Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Богдадский Вор

ModernLib.Net / Белянин Андрей Олегович / Богдадский Вор - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 3)
Автор: Белянин Андрей Олегович
Жанр:

 

 


Ещё в пути, выяснив, что за проход в город придётся платить страже пошлину, наш герой быстренько прикинул план наиболее экономного проникновения в Багдад. С этой целью он скромно подкатился к костру шестерых охранников. Те, естественно, не спали, а тихо потрошили барашка, дабы скоротать ночь не на голодный желудок. Оболенского они к столу не пригласили, но он нечто подобное и предполагал, а потому, потолкавшись у них на виду, очень громко и несколько раз повторил, что ляжет спать поближе к верблюдам. Никто и не заметил, как, уходя, Лев стащил небольшой кусок сырой бараньей печени. Дальше было совсем просто... Подойдя к стреноженным на ночь животным, Оболенский храбро мазанул трёх-четырёх печенью по носам и, убедившись, что морды верблюдов запачканы кровью, начал снимать с себя одежду.
      - Буду я ходить в этом старье, ждите... - бормотал он, стягивая узкий халат. - Вор должен одеваться прилично! В противном случае его и уважать не за что... Думаю, Гасан на меня не очень обидится. К тому же о безвременно усопших страшной смертью от зубов верблюда плохо не думают... Грех! Аллах накажет, как пить дать...
      Дедушкины монеты Лев на время сунул за щёку, тюбетейку, халат, штаны и тапки живописно разбросал по песку и, выжимая из бараньей печёнки последние капли крови, "пометил" ими всё "место преступления". После чего, аккуратно заметая следы, в голом виде допрыгал до шатра караван-баши и, порывшись в его тюках, подобрал себе более сносный костюмчик. А уж переодевшись, профессионально закатался в большой мешок с дешёвыми женскими шароварами из Китая. Да, как вы, наверное, уже догадались, заветный кувшин он благополучно перетащил с собой...
      - Мне начинает нравиться это дело! Видимо, гены берут своё... К тому же настоящему профессионалу всегда нужна практика. Держись, Багдад! Я намерен красть со страшной силой! Твоё здоровье, эмир...
      Утро встретило пригревшегося героя дикими воплями всего каравана. Оболенский сонно улыбнулся удовлетворённо причмокивая губами, в то время как бледные азиаты будили друг друга рыданиями и криками...
      - Вай дод! Вставайте, правоверные, Аллах отвратил от нас своё лицо... И не мешайте мне плакать!
      - Что случилось, Али? Не рви халат, он у тебя последний...
      - Верблюды съели мусульманина!!!
      - Вай мэ! Не может быть?! Ты слышал, Ильнур-джан? Ильну-у-р...
      - Уй-юй, зачем так сразу сказал? У него же больное сердце...
      - Но, Саид-ага, разве верблюды кушают правоверных мусульман?
      - Вах, вах, вах... Сходи сам посмотри! Ещё как кушают, даже костей не оставили... Чем мы прогневили Аллаха?!
      - Зовите Гасан-бея! Всё это происки шайтана... У, бессовестные тигры в шкуре мирных животных, зачем вам понадобилось есть того приблудного юношу? Вас что, плохо кормят, да?!
      Подоспевший караван-баши бросился наводить порядок, привычно размахивая камчой направо-налево. Осмотрев место "съедения" и найденные "улики" (драную одежду Льва со следами коричневых капель), а также видя перемазанные подсохшей кровью флегматичные морды двугорбых преступников, Гасан-бей сам впал в перепуганное неистовство. Если пойдут слухи о том, что в его караване кровожадные верблюды живьём сожрали случайного путника, - торговле конец! Никто и никогда не захочет иметь с ним дела, его ткани перестанут покупать, а люди обратятся в суд эмира, требуя наказать виновных. Но ведь не верблюдов же! А кого? Охранники, виновато разводя руками, подлили масла в огонь, подтверждая, что молодой человек действительно намеревался лечь на ночлег у стреноженных верблюдов. Наверное, из-за боязни укуса скорпиона... Сентиментальные восточные люди били себя в грудь, рвали на груди одежду и посыпали головы пеплом, прося прощения у "бесприютной души усопшего". Оболенскому даже пару раз становилось как-то неудобно лежать в тюке и не присоединиться к общему горю. Хотя вскоре он захотел выйти совсем подругой, более низменной, причине (всё-таки вино - это жидкость, а полтора литра, как ни верти...), но приходилось терпеть. Гасан-бей и двое приближённых помощников где плетью, где угрозами, а где и посулами кое-как угомонили зарёванный караван. Солнце поднималось над барханами, и ворота Багдада вот-вот должны были открыться перед путешественниками. О произошедшем несчастье решили молчать, верблюдов наскоро отмыть, остатки одежд "бедного юноши" закопать, а потом во всех мечетях неустанно молить Аллаха, чтобы он забрал его душу к себе в рай. А если она и без того в раю (вкушает щербет с зефиром среди сладострастных гурий), то просить всемилостивейшего и всемогущего отпустить каравану этот грех... Ну, в смысле, тот факт, что не уберегли. На Востоке вообще отношение к путнику очень уважительное. Того, кто в пути, всегда накормят, обогреют и не откажут в ночлеге. Говорят, многие мусульманские святые (да что там, порой и сам Мухаммед - великий пророк!) ходят по пыльным дорогам в рубище бродяг и дервишей, проверяя готовность истинных правоверных к соблюдению заповедей Аллаха. Горе тому, кто откажет просящему! Поэтому, как вы понимаете, весь караван Гасан-бея пребывал в поникшем настроении...
      Едва бледно-розовое солнце окрасило первыми лучами позолоченные полумесяцы на шпилях мечетей, рёв длинных сторожевых труб оповестил об открытии ворот славного города Багдада! Принарядившийся караван-баши на отдохнувшей лошадке первым подъехал к суровым и невыспавшимся стражникам, вручая начальнику караула полотняный мешочек с монетами. Хмурый бородач мрачно кивнул, дважды пересчитывая верблюдов, погонщиков и охрану, дабы никто не проскользнул сверх положенной платы. Гасан-бей был обязан препроводить всех в караван-сарай, где неподкупная таможня щепетильно проверит его людей и товары. Эмир Багдада искоренил воровство везде, где мог. А следовательно, карательные органы не дремали, проверяя и перепроверяя всех, у кого могла заваляться лишняя таньга. Какая-то часть изымаемых денег пополняла казну, всё прочее расходилось по карманам умелых чиновников, старательно покрывающих друг друга. Но тут уж, как говорится, аллах им судья, нас же интересует совершенно другой герой... который, кстати, только что решил одну свою насущную проблему, удачно найдя применение опустевшему кувшину...
      * * *
      Говорящий правду - теряет дружбу.
      Восточная мудрость.
      Таможенный осмотр в те времена осуществляла городская стража под началом некоего Шехмета. Судя по всему, он и сам был разбойник не из последних, имел собственные казармы, отряд в сорок душ и творил в Багдаде натуральный рэкет. Однако чем-то глянулся эмиру, и тот благоволил ему, официально позволяя наводить свои порядки. Взамен Шехмет охотно поставлял правосудию всех воров. Или же тех, кого ему было удобно счесть ворами... Короче, лично мне Лев отзывался об этом типе крайне отрицательно. А тогда, в караван-сарае, они встретились в первый раз...
      Оболенский вылез из тюка с тряпьём абсолютно никем не замеченный, чуть помятый с недосыпу. Кругом суетились люди Шехмета, выделявшиеся зелёными повязками на рукавах. Двое копались в персидских тканях, совсем рядом, и нашему герою не стоило большого труда аккуратно стырить такую же зелёную ленту и для себя. Теперь он был одним из городских стражников... А их непосредственный начальник снисходительно принимал доклад от издёрганного Гасан-бея.
      - Итак, уважаемый, ты утверждаешь, что моё вино выпил бесстыжий чёрный дэв из пустыни?
      - Воистину так, о благороднейший господин! Вчерашней ночью, при свете полной луны, когда я, наслаждаясь стихами бессмертного Саади, отдыхал у себя в шатре, странный шум привлёк моё внимание. Казалось, в песках пробился ручей и журчит, услаждая слух правоверных. Но стоило мне откинуть полог, как мой взор был помрачён ужасной картиной: весь караван погружён в волшебный сон, а на тюках с товаром сидит чёрный дэв, уродливей которого не видел свет, и пьёт вино!
      - Прямо из кувшина? - не поднимая глаз, уточнил глава городской стражи. Господин Шехмет, казалось, был целиком погружён в созерцание собственных перстней на левой руке, и занимательный рассказ караван-баши слушал вполуха. Хотя для Льва, например, это повествование казалось очень забавным...
      - Да, о благополучнейший! - неизвестно чему обрадовался Гасан-бей. - Прямо из горлышка кувшина, даже без пиалы, клянусь аллахом! Я закричал ему: "Не смей! Это прекрасное вино предназначено высокородному господину Шехмету, а не тебе, шакал паршивый!" Но он лишь рассмеялся, ругая твою светлость словами, непроизносимыми языком мусульманина... Как сказал поэт: "Вино - твой друг, пока тверёз, а если пьян - то враг! Змеиный яд оно, когда напьёшься, как дурак..."
      - После чего ты конечно же схватил свою дамасскую саблю и бросился наказать злодея?
      - Воистину ты мудр, ибо читаешь тайное, словно открытую книгу! Да будет известно могучему Шехмету, что я владею изогнутым дамасским ятаганом, подобно соколу, карающему собственным клювом! Я...
      - Ты не привёз ни одного кувшина? - Начальник стражи даже не повысил голоса, но Оболенскому почему-то показалось, что меж лопаток у него пробежал холодок. Видимо, нечто подобное испытал и Гасан-бей, так как он грузно рухнул на колени, моля о пощаде:
      - Был! Был один кувшин, о сиятельный... Я своими руками отбил его у подлейшего дэва, да пожрут его печень вороны! Но... он... этот...
      - Дэв?
      - Кувшин! - В узких глазах караван-баши блеснули первые слезы. - Был кувшин, о благороднейший! Но увы...
      - Ты потерял его?
      - Нет, клянусь бородой пророка! Он... он... он сам... пропал!
      - Мой кувшин с самым дорогим румийским вином украден?! - страшным голосом взревел глава городской стражи, и все вокруг как-то невольно подпрыгнули. Ястребиное лицо Шехмета вдруг стало каменным, брови сошлись в ломаную линию, а ухоженные усы напряглись, как живые. - Так, значит, в твоем караване есть воры!
      - Нет, нет, нет! Что ты, что ты, проницательнейший! Я готов поручиться за каждого из своих людей...
      - Ах, так ты ещё покрываешь воров! О безволосый хвост двугорбого шайтана... Что ж, клянусь светлым именем нашего эмира, ты недолго будешь испытывать моё терпение!
      Нервные пальцы начальника стражей сомкнулись на узорчатой рукояти кривого кинжала, и Оболенский, неожиданно для самого себя, шагнул из-за тюков вперёд:
      - Товарищ генерал! Разрешите доложить?! Я тут, таможенным методом, кувшинчик контрабандный надыбал. Без акцизной марки!
      - Ты кто? - Чёрный сверлящий взгляд надменно скользнул по вытянувшемуся во фрунт "внуку старого Хайяма".
      - А... новобранец я, ваше благородие! Весеннего призыва, закончил курс молодого бойца и назначен под ваше командование в отряд особого растаможенного реагирования!
      - Хм... клянусь муками Исы, я тебя не помню... Но, быть может, ты Сайд, троюродный племянник зятя моей шестой жены Гюргюталь из Алимабада?
      - Ну... почему бы и нет... - подумав пару секунд, согласился Лев. - Только не троюродный, а единоутробный, и не племянник, а деверь, и не зятя, а тёте золовки вашей третьей жены, да сохранит Аллах её красоту исключительно для вашей светлости!!
      Комплимент удался. Гасан-бей так и стоял на коленях, нюхая пыль, но начальник городской стражи милостиво махнул рукой - караван прошёл осмотр. Оболенский быстренько сбегал к своему бывшему убежищу, доставая из вороха женских шаровар памятный кувшин. Но не успел он поставить его пред ясные очи господина Шехмета, как удача покинула нашего героя.
      В том смысле, что его подло и низко предали... Униженно кланявшийся Гасан-бей, пятясь задом, столкнулся со Львом и завопил, словно его укусил каракурт:
      - Шайтан! Сюда, правоверные мусульмане! Вот истинный виновник всех наших несчастий!
      Ну, естественно, поглазеть на живого шайтана сбежался весь караван-сарай. Бедный Оболенский только рот раскрыл от удивления, как уже был со всех сторон окружён возбуждённо галдящими азиатами.
      - Где шайтан? Кто шайтан? Кого шайтан?
      - Вот он! Клянусь сиятельной чалмой Мухаммеда, - без устали орал Гасан-бей, закладывая собутыльника с потрохами. - Этого лукавого проходимца мы подобрали в пустыне... Я сотворил ему милость, позволив пойти с нами, и даже предложил ему кров и постель. А он... все свидетели! Он нагло выпил моё вино, жестоко избил меня, украл мои одежды, да ещё обманул всех нас, оклеветав моих верблюдов. Этот белокожий сын снежного иблиса не может быть единоутробным деверем тёти золовки вашей третьей жены, о сиятельный!
      - Это правда? - строго спросил грозный Шехмет, и все присутствующие почтительно примолкли. Лев тоже немного помолчал, собираясь с мыслями, потом решительно шагнул к начальнику городской стражи и, аристократично опустившись на одно колено, припал щекой к холёной руке "мудрейшего и проницательнейшего".
      - Что я вам скажу, православные мусульмане... Оп. миль пардон... правоверные! Закозлил меня верный друг в тот самый момент, когда я его паршивую задницу, можно сказать, грудью прикрыл. Нехорошо это... Не по-мусульмански, Аллах не обрадуется. Но чтоб лишний раз обстановку не накалять, - я тут всем всё прощаю! А в свою очередь попрошу и вас, граждане, во всём покаяться и вернуть дорогому господину Шех-мету его перстенёчки.
      - Какие такие перстенёчки? - удивились в толпе. Оболенский встал, подмигнул начальнику стражи и торжественно раскрыл ладонь - на ней блестели четыре массивных кольца,
      - Но... это же... моё?!
      - Разбирай, народ, подешевело-о!
      Миг - и все четыре перстня взлетели вверх, играя драгоценными камнями, а караванщики вперемешку со стражей кинулись их ловить. Нет, не подумайте плохого, никому в голову не взбрело забрать себе хоть один. С великим Шехметом шутки плохи, но нашедший золото господина может рассчитывать на вознаграждение. Гасан-бей грязно ругался, высокородный Шехмет кусал губы, старательные караванщики выложили перед ним все четыре перстня, но Льва Оболенского в общей суматохе и след простыл...
      - Мои люди быстро отыщут нечестивца, - ровно пообещал начальник городских стражников и неторопливо поманил к себе караван-баши, - а пока налей-ка мне того вина, что не успел выпить этот плут. Да, можешь и себе плеснуть, за компанию...
      Услужливый купец быстренько раздобыл фарфоровые пиалы... Надо ли расписывать то, что было дальше?
      * * *
      Дураки - не кунжут, не рис и не просо.
      Их не сеют - они сами растут...
      Из учебника по мелиорации.
      ... Знаете, что больше всего интриговало меня в этой истории - ежедневные отчёты медицинских сестер. Оболенский пролежал в коме где-то около месяца. Его милая жена Машенька каждый день моталась сначала в Склифосовского, потом в другую престижную больницу, куда его перевезли впоследствии. Я сам в то время разъезжал по творческим командировкам и в Москве останавливался редко, поэтому Машины воспоминания и оказались такими ценными для составления обшей картины повествования. Итак, подолгу беседуя с младшим медицинским персоналом, она выяснила, что неожиданно кожа больного покраснела, как от ожогов, а потом за двое суток приобрела ровный золотисто-коричневый загар. Учитывая, что в столице стояли крещенские морозы, - явление удивительное! Ну не в солярий же его клали эксперимента ради? Загадочные метаморфозы, происходившие с недвижимым телом нашего друга, заставляли задумываться... Я и сейчас ломаю голову над этой загадкой. В конце концов факт переноса человека из одного мира в другой уже не вызывает активных протестов даже в среде учёных. Как, собственно, и факт перехода души в иное тело где-нибудь в запредельном пространстве. Но Лев-то был здесь! Это известно точно. И одновременно там... Что тоже в общем-то подтверждено определёнными доказательствами. Как человек начитанный, а потому обладающий долей скептицизма, я мог бы предположить, что он меня разыгрывает. Однако в вольных рассказах Оболенского периодически попадались такие тонкие мелочи, специфические словечки, обороты речи... Ведь это уж никак не выдумаешь. И, опять же, загар!
      ... Запыхавшийся Лев вытирал пот рукавом дорогого атласного халата, привалившись спиной к стене чьей-то лавки на соседней улице. Оказалось, что не только руки его идеально подготовлены для воровства. В тот миг, когда он высоко подбросил над головой шехметовские перстни, ноги словно включились сами собой, рванув с места на третьей скорости. Вор должен уметь бегать! На любые дистанции, петляя и по прямой, с приличной скоростью, а главное, высоко подпрыгивая. Удирая, Оболенский ухитрился с разбегу перепрыгивать даже мирно лежащих верблюдов, что уже здорово приближено к олимпийским рекордам...
      - Интересно, а успел начальник стражи отхлебнуть моего "вина" или сначала всё-таки принюхался? - вслух рассуждал Лев, краем уха прислушиваясь к яростному вою со стороны караван-сарая. Ревел, подобно оскорблённому слону, несомненно, сам господин Шехмет. Но возвращаться и расспрашивать, по какому поводу, было слишком рискованно... Поэтому наш герой резко вспомнил, где ему следовало быть, и отправился на поиски лавки башмачника Ахмеда. Узкая улица вела его по склону вниз, к базару - самое место для того, чтобы узнать нужный адрес, - но Лев на беду споткнулся и больно ушиб левую пятку.
      - Яп-понский городовой... Какой кретинистый модельер выдумал эти тапки с загнутыми носами?! - возопил наш герой, прыгая на одной ноге. Из ближайшего проулка раздались голоса и появились два яростно галдящих таджика, тягая за узду разнесчастного серого ослика.
      - О! - едва не налетев на Оболенского, воскликнул один, в круглой тюбетейке, - Салам алейкум, уважаемый! Вы, видимо, человек учёный, не поможете ли разрешить наш спор?
      - Какой ещё спор, мужики... Ой! Салам, садам, всем садам! Клянусь бабушкой, если здесь не поменяют асфальт, я накатаю такую жалобу мэру, что главу района ни один адвокат не отмажет от пятнадцати суток общественно полезных работ в оранжевой робе!
      - Вах... - вздрогнул второй, поправляя тощую чалму. - Как говорит, а? Большой учёный! У нас даже мулла таких слов не знает.
      - И бабушку уважает... клянусь аллахом, да? - весомо подтвердил первый... и Лев расслабился. У Оболенского была маленькая слабость - он редко спорил с дураками.
      - Ладно, в чём проблема?
      - В осле, уважаемый! Мы с братом ведём его на базар и никак не можем решить: продать его погонщикам или живодёрам?
      - Жалко... на вид такая лопоухая милашка.
      - Что вы, достопочтеннейший?! Да под луной ещё не было осла глупее и нахальнее, чем этот... У него глаза ангела, а душа бесстыжего шайтана. Он обладает злобным нравом, крепкими зубами, твёрдыми копытами и воистину ослиным упрямством! - разошёлся тип в тюбетейке, и Оболенский недоверчиво пожал плечами. Ослик выглядел просто нагло оклеветанным. Ресницы огромных фиолетовых глаз вздрагивали, точёные ножки нервно постукивали копытцами, а хвост с кисточкой вертелся, как у счастливого щенка, дождавшегося наконец любимого хозяина.
      - Так ведь если продать его живодёру, он заплатит нам только за шкуру! А если караванщику или декханину, то они на следующий же день вернут негодного обратно и потребуют назад свои деньги... Да ещё и поколотят в придачу! активно включился второй брат, поправляя чалму, съезжающую на брови. - Научи нас, о образованный прохожий, что же лучше: взять мало, но не рисковать, или же взять настоящую цену и бояться быть битыми?!
      - Хм... хороший вопрос, буквально шекспировский... - Лев поскрёб подбородок, глянув мельком на обсуждаемого непарнокопытного. Ушибленная пятка всё ещё ныла, до базара пилить квартала два, и душа настоятельно требует хоть что-нибудь да украсть. К тому же ослик кивнул, фыркнул и так заговорщицки подмигнул, что все сомнения развеялись разом. Оболенский тоже подмигнул и обернулся к братьям:
      - Мальчиши, проблема особых сложностей не представляет и при научном подходе к теме имеет гарантированный шанс положительного разрешения.
      Спорщики переглянулись так, словно хоть что-то поняли, и, восхищённые учёностью Льва, старательно закивали.
      - Итак, учитывая абсолютную несостоятельность логических доводов (ибо они построены на весьма умозрительных заключениях), я предлагаю оставить выбор решения за Аллахом. В конце концов, он всех нас умнее и в таком простеньком вопросе уж никак не ошибётся. Кто против?
      Желающих объявить самого Аллаха некомпетентным не нашлось. Наш аферист мысленно поздравил себя с таким завидным простодушием клиентов и продолжил:
      - Тогда сейчас же, неспешным шагом возвращайтесь к себе домой, становитесь спиной к воротам и на одной ножке прыгайте сюда. Если первым доберётся "тюбетейка", то продавайте осла погонщикам, а если "чалма", то, соответственно, живодёрам. Претензии не принимаются. Да, не забывайте хлопать себя руками по бокам и кричать "кукареку!".
      У ословладельцев вытянулись лица. Они недоумённо переглянулись, почесали в затылке и в один голос сообщили:
      - Какая глупость, вай мэ...
      - Что?! - взвился уязвленный в самое сердце Оболенский. - А ну-ка, объяснитесь, чурки узкоглазые!
      - О, прости нашу горячность, почтеннейший. - тут же повинился один. - но не лучше ли вместо "кукареку!" кричать "кирикуку!" - это больше похоже на утренний крик петуха?
      - Не подумай, что пренебрегаем твоей учёностью. о мудрейший, - виновато добавил второй, - но, быть может, все-таки не отдавать осла "чалме" и "тюбетейке", а сделать так: если первым приду я, то - на живодёрню, если он погонщикам.
      Сначала Лев скоропалительно решил, что над ним издеваются... Потом прикрыл ладонью глаза и тяжело выдохнул - братья оказались куда наивнее, чем он даже мог предполагать.
      - Уф... что в лоб, что по лбу! Ладно, у меня натура отходчивая. Будь по-вашему! Марш домой, и начинаем соревнования. Ослика я посторожу, чтоб не убежал. Желаю спортивной удачи. При любом исходе - пусть победит дружба! Дерзайте, всё в руках Аллаха...
      Как только спорщики скрылись в проулке, Оболенский повернулся к ослу, присел на корточки, глядя ему прямо в глаза, и откровенно предложил:
      - Камрад, у тебя тройной выбор... Либо в караван - мешки по пустыне тягать, либо на живодёрне со шкурой расставаться, либо стать персональным транспортным средством ведущего вора этого благословенного города. Твоё окончательное решение? Так я и думал... Прими мои поздравления - ты зачислен штатной единицей. Да, и впредь не вздумай кому-нибудь ляпнуть, будто бы я тебя украл, - ты сам согласился!
      Ослик пошевелил ушками, дунул в нос своему новому хозяину и бодро развернулся мордой к базар). Кажется, эти двое нашли друг друга...
      * * *
      Во пустыне саксаул, а в Багдаде тетка.
      Сиротская поговорка.
      ... А ведь вы, видимо, как и я, были уверены, что на осле ездил исключительно Ходжа Насреддин? Увы, господа... Всё это результат чтения непроверенной и зачастую весьма далёкой от первоисточников литературы. На ослах и ишаках в Багдаде ездили очень многие! Выносливое, практичное, нетребовательное, а главное - самое экологичное средство передвижения. Ни ароматов бензина, ни пятен масла, ни смены шин, ни отравляющих воздух выхлопных газов... Хотя, стоп, здесь я, видимо, несколько увлёкся... Ну, в общем, вред окружающей среде - минимальный, а польза существенная (если уж даже переработанные отходы производства в виде навоза и то находили применение). Что же касаемо самого Ходжи Насреддина, так Лев в приватных беседах первоначально вообще отзывался о нём отнюдь не с лучшей стороны. Это незабвенный Соловьёв сделал из него культового героя, а на деле всё было далеко не так просто...
      Восточный базар Оболенскому не понравился - слишком много суеты и слишком легко красть. Продавцы так яростно торгуются с покупателями, что и те и другие не замечают вокруг себя ровно ничего. Лев, не слезая с осла, вытянул у толстого богача кошелёк, взял себе на карманные расходы и успел сунуть кошель обратно, а владелец даже не почесался. Скука...
      - Не-е... так дело не пойдёт, - вслух размышлял Оболенский, толкая ослика пятками и двигаясь вдоль Фруктовых рядов. - Дедушка Хайям поднял бы меня на смех, если б узнал, что я обворовываю жалких простофиль. Спасибо, не надо,. Не надо! Не хочу я персиков! Вот обокрасть самого эмира... Это задачка для настоящего Багдадского вора, а мелочиться на торгашах, работягах да фермерах несерьёзно... Пацан, ты чё, глухой?! Я тебе два раза сказал - нет! Не хочу я твой сладкий, спелый, розовый, пушистый персик! Эх. не успел я выяснить у гражданина Шехмета в караван-сарае насчёт эмирского дворца. Город большой, леший знает, в каком квартале его искать... А найти надо, ибо там -гарем! Очень возбуждающее слово... Слушай, мальчик, засунь эти персики себе знаешь куда?! Иди отсюда! Пристал, как банный лист к... Вот-вот, и персики туда же засунь! - Однако, поняв, что от загорелого до черноты мальчишки с корзиной фруктов избавиться не удастся, Лев подумал и нашёл взаимовыгодный компромисс: - Шайтан с тобой, иди сюда... Где это вас, мелких, так менеджменту учат?! Товар покупателю всучивают настойчиво, но вежливо! Вежливо, а не настырно... Дай один!
      - Целая таньга?! - не поверил своему счастью мальчишка, но Оболенский мог позволить себе такую неслыханную щедрость.
      - Сдачи не надо. Скажи, а где тут лавка башмачника Ахмеда?
      - Там! - Юный торговец неопределённо махнул рукой.
      - Угу, общее направление понятно, а где это конкретно "там"?
      - Дай ещё таньга, скажу!
      - Хм... а ты крутой парень, не пропадёшь. На одну.
      - Уй, спасибо, благородный господин! Поезжай на осле прямо до конца рядов, потом сверни направо, и a... - Наглец призадумался и сунул палец в рот.
      - Направо, а потом?
      - Потом, потом... давай ещё таньга!
      - Ах ты, вымогатель паршивый! Ты что же, разорить меня хочешь?!
      - Дорога длинная, народу много, вы оба не местные, без меня нипочем не найдёте! Ну, всего одну таньга, ай?..
      - Одну. Последнюю. Попробуешь надуть, я тебе уши оборву, будешь как Ван Гог по улицам бегать! - делая страшное лицо, пригрозил Лев.
      Видимо, мальчишка поверил, потому что, цапнув монету, он отбежал в сторону и уже с безопасного расстояния популярно объяснил:
      - Потом вернись обратно и попроси осла быть твоими глазами. Лавка Ахмеда у тебя под носом! - после чего, довольный, развернулся и бодро двинулся вдоль рядов, громко предлагая персики очередному покупателю.
      Лев посетовал про себя на "теперешнюю молодежь", а приглядевшись, действительно увидел в двух шагах неброский сарай, возле которого висели куски выделанной кожи. Готовая обувь была разложена прямо на голой земле, башмачник вряд ли был богатым человеком, и предлагаемый ассортимент поражал однообразием и скудностью. Пара сапог, две пары женских туфель без задников, чувяки. штук десять в одной куче, всё разного размера...
      - Привет изготовителю качественных кроссовок "Адидас"! - торжественно прокричал Оболенский, эффектно сползая с ослика.
      Из сарайчика выглянула небритая физиономия.
      - Башмачник Ахмед здесь проживает?
      Человек кивнул и вылез наружу полностью. Был он на голову выше немалорослого Льва, страшно худ, обрит наголо и традиционно бос.
      - Сапожник без сапог, - понимающе хмыкнул наш герой и протянул ладонь: Садам алейкум, будем знакомы, я - Лев Оболенский!
      - Валейкум ассалам, - чуть заискивающе поклонился башмачник, - что угодно почтеннейшему господину?
      - Да брось... Какой я тебе господин? Ещё вчера был нищ как церковная мышка... ну, или, по-вашему, как крыса при мечети. А костюмчик этот я честно экспроприировал у одного купца из солнечной Бухары. Такая скотина оказалась, между прочим...
      - Экспро-о... прости, уважаемый, что ты сделал?
      - Матерь божья, да украл я его, понимаешь?! - попытался как можно доходчивее объяснить Лев, даже не замечая, как побледнел его тощий собеседник. - Мне-то в принципе вещизмом страдать не приходилось, я за этими Версачи и Пазолини отродясь с высунутым языком не бегал. Но дедушка Хайям чётко обрисовал инструкции - у порядочного вора имидж превыше всего! Пришлось спереть халатик... А что делать, положение обязывает...
      - Молчи, безумный! - взвыл наконец перепуганный башмачник, резво прикрывая рот Льва грязной пятернёй.
      Из соседних палаток и лавочек уже начали высовываться любопытные носы вездесущих соседей. Ахмед со стоном впихнул говоруна в свой низенький сарай и толкнул задом на кучу кожаных обрезков.
      - Ты что, совсем потерял разум?! Даже у стен есть глаза и уши, а ты кричишь на весь базар: "Я - вор! Я - внук дедушки Хайяма!!" Тебе отрубят голову, а меня изобьют палками как укрывателя злодеев!
      - Да ладно запугивать... - буркнул Оболенский, но тон понизил. В сарайчике пахло кислым молоком и гарью, на полу валялся нехитрый сапожный инвентарь: ножи, шило, дратва. Сам хозяин, опустившись на корточки, пристально вглядывался в лицо своего необычного гостя.
      - Ты не похож на жителя Востока. Твоя кожа белая, лицо нежное, словно никогда не видело солнца, а руки не ведали молота или мотыги. А глаза... Они же голубые, как небо! Где только старый Хайям отыскал такого внука?
      - Не дави на дедушку! - строго предупредил Лев. - История моего рождения полна загадок и тайн, а ты хочешь, чтоб я тут вот так сразу всё и открыл?! Эксьюзми, сэр, только для посвященных и членов профсоюза! А вообще-то закрывай давай свою лавочку и пойдем посидим где-нибудь в кабаке за кувшинчиком румийского. Приличное вино, я пробовал...
      - О несчастный, ты что, не знаешь - Аллах запрещает правоверным...
      - Ну ни фига себе! Как-то странно он запрещает - выборочно! Мне, значит, нельзя, а горбоносому господину Шехмету можно?! Слушай, не морочь мне голову, а? Я с утра не завтракал...
      - Сиди! Никуда не ходи... О Мухаммед, за что мне такое наказание? Я принесу лепёшки, козий сыр и немного молока. - Башмачник решительно встал, всем видом давая понять, что Оболенский причинит ему минимум неудобств, если останется в сарайчике. А вот если выйдет наружу, то - максимум! Лев хмыкнул и полез за деньгами.
      - На, прикупи всего и всякого. Чего не хватит, скажи, я наворую. Да, и присмотри, куда там можно ослика привязать, он у меня незарегистрированный и наверняка числится в угоне...
      Ахмед пробормотал под нос какую-то короткую молитву, помянул шайтана, сплюнул, сгрёб монеты и вышел вон. Будущая гроза Багдада с наслаждением вытянул ноги и даже слегка придремал, пока башмачник не вернулся...
      * * *
      Без страха перед Аллахом нет стыда перед людьми.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5