Граф, пошатываясь, держа в одной руке свой сундук, поскальзываясь на мокрой палубе, двинулся к надстройке.
      - Помогите графу! - рявкнул капитан. Матрос с искалеченной рукой хотел было перехватить сундук, но граф зло оттолкнул его искалеченную руку.
      - Возвращайся к мачтам, я сам.
      И в этот момент он поскользнулся и покатился по палубе.
      Казалось, еще мгновение - и граф Аламбер окажется за бортом. Но мужчина успел схватиться рукой за борт шлюпки, привязанной к палубе, и удержался, так и не выпустив из правой руки свой сундучок. Затем он уже на четвереньках стал пробираться к своей надстройке.
      Рыжебородый капитан недовольно смотрел на то, как граф, придерживаясь за столб, пытается подняться на ноги. Граф понял, что его присутствие на палубе лишь вносит сумятицу, и спустился в каюту.
      Служанке было совсем плохо. Она сидела с побледневшим лицом, прижавшись спиной к дощатой стене, и прикрывала рот руками. А Констанция, прижавшись лицом к стеклу, пыталась рассмотреть хоть что-то. Иногда девочке это удавалось. Волна
      Подбрасывала корабль так высоко, что он взлетал вад водой.
      - Какие они большие! Смотри! Смотри! Она дергала за рукав мать и тыкала маленьким пальчиком в мокрое стекло.
      - Успокойся, Констанция, иди ко мне. Женщина взяла дочь на руки и крепко прижала к груди.
      А Жанет уже обезумела от страха. Она молитвенно сложила перед собой руки, и ее дрожащие губы шептали бессвязные слова.
      - Мама, мама, а чего боится Жанет? - поинтересовалась Констанция.
      Девочке все происходящее казалось какой-то странной забавой, специально для нее подстроенной. Но увидев серьезное лицо отца, она тоже немного испугалась.
      Граф Аламбер сидел, прижавшись спиной к стене, и крепко сжимал руками сундучок, стоящий у него на коленях.
      А волны с каждым ударом крепчали. Граф не видел, что матросы уже убрали паруса и теперь корабль целиком был предоставлен волнам. Только рыжебородый капитан пытался управиться с рулем, но непослушное колесо вырывалось из его пальцев.
      Вдруг послышался ужасный хруст прямо за стеной каюты.
      - Что это? - воскликнула Констанция. Граф пожал плечами, а Жанет принялась еще более иступленно молиться.
      - Дьявол, - заревел рыжебородый капитан, - руль сломан!
      И он понял, что теперь рулевое колесо стало бесполезным. Оно крутилось легко и корабль не реагировал на его движение.
      Из трюма выбрался с ног до головы мокрый матрос.
      - Капитан! Капитан! - закричал он, пытаясь перекричать шум ветра и рев волн. - В трюме течь!
      Капитан зло выругался и широко расставив ноги, то и дело придерживаясь за поручни, спустился в трюм.
      Когда он выбрался на палубу, его лицо было бледным и перекошенным от страха.
      - Если бы это была пробоина, мы бы попытались ее заделать. А так вода хлещет из всех щелей.
      - Так что делать, капитан? - матросы смотрели на своего капитана свирепо и с ненавистью, ведь они считали, что это он виновен в том, что корабль попал в бурю.
      - Капитан! Капитан! Двух матросов смыло - Луи и Жака! - закричал матрос, перегибаясь через борт и пытаясь заглянуть в пучину.
      - Дьявол! - выругался рыжебородый капитан. - Будь оно все проклято!
      Даже при такой качке было видно, что корабль накренился от набранной в трюм воды. Форштевень то и дело скрывался в воде, а волны окатывали палубу.
      - Так мы утонем, - на удивление спокойно произнес капитан. - Ничего не остается, как покинуть корабль. Готовьте шлюпку, - и капитан бросился к надстройке, чтобы предупредить своих пассажиров.
      Матросы суетливо принялись отвязывать шлюпку, но тут в корабль ударил шквальный порыв ветра, затрещала мачта и с грохотом рухнула на палубу, раздавив одного из матросов.
      - Рубите канаты! - раздался крик одного из матросов, но все и так уже поняли, что надо делать.
      Застучали топоры, и сломанная мачта исчезла в волнах. А следующая волна, окатившая палубу, смыла следы крови.
      Капитан застал в каюте безрадостную картину. Жанет, уже ничего не соображая, тряслась от страха и бормотала молитву. Граф Аламбер пытался успокоить жену и Констанцию, которые навзрыд плакали.
      - Ваша светлость, корабль дал течь! Нужно его срочно покидать, - сказал капитан.
      Граф Аламбер безучастно посмотрел на него и согласно кивнул.
      - Давайте выбираться на палубу, матросы уже готовят шлюпку.
      Мадемуазель, успокойтесь, - сказал капитан, беря за руку Жанет.
      Та словно бы встрепенулась ото сна и не понимающим взглядом уставилась на капитана. Но в следующую секунду она вновь бросилась в угол и принялась молиться.
      Капитан сильно встряхнул ее за плечи. И тут взгляд Жанет упал на Констанцию. У нее словно бы вновь появился смысл в жизни. Она крепко схватила за руку девочку и потащила ее к выходу. Никто не посмел отнять у Жанет ребенка, ведь все понимали, что если она отпустит пальцы девочки из своей руки, начнется истерика.
      - Скорее! Скорее! - поторапливал капитан.
      Но и без его слов всем было понятно, что дела обстоят куда как серьезно. Под ногами плескалась вода, фонарь давно погас.
      Наконец все выбрались на палубу. Шлюпка была почти свободна, и матросы готовились спустить ее на воду.И вот, когда все уже было готово, Констанция вдруг рванулась.
      Жанет с недоумением уставилась на свою пустую руку, в которой только что сжимала пальцы девочки.
      - Кукла! Кукла! - закричала Констанция и опрометью бросилась к надстройке. - Моя донна Анна, я забыла ее!
      Все на какое-то мгновение замерли, таким нелепым и неуместным было напоминание о кукле, ведь сейчас все могли погибнуть и неизвестно где было более опасно - на борту тонущего корабля или в утлой шлюпке среди бушующих волн.
      Граф Аламбер, не выпуская из руки сундучка, рванулся вслед за своей дочерью. Едва он успел ухватиться за ручку двери, как корабль накренился и чтобы удержать равновесие, графу довелось выпустить бронзовую ручку. Сундук, сверкнув обшивкой, с грохотом покатился в зияющий провал двери.
      И тут новая волна ударила в борт. Затрещали доски, пошатнулась мачта и с ужасным грохотом обрушилась на надстройку. Граф не удержался на ногах и волна, окатившая палубу, потащила его к погруженному в воду носу.
      Маргарита иступленно закричала:
      - Рене! Рене! Констанция!
      - Шлюпка! Шлюпка! - кричал капитан, но матросы уже не могли справиться с отвязанной шлюпкой.
      Она скользила к борту и, сломав балюстраду, перевернувшись, улетела за борт.
      И тут огромный вал налетел на корабль с кормы. Палуба накренилась, встав почти вертикально, и целый поток прокатился по ней, смывая все на своем пути.
      Когда корабль вновь вынырнул, палуба была пуста, а крики тонущих заглушил пронзительный ветер и шум волн.
      Оглушенная ударом о стены, Констанция лежала на полу каюты, а на кровати лежала забытая кукла донна Анна.
      Ветер не утихал до самого вечера. Изуродованный бурей корабль несло прямо на черные скалы. Ночь медленно опускалась на бушующее море, как бы усмиряя его ярость.
      Констанция пришла в себя от легкого толчка. Она приподняла голову и ровным счетом ничего не увидела:вокруг нее была сплошная темнота.
      - Жанет! - слабым голосом позвала девочка, но темнота молчала, лишь слышалось, как волны ударяются в борт корабля.
      Но странное дело: теперь корабль почти застыл на месте, только слегка покачивался.
      - Отец! Мама! - позвала Констанция, но и тут ей никто не ответил.
      И тут в разрыве низких облаков вспыхнула луна, залив каюту мертвенно-бледным светом. Констанция наконец-то вспомнила, что находится на корабле и,заметив куклу, бросилась к ней. Она обняла подарок отца и прижала к груди. Слезы покатились по ее щекам и падали крупными каплями на и без того насквозь мокрое платье.
      Девочка дрожала и от холода и страха. Время от времени она вскрикивала и звала на помощь. Но ночь молчала, отвечая бессвязным шелестом волн.Скрипел разбитый корабль.
      Утром, совершенно обессиленная, Констанция решилась выбраться на палубу. Она еле пробралась сквозь узкую щель разрушенной надстройки. Ее удивила тишина, царившая вокруг. Даже не было слышно крика чаек. Она видела лишь черный, словно
      Вырезанный из бумаги, силуэт балюстрады правого борта. За ним густой пеленой стлался туман - ни берега, ни воды не было видно.В отчаянии девочка позвала:
      - Мама! Мама! Жанет!
      Но ее крик потонул в тумане, словно он всосал звуки в себя.
      - Мама! Жанет! - еще раз позвала Констанция. И вновь никакого ответа. Тогда она позвала отца.
      ГЛАВА 4
      Старый Гильом Реньяр всю ночь не мог уснуть. Он слушал истошное завывание ветра за окнами своего дома, чутко прислушивался к шуму дождя, к тому, как трещали старые деревья, окружавшие его жилище, некогда бывшее богатым.
      Он вспоминал под завывание ветра всю свою жизнь, как бы вглядываясь в прошлое, воскрешал детали. И вот теперь, когда его жизнь близилась к закату, нужно было подводить итоги. А думать об этом старый Гильом не хотел, потому что слишком много злодейств было на его совести.
      Даже одного из них было достаточно, чтобы навеки гореть в аду.Думать об этом было выше его сил, к тому же старый Гильом не собирался что-то менять в своей жизни. Он все еще надеялся на какую-то мистическую удачу, думал, что в конце концов ему повезет, и он сможет разом покончить со всеми своими врагами.
      А ведь его врагами были все соседи - и ближние и дальние. Это он знал от отца, который показывал Гильому земли, принадлежащие некогда их роду. Сейчас эти бескрайние просторы сжались до клочка, а раньше почти все побережье принадлежало роду Реньяров. Да, когда-то давно они были в чести у королей, заслужив свои привилегии еще во времена столетней войны. Но потом один из предков предал
      Короля и был казнен. После этого на род Реньяров свалились все возможные несчастья.
      Их замок пришел в запустение и теперь на холме высились, как выщербленные зубы какого-то древнего чудовища, остатки стен их родового замка.
      А сами Реньяры жили у подножья холма в доме, сложенном из обломков замка. Конечно, это жилище было просторным, но оно не шло ни в какое сравнение с замком, который помнил старый Гильом. Ведь это на его памяти разбирали стены,
      Перетаскивали камни к подножию холма.
      Когда-то давно все эти земли давали хороший урожай. На них работали сотни крестьян.
      Старый Гильом отбросил одеяло и подошел к окну. Он смотрел, как шатаются деревья, слышал, как воет пес, как испуганно на конюшне ржут лошади. И его душу охватила тоска.
      <Наверное, именно в такие ночи приходит дьявол, чтобы наказывать грешников>.
      Старый Гильон испуганно огляделся. В камине уже погас огонь, и спальня наполнялась холодом и сыростью. Буря понемногу утихала, но до рассвета оставался еще целый час.
      Ему не с кем было поговорить, ведь жена умерла много лет назад, оставив ему младшего Клода. Все трое сыновей выросли без матери. И только старший, Виктор, еще немного помнил мать, ему было тогда четыре года.
      Но гордость и тщеславие, оставшиеся в наследство от предков, были неотъемлемыми чертами характера всех Реньяров. Даже обеднев, Реньяры оставались заносчивыми и надменными. Они никому из соседей никогда не спускали обид. Они всех жестоко наказывали, безжалостно расправляясь и убивая непокорных.
      И все окрестные дворяне уже давно старались избегать общества Реньяров, а крестьяне убегали, едва завидев кого-нибудь из них.
      Дети Гильома были такими же надменными, гордыми и тщеславными как и отец. У них никогда не было друзей, были только враги, и поэтому вся жизнь проходила в постоянных кровавых стычках с соседями, в извечных спорах и судах, которые и без того уменьшали их тающее на глазах состояние.
      Больше всех из своих соседей старый Гильом ненавидел род Абинье. Ведь они жили на землях, которые когда-то давно принадлежали Реньяру. Именно эти земли король пожаловал Франсуа Абинье после того, как казнил Филиппа Реньяра. Ненависть была лютой. Уже пролилось много крови как с одной, так и с другой сто
      Роны. Уже много раз королевским солдатам и судьям приходилось ввязываться в эти кровавые разборки двух дворянских родов.
      Но сейчас время было смутное и королю было не до распрей его бедных дворян, к тому же живших в дальних провинциях на берегу океана.
      - В такую ночь буря повалит много деревьев, - сам себе сказал Гильом Реньяр. - И скорее всего, кто-нибудь из окрестных крестьян пожелает этим воспользоваться, чтобы запастись дровами на зиму, при этом не заплатив мне ни су.
      Гильом Реньяр нервно зашагал по спальне. Он хотел было разжечь камин, но потом передумал.
      Наконец, решившись, вышел на галерею и вошел в комнату, где спали его сыновья. Он положил ладонь на плечо старшего и крепко сжал.
      Виктор открыл глаза и увидел склонившегося над ним отца.
      - Что случилось? На нас кто-нибудь напал?
      - Нет, успокойся, буди братьев.
      - А что случилось, отец? - Виктор сбросил одеяло и уже сидел на постели.
      - Поедем в наш дальний лес. Виктор покосился на окно, по стеклам которого бежали струи дождя.
      - Отец, но ведь за окном дождь.
      - То-то и оно, нам на руку. Мы поймаем какого-нибудь мошенника, польстившегося на наш лес. Ведь эти бестии только и ждут плохой погоды, чтобы обворовывать Реньяров, они надеются, что мы не высунем носу из дому в такое
      Ненастье, а мы как раз и появимся.
      Старый Гильом потер руку об руку и на его лице промелькнула злорадная усмешка, а глаза зло засверкали.Виктор с нескрываемым неудовольствием поднялся и
      Принялся одеваться. Он боялся противиться отцу, но постепенно возбуждение старика передалось и ему. Он пинками растолкал младших братьев Жака и Клода и объяснил им, чего хочет от них отец.
      Младшие Реньяры были явно недовольны столь ранним подъемом, но день сулил им приключения и поэтому они стали спешно собираться и заряжать пистолеты.
      А Гильом Реньяр уже зычным голосом отдавал приказания конюху готовить лошадей.
      Когда Реньяры покинули свой дом и вышли во двор, дождь и ветер уже стихли. Все окутывал туман, лишь только вершины холма с остатками когда-то могущественного и неприступного замка возвышались над пологом тумана.
      Старый Реньяр вскочил в седло и тронул поводья. Лошадь, застоявшаяся в конюшне, сразу же побежала рысью. Сыновья пустили своих коней вскачь.
      Наконец Гильом Реньяр свернул на уже скошенное поле и, немного придержав лошадь, дал Виктору поравняться с ним.
      - Раньше земли, которые лежат за этими холмами и тянутся к самому океану, тоже были нашими.
      - Отец, ты всегда говоришь: то было наше, это было наше, холмы принадлежали Реньярам, лес принадлежал Реньярам... Я устал уже это слушать, надо все это вернуть.
      - Если бы это было так просто, я бы это уже вернул. Но на нашем роду лежит какое-то страшное проклятье: наши женщины умирают, не дожив до старости, а мужчины гибнут в схватках. Только я каким-то чудом дожил до седых волос и благодарю бога, что у меня есть трое таких хороших сыновей.
      Виктор даже подбоченился, ведь старый Гильом не так ух часто отпускал похвалы.
      - Мы поедем к дальнему лесу, - Гильом махнул рукой, указывая направление.
      - Отец, но ведь нам придется ехать через земли Абинье.
      - Эти земли наши, Виктор, запомни это. И пусть они боятся встречи с нами, а не мы должны бояться и опасаться их.
      - Да, в их роду некому с нами состязаться, один лишь Робер. Ведь его братьев убил я. Он догадывается об этом и поэтому так страшно нас ненавидит. Но на суде он ничего не смог доказать. Был один свидетель, который видел, как я
      Расправлялся с братьями, но и того уже съели рыбы, я его столкнул со скалы.
      Младшие Реньяры держались поодаль. Жак достал из дорожной сумки кусок мяса и жадно жевал его, а Клод покусывал соломинку.
      - Наш отец уже совсем выжил из ума, - негромко сказал Клод, обращаясь к Жаку. Тот согласно закивал головой.
      - Он даже слышать не хочет о том, чтобы мы с тобой покинули дом. А как ужасно хочется куда-нибудь уехать! - сказал Клод и потер свою щеку. - А ведь мы могли бы разбогатеть, жениться, и все у нас было бы хорошо. Но он даже и слышать об этом не хочет. Да и Виктор становится все больше и больше похожим на отца, а ведь раньше он был не таким.
      - Да, мы все меняемся, - рассудительно сказал Жак и сплюнул на стерню кусок непрожеванного мяса. - Он всех подозревает, готов убить каждого, кто проедет по его земле.
      Но ведь это и наша земля, Жак, - заметил младший брат.
      - Да, это так, но представь, если отец разделит ее на три части, нам достанется по маленькому клочку.
      - Нет, нам на это даже не стоит рассчитывать, он все отдаст Виктору. Он старший, и он возглавит наш род.
      - Какая-то дьявольщина! - нахмурился Клод. - Ведь так не хочется ни с кем воевать, ссориться, судиться! А если Виктор заменит отца, то все будет как и прежде.
      - Ко мне, скорее! - вдруг послышался из тумана властный голос Гильома Реньяра.
      Клод и Жак переглянулись, тяжело вздохнули и дернули поводья своих лошадей.
      Гильом остановил лошадь у старого дуба, разбитого молнией.
      - Вот от этого дуба, дети мои, и до самой реки все земли принадлежали роду Реньяров. Еще сто лет тому назад мы владели ими, а не какие-то Абинье и Нирвали, о которых двести лет назад никто еще и не слышал, потому что их предки копошились в навозе и были собственностью наших прадедов!
      - Старик опять завел свою вечную песню, - прошептал Клод на ухо Жаку.
      Тот согласно закивал головой, но в это же время угодливо смотрел на отца.
      Виктор хмурился и ежился от холодного тумана.
      - И на восток, до самого океана все земли тоже принадлежали Реньярам. Запомните это, потом расскажете это своим детям.
      - Отец, а может быть, кому-нибудь из нас стоит пойти служить королю и тогда эти земли король вновь пожалует нам? - сказал рассудительный Жак.
      - Что?! - воскликнул Гильом Реньяр, хватаясь за рукоять кнута. Служить этим Бурбонам?! Да никогда! Ни за что! Это они отняли у нас все богатство, это они высосали из нашего рода всю кровь! А ты хочешь пойти служить этим мерзавцам?! Вот если бы кто-нибудь начал войну против короля, тогда я взял бы
      Вас, и мы выступили на их стороне. А скинув его с престола, казнив, мы попросили бы себе все эти земли и могли бы вновь стать могущественными Реньярами, самыми сильными на всем побережье! - Жак, - зло продолжил Гильом Реньяр, - выкинь
      Это из головы и не думай служить Бурбонам. Ты не должен унижаться перед ними, ведь род Реньяров такой же старый, как и род Бурбонов, а наши предки ходили в Крестовые походы и брали Иерусалим и рубили головы сарацинов.
      Дети согласно закивали, понимая, что спорить с отцом, который живет иллюзиями прошлого, бесполезно. Он не хочет замечать настоящего, не хочет видеть тех перемен, которые происходят с каждым новым днем.
      - Я знаю, мои сыновья, когда-нибудь род Реньяров вновь будет богат и славен. И если я не доживу до этих дней, то вы обязательно увидите, как мы будем процветать и какими счастливыми будут ваши дети.
      Клод вновь легонько толкнул локтем Жака.
      А тот, согласно кивая, прошептал:
      - Он совсем сошел с ума!
      - Ты что-то сказал, Клод? - воскликнул Гильом Реньяр.
      - Я говорю, что ты прав, отец, - соврал младший сын.
      - Еще бы1
      И тут Гильом Реньяр поднял вверх указательный палец, а затем приложил его к губам: в густом тумане явственно слышался стук топора.
      - Я же говорил! - хищно улыбнувшись, воскликнул Гильом Реньяр. - Сейчас мы покажем этим мерзавцам, как воровать наш лес!
      - и Гильом Реньяр, натянув поводья, направил лошадь в туман.
      На его лице была злорадная улыбка, а седые усы ощетинились. Он был похож на хищную птицу, готовую броситься на ничего не подозревающую жертву.
      Виктор выхватил из-за пояса револьвер и, взведя курок, поехал в обход, отсекая невидимому противнику путь к отступлению. Всадники двигались быстро и беззвучно. Крестьянин, рубящий поваленное бурей дерево, был так занят своей работой, что даже не увидел, как из тумана вынырнули четыре всадника, взяв его в кольцо.
      Рядом с крестьянином, на траве, лежал заяц, пойманный петлей.
      Взметнулась плеть и обрушилась на голову крестьянину. Из-под рассеченной кожи выступила кровь. Крестьянин вскинул руки, пытаясь защититься, но Виктор подъехал к нему и толкнул ногой в грудь. Тот рухнул на траву, топор отлетел в сторону. Крестьянин поднялся на колени и забился под ствол поваленного дерева.
      - Ну что, мерзавец, попался? - прошипел Гильом Реньяр, вытаскивая из-за пояса пистолет.
      Крестьянин запричитал, пытаясь оправдаться, но делать было нечего - он был пойман с поличным, воруя чужой лес.
      - Наверное, ты думал, что я сейчас буду спать, - злорадно усмехаясь в седые усы, произнес Гильом, - и это сойдет тебе с рук? Нет, я знал, что ты придешь.
      - Нет, господин, - взмолился крестьянин, роясь в складках одежды, - я хотел купить лес, - и он достал монету, тускло блеснувшую в почерневшей от работы ладони.
      - Так говоришь, хотел купить? - елейным голосом произнес Гильом. - Но ведь ты знаешь, мерзавец, что так не делается. Сперва даются деньги, потом берется товар. А ты хотел украсть!
      - Отец, - сказал Виктор, - он не только украл наш лес, но и охотился за нашей дичью, - Виктор показал пальцем на зайца.
      Гильом расхохотался.
      Крестьянин только открыл рот, как просвистела плеть.
      Я знаю, о чем вы все начинаете рассказывать, стоит вас поймать с краденым. Вы начинаете вспоминать, что дома вас ждут голодные дети, больные жены...
      Вы просто воры! Почему ты не крадешь у своих господ? Что, у Абинье нет леса, что тебя занесло ко мне?
      Крестьянин начал что-то бормотать, а Виктор спрыгнул с лошади и схватил его за шиворот.
      - Отец, я убью его! - злость горела в глазах старшего из сыновей.
      Но Гильом хотел насладиться моментом своего могущества.
      Ведь крестьянин сейчас всецело находился в его власти.
      - Так ты поймал зайца потому, что голоден? - таким же елейным голосом осведомился Гильом. Крестьянин закивал в ответ. - Ну так вот, если ты голоден, значит хочешь есть.
      Крестьянин еще не понимал, что его ожидает.
      - Сейчас ты сожрешь этого зайца вместе со шкурой и костями. Если сможешь съесть, то я тебя отпущу, а нет-- Гильом не стал договаривать.
      Крестьянин по его бешено сверкавшим глазам догадался, какая его ожидает жестокая расправа.
      Сыновья захохотали, радуясь находчивости отца. Теперь им предстояла великолепная забава смотреть, как крестьянин, давясь шерстью, будет жрать зайца.
      - Начинай! - приказал Гильом.
      Крестьянин трясущимися руками поднял с травы зайца и на какое-то мгновение замер, не решаясь приблизить его к своему лицу. Засвистел кнут - и он тут же впился в серую шерсть своими кривыми зубами. Потекла кровь. Крестьянин давился,
      Отплевывался, не в силах проглотить сырое мясо с шерстью.
      А Реньяры хохотали. Виктор прямо давился хохотом, а когда крестьянин закашлялся, принялся его похлопывать по спине.
      - Ешь, ешь, ведь ты голоден.
      - Я не могу! Не могу, простите меня! - взмолился крестьянин, выплевывая клочья шерсти.
      - Ах, ты не можешь? Так значит, ты убил его ради забавы! Так вот чего стоят твои слова, - и Гильом бросил Виктору веревку.
      Старший сын ловко соорудил петлю и накинул ее сзади на крестьянина, плотно прижав его руки к телу. Затем, привязав веревку к луке седла, Виктор вскочил на лошадь и дернул поводья. Он ехал, ежесекундно оглядываясь.
      Крестьянин некоторое время бежал вслед, но потом выбился из сил, споткнулся, и лошадь потащила его по свежесжатой стерне.
      Младшие братья с гиканьем мчались рядом.
      Так и волоча свою жертву по полю, они достигли прибрежных скал.
      Виктор аккуратно отвязал веревку от луки седла и подтащил крестьянина к себе. Тот уже был еле живой и единственное, что сумел сделать, так это подняться на колени и затрясти головой.
      Из его рта вырывалось бессвязное бормотание:
      - Не убивайте, - взмолился он, - можете забрать у меня все, только не убивайте!
      - Да у тебя ни черта нет! - зло выкрикнул Гильом Реньяр, ударив крестьянина сапогом в бок. Тот рухнул на землю.
      - Кончай с ним! - приказал Гильом Виктору. А тот только и ждал этого. Он схватил крестьянина за шиворот и подтащил к самому обрыву, под которым бушевали волны.
      - Молись! - дал он минутную передышку жертве и даже не дожидаясь слова <Аминь!>, ударил крестьянина сапогом в лицо и сбросил его со скалы вниз.
      Послышался глухой удар и плеск волн.
      Виктор подошел к краю скалы и посмотрел вниз. Но густой туман скрывал воду.
      Реньяры уже садились на коней и собирались уезжать, как вдруг из густого тумана послышался слабый крик.
      Гильом недовольно поморщился.
      - Что за черт, неужели он не разбился? Младший из Реньяров приложил ладонь к уху и настороженно прислушался. Крик повторился.
      - По-моему, это кричит ребенок, - неуверенно сказал Клод.
      - Этого нам только не хватало! Не дай бог кто-нибудь видел, - Гильом вновь слез с коня. - Клод, спускайся вниз, если этот мерзавец еще жив, его нужно прикончить.
      - Да нет, отец, крик идет из тумана, с моря, и это кричит ребенок.
      Несколько минут Реньяры стояли на скале, прислушиваясь к слабому детскому крику.
      Кто-то зовет мать, - наконец-то расслышал Виктор.
      Ветер, медленно заворачивая туман, уносил его из-под скал.
      Жак первым заметил изуродованный бурей, заваленный на бок корабль.
      - Смотрите, там корабль! - закричал он.
      Через несколько минут, когда ветер согнал туман, все увидели корпус корабля.
      - Наверное, он попал в бурю, - сказал Гильом и радостно потер руки. Нам будет чем поживиться.
      - Жаль, что нет лодки и нам не на чем добраться до него прямо сейчас, сказал Виктор.
      Но Гильом тут же успокоил своего сына:
      - Сейчас отлив и через час мы сможем добраться до него, давайте искать спуск.
      Мужчины, ведя коней под уздцы, спустились узкой тропкой на берег. Вода понемногу уходила, обнажая дно. И в самом деле, через час они смогли добраться до разбитого корабля.Добыча была богатой. Хоть трюм был полностью залит водой, одних сундуков с богатыми одеждами оказалось ровно четыре.
      Виктор трясущимися руками перебирал наряды, преимущественно женские. Он нашел небольшую шкатулку с женскими драгоценностями, нашел связки писем с рас
      Плывшимися чернилами и тут же выбросил их под ноги.
      Единственная находка, не обрадовавшая Виктора - была маленькая девочка, вся насквозь промокшая и продрогшая. Это она кричала в тумане, а сейчас не могла произнести ни единого слова, а только судорожно всхлипывала и куталась в сухой плащ, отданный ей Жаком.
      Гильом вернулся на берег, неся на плече небольшой сундучок с изящными замками.
      - Что там? - спросил Виктор.
      Старый Реньяр пожал плечами. Он поставил сундучок на камень, вытащил нож и рукоятью сбил замки, а затем хищно запустил обе руки внутрь. Но затем он разочарованно сплюнул: на свет появилась толстая книга, страницы которой пестрели записями, колонками цифр, сделанных на английском, и небольшой конверт, запечатанный сургучом.
      Старый Гильом долго смотрел на печать, как бы не рашаясь разорвать письмо. Затем испуг появился на его лице.
      - Боже мой, да это же печать короля, печать Бурбонов!
      Гильом застыл в нерешительности, не зная, что дальше делать с письмом.
      - Вскрой его, - отдал он конверт Виктору. Тот сорвал печать и трясущимися руками открыл конверт. Письмо было довольно длинным и единственное, что мог понять Виктор, так это то, что оно написано не по-французски.
      - Я думаю, его лучше сжечь, - предложил Гильом. Виктор согласно закивал, понимая, что отец прав.
      И вскоре книга и письмо легли в костер, возле которого грелась Констанция.
      - А что делать с ней? - спросил Виктор, обращаясь к отцу.
      Тот ничего не ответил сыну, присел на корточки возле девочки, и спросил, заглядывая ей в глаза:
      - Как тебя зовут?
      - Констанция, - прошептала девочка.
      - Куда вы плыли?
      Девочка пожала плечами и расплакалась.
      Гильом повернулся к Виктору.
      - Наверное, она плыла вместе с родителями и их корабль попал в бурю. Видишь, как он весь разворочен? Она каким-то чудом осталась цела, а ее родители, скорее всего, погибли. Они богатые люди, судя по одеждам и драгоценностям.
      Виктор блеснул глазами.
      - Тогда, отец, мы сможем вернуть ее кому-нибудь из родственников и получить вознаграждение. Гильом хмуро улыбнулся.
      - Тебе мало этого? Неужели ты думаешь, что вознаграждение будет большим? Ведь это только родители могли бы за нее дать уйму денег, но скорее всего, они на дне моря.
      Посмотри по одеждам, ведь скорее всего, в дорогу с ней отправлялись отец, мать и служанка.
      - Так ты не сказал, отец, что будем делать с ней. Может, отнесем ее обратно и бросим? Придет прилив и унесет корабль в море. Никто и не узнает, что эти драгоценности попали в наши руки.
      Старик вновь присел возле девочки и заглянул ей в лицо. Его поразила красота ребенка, заметная даже на заплаканном лице. Он отбросил прядь волнистых волос со лба девочки и заставил ее посмотреть себе в глаза.
      - Ты Констанция? Девочка кивнула.
      - Ты будешь Констанцией Реньяр. Сыновья насторожились.
      - Отец, - воскликнул Виктор, - что ты затеял?
      - Это не твое дело. Когда я умру и ты останешься на моем месте, тогда будешь распоряжаться. А сейчас все решаю я, я еще жив, Виктор. Она поедет с нами и будет жить.
      Жак и Клод переглянулись. На лице младшего появилась улыбка: такого от отца он не ожидал. Он никак не мог предположить, что старый Гильом расчувствуется, увидев беззащитного ребенка.
      <Оказывается, и у отца есть сердце> - подумал Клод.
      - Возьми ребенка на руки, - приказал Гильом Виктору.
      - Я не хочу ее брать на руки! - возмутился старший сын.