пар несуетно, плавно кружились на просторной площадке перед миниатюрной эстрадой. Росс задумчиво вел партнершу. "Что же это за сообщение? И, видимо, очень спешное, если отправивший его не мог дождаться окончания ужина. Заглянуть бы в душу нашей эстоночке, мысли прочитать. Эх, Вольфа Мессинга бы сейчас сюда. Или, на худой конец, бабушку Вангу... А что, если весть эта ко мне не имеет никакого отношения?" Росс сам тихонько рассмеялся ребяческой наивности, нереальности такой мысли.
      - Думаю, второй вопрос будет сейчас в самый раз, - Сальме заглянула ему в глаза и он с удивлением заметил, что её зрачки потеплели, льдинки растаяли, словно их не было вовсе. - Вы в жизни счастливы?
      Лицо Росса окаменело, он почему-то почувствовал себя дискомфортно, словно он очутился совершенно голым на губернаторском балу. "Простейший вроде бы вопрос, а у меня такая реакция," - недоуменно подумал он. И, чтобы выиграть время, спросил в свою очередь:
      - Все зависит от того, что вы понимаете под словом "счастье", не так ли?
      - Не хитрите, мистер Росс, - она прошептала лукаво, едва не касаясь губами его уха. - Счастье есть счастье и в устье Амазонки, и в песках Сахары, и во льдах Гренландии.
      - Очень разное счастье, - возразил он. - В хижине и во дворце, у молодого и у старого, у мужчины и у женщины.
      - О-ля-ля! Да вы ещё и мужской шовинистический свинтус! - воскликнула она, несколько отстраняясь, с деланным возмущением. - И все-таки?
      - Карл Маркс - помните такого? - отвечая на подобный вопрос, кратко ответил: "Борьба". Я отвечу тоже кратко, но иначе - "Победа".
      - Любая? Даже пиррова ?
      - Мне думается, римляне, потерпев поражение от царя Эпира и желая во что бы то ни стало приуменьшить свой позор, придумали и запустили в обиход клише, которому придали уничижительный смысл. К слову сказать, Пирр громил войска Рима не единожды: и при Гераклее, и при Аускулуме...
      Потом они долго шли по пустынным улицам ночного города. Сальме увлеченно рассказывала о последней поездке по Австралии и Новой Зеландии.
      - И разделяет их всего лишь Тасманово море. А какие они разные, как непохожи! И флора, и фауна, и положение аборигенов - все другое. Австралия - огромный тигель, в котором явно выплавляется новая нация. Новая Зеландия - царство полусонное, жизнь размеренна и лениво-спокойна. Британия Южных морей, ещё более консервативная и чопорная, чем сама островная метрополия. Австралийские аборигены, несчастные пасынки цивилизации, по всем меркам живут в каменном веке. И это в ХХ столетии, на самом его исходе. Маорийцы, сохраняя и быт, и язык, и культуру, достойны и симпатии, и уважения. Людоеды в недавнем прошлом? А разве наши предки в не таком далеком прошлом не кушали друг друга?
      "Что предки! - подумал Росс. - По сей день жрем друг друга, иногда так изощренно, что ни одному каннибалу и не снилось."
      - Из всех наций, бывших колониальными рабами белых, а ныне являющихся составной частью новых государственных формирований, маори, пожалуй, единственный народ, сохранивший и свободу духа, и гордость, и достоинство. И я, представительница маленькой, веками гонимой, притесняемой и немцами, и русскими, шведами, датчанами и поляками нации, ощутила это особенно остро. И оценила! Ведь до самого недавнего прошлого срок эстонской государственности длился всего двадцать лет - с девятнадцатого по сороковой год. Все остальное - войны, оккупации, войны! В этом отношении наши старшие братья финны куда удачливее.
      - Сальме, а почему вы не спрашиваете, откуда я родом?
      - Мне это незачем делать. Я и так вижу.
      - Любопытно.
      - Вы немец, на худой конец - австриец.
      "Знает? Или... Играет? Прикидывается?" - Росс загадочно улыбнулся. Вслух сказал:
      - Пива мюнхенского мы вроде бы с вами не пили, сосиски с капустой не заказывали.
      Сальме рассмеялась, подмигнула - мол, знаем мы вас. Подумала: "Мастер придуриваться этот русский. С ним ухо держи востро."
      Гостиничный комплекс жил обычной ночной жизнью. У ярко освещенного подъезда толпились подъезжавшие и отъезжавшие автомобили. В фойе и барах было многолюдно; на диванах и креслах парами и группами сидели, болтая, смеясь, поглощая напитки и закуски, любители поздних встреч и развлечений. Бесшумно сновали официанты и посыльные, слуги ловко мчали тележки с чемоданами и баулами, портпледами и саквояжами. Дорогие многоопытные путаны царственно поджидали достойных клиентов, которых искусно отлавливали расфранченные сутенеры со стажем.
      - Сегодня был такой нервный денек, - как-то совсем по-детски улыбнулась Сальме. - Я так устала.
      Они шли по фойе и Росс только теперь понял, что вероятно она сняла номер в этой же гостинице. Однако, он был немало удивлен, когда администраторша, смазливая бойкая китаянка, выдала им ключи: её номер был соседним с его.
      - Вот так совпадение, - Сальме была сама несведущая наивность.
      - Будем ходить друг к другу в гости, - сказал Росс, провожая её до двери.
      - А я приму ванну и через полчасика к вам загляну. Для меня горячая ванна - лучший эликсир бодрости.
      Зайдя в свой номер и включив свет, Росс тотчас увидел, что балконная дверь приоткрыта и сквозняк вталкивает в неё легкую белую тюлевую занавесь. Он весь напрягся, замер.
      - Кто здесь? - негромко спросил Росс. Занавесь с легким шелестом сдвинулась в сторону и в гостиную шагнул мужчина. Увидев его лицо, Росс приложил палец к губам и кивком показал на входную дверь. Это был Ши Найдунь, резервный агент.
      С интервалом в полминуты они вышли в коридор, разными лифтами спустились один в фойе, другой в бельэтаж, поодиночке вышли на улицу. Росс сел в такси. Ши Найдунь поехал за ним в своей "мазде", отпустив его на сто ярдов. Минут через пять, Росс приказал водителю остановиться у небольшого парка, расплатился и вышел. Найдя неосвещенную скамейку, он сел, стал внимательно наблюдать за улицей. Редкие авто, ни единого пешехода. "Решили, что меня надежно пасет Сальме, - предположил он. - Иначе был бы хвост". Запарковавшись на параллельной улице, из темноты легкой тенью выплыл Ши Найдунь. Они хорошо знали друг друга. Встречались и в Гонконге, и в Тайбее, и в Бангкоке.
      - Дракону известно, что ты из московского бюро ИНТЕРПОЛа, - заговорил Ши Найдунь. - Известно, что твоя задача - срыв операции "Джони Уокер".
      - Что ты знаешь об эстонке по имени Сальме?
      - Чита - опытнейший ликвидатор. Ван Душень, правая рука Дракона, приказал ей убрать тебя. Цианистый калий - в одной из пластинок её браслета. Но хозяин отменил акцию.
      "Вот что значила подарочная бутылка в "Силь ву пле", - мелькнуло в сознании Росса.
      - Как думаешь - почему?
      - Если ты пойдешь с грузом дальше, они поведут тебя до самого конца. Чтобы выяснить все промежуточные контакты и расчистить путь на будущее. Кроме того, прощупать, интересы каких других служб пересекаются с нашими.
      - Да, Дракон как всегда копает глубоко, - Росс вспомнил хрестоматийные "действа" всесильной организации: "Сеульский крах", "Заложник-премьер", "Тонна цезия". - А насчет меня откуда утечка, не знаешь?
      - Москва, Кремль, - по-русски, почти без акцента бесстрастно сказал Ши Найдунь.
      Еле слышно шурша шинами к парку со стороны гостиницы подкатила контактная "тойота", со стороны аэропорта - неуклюжий "ситроен", обе с потушенными фарами.
      - Операция "Джони Уокер" начинается завтра. Рейс "Эйр Индиа" Сингапур - Лондон. Груз сопровождают двое, Чита и кто-то еще, кто - не знаю. Билет на твое имя получишь в любом отделении компании.
      Они уже выходили из парка на параллельную улицу. Кружным путем Ши Найдунь довез Росса до стоянки такси у старинного английского отеля колониальной постройки. Вернувшись к себе в номер, Иван скинул пиджак и галстук, налил полстакана виски, бросил в него несколько кубиков льда и с наслаждением полулег в мягкое кресло с выдвинутой подставкой для ног. "Все было - раз десять в меня стреляли, - отрешенное думал он, - подстраивали автокатастрофу, пытались утопить, метали кинжал, душили. Но то все были мужики. Баба и яд - впервые. Ай да Чита! Опоздай Дракон на чуть-чуть и..." В дверь раздался негромкий стук и, не дожидаясь ответа, распахнув её широко, по-хозяйски, на пороге появилась Сальме.
      - Вот и я! - она, будто не касаясь ковра ногами, скрытыми длинным малиновым кимоно, проплыла через всю гостиную к бару, налила себе водки с тоником. Разрумянившаяся, с влажными волосами, со слегка обнажившейся грудью, она вдруг напомнила ему девушек с его любимой картины Франциско Гойи "Махи на балконе".
      - Пришла задать вам третий вопрос, - Сальме села на диванчик, стоявший рядом с креслом Росса. - Но прежде дайте мне вашу левую руку.
      - Вы хиромантка? Занятно, - заметил он.
      - Тааак, - протянула она, внимательно вглядываясь в бугорки и линии его ладони. - Вы в семье единственный ребенок.
      - Точно.
      - Вдовец. И больше никогда не женитесь.
      - Это почему же? - Росс сам с удивлением взглянул на свою ладонь. Где это отмечено?
      - Вот эта бороздка, видите, оборвана и продолжения нет? А линия жизни, линия жизни через все запястье бежит и на его тыльную сторону заворачивает!
      - А вы профессионально постигали умение читать по руке?
      - И не только это. Гадание, магия, колдовство - три года я училась в университете оккультных наук в Лондоне.
      - И мысли можете узнавать?
      - Иногда и мысли, хотя это не моя специализация.
      - Ну, хорошо, давайте ваш вопрос.
      Сальме допила водку, налила ещё и только после этого сказала:
      - Вы не очень расстроитесь, если завтра вашей соседкой по салону "Эйр Индиа" окажусь я?
      Росс долгим бесстрастным взглядом изучал её лицо.
      - Фантастика! - наконец, выдохнул он. - Вы и впрямь - ясновидящая.
      Он вспомнил, что не так давно приятель затащил его в Москве к одной модной колдунье. Он по литературным и историческим источникам знал, что на Руси во времена потрясений и бед народных испокон веков объявлялись несметные толпы прорицателей, чародеев и вещунов. И вот теперь, обе столицы, и губернские города, и деревни и села кишели колдунами, ведьмами, целителями, юродивыми. О них создавались телепрограммы, их объявлениями были заполнены страницы газет и журналов. Та, московская, оказалась очень миленькой пухленькой блондиночкой средних лет. Скромно одетая, мягкая и обходительная, она приняла их в обычной гостиной с обычными безделушками на полочках, пресным набором дешевых детективных романов в книжных шкафчиках, случайными репродукциями работ посредственных художников. Одно, правда, их поразило сразу же - огромные черные глаза хозяйки. И никаких особых колдовских аксессуаров, кроме древнего ворона, неподвижно застывшего на высоком треногом столике из черного дерева с круглой подставкой, огороженной невысоким резным бордюром. Да, разумеется, ещё были карты, не обычные, нет, раза в два больше, с рисунками, стилизованные под русские миниатюры XVIII-XIX веков. Карты Торо. Ни устрашающих жестов, ни загробных модуляций голоса, ни утробного скрежета потусторонних музыкальных вариаций. Тон колдуньи ласковый, домашний, материнский, временами загадочно-торжественный, временами нейтрально-отрешенный.