- Ты в первый раз здесь?
      Молодая женщина кивнула. Ее всегда поражала способность Петра, что называется, менять регистры. Только что он был хамом - и вдруг заговорил как обаятельный мужчина:
      - Вот увидишь, тебе здесь понравится. Восток - дело тонкое. Когда-то здесь жили турки-сельджуки, накануне революции в основном туркмены, а теперь здесь много русских, казахов, узбеков. Потом здесь занимались ирригацией, прорыли оросительный Каракумский канал, по берегам которого выращивают дыни. Однако на дынях далеко не уедешь, и сегодня бахчеводству предпочитают торговлю газом. Отец нации вообще собирается сделать свою республику вторым Кувейтом. Он без комплексов. Но ему надо найти серьезного покупателя, потому что афганцы не в счет. Узбеки тоже. Русские, да. Они же и все сделали, чтобы добывать газ, поэтому им надо его продавать в первую очередь. Туркмения также граничит с Ираном. - И Петр указал на покрытые снегом гребни гор. - Однако иранцам газ не нужен, у них есть свой. Газ нужен в Европе, в Турции или в Китае. Надо строить газопроводы. Поначалу американцы объявили, что они проложат газопроводы по дну Каспийского моря. Поговорили, поговорили - и замолчали. Почему-то ни одна из компаний не захотела заниматься финансированием этого проекта.
      - Но был также проект газопровода в Пакистан по территории Афганистана, - сказала Надя, глядя перед собой, не поддавшись обаянию Петра, как прежде.
      - Да, об этом много говорят, и с разгромом талибов это стало возможным. Но кто будет финансировать? Ты будешь вкладывать свои акции в Афганистан? Американцы об этом говорили от фонаря - в надежде, что кому-то придет в голову заняться его финансированием. Но здесь все-таки играют русские. Отцу нации потребовались годы, чтобы понять, что кран должна открывать Россия. Он пытался было сопротивляться. И в конце концов именно русские предложили ему приемлемый выход... В любом случае мы сейчас диктуем ему свои условия. Мы нашли для него подходящих европейских клиентов в лице Украины. Туркменское эльдорадо - дело не сегодняшнего дня, поверь мне. Однако это не мешает отцу нации уже сегодня тратить колоссальные деньги, чтобы реализовать свои проекты фараона. Он совершенно не разбирается в архитектуре, но мечтает о размахе, превышающем величие властителей прошлого. Ты сейчас это увидишь. Он один из правителей, которой "позиционирует" себя как божество.
      "Мерседес" ехал по центру Алалабада. На всех перекрестках стояли милиционеры и, как в России, собирали мзду со всех машин, кроме представительских. На центральной улице много зданий из стекла и бетона с портретами президента. Эти потемкинские деревни скрывали нищету мазанок и пятиэтажек на окраинах. Впереди возникло огромное здание.
      - Это что, оперный театр?
      - Нет, новый президентский дворец, - сказал Петр. - Старый стал мал. А вот тут ещё два новых министерства, новый центральный банк и Дом приемов.
      - Что там впереди?
      - А вот тут стоит остановиться. Это совсем новая достопримечательность. Башня нейтралитета. Давай выйдем.
      Башня нейтралитета представляла собой что-то вроде ракеты высотой пятьдесят метров, положенной на некое основание, тоже опирающееся на колоссальные колонны, по которым вертикально ползли лифты. В общем, это было нечто несуразное. В центральной части башни на металле были выгравированы основные узлы ковровых узоров пяти туркменских племен. А на вершине этой башни - позолоченная фигура отца нации. Статуя вращалась на своей оси в направлении солнца!
      - Ты уверен, что крутится статуя, а не весь мир вокруг нее? спросила Надя, не в силах сдержать улыбки.
      - Ну это знает только президент. Мудрейший из мудрейших... Теперь, если не считать верблюдов, лучшее, что можно увидеть в Алалабаде, мы уже посмотрели. Поедем в отель, надо принять душ и хоть чуть-чуть отдохнуть, перед тем как идти на открытие салона и что там у них будет ещё - коктейль, что ли...
      Они остановились в одном из лучших номеров гостиницы "Шератон". Надя тотчас отправилась в душ и, вернувшись в халате, села перед зеркалом и занялась "намазом". Так она называла вечерний макияж.
      Петр ушел в свою туалетную комнату. Она смотрела на себя в зеркало, отражавшее кровать, на которой лежал его открытый кейс. Что-то в нем странно топорщилось. Надя встала и подошла посмотреть. Под бумагами, не слишком глубоко запрятанный, лежал крупнокалиберный пистолет.
      Во время прогулки на "мерседесе" Надей овладело чувство легкости. Это была эйфория, возникающая у человека, благополучно приземлившегося в незнакомом месте. В Алалабаде повсюду били фонтаны, светило ласковое солнце. Пистолет в кейсе у Петра мгновенно напомнил ей об убийстве на Красной площади, о ночном бегстве с матерью на дачу. Уже во второй раз она физически ощутила опасность. А ведь сколько лет она жила совершенно безмятежно, не зная подобных страхов. Надя никогда не видела у Петра оружия. Зачем оно ему, если с ним постоянно его "гардемарины"? Он что, кого-то боится? Петр мало кому доверял. Может, он и её подозревает. Но в чем?
      10
      Стоя перед пюпитром а-ля американский президент, отец нации начал произносить свое вступительное слово. В свете юпитеров гости из первых рядов могли увидеть его массивные золотые кольца.
      - Господа министры, господа послы, господа финансисты, леди и джентльмены, я хочу сказать вам добро пожаловать от имени туркменского народа. Никогда ещё на нашем салоне мы не принимали столько именитых гостей. Никогда ещё улицы нашего города не слышали столько иноязычной речи...
      Монотонный голос навевал скуку. Президент говорил по-русски. Его туркменский язык можно было услышать только иногда, во время его выступлений по телевизору. О туркменском языке и вспомнили-то совсем недавно, когда все кругом стали укреплять национальный суверенитет своих стран. Понимая, что только так можно сохранить единство народа в определенных границах, вспомнили о национальной культуре. Деловым и финансовым языком все же оставался русский.
      - ...Но если сегодня вас здесь собралось так много, то это потому, что наш Туркменистан вступил в новую эру. Кончилось время, когда Советский Союз эксплуатировал туркменов, пользуясь недрами нашей земли. Туркмены ничего не получали от общественного продукта, живя в нищете. Уже десять лет, как мы обрели независимость. Мы заявили о своем нейтралитете, и нас поняли во всем мире. Теперь Туркменистан может пользоваться своим газом...
      Ульянин зашептал на ухо Наде:
      - А кто исследовал месторождения? Кто тут бурил скважины? Кто строил газопроводы? Может, он?
      - ...Контракт, который мы только что заключили с Украиной, - это хороший контракт, выгодный для нашей страны... Значительная сумма, которую мы получим, поможет нам продолжить заниматься экономическим развитием нашей страны...
      - И в особенности увеличить его счет в офшорном банке... - шипел Ульянин.
      - ...Построить школы, оросить новые хлопковые поля, обеспечить посевы новых культур. Наш внутренний совокупный продукт возрос на тринадцать процентов в истекшем году... Он будет расти и далее, в этом году его общая стоимость превысит сорок миллиардов манатов.
      - Господи, насколько сегодняшние речи похожи на речи брежневской поры, - сказала Надя. - Одно только и изменилось - вместо рублей манаты.
      - Ну не скажи. Есть ещё одно достижение. Его профиль сменил профиль Ленина.
      Наконец речь президента подошла к концу. Раздались бурные и продолжительные аплодисменты. Основными хлопающими были министерские чиновники и другие местные гости. Толпа развернулась в сторону Дома приемов, где высокую публику ждал коктейль. Пожав десятка два рук, Петр Ульянин подошел к Наде и повел её к столу.
      - Ой, только не вино, - сморщился банкир, увидев бутылки с местными винами. - Они кладут столько сахара, от этого вина только головная боль. Давай лучше выпьем водки. Хочешь, Надя, немного водки?
      Повернувшись, он заметил у неё за спиной широкоплечего черноволосого мужчину с прилизанными, зачесанными назад волосами. На нем был темный костюм от Версаче и крокодиловые мокасины. На шее под накрахмаленным воротничком бугрился шрам.
      - Боже, кого я вижу! Игорь, ты тоже здесь. Надя, разреши тебе представить одного брокера... Ни одной сделки не заключается без участия моего друга Игоря. Так или иначе, но он всегда на месте...
      - Игорь Костакин...
      - А это Надя, Head of Equitу Sales1 в моем банке... и даже много больше.
      - Рад, очень рад, - сказал Костакин, поднося Надину руку к своим губам, но глядя ей в глаза. - Петя много говорил о тебе...
      - Я... тоже, - пробормотала Надя, подумав: "Что - я тоже? Рада? Почему он тыкает, почему я смешалась?" Она почувствовала себя неуютно под наглым взглядом этого Костакина. Он вел себя неприлично.
      - Нашу встречу надо отпраздновать. Подайте нам водку и три рюмки... распорядился он, обращаясь к официанту. - За встречу!
      - За встречу! - ответил Игорь.
      Он поднял свою рюмку и чокнулся с Надей. При этом из-под рукава его пиджака показалась большая рубиновая, в золоте, запонка.
      - Давайте выпьем теперь за этого хлебосольного президента, собравшего нас здесь сегодня... и за женскую красоту, - добавил он, выразительно глядя на Надю. Закусывая паюсной, плохой, по его комментарию, икрой, он снова налил водки, бросая на Надю откровенные взгляды. - Мне бы хотелось позавтракать вместе с вами...
      - Надя завтра рано уезжает в Москву, - сказал Петр, - но я встречусь с тобой с удовольствием.
      Игорь взглянул на него насмешливо.
      - Завтракать без прекрасной женщины... Зачем ты мне нужен? Я тебя и так вижу довольно часто. Мне хотелось, чтобы дама была тоже с нами...
      В этот момент зазвонил один из мобильников Петра со смешным в данной обстановке мотивом "God Save The Queen"1.
      - Вот черт, - сказал Петр, ища свою трубку. - На эту мелодию я отвечаю. Это из моего офиса. Что они сегодня от меня хотят? - Достав телефон, Петр отошел в сторону. - Извините, здесь так шумно. Я выйду. Ведите себя благоразумно. О'кей? - сказал он, обращаясь в основном к Игорю.
      Пройдя сквозь толпу, Петр направился к выходу из зала. В это время Игорь заказал ещё водки и предложил Наде сигарету.
      - Ты куришь? - спросил он.
      - Нет, я не курю...
      - Сколько, однако, у тебя достоинств. Неудивительно, что Петр тебя мне не показывал.
      Игорь закурил и стал пускать колечки дыма, пытаясь развлечь оставшуюся с ним Надю:
      - Что ты мне посоветуешь? Куда мне пристроить свои маленькие сбережения?
      - Туда, где все течет, все изменяется, - ответила молодая женщина официальным тоном.
      - Какие акции, в частности, стоит брать?
      - "Лукойл", конечно. У акций "Лукойла" большой потенциал. Цена за баррель растет...
      - Большой потенциал, говоришь... - повторил Игорь. - А у тебя и меня какой потенциал? У наших отношений может быть какой-нибудь потенциал?
      Воспользовавшись тем, что люди вокруг тесно столпились, Игорь прилип к Наде. Она почувствовала запах алкоголя и его ногу между своих колен...
      - Я чувствую, что мои акции возрастут...
      Надя резко отстранилась.
      - Пить надо меньше, - сказала она сухо. - Если Петр будет меня искать, скажите ему, что я скоро вернусь...
      И она решительным шагом направилась в глубину банкетного зала, ища выход. Потом, заметив двери в сторону лестницы, пошла в том направлении. Туалет, без сомнения, был в этом углу. И от женского, и от мужского туалета нестерпимо пахло. На стене висело мутное зеркало, и очень слабо горела лампочка. У Игоря, думала она, какая-то жуткая смесь грубости и агрессии, очень часто встречающаяся у тех, кого называют "новыми русскими". Вместо того чтобы сразу поставить его на место, она почему-то стушевалась как девчонка. Это было на неё непохоже. Знакомый голос прервал её размышления:
      - Ну-ка повтори, что ты сказал... Ты говоришь, она копалась в его компьютере? Но она ничего не нашла?.. Ты уверен, что она ничего нашла?
      Это был голос Петра, раздававшийся из соседнего мужского туалета. Она подняла голову и увидела: оба туалета имели общую вентиляционную решетку. Да, точно, банкир разговаривал по мобильнику в соседнем клозете:
      - Знаю ли я её и-мейл? Нет, а что? - И после паузы: - Да, я хочу завтра же получить ваше подробное донесение. Пошлите мне факс в "Шератон"... Вот блин... - выругался Петр достаточно громко.
      Надю сковал страх. Но надо было постараться не возбуждать у Петра никаких подозрений. Она догнала его при входе в зал:
      - Петя, я...
      Он посмотрел на неё внимательно, продолжая улыбаться:
      - Ну как дела, Коломбина? Ты веселишься?.. Ты не думаешь, что...
      Надя окаменела. Она была страшно испугана мгновенной переменой в лице Петра. Она не знала, как себя вести, но, быстро собравшись, решила сыграть роль обиженной любовницы:
      - Петя, я больше не могу. Твой Игорь меня достал, он нагло лапал меня, как только ты отошел. Потом, - Надя потупилась, - ты знаешь, этот вызов в милицию... Он меня жутко угнетает. Я просто ни о чем не могу больше думать. Мне хотелось бы лечь пораньше спать. Я жутко устала. Пока, Петя... Возвращайся, я жду...
      - Но...
      Петр ничего не успел сказать. Она повернулась к нему обнаженной спиной и быстро пошла к выходу.
      Когда он вернулся в номер, конечно изрядно выпивши, она сделал вид, что спит.
      11
      В Москве самолет авиалиний Туркменистана приземлился с большим опозданием. Впрочем, сейчас Надя не чувствовала тревоги. Всю дорогу она обдумывала, что будет делать. В Домодедове она прошла через залы, полные "челноков" с тюками, и села в первое попавшееся такси. Это была старая черная "Волга" - бывший "официоз".
      - Куда? - привередливо спросил шофер.
      - Онежская улица. Пятьсот ре.
      - Поехали.
      Надя села на переднее сиденье рядом с шофером, она теперь точно знала, с кем ей надо поговорить. На Онежской улице жил один человек, которого она любила в студенческие годы, - Олег. Ей часто хотелось видеть его, даже в последние годы. Она расспрашивала о нем общих знакомых. Говорили, у него была какая-то фантастически интересная работа. Но встреч с Надей он избегал. Ей сейчас показалось, что только Олег поможет ей подавить овладевший ею страх, который ещё больше усилила поездка в Алалабад.
      Когда Надя вышла возле дома 67 на Онежской улице, она не сразу вспомнила, куда надо идти. К счастью, дверь в подъезде каменного многоэтажного дома была не заперта. Посмотрев надписи на почтовых ящиках, она увидела его фамилию: "Сидоров, кв. 10".
      Дверь была серьезная, железная, но ей открыли тотчас. Это был сам Олег. Он почти не изменился. Немного отчетливее стали залысины. Но все то же спокойное выражение лица, сила и уверенность во взгляде. Он, как и прежде, очень располагал к себе. Ее появлению он был и рад, и удивлен, и что-то еще.
      - Какими судьбами? Не ожидал тебя.
      - Извини, Олег. Но у меня не было твоего номера телефона. Я помнила только адрес. Да и то только номер дома. Но мне повезло. Я тебя нашла.
      - Раздевайся, проходи.
      Она сняла жакет, поставила в сторону небольшой чемодан и надела толстые носки-тапочки, которые мало соответствовали её костюму от Шанель. На Олеге тоже были какие-то старые тапочки. Ей показалось, те самые, которые она уже видела у него несколько лет тому назад. Пройдя в комнату, Надя увидела знакомые полки с книгами и этажерку, полную каталогов аукционов Сотбис и Кристи.
      - Садись, я поставлю чайник. Что ты хочешь, чай или кофе?
      - Со времен университета мои вкусы не переменились. Я по-прежнему люблю чай.
      Олег исчез на кухне.
      Книги, что стояли у него на полках, были ей хорошо знакомы и также любимы. Собрания сочинений Толстого, Достоевского, Булгакова. В одном шкафу подряд стояли Солженицын, Синявский, Кравченко, Рыбаков. Чуть ниже поэты Серебряного века - Блок, Цветаева, Ахматова, Маяковский, Кузмин, Мандельштам. Олег в студенческие годы мечтал об Италии и часто повторял эти строки:
      В Европе холодно. В Италии темно.
      Власть отвратительна, как руки брадобрея.
      О, если б распахнуть, да как нельзя скорее,
      На Адриатику широкое окно.
      Она живо вспомнила внятный голос Олега, читавшего ей это стихотворение в Сочи, где они вместе отдыхали летом. Еще ниже стояли книги о шахматах: шахматные задачи, биографии великих шахматистов и романы, посвященные шахматам, - Цвейга "Шахматный игрок" и Набокова "Защита Лужина", а также автора, которого она не знала, - Артуро Переса-Реверте. Она вытащила наугад одну из книжек. Это было английское издание "The Flanders panel"1.
      Она подняла голову и обернулась. Олег стоял на пороге с подносом в руках. Он пристально смотрел на нее, глаза его блестели.
      - Ты читаешь по-английски? - спросила она.
      - Да, случается. Особенно когда работаю для её величества.
      - Да ну! Я не знала, что ты в английской фирме. Мне казалось, что ты у американцев.
      - Нет. "Prol and Sons" - это лавочка не американская, а британская.
      Он говорил о работе как-то очень равнодушно.
      - Когда мы в последний раз с тобой виделись, ты ведь ещё работал в МВД. Когда это было, три или четыре года тому назад?
      - Что-то вроде того.
      - Кажется, тебе нравилось то, что ты делал. Почему ты ушел?
      - Я был в Чечне, где чуть не убили моего друга Максима. Побывав там, я уже не мог дождаться удобного случая, чтобы уйти...
      - А теперь ты доволен своей работой?
      - Я не жалуюсь... Мне нравится ездить в Лондон. Это город идеальных пропорций, и там все как-то ладно, - сказал он, грустно улыбаясь. - Но и потом, сама понимаешь, зарплата. Не последнее дело.
      - Ну а что конкретно ты делаешь?
      - Мы наводим справки о клиентах и для клиентов, собирающихся инвестировать в Россию.
      - Да ну! Им нужно точно знать, стоит ли овчинка выделки? Изводить столько сил единого слова ради. Ну ведь этим должны заниматься инвестиционные банки и адвокатские конторы...
      - Да, конечно, но мы занимаемся особыми делами, как ты понимаешь. Все, что происходит у нас, для многих на Западе просто глухо. Им негде взять людей, имеющих такие связи, как у нас. Приведу один пример. Какой-нибудь американский инвестор хочет приобрести небольшую долю в нашем банке. Он обращается к нам и узнаёт кучу нюансов, которые никогда не сможет узнать самостоятельно. Поскольку ни в каких легальных фондах такой информации нет. Это такие вещи, какие ты себе даже и вообразить не можешь.
      - Ну что, например?
      - Действительно ли Ульянин владелец банка или во главе него стоит кто-то другой? Кто есть его настоящие акционеры? Связаны ли эти тайные акционеры непосредственно с торгами? Ползут слухи, что часть капиталов этого банка представляют собой наркодоллары.
      Олег помолчал немного.
      - Это агентство по сбору информации в финансовом мире. Понимаешь?
      - Да, конечно. И тогда Ульянин - это марионетка, как ты говоришь?
      - Ты хочешь знать правду?
      - Нет, - резко ответила Надя и, когда пауза затянулась, решила переменить тему разговора: - Почему ты по-прежнему остаешься в этой квартире? Тебе же теперь так хорошо платят? У тебя нет желания переехать отсюда куда-нибудь поближе к центру?
      - Нет, мне здесь хорошо. И ты знаешь, что мне много не нужно. Хочешь ещё чаю?
      Олег снова вышел на кухню, и Надя продолжила рассматривать его книжные полки. Между томиком Пушкина и справочником по математике она увидела черно-белую, слегка пожелтевшую фотографию. На снимке была она с Олегом в июле 1992 года в Ясной Поляне, на аллее, ведущей к могиле Льва Толстого. Ей двадцать два года. Олег уже не был студентом. Ему двадцать шесть лет. Олег обнимал Надю за талию. Они казались счастливыми и беспечными.
      Олег вернулся с чаем. Ей вдруг захотелось броситься в его объятия, прижаться к нему, сказать, что она никогда не переставала к нему относиться совершенно по-особенному. Наверное, это называется любовью. Однако он смотрел на неё совсем по-другому.
      - Я читал в газетах, что произошло в банке Ульянина. Мне жаль, что тебя это так близко коснулось... Ты, наверное, переживаешь?
      Надя грустно улыбнулась:
      - Если бы ты знал, Олег. Понимаешь, эта история не закончилась. Она продолжается.
      Она доверяла Олегу, но не знала, как начать с ним разговор о том, что её так волнует. Может ли она ему рассказать о документе, что она видела? Это ведь скандал на государственном уровне. А Олег служил в таком учреждении...
      - Олег, я бы хотела, - придумала она на ходу, - чтобы ты мне посоветовал, как себя вести на допросе. Ты должен это знать.
      - Почему ты беспокоишься?
      - Нет, конечно, я знаю, что мне не в чем себя упрекнуть. Но ты же знаешь, что в России все боятся милиции. Что им взбредет в голову, неизвестно. Вдруг они меня начнут в чем-то обвинять. Может, им выгодно обвинить меня?
      - Не беспокойся, ты что? Это обычная процедура. Ты же ни в чем не виновата. Ну и потом, у твоего Ульянина очень неплохие связи на разных уровнях.
      Надя поняла, что Олег прочно связывает её с Ульяниным. Может, он считает, что я предала, связавшись с банкиром или что-то еще? - Олег тем временем спокойно продолжал:
      - Я помогу тебе, если хочешь. Могу позвонить. У меня остались какие-то связи.
      Надя поднялась:
      - Нет, не нужно. Я поеду. Ты, наверное, прав. Мне нечего беспокоиться.
      - Хочешь, я провожу тебя?
      - Нет, не стоит, ещё непоздно, я доеду на такси.
      Он проводил её до выхода из подъезда:
      - Вот тебе моя визитка. Здесь есть и мобильный. Звони, если что, не раздумывая... Хоть днем, хоть ночью.
      Надя взяла карточку, чмокнула его в щеку. Ей показалось, что Олег немного смутился.
      - Береги себя, - сказал он.
      - Спасибо, Олег.
      Она вышла из дома. На сердце у неё было тяжело, очень тяжело.
      12
      Олег поднялся к себе. В передней пахло Надиными духами "Ночной полет". Он когда-то, ещё в начале перестройки, подарил ей такие духи. Надя снова вошла в его жизнь. Она была так же красива, как когда-то. Нет, пожалуй, ещё красивее, чем прежде. Но ему показалось, что она слишком нервничала. Сейчас ему не хотелось об этом думать. Однако он позвонил одному очень полезному человеку.
      - Ваня? Это Олег, привет. Я тебя не побеспокоил?.. Ты не знаешь, что там с делом об убийстве в Урабанке?.. Да, да, убили парня на Красной площади... Молодая женщина, Федорова Надежда Александровна, свидетель по делу об убийстве... Ее вызвали завтра в милицию... Ну конечно, это рутинное мероприятие... Однако проверь, что все-таки там такое?.. Десять минут? Ладно, я жду. До скорого!
      Олег повесил трубку. Иван - старый его приятель, с которым он общался и вне стен того серьезного и даже страшного учреждения, где когда-то работал. Олег часто с ним общался, не жалея того, что выдавали ему в достаточном количестве владельцы "Prol and Sons", то есть долларов. В том, что он в начале рабочей деятельности был сотрудником Министерства внутренних дел, было, конечно, много положительного и полезного для его нынешней службы. Порывшись среди своих компакт-дисков, Олег поставил сонату Брамса и подошел к шахматной доске. Взяв тетрадку с шахматными задачами, он начал разыгрывать одну из последних, октября 2000 года, партий Крамника Каспарова в Лондоне. Испанская партия, берлинская защита. Олег шаг за шагом продумывал комбинации, пытаясь понять, как Крамник создал стену защиты против Каспарова и совершенно его парализовал.
      Вскоре, однако, позвонил телефон. Это был Иван:
      - Слушай, Олег. Это непростое, очень непростое дело. Все вокруг темно.
      - И...
      - Невозможно узнать, ни где его концы, ни где начало. Все под замком. Будут допрашивать всех, кто к этому делу причастен.
      - Ну ты не мог бы узнать что-нибудь более конкретное...
      - Я уже сказал, что это горячо, очень горячо... Прошу прощения.
      - Подожди, Ваня. Последний вопрос, очень важный. Кто скрывает факты? Под кого трудно сейчас подкопаться?
      - Я не знаю, Олег. Я, честное слово, не знаю.
      - Ну ладно, спасибо. Это уже что-то. Если будет что-нибудь новенькое, позвони.
      - Ладно, до скорого.
      Выходит, Надя вляпалась в какую-то серьезную историю с политическим привкусом. Она, конечно, не все ему сказала. Кто находится в центре этой истории? Банк?
      Ему точно нужно было это знать. Включив компьютер, он вошел в сеть своего бюро и обратился к базе данных "Prol and Sons", где была собрана информация о шестистах тысячах банках и банковских учреждениях, а также связанных с ними компаниях. Набрав "Урабанк", он дождался, пока раскроется папка с документами. Однако она была пуста. Ему никогда прежде не приходилось заглядывать в эту папку, но он знал, что это досье существует. Сейчас оно было пусто.
      Бросив взгляд на часы - 21 в Москве, значит, 18 в Лондоне, он понял, что может ещё организовать проверку. Поколебавшись, перед тем как обратиться к патрону европейского бюро его компании, он все-таки решился набрать его номер. Поскольку ситуация была исключительная, папка с важными документами отсутствовала.
      - Алло, сэр Филипп? How are you? Простите, что я вас беспокою, но у меня безвыходная ситуация. Один клиент попросил меня собрать для него сведения об Урабанке, но я ничего не нашел. И это не потому, что подвела техника. Здесь что-то другое. Не может быть, чтобы у "Prol and Sons" не было информации о третьем по значению банке России. Вы можете прояснить?
      - А кто этот клиент, который к вам обращался по этому поводу?
      Олег ждал этого вопроса:
      - Один из членов Саломон-банка в Нью-Йорке. Они бы хотели принять долевое участие в делах Урабанка. Для нас это мог бы быть неплохой контракт.
      - Понимаю, Олег. - Голос сэра Филиппа показался Олегу немного скрипучим. - Вы знаете, я должен был бы вам это сообщить, простите, что я до сих пор ещё этого не сделал. Дело в том, что Урабанк - один из клиентов "Prol and Sons". Но с этой стороны Ла-Манша. Мы готовим для Урабанка справки об инвесторах в Польше и Венгрии.
      - Для Урабанка? - переспросил Олег недоверчиво. - Вы уверены?
      - Вернее, для его офшорных филиалов. Главное - это какой у них банк за спиной. Мы обязались не сообщать информацию о головном банке кому бы то ни было. Стереть информацию об Урабанке - обычная процедура по отношению к нашему клиенту. Однако вы можете получить эту информацию в наших архивах в Лондоне. Следует только получить мое разрешение.
      - Я понимаю.
      - Должен также вам сказать, Олег, что шеф Урабанка - блестящий предприниматель, очень интересный человек. Признаюсь вам, что я встречал Петра Ульянина в девяносто седьмом году - незадолго до того, как вы к нам присоединились. Он был в отпуске в Провансе, где у него вилла. Мы обедали с ним и его женой в одном из ресторанов на побережье. Тогда он мне говорил, как ему нужна компания, которая бы имела внешние фонды для своего дальнейшего развития. Мы очень долго беседовали. Он мне объяснял, как трудно быть руководителем такого банка, как у него... В шутку он поведал, как в России относятся к олигархам. На них списывают многие сегодняшние беды страны. Он прав, разумеется. Ведь этот банк вырос как бы на пустом месте, в период полного развала страны. Те, кто первым понял новые правила рынка, сумели кое-что заработать. И как только они создали свои "империи", они тотчас же начали выстраивать новые структуры и модернизировать старые способы управления. С моей точки зрения, Петр Ульянин сегодня - это Рокфеллер тридцатых годов. Те, кто строит новую Россию, заслуживают нашего восхищения.
      Олег слушал и не понимал. То ли сэр Филипп его дурит, то ли ведет двойную игру. Он почувствовал раздражение. Рокфеллер, тоже мне фигура! Видел я этого Рокфеллера, когда он учился в университете. Посредственный ученик. Видел и потом, когда он грабил Россию. Но он сдержался. Сэр Филипп был его шеф, и в конце концов он вежливо поблагодарил его за полученную информацию. Повесив трубку, Олег задумался.
      Петюнчик, блин, Рокфеллер. Он вспомнил, интервью, которые этот "олигарх" давал демократической прессе. Она хорошо потрудилась, сделав из него образцового предпринимателя. Расписали, конечно, как он помог спасти моржей на далеком Севере, как он приобрел мрамор для храма Христа Спасителя. И он победил, конечно, на процессе, когда один американский журналист назвал его мафиози... Он, разумеется, доказал, что он "честный гражданин".
      Подкупив лучшие англо-саксонские паблик рилейшнз, Ульянин по сходной цене получил одновременно ярлык добропорядочного гражданина. Олег понял, что контора, в которой он работал, которую он считал объективной и безупречной, не на высоте... Это было для него большим разочарованием. Но почему все крутится вокруг Урабанка? С чем это связано? Во всяком случае, все это не простое совпадение. Он был убежден.
      13
      В такси по дороге к дому Надя вновь и вновь обдумывала события последних дней. Понимая, что надо действовать, она сожалела, что не сумела найти общего языка с Олегом. Он, конечно, поможет ей, слов нет. Но те отношения, которые у них были, вряд ли могут возобновиться. И чего бы она хотела после столь долгого отсутствия и её близости с Ульяниным? Он будет, конечно, ей помогать. Из чувства долга, а не потому, что он её любит...
      Что касается матери, она приняла уже решение. Она уговорит её поехать проведать брата в Рязанскую область. Дядя Федя отвлечет её от последних событий. Надо только, чтобы она сама этого захотела. Мама, конечно, её допрашивала, почему ночью так лаяла собака. Пришлось сказать, что за калиткой у леса кто-то стоял, что она видела огонек сигареты. Маму это тоже взволновало: трудно было представить прогуливающегося среди ночи соседа или рабочего.
      Надю беспокоило сразу многое. Это только поначалу она не связала появление ночного преследователя с тем, что она входила в электронный почтовый ящик Сергея. То, что она услышала в туалете Дома приемов в Алалабаде, убедило её, что связь между этими событиями есть. За ней следили... Но кто? Милиция? Зачем? С какой целью? Или есть ещё какие-то службы, о которых она не знает. Может быть, это службы её Пьеро? А может, ей все это кажется и она выдумывает? Но случайно ли это? Не понимаю, не понимаю, готова она была произнести вслух.