Констанция (№2) - Констанция. Книга вторая

«Фу ты! — подумала Констанция. — Нельзя же так пугать! Оказывается, она имеет в виду замужество, называя его утратой. Нужно быть поосторожнее в словах».

— Ты даже не можешь представить себе, Констанция, какое чувство охватывает меня, когда я представлю, что Колетта больше никогда не будет принадлежать мне!

— О, да! — воскликнула Констанция. — Я понимаю твои чувства, всецело разделяю их. У нее отлегло от сердца:

«Ну слава Богу, теперь-то уже точно все хорошо».

— Я хочу, — баронесса вновь огляделась, хотя в кабинете они были только вдвоем, — чтобы то, что я тебе сейчас скажу, оставалось только между нами.

— Конечно, хорошо. Констанция напряглась: «Вновь какие-то тайны».

— Говори, Франсуаза, я обещаю, все услышанное мною не получит огласки.

— Ты даже не можешь представить себе, дорогая, что я обнаружила у Колетты.

— Что же? — выдохнула Констанция.

— Письмо.

— Письмо?

— Да, к тому же любовное, — баронесса понизила голос.

— От кого же, дорогая?

— От этого ничтожного музыкантишки.

— Учителя музыки?

— Да, от этого шевалье, как его там…

— Александра Шенье, — подсказала Констанция.

— Вот видишь, я даже не помню его имени. И толкнул же меня черт под руку пригласить в учителя музыки именно его, почти безо всяких рекомендаций!

— Да, не повезло тебе, Франсуаза.

— Представляешь, письмо от этой змеи. Я взяла его на службу, положила хорошее жалованье и глупая, радовалась, как хорошо моя Колетта учится музыке, а он… — баронесса расплакалась.

Констанция взяла ее за руку.

— Да полно тебе, все это детские шалости, не больше.

— Нет, нет, Констанция, мне нужно что-то делать, я должна помешать этому.

— Ну что ты, Франсуаза…

— Я должна знать, где они передают друг другу письма, я должна знать, где их тайник и тогда поймаю их с поличным!

— А разве Колетта сама не сказала тебе об этом?

— Да что ты, я даже не говорила ей, что знаю об их переписке.

— По-моему, тебе, Франсуаза, стоило бы посоветоваться с дочерью.

— Да нет, я не хочу, она подумает, я желаю ей зла. Да и я не смогу доказать ничего, она скажет, впервые видит это письмо и даже не читала его. А мне не так важно поквитаться с этим Александром, как наставить дочь на путь истинный.

— Хорошо, Франсуаза, я поговорю с Колеттой и обязательно выведаю у нее, где они прячут письма.

— Я буду многим обязана тебе! — воскликнула Франсуаза. — Постарайся, ведь Колетта так тебе доверяет.

— Нехорошо, конечно, злоупотреблять доверием девушки, — сказала Констанция, поднимаясь с кресла, — но ничего не поделаешь, я понимаю, насколько серьезно обстоят дела.

— Ты даже не можешь представить, дорогая, как я волнуюсь. Иди.

— Она еще спит?

— После обеда я уговорила ее прилечь.

— Хорошо, Франсуаза, я иду. И только пообещай мне не рассказывать потом дочери, от кого ты знаешь, где они прячут письма.

— Я не скажу ей ни слова, только помоги мне, Констанция. Франсуаза выпроводила мадемуазель Аламбер за дверь и опустилась в кресло. Руки женщины дрожали, она не находила себе места от волнения.

— Это же надо, — причитала она, — какой-то там шевалье, бедный как церковная мышь, вознамерился признаваться в любви моей дочери, чья свадьба уже не за горами, у которой уже есть жених. Нет, я и представить себе такого не могла!

Констанция тем временем уже стучала в дверь спальни Колетты. Та, как оказалось, уже не спала. Она тут же открыла и обрадовалась, увидев Констанцию.

— О, я так хотела тебя видеть!

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, — замялась девушка, — просто соскучилась. Где ты была так долго, Констанция?

— О, я на некоторое время покидала Париж. Как ты изменилась за это время!

— Но прошло всего несколько дней, — всплеснула руками Колетта, — неужели можно так быстро измениться?

— Да, ты же готовишься замуж, а это накладывает на тебя отпечаток. Ты уже совсем взрослая.

Девушка доверчиво смотрела в глаза старшей подруги.

— А ты, Констанция, выглядишь просто великолепно.

— Спасибо, дорогая. Ну что ж, — сказала Констанция, усаживаясьв кресло и не выпуская из своих рук ладоней девушки. — Мне кажется, тебе есть что рассказать мне.

Девушка смутилась.

— Для начала расскажи мне, как ты живешь.

— Великолепно.

— А больше тебе нечего мне рассказать? Колетта пожала плечами.

— Все хорошо.

Но Констанция взяла ее голову в свои руки и пристально посмотрела в глаза.

— По-моему, ты чего-то не договариваешь.

— Но нет… — на щеках девушки заалел румянец, — мне нечего оттебя скрывать.

— А как идут твои уроки музыки?

— О, Александр Шенье великолепный учитель, я делаю колоссальные успехи.

— Да, твоя мать говорила мне об этом, — небрежно заметила Констанция. — А что ты еще можешь сказать об Александре Шенье?

Девушка растерялась.

— Я уже сказала, он великолепный учитель.

— А ты его любишь? — напрямую спросила Констанция.

В комнате зависло молчание. Колетта чувствовала, как бьется еесердце и не нашла ничего лучшего, как сказать вновь:

— Он замечательный учитель.

— И больше ничего? А разве ты его не любишь? Колетта смущенно опустила голову.

— Так ты скажешь мне или нет?

— Я не могу…

— Но ведь мы же с тобой подруги, а значит, должны доверять друг другу свои секреты. Ты же знаешь, я никогда не скажу твоей матери о том, что услышу от тебя.

— Да, мы подруги, — зашептала Колетта, — и значит должны доверять друг другу. Я признаюсь тебе, Констанция…

— Я слушаю.

Колетта приглушила голос так, что его еле можно было расслышать.

— Он пишет мне письма, Констанция.

— Какие?

— Любовные. Он пишет такое… Я не представляла себе, что такое возможно.

— Любовные письма? — переспросила Констанция, не веря в свою удачу, потому что теперь можно было отказаться от услуг Анри и использовать для осуществления своего плана учителя музыки Александра Шенье.

— Да.

— Но ты любишь его?

— Я даже сама не знаю, — девушка избегала смотреть в глаза Констанции.

— Но ты же что-то чувствуешь, находясь рядом с ним?

— Да, я чувствую, как начинает сильно стучать сердце, я чувствую головокружение и я боюсь, что потеряю сознание.

— Глупенькая, — Констанция погладила девушку по головке.

— Это что-то необычное, — призналась Колетта.

— Значит, ты влюблена в него. Колетта робко улыбнулась.

— Ты так думаешь, Констанция?

— Я в этом уверена. Это точно любовь, и тебе нечего стыдиться своих чувств.

— Так вы… ты не осуждаешь меня?

— Ничуть.

— Но я должна что-то делать… — растерянность девушки была такой наивной, что Констанция улыбнулась.

— Ты должна рассказать абсолютно все, и я найду слова, чтобыприободрить тебя и дать совет.

— Прости, прости меня, Констанция, — заплакала Колетта, — за то, что я не сразу тебе открылась. Я ужасно люблю Александра, я каждую минуту думаю о нем. Помоги мне, научи, что делать!

Мадемуазель Аламбер прижала девушку к себе.

— Успокойся, все будет хорошо. Я дам тебе дельные советы и научу, как следует поступить.

В душе Констанции смешивались два чувства. Ей было и жаль глупую Колетту и в то же время она злорадствовала: вот теперь-то ясмогу поквитаться с Эмилем де Мориво. Он надолго запомнит свое опрометчивое решение и каждый раз потом, встречаясь с ним, Констанция будет чувствовать себя победительницей. Она будет знать, что его будущая жена лишилась девственности еще до свадьбы и подстроила это она, Констанция.

— Но что же мне делать, Констанция, — сквозь слезы говорила девушка, — за мной все время подсматривают то мать, то дворецкий. Единственная, на кого я могу положиться, так это на служанку. Но мать не доверяет ей.

— Я тебе помогу.

— Ты поможешь мне? — обрадовалась девушка. — Ведь мать так тебе доверяет, Констанция, она даже спрашивает у тебя совета.

Было по всему видно, что такое доверие со стороны матери к Констанции кажется Колетте просто фантастическим. Ведь больше ни у единого человека Франсуаза не просила совета за всю свою жизнь, она все и обо всем знала сама.

— Прости меня, Колетта, но я не могу потакать вашей любви, ведь я связана обещанием твоей матери.

— Ну помоги мне1 Помоги же, Констанция! — плакала девочка, зарываясь мокрым от слез лицом в колени Констанции.

Мадемуазель Аламбер смотрела в окно, предвкушая свою победу.

— Хорошо, Колетта, давай напишем ему ответ.

— Как это, ведь писать должна я?

— Правильно, ты будешь писать, а я подскажу тебе как это нужноделать, ведь мне уже не раз приходилось писать подобные письма.

Слезы в глазах Колетты почти моментально высохли, а на губах появилась счастливая улыбка. Выглядела она, правда, немного глуповато, но зато трогательно.

— Хочешь, мы напишем ему ответ прямо сейчас?

— Да, правда, давай сейчас! — Колетта вскочила. — Констанция, ясейчас принесу его письмо. Ты прочитаешь, и мы придумаем ответ.Подожди меня здесь, я сейчас!

Девушка выбежала в коридор, и Констанция услышала, как стучат ее каблучки по лестнице. Она осторожно выглянула и увидела, как Колетта сбегает вниз. Констанция подошла к поручням галереи и посмотрела вниз.

Колетта уже сбежала на первый этаж и бросилась бегом в раскрытую дверь комнаты, где стояли музыкальные инструменты — клавир, клавесин и позолоченная арфа. Отсюда, сверху, Констанциибыло хорошо видно, как Колетта огляделась по сторонам, а потом, убедившись, что ее никто не видит, запустила руку под чехол, прикрывавший верх арфы.

Тихо зазвенели струны, и испуганная девушка тут же прикрыла ихрукой. В ее пальцах белел конверт письма.

Боясь, что девушка заметит, что она подсматривала, Констанциябыстро вернулась в спальню и только успела устроиться в мягком кресле, как в комнату вбежала Колетта.

Лицо ее сияло от счастья, а конверт с письмом она прижимала к груди.

— Вот оно, Констанция.

Мадемуазель Аламбер тут же развернула письмо и принялась читать.

Это был несусветный бред. Какими только эпитетами не наделял свою возлюбленную Александр Шенье! Но ничего неожиданного в письме для Констанции не было. Обычное любовное письмо мальчишки, еще не научившегося как следует писать.

Даже не дочитав до конца, Констанция сложила письмо и вновь опустила его в конверт.

— Возьми, — протянула она послание Колетте. Та с надеждой смотрела на Констанцию.

— Ну как?

— Он пишет великолепно, правда, немного сбивчиво, но в искренности его чувств я не сомневаюсь.

— Так, что мне делать?

— Пойми меня правильно, Колетта, если он написал тебе письмо, то ты вправе ответить ему точно таким же. Ты согласна?

— Конечно! Я так рада, что вы согласились помочь мне!

— Садись к секретеру, — Констанция сама подвинула стул, а Колетта уже нетерпеливо откинула крышку, взяла лист бумаги, перо и приготовилась писать.

Констанция, обдумывая текст будущего письма, ходила по комнате, обмахиваясь веером.

А Колетта следила за ней, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.

— Как ты его называешь? — спросила мадам Аламбер.

— Шевалье.

— Ну, так и пиши: «Дорогой шевалье!» Колетта склонила головуна бок и от усердия высунув язычок, начала старательно выводить буквы.

А Констанция, спохватившись, что впопыхах ее подопечная забылазакрыть дверь, щелкнула задвижкой.

— Вот так-то лучше, иначе, чего доброго, сюда придет твоя мать, и ты не успеешь дописать письмо, а я буду уличена.

— Я тебя ни за что не выдам! — горячо проговорила девушка.

— Значит так:«Дорогой шевалье! Ваша любовь окрыляет меня и наполняет нежностью мое сердце». Колетта слушала как завороженная.

— Ты знаешь такие красивые слова, Констанция!

— Это всего лишь дань приличия, так пишут все, — призналась мадемуазель Аламбер, — и твое письмо не будет ничем отличаться от сотни других.

— Но ведь его письмо особенное, Констанция?

— И он пишет тебе самые обыкновенные слова. А ты лучше поменьше говори, а записывай.

— «…и наполняет нежностью мое сердце», — повторяла вслед за пером Колетта. Что — что, а почерк был у нее отменный, буквы получались ровными, с одинаковым наклоном и в коице каждого слова стоял замысловатый завиток.

— А в конце, Колетта, можешь пририсовать какой-нибудь цветокили сердце — что тебе больше нравится.

— А дальше? — спросила девушка.

— Пиши: «…вы себе даже не представляете, как мне приятно получать эти письма».

Колетта радостно засмеялась и принялась записывать.

— Мне в самом деле приятно получать их, Констанция.

— Значит, ты написала правду.

— А дальше?

— Пиши: «…Я понимаю, что подвергаю себя опасности, ведь матьследит за мной, разгневается, узнав о вашей любви ко мне, дорогойшевалье».

В таком же духе Констанция надиктовала Колетте и все письмо.Она остановила свой диктант лишь тогда, когда последняя строчка приблизилась к нижнему обрезу бумаги.

— Ну вот и все. Подпиши: «Ваша ученица Колетта».

— Это так скромно, — пробормотала девушка, — но в то же время с таким уважением.

— А теперь можешь передать ему это письмо. Колетта была достаточно хитра, чтобы сплоховать во второй раз. Она заклеила конверт с письмом и спрятала его на полке секретера.

— Хорошо, я обязательно передам его. А Констанция, уже зная, где находится тайник, не стала расспрашивать об этом девушку.

— Желаю успеха!

Она покинула комнату Колетты и направилась к поджидавшей ее Франсуазе. Та совершенно извелась от нетерпения.

— Ну, что ты узнала, Констанция? — зашептала баронесса, прикрывая дверь.

— Это всего лишь детская влюбленность и не больше, как я тебе и говорила.

Баронесса с облегчением вздохнула:

— Дай-то Бог, чтобы оно так и было. Ты уверена в этом, Констанция?

— Я даже могу сказать тебе, где они обмениваются письмами. — Где же?

— Правда, Колетта просила не говорить об этом, и я ей пообещала.

— Но ты же знаешь, это для ее же блага, — настаивала Франсуаза, — ты обязана мне сказать.

Констанция для вида немного поколебалась, а потом тяжело вздохнув, объяснила:

— Они прячут свои письма на струнах арфы, а затем опускают вчехол. Так что ты десятки раз проходила мимо их тайника и ничего незаметила.

— Ах, змея! — воскликнула Франсуаза. — Это мог придумать только он, учитель музыки! Под струнами арфы… Моей девочке и в голову такое не могло бы прийти.

— А когда должен прийти учитель музыки?

— Через полчаса. Уж я покажу ему, как зариться на мою дочь!

ГЛАВА 13

Колетта и ее учитель музыки Александр Шенье усердствовали всвоих занятиях. Колетта напевала тихим проникновенным голосом душещипательную песенку о пастушке и принце.Шевалье, полуприкрыв глаза, помахивал в воздухе рукой, изображая из себя метроном, исправно отбивающий такт. За спиной у девушки стояла ее служанка, и ее лицо светилось восторженной улыбкой. Она была очень рада за свою молодой хозяйку.

Зато баронесса Дюамель сидела с каменным лицом. Рядом с ней, в кресле, восседала Констанция и давилась смехом, правда, при этом лицо ее оставалось непроницаемым. Жизнь при дворе научила ее скрывать свои эмоции.

Дворецкий стоял в дверях и машинально кивал головой в такт песни. Баронесса строго посмотрела на него, и он, спохватившись, замер, как каменное изваяние.

А песня лилась и лилась, казалось, ей не будет конца. Пальцы девушки перебирали струны, и она даже не смотрела на них.

Баронесса занервничала. Веер чуть не хрустнул в ее пальцах.Констанция подсела поближе к баронессе и шепнула ей на ухо:

— Осторожнее, Франсуаза, не спугни их.

Наконец, прозвучали последние аккорды и в наступившей тишине пронзительно зазвенела случайно задетая Колеттой самая высокая струна.

Служанка девушки, не удержавшись, громко заап-плодировала. Но к удивлению Колетты и учителя музыки, никто не разделил ее восторгов.

На этом урок можно было бы и закончить, но шевалье полистал ноты и, подойдя к Колетте, указал пальцем на третью строку:

— Вот в этом пассаже, мадемуазель, вам следовало бы еще поупражняться, он звучит немного ненатурально. И он принялся считать:

— Раз-два-три, раз-два-три… Колетта кивала головой и повторяла:

— Раз-два-три, раз-два-три…

Ее пальцы коснулись струн, но лишь только шевалье встретилсявзглядом с баронессой, он тут же поспешил добавить:

— Хорошо, мадемуазель, я надеюсь, это у вас получится. Можете потренироваться и без меня, я должен идти.

— Но я хотела бы знать ваше мнение, шевалье, — просительно произнесла Колетта.

— Нет-нет, я должен идти.

Александр Шенье подхватил чехол арфы и баронесса стала следить за каждым его движением, как следят за движениями фокусника, пытаясь разгадать секрет исчезновения кролика в шляпе.

Колетта, прекрасно зная, что сейчас произойдет, решила отвлечьна секунду мать. Она подбежала к баронессе, обняла ее за шею и поцеловала в щеку. Но Франсуаза из-за плеча дочери все равно продолжала следить за шевалье.

Тот набросил чехол на арфу и на мгновение замешкался.Служанка Колетты, бывшая, конечно, в курсе всего происходящего, испуганно водила глазами из стороны в сторону.

Констанция, как и баронесса, тоже заметила едва уловимое движение шевалье. Предательски хрустнула бумага, подсунутая под струны арфы. Чехол тут же закрыл инструмент целиком, а Александр Шенье быстро отошел от него. И с облегчением вздохнув, произнес:

— Ваша дочь — великолепная ученица.

— Постойте-ка, шевалье, — ледяным голосом произнесла баронесса, поднимаясь с кресла, ее вид был грозен и суров.

Колетта с надеждой посмотрела на Констанцию, но та, как назло, глядела в другую сторону.

Снимите-ка чехол с арфы! — распорядилась баронесса.Шевалье не двинулся с места. Тогда дворецкий, степенно поклонившись хозяйке, двинулся к инструменту. Он сдернул чехол и все увидели белый конверт, задвинутый между струн арфы.Наступило неловкое молчание.

Баронесса Дюамель брезгливо, двумя пальцами вытащила конверт, покрутила им в воздухе и обратилась к шевалье.

— Вы можете объяснить, молодой человек, что это такое?

Тот стоял, заложив руки за спину, с видом напроказившего школьника.

Так и не дождавшись ответа, баронесса обратилась к своей дочери.

— Я спрашиваю, что это?

Колетта пожала плечами, всем своим видом изображая недоумение.

И тут Александр Шенье обрел дар речи.

— Это письмо, мадам, письмо, которое я написал вашей дочери.

Колетта вздрогнула.

— Я не могу вас обмануть, — продолжал учитель музыки, — я написал это письмо, потому что не мог скрывать своих чувств.

Колетта готова была расплакаться, ее служанка закрыла лицо руками.

Констанция всем видом изображала непричастность ко всему происходящему.

А баронесса, напустив на себя еще более холодный вид, двинулась к выходу.

— Шевалье, подождите моего возвращения. А ты, Колетта, следуйза мной.

Молодые люди переглянулись. Но что мог сделать Александр? Их взгляды были более красноречивы, чем слова.

— Поторопись! — баронесса стояла в двери. Когда баронесса и еедочь удалились в другую комнату и за ними щелкнула дверная задвижка, Констанция произнесла:

— Я сочувствую вам, шевалье, и думаю, мне лучше уйти.

Александр Шенье, бледный как смерть, едва заметно кивнул. И Констанция, вполне удовлетворенная собой, выпорхнула из комнаты.Она сбежала по лестнице, весело напевая себе под нос припев песни про пастушку и принца. А затем села в свой экипаж и постучала в переднюю стенку.

— Домой, любезный, — чуть громче, чем следовало, приказала Констанция.

Но лишь только карета завернула за угол ограды, как снова раздался стук в стену:

— Подожди-ка здесь, любезный.

Кучер покорно выполнил приказание. Ему было все равно, ехать или стоять на месте. Раз мадемуазель Аламбер желает стоять, значитони остановятся.

А баронесса Дюамель тем временем строго смотрела на свою дочь. Колетта вся дрожала.

— Садись! — строго приказала мать.

— Мама!

— Я сказала садись!

Колетта опустилась в кресло и зажала дрожащие ладони коленями. Она смотрела как затравленный зверек на охотничьего пса. Баронесса вновь показала конверт.

— Ты знала об этом письме?

— Нет-нет!

— Не ври!

— Нет, нет, мама!

— Я сказала, не ври!

— Ну правда же, нет! — сбивчиво принялась объяснять молодая девушка.

Баронесса посмотрела на секретер.

— Ты не хочешь сказать, Колетта, где хранятся остальные письма?

— Я не знаю ни о каких письмах.

— А вот я знаю, где они лежат. Колетта втянула голову в плечи.

— Ну так ты сама их достанешь или это сделать мне?

— Я виновата, мама.

— Вот с этого и нужно было начинать.

— Мама, пожалуйста, прости меня! Мне очень жаль, что так получилось. Баронесса молчала.

— Ну мама, пожалуйста! — Колетта вскочила и бросилась к баронессе.

Материнское сердце немного оттаяло.

— Почему же ты мне сама не сказала, дорогая, с самого начала?

— Я боялась.

— Неужели ты боишься меня?

— Я сама не знаю, как это получилось.

— Да успокойся же, все будет хорошо.

— А что будет с Александром?

— Ты должна забыть его.

— Но, мама…

— Молчи! Теперь всем займусь я.

Колетта, рыдая, опустилась на колени и обхватила ноги матери руками.

— Да полно тебе, сядь и хорошенько подумай обо всем случившемся.

В это время шевалье Александр Шенье, заложив руки за спину, мерил шагами комнату из угла в угол. Он уже понимал, что этот деньв доме баронессы будет для него последним, проведенным вместе с Колеттой. Молодому человеку предстоял тяжелый разговор, и он старательно подбирал слова, такие, чтобы не обидеть баронессу и в то же время сохранить собственное достоинство. Ведь он и в самом деле любил Колетту или во всяком случае, верил в то, что любит ее.

Дверь, скрывшая от него девушку, распахнулась, и на пороге возникла баронесса Дюамель. В руках она держала пачку писем, перевязанных розовой шелковой лентой.

— Мадам, — начал заготовленную речь Александр Шенье.

— Я не желаю вас слушать, молодой человек, — бросила баронесса, — вы воспользовались моей доверчивостью, проникли в дом, чтобы обмануть моего ребенка.

— Но… мадам…

— Молчите!

— Я хочу вам объяснить…

— Не желаю слушать!

— Выслушайте меня…

— Забирайте свои письма и вещи и покиньте мой дом, — баронессав сердцах швырнула пачку писем к его ногам.

— Выслушайте меня…

— Я не хочу вас слушать! Я желаю всего лишь, чтобы ваша ногане пересекала порога моего дома.

— Но мадам… — гордо вскинув голову, произнес учитель музыки.

Колетта, уже немного оправившись от потрясения, боязливо выглядывала из-за дверного косяка.

Приободренный тем, что девушка смотрит на него, шевалье расправил плечи.

— Я не причинил вреда ни вам, ни вашей дочери, мадам. Неужеливы не понимаете, что нет причин сердиться на меня?

— Я вам уже сказала.

— Хорошо, я подчиняюсь и покидаю ваш дом. Александр Шенье судорожно принялся собирать ноты. Книжки сыпались у него из рук, и он не знал, за что схватиться — то ли за арфу, то ли за рассыпанныекнижки. Выглядел он, в общем, довольно комично. Арфа отвечала на его прикосновения звоном струн. Колетта, все слыша и видя, беззвучно зарыдала. А сердце баронессы Дюамель не так-то легко было тронуть. Она с презрением посмотрела вслед уходившему Александру Шенье.

Колетта не выдержала и бросилась вслед.

— Александр!

Но мать схватила ее за руку.

— Если ты сейчас выбежишь на крыльцо, можешь не возвращаться.

Колетта тут же остановилась, и баронесса увела ее.

Александр Шенье, злой как черт, выбежал на улицу с арфой в руках и остановился, не зная, куда идти. Под мышкой он сжимал неряшливо сложенные ноты и пачку писем, перевязанных трогательной розовой шелковой лентой.

И тут послышался приятный женский голос:

— Шевалье!

Александр оглянулся, не понимая, кто его зовет.

— Шевалье, да неужели вы не видите меня? И только сейчас он заметил карету, стоявшую на другой стороне улицы. На дверях красовался герб графов Аламбер. Из-за приоткрытой дверцы ему приветливо помахивала рукой мадемуазель Аламбер.

Шевалье ничего не понимал. Он считал, что Констанция должна быть на стороне баронессы, ведь она опекала Колетту, а лицо мадемуазель Аламбер говорило о ее расположении к шевалье, ее лукавая улыбка, прищуренные глаза.

— Да идите же сюда! Не бойтесь меня! Шевалье пережил за сегодняшний день столько потрясений, что уже ничему не удивляясь, сел в карету. Дверца тут же захлопнулась, лакей вскочил на запятки и экипаж загрохотал по мостовой, пугая прохожих.

— Чем обязан, мадемуазель? — наконец-то придя в себя, спросилАлександр.

Констанция улыбнулась обезоруживающе и приветливо так, чторассеяла последние сомнения молодого человека.

— У меня есть письмо для вас.

— От кого?

— Неужели вы не догадываетесь?

— Неужели от Колетты? Когда она успела написать его?

— Она написала его еще утром, — Констанция улыбнулась еще более приветливо.

Конечно же, она не собиралась говорить учителю музыки Александру Шенье о том, что письмо было написано под ее диктовку.

— Где оно? — воскликнул Александр.

— Вот, — Констанция помахала конвертом перед самым его лицоми разжала пальцы.

Тот спланировал ему на колени, и шевалье сразу же начал его читать. Его лицо просияло и из груди вырвался вздох облегчения.

— Куда мы едем? Констанция кивнула.

— Ко мне.

— Но я…

— Погодите, шевалье, вам нужно написать ответ.

— Вы так любезны, мадемуазель.

— Не стоит благодарности, я всего лишь пекусь о своей Колетте.

— Но я думал…

— Вы правильно думали, баронесса просила меня следить за ее дочерью, но сердце мне подсказывает, что ваши помыслы чисты, шевалье.

— Я напишу ей ответ! — воскликнул Александр Шенье.

— Конечно же, и сделаете это у меня дома.

— Но мне, право… неудобно, мадемуазель.

— Какая ерунда!

Учитель музыки на мгновение задумался и его лицо погрустнело. — Мадемуазель Аламбер, я даже не знаю, как благодарить вас, мысли мои сейчас находятся в расстройстве и я вряд ли напишу что-нибудь путное. Остановите, пожалуйста, карету, я должен походить, все обдумать.

— Вы так волнуетесь, шевалье?

— Конечно же, мадемуазель.

— Я помогу вам написать письмо, ведь вы, наверное, не оченьискушены в эпистолярном жанре.

Александр Шенье сидел за секретером в доме Констанции Аламбер и писал под ее диктовку. После обычных комплиментов и признаний в любви, Констанция решила добавить:

— Пишите, шевалье: «…Моя дорогая Колетта, принадлежать тебе-мое самое большое желание, и я счастлив, что мадемуазель Аламбер обещает устроить нам встречу».

Шевалье на мгновение замер с занесенным над строчкой пером. Онс удивлением смотрел на Констанцию. Та рассмеялась.

— Ну конечно же, я устрою вам встречу, мой долг — помогать влюбленным.

— Вы, мадемуазель, просто ангел! — воскликнул шевалье, не найдя лучшего сравнения.

— А теперь подпишите.

Взяв исписанный неровным почерком лист бумаги, Констанция просмотрела его.

— Ошибок немного, но даже если Колетта и обнаружит их, это лишь выдаст ваше волнение, шевалье.

Письмо было запечатано и исчезло в секретере мадемуазель Аламбер. Все детали предстоящей встречи были уточнены, назначено время — Констанция придумала хитрый план — и окрыленный надеждой Александр Шенье покинул ее дом.

А сама Констанция, дождавшись вечера, отправилась к баронессеДюамель, конечно же, прихватив письмо для Колетты. Немного поболтав с Франсуазой, она как бы невзначай спросила:

— А как себя чувствует Колетта?

— О, она очень расстроена. И немудрено, девочка так переживает! Я чувствую себя виноватой перед ней, — покаялась в содеянном баронесса Дюамель.

— Не стоит корить себя, дорогая, — воскликнула Констанция.

— Может, ты поговорила бы с ней?

— Ну конечно же.

— Тогда ступай, Колетта с нетерпением ждет тебя и будет рада твоему визиту.

Констанция, смеясь в душе над незадачливой баронессой, отправилась к ее дочери.

У Колетты от слез покраснели глаза, и она бросилась к Констанции.

Я так ждала тебя, так волновалась! Все погибло!

— Да нет, дорогая, — улыбнулась мадемуазель Аламбер, — всетолько начинается.

— Но как же, мать прогнала Александра, что же я буду теперь делать?

— Я помогу тебе.

— Ты?

— А кто же еще может тебе помочь? — Констанция достала письмо. — Вот.

— Что это?

— Его написал твой возлюбленный.

Девушка схватила конверт и прижала его к губам.

— Ты просто ангел!

Констанции сделалось смешно, и она сделала вид, что закашлялась.

Пробежав глазами по строчкам, Колетта засияла от счастья.

— Он любит меня!

— Ты в этом сомневалась?

— Нет, но все же…

— Ты ничему не удивилась?

— Так ты устроишь нам встречу, поможешь нам?

— Конечно, без всякого сомнения.

— Но мать, она же заподозрит.

— На этот счет не волнуйся, Колетта, мне она доверяет, и я устрою все наилучшим образом.

— Но ведь это обман.

— Нет, это всего лишь маленькая хитрость.

— Я так боюсь, видишь, Констанция, у меня даже дрожат руки.

— Ничего, со временем это пройдет. Ты привыкнешь.

— Когда? — только и спросила Колетта, ее глаза были полны нетерпением.

— Я не могу тебе сказать с точностью, дорогая, но все будет готово и остается только ждать.

— Ну когда же?

— Когда твоя мама отправится в оперу.

— Значит, это будет скоро, — задумчиво проговорила девушка, — она не пропускает ни одного спектакля.

— Значит, это будет завтра. Франсуаза сама сказала мне, что собирается отправиться в оперу, и я поеду вместе с ней.