Афродита опять видела сны. Она перетасовывала воспоминания, словно колоду карт. Сейчас как раз подошел момент, когда умер отец Франчески и она осталась одна.
      Потом другой, и сначала она решила, что этого достаточно, но вскоре она поняла, что он совсем не тот, за кого она его принимала.
 
       …Он хочет владеть мной. Теперь я это понимаю. Он не любит меня так, как любил Т. В нем нет любви, нет радости. Когда Т. смеялся, я знала, что он полон жизни. Когда смеется он, это тихий неприятный звук, и в нем нет ничего чудесного.
       Лондон занимает меня. Клуб требует много времени, и мне это нравится. Может быть, теперь клуб стал моим любовником?
       Сегодня случилось нечто ужасное. Нет сил писать, но не писать я не могу.
       Моих детей нет… Нет моих дочерей! Кто-то пришел ночью и забрал их у меня. Я сойду с ума, если не найду их, вот почему я должна их найти.
       Как это произошло? Не понимаю, почему их забрали. Никто в мире не может быть так жесток.
       Я хочу найти их. Даже если это займет всю мою жизнь, это сделаю…
 
      Но она не смогла. Он помогал ей, любовник, которого она презирала, и она была благодарна ему за великодушие. Она доверяла ему. Он разослал письма и нанял людей для поиска. Иногда ей казалось, что он отправил на поиски всю страну.
      По крайней мере тогда она в это верила, но не теперь. Скорее всего тогда он и пальцем не пошевелил.
      Так или иначе, но дети исчезли надолго: Афродита все больше понимала это по мере того, как проходили дни, недели, месяцы. Здоровье ее пошатнулось, она стала слабеть и проболела целый год. Друзья очень удивились, когда она выздоровела, но Афродита была сильной. Ей надо было быть сильной.
 
       …Сегодня я вернулась к жизни. Я поднялась с постели и оделась в черное (с этого момента я всегда буду носить черное), а потом отправилась в клуб. Я вернулась к жизни, но часть меня всегда будет отсутствовать. А как же иначе – ведь я потеряла детей.
       Годы идут, и я начинаю понимать, кто стоял за похищением…
 
      Тут она проснулась: рядом сидела Франческа, держа ее за руку, и внезапно Афродита осознала, что, хотя дочерей ей вернули почти десять лет назад, воссоединение завершилось только сейчас, когда сердце младшей дочери обратилось к ней.
      – Франческа, – прошептала она и улыбнулась.
      – Мама, как ты себя чувствуешь?
      – Думаю, лучше. – Она глубоко вздохнула. – Спасибо доктору – он сотворил чудо.
      Глядя на мать, Франческа не могла не улыбнуться, но тут Афродита снова погрузилась в сон.
      Потом Франческа услышала шаги Добсона и почувствовала мягкое прикосновение к плечу.
      – Она спит. Слава Богу, Мей давала ей не слишком большие дозы.
      – Повезло, – эхом повторила Франческа и покачала головой. – А где сейчас Мей?
      – Там, где и положено, – в тюремной камере. Думаю, она будет вечно томиться в аду за свои злодеяния.
      Себастьян, стоя с другой стороны кровати, внимательно наблюдал за лицом Франчески, стараясь угадать мысли.
      – Она любила Афродиту и очень переживала из-за того, что ей приходиться делать.
      – Переживала? – Добсон пожал плечами. – Тогда почему она не пришла к нам и не созналась во всем?
      – Думаю, Мей слишком привыкла подчиняться и ей не пришло в голову, что она может поступить иначе, – решил Себастьян.
      – А что сказала та женщина? – поинтересовался Добсон.
      – Судя по тому, что мне известно, миссис Слейтер болела много лет и здоровье ее постоянно ухудшалось. Сейчас она вообще не может говорить. Джед тоже отказывается говорить.
      – Значит, мы никогда не узнаем правду? Не узнаем, почему она это сделала и кто еще в этом участвовал?
      – Вы имеете в виду того, кто отдавал приказы? Но что, если его вообще не было? – Франческа вопросительно посмотрела на собеседников.
      Себастьян недобро усмехнулся:
      – Афродита думает, что существует кто-то еще, и этот кто-то заплатил миссис Слейтер за то, чтобы она похитила тебя и сестер. Кто это, мы до сих пор не знаем, и пока я не назову имя, Афродита тоже его не назовет.
      – Наверняка это один из ее любовников, – пробормотала она, но, взглянув на Добсона, тут же опустила глаза. – Прошу прощения, вас я не имела в виду, просто я размышляла вслух. Должно быть, этот человек очень сильно ненавидел ее, раз совершил такую ужасную вещь, а его любовь превратилась в ненависть.
      – Наверное, так оно и было, – согласился Добсон.
      – А я думаю, там было нечто большее, – предположил Себастьян. – Вероятно, мужчина мог извлечь из этого какую-то выгоду. Деньги, вот что движет большинством людей, и это абсолютная истина.
      – Думаете, он рассчитывал на выкуп, а потом что-то пошло не так, как задумано? Что ж, это тоже вполне возможно. – Добсон вздохнул.
      – По крайней мере, мне теперь с сестрами ничего не грозит. – Франческа говорила так, словно изо всех сил пыталась убедить себя в этом. – И вам, мистер Торн, больше нет нужды следовать за мной повсюду.
      Себастьян нахмурился.
      – Я еще не завершил дело, – холодно заметил он, – а это значит, что вам еще может грозить опасность.
      – А я говорю, что мне не нужна ваша защита. Я вернусь в Йоркшир, как только поправится моя мать, и никогда больше сюда не вернусь.
      – Значит, убегаете?
      Глаза Франчески блеснули.
      – Просто я отправляюсь домой.
      – Ах нет, котенок, – раздался слабый голос с кровати. Оказывается, Афродита проснулась, и теперь глаза ее блестели куда живее, чем накануне. – Надеюсь, ты не забыла? В твою честь дается бал. Меня известила Эми. Тебя должны представить лондонскому обществу, не так ли?
      – Но я не могу…
      – Ты можешь, ты должна, и я настаиваю. – Афродита повернула голову и нашла глазами Добсона. – Джемми, сделай все необходимое за меня. Да не забудь отдать распоряжения мистеру Торну.
      Добсон кивнул, и тут за дверью послышались шаги, а потом зазвучали приглушенные голоса.
      Дверь распахнулась, и Себастьян, отступив, впустил в комнату женщину небольшого роста со светлыми волосами.
      Франческа встала, обошла кровать и обняла сестру. Обе не произнесли ни звука. Потом Франческа положила голову на плечо Мариэтты – как она успела заметить, сестра снова была беременна.
      – Как она? – взволнованно спросила Мариэтта, вглядываясь в Афродиту.
      – По-разному. Она то спит, то бодрствует.
      – Это правда, что Мей…
      Франческа знала о дружбе Мей с Мариэттой и не сомневалась, что сестра испытала настоящее потрясение. Она сжала руку Мариэтты.
      – Правда.
      Гостья направилась к кровати, и Франческа решила ненадолго оставить ее наедине с Афродитой.
      Себастьян шел рядом с ней; видимо, он еще не до конца поверил в то, что услышал.
      – Надеюсь, ты пошутила, сказав, что я тебе больше не нужен? Неужели ты не понимаешь, что тебе все еще угрожает опасность?
      – Не в Йоркшире. Ты об этом позаботился.
      Вид у Себастьяна был такой, будто он собирался сказать намного больше, но Франческа не желала ничего слушать.
      – Ты собираешься вернуться в клетку и закрыть дверь на замок, – с горечью констатировал он.
      Франческа расхохоталась:
      – Неплохое сравнение. Когда между нами будет большая часть Англии, я надеюсь забыть обо всем, что здесь случилось.
      – Франческа! – донесся из-за двери голос Мариэтты. Даже не взглянув на Себастьяна, Франческа вернулась в спальню, оставив его стоять на галерее.
      Оказавшись в одиночестве, Себастьян стал напряженно думать, как поступить. Он не считал работу законченной, но, может быть, Франческа права и действительно больше не подвергается опасности. Что ж, тогда ему придется научиться жить без нее.
      – Мистер Торн? – Добсон не спеша приблизился к нему. – Мне нужно вам кое-что сказать. Имя.
      Себастьян нахмурился: он мгновенно понял, что имеет в виду Добсон.
      – Так вы его знаете?
      – Конечно, знаю и всегда знал. А когда я скажу его вам, вы сразу поймете, почему Афродита так волнуется по поводу Франчески. – Он придвинулся ближе и, понизив голос, что-то прошептал. – Теперь вы понимаете, в чем проблема?
      – Кажется, да. Значит, ее отец…
      – Да.
      – Ну и дела! – Себастьян вздохнул и покачал головой. – Получается, что еще ничего не кончено? Теперь Франческа даже в большей беде, чем раньше…
      Добсон кивнул:
      – Он ощущает угрозу и нанесет удар, потому что Франческа представляет для него опасность. Она может забрать все, за что он цеплялся все эти годы, и он попытается остановить ее до того, как она узнает правду.
      Себастьян не знал, что и думать. Имя дало ясную картину, и теперь ему многое стало понятно, а беспокойство за Франческу возросло десятикратно. Опасный джентльмен мог беспрепятственно показываться в обществе, и не важно, в Йоркшире она или в Лондоне, против него Франческа была беззащитна. Как в таких условиях охранять ее? Он – мистер Торн, и ему будет открыто заявлено, что его нахождение там, где присутствует мисс Франческа Гринтри, нежелательно.
      Но что, если он больше не мистер Торн?
      Афродита намекнула на многое.
      «Такой человек, как вы, может идти рядом с Франческой лишь тайно. Будь вы джентльменом, вам было бы проще охранять ее. Вы ведь хотите, чтобы она не пострадала, не так ли?»
      Его рука впилась в перила из черного дерева, окружавшие галерею. Он обещал себе никогда не возвращаться, но теперь в этом нуждалась Франческа, и он должен был ее спасти, чего бы это ему ни стоило.

      – Она правда не может говорить? – удивленно спросила Лил.
      Мартин кивнул:
      – Нет, не может. Она не может даже сказать Торну, кто отдавал ей приказы, и теперь он очень волнуется. Он ломает голову над тем, кто теперь будет охотиться на мисс Франческу, которая отказалась подпускать его к себе.
      Мартин часто рассказывал Лил то, что было известно лишь ему, и хотя ей это нравилось, она не показывала виду. Лучше держать мужчин в неведении относительно того, что думают женщины.
      – Мисс Франческа слишком хороша, чтобы подчиняться твоему хозяину.
      Мартин рассмеялся:
      – А вот и нет. Они без ума друг от друга, разве ты не видишь?
      – Нет, не вижу и не верю тебе.
      – Ну так присмотрись получше, и тогда ты мне обязательно поверишь.
      Лил хихикнула:
      – Видишь ли, Мартин, существуют гораздо более важные вещи, чем похоть. Когда леди выходит замуж, она выходит замуж за родословную. Ей нужен муж, который будет заботиться о ней и давать ей все то, к чему она привыкла.
      – А как насчет тех, кто хочет выйти замуж по любви?
      – Тут все зависит от того, кто он, – недовольно ответила Лил.
      – Кто?
      – Этот некто.
      Мартин покачал головой:
      – Ладно, пусть так. Это дает хоть какую-то надежду.
      У Лил сжалось сердце. Она обещала себе больше не иметь дела с мужчинами. Слишком много боли, а у нее – слишком много тайн. Мартин тоже захочет узнать о ней все, он будет допытываться, пока не узнает о прошлом, потом отвернется и уйдет, а она этого не вынесет. Лучше остановиться прямо сейчас, как тогда, с мистером Кейтом. Вот Джейкоба не очень интересовало ее прошлое: ему лишь хотелось, чтобы кто-то готовил, стирал и спал рядом. Он считал Лил хорошей партией, потому что она была горничной, что гораздо выше деревенской девушки.
      Однако с Мартином будет все иначе – он ясно выражался, был умен и часто смешил ее. Они определенно могли бы быть счастливы, но…
      Это-то ее и пугало.
      – Скоро я вернусь в Йоркшир, потому что мисс Франческа захочет, чтобы я поехала с ней.
      – Жаль. – Мартин вздохнул. – А что, если я попрошу тебя остаться со мной? Ты помогала бы мне заботиться о мистере Торне.
      – Не думаю. Зачем мистеру Торну горничная?
      Мартин улыбнулся:
      – Лил, у меня такое чувство, будто мистер Торн подумывает о женитьбе.
      – О женитьбе? – удивилась она.
      – Да. Как-то я нашел в книжном шкафу женские трусики.
      Лил удивилась еще сильнее, но промолчала.
      – Вот так-то. Подумай об этом. Нам в Лондоне будет очень удобно, и, думаю, мы составим прекрасную пару.
      Лил не смогла сдержать улыбку. Кого он обманывает? Однако предложение удивительно соблазнительное, если вспомнить, что останется в прошлом.
      – Хорошо, я подумаю.
      Мартин кивнул – он явно был доволен. Теперь оба улыбались так, будто выиграли в лотерею, и ни тому ни другой не хватало смелости в этом признаться.
      – Где сейчас мистер Торн? Мисс Франческа уверяет, что он уехал. Не могу сказать, чтобы она этому радовалась.
      – Он действительно уехал домой, но скоро вернется, и тогда…
      Впрочем, о том, что будет тогда, Мартин решил пока умолчать.
 
      Здание почти не изменилось. Было время, он звал его развалюхой, но только потому, что множество поколений пристраивали свои углы к первоначальному дому эпохи Тюдоров.
      Он приехал вечером, привязал лошадь и решил пройтись немного пешком. Ему хотелось успокоиться и ощутить волшебство встречи. Зрелище было великолепное. Закатное солнце позолотило кирпичную кладку и окна, в саду пышно разрослись цветы.
      Уловив запах роз, Себастьян задумался о Барбаре: девочкой она бегала по саду, и он часто играл с ней в догонялки.
      Будучи близнецами, они делали все сообща, пока им не исполнилось пять лет. Тогда все изменилось: Себастьян отправился в школу, Барбара осталась дома.
      Она была красивым ребенком и позже превратилась в красивую женщину. Тогда-то Себастьян и привел Леона к ним в Уорторн. Они познакомились и подружились в Лондоне, а потом Барбара и Леон полюбили друг друга.
      Он помнил, как сестра пришла улыбаясь и рассказала, что Леон сделал ей предложение. Себастьяна переполняла радость. Его друг и сестра поженятся. Так должно было случиться. А потом она вдруг сказала: «Иногда он немного ревнив».
      Себастьян удивился. Лео ревнив? Это невозможно. Он даже рассмеялся:
      – Барбара, прекрати флиртовать, тогда он не будет ревновать.
      Она улыбнулась, но в ее взгляде промелькнуло сомнение.
      Тогда Себастьян сказал себе, что свадьба назначена и сестра просто нервничает. Все шло превосходно, но…
      Но правда состояла в том, что ничего превосходного не было. Ему исполнилось двадцать два года, он был сосредоточен на себе и не знаком с оттенками света и тени в мире. Он даже не мог себе представить, что существуют мужчины, которые хотят причинять женщине вред, которым это нравится.
      Свадьба проходила в сельской церкви, на ней присутствовали все друзья и родственники. Себастьян сопровождал невесту как брат и глава семейства, поскольку их родители умерли десять лет назад и он унаследовал титул очень молодым.
      Барбара и Леон собирались жить большую часть года в Лондоне, а на отдых переезжать в Нортамберленд, в поместье Леона, и Себастьян не видел ее четыре месяца, а когда увидел, сразу заметил перемену. Сестра уже не была такой веселой: она редко улыбалась и казалась измученной и какой-то робкой.
      Леон отправился к друзьям в Лондон, а Барбара осталась с Себастьяном в Уорторне. К концу пребывания она стала больше походить на себя прежнюю, и Себастьян решил, что все дело в холодном мрачном поместье в Нортамберленде. Не лучше ли Леону остаться в Лондоне или даже в Уорторне?
      – Я его попрошу, – мрачно пообещала сестра, будто это было ей совершенно не по вкусу.
      Он рассмеялся, потому что Леона, которого он отлично знал, можно было очень легко переубедить. «Для друга – все, что угодно» – таким был его девиз.
      После этого Себастьян виделся с Барбарой всего два раза.
      В Лондоне, в доме Леона, она была тихой, двигалась неестественно, а когда Себастьян спросил, все ли у нее в порядке, взглянула на мужа, прежде чем ответить.
      Себастьян посчитал это странным, но сестра не стала с ним разговаривать на эту тему; да и у него самого было много дел, как у любого молодого состоятельного аристократа.
      В следующий раз он увидел ее лежащей на кровати в любимом платье с цветами в волосах. Ее неподвижное лицо было, как всегда, прекрасно. Убийца сестры – Леон – покончил с собой из-за угрызений совести, по крайней мере так говорили. Себастьян подумал, что скорее всего, убив Барбару, Леон испугался последствий. Родственники увезли его в нортамберлендское поместье, но Себастьян отказался хоронить Барбару рядом с ним. Она была связана со своим убийцей при жизни, но ей не придется лежать рядом с ним после смерти. По крайней мере, это Себастьян мог для нее сделать.
      Он плакал, упрекал себя за слепоту и глупость. Теперь, когда сестра умерла, он ясно увидел многие вещи и понял их смысл. Леон бил ее, оскорблял, превратил ее жизнь в ад, а он, брат-близнец, ничего не знал и ничем не интересовался. Теперь же он ничего не мог сделать, чтобы исправить ситуацию.
      Именно тогда Себастьян решил бежать от себя прежнего и стать другим. После этого на свет появился мистер Торн.
      – Себастьян?
      Он поднял голову и понял, что стоит посреди дороги и смотрит на дом. Солнце почти село, воздух был полон ароматов, повсюду царило спокойствие, всегда наступавшее перед приходом ночи.
      О его лицо ударилась ночная бабочка.
      – Себастьян, это ты?
      Наверху парадной лестницы стоял человек. Себастьян тут же узнал его, хотя с момента их последней встречи минуло восемь лет.
      – Да, Маркус, это я.
      Маркус рассмеялся.
      – Ты приехал домой! Наконец-то! Входи, входи, для тебя все готово.
      Себастьян был растроган настолько, что не мог произнести ни слова. Он прошел за младшим братом в Уорторн-Мэнор, словно возвращаясь в прошлое.
      – Ты радуешься моему возвращению только потому, что хочешь пойти в армию, – сказал Себастьян.
      К этому времени он уже поел, выпил бутылку вина и теперь устроился в любимом кресле. Летний вечер оказался теплым, слишком теплым для того, чтобы топить камин, и братья открыли окна, чтобы наслаждаться ароматом сада.
      – Ты слишком хорошо меня знаешь, – со вздохом признался Маркус.
      – Но ведь ты привык быть помещиком. Не хочу занимать чужое место.
      Маркус усмехнулся:
      – Нет, братец, это меня совершенно не устраивает. В армии я буду наслаждаться свободой. Ты же знаешь, мне всегда хотелось увидеть мир. Можешь оставаться в Уорторне и воспитывать наследников, а я уеду отсюда, чтобы немного повеселиться.
      Святая наивность! Себастьян покачал головой.
      – А ты изменился, – неожиданно заметил брат. – Стал каким-то угрюмым.
      – Мне есть над чем подумать.
      – Понимаю. Наверняка тут замешана женщина, а?
      Себастьян попытался нахмуриться, но не смог, и кивнул.
      – Какая она? Ну же, рассказывай. Скорей! Ты и представить себе не можешь, как я тут скучал эти восемь лет.
      Себастьян попытался вспомнить Франческу и обнаружил, что сделал это с легкостью.
      – Темные волосы, густые и вьющиеся, такие, в каких можно утонуть. Красивое лицо. Очень красивое. Вздернутый носик. Карие глаза с длинными ресницами, а губы словно созданы для поцелуев…
      – Характер, надеюсь, хороший? Или это не так важно, как губы, созданные для поцелуев?
      – Она говорит то, что думает, спорит со мной и не пугается, когда я ругаюсь. А еще она заставляет меня смеяться, и это делает меня счастливым. Она – это та женщина, с которой мне хочется прожить всю жизнь, если, конечно, она захочет прожить ее со мной.
      Маркус рассмеялся:
      – Кажется, ты шутишь, брат? Почему бы ей не захотеть?
      – Потому что она мне не доверяет.
      Маркус молча встал и откупорил новую бутылку. Налив бокал, он протянул его брату.
      – Надеюсь, это поможет.
      Себастьян взглянул на него с недоверием:
      – Неужели это самое лучшее, что ты можешь предложить? Таков твой совет?
      Маркус пожал плечами.
      – Брат, я никогда не жаловал сердечные дела. После смерти Барбары я не даю советов.
      Себастьян вздохнул.
      – Пожалуй, тут ты прав, – согласился он. – Мне тоже было нелегко прийти в себя. Не думал, что смогу, но… Меня излечила Франческа или, скорее, вызвала желание исцелиться. Я хочу быть мужчиной, которого она сможет полюбить.
      – Не слишком ли сентиментально? А впрочем… – Маркус поднял бокал. – За новое начало!
      Себастьян с удовольствием присоединился к нему и поднял бокал:
      – За новое начало!
 
      Три дня спустя Себастьян стоял в одной из гостиных Белгрейвии, испытывая такое ощущение, будто ступает по тонкому льду. Одежду ему одолжил брат. Несмотря на отличный вид наряда и модный покрой, Себастьян чувствовал себя довольно неуютно: чтобы отбросить манеры мистера Торна, ему требовалось время. Дверь отворилась, и в гостиную вошла привлекательная пожилая женщина; встретившись взглядом с гостем, она очень удивилась:
      – Себастьян? Не может быть!
      – Тем не менее, это я, – ответил он и усмехнулся.
      – Но где же ты был столько времени?
      – Мадам, я был далеко и сейчас, вернувшись, хочу попросить вас об одной услуге.
      – Неужели? И какая именно услуга имеется в виду?
      – Мой брат сказал, что через неделю вы устраиваете бал. Я хотел бы, чтобы вы разослали еще несколько приглашений.
      Леди Эннир удивленно подняла брови.
      – Может, я тебе и бабушка, но это не означает, что мне непременно следует поступать так, как ты хочешь. Но я пошлю приглашения, если ты пообещаешь потанцевать с моими внучками – если ты не забыл, их у меня семь.
      – Обещаю.
      Леди Эннир улыбнулась:
      – Как-то ты уж очень легко соглашаешься Должно быть, дело серьезное. А ну-ка присядь и расскажи все подробно.

      Мариэтта осторожно присела.
      – Вы понятия не имеете, как у меня болит спина.
      – Бедняжка Мариэтта, – пробормотала Афродита. – Боюсь только, тебе нужно пожаловаться Максу, а не нам. Во всем виноват он, разве нет?
      Мариэтта погрозила матери пальцем.
      – Какая ты нехорошая. Я не буду этого делать. Чего доброго, он остановится.
      – Эй, сестренка, веди себя прилично! – сделала замечание Франческа скорее ради Эми, чем ожидая повиновения. Однако Эми занималась утренней почтой и не обращала внимания на перепалку сестер.
      Афродита поправилась, но Джемми Добсон настаивал на том, что она недостаточно здорова для того, чтобы появляться в салоне или работать в конторе – ей нужно сначала отдохнуть, набраться сил и прибавить в весе. Поэтому-то Франческа и пригласила ее в гости.
      – Он будет возмущаться, если я не доем картофель, а я его не люблю!
      – Любишь или нет, но выглядишь ты гораздо лучше, – с улыбкой заметила Франческа.
      Афродита улыбнулась:
      – Я же говорила, что не умру. Котенок, я сильная – возможно, слишком сильная для той ужасной женщины.
      Мариэтта вздохнула.
      – Мне всегда нравилась Мей, – печально проговорила она. – Никак не могу поверить, что она могла на такое пойти.
      – Я не про Мей, – быстро возразила Афродита.
      – Думаю, я могла бы простить ее, но миссис Слейтер – никогда.
      – Она так и не сказала ни слова, – объявила Франческа последние новости. – Лил говорит, что миссис Слейтер постоянно сидит, уставившись взглядом в стену. Что до Джеда, то он почти ничего не говорит, а когда говорит, во всем винит ее – якобы это она сбила его с пути. Что же касается миссис Марч…
      – Тсс! – Эми взглянула на дверь, опасаясь, что появится Уильям и услышит их. – Мой брат очень расстроен всем этим. Ему всегда нравилась миссис Марч, по крайней мере, то, как она работала. Он говорит, что при ней в доме все шло как по маслу.
      – Тем не менее, она действительно ужасная женщина и жалеет, что ее мать не придушила всех нас. – Франческа содрогнулась. – Слава Богу, сейчас она в тюрьме!
      – Я беседовала по просьбе Уильяма с новой экономкой, думаю, это подходящий человека, – продолжила Эми. – А еще я попросила его не смотреть на нее пристально до тех пор, пока она не привыкнет к его манерам.
      Франческа и Мариэтта обменялись насмешливыми взглядами, а Эми взяла новое письмо и распечатала его.
      – Ах! – Она просияла. – Вот и приглашение! «Леди Эннир просит мистера Тремейна, миссис Джардин и мисс Франческу Гринтри присутствовать на первом балу ее внучки…» – Она всплеснула руками. – До бала всего два дня! Франческа просто не успеет подготовиться.
      – Успеет, – возразила Мариэтта, закрывая глаза. – Помнишь, Франческа уже сшила себе бальный наряд. Она может надеть его и заказать другой для нашего бала, до которого еще много времени.
      Франческа энергично затрясла головой:
      – Я не могу заказывать бальные платья, как… конфетти! Если необходимо быть на балу леди Эннир, значит, я надену одно платье два раза. Уверена, на это никто не обратит внимания.