— Я вся дрожу, — призналась девушка, — мне впервые придется предстать перед столькими гостями и все будут смотреть на меня. Констанция, я боюсь, у меня ничего не получится.

— А ты не волнуйся, моя дорогая, все будет хорошо. Я специально постояла немного под дверью и послушала, как ты поешь. По-моему, ни у кого из приглашенных дам нет такого чудесного голоса.

Это была не правда, но такая нехитрая ложь успокоила Колетту. Она в самом деле возомнила, что ее голосу нет равных.

— Все-таки ты очень глупенькая, Колетта, нельзя так волноваться.

Лицо девушки сделалось серьезным. Она обернулась и посмотрела на шевалье.

Александр Шенье понял, Колетта хочет сказать своей покровительнице какой-то секрет и поэтому отошел в сторону.

— Так ты боишься не из-за предстоящего выступления? — шепотом спросила Констанция.

— Я хотела бы попросить об одном одолжении, — попросила Колетта шепотом.

— Что тебя волнует еще, девочка?

— Я знаю, мой будущий муж где-то здесь, среди гостей, я чувствую это.

— Конечно же, скорее всего твоя мать пригласила его, чтобы онсмог посмотреть на тебя.

— Именно поэтому я и волнуюсь, мне бы хотелось знать, кто он.

— Прости, Колетта, но твоя мать держит это в секрете, я и сама не знаю, кто он. Но подожди, скоро все откроется.

— Нет, я прошу тебя, Констанция, узнай его имя, я сгораю отлюбопытства.

— Я постараюсь, — неуверенно произнесла Констанция.

— Ну пожалуйста, я так хочу знать это! Моя мать тебе доверяет, ведь мы подруги?

Констанция улыбнулась. Ей бы самой и в голову не пришло назвать Колетту своей подругой, настолько они были с ней разными людьми. Но такая доверчивость пришлась по душе мадам Аламбер, и она согласилась.

— Хорошо, Колетта, продолжай свои занятия, а я отыщу твою мать и постараюсь кое-что разузнать у нее. Думаю, ей самой не терпится поскорее открыть имя твоего жениха.

Колетта от радости чуть не запрыгала и побежала к арфе. Теперь она играла с двойным усердием, и учителю музыки, Александру Шенье, пришлось несколько раз напомнить ей:

— Не стоит так сильно щипать струны, иначе не слышно вашего голоса, мадемуазель.

Констанция осторожно прикрыла за собой дверь и сама, сгорая от любопытства, поднялась в зал, где принялась искать Франсуазу Дюамель.

На этот раз поиски оказались скорыми. Франсуаза сама подошла к Констанции.

— Ну как там Колетта? — осведомилась мать.

— Она так нервничает, — покачала головой Констанция, — мне прямо жаль ее.

— А в чем дело? — забеспокоилась Франсуаза Дюамель.

— Да ведь девочка чувствует, ее жених где-то здесь.

— Чувствует? — изумилась Франсуаза.

— Да.

— Значит, ей кто-то сказал об этом, — задумалась женщина.

— Да нет, что ты, Франсуаза, об этом нетрудно догадаться, стоит только посмотреть тебе в глаза. Так он здесь?

Франсуаза не смогла обмануть Констанцию.

— Да, я его пригласила.

— И кто же он? — мадемуазель Аламбер спешила говорить, ведь Франсуаза, по ее наблюдениям, была склонна выдать секрет.

Женщины стояли, пристально глядя в глаза друг другу.

— От тебя ничего не скроешь, — рассмеялась баронесса.

— Я не настаиваю, но Колетта так волнуется… Они немного помолчали. Звучала легкая музыка, скрипка заполняла своими звуками весь зал. Гости, разбившись на групки, беседовали, пили вино. Повсюду сновали слуги, разнося на серебряных подносах наполненные бокалы и собирая пустые.

— Все-таки ей кто-то сказал об этом, — сокрушенно покачала головой баронесса Дюамель.

— Уверяю тебя, дорогая, это не так. Просто сердце девушки чувствует.

— Наверное, Констанция, и тебе не терпится узнать его имя.

— Ну конечно же, Франсуаза.

— Ну хорошо, — баронесса приложила палец к губам, — я представлю вас, только никаких восклицаний. Ты даже намеком не должна дать понять, что знаешь о предстоящей свадьбе.

— Ну как ты, Франсуаза, можешь сомневаться? Мне хотя бы одним глазком посмотреть на него.

— Нет, что ты, я вас представлю, ведь вам в будущем придется встречаться. Ты же не собираешься покинуть мою Колетту после свадьбы?

Констанция вздохнула. Наконец-то ей доведется увидеть этого человека. И дай Бог, чтобы он оказался достойным Колетты.«Лишь бы не старик, — говорила она себе, идя вслед за Франсуазой среди гостей. — Лишь бы он был молод и красив, иначе я не прощу себе, что не отговорила баронессу от такого раннего брака ее дочери».

— И все-таки, Франсуаза, — окликнула Констанция хозяйку дома на полдороги.

— Слушаю тебя, дорогая.

— Почему ты делаешь из этого такой секрет?

— Во-первых, это моя причуда, а во-вторых, я хозяйка дома и мне хотелось бы пресечь ненужные разговоры до свадьбы.

Констанция так толком и не поняла, зачем же скрывает имя жениха своей дочери Франсуаза.

А та уже пробиралась дальше, и вскоре Констанция поняла, к кому.

У стола с фруктами спиной к гостям стоял крепко сложенный мужчина в военном мундире. Косичка его напудренного парика немного отогнулась в сторону. Он что-то оживленно обсуждал с тщедушным военным в мундире того же полка.

«Неужели? — мелькнула догадка в голове Констанции. — Неужели это он? Нет, он сейчас обернется, и я увижу, что ошиблась».

Франсуаза подошла к жениху своей дочери и тронула его за плечо.

— Простите, дорогой, я хотела бы представить вас своей родственнице.

Мужчина обернулся и тут же улыбка исчезла с его лица, глаза округлились.

— Виконтесса Констанция Аламбер, — представила баронесса, — и шевалье Эмиль де Мориво.

Баронесса в момент представления смотрела на Констанцию и удивилась странной перемене, произошедшей в ее лице, улыбка тут же исчезла с губ, а глаза зло заискрились.

Но Констанция тут же совладала с собой и принялась обмахиваться веером, как будто в зале было жарко. Из шелковой материи, с хрустом рассекавшей воздух, сверкали только ее глаза. Констанция понимала, что ведет себя глупо.

Она сложила веер, напустила на себя беззаботный вид и склонила голову набок, как бы желая получше рассмотреть своего любовника.Но левой рукой она отчаянно теребила жемчужину на медальоне датак, что Франсуаза всерьез испугалась, не оторвет ли ее невзначайКонстанция.

— Вы знакомы? — удивилась баронесса Дюамель. — Я не знала об этом, — она смотрела то на Констанцию, то на шевалье де Мориво, ожидая объяснений.

Но Констанция не собиралась сразу же выдавать свои секреты. Немного помолчав, она спросила у Эмиля:

— Вы помните меня?

Теперь предстояло выкручиваться шевалье де Мориво. Он пожал плечами и растерянно улыбнулся:

— Да, в общем…

— Так вы помните меня? — лукаво улыбнувшись, промолвила мадемуазель Аламбер, ей доставляло удовольствие смотреть на растерявшегося Эмиля.

— Ну, если вы, мадемуазель, помните меня, — растерянно бормотал де Мориво, — то мне ничего не остается признать, что я где-то видел вас. Хотя, если покопаться в памяти, я не могу припомнить.

За время, пока Эмиль де Мориво произносил эту бессвязную речь, улыбка Констанции становилась все шире и шире. Блеснули ровные жемчужно-белые зубы и она уже окончательно справилась с собой.

— Я что-то не могу понять вас, шевалье, так вы помните меня или нет?

— Прошу прощения, но как ни стараюсь, не могу припомнить ни вашего лица, ни вашего имени.

— А ты? — спросила Франсуаза. Констанция пожала плечами.

— Я тоже не могу припомнить себе этого месье.

Шевалье де Мориво поклонился, давая понять, что разговор окончен, и с облегчением отпил несколько глотков красного вина из высокого бокала.

Его прежний собеседник стал что-то говорить о проблемах, возникших в их полку.

А Франсуаза и Констанция отошли в сторону.

— Ну как тебе он? — прошептала баронесса.

— По-моему, дорогая, ты сделала замечательный выбор, — скрывая свое раздражение, вкрадчиво произнесла Констанция.

— Ты говоришь искренне?

— Конечно же, Франсуаза, с первого взгляда понятно, что он замечательный мужчина и будет верным мужем.

Франсуаза улыбнулась.

— Пойдем, дорогая, скоро начнет выступать Колетта, — и баронесса направилась созывать гостей в зал, где уже стояла на возвышении арфа.

Когда Колетта Дюамель была представлена гостям, она уселась заарфу, а учитель музыки, Александр Шенье, стал невдалеке, чтобы послушать, как играет его воспитанница.

Девушка пела вполне сносно, дамы старались делать вид, что слушают, а мужчины больше смотрели на хорошенькое личико Колетты, чем внимали ее голосу.

Констанция сперва встала у самых дверей, а потом, отыскав взглядом Эмиля де Мориво, приблизилась к нему и остановилась сзади. Тот, заметив присутствие Констанции, стал нервничать и даже хотел пройти вперед, но мадемуазель Аламбер придержала его за локоть.

— По-моему, Эмиль, ты сделал великолепный выбор.

— Ну что ж, Констанция, я не хотел говорить тебе, — шептал Эмиль, не поворачивая лица к своей возлюбленной, — но мы никогда и не договаривались, что я вечно останусь холостяком.

— Я и не упрекаю тебя, я всего лишь сказала, что ты сделал хороший выбор.

— Может, ты еще и поздравишь меня? — уже с некоторым раздражением и может быть, слишком громко сказал Эмиль.

— Спокойнее, Эмиль, — зашептала Констанция, — не стоит привлекать к себе всеобщее внимание, ведь ты не хочешь показаться смешным.

— Ты права, лучше отойти в сторону.

— Нет, я не собираюсь долго с тобой беседовать. Так что поздравляю тебя, Эмиль.

— Мы еще встретимся?

— Не знаю, не знаю, — покачала головой Констанция, — по-моему, у тебя для этого теперь не останется времени.

Прелестный голосок Колетты летел над головами слушателей, звуки арфы трогали сердца. На глаза Констанции навернулись слезы.Она злилась на себя, злилась на Эмиля, злилась на Франсуазу. Но больше всего она ненавидела сейчас Колетту Дюамель.

«Но почему это так тронуло мою душу? — подумала мадемуазель Аламбер. — Ведь я не испытываю никаких чувств к Эмилю, он всего лишь мой любовник, и я могу найти себе в десять раз лучшего.Значит, он мне не безразличен», — подумала женщина и, приветливоулыбнувшись, сказала Эмилю:

— Мне остается только пожелать вам счастья в новом мире, который вы сами себе выбрали.

— А мне остается только поблагодарить вас, мадемуазель Аламбер, — довольно холодно сказал Эмиль и больше уже не обращал внимания на стоящую рядом Констанцию.

Та почувствовала себя довольно глупо. Ей показалось, многие смотрят на нее. Поэтому она несильно толкнула плечом Эмиля и двинулась вперед.

Она ничего не видела перед собой, лишь какие-то расплывчатыеблестящие пятна. Гости расступались перед ней, пропуская ее к баронессе Дюамель.

Та сидела в огромном, очень безвкусном кресле с позолоченнымиподлокотниками и с восхищением слушала свою дочь. Колетта уже освоилась с тем, что на нее смотрит так много глаз, и старалась вовсю.

Александр Шенье был в восторге от своей ученицы. Она еще ни разу не сфальшивила, ни разу не сбилась с темпа. На его лице сияло счастье.

«Что-то он слишком доволен, — подумала Констанция, — но, впрочем, что с него взять, он еще совсем мальчишка и он, наверное, впервые столкнулся с девушкой из высшего общества. Ему это льстит. Бедный мальчик, не понимает, что между ним и Колеттой — пропасть».

Констанция приблизилась к Франсуазе и положила ладонь на ееруку. Та приветливо улыбнулась и кивнула на свою дочь, словно бы говоря: посмотри, Констанция, как она прелестна и как чудесно поет!

— Она хорошо держится, — прошептала мадемуазель Аламбер.

— Да, — покачала головой Франсуаза, прислушиваясь к звукам музыки. — Александр Шенье добился невозможного, ты бы слышала, как она пела раньше. Не знаю, чему только учили ее в пансионе!

Песня окончилась, и Колетта опустила руки. Шум аплодисментовнаполнил зал. Колетта смутилась и бросилась к своей матери. Она уткнулась ей лицом в колени и задрожала.

Все, казалось, были в восторге, хотя это всего лишь дань приличия заставляла их рукоплескать. Гости один за другим поздравляли Колетту и тут же занимались своими делами. Их больше привлекали светские сплетни и флирт.

Франсуаза осталась с Колеттой возле одиноко стоящей на возвышении арфы.

— Я довольна вами, месье, — обратилась баронесса к учителю музыки. Тот склонил голову.

— Это незаслуженная похвала, ваша дочь очень музыкальная.

Констанция с умилением смотрела на этого полуюношу-полумальчика, ее забавляли его взъерошенные волосы и дешевый костюм. Но держался он довольно независимо и с чувством собственного достоинства, так, словно на нем блестел серебром и золотом дорогой камзол. Простенький перстень украшал его руку.

«Он довольно мил, — подумала Констанция, — хотя слишком самоуверен».

— Ну, как я играла? — спросила Колетта, словно и не слышала предыдущего разговора.

— Ты была великолепна, — похвалила ее Констанция.

— А мне кажется, я не взяла правильно ни одной ноты.

— Ну что вы, мадемуазель, — подбодрил ее шевалье, — я простопоражен вашими успехами.

— Ну что ж, — сказала Франсуаза, поднимаясь с кресла, — занятия мы еще продолжим, а сейчас присоединяйтесь к гостям.

Франсуаза покинула Констанцию, а Колетта какое-то время поколебавшись, бросилась к своей покровительнице.

Александр Шенье вновь остался не у дел. Он взял под мышку свою небольшую арфу, с которой всегда приходил в дом баронессы, и двинулся к выходу.

Колетта была так взволнованна, что даже не заметила его ухода.

— Ну что, Констанция?

— О чем ты, девочка?

— Мама сказала тебе, кто мой жених? Констанция замялась. Еслибы им не был Эмиль, она бы не задумываясь открыла Колетте секретее матери. Но сейчас ей не хотелось этого делать. Она еще не пришлав себя после потрясения.

— Я пробовала ее расспросить, дорогая…

— И что, она назвала тебе имя?

— Она кое-как намекнула мне…

— Так кто же он?

— Я не знаю, — наконец решилась Констанция и развела руками.

— Но может, она хоть показала его тебе издали?

— И этого не было.

— Значит, я снова буду мучиться догадками?

— А ты не страдай, занимайся музыкой, готовь себя к предстоящей свадьбе.

— Но как я могу готовиться, когда я даже не знаю, кто он?Вдруг это старик или урод?

— Ну что ты, Колетта, твоя мать нашла тебе великолепного жениха.

— Так значит, ты его видела? — с недоверием в голосе спросилаКолетта.

— Нет, дорогая моя, она лишь сказала мне, что он военный и служит в гвардии.

Колетта задумалась. А Констанция подсказала ей:

— Значит он молод и хорош собой, ведь в гвардии не бывает нистариков, ни уродов.

— Боже мой, — воскликнула Колетта, — но почему она не сказала тебе его имени?

— Я ничего больше не могла поделать, — сказала Констанция и направилась вслед за Франсуазой.

Колетта даже немного поплакала, ведь она так рассчитывала узнать имя своего жениха у Констанции. Потом она спустилась вниз ивошла в комнату, где еще совсем недавно пела под присмотром своей служанки.

Александр Шенье стоял возле окна, сжимая под мышкой маленькую арфу.

— Вы еще здесь, шевалье? — изумилась Колетта.

— Да, я ждал вас, мадемуазель.

— Я что-нибудь сделала не так?

— Нет, пели вы великолепно, но я должен вам сказать… — и молодой человек замялся.

Колетта, ни о чем не подозревая, подошла к нему.

— Может вам, шевалье, нужна моя помощь? Вы хотите о чем-то попросить?

— Нет, я хочу сказать.

— Тогда говорите.

Румянец залил щеки Александра и он прикрыл глаза.

— Я даже не знаю, как вам это сказать, мадемуазель…

— Неужели вы хотите, шевалье, сказать мне что-нибудь стыдное? — со всей наивностью, граничащей с глупостью спросила Колетта.

— Нет, я не могу! — воскликнул Александр и поклонившись, покинул комнату.

«Какой он странный»— подумала Колетта, усаживаясь за стол.

Но не успела она закончить эту мысль, как шевалье вновь появился со своей неразлучной арфой под мышкой. Избегая смотреть в глаза Колетте, он положил перед ней на стол запечатанный конверт.

— Почитайте, мадемуазель, здесь все, что я хотел сказать, — и не дожидаясь, пока Колетта извлечет письмо, покинул комнату.

Девушка достала сложенный вчетверо лист и принялась читать. Вначале ее глаза округлились от удивления. Она вновь вернулась к началу письма и перечитала. Затем ее бросило в краску, и она испуганно спрятала письмо под стол. Но оглядевшись, поняла, что никого рядом нет и вновь достала письмо. Строчка за строчкой Колетта вчитывалась в неровный почерк юноши. Такое письмо ей приходилось получать впервые.

Дочитав до конца, она в ужасе, трясущимися руками сложила письмо и спрятала его в вырезе платья. Она подбежала к окну и выглянула на улицу.

Шевалье Шенье с арфой под мышкой быстро удалялся по улице. Еще мгновение — и он исчез за поворотом.

— Боже мой, — воскликнула Колетта, — почему я не остановила его?

Она вновь села за стол и задумалась. Потом лицо ее прояснилось.

— Я должна поговорить с Констанцией, только она может дать дельный совет, — и девушка побежала наверх, туда, где толпились гости.

Она осмотрелась, но так и не увидела Констанцию. Колетта переходила из зала в зал, всматриваясь в лица, но Констанции среди гостей не было.

Наконец, Колетту заметила баронесса Дюамель. Она подошла к дочери и поинтересовалась, кого она ищет.

— А где Констанция, мама? Та пожала плечами.

— Только что была здесь, я совсем недавно с ней говорила. Поищи.

— Я уже искала повсюду.

— А зачем она тебе так срочно понадобилась, — догадалась поинтересоваться Франсуаза.

Колетта испуганно посмотрела на свою мать.

— Я всего лишь хотела узнать у нее, когда мы вновь пойдем в оперу.

— Она тебе обещала?

— Да, — соврала Колетта и выбежала из зала.Франсуаза пожала плечами.

«Все-таки хорошо, что у девочки есть такая покровительница. Констанция не допустит, чтобы с ней случилась неприятность»— ибаронесса снова вернулась к своему собеседнику, которым оказался, конечно, шевалье де Мориво.

А Колетта уже сбегала по лестнице вниз. Она расспросила дворецкого и узнала от него, что Констанция покинула дом совсем недавно. И с удивлением узнала, что она куда-то страшно спешила, была зла и умчалась в своем экипаже, как ветер.

Колетта недоумевала:

«Ну что могло заставить Констанцию так спешно покинуть наш дом, даже как следует и не поговорив со мной?»

Ведь теперь мадемуазель Аламбер была нужна ей как воздух. Ей требовался совет, а открыться кому-нибудь, кроме Констанции, Колетта не решалась. Мать только рассердится на нее. Колетту уже не радовал даже прием в ее честь, она забыла, каким успехом сопровождалось ее первое выступление. Она помнила только о письме, оставленном ей шевалье Александром.

Колетта вернулась в зал, где стояла арфа, прикоснулась к струнам. Грустные звуки поплыли над пустыми креслами и стульями, и ей показалось, что вместе со звуками арфы возник образ Александра, словно он стоит у нее за спиной и, улыбаясь, смотрит, как ее пальцы касаются струн.

— Я и в самом деле глупая, — с грустью произнесла Колетта, прикладывая ладонь к звучащим струнам, — и те сразу же смолкли.

Девушка приложила руку к груди, ощутив под тугим корсажем шелестящий конверт с письмом учителя музыки.

«Что мне ему ответить? — задумалась девушка. — Как жаль, что рядом со мной нет сейчас Констанции!»

А Констанция Аламбер тем временем уже неслась в своем экипаже по улицам Парижа. Масляные фонари мелькали за окнами, а она то и дело постукивала в переднюю стенку и торопила кучера:

— Скорее! Скорее!

Но ее экипаж остановился не у ее дома, а возле крыльца дома виконта Лабрюйера. В окнах было темно и сколько ни стучал лакей в закрытые ставнями окна, никто ей так и не ответил.

— Мадемуазель, — развел он руками, — виконта нет дома.

— Разузнай, где он! — прикрикнула Констанция, но тут же остановила его. — Погоди, я знаю, он же сам говорил, что уехал к своей бабушке, графине Лабрюйер.

И только тут Констанция вздохнула с облегчением.

— Завтра же я отправлюсь туда, мне нужно его видеть.

Экипаж развернулся и уже не спеша покатил к дому. Оставшись одна, Констанция долго сидела перед зеркалом. Шарлотта то и дело выглядывала из своей комнатки, ожидая, когда же госпожа позовет ее. Но Констанция медлила.

Наконец, девушка решилась напомнить о себе. Она тихонько кашлянула, войдя в спальню. Констанция даже не повернула к ней головы.

— Вы чем-то обеспокоены, мадемуазель? Констанция сидела, какокаменевшая.

— Я думаю, Шарлотта.

— Можно узнать, что вас беспокоит?

— Ты все равно мне не поможешь советом. Единственное, ты только разбудишь во мне жалость, а мне бы этого не хотелось.

— Я знаю, о чем вы грустите, — призналась эфиопка.

— Откуда?

— Ведь все говорят, что мужем Колетты будет месье де Мориво.

— Может, еще говорят, что он мой любовник? — усмехнулась Констанция.

— Нет, мадемуазель, я умею хранить тайны и никто не знает о ваших встречах.

— Хоть это-то хорошо, — Констанция провела ладонью по лбу, словно смахивая с себя усталость. — И чего я только переживаю? — воскликнула она.

— Вы, наверное, любите его?

— Не-ет, — растягивая звуки, произнесла Констанция. — Теперь яего ненавижу и если он еще появится в моем доме, гони его.

— Вы не хотите сами сказать ему об этом? — спросила Шарлотта.

— Нет, я уже сказала ему все, что о нем думаю и вряд ли онотважится появиться здесь. Но если все же его нахальство дойдет дотаких пределов, ты, Шарлотта, сама скажешь ему, что я его ненавижу.

— Слушаюсь, мадемуазель, — абсолютно спокойно произнеслаШарлотта, и ее темные руки принялись убирать со столика баночки спарфюмерией.

— Я ненавижу его, — глядя на свое отражение, говорила Констанция, — я ненавижу Эмиля де Мориво, потому что он предал меня.

Ночь, сгустившаяся за окном, наполнялась звуками. Грохотали экипажи, слышались голоса запоздалых прохожих.

«Почему я забыла распорядиться подостлать соломы перед окнами на мостовой? Теперь мне не уснуть».

— Я буду спать, — сказала Констанция, поднимаясь из кресла.

Шарлотта стала раздевать ее.

Наконец, оказавшись в одной ночной сорочке, Констанция, выслушав пожелания доброй ночи своей служанки, осталась одна.Она не стала ложиться, а подойдя к окну, подняла раму.Огромная луна вставала над крышами соседних домов. Ее кровавый диск заливал своим неверным светом потемневшую от времени черепицу. Нагромождение труб, щипцов, скульптурных украшений казались в ночи скалами, а шум большого города напоминал океанский прибой.

— Как здесь в Париже все сложно! — пробормотала Констанция. — Здесь не знаешь, кто твой друг, а кто враг. Все рядятся, надевают личины преданных друзей, а в сущности, я здесь одна и никто не может мне помочь.

Мадемуазель Аламбер вдыхала свежий ночной воздух, в котором лишь слегка угадывался горьковатый запах дыма. Она закрыла глаза и присела на подоконник. Напротив, так близко, что стоило протянуть руку и можно было коснуться ветвей, шумел листьями старый каштан.

«Если я ненавижу Эмиля, то, возможно, люблю его, — подумала Констанция. — Нет, он мне безразличен. Был безразличен, — тут же поправила она сама себя, — пока не предал меня. А теперь ему нетпрощения. Жаль только Колетту, но и она должна ответить передо мной. Как необдуманно Франсуаза выбрала меня в покровительницы своей дочки , но это только придаст мне силы».

Констанция спустилась с подоконника и подошла к кровати. Свежие простыни манили. Она легла, не накрываясь, попыталась уснуть. Свежесть, льющаяся из окна, холодила тело, и мадемуазель Аламбер, закинув руки за голову, задумалась.

«Согласится ли виконт Лабрюйер на мое предложение? Ведь все-таки он мой друг. Но я попрошу его об очень странной вещи. Так что завтра — в имение его бабушки. И дай Бог, чтобы он оказался там, а не у какой-нибудь красотки в неизвестном мне месте. Хороша же я буду в глазах графини Лабрюйер, примчусь сломя голову на поиски виконта, а его там и нет. Чего доброго, старая графиня еще подумает, я одна из его любовниц, покинутая и обманутая. В общем, я такая и есть, только вся разница заключается в том, что мой любовник не Анри, а Эмиль.А виконт передо мной в долгу, ведь это с его подачи Эмиль решился забраться в мое окно. Значит, поможет мне».

Стало совсем холодно и Констанция, накрывшись теплым одеялом, повернулась на бок. Но все равно не спалось. Ей казалось, что это город мешает сну.

А тот все время отзывался то песнями ночных гуляк, то грохотом экипажей. Луна нещадно светила в окна, заливая комнату белесым светом.

«Я должна уснуть, — уговаривала себя Констанция Аламбер. — Завтра я должна выглядеть великолепно. Но почему я должна мучиться из-за какого-то Эмиля, решившего жениться на богатой дурочке? Пусть себе женится, я не буду мешать этому. Но он все равно будет наказан».

Мягкая постель казалась жесткой, накрахмаленные до хруста простыни сырыми, свежий ветер не радовал, а запах цветов в вазе у кровати казался слишком навязчивым и дурманящим.

«Ты просто глупая, — принялась уговаривать себя Констанция, — тебе всего лишь не хочется менять заведенный образ жизни. Эмиль умел хранить тайну и никто не знал о нашей связи. А теперь ты боишься потерять его. Нет, я боюсь, — отвечала себе мадам Аламбер, — чтобы он был счастлив за мой счет. Ведь Эмиль же знал, когда встречался со мной, что ему в жены прочат Колетту. Он знал и молчал об этом, обнимая меня и целуя. Если бы он сказал, то я не держала бы на него обиды. Гнусный предатель! — назвала Эмиля Констанция, не придумав ничего лучше, — завтра я еду к графине Лабрюйер. Пусть он радуется, пусть веселится, ожидая свадьбы. Но он и не догадывается, что я ему уготовила, какой сюрприз его ожидает — пусть его предаст друг».