Головорезов и с братьями, забрал скот, весь урожай и выгнал из дому невинных людей.
      - Дьявол! - прорычал Марсель Бланше и сильно ударил кулаком по столу. Да будь у меня несколько смелых людей, я бы в два счета разобрался с этими ненавистными Реньярами. Филипп, ты бы помог мне?
      Лицо Филиппа стало жестким. Он утвердительно кивнул. - Конечно. Конечно бы помог, дядя! Я ненавижу Реньяров всем своим сердцем, ведь они убили моего отца!
      - Я знаю это, успокойся, Филипп. Придет твой час и ты с ними разберешься. А сейчас я пойду посмотрю, как там моя лошадь.
      Марсель Бланше поднялся из-за стола, поблагодарил сестру и Лилиан за кров и хлеб, а потом направился в конюшню.
      Его гнедой жеребец по кличке Мен громко и радостно заржал, почувствовав, что к воротам подходит хозяин.
      - Ты мой хороший, хороший, - негромко прошептал Марсель, доставая из кармана хлебную корку, обильно посыпанную солью. - Вот, я принес тебе угощение, - и он протянул на ладони хлеб своему коню.
      Тот влажными и мягкими губами принял угощение, стал тереться своей мордой о плечо Марселя.
      - Хороший, хороший, - приговаривал Марсель, поглаживая упругую шею животного.
      Конь стриг ушами, косил своим темным влажным глазом и нервно стучал копытом о землю.
      - Что, хочешь сказать, что ты застоялся и тебе пора на просторы? Хочешь порезвиться, промчаться, как ветер по холмам?
      Конь в ответ радостно заржал.
      - Видишь, я знаю тебя, могу угадывать все твои мысли. Да и мне, поверь, не сидится в доме, хочется на простор, хочется на свежий ветер.
      Конь принялся теребить рукав куртки Марселя.
      - Ну, ну, успокойся, мой хороший, - мужчина провел по крутому крупу ладонью, - ты славный конь, очень славный.
      Дверь конюшни приоткрылась и порог переступил Филипп.
      - Какой у тебя замечательный конь, Марсель!
      - О, да, это мой самый лучший друг. Он еще ни разу меня не предал и я, поверь, не брошу его ни в какой беде.
      - Замечательный конь, я бы тоже хотел иметь такого верного друга.
      - А ты попробуй, подойди, возьми его за повод, попробуй!
      Филипп смело подошел к лошади и только лишь протянул руку, как конь шарахнулся в сторону.
      - Видишь, он не любит чужих.
      - А ты попробуй ударить меня, Филипп, попробуй.Ну ударь меня в грудь! предложил Марсель своему племяннику.
      Филипп недоуменно пожал плечами.
      - Зачем, дядя?
      - Ну ты попробуй, я тебя прошу.
      Филипп замахнулся, но не успел нанести удар, как конь взвился на дыбы и грудью оттолкнул Филиппа. Тот отлетел в угол конюшни и растянулся на соломе.
      Марсель Бланше расхохотался.
      - Видишь, как он оберегает своего хозяина! Он дважды спас мне жизнь. Представляешь, один раз он вытащил меня из болота. Я думал, что уже пришло время отдать богу душу. Я не мог сам выбраться из трясины и тут слышу, мой конь бегает по берегу, стучит копытами и жалобно ржет.
      - И что тогда, дядя?
      - Как что, я позвал его, крикнул: Мен, иди сюда. И он двинулся через трясину ко мне. Я уцепился за повод и мы вдвоем смогли выбраться. Если бы не он, то не стоять бы мне здесь, а тебе не разговаривать со своим дядей-разбойником.
      - А второй раз? - вставая с соломы и отряхиваясь, поинтересовался Филипп.
      - Второй раз тоже было довольно рискованное приключение. За мной гналась дюжина солдат. Патроны у меня кончились и рассчитывать мне было уже не на что. Только он мог меня спасти. И я наклонился к его шее и попросил: Мен, Мен, спаси меня! И представляешь, Филипп, конь помчался будто бы у него выросли крылья. Он даже не касался земли или мне так показалось. Хоть солдаты все время были за моей спиной, я слышал выстрелы, слышал их крики, а тут Мен помчался так, что они сразу же отстали, и я смог переправиться через горную реку и выбраться на другой берег.
      - А солдаты, дядя?
      - Солдаты смотрели на нас, будучи уверены, что мы с Меном утонем. Они даже не стреляли, жалели патроны.
      - И Мен тебя вытащил?
      - Конечно же вытащил. Хороший, - сказал Марсель и погладил голову коня, а потом нежно провел ладонью по шелковистой гриве. - Он в самом деле умный, красивый и быстрый конь. Он, наверное, самый быстрый конь в округе и очень предан мне. Он даже слушается моего голоса. Ты не поверишь, но это так.
      Филипп пожал плечами, действительно не веря в то, что говорил Марсель.
      - Вот смотри, я тебе сейчас покажу. Мен, на колени! - негромко сказал Марсель Бланше.
      И конь, вначале глянув на Филиппа, потом на своего хозяина, тотчас опустился на колени.
      - Вот видишь!
      - Да, - изумленно воскликнул Филипп, - мне бы такого коня!
      - А зачем тебе такой конь?
      - Я бы тогда тоже никого не боялся.
      - А разве ты кого-то боишься, племянник? Филипп неопределенно пожал плечами. Его лицо стало строгим и суровым.
      - Да, я хотел бы поквитаться с нашими врагами, я хотел бы застрелить Виктора Реньяра, всех его братьев. А самое главное - я с удовольствием бы пустил пулю в старого Реньяра, который застрелил моего отца.
      - Ты так говоришь, племянник, как заправский стрелок. А наверное, и пистолет толком не умеешь держать в руках.
      - Да, мне редко приходилось держать в руках оружие. Но думаю, если бы я попал в руки к хорошему учителю, я овладел бы этим искусством.
      - Что ж, Филипп, хороший учитель стоит перед тобой, лучшего тебе не отыскать. Пойдем, я научу тебя стрелять.
      Филипп, обрадованный предложением Марселя, покинул конюшню.
      - Иди в дом, неси пистолет. И захвати мою кожаную сумку, она вся набита оружием.
      Через несколько минут Филипп вернулся с кожаной сумкой через плечо и с двумя пистолетами в руках.
      - Пойдем за дом, там укромное место, - предложил Марсель.
      Филипп согласно закивал и, сгибаясь под тяжестью оружия, зашагал за своим учителем.
      - Видишь то чучело? Это очень привлекательная и подходящая мишень. Так что, давай, доставай оружие, я преподам тебе несколько уроков.
      Филипп быстро вытряхнул содержимое большой кожаной сумки на землю. Четыре пистолета и короткое ружье, а также мешочки с порохом и пулями лежали на земле.
      Марсель нагнулся, нежно погладил вороненые стволы пистолетов, их глянцевые отполированные ручки.
      - Давай, бери вот этот небольшой пистолет и становись на мое место.
      Филипп взял пистолет, широко расставил ноги и медленно поднял голову.
      - Целься в голову.
      - Нет-нет, в шляпу я, наверное, не попаду, - глядя на чучело, сказал Филипп Абинье.
      - Тогда стреляй в грудь, это тоже верный выстрел. Филипп нажал на курок, и в холщовом рубище чучела образовалась дырка.
      - Ну, племянник, так ты неплохо стреляешь. Или это случайно?
      Филипп улыбнулся не зная, что и сказать.
      - Попробуй еще раз, может тебе снова повезет. Филипп схватил второй пистолет. И этот выстрел тоже был точным.
      - Да мне кажется, тебя и учить нечему. О чем ты думаешь, когда стреляешь?
      - Я воображаю, что это не чучело, а сам Гильом Реньяр стоит передо мной. Поэтому все мои пули попадают прямо ему в сердце.
      - А я воображаю, что предо мной стоит сам король, его величество.
      Марсель Бланше ловко поднял с земли небольшое ружье и почти не целясь нажал на курок. Грохнул выстрел, и шляпа, сбитая с чучела, завертевшись в воздухе, отлетела шагов на десять.
      Филипп Абинье даже захлопал от восторга в ладоши.
      - Ну, Марсель, такого я еще никогда не видел.
      - А что же ты думаешь, иногда меткие выстрелы спасают собственную жизнь, так что владеть оружием надо в совершенстве. Не расставляй так широко ноги, когда стреляешь, не жмурься так сильно, будто тебе в глаза дует едкий дым.
      Марсель и Филипп еще около часа упражнялись в стрельбе. Дядя объяснял, как мог, племяннику все тонкости этого искусства, объяснял, как следует стрелять против света, как лучше пользоваться огнестрельным оружием в сумерках, в густых зарослях.
      Филипп утвердительно кивал, стараясь запомнить каждое слово.
      - А теперь, дорогой Филипп, я покажу, как стрелять из двух пистолетов сразу.
      - Из двух? - изумился Филипп.
      - Ну да, смотри.
      Марсель взял два пистолета, потом резко повернулся и, не целясь, почти одновременно нажал курки. Чучело, уже продырявленное во многих местах, упало на землю, что привело Филиппа в неописуемый восторг.
      - Вот бы мне так! Вот бы я научился делать подобное, тогда наверняка бы Реньярам пришел конец, и они не третировали бы местное население. А самое главное, я отомстил бы им за невинно пролитую кровь отца, за его братьев, за всех.
      Но тут он осекся, на его молодое лицо набежала мрачная тень.
      - Что с тобой? - внимательно вглядываясь в лицо племянника, осведомился Марсель.
      - Да ничего, это я так...
      - Нет-нет, признайся, Филипп, о чем ты подумал.
      - Да, подумал, как-нибудь расскажу...
      - Может быть, я тебя чем-то обидел или что-то не так сказал?
      - Нет-нет, Марсель, все хорошо, спасибо тебе, - и Филипп наклонился к земле и принялся складывать оружие в кожаную сумку.
      - Давай, поедем покатаемся, я уже засиделся на месте.
      - А плечо?
      - Что плечо, на мне все заживает как на собаке, - пошутил Марсель Бланше. - Видишь, пальцы сгибаются, я даже могу держать в руках пистолеты. Поэтому можно считать, что я почти здоров.
      Филипп согласно закивал и заспешил к дому, чтобы поставить сумку с оружием.
      - Сын, ты куда-то спешишь? - спросила Этель, видя, как Филипп спешно натягивает кожаную куртку.
      - Да, мама, мы с Марселем решили немного прокатиться.
      Лицо женщины тотчас стало озабоченным.
      - Не волнуйся, мама, - видя, как изменилось лицо женщины, сказал Филипп, - все будет хорошо, мы будем осторожны.
      - Только смотрите, не заезжайте на земли Реньяров, мне очень не хотелось бы потерять тебя, сын.
      - Да, я знаю, мама, не волнуйся.
      И совершенно не ожидая от себя такой сентиментальности, Филипп подошел к матери, прижал ее к себе и поцеловал в щеку.
      - Ну ладно, ладно, иди, - тотчас же согласилась женщина.
      И Филипп, захватив два пистолета, залихватски сунул их за пояс и с горделиво вскинутой головой побежал на конюшню, где Марсель Бланше уже пристраивал седло на лошадь Филиппа.
      Марсель Бланше с улыбкой посмотрел на вооруженного Филиппа.
      - Да ты собрался как на войну.
      - Да, я захватил на всякий случай оружие, - согласно кивнул Филипп, может, мы встретим каких-нибудь непрошенных гостей на наших землях, и они захотят нас обидеть. А я обиды прощать не намерен.
      - Правильно, племянник, пора становиться настоящим мужчиной.
      Через несколько минут они уже ехали по сжатым полям, смотрели на облака, гонимые ветром, на голубые холмы у горизонта.
      - Куда поедем, Филипп? - поинтересовался Марсель Бланше.
      Парень неопределенно пожал плечами и махнул рукой. Он пришпорил свою лошадь, и та с места понеслась в галоп.
      - Скорее! Скорее, быстрей беги! - торопил он своего коня. Марселю Бланше достаточно было всего лишь сжать колени, чтобы его жеребец, будто на крыльях, помчался вслед. И через несколько мгновений он легко догнал своего племянника и захохотал прямо у него над ухом:
      - Вот видишь, как скачет мой конь! Он летит как птица. А если бы я попросил его, он, наверное, смог бы взмыть в облака и через пару минут я оказался бы за теми голубыми холмами.
      - Да, Марсель, твой конь замечательный, - и Филипп смущенно улыбнулся.
      - Наверное, племянник, ты хочешь на нем проехать, но не решаешься попросить?
      - А как ты догадался. Марсель?
      - Это совсем не трудно. Стоит только посмотреть в твои глаза - ив них сразу же можно прочесть любую мысль. Ну что ж, давай я уступлю тебе своего коня, а сам пересяду на твоего.
      Всадники спешились и обменялись лошадьми. Филипп поудобнее устроился в седле и натянул поводья. Мен сразу же помчался в галоп, а Филипп от восторга закричал. Он даже не ожидал и не мог поверить, что конь может мчаться вот так быстро и ровно.
      Марсель Бланше оказался далеко позади, и Филиппу пришлось придержать Мена, чтобы дать возможность своему дяде подъехать.
      - Ну, как тебе мой конь? - заранее зная ответ, поинтересовался Марсель.
      - О, это не конь, это сказка, мечта!
      - Вот и я говорю, что лучшего коня не бывает. Человек может предать, хенщина может изменить, а вот конь - никогда. Его сердце принадлежит мне, а мое - ему. Правда, Мен?
      Марсель ласково потрепал гриву своего коня, а тот, будто бы понимая каждое слово человека, согласно закивал головой и блеснул влажными глубокими глазами.
      - Видишь, он все чувствует, он понимает мое настроение и готов служить. Он даже готов отдать свою жизнь за меня. Лучшего друга не бывает. Запомни, Филипп, верный конь - это то, что необходимо мужчине для того, чтобы бороться с врагами. Верный конь и надежный пистолет, который никогда не дает осечки.
      - Да, - согласился Филипп и пустил коня вскачь. Мужчины и сами не заметили, как пересекли владения земли Абинье и оказались на землях Реньяров. И только увидев расщепленный молнией дуб, Филипп насторожился.
      - Что случилось, племянник?
      - Да мы. Марсель, давно заехали на земли Реньяров и нас могут заметить.
      - Не бойся ты никого, ведь с нами оружие, и мы можем дать отпор любому, - брови Марселя Бланше сдвинулись, а глаза засверкали как уголья.
      Всадники медленно поднялись на высокий холм. Внизу, шагах в четырехстах, был дом Реньяров.
      Филипп спрыгнул с коня и, держа его под уздцы, стал смотреть.
      - Ты кого-то хочешь увидеть? - спросил Марсель. Филипп утвердительно кивнул. И тут на его лице друг появилась улыбка.
      Марсель проследил за взглядом своего племянника и увидел, как по двору с большой корзиной в руках грациозно идет молодая девушка.
      - О, племянник, да ты, наверное, влюблен? Филипп насторожился, не зная, что ответить. А девушка, как бы почувствовав на себе пристальный взгляд, вдруг замерла на месте и медленно обернулась. Против света она не могла рассмотреть двух мужчин, но сердце Констанции подсказало, что один из них это тот, кого она спасла, вытащив из воды на берег. И она приподняла руку, как бы желая поправить волосы, и взмахнула ею.Филипп взмахнул в ответ, тут же вскочил в седло и вновь пустил коня вскачь.
      - Скорее! Скорее, Марсель, а то нас заметят!
      Вечером того же дня, сидя у очага и грея озябшие руки. Марсель Бланше посмотрел на своего племянника Филиппа и спросил:
      - Ты что, племянник, влюблен в ту девушку?
      - Наверное, да. Марсель, - признался парень.
      - Ты давно ее знаешь?
      - Нет, мы виделись только один раз.
      - Всего лишь один раз ты так влюбился?
      - Да, наверное, - закивал Филипп.
      - Что ж, я тебе завидую. Наверное, она прехорошенькая, правда, я не смог ее рассмотреть. Как ее зовут?
      И тут Филипп произнес имя. Он даже не желал этого, имя само сорвалось с его губ:
      - Констанция.
      - Констанция? Красивое имя, но какое-то нездешнее. А она тебя тоже любит?
      - Не знаю, - пожал плечами Филипп, - наверное, еще нет.
      - А ты сделай ей какой-нибудь подарок. Ведь все женщины любят, когда им что-нибудь дарят.
      - Что я могу подарить, Марсель? Ведь у меня ничего нет, - развел руками Филипп.
      - Так уж и ничего нет?
      - Ничего. Ты же знаешь, что мы бедны.
      - Ладно, тогда я тебе помогу. Он запустил руку в карман и извлек из кожаного кошелька маленькое золотое колечко.
      - Возьми вот это, отдашь своей девушке и может быть, ее сердце станет более благосклонным к тебе, - Марсель спрятал улыбку в густые усы, но его глаза сияли.
      И Филипп догадался, что Марселю очень приятно дарить это кольцо своему племяннику, зная, что тот обязательно наденет перстень на палец своей избранницы.
      - Марсель, но ведь это очень дорогой подарок.
      - У меня только один племянник - ты, Филипп, и поэтому мне для тебя ничего не жалко. А перстень - это безделушка.
      - Откуда он у тебя?
      Марсель задумался, пожал плечами, с хрустом сжал кулаки.
      - Я хотел подарить его одной женщине, но судьба решила по-другому.
      - Она умерла. Марсель?
      - Нет, дорогой, она не умерла и, наверное, она сейчас счастлива. Она даже не знала о моих чувствах. Правда, это было давно, прошло уже около двух лет...
      - А где все это было? Где она сейчас?
      - Сейчас? - Марсель задумался. - Может быть, в Америке, а может где-нибудь еще.
      - Она уехала и бросила тебя?
      - Нет, я же тебе говорю, Филипп, она не могла меня бросить, потому что даже не знала о моих чувствах. У нее был богатый муж, и они покинули Францию. Ее муж тоже участвовал в заговоре.
      - А почему ты тоже не покинул Францию?
      - Это, племянник, длинная история и я не хочу занимать твои мысли долгими рассказами. Мне не повезло, у меня на хвосте была погоня. Я уводил за собой солдат, чтобы та женщина и ее муж смогли скрыться. И теперь этот перстень с
      Жемчужиной мне ни к чему.
      Филипп держал на ладони перстень и рассматривал матовый камешек.
      - Он очень красивый.
      - Да-да, он красивый.
      - А у Констанции есть медальон с огромной жемчужиной, так что этот перстень ей очень пойдет.
      Вдруг наверху скрипнула дверь и появилась Этель.
      - Мужчины, уже очень поздно, а вы никак не можете наговориться. Идите спать, ведь завтра придется рано вставать.
      - Да, сестра, сейчас идем. Спокойной тебе ночи, - бросил Марсель и тяжело поднялся с резного кресла, на котором любил сиживать отец Филиппа Робер.
      Филипп вошел в свою комнату, сжимая в руке золотой перстень с маленькой жемчужиной.
      <Да, да, я обязательно должен подарить это украшение Констанции. Я обязательно хочу, чтобы она думала обо мне, как я думаю и помню о ней>.
      Он открыл шкаф, еще не понимая зачем, увидел свою одежду и тут же принялся вытаскивать ее, раскладывая на кровати.
      <Надо надеть вот эту рубаху с кружевным воротником, вот эту куртку, новые сапоги, новую шляпу с лихо загнутыми полями, черные замшевые перчатки, украшенные серебряными накладками и завтра на рассвете отправиться к ручью. Может быть, Констанция почувствует, что я страстно желаю ее увидеть и тоже придет. А когда она придет, я признаюсь ей в своих чувствах и подарю перстень>.
      Филипп почистил пуговицы на своей куртке, быстро разделся, спрятал перстень под подушку и долго лежал, глядя в потолок, вспоминая шум ручья, веселые трели птиц, яркие блики на воде и серебристые тела форелей.
      <Да, обязательно завтра поутру я отправлюсь к ручью!>
      Он вскочил с постели, распахнул окно и глянул в небо.
      - Тучи, - угрюмо сказал Филипп, - неужели ветер их не разгонит и завтра будет дождь?
      Он долго стоял у окна, не обращая внимания на холодный пронзительный ветер, смотрел, как быстро плывут по небу лохматые тяжелые тучи. Время от времени в разрывах появлялся бледный осколок луны.
      - Неужели завтра не будет погоды? Неужели будет лить дождь, и я не смогу выбраться из дому?
      Филипп плотно закрыл окно и забрался под одеяло.
      <Господи, пошли завтра хорошую погоду, я тебя прошу! Ведь мне обязательно, во что бы то ни стало завтра надо увидеть Констанцию, сказать ей слова... А как это сказать? - тут же задумался Филипп. - Неужели я смогу признаться ей в любви?
      Ведь я никогда прежде этого не делал. А поверит ли Констанция моим словам?>
      Филипп пошарил рукой под подушкой, нашел перстень, завернутый в чистый носовой платок, вытащил его и попробовал примерить себе на палец. Но перстень был настолько изящен и мал, что даже на мизинец левой руки Филипп не смог его надеть.
      <А если он и ей окажется мал, что тогда делать? - подумал Филипп. Нет, у нее изящные тонкие пальцы>.Тут же Филипп вспомнил руки Констанции, вспомнил, как
      Она гладила его по щекам, вспомнил, как он сжимал в своей ладони ее подрагивающие тонкие пальцы.
      <Нет-нет, он обязательно ей подойдет! Но главное, чтобы завтра была хорошая погода и чтобы она пришла к ручью...>
      Как ни пытался Филипп Абинье уснуть, это ему не удавалось. Он вновь подскочил к окну, вновь распахнул его и вновь посмотрел на небо.
      Кое-где появились просветы и тускло горели звезды.
      <Ветер, ветер, дуй сильнее! - попросил Филипп. - Разгони эти чертовы тучи! Разгони, пусть они летят куда-нибудь на океан, пусть там пойдет дождь! А здесь должно светить солнце. Я хочу, чтобы все было так, как всегда... А что сказать матери? - тут же подумал Филипп. - А, что-нибудь придумаю>.
      Наконец ему удалось уснуть. Его сон был прозрачным и ярким.
      Струился прозрачный, как жидкое стекло, ручей, мелкие рыбы порхали в его глубине... Тени птиц касались глади воды... Шелестела глубокая трава, слышалось пение птиц. И Филипп видел большой белый камень посреди ручья, а на белом камне
      Свою возлюбленную...Констанция сидела, поджав под себя ноги, опустив руки в
      Воду.
      - Ты красивая, красивая, я люблю тебя, Констанция! - шептал во сне Филипп.
      Потом, вдруг, он услышал какой-то странный звук и открыл глаза. Перед ним было светлеющее окно и покачивающийся скрипучий ставень. Дождя не было.
      Он быстро умылся и тотчас принялся одеваться.Наконец, облачившись во все чистое и новое, Филипп спрятал перстень в карман и, стараясь никого в доме не
      Разбудить, вышел во двор и направился к конюшне, то и дело поглядывая на небо, покрытое рваными белыми облаками.
      Он оседлал лошадь и осторожно вывел ее из конюшни.И тут прямо у него над головой хлопнули ставни и распахнулось окно.
      - Филипп, ты куда? - послышался голос Этель. Парень растерялся и тут же принялся соображать,что же сказать матери, как объяснить столь раннюю отлучку из дому.
      - Я хочу съездить в церковь, мама.
      - В церковь?! - изумилась женщина. - В пять часов утра?!
      - Но ведь церковь, мама, очень далеко.
      - Ах, да, церковь далеко, - кивнула головой женщина, и на ее губах появилась улыбка. - Тогда, Филипп, тебе надо спешить, а то можешь опоздать.
      - Да-да, мама, надо спешить. Не беспокойся, я к полудню вернусь.
      - Все понятно, Филипп, - женщина закрыла ставни, а Филипп вскочил в седло и тронул поводья.
      Этель долго стояла у окна на холодном полу, глядя, как ее сын едет по дороге, а потом неожиданно сворачивает не налево, а направо.
      - Права была Лилиан, - улыбнулась женщина, - мой сын влюбился. Что ж, дай бог ему счастья, пусть его жизнь сложится лучше, чем моя, пусть он не знает никакой беды и печали.
      Она прикрыла ставни и уже больше не ложилась. А когда проснулись Марсель и Лилиан, Этель уже радостно хлопотала на кухне, готовя завтрак.
      В очаге весело пылал огонь, на большой сковородке жарились большие куски свинины, а в центре стола стоял кувшин с самым лучшим вином.
      - Мама, зачем ты встала? - сказала Лилиан. - Я бы сама приготовила завтрак.
      - Нет, дочь, я это сделаю не хуже тебя, я еще не такая старая.
      - А где Филипп? - тут же поинтересовалась Лилиан, протирая заспанные глаза.
      - Филипп? А он уехал в церковь, уехал в пять часов утра. Неужели ты не слышала?
      - Нет, не слышала, да он ничего и не говорил. Лилиан пошла умываться, а Марсель, понимая, куда направился племянник, лукаво улыбнулся и подмигнул сестре. Та посмотрела на брата довольно строго, но ничего не сказала.
      И Марсель, отбросив со лба пряди темных волос, сел за стол и стал смотреть в огонь.
      - Так ты знаешь, кто его избранница? - спросила Этель своего брата. Тот пожал плечами.
      - О чем это ты, Этель?
      - Да ладно, Марсель, не надо врать хоть мне. Я вижу тебя насквозь и догадываюсь, что Филипп поделился с тобой своей радостью.
      - От тебя ничего не скроешь, ты очень проницательная.
      - Так кто же она? - снова повторила свой вопрос Этель.
      - Констанция Реньяр - услышала в ответ Этель Абинье.
      ГЛАВА 9
      И вновь Филипп очутился в этом чудесном месте. Шумел водопад, бурлил ручей, потоки воды вились среди камней. Но мир выглядел неприветливо и сиротливо, несмотря на буйство осенних красок, несмотря на трогательно-прохладный солнечный свет. Здесь не было Констанции, а Филипп твердо был убежден - это место принадлежит ей и только ей. А поскольку юноша видел уже себя допущенным в сердце девушки, он нашел в этом прекрасном уголке местечко и для
      Себя.
      Он завел коня на лужайку, а сам вернулся к ручью. Мокрые валуны не были надежной опорой, но Филипп Абинье, перескакивая с одного на другой, добрался до серого плоского камня.
      <Он словно бы отполирован временем и приспособлен для нужд человека>.
      Филипп опустился на его плоскую вершину и взглянул вверх, туда, где начинался водопад.
      <Это же надо, - подумал Филипп, - я упал с такой высоты и остался жив. Не иначе как провидение спасло меня руками Констанции. Ведь если быть абсолютно искренним, она спасла меня и в тот день, когда убили отца. Если бы не она, Реньяры, не задумываясь, расправились бы со мной. Боже мой, как долго я, оказывается, знаю эту девушку, - подумал Филипп, - и в то же время я ничего не знаю о ней, как впрочем, и она обо мне. Единственное, что нам известно - это то, что мы заклятые враги. Но я не хочу ненавидеть Констанцию, да и она полна ко
      Мне нежных чувств. Только за что?> Филипп Абинье ощутил, насколько теплый камень, словно и не стоял он до половины погруженный в ледяную воду. И тут
      Юноше показалось, что камень хранит тепло девушки, выбравшей его местом своего уединения.
      - Констанция, - прошептал он, скользя рукой по гладкой и теплой поверхности камня.
      Он прикрыл глаза и представил, как его пальцы скользят по коже девушки, по плечу, по нежной шее:
      - Констанция, - снова повторил он.
      Филипп уже и сам поверил в свою фантазию, как будто он был сейчас рядом с Констанцией, ощущал своей рукой ее тепло. А та неподвижно лежала рядом, не прекословя ему. Юноша осторожно, боясь спугнуть видение, боясь открыть глаза, лег на камень. Но солнце все равно пробивалось сквозь опущенные веки и он, разозлившись на дневное светило, сдвинул шляпу на глаза. Теперь уже ничто не мешало ему мечтать.
      Он лежал на теплом камне, гладя рукой его гладкую поверхность, а мир был погружен в темноту, из которой он мог вызвать своей волей любое, самое заветное, еще невиденное им, но желанное видение.
      Вначале на черном поле загорелась белая точка. Она приближалась, росла и вот уже превратилась в женский силуэт.
      Девушка спешила навстречу Филиппу, протягивала к нему руки. И он ждал, не в силах сдвинуться с места, ждал, когда она коснется его. Журчание ручья казалось Филиппу ее нежным голосом, звонким смехом. И это было так прекрасно, что ему не хотелось возвращаться к реальной жизни. Только бы лежать, мечтать! Спроси у него сейчас хочет ли он, чтобы Констанция сама пришла к нему, юноша ответил бы отказом. Видение было более прекрасным, чем сама девушка, а мечты - лучше реальности. Ведь тут все было подвластно его воле и никто не мог помешать ему обнимать и целовать свою любимую.
      - Она здесь душою, она здесь, - шептал Филипп Абинье, ощупывая гладкий камень. - Всегда можно найти место, где остается душа человека, где бы он ни был. А моя душа, - тут же спрашивал Филипп самого себя, - а где осталась она, когда я
      Лежу на камне и мечтаю? А мою душу, - подумал он, - забрала с собой Констанция и ей не так одиноко сейчас, ведь я рядом с ней. Я стерегу ее душу, а она стережет мою - и никто не догадывается, глядя на нас, что мы знаем друг друга. Это большое счастье - иметь тайну.
      Филипп Абинье забыл о том, как опасно находиться на этом месте, ведь тут начинались земли семейства Реньяров. И встреть его тут старый Гильом или кто-нибудь из братьев - и не миновать беды.
      Но Филипп надеялся совсем на другую встречу. Он знал, Констанция обязательно вернется сюда. Не может же быть так, чтобы его тянуло прийти к ручью, виденному им несколько раз в жизни, а она, Констанция, навсегда забыла про свое любимое место.
      В том месте, где располагался камень, берега круто спускались к воде, а их откосы сплошь усыпали колючие кусты. Со стороны было невозможно заметить человека, расположившегося на камне. Быть может, именно поэтому Констанция выбрала серый валун местом своих уединении. И было ясно - только она одна может отыскать Филиппа в этом закрытом от посторонних глаз укромном уголке.
      Так начинался день для Филиппа Абинье, день, предвещавший счастье. Правда, он мог обернуться трагедией, но юноша об этом мало задумывался, предоставив выбор течению жизни. Иногда жизнь бывает мудрее людей и тот, кто ничего не делает - выигрывает, а стремящийся к цели опаздывает, хоть и спешит изо всех сил.
      Филипп Абинье терпеливо ожидал, когда счастье само придет к нему в руки, склонится над ним в облике Констанции и шепнет на ухо: я здесь.
      А вот Гильом Реньяр был обуреваем совсем другими мыслями. Он, вот уже несколько месяцев не выходивший из дому, к вечеру предыдущего дня почувствовал прилив сил. Он снова ощутил себя способным сидеть в седле, держать оружие.
      <Может быть, в последний раз судьба сжалилась надо мной, - думал старый дворянин, - и напоследок дала мне возможность объехать свои владения? А может быть, это сама смерть хочет найти меня не немощным стариком, а лихим всадником и встретиться со мной на холмах? Но как бы там ни было, я согласен>.
      Гильом вышел во двор и вдохнул сырой ночной воздух. Он посмотрел на дом, медленно погружавшийся в сон, и ему показалось нелепым то, что когда люди полны сил, они ложатся спать. Виктор и Жак были в отъезде, Констанцию Гильом не хотел тревожить. Оставался только Клод.
      Старик поднялся на второй этаж и без стука отворил дверь в спальню сына. Тот еще не спал, но уже готовился ко сну, сбрасывая на кресло тяжелый кожаный жилет.
      Клод с удивлением посмотрел на своего отца.