- Ах!
      Подперев одной рукой подбородок, другой поглаживая большой золотой крест, висевший у нее на шее, мадам Луиза, казалось, взвешивала каждое слово своего посетителя.
      - Чем вы можете доказать, что на этот раз говорите правду? - тихо спросила она.
      - Клянусь честью дворянина и верой в Христа!
      - Хорошо! История вашей странной смерти меня не интересует, это секрет короля, моего племянника. Но я хочу знать, зачем вы приехали в монастырь?
      - Я хотел молить Ваше королевское Высочество вернуть мне мою супругу Жюдит де Турнемин, привезенную сюда мосье под именем Жюдит де Лятур, и которую Ее Величество королева почтила своим покровительством.
      Бледное лицо принцессы внезапно покраснело.
      - Сегодня ночь сюрпризов, - воскликнула она, не скрывая раздражения. Я слышу странные вещи! Вы утверждаете, что эта бедная молодая женщина, такая скрытная и таинственная, не захотевшая довериться даже мне, была замужем, и замужем за вами?
      - Мы соединились двадцать шестого августа прошлого года в часовне Святой Девы собора Святого Людовика в Версале. Ваше Высочество может проверить мои слова. Добавлю только, что девичья фамилия моей жены не де Лятур, а де Сен-Мелэн. Мои слова проверить очень просто, вам стоит лишь послать за ней...
      - Послать за ней?! Но, сударь, ее здесь больше нет. Ее здесь нет уже несколько месяцев, на второй неделе поста королева забрала ее отсюда.
      - Королева?! - прошептал ошеломленный Турнемин. - Мадам... Мадам, умоляю вас. Ваше Высочество ошибается.
      - Сударь, вы забываетесь! Если я сказала, что за мадемуазель де Лятур прислала королева, значит, так оно и есть. Когда эта молодая девушка только поступила в наш монастырь, королева распорядилась никому, кроме нее, не поручать Жюдит де Лятур, вот почему я была вынуждена отказать моей племяннице графине Прованской, лично приезжавшей за своей чтицей.
      - Королева за ней тоже приезжала сама?
      - Какие глупости! Она прислала ко мне свою подругу Диану де Полиньяк с приказом отпустить Жюдит де Лятур. Так что теперь ищите свою супругу у королевы.
      Ударил колокол, призывая монахинь на молитву, но посетитель, сраженный услышанной новостью, не двигался.
      - Сегодня праздник Святой Клотильды, королевы Франции, - тихо сказала аббатиса. - Завтра Троица. У нас канун праздника, мы постимся, наш день будет трудным. Будьте добры, сударь, покиньте нас, наступает час молитвы, и я помолюсь за вас. До свидания.
      Она позвонила в колокольчик и вызвала привратницу. Жиль опустился на колени, настоятельница благословила его.
      Тяжело вставая с колен. Жиль воскликнул:
      - Напутствуйте меня. Ваше Высочество, и пусть ваша молитва охранит меня от ада, в который я погружаюсь, покидая вашу святую обитель.
      Взволнованная горем молодого человека, мать Тереза перекрестила его.
      - Да хранит вас Бог! - только и сказала она.
      Турнемин поклонился и быстрым шагом направился к выходу, сестра-привратница с трудом поспевала за ним.
      Долго настоятельница прислушивалась к удаляющимся шагам странного посетителя, потом преклонила колена перед распятием.
      - Господи, спаси и сохрани этого бедного юношу, я видела смерть в глубине его глаз.
      ***
      Как ветер мчался Жиль обратно в Париж, но не гнев гнал его. Быстрая езда и порывистый свежий ветер подействовали на него умиротворяюще. Он взял себя в руки и, остановившись у часовни Нотр-Дам-де-Лоретт, спешился и подошел к фонтану, журчащему у самой стены часовни. Он опустил разгоряченное лицо в прохладные струи и после двух-трех омовений вновь стал самим собой, смог трезво смотреть в лицо событиям и фактам. Разбилась самая дорогая его мечта: он захотел узнать и узнал...
      Он знал теперь, что та, кого Называли Королевой Ночи, та, выставлявшая едва прикрытую свою красоту на всеобщее обозрение, привлекавшая мужчин, словно капля меда полчища жадных мух, была его Жюдит, его женой. Нет никакого двойника, а есть супруга, нарушившая долг. Она за золото и роскошь продала свое тело, тело, которым он, ее муж, обладал с восхищением и восторгом, и которое глупец Калиостро хотел навечно оставить девственным, чтобы сохранить провидческий дар Жюдит. Была женщина, не побоявшаяся покрыть позором имя человека, которого, по ее словам, любила. Хорошо хоть, что она воспользовалась псевдонимом...
      И Жиль внезапно вспомнил. Он вспомнил, почему имя Керноа показалось ему знакомым, из глубины памяти он услышал голос Тюдаля де Сен-Мелэна, старшего брата Жюдит: "Она была подобрана врачом из Ванна, неким Джобом Керноа. Он нашел ее под колесами кареты, умирающей от голода..."
      Так говорил Тюдаль перед тем, как пасть от руки Турнемина. Керноа женился на Жюдит, чтобы вырвать ее из алчных лап жестоких братьев, но они, ее братья, убили его в вечер свадьбы, а потом заживо закопали свою сестру в лесу Пемпон. Керноа был первой жертвой прекрасной сирены, и она до сих пор продолжала использовать его имя, слегка измененное дворянской частицей "де".
      Испытывая скорей презрение, чем гнев, Турнемин сел на лошадь и спокойно доехал до улицы Клиши. В старом особняке Ришелье веселье было в самом разгаре, пожалуй, карет и лошадей во дворе стало даже больше, звучала музыка, в освещенных окнах мелькали силуэты гостей.
      Жиль вернул швейцару лошадь, в маленькой гостиной привел в порядок растрепавшуюся шевелюру, смахнул пыль с сапог и спокойным шагом направился в зеленый салон.
      Вокруг игорных столов толпились игроки, элегантный шезлонг пустовал. Королева Ночи с толпой своих обожателей перешла в другой салон, отделанный черным лаком. С бокалом шампанского в руке она смеялась, слушая комплименты, которые нашептывал ей один из гостей. Сияющий и гордый, как павлин, Поль-Джонс, только что удостоившийся счастья приложиться к ручке Королевы Ночи, наконец заметил Турнемина. Адмирал был уже пьян, но на ногах держался крепко.
      - А, вот и вы! Клянусь, я уже потерял надежду вас увидеть! Я был просто в отчаянии!
      - Надеюсь, отчаяние не помешало вам веселиться, адмирал, - ответил Жиль, немного форсируя американский акцент. - Я задержался в миссии несколько дольше, чем рассчитывал. И потом, у меня было одно маленькое дельце. Но вы представите меня?
      - С радостью. Дорогой и прекрасный друг, позвольте представить вам одного из моих земляков, капитана Джона Вогана, сына известного у нас моряка и пирата. Он сгорает от желания познакомиться с вами.
      Темные глаза молодой женщины равнодушно скользнули по лицу Турнемина, потом она более внимательно оглядела его с ног до головы, словно богатый плантатор, собирающийся купить нового раба.
      - Это правда, сударь, вы сгорали? - спросили ее красивые губы, на которых еще блестели капли вина. - Это интересно...
      - Готов с вами согласиться, это действительно интересно. Да, я сгорал и сейчас горю, огонь страсти мучает меня, но, надеюсь, с вашей помощью мы его погасим.
      Жюдит нахмурила брови, ей явно не понравился слишком фамильярный тон нового гостя.
      - Что вы хотите сказать? - спросила она высокомерно.
      - Ничего особенного, сударыня. Все очень просто, - ответил Жиль спокойно. - Вы очень красивы, - теперь уже его глаза заскользили по открытой груди и высокой шее молодой женщины, - а красота - это товар, и, как любой товар, она продается. Вы мне понравились, я вас хочу.
      Назовите свою цену, и мы закончим ночь в вашей кровати.
      Крик негодования был ответом на его дерзкие слова, хрустальный бокал выпал из руки Жюдит, она замахнулась на своего обидчика. Но Турнемин действовал быстрее, он перехватил ее руку.
      - Ну-ну! Спокойно! В чем дело? - проворчал он. - При вашем ремесле нельзя быть такой щепетильной!
      - Вы что, с ума сошли, Воган? - выпалил ошарашенный Поль-Джонс. - Вы, наверное, пьяны...
      - Ничуть. Не понимаю, зачем столько выкрутасов, если хочешь провести ночь с понравившейся тебе куртизанкой...
      Жиль по-прежнему крепко держал Жюдит за руку, не давая ей вырваться, а она, корчась от ярости и боли, пыталась освободиться. Возмущенные гости окружили их.
      - Сразу видно, сударь, что вы из страны дикарей! - воскликнул один из них, хватаясь за шпагу. - Вы, животное, отпустите женщину!
      Но Турнемин не стал дожидаться, чтобы противник подошел к нему вплотную, он отступил к стене, одной рукой крепко прижимая к себе пленницу, другой обнажая шпагу.
      - Ну-ка, господа! Кто хочет потребовать ее с оружием в руке? Кто хочет сразиться за шлюху?!
      - Сипрен! Анатоль! - кричала Жюдит. - Освободите меня и выбросите этого негодяя на улицу. - На зов прибежали оба швейцара, а с ними и все встревоженные любители азарта. Молодой человек рассмеялся.
      - Вот уж много шума из ничего, - сказал он. - Я в открытую заявил то, что каждый из вас думает про себя. - Успокойтесь сударыня, - прорычал он сквозь зубы, - не то я разорву ваше платье, и тогда все ваши гости увидят, за что они платят. Давайте, господа, подходите! Кто хочет попробовать моего клинка!
      - Но, в конце концов, что вы намерены делать? - спросил у него один из присутствующих.
      - Я хочу выманить из норы содержателя мадам, человека, оплачивающего всю эту роскошь.
      Мне кажется, ему пора защищать свою собственность. Ни один дворянин не станет драться из-за потаскухи, и лишь тот, кто платит ей, может требовать у меня сатисфакции. Итак, где банкир Лаборд?
      Из толпы, окружавшей Жиля и его жертву, отделился невысокий, смуглый человек, его нарядный, богатый костюм не скрывал большой физической силы.
      - Господина Лаборда здесь нет, - сказал он с итальянским акцентом, но, впрочем, есть господин Керноа...
      - Как, господин Керноа?! - воскликнул Жиль. - Но откуда взялся господин Керноа?
      - А почему бы не быть господину Керноа?! - закричала Жюдит. - Почему у меня не может быть супруга?! Кто вас просил вмешиваться в мою жизнь?! Идите вон! Вы и ваш адмирал! Американцы просто невыносимы, считают, что им все дозволено. А вы, сумасшедший негодяй, дорого заплатите за мое унижение, ибо тот, кто меня защищает, не оставит безнаказанным это оскорбление...
      - Правда? Ваша честь задета? Какое горе!
      Хватит, красотка, довольно лжи! Жил-был когда-то добрый врач из Ванна, Джоб Керноа, он действительно женился на вас, но был убит в вечер свадьбы. А теперь он, оказывается, воскрес и... жалован сверх меры!
      Молодая женщина взглянула расширенными от ужаса глазами на своего мучителя, вскрикнула и упала в обморок. Она выскользнула из рук Жиля, опустилась к его ногам, и ее стройная, грациозная фигурка легла на розовый мрамор пола.
      Один из итальянцев опустился перед ней на колени и попытался привести в сознание.
      - Сударь, если вы ее убили, ответите головой! - воскликнул он, поднося к лицу Жюдит ароматическую соль.
      - Не волнуйтесь, она уже дышит. Это обычный обморок.
      - Кто знает... Эй, уксус, салфетки! Позовите горничную! Госпожу де Керноа надо перенести в ее комнату!
      Безжизненную Жюдит слуги перенесли в спальню, туда же побежала взволнованная горничная.
      Небольшая группа игроков и прожигателей жизни с любопытством и хладнокровием наблюдала за развитием скандала, как если бы события разворачивались не в салоне дамы полусвета, а на сцене театра. Для этих людей госпожа де Керноа была лишь приятной хозяйкой, роскошной и любезной, страсть к игре убила в них все человеческие чувства, кроме, возможно, любопытства. Вот и теперь, они не спешили вернуться к карточным столам, не без основания надеясь увидеть еще что-нибудь интересное.
      Действительно, итальянец поднялся, машинально отряхнул колени и подошел к Жилю, безучастно смотревшему, как уносили Жюдит.
      - Поговорим о том, что касается только нас двоих, господин оскорбитель женщин! Керноа сегодня нет дома, как и господина Лаборда, лучшего друга несчастной женщины, но их заменю я.
      Добавлю, что я очень силен во владении любым оружием и рассчитываю вас убить.
      - Пожалуйста, не стесняйтесь. Но прежде чем вы получите это удовольствие, я хотел бы узнать, кому несуществующая добродетель обязана защитой? Вы что, один из совладельцев или только кандидат на титул?
      - Вас не касается! Я принц Караманико, полномочный министр Его Величества короля Обеих Сицилий. Я думаю, этого достаточно... Я во всеуслышанье заявляю, что вы подлец и негодяй!
      Вы будете драться?!
      - Ну что ж, вы именно тот человек, которого мне хотелось убить. Дуэлью больше, дуэлью меньше, мне безразлично, ибо, предупреждаю вас, я тоже силен во владении оружием.
      Широкая улыбка открыла белые безупречные зубы итальянского принца.
      - Правда? Вы мне доставите истинное удовольствие, на свете ценны лишь две вещи: достойный противник и красивая женщина. Господа, - добавил он, обращаясь к толпе любопытствующих игроков, - здесь вам больше не на что смотреть, возвращайтесь к вашим играм. Продолжение сегодняшнего скандала касается только этого человека и меня, и вы напрасно думаете, что мы начнем вспарывать друг другу животы прямо здесь.
      - А почему бы нет? - спросил Жиль. - В саду нам будет вполне удобно.
      - Несомненно, но если вам нравится драться в саду, то я бы предпочел мой сад. Я живу на Шоссе д'Антен в двух шагах отсюда. Нам там никто не помешает. Согласны?
      Жиль не успел ответить, между противниками встал Джон Поль-Джонс.
      - Господа, вы увлеклись, дуэль невозможна.
      Подумайте о ее последствиях. Посольская миссия - это территория иностранного государства, и дуэль там равносильна объявлению войны...
      Принц пожал плечами.
      - Я уже имел честь встречаться с господином Джефферсоном, он мудрый и уравновешенный человек, он вряд ли будет защищать сумасшедшего только потому, что этот сумасшедший его земляк.
      - Вы говорите так, совершенно не зная нас, американцев, - закричал моряк, гордо выпрямляясь во весь свой маленький рост. - Мы солидарны, и это дало нам возможность отстоять свободу и победить! А господин Джефферсон станет защищать любого из нас, пусть он будет хоть сто, хоть тысячу раз не прав, как капитан Воган сегодня. То, что вы сделали, - обратился Поль-Джонс к Жилю, - возмущает меня сверх всякой меры. Я ввел вас в этот дом, вы покрыли меня позором, оскорбив госпожу де Керноа. Я тщетно пытаюсь понять причину вашего странного поведения.
      - Причина касается только меня, - ответил шевалье с вызовом. Оказалось, что я, к несчастью, слишком хорошо знаю эту женщину. Больше я ничего не буду объяснять. Я сожалею только, что вы впутались в историю, до которой вам нет никакого дела. Через несколько часов вы навсегда покинете Париж, уезжайте, адмирал, и забудьте обо мне...
      - Нет, я вас не оставлю. Если уж эта дуэль должна состояться, то я стану вашим секундантом, не по убеждению, а только потому, что мы соотечественники.
      Жилю очень хотелось послать куда подальше и адмирала, и его нравоучения. В какой-то момент он даже решил открыть свое настоящее имя, но опасение оказаться в смешной роли обманутого мужа остановило его.
      - Благодарю вас, - сказал шевалье. - Раз наша дуэль грозит перерасти в международный конфликт, давайте сразимся здесь, в этом доме.
      - Нет, - отрезал принц. - Королевский посол не может драться в саду притона.
      - Ах, какие сложности! Тогда пойдем куда угодно: в Булонский лес, на пустырь, на улицу, но покончим с этим.
      - Общественное место не подходит, там наша дуэль может оскорбить короля Франции...
      - Вы бы об этом раньше подумали, прежде чем хвататься за шпагу и вмешиваться в чужие дела! - закричал Жиль, теряя терпение. - Теперь уже я требую...
      - Если мой дом подойдет вам, господа, - сказал с порога мягкий и теплый женский голос, - я буду счастлива вывести вас из затруднения. Я графиня де Бальби.
      И на пороге появилась Анна, в синем шелковом платье с глубоким декольте и со свежими розами в высокой прическе.
      - Вы здесь, сударыня? - строго спросил Жиль, в душе которого проснулись все его старые подозрения. - Что вы делаете в этом доме?
      Анна встретила его взгляд очаровательной улыбкой.
      - Не будьте уж слишком строгим пуританином, дорогой Джон. Вы же знаете, я неисправимый игрок и люблю все, что выходит за рамки обыденного. Один друг, граф д'Орсей, он принадлежит к сторонникам мосье, очень хвалил мне дом госпожи Керноа и много рассказывал о его очаровательной хозяйке. Из любопытства я попросила графа отвезти меня к Королеве Ночи...
      Вот видите, мой милый Катон, все просто, и не стоит сердиться... Добавлю только, что я ни о чем не жалею и не считаю свой поступок предосудительным...
      Глаза любовников встретились, и Жиль, который теперь хорошо разбирался в ее интонациях и улыбках, понял, что Анна не лжет. Он знал, какая страсть к игре вообще, а к картам, в частности, жила в душе графини де Бальби. Не было ни одного игорного дома в Париже, где она не побывала хотя бы один раз. Даже в ее собственном особняке был подвал, специально приспособленный для карточных игр.
      - Что касается меня, - произнес важно Караманико, - я с признательностью принимаю ваше великодушное предложение и выражаю глубокую благодарность. Итак, сударь, - повернулся он к Жилю, - нам больше не о чем говорить и ничто не мешает нам завершить ссору честным поединком. Вот граф Кавальканти, он будет моим секундантом. Я прошу только вашего разрешения заехать на секунду ко мне домой, чтобы взять врача...
      - Не стоит! - возразила графиня де Бальби. - У меня есть отличный врач, он следит за здоровьем мужа...
      Принц поклонился.
      - В таком случае... А! Чуть не забыл. Ведь вы оскорблены, капитан Воган. Какое оружие вы выбираете?
      - У нас у каждого по шпаге. Зачем искать что-то другое?
      - Поехали, господа, поехали, - холодно сказала графиня. - Я подвезу вас, капитан, равно как и вашего секунданта...
      - Не трудитесь, сударыня, - возразил Поль-Джонс, - я поеду в своем экипаже...
      Улыбка, с которой Анна встретила слова адмирала, говорила о том удовольствии, какое доставит ей короткое свидание в карете. Она попросила подождать ее, предупредила графа д'Орсея, что уезжает и, возглавив кортеж, повела всех к выходу.
      Усаживаясь рядом с графиней на синие бархатные подушки ее кареты. Жиль не мог не взглянуть на затемненные окна второго этажа. Он представил Жюдит, лежащую на смятых простынях в блестящем веере рассыпавшихся волос. Возможно, она уже пришла в себя и теперь с недоумением пытается понять, почему неизвестный иностранец обошелся с ней так грубо. А может?.. Может, это был не обморок и Жюдит, его Жюдит, умерла?..
      Внезапная боль пронзила сердце Жиля, его переполняли гнев, горечь и сожаление. Впервые в его душе шевельнулись сомнения: знал ли он свою жену, понимал ли ее? Какие мысли прятались в красивой головке Жюдит? Неужели была права королева, говоря, что Жюдит не любит и никогда не любила его, что только страх заставил ее согласиться на брак с Турнемином?..
      - Прошу, не считайте меня своим врагом, - шепнула ему на ухо Анна. Клянусь честью матери, я оказалась там совершенно случайно...
      - Извини, но я думал не о тебе, - с горечью ответил Жиль. - Мне кажется, что я сплю и вижу кошмарный сон, я пытаюсь проснуться, но тщетно... По крайней мере, посещение Сен-Дени мне не приснилось...
      - Ты ездил в Сен-Дени? Когда?
      - Сегодня ночью. Как только я увидел ее почти обнаженную, окруженную толпой восхищенных мужчин, я сразу же бросился в Сен-Дени. Я хотел удостовериться, что глаза мне не лгут.
      - Я знаю, я испытала то же самое, когда Жюдит вышла нам навстречу. Но мне не нужно было искать подтверждения, по ее улыбке я поняла, что она узнала меня.
      - Меня она не видела, поэтому не узнала. Я взял напрокат лошадь, поскакал в Кармель, обратился к принцессе Луизе, и она мне все рассказала.
      - Ты видел мадам Луизу? Ночью? Она приняла тебя?
      - Боюсь, если бы она не приняла меня, я перевернул бы весь монастырь со шпагой в руке.
      Пойми, мне нужно было найти Жюдит, мою Жюдит, настоящую! Но я не нашел ее...
      Рука Анны с нежностью легла на холодную, сжатую ладонь Жиля.
      - Как ты ее любишь, - печально прошептала она. - Ты никогда не перестанешь ее любить, правда? За что ей такое счастье?
      - Люблю ли я ее? Не знаю... Сейчас у меня одно желание - убить ее...
      - Конечно, ты ее любишь! Но что тебе сказала мадам Луиза? Как Жюдит смогла покинуть монастырь? Ты мне говорил, что королева взяла ее под свое покровительство и, насколько мне известно, граф не собирался забирать ее из Сен-Дени. Он мне сам несколько раз говорил, что лучше о ней забыть и навсегда оставить в монастыре...
      - Четыре месяца тому назад по приказу королевы Жюдит выпустили из Сен-Дени.
      Госпожа де Бальби пожала плечами.
      - Ха, ха! Приказ королевы... Очередная подделка! После истории с колье меня уже ничего не удивляет. И что, мадам Луиза поверила простой бумаге, принесенной неизвестным посыльным?
      - Нет, приказ передала графиня Диана де Полиньяк.
      В темноте кареты глаза графини сердито блеснули. Анна помолчала немного и стала рассуждать вслух:
      - Здесь нет никакой логики! Зачем это королеве и при чем здесь Полиньяк? Может быть, они хотели направить твою дикую козочку по дороге, которая ей не понравилась, она ускользнула от них и нашла покровителя в лице Лаборда? Не забывай, как люто она ненавидит Марию-Антуанетту, впрочем, по моей вине, - добавила графиня с горечью, тронувшей изболевшееся сердце Жиля. Он даже попытался улыбнуться Анне.
      - Что было, то прошло, - со вздохом сказал Жиль. - Но я обязательно пойду к королеве и спрошу ее о моей жене, если, конечно, мне удастся выйти живым из сегодняшнего поединка, в чем я, откровенно говоря, сомневаюсь.
      Анна схватила Турнемина за руку, посмотрела на него влажными от слез глазами.
      - Обещай мне, клянись сделать все, чтобы остаться живым! Ведь ты не дашь заколоть себя этому сицилийцу? Правда? Он странный дуэлянт, и, возможно, у него в кармане припрятан кинжал или еще что-нибудь... Вот почему я предложила свой сад и своего врача. Жиль, я тебя умоляю, обещай мне хорошо драться! А я, в свою очередь, попытаюсь раскрыть тайну Королевы Ночи. Я завтра же увижу мосье и расспрошу его. Я поговорю с Дианой де Полиньяк, если нас не связывает добродетель, то связывают общие пороки...
      Словом, я узнаю правду. Спрошу даже Жюдит, но только обещай...
      Фонарь, мимо которого проехала карета, осветил слезы, градом катившиеся по ее бледным щекам. Жиль минуту молча смотрел на графиню, потом спросил:
      - Ты действительно меня любишь?
      - Да, да, я, графиня де Бальби, женщина сотни приключений, люблю только одного мужчину - тебя! Это смешно, не правда ли? Но я верю в тебя...
      Он притянул ее к себе, погрузив свой взгляд в темную бездну ее зрачков. Сердце Анны билось рядом с сердцем Жиля.
      - Это действительно смешно, - сказал он печально, - я видел в тебе врага, а ты не переставала доказывать мне свою любовь... А она.., она, моя жена, говорит, что любит меня, но, за исключением дара ее невинности, я не видел от нее подтверждения любви. Сегодня я понял, что все разбито, мне трудно держаться за жизнь, когда моя самая дорогая надежда умерла...
      - Но ты будешь жить, ты должен... Я хочу, чтобы ты жил!
      Он наклонился к ней и сначала нежно, а потом страстно обнял и поцеловал. Ее губы казались ему источником, найденным в конце долгого изнуряющего пути. Он пил большими глотками, черпая уверенность и силу в живой трепещущей женственности. Он держал в руках саму жизнь и больше не думал с смерти. Карета свернула во двор особняка де Бальби, Анна схватила Жиля за руки.
      - Ты не поклялся, - шептала она, вытирая слезы. - Ты не поклялся...
      - Нет, я поклялся, сейчас, на твоих губах.
      Надо быть сумасшедшим, чтобы навсегда отказаться от радости обладать тобой!
      - Это правда? Ты будешь драться...
      - ..так, словно от этого зависит моя жизнь, - ответил он, усмехнувшись. - Ты вернула мне вкус боя.
      Прижав к губам ямочку на ее руке. Жиль выскочил из кареты. Во двор въехали экипажи Караманико и Поль-Джонса. Графиня, опираясь на Руку Жиля, вышла из кареты и шепнула несколько слов подошедшему к ней мажордому. Отдав приказания слугам, Анна повела дуэлянтов к калитке, ведущей в сад.
      Этот сад на самом деле был розарием, настоящим раем роз, их благоухающие куртины самых фантастических форм восхищали и глаз и обоняние. Они заполняли каменные вазы, украшавшие террасу и лестницу, они спускались каскадами и образовывали декоративные ширмы, они оплетали беседки, гроты и маленький храм с четырьмя дорическими колоннами...
      Именно к этому храму и направились противники. Храм возвышался в центре небольшой лужайки, где песчаные дорожки разделяли зеленые полосы газона. Появились лакеи с фонарями и врач - его подняли с постели, и он на ходу завязывал галстук.
      - Вот, господа, доктор Марше, хирург самого принца, он наблюдает за здоровьем графа де Бальби. Хочу добавить, что прежде он служил в карабинерском полку графа Прованского и может помочь вам в качестве распорядителя дуэли, если вы, конечно, не хотите, чтобы я взяла на себя эту роль...
      - Как можно, сударыня! - воскликнул потрясенный Поль-Джонс. - Шпага для женских рук - вещь совершенно неподходящая, тем более если эта женщина молода и красива!
      - Вы будете удивлены, адмирал, но я умею держать в руках шпагу, и я не одна такая во Франции. Теперь я вас покину, начинайте, господа.
      Анна отошла и присела на ступени маленького храма, а два секунданта принялись обсуждать условия дуэли. Переговоры закончились быстро: оба противника были вооружены одинаковым оружием и выражали желание немедленно приступить к делу. Жиль небрежно бросил плащ и шляпу на землю, Караманико аккуратно сложил свои вещи и подвернул рукава и штанины, чтобы они, не дай Бог, не запачкались.
      Жиль со сдержанным любопытством разглядывал принца. Путешествие в карете вернуло ему способность рассуждать, теперь он считал эту дуэль бесполезной и глупой, он не чувствовал ненависти к сицилийцу, бросившемуся на защиту добродетели, в которую он сам явно не верил.
      Турнемину было жалко времени, его обуревало одно желание - возвратиться на улицу Клиши и увидеть господина де Керноа, человека, слывшего умершим и неожиданным образом воскресшего...
      Наконец принц был готов. Жиль встал в позицию, решив при первой же крови прекратить поединок. Но вскоре он понял, что ему понадобятся все знания и вся ловкость, чтобы первая кровь не стала и последней. Едва врач произнес обычное "К барьеру, господа", как Караманико обрушил на своего противника неожиданный удар, странный вращающийся выпад, обычный для сабельного боя, но недопустимый для поединка на шпагах. Жиля спасла быстрота реакции: если бы он вовремя не поднял свой клинок, шпага противника разрезала бы ему горло. Принц явно обучался У матросов Неапольского порта.
      Поняв, что перед ним не обычный дуэлянт, Жиль стал внимательно следить за дыханием и вести бой более собранно, чем предполагал ранее.
      У принца была железная рука, стальные нервы и ошеломляющий набор ударов. С удивительной быстротой он перекладывал шпагу из правой руки в левую, стремясь нападать сразу со всех сторон. Кроме того, бретонца раздражал мрачный, застывший, как базальт, взгляд принца.
      Когда Жиль, в свою очередь, перешел к атаке, Караманико без труда парировал каждый его выпад. Чем дольше шел бой, тем яснее становилось Жилю, что это была не простая светская дуэль, а настоящее показательное выступление со смертельным исходом под конец. Караманико несомненно собирался поднести Королеве Ночи труп Турнемина, как желанный подарок.
      Секунданты тоже поняли, что бой идет не на жизнь, а на смерть, затаив дыхание, они с ужасом следили за развитием событий. Сицилиец с такой скоростью носился вокруг Жиля, что в какой-то момент молодому человеку показалось, будто противник метит ему в спину.
      Жиля охватил гнев. То, что принц хотел его жену, не вызывало сомнения, но верхом глупости было бы дать убить себя полусумасшедшему, решившемуся на все, лишь бы лечь в ее кровать.
      Поставив свою жизнь на карту, Жиль бросился в атаку с яростью, поразившей его противника. Принц был вынужден отступить, Турнемин встретил взгляд предательских глаз Караманико и прочел в них страх и смерть... Бой продолжался, внезапно, уклоняясь от удара, принц поскользнулся на влажной от росы траве, не упал, но на миг потерял бдительность, и это позволило Жилю победно завершить атаку: шпага шевалье вонзилась в грудь Караманико.
      Жиль незамедлительно вынул шпагу из раны.
      Его противник, с выпученными от изумления глазами, застыл на месте, судорожно прижимая руки к залитой кровью рубашке. Потом он зашатался и рухнул на травяной ковер к ногам секундантов и подбежавшего врача. Врач приступил к осмотру, а Жиль хладнокровно вытер шпагу и убрал ее в ножны.
      - Он мертв? - спросил Турнемин.
      - Нет, он жив. Но я не знаю, сколько времени он проживет.
      - Пусть его перенесут в дом, - приказала госпожа де Бальби, она уже послала слуг за носилками и распорядилась приготовить комнату для раненого. - Если вы согласны последовать за мной, господа, вы сможете отведать прохладительных напитков, составляя протокол боя.
      Тут впервые заговорил граф Кавальканти, секундант принца.
      - Что касается протокола, - проскрипел Кавальканти, даже неаполитанский акцент не мог скрасить неприятный тембр его голоса, - то я его не подпишу. Бой велся не по правилам.
      - Не по правилам?! - возмутился Поль-Джонс. - Почему вы так решили?
      - Принц был поражен на земле. Видя, что противник споткнулся, капитан Воган должен был опустить шпагу и ждать. А он...
      Сицилиец не успел закончить фразу. Жиль, красный от гнева, схватил его обеими руками за ворот и приподнял над землей так, что их глаза оказались на одном уровне.
      - Я должен был? Вот как! Если кто и вел бой не по правилам, так это ваш драгоценный принц!
      Окажись я убитым и убитым предательски, в спину, вы бы не нашли в этом ничего не правильного, не так ли?
      - Отпустите меня, отпустите! Вы меня задушите...
      - Не искушайте меня! Или хотите, чтобы я и вас поучил бою на шпагах? Пока я здесь...